Текст книги "На чердаке (СИ)"

Автор книги: Звездопад весной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

========== Чердак с довеском ==========

Чердак подходил Серафиму идеально. Он соответствовал всем требованиям, включая соседство со старой грушей и большое осиное гнездо над люком. Имелась только одна закавыка.

– Чердак я вам уступлю, мне от него всё равно никакой пользы, – сказал толстенький Симеон Андреевич, – но при одном условии.

Серафим и не думал спорить, потому что правильных чердаков нынче было мало. Если Симеон Андреевич заломит цену или попросит три раза в день поливать какой-нибудь редкий цветок, придется соглашаться.

Но условие оказалось почти невыполнимым.

– Возьмите в ученики моего Костика, – сказал Симеон Андреевич. – Хранителя из него не выйдет, это ему неинтересно. А вот искатель – это ему ближе…

Серафим запустил руку в и без того растрепанную шевелюру и еле подавил стон. Ученик! Это же конец карьеры, это белый флаг, это старость, плед, вставная челюсть!

– У меня никогда не было учеников, – слабо запротестовал он, – я не умею учить…

– А Костик не умеет учиться, – хохотнул Симеон Андреевич. – Вы отлично сработаетесь.

Прекрасно, просто прекрасно. Может, всё же поискать еще? Ходили слухи, что в Макеевке освободился чердак какого-то старого искателя, но там же уже всё выпотрошено… Да и не было там осиного гнезда, а это плохо.

Серафим вздохнул:

– По рукам.

– Вот и чудесно! – просиял Симеон Андреевич. – Костик будет счастлив. Он давно мечтал. С подготовительной школой он уже в прошлом году распрощался, а учителя так и нет, понимаете? Разные варианты пробовали, но всё время что-то не так.

– А если я ему не понравлюсь? – спросил Серафим.

– Ну, – развел руками Симеон Андреевич, – сердцу не прикажешь…

– А чердак что же?

– Да вы не переживайте, Костику угодить легко. Это учителям вечно что-то не нравилось. То потенциала нет, то усидчивости. Но вы-то замотивированы крепко, привередничать не будете, – подмигнул Симеон Андреевич.

– Не буду, – подтвердил Серафим.

Ладно, бес с ним, с Костиком, зато чердак-то какой! Можно потерпеть.

– Замечательно, сейчас пришлю к вам Костика с ключами, вдвоем и приступите, – заключил Симеон Андреевич.

Серафим уже рассчитывал увидеть пухлого мальчика в жилетке и с маленьким ртом, каким небеса обычно наделяют обжор, чтобы хоть как-то замедлить процесс. Почему-то казалось, что Костик, которого папенька пытается пристроить в ученики искателя, должен быть именно таким: раскормленным, избалованным, безынициативным, незаинтересованным. Ну, придется работать с небольшим балластом, не в первый раз. На прошлом чердаке вообще призрак летучей мыши жил – и ничего.

Но всё оказалось намного хуже. Начать хотя бы с того, что Костик походил скорее на помесь растрепанного воробья с юлой. Поднявшись с Серафимом на чердак, он тут же кинулся всё рассматривать, обнюхивать и даже пробовать на вкус.

– Сядь в уголке и не мешай, хорошо? – максимально вежливо сказал искатель.

– Не-а, – нахально ответил Костик. – Раз я ученик, то давай, учи.

– …те.

– Что?

– Давайте и учи-те. Не надо мне тыкать. Для начала придется учить вежливости. И тебе это, боюсь, совсем не понравится.

На Костика угроза почему-то не подействовала. Он фыркнул:

– Да ты посмотри на меня, неужели думаешь, никто не пытался? Кстати, это не работает.

– Что не работает?

– Ну, насилие и всякое такое. Со мной надо лаской.

– Усохни, – отмахнулся Серафим.

В конце концов, надоедливая козявка не сможет долго бесчинствовать, выдохнется. Надо просто не обращать внимания. Но какой же изумительный чердак… Жаль, что Симеон Андреевич не дал шанса посмотреть его в одиночестве.

Старательно игнорируя навязанного ученика, Серафим огляделся. Целые горы многообещающих чемоданов, сундуков, саквояжей, шляпных картонок и ящиков. Манекены. Пыльные зеркала. Шахматный столик. Комод. Конечно, полно еще всякого хлама, но кто знает, что за артефакты скрываются в нем…

– Что мы будем искать? – деловито осведомился Костик, вынимая из кучи мусора абажур и надевая его на голову.

– Дай сюда. – Серафим отобрал абажур и сердито сказал: – Лампы и любые фрагменты ламп показывают свою сущность только в темноте.

– Так здесь темно, – возразил Костик.

– А на улице – нет.

– И что, абажур станет чем-то другим, если на него посмотреть ночью?

– Если он истинный, то да.

Костик пожал плечами и сунулся в коробку, набитую елочными игрушками.

– В стеклянные сферы и полусферы смотрят только в третью ночь после полнолуния! Ты что, хочешь испортить их тембр? – Серафим отчаянно вцепился обеими руками в свои взъерошенные соломенные волосы и закатил глаза.

– Да ладно, подумаешь, – дернул плечом Костик. – Это самые обычные игрушки, ими бабушка елку украшала.

Серафим чуть не взвыл от отчаянья.

– Слушай сюда, поганец, – сказал он, вцепившись длинными пальцами в тощие плечи Костика. – Быть искателем – призвание. Это – вся жизнь. Это – точная наука и интуиция, вдохновение и расчеты, понимаешь? Это не игрушки. И это, – продолжал он, указывая на коробку елочных украшений, – тоже не игрушки. Пока не доказано обратное, это артефакты. Они могут давать и отбирать силу, к ним надо относиться с осторожностью и уважением.

– И всё равно бабушка украшала ими елку каждый год, пока не умерла, – сообщил Костик. – И я в них каждый год смотрелся, так что на тембр я бы не рассчитывал.

Серафим сделал глубокий вдох.

– Только на правильном чердаке вещи обретают свою истинность, – сказал он.

– Так они всегда на чердаке хранились, – не отставал Костик.

– Чему тебя только в школе учили? Правильный чердак находится в опустевшем доме, простоявшем холодным три зимы. Печать осиного гнезда и наличие старых фруктовых деревьев могут преумножить силу артефактов и дают шанс… Впрочем, об этом рано, – спохватился Серафим.

– То есть мы ищем вещи, – заключил Костик.

– Да.

– И будем пользоваться их силой.

– Нет! Мы – искатели, мы передаем артефакты хранителям, а те берегут их для исследователей и вершителей. Ты вообще на уроках был?

– Не очень часто, – с широкой улыбкой признался Костик.

– Прекрасно, – простонал Серафим. – В общем, ничего без разрешения не трогай, понятно?

– Понятно, – жизнерадостно согласился Костик, подняв с пола деревянную катушку и подбросив ее в воздух.

========== Христофоровы часы ==========

Серафим вынужден был признать, что Костик мешает. От его постоянной болтовни у Серафима уже вяли уши, невозможно было сосредоточиться на поисках. Но это ладно, это еще полбеды. Наибольшее неудобство заключалось в Костиковой вездесущести и неиссякающей активности.

Поскольку дом с чердаком должен был быть заброшенным, жил Серафим в снятой у соседки времянке. Своему ученику он места не предложил. Во-первых, не хотел тесниться ради надоедливого ребенка и наблюдать его еще и в свободное от работы время, а во-вторых, надеялся, что ежедневные путешествия туда-обратно хоть немного его измотают.

Но запасы энергии у Костика были неисчерпаемыми. По крайней мере, так казалось Серафиму.

– Вот объясни мне, чудовище, как у тебя хватает сил целыми днями так надрываться? – спросил он однажды. – Не устал?

– А с чего мне устать? Я ничего такого и не делаю, – безмятежно отозвался Костик, свисая вниз головой с трухлявой балки. – Зря ты мне не позволяешь ничего трогать, Сим, вдвоем бы быстрее нашли.

– Какой я тебе Сим! – возмутился Серафим, запустив в ученика валенком.

Костик непостижимым образом увернулся, соскочил с балки, приземлился на руки, перекувыркнулся, отряхнулся и заметил:

– Я же говорил, со мной это не работает.

– А я не для твоей пользы, а для своего удовольствия, – ответил Серафим, метнув в него второй валенок.

– Осторожно, все артефакты расколотишь! – Костик поймал валенок, едва не угодивший в зеркало, и с шутовским поклоном подал его Серафиму: – Учитель…

Серафим сердито отобрал у него валенок и отвернулся.

– Кстати, истинными валенками можно кидаться только по вторникам? – уточнил Костик.

– Это обычные валенки, тупица. По-твоему, всё что угодно может стать магическим артефактом?

– Ну, по статусу валенки в моем списке примерно там же, где елочные игрушки, – пожал плечами Костик. – Почему бы и нет?

Серафим трагически прикрыл лицо ладонью и застонал.

– Да ладно тебе, Сим, – примирительно сказал Костик.

– Серафим, – сквозь зубы процедил искатель.

– Серафим, – легко согласился Костик. – Шестикрылый.

– Да почему шестикрылый-то?

– Ну, как у Пушкина: «Ко мне явился шестикрылый серафим».

– «И шестикрылый серафим на перепутье мне явился», бестолочь.

– Достаточно близко к тексту, – отмахнулся Костик.

Какое-то время Серафим просто стоял, бессильно опустив руки и глядя в сводчатый потолок. Потом глубоко вздохнул и сказал:

– Давай работать.

– Я давно говорю, – горячо поддержал его Костик, ныряя в старинный платяной шкаф.

Серафим едва успел поймать ученика за шиворот и вытащить обратно.

– Никогда не лезь в шкафы без подготовки, – свирепо прошипел он.

– А что там?

– Вот именно – этого никогда не знаешь, пока не проверишь.

– Ну так я и проверяю, – пожал плечами Костик, снова устремляясь к шкафу.

– Стоять!

Серафим сгреб Костика в охапку, усадил на сундук и велел:

– Сиди здесь и ничего не трогай. Просто наблюдай.

Сам он медленно подошел к шкафу, простучал его по всем граням, бормоча сковывающие заклинания, и только потом осторожно приоткрыл дверь, держа перед собой зеркальце. Со смесью облегчения и разочарования констатировал, что порталов в шкафу нет.

– Осторожнее, как бы бабушкина шуба тебя не покусала, – невинно заметил Костик, запустив руку в саквояж, примостившийся возле сундука.

– Да цыц ты, – отмахнулся Серафим, внимательно разглядывая поблескивающее зелеными искрами пальто. Неужели невидимка? Повезло…

Пока Серафим осматривал остальные вещи, пытаясь разглядеть в них зачатки истинности, Костик вынул из саквояжа карманные часы и покачал их на цепочке.

– Не может быть, – сказал Серафим, осторожно снимая с полки проеденную молью шляпу. – Пророческий котелок, почти совсем целый! Обычно они набираются сил медленно и наполовину состоят из дыр, некоторые при первом же использовании рассыпаются в труху. Этот, конечно, еще не дозрел, но… Ты что делаешь, балбесина?!

– Часы завел, – сообщил Костик, протягивая Серафиму раскрытую ладонь с лежащими на ней часами. – Представляешь, работают!

– Идиот! – простонал Серафим. – Конечно, они работают… Это же Христофоровы часы!..

– Да нет, это дедушкины часы, – поправил его Костик. – Его звали не Христофор, а…

– Умолкни, – велел Серафим.

Костик послушно захлопнул рот, и в тишине отчетливо затикали часы.

– Ну вот, поздравляю, – простонал Серафим, вцепившись в свои всклокоченные волосы, будто бы пытаясь вырвать их все разом. – Ты, конечно, не знаешь, что такое Христофоровы часы?

– Не-а, но что-то мне кажется, что ты сейчас расскажешь.

– Христофоровы часы владеют жизнью своего хозяина. Если вкратце, то ты умрешь, когда они остановятся.

– Ого, – с каким-то неуместным восторгом в глазах сказал Костик. – А когда они остановятся?

– Вот в этом всё дело, дурья ты башка. Христофоровы часы могут идти хоть несколько сотен лет, и за это время ты не умрешь естественной смертью. Хотя это тебе вообще вряд ли когда-нибудь грозило, – мрачно добавил Серафим. – Проблема в другом. Теперь придется надеяться, что часы исправны, беречь их, регулярно заводить… В общем, ты теперь раб часов. Поздравляю еще раз.

– То есть они теперь мои? – уточнил Костик, радостно разглядывая часы.

Серафим подошел к шкафу и стукнулся об него лбом.

– Эй, Серафим, не нервничай, это же не ты раб часов, – утешил его Костик.

– Вы.

– Ну, вы. Полегчало вам, учитель?

Серафим наконец отлепил лоб от шкафа, повернулся к Костику и сказал:

– Будешь заводить часы каждый день. Будешь беречь их. Не ронять, не мочить, в огонь не бросать, молотком не бить. И не терять. Всё ясно?

– Ясно, – кивнул Костик, рассеянно подбрасывая часы на ладони.

– И не подбрасывать!

– Зануда.

Серафим молча отобрал у Костика часы, подумал, сунул их ему в карман:

– Не забудь!

– Да не забуду, Сим… То есть Серафим. Учитель. Ваше величество.

– Ты труп, – покачал головой Серафим. – А мне придется искать новый чердак, потому что Симеон Андреевич меня вышвырнет.

– А мы ему не скажем, – с готовностью предложил Костик. – Зачем нам проблемы…

Серафим от перспективы заиметь с Костиком общий секрет поморщился, но потом вынужден был признать, что идея здравая.

– Ладно, возвращаемся к работе, – вздохнул он. – Сиди смирно, ничего не трогай.

– Не трогаю, – заверил его Костик, по-обезьяньи ловко карабкаясь по опорному столбу и перелезая на балку.

– Часы! – завопил Серафим и в последний момент поймал серебристый кругляшок, выпавший из кармана неугомонного Костика.

========== Пересмешники, торсы и зелья ==========

Маленький целлулоидный клоун завертелся на шарнирах, перезванивая крошечными колокольчиками на колпачке и рукавах. Серафим прислушался, пытаясь понять, что это за мелодия, и тут клоун запел, довольно точно подражая голосу Челентано:

– Serafino campanaro suona il rock, suona il rock…

– Хватит издеваться-то, – возмутился Серафим.

– Не нравится? – спросил Костик.

– Не нравится, – подтвердил Серафим. И хотел было велеть Костику убрать загребущие лапы от редкого и ценного пересмешника, но ученик уже зашептал что-то клоуну на ухо.

– Сим-сим, откройся! Сим-сим, отдайся! – противным глуховатым голосом запел клоун.

– Прекрати! – Серафим заткнул уши.

Костик с явным сожалением попросил пересмешника умолкнуть.

– А говорят, людям приятно слышать свое имя… Конечно, Серафино и Серафима – это не совсем то, но ведь достаточно близко, а? Я просто больше никаких подходящих песен не знаю.

– Да больше и не надо, я и так оглох, – сварливо отозвался Серафим.

– А обязательно говорить пересмешнику, что именно копировать? Может, он сам что-нибудь сочинит? – с надеждой спросил Костик.

– Оставь пересмешника в покое! Ты вообще не должен трогать артефакты, это понятно?

– Артефакты не трогать, с потолка не свисать, по чердаку не бегать, из окна на грушу не прыгать… Может, мне еще и не дышать? – ничуть не обидевшись, спросил Костик и залез на шкаф, зажав пересмешника под мышкой.

– И на шкаф не лезть, – добавил Серафим.

Костик, всё так же безмятежно улыбаясь, перелез со шкафа на комод и приобнял стоявший на нем анатомический торс.

– На комоде не сидеть, торсы не обнимать? – с готовностью спросил он, стоило Серафиму раскрыть рот.

– Вот конкретно этот не надо, ладно? – Серафим поспешно снял торс с комода.

– А что?

– А то, что это поглощающий торс. Он выворачивается наизнанку вокруг жертвы, как морская звезда.

– Вот! Я так и знал, что вам небезразличен. Спасение любимого ученика заботливым учителем, спешите видеть! – объявил Костик, встав на комод, как на подмостки.

– Да нужен ты мне сто лет, – отмахнулся Серафим, убирая торс за шкаф. – Просто торс одну душу почти семь месяцев переваривает. Не хватало еще переводить артефакт на тебя.

– Ну, признайтесь, где-то в глубине души вы меня любите, – не отставал Костик.

– Да вот что-то нет.

– Ну, хоть немножко, а?

– Да отвяжись ты, бацилла!

Серафим сердито всплеснул руками и принялся выстраивать в ряд крошечные флаконы, найденные на трюмо. Некоторые походили на потенциальные вместилища заблудших снов, но нужно было проверить их на наличие дефектов.

– Вопрос, – объявил Костик.

– Ну, что еще?!

– Круглый стеклянный плафон – это сфера или часть лампы?

Серафим обернулся, чтобы увидеть, как Костик балансирует на комоде, удерживая на вытянутой руке пыльный плафон и старательно жмурясь. Пересмешник ехидно поглядывал на Серафима и как будто собирался что-то сказать.

– Не смотрю, чтобы не испортить темп, – гордо сообщил Костик.

– Тембр, дубина. Поставь на место и ничего не трогай, сколько можно повторять!

Все еще жмурясь, Костик поставил плафон туда, где, как ему казалось, должен был быть шкаф. Шкафа не было еще сантиметров десять, и плафон со звоном разбился.

– Промахнулся, да? – жизнерадостно спросил Костик. – Ну, зато глаза можно открыть…

Серафим издал утробный вой, глядя на осколки.

– Очень ценная была фиговина? – с сочувствием спросил Костик, спрыгнув с комода.

– Подай валенок, пожалуйста, – попросил Серафим. – А лучше сразу оба.

– Напоминаю, – сказал Костик, прячась за шкаф, – что мне это пользы не принесет. А швыряться валенками только ради собственного удовольствия – это эгоизм.

– А если я тебя сейчас придушу, это принесет пользу? – задумчиво спросил Серафим, собирая осколки.

– Не-а. Вы обещали меня учить, а мертвый я уже вряд ли чему-то научусь. Кстати об этом, учитель…

Серафим нахмурился, потому что Костик продолжать не спешил.

– Ну? – нетерпеливо спросил он.

– Конечно, семь месяцев – это ерунда по сравнению с радужной перспективой никогда не увидеть меня снова, но вы не могли бы?..

Торс!

Серафим кинулся за шкаф, где Костик с некоторым беспокойством косился на обступивший его со всех сторон поглощающий торс.

– Он какой-то очень гибкий, правда? – заметил Костик, пока Серафим брызгал на торс зельем смирения.

– Залезь на шкаф, – велел Серафим, едва торс ослабил хватку.

– Хотелось бы уточнить, – сказал Костик, свешиваясь со шкафа, – я здесь прячусь от вашего гнева или что?

Серафим, едва закончивший заматывать торс в пыльную портьеру, сердито фыркнул:

– Да на кой ты мне сдался? Просто торсу нужно время, чтобы забыть тебя. Он уже настроился.

– А по стенам он не лазает? – спросил Костик, глядя, как торс ворочается под складками портьеры.

– Нет.

Серафим отвернулся, надеясь продолжить работу с флаконами, но вопросы посыпались из Костика один за другим:

– А он уже кого-нибудь сожрал до меня? А кого? Можно как-то узнать? Чем вы его усмирили?

Серафим с досадой выдохнул, закатив глаза. Ни минуты покоя…

– Вряд ли он кого-то уже переварил, потому что чердак относительно новый. Разве что торс раньше жил где-то еще и переехал сюда уже будучи истинным. Узнать точно может исследователь, у меня нет нужного оборудования. Усмирил я его, как это ни странно, зельем смирения. Как я уже говорил, при работе с артефактами важна осторожность и подготовленность. Всё, отстань.

– И всё же вы меня спасли, потому что вы ко мне привязались, – умиротворенно заключил Костик, свернувшись на шкафу в клубок и свесив вниз руку с зажатым в ней пересмешником.

– Потому что без тебя меня на чердак не пустят, а это очень хороший чердак, – отрезал Серафим. – Кстати, кажется, на тебя тоже попало усмиряющее зелье.

– Вы ко мне привязались, – сонно, но настойчиво повторил Костик. – Скажите честно.

– Честно? Я тебя терпеть не могу.

– Но терпите же…

– Приходится.

Костик разжал руку, роняя пересмешника на прогнившую перину, и заснул. Серафим неодобрительно посмотрел на него и пожал плечами. Можно хоть поработать спокойно, пока действие зелья не пройдет.

– Вы ко мне привязались, – сказал пересмешник, заставив Серафима подпрыгнуть.

– Да это вы оба ко мне привязались, – сердито пнул перину Серафим. – Работать не даете…

Пересмешник, видимо, совсем повредившийся рассудком от безумных скачков вместе с Костиком и финального падения, невозмутимо затянул:

– Serafino campanaro…

========== Удачный день ==========

Серафим радостно потирал руки. Надо же, какая удача! Когда пересмешник наконец умолк, ничто больше не мешало искателю, и он работал быстро и сосредоточенно, надеясь успеть как можно больше. Вскрыл целый сундук, предварительно обработав его рядом заклятий, и обнаружил там сокровища.

Конечно, бездонная перечница и ложка-сладкоежка – это баловство, но и они для чего-нибудь сгодятся. Можно даже не отдавать их хранителям: никакой особой магической ценности в них нет, артефакты частые и в больших поисках бесполезные. То же самое касается и брошки-кокетки, заставляющей хозяйку чувствовать себя красивой. Правда, ее всё равно надо сдать хранителям: в отличие от перечницы, которую не нужно наполнять, и ложки, которая без сахара делает чай сладким, эта побрякушка вообще никак не пригодится. Не на себя же напяливать…

Хранительница снов, на этот раз замаскированная под пеструю подушку, Серафиму уже попадалась не раз. Он мог бы оставить ее себе, как и многие другие предметы быта, потому что для вершителей она не имела ценности.

В функции карандашей Серафим не был уверен, надо будет сдать их исследователям. Возможно, они просто калякают сами по себе какую-нибудь ерунду, но вдруг умеют воплощать в жизнь нарисованное или чертить карты порталов? С незнакомыми артефактами нужно быть предельно осторожным, чтобы чего не вышло.

Попалась еще рубашка-душительница, которую можно подарить врагу под видом рубашки-утешительницы, пожиратель мозга в виде калейдоскопа, оглушитель и иголки нравственности. Это всё Серафим поспешно спрятал на самое дно сундука, подальше от Костиковых цепких лап.

На постоянно попадавшиеся шары-предсказатели, завернутые в прочную материю, посмотрел без интереса. Их у каждого полно, да и врут они часто: тембр сбивается. Эти, правда, не засвечены, если судить по ткани, но проверить можно будет только на следующей неделе.

Но это ладно, это всё мелочи. А самая настоящая скатерть-самобранка? А редчайший камень-путешественник? А непредсказуемая кастрюлька с сюрпризом? А глобус-синоптик? Настоящие сокровища. Редкие, нужные артефакты, которые с руками оторвут.

Серафим осторожно сложил всё обратно в сундук. Запечатал его на всякий случай множественным заклятием и запер на ключ.

Костик так и дрых на шкафу, широко улыбаясь даже во сне. Серафим подошел поближе, пытаясь понять, не оказалась ли доза зелья опасной: уж очень долго спит. Торс, которому досталось намного больше, давно проснулся и сердито ворочался в своем портьерном плену, а Костик вот как отрубился, так и всё.

Серафим поднес лампу почти к самому лицу Костика, удивляясь насколько обманчиво безобидным он выглядит во сне. Этот-то разрушительный ураган! Вообще-то можно бы его с утра сбрызгивать зельем и потом весь день работать спокойно. Серафим разулыбался этой мысли, едва не замурлыкал от удовольствия. Никаких надоедливых вопросов, никаких испорченных артефактов, а главное – никто ничего не скажет. Ученик присутствует на чердаке, вон он, только задрых, утомился очень. Перезанимался.

Еще раз посмотрел на безмятежно улыбающееся чудовище. Вообще-то впервые Костика можно было нормально разглядеть. Обычно он перемещался так стремительно, что Серафим до сих пор имел весьма смутное представление о том, как он выглядит. Так, невнятный вихрь из широченной улыбки, всклокоченных волос цвета ореховой скорлупы, загорелой кожи и светлой, видимо, чтобы лучше были заметны пятна, одежды. Теперь же, убеждаясь, что ученик дышит, Серафим заодно рассмотрел его поближе. Отметил про себя старый, уже отдающий желтизной синяк на скуле, почти незаметный тонкий шрам над верхней губой. Вообще-то удивительно, что всего один синяк и всего один шрам. Обыкновенная статистика настаивала на многочисленных переломах и свернутой шее, но Костик почему-то был живуч. Может, у него какой-нибудь оберегающий артефакт? Ну, это уже его личное дело.

Мысленно распрощавшись с тишиной и покоем, Серафим сказал:

– Эй, просыпайся!

Костик не реагировал.

– Да просыпайся же, – затормошил его Серафим, начиная беспокоиться.

Костик лениво приоткрыл один глаз:

– Отстань.

– …те.

– А, ну да. Отстаньте, ваше величество.

Костик отвернулся к стенке, намереваясь снова уснуть, но Серафим не отставал:

– Вставай уже, заноза. Дома выспишься.

– Я сейчас хочу, – отмахнулся Костик.

– Вставай, тебе говорят.

Костик наконец послушался, сел, свесил со шкафа ноги и скользнул вниз, прямо на перину.

– Всё, встал, – объявил он, зарываясь в перину лицом.

Серафим раздраженно посмотрел на него, удивляясь, зачем тратит время на то, чтобы вернуть к жизни этот электровеник. Надо просто работать, пока есть возможность… Ну, проспит Костик весь день, подумаешь. Что ему сделается?

Нет, что-то тут не так.

Вздохнув, Серафим поднял Костика за плечи и попытался усадить вертикально, прислонив спиной к шкафу.

– Который час? – сонно пробормотал Костик.

– Откуда мне знать? Ты у нас раб часов, ты и скажи…

Костик вяло пошарил в кармане, сообщил:

– Нету.

– То есть как это?

– Ну, нет их здесь, – пояснил Костик. – Потерял.

– Как – потерял? – опешил Серафим. – Ты же их беречь должен, тупое ты создание!

– Ну, подумаешь… Всё, Сим, не ругайся, я сплю.

– Когда ты их в последний раз заводил?

– Не помню. Может, позавчера. Всё, тихо, я сплю.

– Ты не спишь, идиот, ты умираешь!

Серафим растерянно огляделся, пытаясь понять, где могут быть часы. Если они окончательно остановятся…

Он заглянул на шкаф, за гору чемоданов, перетряхнул старые половики, валявшиеся под Костиковой любимой балкой, стащил спящего Костика с перины и встряхнул ее тоже, заглянул в комод, на всякий случай обшарил карманы Костика, обнаружив в них свисток, ключ, высушенную змеиную кожу, камешки и слипшиеся, покрытые катышками и крошками леденцы без обертки. Часов нигде не было.

Серафим тряхнул Костика за плечи, пытаясь разбудить. Костик с трудом приоткрыл глаза.

– Где часы?

– Может, в кармане… Или на тумбочке. Дома.

Дальше Серафим думал быстро. Христофоровы часы выбирают хозяина раз и навсегда, а вот потом заводить их может кто угодно, если они окончательно не остановились. Так? Кажется, так. Хорошо, если так.

Дальше – просто. Бегом к сундуку, проклиная сложные заклинания, наложенные для защиты. Ключ в замок, заклятие отозвать, сундук открыть, раскидать артефакты – ну и что, что с шаров-предсказателей слетела защитная ткань, бес с ними – и достать камень-путешественник. Настроиться на дом Костика, сжать камень в руке, зажмуриться, трижды повернуться через левое плечо.

Камень растаял в руке. Вокруг стало светлее. Серафим раскрыл глаза.

Получилось. Кажется, получилось. Дома у Костика Серафим никогда не был, но комната, в которой он оказался, не могла принадлежать никому другому. Осторожно переступая через разбросанный по полу хлам, Серафим подошел к тумбочке. Часов не было.

Может, они всё же на чердаке. Там разве найдешь? Да и поздно уже, назад придется добираться на своих двоих… Или вообще где-нибудь на дороге валяются, если никто не подобрал. Нет, надо искать здесь. Если часы в комнате, то шанс еще есть. А если нет… Ну, он хотя бы попытался. Пожалев, что под рукой не оказалось ни одного поискового артефакта, Серафим принялся обшаривать многочисленные полки, заваленные нелепыми мальчишескими сокровищами вроде пустых яиц, разноцветных камешков и причудливых костей. Если это всё свалить на правильный чердак, получатся занятные артефакты…

Но вот часов нигде не было.

Вспомнив, что Костик говорил про карман, Серафим подобрал валявшиеся на полу светлые льняные штаны, сразу же ощутив тяжесть и всё же допуская, что там очередной булыжник или черствый пряник.

Повезло.

Часы бессильно дергали секундной стрелкой, и Серафим поспешно завел их. Прислушался. Кажется, идут.

И в комнату тоже кто-то шел.

– Костик? – позвал из-за двери Симеон Андреевич.

Серафим нырнул в распахнутое окно, прижимая к груди часы, и приземлился на стог сена. Интересно, Костик так делает? Разумеется, делает. Он, наверное, вообще не пользуется дверью. Потому окно и раскрыто…

Серафим неуклюже поднялся, сунул часы в карман. Если всё сработало, Костик уже проснулся и бесчинствует на чердаке. Эта мысль придала искателю скорости. Он огляделся, увидел прислоненный к стене сарая ржавый велосипед, вскочил на него и поехал к дороге, высоко задирая угловатые колени. Проклятый Костик, до чего довел…

Едва не заблудившись, тяжело дыша, перемазавшись ржавчиной, Серафим наконец добрался до дома и взлетел на чердак, опасаясь, что Костик лежит там мертвый, а он сам, выходит, стал следующим рабом Христофоровых часов.

Костик сидел у раздраконенного сундука, наряженный в рубашку-душительницу, и оглушительно чихал. Прямо посреди свернутой скатерти-самобранки высилась горка молотого перца, а бездонная перечница валялась рядом.

– Шикарная рубашка, правда, Сим? Только ворот тесноват, прямо душит…

========== Душители и поглотители ==========

– Я на шкаф, ага? – сказал Костик, когда Серафим с большим трудом сорвал с него рубашку-душительницу. – По-моему, тебе не повредит личное пространство. То есть вам, вам, – поспешно поправился он под испепеляющим взглядом Серафима.

– Нет уж, стой. Ты хоть представляешь, чучело, насколько это ценный артефакт? – вопросил Серафим, патетически взмахнув разодранной в клочья рубашкой.

– Подумаешь, рубашка… Непонятно на кого сшитая к тому же. Это ж какая шея должна быть, чтобы ворот был впору? – Костик, все же отступив на пару шагов в сторону шкафа, красноречиво указал на собственную цыплячью шею: мол, куда уж тоньше-то.

– Это рубашка-душительница. Она не должна быть впору, – простонал Серафим. – Ее дарят врагу, она маскируется под другой артефакт, а потом душит хозяина.

– Ничего себе, – возмутился Костик. – Это у вас называется ценным артефактом?

– Это и есть ценный артефакт. И вот это – тоже. – Серафим подхватил с пола скатерть-самобранку, подняв в воздух облако перечной пыли и тут же закашлявшись.

– Это не артефакт, это обыкновенный перец, – любезно сообщил Костик, ныряя за шкаф – как раз вовремя, потому что скатерть-самобранка полетела туда, где он только что стоял.

– Вот это – артефакт, балбес ты! Это же скатерть-самобранка, а ты ее перцем усыпал…

– А вы ею швыряетесь, это еще хуже, – заявил Костик, высовываясь из-за шкафа и поднимая скатерть. – Кстати, это бабушкина парадная. Могли бы и поаккуратнее.

Серафим на секунду почувствовал вину. Действительно, это же всё Костиковой бабушки вещи, а он их вроде как присвоил. Но чувство вины тут же отступило. Это в прошлой жизни они были вещами, а теперь стали магическими артефактами, и многие из них могут сыграть важную роль в больших поисках. Но всё же… Вон там лежит коробка игрушек, которыми бабушка наряжала елку. Целлулоидный клоун, ставший пересмешником, тоже был раньше чьей-то игрушкой. Может, самого Костика? Или Симеона Андреевича? Серафим сердито встряхнулся. Никогда еще он не смотрел на ситуацию под таким углом, и увиденное захотелось поскорее забыть.

– А этот ваш торс через штору кусается? – спросил Костик.

Серафим метнулся за шкаф.

– Просто спросил. – Костик стоял возле замотанного в портьеру торса и прижимал к груди скатерть.

– Он не кусается. Он поглощает, – сердито ответил Серафим, вытаскивая Костика из-за шкафа.

– Большая разница, – отмахнулся Костик.

– Вот окажешься в его чреве – узнаешь, – с мрачным удовольствием сказал Серафим, представив себе эту картину. – Дай сюда скатерть.

– Не испачкайте. А то вы в какой-то глине…

Серафим стиснул зубы, рассматривая свою любимую бежево-коричневую клетчатую рубашку и песочные брюки, щедро покрытые бурой ржавчиной, и бессильно зарычал.