Текст книги "На чердаке (СИ)"

Автор книги: Звездопад весной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Поторопись, – сказал Серафим. – Дождь почти закончился.

– Потому что вы копошились, – заметил Костик. – То вам пластмасса в сиропе мешает, то штукатурка… Хотя кальций вообще-то полезен для организма.

– Ну да, а еще я виноват в том, что кто-то извел весь сахар и три раза подряд чуть не спалил всё на свете, – проворчал Серафим.

– Не подряд. Между вторым и третьим разом получился нормальный сироп.

– Который ты опрокинул на стол, я помню, – кивнул Серафим, осторожно раскрывая формы.

– Зато жабы довольны, – ответил Костик.

Жабы действительно всячески выражали радость, ковыляя по застывшей карамельной лужице и облизывая ее длинными языками.

– Они всё-таки очень необычные, – задумчиво проговорил Костик. – А вот Кшиштоф почему-то сладкое не любит.

– Может, обсудим вкусы твоего зоопарка когда-нибудь потом? – нетерпеливо спросил Серафим.

– Ничего себе! – Костик уставился на разноцветные леденцы, которые Серафим как раз вынимал из форм. – Как так? Вы же запретили что-то добавлять в сироп, почему они все разные?

– Из-за форм. Я же объяснял, – вздохнул Серафим.

Костик потянулся за леденцом и тут же обиженно отпрянул, получив чисто символически по рукам.

– Не надо тут хватать, – строго сказал Серафим, игнорируя убийственный взгляд. – Смертельную тоску от легкомысленности даже я без энциклопедии не отличу.

– Легкомысленность – это не настроение, – мрачно заметил Костик. – Неправильные леденцы, я сразу говорил.

– Тебя не спрашивают, – отмахнулся Серафим, быстро укладывая обернутые вощеной бумагой леденцы в лубяной короб.

Костик что-то пробормотал себе под нос и выжидательно посмотрел на Серафима.

– Когда произносишь заклятие, меняющее цвет волос, нужно зажать в руке что-то, принадлежащее жертве, – сообщил Серафим. – Иначе цвет волос поменяется у тебя. Хотя розовый тебе идет, конечно…

Костик кинулся к зеркалу и от досады закусил губу, а Серафим безжалостно продолжал:

– В следующий раз читай инструкции до конца.

– Ничего вы не понимаете, – сказал Костик, с отчаяньем глядя на свое отражение.

Серафим протянул руку, положил ее на макушку Костика, и они замерли перед зеркалом, наблюдая, как розовый цвет плавно сползает от корней волос к кончикам и перетекает на голову Серафима.

– Так лучше? – спросил Серафим.

Костик помотал головой.

– Так уже было, – сказал он. – Значит, и остальное будет.

– Что? – растерянно переспросил Серафим.

– Пойдемте скорее, пока дождь не закончился, – уже с обычной своей беззаботностью сказал Костик. – Кстати, розовый – не ваш цвет.

Он подхватил короб с леденцами и первым выбежал из времянки под проливной дождь. Серафим поспешил следом.

Уже на чердаке, сидя перед энциклопедией, Костик озадаченно спросил:

– Лососевый – это серебристый, что ли?

– Нет, розово-оранжевый.

– А почему тогда лососевый?

– Потому что это цвет лосося изнутри.

– Извращение какое-то. Тогда тигровый – это красный, да?

– Нет, оранжевый с темными разводами.

– А что, тигр внутри оранжевый? – скептически переспросил Костик.

Серафим картинно закатил глаза и запустил обе руки в свои розовые волосы.

– Кстати, вам лососевый пошел бы больше, чем… Как называется этот оттенок?

– Полагаю, цвет робкой азалии, – нехотя ответил Серафим. – Если не возражаешь, я с ним распрощаюсь.

– Не возражаю. Перекрасьтесь снова в зеленый, вам очень шло, – попросил Костик.

– Это не так работает. Заклятие не меняется и не снимается, оно только переходит.

Серафим огляделся, потом подошел к валявшимся на комоде валенкам и решительно положил на них обе руки. Робкая азалия из волос тут же утекла, а валенки из серых стали розовыми.

– А если я их теперь потрогаю? – спросил Костик.

– Увы, без концентрации мысли ничего не будет.

– Это вы сейчас подвергаете сомнению мою способность концентрироваться или наличие у меня в голове мыслей?

– Леденцы, – напомнил Серафим.

– Зануда вы.

Костик снова посмотрел на длинный список и спросил:

– Почему они не проиллюстрировали все эти цвета февральских небес и апрельских кленов? Откуда мне знать, в какое время суток и в какую погоду небо и какая часть клена имеется в виду?

– Вообще-то можешь поднести энциклопедию к зеркалу, – сказал Серафим.

Костик послушался и тут же восхищенно присвистнул, наблюдая, как названия превращаются в пятна соответствующих цветов.

– Теперь прикладывай леденцы к образцам и сверяй цвета, – сказал Серафим.

– И запоминать? Их же штук сто…

– Вообще-то всего тридцать. Но можешь подписать бумажки, в которые они завернуты.

Костик поспешно нырнул в сундук и выудил оттуда карандаши.

– Да не этими! – возмутился Серафим. – У тебя что, обычных нет?

– Так они на шкафу, а эти ближе, – запротестовал Костик.

– С каких пор ты не хочешь лезть на шкаф?

– Чтоб вы знали, лезу на мебель я только от скуки, а не потому, что мне это так уж нравится. Хотя вообще-то нравится. А что не так с этими карандашами? Опять какие-нибудь злющие? Кровопускающие и сердцевырывающие?

– Не знаю. В этом-то и дело, – вздохнул Серафим.

– Так давайте проверим! – восторженно воскликнул Костик и выдернул из коробки оранжевый карандаш.

– Нет!

Костик надулся.

– А я-то думал, вы решили меня учить всякому такому искательскому…

– Кажется, это мы уже проходили, – напомнил Серафим. – Незнакомые артефакты лучше не трогать.

– А что, в энциклопедии их нет? – недоверчиво прищурился Костик.

– Нет. Если бы это были карандаши-самописцы, они бы выпрыгивали из коробки самостоятельно. Карандаши-убийцы должны пахнуть ванилью и реагировать на кровь…

– Мило, – вставил Костик.

– А карандаши-творцы светятся при контакте с пудрой вдохновения, – невозмутимо закончил Серафим.

– Так эти, может, никакие и не артефакты? – предположил Костик. – Как валенки…

Серафим покачал головой:

– Зелье истины на них реагирует, значит, магия есть. Я просто не знаю, какая именно.

– Вот и выясним, – сказал Костик.

– Нет. Выяснять будут исследователи.

Костик с явным разочарованием отложил карандаши и полез на шкаф.

– Нет в вас духа авантюризма, – с упреком сообщил он уже сверху.

– К счастью для тебя, – ответил Серафим. – А то давно бы уже выпустил Феогноста и выбивалки, чтобы выяснить, кто из них одолеет тебя быстрее.

– Ставлю на Феофана, – не растерялся Костик. – Его мы уже давно тренируем. Кроме того, ему я специально подыграю, лишь бы не достаться этим…

Он бросил сердитый взгляд на сеть с выбивалками, свисающую с потолка. Те немедленно заворочались, потянулись к нему, и Костик поспешно соскочил со шкафа.

– Пиши давай, – поторопил его Серафим. – Дождь заканчивается.

Костик поспешно схватил короб с леденцами и стал вынимать их по одному, разворачивать, прикладывать к цветовым пятнам и подписывать бумажки.

Откуда-то снизу донесся голос хозяйки.

– Продолжай, я сейчас, – сказал Серафим и направился к люку.

Когда он вернулся, дождь уже закончился. Костик сидел у трюмо и что-то писал в блокноте.

– Там твои жабы по всей хозяйской кухне скакали, – сообщил Серафим. – В следующий раз сам их будешь собирать. Леденцы готовы?

– Ага.

Серафим заглянул в короб, перебрал аккуратно завернутые в бумажки леденцы: «Ярость», «Меланхолия», «Тоска», «Ехидство», «Грусть», «Смешливость», «Любопытство», «Счастье», «Умиротворение», «Раздражение»… Всё подписано и разложено по цветам.

– Молодец, – сказал Серафим, и Костик удивленно обернулся.

– Вы там «Лести» нализались? – спросил он.

– Вот же душемотатель, – рассердился Серафим.

– Не нализались, – бодро заключил Костик.

– Что ты там пишешь опять?

Серафим заглянул в блокнот, и Костик потупился.

– Вы же помните, что я одно время учился на исследователя? – начал он.

– Что-то мне это вступление уже не нравится.

– В общем, эти карандаши вполне безобидные, – поспешно сообщил Костик. – Я это опытным путем установил.

– Так, – каким-то севшим голосом сказал Серафим. – И что они делают?

– Ну, начнем с того, чего они не делают. Они не выполняют желаний, – сказал Костик, листая блокнот.

– «Хочу, чтобы Сим оброс маргаритками», – прочитал Серафим и поморщился. – Зачем маргаритками?

– Для красоты, – пожал плечами Костик. – Но вы ведь не обросли? Не надо рычать, это еще цветочки… Ой, извините.

– Что еще ты пробовал? – спросил Серафим, стараясь сохранять спокойствие.

– Ну, всякое… Рисовал дракона, но он не ожил, – огорченно сообщил Костик. – И двери на стене настоящими не стали.

– Но что-то эти карандаши умеют?

– Вроде бы. Подайте валенки.

Серафим взял было валенки и тут же отшвырнул их.

– Горячо? – спросил Костик.

– Горячо, – прошипел Серафим.

– Я написал на бумажке первое, что пришло в голову…

– Что именно?

– «Ошпаривающие валенки». И подумал при этом, что неплохой бы был артефакт: валенки, которые мгновенно нагреваются при контакте с кожей и заживо варят того, кто их надел. Только я кое-что не учел.

– Неужели? – вежливо приподнял бровь Серафим.

– Угу, – грустно вздохнул Костик. – Их надеть невозможно, потому что они начинают жечься уже при попытке взять их в руки. Надо в варежках попробовать.

– И на босу ногу. Валенки.

– Я же говорю, не учел, – совсем погрустнел Костик. – Но ведь доказал, что карандаши превращают вещи в артефакты… Надо будет записать это в энциклопедию.

– Ну-ну, – сердито выплюнул Серафим.

– Завидуете? Ничего, вы же искатель, а не исследователь… Вы очень хорошо ищете, – утешил его Костик. – Кстати, я исправил Филимона, можно его выпускать. Видите?

Костик сунул Серафиму под нос страницу блокнота, на которой красовалась надпись: «Поглощающий торс никого не поглощает, он добрый».

– Ну-ну, – снова сказал Серафим.

Костик кинулся к шкафу, распахнул дверцы и нырнул внутрь, приговаривая:

– Сейчас, Феоктист, сейчас… Выпустим тебя, беднягу, а то совсем зачах тут…

Серафим задумчиво взял из короба леденец «Умиротворение» и развернул бумажку, ругая себя за халатность: ни сундук, ни шкаф не запечатал заклинаниями, сам виноват.

– Сим! – крикнул из шкафа Костик. – Надо дописать в энциклопедию один важный пункт про эти карандаши. Кстати, я решил назвать их вероломными карандашами. Я же имею право дать им имя, правда? Так вот, надо будет дописать, что они только хлам превращают, а на действующие артефакты никак не влияют… Я это только что на себе проверил. Можно меня как-то добыть из Феоктистова чрева, пожалуйста?

========== Новые открытия, новые возможности ==========

Освободившись из удушливых объятий Феогноста, Костик тут же беспечно отмахнулся от Серафима, который пытался осмотреть его на предмет повреждений, и кинулся к трюмо, бормоча себе под нос:

– Ничего, раз так, мы тебе новый артефакт сочиним, усмиряющий.

– Оставь Феогноста в покое! – возмутился Серафим. – И карандаши больше не трогай.

– Это мои карандаши, я их исследовал, – еще больше возмутился Костик. – Скажите, эта дырявая штора у нас артефакт или нет?

– Нет, – раздраженно ответил Серафим.

– Отлично.

Костик принялся писать, прикусив язык от усердия: «Тога дружелюбности».

– Серьезно? – фыркнул Серафим, заглянув ему через плечо.

– Я хотя бы пытаюсь, – весело ответил Костик. – В этот раз должно получиться, я считаю. Наденьте на него штору.

– С каких это пор ты мне приказываешь? – ощетинился Серафим.

– Ладно, ладно, господин ворчун, я сам, – вздохнул Костик и направился к шкафу.

Серафим издал полный отчаянного возмущения стон и кинулся к портьере.

– Сами не знаете, чего хотите, – заключил Костик.

На это Серафим не ответил. Он выдернул из шкафа Феогноста, надел на него портьеру, постаравшись завязать ее на манер тоги, и мрачно зашагал к своему любимому сундуку, бросив через плечо:

– Если он снова будет тебя жрать, терпи молча.

– Слушаюсь, ваше величество, – хихикнул Костик, подходя поближе.

Ноздри Феогноста затрепетали, глаза сверкнули. Он повернулся к Костику и дружелюбно осклабился.

– Ну, выглядишь ты вполне миролюбиво, – сказал Костик и протянул Феогносту ладонь.

Тот заулыбался еще шире, и Костик осторожно погладил его по костяной половине макушки.

– У него очень благородная форма черепа, правда? – продолжал Костик, обращаясь уже к Серафиму.

– Вы меня с ума сведете, – простонал в ответ Серафим.

– Теперь, раз Феогност добрый, он может жить с нами, – объявил Костик. – Феогност, тебе ведь будет удобно на раскладушке?

– Ему будет удобно на чердаке, – отрезал Серафим.

– Вот вы злой…

– А ты опять внезапно вспомнил его имя.

– Потому что мы теперь официально друзья, – пояснил Костик.

– Ну-ну, – с сомнением отозвался Серафим.

– Хватит кукситься, сочините лучше артефакт, – предложил Костик и бросил ему карандаш.

Серафим для приличия посопротивлялся, но потом всё же огляделся, выбрал предмет и написал в блокноте: «Короб самоцветов». Подошел к коробу, открыл его и с досадой обнаружил внутри только леденцы.

– Опять ты артефакт только на себя настроил? – негодующе спросил он у Костика.

Костик недоуменно нахмурился, забрал у него карандаш, написал чуть ниже: «Короб очень-очень ядовитых змей». Заглянул в короб, пожал плечами:

– Может, срок действия закончился? Или надо подождать, пока магия накопится?

– Да ерунда какая-то, – сердито ответил Серафим.

Костик вынул из коробки следующий карандаш, написал в том же блокноте: «Короб с отвратительно вонючими сопливыми демонами».

– Посмотрите, что там, – попросил он Серафима.

– Леденцы, – мрачно ответил Серафим.

– Может, это из-за короба?

Костик огляделся, спросил:

– Как насчет вон того клубка?

– Хлам.

– А будет путеводный клубок.

Костик торжественно вписал это в блокнот и подбежал к пыльному клубку, валявшемуся возле манекенов.

– Клубок, отведи меня к Пафнутию, – велел он, и клубок тут же покатился к люку.

Костик кинулся следом.

Оставшись один, Серафим подошел к Феогносту и придирчиво осмотрел его. Кажется, тога действительно работала. Поддавшись внезапному вдохновению, Серафим отыскал брошку-кокетку и прицепил ее к тоге, а потом поднес Феогноста к зеркалу.

– Работает! – радостно завопил Костик, выныривая из люка с клубком и Пафнутием в руках.

– Работает! – подтвердил Пафнутий.

– А что это вы делаете? – спросил Костик, и Серафим отчаянно покраснел.

– Раз клубок получился, значит, дело было именно в коробе, – сказал он, отходя от Феогноста и старательно игнорируя вопрос.

– А я всегда подозревал, что вы не насквозь черствый, – удовлетворенно заметил Костик, глядя на брошку.

– Отсохни, малявка. Что такого в валенках, клубке и портьере, что отличает их от короба? – продолжал думать вслух Серафим. – Они все текстильные?

– Они все с чердака, – возразил Костик.

Серафим с досадой хлопнул себя по лбу. Разумеется! Не могло быть артефакта, который превратит в артефакт что угодно. Это нарушило бы баланс. Всегда есть ограничения: долгое восстановление, определенный срок действия, дополнительные условия… А карандаши, выходит, превращают в артефакт только предметы, уже бывшие на чердаке, когда он стал правильным, но не получившие никакой магии.

– Вы меня теперь совсем не любите, да? – с беспокойством спросил Костик.

– А?

– Ну, черная зависть и всё такое… Как в сказках. Стоит царевне оказаться красивее, как мачеха ее в лес отсылает. А вы меня, раз я вас явно умнее, назад вернете, да?

– Пока ты суешь пальцы в кипящий сироп и лезешь в шкаф к агрессивно настроенным торсам, можешь ни о чем не беспокоиться, – успокоил его Серафим. – Карандаши больше не трогаем, это против правил.

– Слушайте, я понял, почему вы – ваше величество, – заговорщически прошептал Костик.

– И почему же?

– Потому что вы – король зануд.

Костик на всякий случай влез на шкаф и подозрительно посмотрел на беспокойно ворочающиеся в сети выбивалки.

– Нельзя ли их куда-нибудь убрать с глаз долой? – недовольно спросил он.

– Нет уж, пусть висят и напоминают тебе о справедливости, – ответил Серафим и подошел к коробу. – Леденец будешь?

– Нет, спасибо, – надулся Костик.

– А я буду, – невозмутимо ответил Серафим. – Вот этот, например. «Спокойствие». Мне как раз не помешает… Еще и в форме рыбки, ты смотри-ка.

– Сладкое есть вредно, – вдруг забеспокоился Костик.

Серафим с удивлением посмотрел на него, потом развернул бумажку и сунул леденец в рот. Тут же разрыдался, но леденец не выплюнул, так и обливался слезами. Костик спрыгнул со шкафа, отобрал у учителя рыбку и зашвырнул ее подальше.

Когда Серафим наконец успокоился, Костик предусмотрительно влез на балку и сказал:

– Теперь понятно, почему леденцы настроения обязательно на палочке… Чтобы их отбирать было проще, да?

– Что-то странно, – с нажимом сказал Серафим. – Никакого спокойствия я от этого леденца не испытал… Ты не мог ли перепутать цвета, чертенок?

– Мог, – признал Костик. – Хотя я почти уверен, что не перепутал. Дело скорее в том, что я подписывал бумажки и клал на них леденцы, а завернуть решил потом, чтобы время не тратить. Дождь же заканчивался, помните?

– Ну?

– Ну и вот. Последние два пришлось определять очень быстро, энциклопедия вся замелькала и стушевалась. Я торопился и мог нечаянно уронить всё на пол. И потом как попало завернуть, чтобы вы не ругались. Но я всё равно молодец, я вам новый артефакт открыл, – поспешно добавил Костик. – И ошпаривающие валенки создал…

– Ага, только кое-что не учел, – мрачно согласился Серафим. – Раз валенки ошпаривают, чем теперь прикажешь в тебя кидать?

========== Все любят Симеона Андреевича ==========

– А скажите, – начал Костик, задумчиво перекатывая в руке горсть камешков, – если бы меня похитили, вы бы стали платить выкуп?

– А есть гарантия, что тебя никогда не вернут, если я заплачу? – с готовностью отозвался Серафим.

– Феогност, укуси его, пожалуйста.

Торс на просьбу Костика только широко улыбнулся и клацнул зубами, но не сделал ни малейшей попытки приблизиться к Серафиму.

– Надо было подробнее прописать функции тоги, – вздохнул Костик, поудобнее устраиваясь на шкафу. – У нас ведь есть еще одна штора? Сделаю из нее тунику повиновения… Нет, пеплос преданности. Нет, хитон лояльности. Подайте карандаш.

– Фиг тебе, химера ты античная, – отмахнулся Серафим. – Будешь еще переводить предметы…

– Не переводить, а совершенствовать. Сочиню одежку, которая сделает Феогноста моим другом и защитником.

– И моим убийцей?

– Если будете задираться, – скромно уточнил Костик.

– Всё, умолкни уже. Я пытаюсь работать.

– А ученику никакого дела не найдется?

– Можешь уничтожить запасы леденцов, – предложил Серафим. – Если повезет, выберешь какую-нибудь молчаливость или изможденность.

– Или ярость, – с энтузиазмом подхватил Костик. – Никогда не испытывал ярость, но горю желанием попробовать. Давайте их сюда.

– Нет уж, – поспешно сказал Серафим, прижимая к себе короб обеими руками. – До следующего дождя пусть полежат, а потом снова их подпишем… Только в этот раз уже точнее.

– Спорим, попаду в карман?

– Что?

Вместо ответа Костик метнул камешек, и тот попал точно в нагрудный карман Серафимовой рубашки.

– Тебе жить надоело? – спросил Серафим, побледнев.

– Вы что это? – насторожился Костик. – Напоминаю, вы меня любите и даже выкуп за меня готовы заплатить.

– Часы, – только и ответил Серафим.

– Ой.

Серафим осторожно выудил из кармана часы и прислушался.

– Идут? – спросил со шкафа Костик.

– Идут, – выдохнул Серафим.

– Левый валенок, – объявил Костик и метнул следующий камешек.

– Брысь с чердака! – завопил Серафим.

– Ну и ладно, ну и подумаешь, – проворчал Костик, послушно слезая со шкафа. – Я Феогноста заберу?

– Вон отсюда!

Костик нырнул в люк, потом снова возник из него, уточнил:

– Не насовсем же?

– Нет, – после небольшой паузы ответил Серафим. – Как только перехочешь швыряться камнями, можешь вернуться.

– Уже перехотел.

– Всё равно погуляй.

– Почему это?

– Потому что я еще не перехотел, а мне швыряться нечем.

– Понял.

Костик исчез, и Серафим продолжил разбирать артефакты.

Лестница скрипнула, и Серафим недовольно выглянул из-за груды прыгучих банок, собираясь отругать Костика за торопливость. Или лучше не тратить слов, а метнуть в него банку? Их всё равно много… Но в люке появилась какая-то слишком округлая, слишком медлительная фигура. Симеон Андреевич. Серафим поспешно опустил воинственно поднятую руку с банкой.

– Вот вы где, – промурлыкал хозяин чердака, щурясь в тусклом свете ламп. – А я мимо проходил, дай, думаю, загляну, поинтересуюсь, как дела у моего Костика. Он совсем домой не заходит, забыл старика.

Серафим нехотя выбрался из кучи артефактов и ответил на мягкое, почти кисельное рукопожатие. Симеон Андреевич заозирался, охая и ахая:

– Какие интереснейшие вещи!

– Артефакты, – строго поправил его Серафим.

– Да-да, артефакты, – медоточиво улыбнулся Симеон Андреевич. – Это что там под потолком трепыхается?

Серафим поклялся себе, что не испытал желания немедленно выпустить из сети изнывающие от нетерпения выбивалки. Вот ни на секунду не соблазнился. Не представил с неуместным удовольствием, как пухленький Симеон Андреевич будет улепетывать от них, не пожалел, что Костик этого не увидит. Сдержанно улыбнулся и ответил:

– Да так, один артефакт…

Если Симеон Андреевич проявит любопытство, то кто ж ему виноват. И Серафим заботливо отвернулся, давая гостю возможность влезть на комод и снять сеть, если ему так хочется.

Но противный Симеон Андреевич лезть к выбивалкам не стал, а вместо этого доверительно наклонился к Серафиму и спросил:

– Как там Костик? Очень мешает работе?

– Совсем не мешает, – бодро соврал Серафим. – Наоборот, новый артефакт открыл.

– Да что вы говорите, – всплеснул пухлыми ручками Симеон Андреевич. – И что за артефакт?

– Карандаши, – ответил Серафим, жалея, что рассказал.

– Просто карандаши?

– Нет, если не ошибаюсь, вероломные карандаши. Не помню точно.

Серафим рассеянно отмахнулся, подошел к Феогносту и снял с него тогу.

– Это что за мерзкая личность? – спросил Симеон Андреевич, и Феогност злобно цыкнул зубом в его сторону.

– Да просто торс, – ответил Серафим. – Поглощающий.

– Опасный? – подозрительно спросил Симеон Андреевич, на секунду прекратив благодушно сиять.

– Разумеется. А Костика здесь нет, – спохватился Серафим. – Заходите как-нибудь в другой раз.

Симеон Андреевич отошел подальше от торса и спросил:

– А нет ли у вас чего усыпляющего для одного сломанного артефакта?

Серафим напрягся.

– Для какого? – спросил он.

– Да мешочек ночных завываний… Костик мне его подкинул, не иначе. Пошутил. Он же шутник, Костик-то, – приторно улыбнулся Симеон Андреевич. – А мешочек застрял в дымоходе и воет по ночам. Мне бы его усыпить хоть ненадолго…

– Нет, – покачал головой Серафим. – Это вам к хранителям надо.

Симеон Андреевич сник.

– Жалко, – сказал он. – Хоть бы зелье какое снотворное… Хоть ненадолго усыпляющее.

– Увы, – равнодушно отозвался Серафим. – Было у меня такое, так я его на торс извел. Очень он агрессивный, так и прыгает, крови жаждет.

Серафим отошел, чтобы не стоять между гостем и Феогностом. Почему-то Симеон Андреевич нравился ему всё меньше, хоть он и не хотел себе в этом признаваться.

– А у меня к вам дело было, очень выгодное во всех отношениях дельце, – вкрадчиво начал Симеон Андреевич. – Так снотворного зелья точно нет? Может, завалялось?

– Нет, – твердо ответил Серафим.

– Ну, тогда до свидания, – вздохнул Симеон Андреевич, еще раз протянув Серафиму теплую влажную ладошку. – Костику большой привет передавайте.

– Всенепременно, – кисло ответил Серафим.

Вооруженный непонятным свертком Костик вернулся на чердак минут через пять после ухода Симеона Андреевича и без предисловий спросил:

– Что на нем было?

– А?

– Что было на Симеоне Андреевиче?

– Одежда? – нахмурился Серафим.

– Да. – Костик сверлил его нетерпеливым взглядом.

– Одежда была, – уверенно заявил Серафим. – Если бы не было, я бы заметил.

Костик драматично закатил глаза.

– Какая именно одежда? – спросил он. – Малиновый жилет в клеточку был?

– А кто его знает, – пожал плечами Серафим. – Как ты вообще понял, что он заходил?

– Аграфена Филипповна сказала.

Костик подошел поближе к Серафиму, придирчиво осмотрел его и пробормотал:

– Не сходится…

– Что?

Костик отмахнулся, протянул Серафиму объемный сверток:

– Держите.

– Что это?

– Вы же намекали…

Серафим развернул ткань, и на пол вывалились валенки разных размеров и разной степени потертости.

– А то жалуетесь, что вам кидаться нечем, – проворчал Костик, – как будто я виноват… Вы Симеону Андреевичу хоть леденцов отсыпали?

– Не подумал, – с досадой сказал Серафим.

– Какой же вы несамостоятельный, – покачал головой Костик. – Как вы только жили до меня?

– Я уж и не помню, – честно ответил Серафим. – Кстати, выбивалки я на него спустить хотел, ты не думай, что я совсем уж, – неожиданно для себя добавил он. – А еще Феогност на него кровожадно поглядывал.

– Правда? – просиял Костик.

Он вприпрыжку подбежал к Феогносту, от избытка чувств подхватил его на руки и закружил:

– Феогност, друг мой, товарищ и брат!

– И что мы все так взъелись на несчастного Симеона Андреевича? – покачал головой Серафим, выстраивая валеночную артиллерию на комоде.

Действительно, бедняга ведь ничего такого не сделал, только пытался выжить… Может, ему и вправду мешочек ночных завываний спать мешает. Серафим вздохнул, чувствуя, что заразился Костиковой азартной мстительностью и совершенно зря отказал Симеону Андреевичу в помощи. От мук раскаянья его отвлек приглушенный голос, донесшийся из недр торса:

– Вы зачем тогу сняли?

========== Гроза и прочие стихии ==========

– А у нас есть незасвеченные шары-предсказатели? – спросил Костик, едва они вошли во времянку.

– Зачем тебе?

– Надо.

– Ну, есть, – неохотно признал Серафим.

– Так тащите их сюда, – воскликнул Костик, сажая Пафнутия в кресло-качалку.

– Нет уж. Во-первых, сейчас неподходящая фаза луны, а во-вторых, мы не будем тратить артефакты на всякую ерунду.

– Опять вам артефакты важнее меня? – возмутился Костик.

– Не опять, а всегда. Свою работу я люблю, а тебя – терплю, – сварливо ответил Серафим, спихивая с раскладушки жаб. – И весь твой паноптикум зачем-то тоже терплю, хотя совершенно зря…

– Ну и ладно, – беззаботно отозвался Костик. – Шаров не надо, я и без них разобрался.

Он подхватил со стола мышь, чмокнул ее в любопытно подрагивающий нос и плюхнулся на кровать.

Серафим собрал жаб в пустую корзинку для дров, из которой они тотчас же полезли обратно, и проворчал, глядя, как Матильда копошится в Костиковых волосах:

– Твое счастье, что наколдованные ужи мышей не едят…

– А обычные едят? – с ужасом спросил Костик.

– Едят, – заверил его Серафим. – И жаб со слизнями тоже… Надо было тебе обычного ужа подарить.

– Тьфу на вас.

Костик вынул Матильду из гнезда, которое она уже почти достроила на его макушке, и отвернулся к стенке. Серафим с тяжелым вздохом обвел взглядом учиненный ранее леденцовый бардак. Придется весь вечер убить на уборку, и это еще если не просить Костика о помощи. Нет, лучше не просить, ущерба и так хватает. Серафим взял ведро и отправился за водой, чтобы хоть как-то отмыть времянку от сахарного сиропа.

Когда он вернулся, Костик так и лежал носом к стенке, и Серафим подозрительно огляделся. Не заметив ничего необычного, он хмуро спросил:

– Признавайся, что ты уже сломал или потерял, пока меня не было?

– Ничего, – ответил за Костика пересмешник.

– Тебя не спрашивали, – отмахнулся Серафим. – Наколдовал какую-нибудь гадость, да? Или Феогноста притащил и под кровать упрятал?

– Что вы пристали? – возмутился Костик. – Я ничего не делаю, просто думаю.

– Думаешь? Ты? – недоверчиво переспросил Серафим. – Заболел, что ли?

Костик обернулся ненадолго, чтобы пронзить его убийственным взглядом, и вернулся в исходное положение.

– Так, что-то мне всё это не нравится, – объявил Серафим. – Рассказывай, что ты там замышляешь. Опять на Симеона Андреевича покушаешься?

– Нет.

– Он, кстати, интересовался твоими делами и привет передавал. По-моему, ты к нему несправедлив.

– Вам виднее, – тихо ответил Костик.

– Эй, хватит уже мертвого лебедя изображать, – возмутился Серафим.

– Умирающего.

– Нет, мертвого. Безразличного и недвижимого.

– И опять вам виднее.

Костик натянул одеяло на голову. Мышь шмыгнула с кровати на пол и затаилась под столом. Серафим досадливо хмыкнул и принялся оттирать столешницу от застывшего сиропа.

– Пафнутий, спой, что ли, – сказал Серафим минут десять спустя. – Невозможно же в такой тишине…

Пересмешник молчал.

– Слушай, хватит меня с ума сводить, – взмолился наконец Серафим, обращаясь уже к Костику. – Тебе так нужны шары-предсказатели? Ладно, забирай. Но сегодня всё равно ничего не выйдет, луна не в той фазе.

– Сварите какао, – сказал Костик.

– Что? Зачем? – растерялся Серафим.

– Для поднятия настроения, – терпеливо пояснил Костик.

– Ну, сбегай к хозяйке, попроси у нее…

– Нет, это не сработает. Надо, чтобы вы.

– Опять ты из меня веревки вьешь, – проворчал Серафим. – Ладно. Хорошо. Сейчас пойду за молоком и какао-порошком, а ты в это время сожжешь времянку или превратишь жаб в слонов…

– А что, так можно? – оживился Костик.

– Нет, нельзя! – решительно ответил Серафим. – Сиди смирно и жди, чудовище ты нахальное. Какао ему еще понадобилось…

Продолжая ворчать, он вышел из времянки и поспешил к Аграфене Филипповне.

Вернувшись во времянку, он обнаружил, что Костик уже сидит на кровати, замотавшись в разноцветный вязаный плед и перешептываясь о чем-то с пересмешником.

– Всякие гадкие планы против меня строите? – спросил Серафим.

– Какие планы? – лучезарно улыбнулся Костик. – Вы же знаете, я предпочитаю действовать спонтанно… Что это у вас в корзинке?

– Вафельница. Раз уж мы решили непременно спалить времянку, можно сделать это с размахом, – проворчал Серафим.

– Слушайте, а вы ведь не безнадежны, – радостно заметил Костик.

– Не могу того же сказать о тебе, – отмахнулся Серафим, гремя посудой.

За окном в это время хлынул ливень, где-то вдали даже громыхнуло, и Костик вздрогнул.

– Грозы боишься? – спросил Серафим, подозрительно глядя на него.

– Разумным людям следует остерегаться стихии, способной поджарить их на месте, это элементарный инстинкт самосохранения, – уклончиво ответил Костик.

Когда какао и вафли были готовы, свет во времянке дважды мигнул и погас.

– Очень вовремя, – вздохнул Серафим и нашарил в буфете несколько свечей и спички.

– Давайте скорее, – поторопил его Костик. – У людей с хорошей фантазией темнота вызывает некоторые опасения.

– Да не мельтеши ты, человек, – огрызнулся Серафим, безуспешно чиркая спичкой о бок коробка.

По колену стремительно пробежала мышь, рука дрогнула, зажженная спичка взмыла вверх и опалила белобрысые патлы.

Чертыхнувшись, Серафим поспешно потушил искры, вынул еще одну спичку и зажег наконец свечи. Потом подошел с подсвечником к зеркалу, горестно вздохнул, глядя на свою видоизмененную прическу, взял ножницы и решительно отстриг опаленные пряди.