Текст книги "Король и Дева (СИ)"

Автор книги: Зима.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Зачем пришла?..

Хриплый шепот заставил задохнуться. Горький запах табака и цветов кружил голову… Жанна не понимала, что происходит. Руки короля гномов сминали наручи на ее запястьях, прерывистое дыхание обжигало пламенем дракона. Торин был близко, слишком близко от нее, и, не отрываясь, тяжело смотрел ей в лицо. В его глазах разгорался неистовый синий огонь, опасно играющий с красными отблесками камина. Самый воздух вокруг них сгустился и загудел от жара…

Жанна сомкнула веки – ей внезапно стало страшно: до одури страшно, просто невыносимо, невозможно находиться рядом с ним. Поддаться безумию? Дотла, до серого пепла беспамятства сгореть в этом пламени им обоим? Нет, не здесь. И не сейчас. Но отступать она тоже не собиралась.

Но когда, придя в себя, она открыла глаза, чтобы хоть что-нибудь ответить, Торина рядом уже не было.

«Вот и спускайся попить воды!» – еле дыша, Жанна торопливо поднялась к себе.

А через несколько часов, после легкого завтрака – который гномы а хоббит в особенности, никак не могли пропустить! – Торин спокойно прощался с Беорном и Бертой и благодарил за оказанное гостеприимство. Он снова возглавил их отряд, выступавший к Лихолесью. Хозяин морщился, вздыхал и держался за голову. Хозяйка поглядывала на них обоих, как на озорных мальчишек, улыбаясь уголками полных губ и совершенно не сердясь.

***

Первый день пути пролетел, как одно мгновение.

– Хорошая собачка, – на вечерней остановке Бильбо легкомысленно потянул руку, чтобы потрепать серого по морде.

Пес, не любивший фамильярностей, тут же опустил голову, поджал хвост, прижал уши и, глухо зарычав, злобно ощерился, вздернув верхнюю губу и показав острые клыки. Хоббит испуганно отшатнулся. Пес, подняв голову, потерся о ногу Жанны. И опять рыкнул на Бильбо. Король-Под-Горой, спешившись, мельком глянул на них, огладил своего пони по шее – тот приветственно зафыркал. Торин, помедлив, повернулся к отряду.

– Попрощайтесь с Гэндальфом. Дальше наши пути разойдутся.

Волшебник сидел на коне нахохлившись, с видом огорченным, но решительным.

– Сбегает, как всегда, – сквозь зубы процедил Двалин.

И поправил оружие – хоть оно никогда не подводит. Балин тяжело вздохнул, явно опечалившись потере такой поддержки. Фили и Кили переглянулись насмешливо и уверенно. Остальные зашумели.

– Все, нам конец! Без мага мы пропали, – воскликнул в сердцах Бильбо и чуть не заплакал.

Гэндальф взглянул на него, безрадостно поджав губы, но ничего не ответил. Как хоббит хотел бы сейчас уехать вместе с магом подальше от этих странных мест и этой странной компании – и неважно, в какие дали увезет его волшебник! Ему все казалось лучше, чем это затянувшееся путешествие, уже порядком утомившее и напугавшее бедного мистера Бэггинса. И что-то дальше будет? Но Гэндальф ничего не ответил на его немой призыв.

Подъехав к Жанне, маг, помолчав, глянул исподлобья:

– Помоги им… Я надеюсь на тебя! Бильбо, и на тебя – тоже… – он бросил взгляд на приунывшего хоббита, посмурнел и замолчал.

Развернув коня, он крикнул:

– Если вам дорога ваша жизнь и жизнь друзей, никуда не сворачивайте с дороги эльфов в Черном лесу!

После этой не слишком-то ободряющей речи маг, не оглядываясь, быстро поскакал прочь, взбивая клубы пыли. Длинный плащ летел за ним печальной серой тенью.

========== Часть 16. Под пологом черного леса, или Первое знакомство с его обитателями ==========

Отряд заночевал на опушке Лихолесья. По мере приближения к лесу местность путников становилась все пустынней: трава выцветала и жухла, все реже попадались в ней чахлые цветы, умолкли птицы. Редкие деревья стояли высохшие и искореженные, словно расти им здесь было в тягость. Казалось, сумрачное дыхание гиблого места отравляет округу. Пес уже не отбегал далеко от девушки – почти все время держался рядом с Жанной, принюхивался, поднимая высокую шерсть на загривке и недовольно порыкивая.

Полоса леса, черневшая вдали мрачным воинством, всегда готовым к бою, неумолимо разрасталась в ширину и высоту. Даже дышать стало труднее, будто сам воздух уплотнялся и тяжелел. Ветер стих, а солнце, испугавшись чего-то, скрыло свой лик за густыми лохматыми тучами, не обещавшими пролиться дождем, но и не собиравшимися рассеиваться.

«Каково же тогда будет в самом лесу?» – думала Жанна.

Ее слегка подташнивало, и побаливала голова. Гномы не разговаривали между собой. Они встали ни свет ни заря и даже не позавтракали – так сильно торопились скорее преодолеть последний участок перед Лихолесьем, чтобы, по совету Беорна, уложиться в три дня пути.

На первом же привале Бофур, увидев, как стремительно убывают продукты, забрал все запасы и сложил их большой кучей у себя за спиной. Он решился даже вырвать изо рта Бомбура круг сыра, который тот собирался проглотить целиком. Самый упитанный член отряда, большой любитель вкусно поесть, смотрел вслед удаляющемуся куску, истекая слюной. Ох, как бы он не получил разрыв сердца от нежданного огорчения.

– Ничего не брать самим, путь долгий, припасы надо экономить, – и Бофур отмахнулся от всех голодающих массивной поварешкой. С ним не забалуешь. Торин всегда знал, кого и куда поставить за главного.

Пока была возможность, повар готовил варево из различных круп и бобов, припасенных им в отдельных мешочках, с разными приправами, что позволяло разнообразить вкус блюд, чтобы они не приедались в дороге. Неизвестно, можно ли будет приготовить горячее. Да и как разводить костер в этом странном и страшном лесу? Сегодня вечером Бофур раздал всем по тарелке рыжей чечевичной похлебки, щедро сдобренной травами, овощами и остатками вяленого мяса, каким-то чудом сохранившегося у него еще с Ривенделла. И по куску хлеба с сыром тоже всем досталось.

Бомбур, одним махом опорожнив тарелку и торопливо дожевав хлебную корочку, которой он насухо прибрал остатки ароматного блюда, грустно посмотрел на блестящее дно и перевернул тарелку над открытым ртом, словно пытаясь убедиться, что уж точно не осталось ни капли. Это вам не дом Беорна… В животе бурчало то ли от голода, то ли от расстроенных чувств. Печально посмотрел на кашевара, молча умоляя о добавке. Вздохнув, потрогал свой живот, словно ему казалось, что тот уже стремительно худел.

Жестокий, несмотря на добрые карие глаза, хранитель продуктов лишь мотнул головой, скорчив злобную гримасу из-под шапки с торчащими в разные стороны ушами и многозначительно проведя рукой по горлу. Рыжие усы толстяка, заплетенные в косы, которым позавидовала бы и девушка, совсем опустились. Он налил себе побольше отвара из сушеных ягод и грустно ушел на свое место. Шумно втягивал напиток, недовольно булькал, словно говорил: «Не кормите, орочьи дети, так хоть попью вдоволь!»

Девушка вздохнула. Над тарелкой поднимался сытный дух бобов, мяса и зелени. Золотистыми островками проглядывала морковка, жареный лучок вплетал в общую гамму аромата свою горьковатую ноту. Отличное сочетание для тяжелой дороги. Однако сейчас вид и запах пищи внушал Жанне отвращение. Подойдя к Бомбуру, девушка протянула ему свою тарелку. Он с удивлением и радостью согласился на ее предложение, сразу начав уплетать за обе щеки. Все равно, конечно, мало, но лучше, чем ничего.

– Жанна, тебе надо поесть, – с беспокойством сказал Фили, зная, что она могла вообще забыть о еде.

– Не сегодня. Этот лес…

Девушка, полная самых мрачных предчувствий, бросила взгляд в сторону неровной высокой стены, заметной даже ночью. Она все-таки съела, давясь и запивая кипятком, полкусочка хлеба с сыром, не желая обижать Фили. Дождавшись, когда он отвернется, Жанна тихо и незаметно отдала остаток сидевшему рядом псу, слизнувшего угощение с ладони.

– А что значит сто орков на дне Андуина? – прищурившись, требовательно спрашивал брата Фили.

– Ну, не знаю… – смущенно пожимал плечами Кили.

Опустив голову и нахмурив брови, он для пущей надежности шевелил губами и разве что язык не высовывал в помощь работе мысли.

– Хорошее начало! – не выдержал старший, и они оба залились смехом, заражая девушку своей беззаботностью.

– Ты это у Беорна услышал, обманщик, – сказала Жанна, сразу повеселев.

– Ну да, но такое не стыдно и повторить, – светловолосый гном, как всегда, хитро улыбнулся в усы. – А чем это вы там занимались поутру с дядей? Коня выгуливали?

Девушка, смутившись, опустила глаза. Ну, она плавала, Торин ее встретил. Они вдвоем ехали верхом, чувствуя себя легкими и свободными, словно пряди тумана, купаясь в кристальной тишине утра, спокойствии и безопасности тех дивных мест. Чтобы ей было удобнее сидеть, гном поддерживал ее всю дорогу, прижимая к себе, и она чувствовала жар его широкой ладони через тонкое белье. Король был рядом с ней, но все было просто и понятно. И легко.

Жанну куда больше беспокоило то, о чем она тщетно пыталась забыть. О том, что произошло, или не произошло под утро, чему она не могла подобрать названия. Она помнила только ярко пылающее синее пламя, перебежавшее на нее с его рук, невыразимо прекрасное и запретное для обоих. Помнила она и о своих чувствах, всегда старательно подавляемых, а тут они ярко вспыхнувших в ответ на его призыв, о котором он наверняка уже пожалел. Огненные чувства сминали все барьеры и условности, никак не укладывались в привычные, так давно и строго выверенные ею рамки дозволенного… Она страшилась думать о мгновенной потере и обретении себя от его близости и тепла его рук. Она подумает об этом потом. Если это «потом» когда-нибудь наступит.

«Может, я просто умру раньше, – малодушно подумала Жанна, – и тогда не будет нужды ломать себе голову, как это понимать и что это было…»

Она, глянув в маленькое зеркальце, подаренное Бертой, расчесала волосы. Они отросли, торчали во все стороны, и пригладить их было совершенно невозможно. Вздохнув, убрала все в походный мешок, и, укладываясь спать, бросила взгляд на короля гномов.

Торин сидел, опершись о дерево, положив руку на согнутое колено, хмуро смотрел на темнеющий лес, и, похоже, спать вообще не собирался. На своих товарищей он и не взглянул. Коней и пони они отпустили еще вечером и те радостно поскакали знакомой дорогой к дому, а пес остался с Жанной, коротая ночь. Лежал рядом, блестя казавшимися темными глазами, вилял хвостом, тыкался черным влажным носом и не спешил уходить…

Девушка подняла голову, когда уже рассвело. Плащ на ней совсем отсырел. Все заволокло холодной белой моросью, сквозь которую едва проглядывал потускневший солнечный лик. Кругом поблескивали капли росы. Серого рядом не было – он вытянулся около Торина, положив ему лапы на ногу, а голову устроив поверх лап, искоса посматривая на гнома. Король-Под-Горой не возражал против присутствия пса, широкая рука трепала густую косматую шерсть на сильном загривке. Все предметы вокруг были затянуты дымкой. Приглушенный непонятный гул, стелился по земле. Видно, дальние звуки странно и глухо отражались туманом.

«Похоже, так и не ложился!» – огорчилась Жанна.

Почувствовав ее движение, пес тут же вскочил, отряхнулся, превратившись в маленький смерч, только брызги полетели во все стороны, и подбежал к Жанне. Торин лишь улыбнулся, закрываясь от капель. Резко запахло мокрой псиной. Прижав уши, пес глухо зарычал в сторону леса. И потянул за одежду обратно домой.

– Э, нет, – Жанна потрепала его по шерсти, – нам именно туда!

***

Пес, которого звали просто Пес, дернул одним ухом. Сел, лениво почесав за другим, и в недоумении уставился на девушку, не понимая, что может заставить любое здравомыслящее существо идти туда, где таится опасность и откуда веет замогильным холодом. Вокруг так много дорог, освещенных солнцем, радующих пением птиц и зеленью листвы! Почему эти странные создания лезут в черное и мрачное место? Он огорченно заглянул ей в глаза, понял, что не ошибся, и, потоптавшись пару кругов для приличия, свернулся калачиком, спрятав нос под пушистым хвостом.

Может, потому, грустно подумал пес, вдруг вспомнив Беорна, что девушка эта готова идти за их вожаком хоть на край света. Выступать против всех армий мира, рвать глотку врагам, захлебываясь своей и чужой кровью, не чувствуя смертельных ран на теле, лишь огрызаться в ответ и защищать его спину до последнего вздоха, пока кол не вобьют в сердце, не перестанут гореть глаза и сжиматься челюсти на вражьей шее, и все вокруг не сольется в одну черную точку… Это он понимал. И заскулил жалобно и тревожно.

***

Гномы, проснувшись, начали собирать вещи в дорогу: набирали воды из бегущего неподалеку родника в большие бурдюки, плотно закупоривали пробками, сами пили вдоволь, грядущий путь не сулил им такого изобилия. В Черном лесу вода являлась главной ценностью, с которой не могли сравниться ни золото, ни самоцветы. Там, в Лесу, она была непригодна для питья, отравлена, и вызывала тяжелый сон, от которого не проснуться. Еды, которая пополнила бы оскудевающие запасы, там тоже не было: орехи еще не поспели, а мясо белок было горьким. Оставалось только надеяться, что запасов, взятых из дома Беорнов, хватит до другого края этого леса, раскинувшегося на всем обозримом пространстве.

Наконец, все было готово к выходу, все собраны, груз распределен. Солнце быстро выпило утренний туман и показалось путникам во всей своей красе. Жанна присела рядом с собакой, недовольно отворачивавшей от нее морду. Девушка обняла мохнатую шею, прижалась к лобастой голове. Боль, сжимающая затылок, немного отпустила.

«Прости, я не могу вернуться… Мое место рядом с ним!»

Пес лизнул ее в щеку, блеснув чистым янтарем глаз, как слезами. Встал, вытянувшись в струнку, опершись на широкие подушечки лап, и, опустив хвост, долго провожал отряд взглядом. Только когда последний из гномов скрылся под сенью черного леса, не выдержал, подняв морду к небу, завыл отчаянно и безнадежно.

Потом развернулся, опустив голову, и тихо потрусил обратно к дому Беорнов.

– Вот троллев пес, он будто хоронит нас, – негромко пробормотал Двалин, оглянувшись на Жанну. Особой радости это никому не прибавило.

***

Гномы потихоньку, оглядываясь и перешептываясь, сгибаясь под тяжестью поклажи, один за другим входили под своды мрачного леса. Дорога впереди больше всего напоминала разверзшуюся перед ними пасть чудовища с черными клыками деревьев. Куда они направлялись теперь по собственной воле.

Деревья стояли полуголые, оставшиеся на ветках листья были темными и пожухлыми, словно неживыми. Узловатые, огромные морщинистые стволы лесных великанов когда-то вздымались величаво и гордо, теперь же будто пытались устоять по старой памяти, из последних сил. Неопрятный серо-бурый лишайник свисал и с толстых, сильно перекрученных ветвей. Растрескавшаяся кора поросла хищным плющом. Он присасывался, как вампир, вгрызаясь в кожу деревьев и выпивая последние соки. Там, где его было особенной много, ветки усыхали, теряя последние листья.

Солнечный свет понемногу тускнел, будто теряясь в переплетении веток и сучьев и не находя дороги к земле. Его сменил мутный сумрак. Ветра здесь тоже не было. Лес вокруг настороженно и пристально следил за ними, присматриваясь и будто готовясь к чему-то. Недобрая тишина давила, заставляя озираться вокруг в поисках опасности и не находить ее, раз за разом натыкаясь взглядом лишь на злосчастные деревья и заросли ядовитого плюща.

«Мышеловка захлопнулась», – пронеслась мысль в голове у девушки.

Даже Фили с Кили уже не шутили. По мере продвижения вглубь чащи странные толстые нити появились между стволами старых иссохших деревьев. Разной толщины, они больше всего походили на гигантскую паутину, что белесыми веревками обвивала этот скованный мраком мир и ограничивала, казалось, самый воздух, ловя ветер и запутывая его в переплетениях липких нитей, лишая свободы самую свободную из стихий.

«Это же каких размеров должны быть пауки!» – ахнула Жанна про себя.

Радовало одно – нитки обрывались, как оплавленные, немного не доходя до тропы, по которой шли гномы. Потому ли, что древнее заклятье не давало им нарушать покой дороги, или по какой-то другой причине, но поставить тенета прямо на ней у невидимых злобных созданий сил не хватало.

Путники почти перестали разговаривать, так как звук голоса отражался непонятно откуда каким-то странным эхом, словно кривляясь и смеясь им вслед. Зловещую тишину вокруг нарушало только насмешливое цоканье черных больших белок, прячущихся высоко в деревьях и показывающихся лишь изредка. Жанна не знала, сколько они прошли. Здесь не существовало привычных ориентиров – ни солнечного света, ни звездной россыпи, ни дорожных примет, которые помогали бы определить пройденное расстояние; деревья вокруг сливались, становясь неразличимыми и похожими одно на другое…

Ночь наступила мгновенно. Только что серый сумрак пронизывал все вокруг, и вдруг, будто упала невидимая тень, все почернело. Торин прикрикнул на товарищей, уже готовых разбежаться кто куда, и они так и остались на дороге. Через некоторое время стало так темно, что даже на расстоянии вытянутой руки было ни зги не видно. Бофур на ощупь быстро раздал всем по паре твердых галет, а вода у каждого была своя. Сегодня никто не возражал против такого ужина, боясь лишний раз потревожить голосом черную тишь вокруг. В карауле остались племянники короля, сидевшие друг с дружкой рядом. И со всем прилежанием исполнявшие строгое командирское указание – не шуметь, ничего не делать! Жанна – все равно никак не удавалось заснуть – присоединилась к ним, наугад попытавшись на ощупь найти кого-то из этой парочки, и благополучно задела обоих: Кили вздрогнул и схватился за оружие, а Фили шепнул со смехом: «Я всегда под рукой». Жанна сжала виски руками, прикрыв веки – голова болела все сильнее. А когда открыла их, увидела глаза. И пожалела о непроглядной тьме, окутывавшей стоянку до этого мига. Круглые, как у громадных насекомых, глаза светились мертвенным зеленоватым светом.

«Если это пауки, то они точно размером с меня», – подумала Жанна, ежась.

Внезапно глаз стало много. Разного цвета и размера, они открывались, будто лопались бутоны. У Жанны мороз пробежал по коже. Как будто громадный темный зверь из бездны пристально следил за ними тысячей глаз. Или небо упало на землю, рассыпав горящие звезды…

– Ты видишь это? – раздался тревожный шепот Фили.

– Да… – также тихо и испуганно ответила Жанна.

– Я попробую разжечь костер. Все звери боятся огня!

Скрежет огнива, брызги искр, и вот уже пламя радостно играет на небольших полешках, захваченных на всякий случай гномами. Мириады глаз вокруг них сразу пропали. Жанна вздохнула с облегчением. Фили и Кили сидели рядом, освещенные бликами огня, и вид у них был совсем не радостный. Костер весело трещал, разгоняя сумрак, но словно меньше, чем обычно. Но за небольшим ярким кругом тьма казалась еще более непроглядной и опасной.

Большая, черная и мохнатая, как бархат, бабочка, перебирая лапками и покачиваясь, медленно выползла на тепло костра, как будто очнувшись от спячки, с трудом подволакивая тяжелые крылья. Затем подняла их вверх, показав с изнанки странный узор, багрово-черный, как запекшаяся кровь. Жанне вдруг стало не по себе. Бабочка чуть приподнялась, снизу зашевелились небольшие лапки, изящная черная головка с торчащими усиками повернулась, а блестящие глазки посмотрели на нее почти осмысленно. Внезапно взлетев, она села ошеломленной девушке на руку.

И тут же странное шуршание послышалось отовсюду, будто кто-то быстро перелистывал старую запретную книгу, которую ни в коем случае нельзя было открывать. Шорох приближался в абсолютном мраке, становясь все громче и громче. Он превратился в хлопанье множества крыльев, и на двух гномов и Жанну ринулись черные бабочки. Жанна почувствовала болезненный укус на кисти, где сидела первая из них, выползшая на свет. Девушка, взмахнув рукой, пыталась согнать ее, но та не отпускала руку. Вне себя от страха и отвращения, Жанна яростно прихлопнула бабочку. Красная кровь потекла из-под черных крыльев. Но бабочек было много, очень много.

Целый легион порхающих хищниц набросился на них с высоты. Жанна отбивалась с остервенением, но на место убитых спускались все новые и новые. Каждый норовил откусить небольшой кусочек. Она мельком увидела раскрытый в ужасе рот Кили – его лицо было все в крови, облепленное черными гарпиями, добравшимися до живой плоти. Фили катался по земле, пытаясь сбить с себя мерзких бабочек. Жанне казалось, что она сдирает их с лица вместе с кожей, с головы вместе с волосами. Девушка готова была упасть в костер, лишь бы избавиться от жадных упырей, решивших съесть их живьем. Потеряв равновесие и запнувшись обо что-то, она упала на землю.

И подумала: «А ведь никто из нас так и не закричал…»

Бабочки густым шевелящимся ковром накрыли их всех…

========== Часть 17. Лихолесье, или Что у дерева на завтрак ==========

– Двалин, займись ими! – нарастающий звон в ушах разлетелся, как стекло, от звуков низкого голоса, в котором явственно были слышны и жесткий металл приказа, и искры тревоги вперемешку со злостью. Тяжелый топот ног, отвратительный хруст вокруг, удары, чьи-то крики и опять тихий шорох от трепетания множества крыльев. Зловещее шуршание и причмокивание хищных хоботков не прекращалось ни на минуту.

С Жанны яростно, в несколько движений, сорвали всех облепивших существ, под которыми она задыхалась, не в силах издать ни звука, и быстро накинули одеяло. Одеяло было тяжелым и душным, она всхлипывала, барахталась, пытаясь выбраться из-под него, но покров казался бесконечным и край все никак не находился. Вокруг потрескивали мертвые и еще копошащиеся бабочки, Жанна скользила по мягкой пыли их крыльев, тщетно пытаясь отползти подальше. Ей казалось, что Торин едва успел вытащить ее из темной и тесной могилы. Ни гоблины, ни орки и вполовину не напугали ее так, как эти маленькие кровопийцы.

Жанне послышалось приглушенное ругательство на кхуздуле.

– Погаси костер, эти твари летят на свет! – низкий рык остановил новую волну шороха и шуршания.

Послышалось шипение и треск: похоже, кто-то, не жалея себя, затаптывал головешки ногами. Понемногу все стихло, бабочки улетели прочь, лишившись ориентира и потеряв своих жертв в непроглядном мраке. Жанна сбросила одеяло с лица и открыла глаза, но ничего не изменилось. Все та же абсолютная тьма окружала ее.

– Ты жива?

Жанна лишь молча кивнула. Гном вслепую провел рукой по ее лицу. Не разобрав, лоб и щеки были в крови, хрипло сказал:

– Здесь темно! Ответь мне! Цела?

– Да, – прошептала она, дрожа, и сама не узнала свой голос.

– Как они? – Торин, похоже, обращался к Двалину.

– Жить будут, – с усмешкой в голосе ответил старый вояка, – может, ума добавится у обоих!

Торин обхватил девушку, укутав в одеяло, прижал к себе, словно не доверяя этому месту. Жанна не сопротивлялась. Не видя ничего вокруг, будто ослепнув, она живо ощущала его присутствие, чувствовала его дыхание, пахнувшее горькими цветами, слышала биение его сердца. И знала, что гном, наконец, спокойно закрыл глаза. Девушка выпростала руки из-под одеяла и тоже обняла его. Во мраке и тишине, упавших на них темной завесой, это больше не было для нее запретным. Головная боль стала потихоньку стихать, словно уплывая куда-то, и никакие твари больше не являлись из черного леса…

Утром печальная серая муть вытеснила ночной мрак, и скоро там, снаружи, взойдет солнце.

Двалин, клюя носом возле остывших разбросанных головешек, прижимал к себе обеими руками завернутых в одеяла непутевых племянников короля, бледных и искусанных. Балин, нахмурившись, дремал около брата – очевидно, он тоже помогал отбиваться от нечисти. Остальные гномы, просыпаясь, позевывали в отдалении. Кили пострадал больше всех – он раньше упал и хуже защищался. Лицо у Жанны было почти не повреждено – она старалась, как могла, закрывать его руками, защищая глаза. Зато прочие открытые места у всех троих были покрыты крошечными красными точками, из которых продолжала сочиться кровь.

Торин, поднявшись, опустил Жанну на землю рядом с ними. Посмотрел в глаза, провел рукой по волосам.

Кили похрапывал справа. Фили, проснувшись, посмотрел на дядю виновато. У Торина от злости аж ноздри раздулись, он ожег племянника взглядом и молча повернулся к Двалину. Тот сразу проснулся. Они тихо поговорили о чем-то. Жанна села, оглядываясь. Произошедшее показалось бы ей далеким и нереальным, если бы не мертвые бабочки под ногами да саднящие укусы.

«А ведь Торин прав. Напали на нас троих, сидевших у огня, на освещенном месте, – она принялась на холодную голову прокручивать в голове события прошедшей ночи, – остальные гномы не пострадали, только Торин, Двалин и Балин, выручавшие нас, получили по паре укусов. Мы сами виноваты!»

Глаза, появившиеся из ночной тьмы, тоже пугали изрядно, – о повадках и виде их обладателей можно было только догадываться, – но не имели желания или возможности охотиться на путников. Дорога пока защищала их.

– Уж лучше бы изругал, – пожаловался девушке Фили; он тщетно пытался расчесать волосы пальцами. Кусочки крыльев, похожие на диковинные украшения, запутались в них, пыльца осыпалась, придавая светлой шевелюре легкий серебристый оттенок.

Оин немедленно обработал раны всех троих, и, осмотрев их внимательно в белесом свете наступающего дня, покачал головой. Больше всего ему не понравилось, что укусы до сих пор кровоточили, хотя прошло уже немало времени. Очевидно, какой-то яд, оставленный в ранках крылатыми хищниками, не давал им затягиваться, а крови свернуться. Лекарь переговорил с Торином, и тот приказал разбить лагерь прямо здесь, хотя это задерживало продвижение отряда.

Гномы быстро смели в кучу остатки бабочек, некоторые все еще трепетали. Оказалось, на ночь путники остановились на небольшой поляне. А может, это было просто расширение дороги. Бофур развел огонь, застучал котелками и посудой. Вскоре к почти родному запаху дыма прибавился и чудесный аромат готовящегося завтрака. Повар грозно стоял над Жанной, пока она не закончила есть, хотя сейчас заставлять ее было не нужно. У нее проснулся аппетит, и девушка с благодарностью протянула ему обратно пустую тарелку.

Торин теперь уже с Балином стояли на окраине поляны и о чем-то негромко разговаривали. Оин вновь подошел к своим подопечным, разлил всем по порции особо горькой настойки, не слушая возражений, смазал ранки еще раз и остался доволен. А Фили он сказал, что, если принц не перестанет дергаться и вертеться, то он попросит Двалина как следует придержать его! Представив себе эту картину, Фили судорожно вздохнул, притих, и больше не сопротивлялся. Кили все процедуры воспринимал без особенного волнения, не упуская, впрочем, случая подколоть брата:

– Не знал, что мечники боятся таких маленьких ножичков!

После краткой передышки, устроенной Торином, гномы собрались за считаные минуты. Решено было разводить огонь только ненадолго перед ночевкой, чтобы не привлекать внимания местных обитателей, и отряд двинулся в путь.

Так и повелось. Гномы каким-то шестым чувством определяли время, оставляя на привал не больше пары часов перед заходом солнца, и всегда вовремя гасили костер. Балин тщательно следил за этим. По ночам огонь разводить никто не пытался; караульные сидели парами в полной тишине, наблюдая за появляющимися ближе к утру фосфоресцирующими глазами, к которым стали понемногу привыкать. Даже хоббит следил за незваными гостями с явным любопытством. Ранки у Фили, Кили и Жанны затянулись, и больше ничего не напоминало о странных бабочках.

Местность вокруг не менялась, и Жанна, потеряв счет времени, уже не могла сказать точно, сколько дней прошло с тех пор, как они вошли в лес. Дорога однообразно вилась между похожими друг на друга деревьями, поросшими серым мхом, лишайником и плющом. Только деревья становились выше и толще, их стволы темнее, а кора на них – более старой, грубой и морщинистой.

В первый день солнце прорезало густые сомкнутые ветви так высоко, что его почти невозможно было увидеть, а теперь зеленый свод над головами стал еще темнее и гуще, совсем скрыв его. И стволы смыкались все теснее, отгораживая мрачное, душное Чернолесье от всего мира.

Гномы, казалось бы, должны были привыкнуть в своих подземных чертогах к отсутствию солнечного света и свежего воздуха. Но они с отвращением поглядывали по сторонам – недобрый лес был противнее грязных пещер гоблинов! Бильбо, любивший погреться в это время года на солнышке, совсем загрустил и едва поспевал за отрядом. Запасы еды таяли с каждым днем, но больше всего Бофура беспокоило все уменьшающееся количество воды. Пополнить ее до выхода из леса было негде. Он резко ограничил дневной паек, несмотря на жалобы и протесты гномов. Но Жанне вновь не хотелось ни пить, ни есть, она едва могла дышать. Ей казалось, что сам черный ужас тихо стоит за старыми стволами, тяжело вздымающими свои ветви к невидимому небу. А деревья с угрозой прислушиваются к путникам, ловят их вздохи, проникают в мысли, выбирают подходящий момент для удара, желая наказать нечестивцев, нарушивших их вековой покой.

Темнота, тишина, духота… Все это угнетало ее.

Уже привычная к тревожным ночевкам, сегодня Жанна спала хуже обычного, хотя никто не смотрел на них из чащи. Может, потому, что деревья вокруг стали светиться собственным блеклым светом, как морские водоросли или светлячки. Непроглядной тьмы, как раньше, уже не было. Это продолжалось уже пару дней и вначале сильно встревожило гномов. Но ничего плохого пока не происходило. Чем ближе к восходу, тем больше девушка ощущала чье-то недоброе присутствие. Даже белки, и те пропали. В груди захолодело.

Абсолютная тишь стала прерываться отдаленными звуками: будто кто-то ворочался вдалеке, шелестел и трепыхался в сухих мертвых листьях, которые большими кучами лежали под деревьями. Жанна осторожно встала и огляделась. Все тот же рассеянный свет и полная неподвижность вокруг. Бофур клевал носом на краю дороги. Непонятные шорохи стихли… Только каждый ее вздох теперь отдавался громом в ночной тишине.

Место ночевки окружали чахлые сухие деревья, четыре росли совсем близко к тропе: два слева, одно справа, одно перед ней. Жанна, почувствовав за спиной движение, обернулась. Никого. Только деревья. Одни деревья.

Она перевела дыхание – светящийся мертвенным светом ствол перед ней стал немного ближе. Она уставилась на него пристально. Дерево как дерево… Оно никак не могло приблизиться, ей показалось! Опять плавное движение воздуха слева… Жанна резко обернулась. Два сухих ствола, поддерживающих друг друга, уже почти наползли на место, где сидел Бофур. Да ведь они только что были поодаль! Деревья, надвигающиеся на нее в полной тишине, казались еще мертвее и суше, чем остальные в этом лесу. А ветви и корни их, белеющие там, где отвалилась кора, напоминали старые кости.