Текст книги "Спрятанная принцесса (СИ)"

Автор книги: А. Котенко

– Идиоты. – Он запустил пальцы ей в волосы, потянул ее голову назад и сказал: – Твой дом здесь.

Она не ответила. Милагро и его пригороды до сих пор казался ей нереальным местом, символом беды и насилия. А ее эльф был убийцей, не имеющим понятия о разнице между справедливостью и беззаконием. Но когда он вдруг рассмеялся вместе с ней… она почувствовала, что словно обрела давно потерянную часть себя.

– Ты не должна была возвращаться домой тайком. Словно вор. Я должен был сохранить его для тебя.

– Не для меня, – покачала головой Мадлен.

– Посмотри, что осталось от замка Найтона. – Он сжал губы, улыбка пропала. – Я знал, что они разрушили стены… но такого даже не представлял, пока не увидел… – Он вздохнул. – Я не слишком хорошо выполняю свой долг.

Мадлен положила руку ему на грудь, собираясь возразить, и промолчала. Единственное, что он действительно сделал хорошо, – это спас ей жизнь.

– Ты лучше меня играешь в престолы, – утешила она.

 
Он засмеялся:
 

– У нас впереди два дня.

– Хватит времени для игры в пальцы. Я предпочитаю ее.

– Нет, я подумываю о других развлечениях.

Мадлен подняла голову, посмотрела ему в глаза, затем провела кончиком пальца по одной из царапин, которые оставила на его коже. От ее прикосновения он напрягся.

– Я выиграла, – хрипло сказала она.

– Будь осторожна со мной, ведьма. – Перевернувшись, он лег на нее. – Будь осторожна. Тут есть грань, и я не знаю, где она проходит.

Мадлен самой казалось, что, давно миновав некую пропасть, она теперь ходит по воздуху в этой башне над темным озером.

– Ты боишься того, что должно произойти? – прошептала она.

– Галера подняла якорь два дня назад. Ты уверена?

– Уверена.

 
Он закрыл глаза.
 

– Боги, помогите. Я не в состоянии ничего вспомнить.

– Ранним утром, два дня назад.

– Я должен знать имена наемников Фрэнка в этой деревне, – хмуро сказал он, глядя в сторону.

– А ты не помнишь?

– Нет. – Он вдруг поднял голову. – Сегодня должен прибыть гонец.

Время игры миновало, теперь на его лице не было уже ни покоя, ни удовольствия.

– Я должен идти. – Наклонившись, он прикоснулся губами к ее рту. – Отдыхай, любимая. Не выходи из комнаты. Я вернусь до рассвета.

 
Мадлен хотела обнять его, но он уже встал с кровати.
В комнате Диало Найтоны н нашлось ни одной книги. Если он был ученым и магом, как его отпрыск, то не оставил никаких признаков этого в своем убежище. Мадлен провела долгие ночные часы за исследованием содержимого его сундука и шкафа, стараясь не трогать вещи, которые до того не проверил Форту.
Она сняла влажное постельное белье, заменив его простынями из шкафа, и в комнате запахло сухими травами. На дне шкафа лежали свернутые роскошные гобелены, зимнее убранство комнаты, их шнуры были аккуратно смотаны заботливой рукой давно исчезнувшего слуги. Мадлен взглянула на ряд позолоченных стенных крючков в виде собачьих голов, идущих вокруг комнаты под потолком, расписанным серебряными звездами. Диало Найтона, похоже, не считался с расходами на свои удобства. Чтобы занять себя, Мадлен вытряхнула синий камзол Форту, пытаясь отчистить грязь. Потом решила повесить его, чтобы расправить складки, даже сумела набросить гобеленовый шнур на крючок. Но затем снова посмотрела на оставшиеся пятна и отказалась от бесполезной затеи. Вместо этого повесила одежду на спинку стула, чувствуя себя непривычно в роли заботливой хозяйки.
Она расчесала волосы, когда они высохли, заплела косу и, стоя перед зеркалом, уложила на голове. Тэдор называл ее удивительной женщиной. Все говорили, что она похожа на бабушку Меринду. Но, разглядывая свое лицо в зеркале, она не видела сходства. Разве что глаза у них одного необычного цвета. Ее бабушка-эльфка выглядела королевой, а ее собственное лицо вряд ли подходит даже человеческой принцессе. Черты мягкие, глаза широко расставлены, изгиб верхней губы придает ей вид маленького котёнка. Мадлен надеялась, что с возрастом это исчезнет, а пока…
Она попыталась сделать лицо суровым, но теперь выглядела недовольной. Она старалась вообразить себя отдающей приказы, вершащей правосудие. Увы, даже юная королева из Монтэрры казалась более властной. Неудивительно, что Тэдор видел в ней глупую девчонку. Неудивительно, что Кобэррэ считал ее наивной.
Мадлен вспомнила, как он стоял на берегу озера, готовясь нырнуть. Представила его на коленях. Еще раз оглядела себя в зеркале. Даже она смогла увидеть, как недовольное озорство сменилось чем-то… другим. Это все то же лицо, но уже более резкое, утонченное, угрожающее, отмеченное печатью тайного знания.
Она быстро отвернулась, не узнавая себя. Теперь она была не похожа ни на бабушку, ни на Ирэн, ни на кого-либо другого из ее знакомых.
Он предупреждал, чтобы она была с ним осторожной. Она и сама это знала. Он просто убийца, рожденный, воспитанный и обученный для этого. Волкодлак тоже мог вернуться и вздыхать в конуре под любящей рукой, но спустя час или минуту он снова бросится на охоту.
Мадлен взяла маленький цветок, который аккуратно положила, когда расчесывала волосы. Он почти завял, превратившись в мягкую сломанную звездочку лепестков. Она терла его в пальцах, пока не ощутила свежий запах.
 
 
На рассвете эльф стоял, опершись локтем на каменную стену и глядя в окно. Без рубашки, только в черных штанах и сапогах, немного собравшихся на икрах и лодыжках. К предплечьям прикреплены щитки, с кожаного ремня свисают кинжалы.
 

– Гонец был? – спросила Мадлен из своего гнездышка среди подушек и душистого белья.

Перед сном она сняла белый халат и теперь лежала нагая под покрывалом – удивительное, изысканное ощущение. До этого она лишь однажды была в постели раздетой. В его постели. Он повернул голову.

– Пока нет. Но Джуно получил известие, чтобы мы ждали тут. – Он презрительно фыркнул. – Шухо не терял времени. Ну что ж, подождем. Только, боюсь, здесь нет особых развлечений. Я принес еду и питье, если хочешь.

 
Мадлен не хотела ни есть, ни пить. Она хотела его.
 

– Я думала об игре, – сказала она, переворачиваясь на живот.

– Еще раз?

– Вообще это больше сказка, чем игра. Нужно притвориться персонажами сказки…

– Притвориться?

– Да. – Мадлен оперлась на локоть. – Для развлечения, чтобы провести время. Ты сказал, что обожаешь игры. Это игра характеров.

– Ты запомнила, – усмехнулся он.

– Моя игра нечто вроде представления. У меня одна роль, у тебя – другая.

– И что это за роли?

– Я бы притворилась великой царицей.

 
Он с улыбкой склонил голову набок.
 

– А не какой-нибудь второстепенной?

– Нет, – покраснела Мадлен. – Всемогущая, с необозримыми владениями.

– Понятно, – сухо произнес он. – И конечно, вашему величеству требуется для этой игры покорный слуга.

– Нет, – прошептала она. – Зачем он мне?

– Мудрый царь, чтобы разделить трон?

– Нет.

– Любовник?

– Я наслышана, что ты убийца, а не любовник.

– Это правда, госпожа. – Он слегка поклонился.

– Тогда, может, ты сыграешь роль воина? – Мадлен взглянула на него, яростно стрельнув глазами. – Принца.

– Я?

– Да. Воина и принца, я думаю. Из далекой страны, которая была… завоевана гнусными троллями.

Последовало долгое молчание. Она не смотрела на него, просто не решалась.

– Приведенного мне… в качестве пленника, – сказала она упавшим голосом. – Демонами.

– Думаешь, я унижусь до этого?

Мадлен не могла различить выражения его лица, видела только скрещенные на груди мускулистые руки в кожаных щитках.

– Не знаю, – нерешительно произнесла она. – Это ведь игра.

– Боюсь, ты недостойна роли великого правителя, – тихо засмеялся он. – С таким дрожащим голосом, в крепости из подушек. Как твой поверженный враг я не слишком впечатлен.

Хотя белый халат лежал в ногах постели, Мадлен величественным жестом откинула покрывало, согнула колени в самой грациозной, как ей казалось, манере и взяла халат. Представив себе толпу слуг, она без спешки накинула его, встала с кровати, села в большое кресло и положила руки на подлокотники.

– Хочу взглянуть на тебя. Подойди к свету.

На миг она подумала, что он не подчинится. Но эльф все же оттолкнулся от стены и вышел на свет. Он стоял, расставив ноги, со скрещенными руками, с еле заметной презрительной усмешкой. Он выглядел принцем, а совсем не пленником, несмотря на то что был покрыт синяками и ссадинами, словно действительно участвовал в битве.

– Ты, я вижу, дерзок. Опусти руки.

Пират бесстыдно разглядывал ее бедро и колено под распахнутым халатом. Мадлен, не мигая, смотрела на него. Будь она королевой, ее стража заставила бы его делать то, что она захочет. Она небрежно откинулась на спинку кресла, не обратив внимания на халат. Ни вызова, ни соревнования, просто уверенность, что он должен повиноваться. Это же игра, хотя, похоже, и не совсем.

Он медленно вздохнул, потом невыразительно засмеялся и опустил руки. До бедер. Поза человека, готового в любой момент выхватить оружие.

– Сдай оружие, – приказала она.

Презрительная усмешка исчезла, во взгляде появилась настороженность. Мадлен почувствовала, как поднимаются волоски на шее и руках. Он был прекрасен, стоя полуголым, как великолепный дикарь, и глядя на нее так, словно впервые увидел ее.

– Ты настолько меня боишься, что должен иметь оружие наготове?

 
Он положил руку на пряжку, затем покачал головой.
 

– Может, ты боишься играть?

– Да, – засмеялся он. – Боюсь. Ведьма.

Она подошла к нему, погладила его по груди. Рэй вздрогнул, когда она коснулась пальцами соска.

– Ты опять дерзишь. Сдай оружие, – приказала она, дернув его за сосок.

Он в конце концов расстегнул пряжку, и Мадлен поймала соскользнувший ремень. Он стоял неподвижно. Она видела, как под ее взглядом напрягается его тело, видела его растущую готовность. Она тоже чувствовала жар своего сердца. Но какое удовольствие смотреть на него. Он принадлежал ей. Это ее пленник, ее заключенный, в полном ее распоряжении.

Бросив ремень на стол, она провела ладонью по его руке. Он хотел отстегнуть щитки.

– Нет. Оставь их. Мне так нравится.

Когда Мадлен потянулась за третьим кинжалом, лежавшим в ножнах, прикрепленных к руке, он прикрикнул. Тем не менее она выхватила стилет, искоса глядя на него.

– Отравлен? – холодно спросила она.

– Нет. Только левый кинжал.

– Я помню. Не двигайся.

 
Мадлен взяла ремень и унесла оружие в дальнюю часть комнаты.
 

– Мэд, – хрипло сказал он. – Будь осторожна.

Наверное, он имел в виду кинжалы, однако у нее выступил пот. Мадлен аккуратно положила третий кинжал на сундук, другие оставила в ножнах, когда снимала их с ремня. Он был из прекрасно выделанной прочной кожи, потемневшей от постоянного ношения, а с внутренней стороны отделан мягкой лайкой, которая идет на женские перчатки. Кожа еще хранила тепло его тела. Намотав ремень на кулак, она медленно вернулась к нему.

– Что ты с ними сделала? – резко спросил он.

– Что хочу, то и делаю, – ответила Мадлен, держа руки за спиной.

– Ведьма.

В голосе было жестокое предупреждение, хотя он стоял на том же месте, где она его оставила.

– Сейчас я твоя королева, воин.

Она скромно опустила руки, с ее кулака свисал конец ремня. На его лице мелькнуло что-то вроде облегчения, сменившегося презрительной усмешкой.

– Я сделаю, что захочу. С твоим оружием. С тобой.

Казалось, он готов схватить кинжалы и броситься на нее. В глубине души она была испугана, потрясена тем, что делает, но все затмевала эта опасная игра между ними, сила наслаждения, которая заставляла его стоять перед нею пленником, даже без оков.

– Убери руки за спину.

– Мэд, это опасно. Слишком… трудно.

– Мне уйти? Я могу тебя оставить.

– Нет, – быстро сказал он.

– Тогда не говори, что слишком трудно. Подойди, я помогу тебе.

Она завела его руку за спину и, хотя он раздражено фыркнул, почувствовала, как он напрягся от еле сдерживаемого желания.

– Милый воин, – шептала она, ведя языком по коже между лопатками. – Ты хорошо сложен. Я хочу получить наслаждение от покоренного врага.

– Проклятие, – выдавил он, пока она заводила ему за спину вторую руку.

– Ты дерзок.

Мадлен слегка ударила его концом ремня, как учитель непослушного ученика. Но твердая кожа многократно увеличила силу удара, раздался громкий хлопок, от которого оба вздрогнули.

Мадлен испуганно отскочила. В детстве она не раз испытывала боль от наказания. Ирэн ее жалела, не наказывала, зато нянюшка умела пользоваться розгой, хотя это совсем не помогало сделать Мадлен послушнее.

Руки Рэя были сжаты в кулаки и скрещены за спиной, мускулы напряжены. Она медленно обошла вокруг него. Он смотрел на стену перед собой, и он чувствовал, что штаны становятся тесны для его плоти.

Она, едва касаясь, провела ремнем по его руке. Он вздрогнул. Она любила, когда он, не боящийся ни ада, ни огня, вздрагивал только от ее прикосновений.

Мадлен резко ударила его. Он вскинул голову, словно жеребец, которого заставляли повиноваться. Но это его возбуждало.

– Не двигайся.

Ремень оставил красный след на его ребрах. Она встала перед ним и снова подняла руку. Он шагнул назад. Так, шаг за шагом, она теснила его туда, где с крючка свисал шнур для гобелена, который она раньше забросила.

– Стой. Я хочу, чтобы ты не двигался.

Но он все-таки отступил, и его пальцы коснулись стены. Он поднял руки, как будто хотел схватить ее или отбросить. Мадлен снова ударила его, теперь по груди.

– Если не будешь стоять, мне придется связать моего воина.

Он наверняка знал про шнур, ибо замечал все, каждую деталь в комнате. И тем не менее он выглядел потрясенным, когда увидел шнур в её руке.

– Руки, – твердо сказала она, прежде чем он мог прийти в себя и отказаться. – Скрести их перед собой.

– Нет. Мэд!

Это была мольба. Она погладила его, как испуганное животное, и нежно прошептала:

– Ради меня. Я хочу использовать милого воина. Сделай это.

Когда он выполнил приказ, Мадлен дважды обмотала его запястья шнуром и завязала узел, который при любой попытке освободиться только еще больше затягивался. Он молча наблюдал за ее действиями, словно не мог поверить, что это происходит с ним.

– Подними руки.

Он не подчинился, и она ударила его по чувствительному соску. Прошипев от боли, он закрыл глаза. По его телу пробегала мелкая дрожь. Рэй поднял руки.

Мадлен поцеловала его в губы, потому что он был так красив и беспомощен. Наклонив голову, он впился в ее рот, пока она все выше поднимала его руки. Отчаянный поцелуй-битва, где она проиграет, если ослабит натяжение шнура. Она крепко держала его, ища на стене место, чтобы закрепить шнур. В конце концов она забросила петлю на крючок и шагнула назад.

Он стоял, широко расставив ноги, откинув голову на стену. Теперь это уже не игра. Да и вряд ли она с самого начала была таковой. Шаловливая мечта Мадлен о принце-воине стала явью: она связала это темное, опасное создание, и он позволил ей это сделать.

– Форту, – удивленно прошептала она. – Да помогут мне боги, я люблю тебя.

Он замер, казалось, даже перестал дышать, только крепко зажмурился. Потом опустил руки, мышцы вздулись, шнур натянулся и скрипнул на крючке.

– Убей меня. Я не могу это вынести. Не могу… вынести. Пожалуйста.

Она подошла, обняла его, положила голову ему на грудь. Он попытался освободиться, затем прижался щекой к ее волосам, как ребенок, ищущий утешения.

– Мэд! – Он усмехнулся. – Знаешь, как я боюсь тебя? До смерти.

– Я люблю тебя, – повторила она.

– Мне бы хотелось скакать тебе, – простонал он. – До тех пор пока ты не сможешь ни вздохнуть, ни крикнуть.

Внезапная грубая угроза повисла между ними. Как будто он снова обрел над ней власть. Но, собравшись, Мадлен решила продолжать игру. Она медленно оглядела его, словно товар на прилавке.

– Но ты не можешь, правда? – холодно спросила она. – Мой свирепый враг. Ты не можешь.

Он молча наблюдал за ней, словно скованный слуга Злого Бога из темноты. Мадлен впервые осознала, что ее халат расстегнут и Рэй намеревается запугать ее своим пожирающим взглядом. Но она лишь повела плечами, и халат соскользнул на пол.

– У меня есть для тебя применение, воин, – прошептала она, вынимая шпильки из волос. Ремень свисал у нее с руки. – Я могу отдать тебя страже или продать в рабство. Нет… – Она покачала головой, позволив ему смотреть на нее. – Я вижу, насколько ты хорош. Достойный производитель принцев.

– Если ты кобыла, желающая, чтобы ее покрыли, – хрипло выдавил он, – тогда развяжи меня. И я послужу тебе без всякой пощады.

– О нет, – лукаво возразила она. – Для этого мне совсем не требуется освобождать тебя.

Страх, ярость, желание – все перемешалось у него внутри, когда он хотел вырвать крючок, а обнаженная Мадлен шла к табурету. Волосы ее разметались по плечам, глаза были прикрыты ресницами. Лицо – как у женщины-ребенка, внезапно очутившейся в обители Злого Бога в качестве служанки. Сев, она взглянула на Рэя с таким выражением, словно он был вещью, которая случайно привлекла её внимание. Он совершенно не представлял, что она сделает дальше, хотя всю жизнь учился читать мысли людей. Сейчас то ли ведьма, то ли кто-то более могущественный поставил блокирующее разум заклятье.

Но он сам позволил ей такую игру, он сам этого хотел, уступая шаг за шагом, презрев опасность. Смех и слезы, что он повержен девушкой. Но он никогда еще не встречал женщину, которая не боялась его. Он хотел ее. Хотел этого… и безумно страдал, оказавшись закованным ее чарами в прямом и переносном смысле.

Мадлен медленно встала. Он прижался к каменной стене, ухватившись за шнур.

Она чуть заметно улыбнулась, как будто угадала его мысли. Рэй пытался вообразить ее своей добычей, обрести прежнюю власть, но она забрала ее вместе с кинжалами, а вернулась с его ремнем, чтобы бичевать. Вся его защита была уничтожена, отобрана, словно клочок жалкой одежды, прежде чем он понял опасность. Ему хотелось, чтобы она подняла шнур. Тогда бы он склонился, как раскаявшийся грешник, смог бы вынести пытку от ее руки. Но он слишком поздно осознал, что она собирается делать.

Подойдя к нему, Мадлен провела ладонью по его груди вниз, где одежда сжимала и терла то, что рвалось наружу. Она распустила нежными пальцами шнуровку.

Никакой сон, Злой Бог или пракрасная покровительница не смогли бы возбудить его страсть больше, чем это сделала принцесса из Милагро.

Она собиралась его использовать. Так она сказала. В этой игре в королеву она призналась, что любит его, и он почувствовал себя перед ней беззащитным. Она посмотрела на него с таким странным выражением невинности, что ему захотелось тут же бросить ее на пол и овладеть ею. Наклонившись, она целовала его грудь, а он, стиснув зубы, выносил это и почти умирал от наслаждения. Казалось, ни одна шлюха во всём Инселерде не знала того, что творила сейчас Мадлен. Потом она вдруг отпустила его.

Тяжело дыша, он смотрел на ее босые ноги и бедра. Он не смел поднять глаза. Он издал тихий стон и, откинув голову, зажмурился. Мадлен была очень близко, но в то же время – несказанно далеко.

Что-то глухо стукнуло об пол возле его ног, и, снова открыв глаза, он увидел, что она стоит на скамейке перед ним. Без единого слова она впилась ему в рот, нащупала мужское естество, изящным женственным движением приподняла бедра и, наконец-то, осуществила то, чего с нетерпением ждало его тело. Упершись руками об стену, она вжимала его в холодные камни, ненадолго отпуская его горячее тело. Она двигалась медленно, доставляя себе удовольствие. Рэй был в полной ее власти. Она использовала его до тех пор, пока не вздрогнула и не закричала.

Он бессильно обвис на шнуре, вжимаясь в нее. Полнейшее наслаждение, которое почти убило его. Без всякой надежды, что он когда-либо сможет испытать это снова. Он повернул голову, поцеловал ей ухо, щеку, ища губы.

Но она быстро отступила и так внезапно освободила шнур, что это причинило ему острую боль. Он положил руки на голову, единственное движение, которое он мог сделать, пока не восстановится кровообращение. Мадлен торопливо направилась в дальнюю часть комнаты.

Он медленно опустил руки, нашел конец шнура, связывающего запястья, и одним рывком освободился. Дыша сквозь зубы, он сжимал и разжимал пальцы, а когда к ним вернулась чувствительность, привел в порядок штаны. Но даже после этого все равно ощущал себя голым.

Мадлен подошла к нему, держа ремень с уже пристегнутыми кинжалами в ножнах. Только стилет был у нее в руке.

– Осторожно, – хрипло предупредил он.

Склонив голову, она встала на колени, словно паж, и он в изумлении смотрел, как она уверенно надевает ему ремень, а потом застегивает пряжку. Он не мог найти слов, поэтому молча позволил ей вложить стилет в ножны на руке. Она прижалась лбом к его запястью и поцеловала раскрытую ладонь.

Он тоже опустился на колени, обхватил ее лицо, приподнял ей подбородок и, глядя в сине-фиолетовые озера глаз, сказал:

– Ты – моя королева. У меня нет другого повелителя.

 
Она улыбнулась, словно довольный ребенок.
Завоеван. Без всяких армий.
 
 
Наступил третий день ожидания. Издали доносились храмовые песни. С тех пор как он привез сюда Мадлен, жрецы принялись за свои ритуалы с особым рвением. Он видел, как его спутница прислушивается, будто впервые слышала мотивы священных песен.
 

– Мы должны отпустить грехи в обитель Злого Бога, – прошептала она.

Конечно. То, что они делали вместе, наверно, смертный грех. Любой жрец признал бы их деяния несоответствующими природе: мужчина подчинился женщине, принял от нее в стыде и боли плотское наслаждение. Он не раскаивался, однако не хотел подвергать опасности ее.

– Я спрошу Джуно, нельзя ли сделать это тайно, – сказал он, ведя пальцем по ее щеке. – Думаю, он согласится.

– И ты, – быстро сказала она.

– Я не могу, любимая, – покачал он головой с превеликим сожалением.

– Тайно…

– Всё равно, не могу.

Он увидел, что она вспомнила, поняла. Он не имел права и не хотел принимать никаких исповедей перед лицом Единого. Он только чувствовал печаль, что приходят к концу эти короткие дни его служения ей в любом ее безжалостном удовольствии. Очистившись от греха или раскаявшись, она вряд ли будет так им распоряжаться. Вот и хорошо. У него больше нет защиты от нее, а мир снаружи не прощает ни малейшей слабости.

Она задумалась, обняв его за талию. Он мог ждать чего угодно, только не знал, чего именно.

– Ты сам назначишь мне наказание, – прошептала она, уткнувшись ему в плечо. – Твое наказание для меня как благодать.

Она прильнула к нему всем телом, и он хотел спрятать лицо от стыда за то, что жаждал сделать.

– Так бывает со всеми мужчинами? – застенчиво спросила она.

– Нет. Ты знаешь, что нет.

– Только с тобой?

– Прости, Единый. Конечно, нет. Все хранители, наверняка, презирают меня, заставляя получать удовольствие от боли.

Мадлен приподнялась, одной рукой опершись ему на грудь. Даже поза ее, чуть властная, и легкое прикосновение заставили его возбудиться.

– Я люблю доставлять тебе удовольствие, – прошептала она.

Он лежал, не разжимая объятий, чувствовал ее мягкость, теплоту, нежность и со всей ясностью понимал, что она под его защитой. Хотя беспрекословно подчинялся ей. Странная, приятная, вполне терпимая путаница.

Наконец, он выпустил ее из объятий и поднялся. Она не протестовала, только смотрела, как он надевает чистую рубашку и серые штаны, которые принес ему Джуно, идет к креслу, где лежали кинжалы, проверяет остроту лезвий.

– Как тебя наказывали, когда ты был маленьким? – вдруг спросила она. – Кнутом?

 
Он хрипло засмеялся и покачал головой:
 

– Это не наказание.

– Хуже?

– Меня вообще не наказывали. По крайней мере, делали это не так, как ты представляешь.

– Никогда? – удивилась Мадлен.

– Отец бы просто убил меня за ошибку.

 
Мадлен обняла подушку и всхлипнула. Он испугался, что она заплачет.
 

– Во всяком случае, я так думал. Наверно, только мальчишеский страх.

– Ты хороший лжец.

Вернувшись к кровати, он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал ей пальцы.

– Одевайтесь в дорогу, моя королева.

 
Джуно все устроил.
Пожилой жрец был верным человеком, тоже из рода Найтона, дальний родственник, нашедший пристанище среди холмов рядом с озером. Семейство Найтона было уничтожено или рассеяно, замки разорены, деревни сожжены. Оставшиеся в живых скрывались, но их объединяла ненависть к де Фрогу, жажда мщения и верность отпрыску последнего из рода. Однако сам жрец нигде не показывался, не хотел, чтобы его видели и узнавали, не хотел лишних осложнений.
Жрец отпустил грехи женщине в вуали, провел над ней ритуал, не задавая неподобающих вопросов о том, кто она и почему тут живет.
В последний момент, когда Джуно, стоявший в тени высокой храмовой двери, подал ему знак, Форту задержал ее.
 

– Когда будешь отпускать грехи, не говори, что мы с тобой не венчаны. Не делай такой ошибки. Мы женаты пред лицом Единого и остальных богов. У тебя нет обязательств перед де Фрогом.

Он прикусил язык. Ведь ему она тоже не давала согласия. Мадлен молча склонила голову. В черной одежде, с закрытым лицом, она могла сойти за какую-нибудь вдову из окрестностей, пришедшую оставить жертвы во спасение души мужа. Она несла священнику корзинку яиц, на дне которой лежала золотая монета. У Рэя-Форту вдруг возникла безумная мысль упасть перед ней на колени, умоляя не покидать его. Она вернется чужой, снова невинной, какой была, когда они встретились. Она может все забыть или не захочет вспоминать. Его обуяло желание посадить ее в лодку силой и поплыть обратно в замок, где он навеки станет ее слугой и защитником.

Стоя на берегу озера в зарослях камыша, скрытый нависшими ветвями оливкового дерева, он смотрел, как она идет к старому невысокому храму. Вспомнил его внутреннее убранство, каменный пол, тяжелые колонны, разрисованные бело-красными зигзагами, уходящими вверх, к неясным мелким божкам, которые с улыбкой глядели на середину алтаря.

Теперь он стоял тут изгнанником. Когда Мадлен подошла к двери, Форту отвернулся.

Если она не вернется, он сам пойдет за ней, и престарелый жрец его не остановит. Вероятно, так и следовало поступить. Тогда никто уже не мог бы сказать, добровольно она терпела его общество или он ее принудил к этому.

Над вершинами гор начали собираться облака. Форту прыгнул на борт лодки, проверил их поклажу: одежда для путешествия в горах, немного денег, мешочек с трутом, дорожные посохи. Джуно стоял на страже у входа в храм.

Она вышла намного раньше, чем он предполагал. Вместе со жрецом, который держал корзинку и что-то ей говорил. Покачав головой, она почтительно коснулась его рукава, и быстро пошла к Форту.

 
Он спрыгнул на песчаный берег и жестом приказал Джуно удалиться.
 

– В чем дело? – резко спросил он, когда она вошла под тень оливы.

 
Мадлен откинула вуаль и посмотрела на него.
 

– Я подожду отпускать грехи.

– Подождешь? Но такого случая больше не будет, – прошипел он. – Где-нибудь в другом месте я не смогу гарантировать безопасность.

Жрец глядел на нее, стоя в ожидании у храма. Форту догадывался, с какой настойчивостью тот убеждал девушку облегчить душу.

– Я понимаю, насколько это трудно, – уже более мягко сказал он. – Но жрец тебя не знает и не узнает никогда.

– Я не стыжусь. – Мадлен вскинула подбородок. – Я буду ждать тебя.

– Меня?

– Я знаю, ты не можешь. Пока. Но я буду ждать, когда и тебе отпустят грехи.

– Почему? Я считал, ты хочешь именно этого.

– Потому что я думала… думала… – Мадлен посмотрела в сторону озера, на облака. – А вдруг что-нибудь пойдет не так? Вдруг нас убьют?

– Тем более. Это смертные грехи, ты знаешь. Тебе грозит проклятие Злого Бога.

– И отлучение от богов даже за общение с тобой. Я спросила его, и он мне так сказал.

– Ты спросила его?

– Я не сказала твое имя. Просто спросила, как будто сомневалась.

 
Форту стиснул зубы.
 

– И он правильно ответил. Но ведь мы женаты, следовательно, ты можешь общаться со мной без наказания. Я сам интересовался подобными вопросами.

Мадлен посмотрела на него. Да, жена не должна избегать собственного мужа, это правда.

– Мы женаты, – упрямо повторил он. – И получим благословение в храме, когда сможем. Нельзя откладывать другое. Тут исповедник, ты хотела получить отпущение грехов… нельзя откладывать!

– Я подожду. – Она улыбнулась, словно знала тайну, неизвестную ему.

– Мэд! В опасности твоя бессмертная душа. – Ее легкомыслие почему-то раздражало Форту.

– Ты что, жрец, чтобы тревожиться о моей бессмертной душе?

– Нет, к счастью. Но обитель Злого Бога – далеко не самое чудесное место за Краем, чтобы ты могла с улыбкой говорить о нем. Я не хочу подвергать тебя опасности проклятия. Не обременяй мою совесть и этим.

– А я не хочу попасть в райские земли, зная, что тебе туда нет дороги. Поэтому я подожду.

– Мэд! Риск…

– Да, я прекрасно понимаю. Но я решила. Я буду скучать по тебе после смерти. За Краем. Я буду горевать.

Он безмолвно покачал головой. Если бы она предложила ему несметные богатства, города с золотыми башнями, протянула бы на ладони звезды, солнце и луну, он бы мог говорить. Но сейчас – нет. Она будет скучать по нему. Она будет горевать по нему. Она не понимала, чем рискует. Он читал поэмы, божественные гимны и проповеди об этом, изучал страшные фрески с изображением обители Злого Бога. Ради него она ставила на карту спасение своей души… Ему казалось, что он сейчас умрет, где стоял, просто от замешательства. Форту положил руку на кинжал, чтобы ощутить нечто понятное, надежное.

– Это безумие. Иди покайся. И оставайся там.

Мадлен не повернулась, не побежала туда, где безопасно, где до сих пор стоял у входа в храм жрец, дожидаясь ее возвращения.

– Нет. Я буду ждать тебя.

– Часть 4. Добро пожаловать в Милагро

Мадлен знала, когда она в немилости. Ей были знакомы его убегающие взгляды и поджатые губы, после того как она совершала проступок. Форту ничего больше не говорил, не упоминал о своем приказе остаться со жрецом, и долгие часы плавания по громадному озеру прошли в молчании.

С севера дул холодный ветер, гоня маленькие волны, разбивавшиеся о нос лодки. Облаченный в крестьянскую накидку с капюшоном, Форту вместе с Джуно работал веслами. Он был вооружен, и Мадлен не осмеливалась прикоснуться к нему, чтобы не нарушить их молчаливый договор.

Лодка казалась совсем щепкой, подскакивающей на волнах под горами невероятной красоты и высоты. Мимо проплывали скалы, надвигаясь, словно стены гигантского замка, и уходя вверх ярус за ярусом, по которым не мог взобраться ни один человек. Джуно предпочел держаться середины озера, подальше от многочисленных лодок и барж, поселений и замков, расположенных вдоль скал. Уже близился вечер, когда они проплыли под огромным каменным уступом, но солнце все же пробилось сквозь облака, и вода под ним засверкала серебром. Они увидели блестевший залив, по которому медленно, как стая белых птиц, плыли маленькие парусные лодки, направляясь к стенам и причалам большого города.