Текст книги "Король и Дева (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
«Это гном-то – враг эльфам?» – поражался эльф.
Он знал о нелюбви их короля к подгорному народу: одно разорение Дориата в его детстве… Но обращение с пленником было необоснованно жестоким. Изо дня в день мучить гнома – такого он не ожидал даже от излишне гневливого Трандуила. Что тот хотел у него выпытать? О сокровищах гномов ходили легенды, а лесной король всегда питал слабость к сверкающим камешкам, а о его желании обладать ожерельем «белее света звезд» ходила даже пара похабных баек. Может, дело было в камнях? Лучше бы так, чем влияние иных сил – от которых сворачивались листья, мертвели деревья, вода становилась ядом, и словно льдом затягивало глаза государя…
«Элронд бы такого не одобрил. И уж точно не обошелся подобным образом даже с врагом. Убить – убил бы, но вот так издеваться?» – мрачно размышлял воин.
Даже любимое чтение не помогало, он отвлекался, глаза проскальзывали по страницам, не успевая вникать в содержимое, буквы переставали что-либо значить, закручиваясь в спираль бессмысленного графического рисунка.
С досадой он отложил книгу. Долго стоял, уперевшись руками в переплет окна и глядя в никуда. Ветер шевелил перепутанные пряди легких светлых волос. Они спадали на плечи, окаймляли узкое лицо, и сзади спускались почти до пояса. Он не считал нужным вылизывать прическу, как многие из подданных Трандуила. У лесных эльфов от природы волосы часто торчали во все стороны, окружая голову светлой короной, а привычка гладко укладывать их шла от немногочисленных синдар, что тоже не сильно нравилось военачальнику. Синда пришли в наш лес, чтобы соединиться с природой, принять наш язык и обычаи! А зачастую получалось наоборот… Лаиквенди лишь заплетали две косички у висков – чтобы волосы не мешали стрельбе из лука, что тоже не приветствовалось синда. Они носили прически, как у государя.
Быстро накинув плащ, он обошел все уровни замка, кроме закрытого для него последнего, проверил все караулы, заглянул напоследок в тронный зал. Гвардия стояла навытяжку, не дыша, в одинаковых позах, с мечами наголо и луками за спиной, по обеим сторонам трона, хотя владыки там и не было.
В очередной раз поразился нарочитости происходящего. Как будто именно здесь, под троном, прятались все враги короны!
Заглянул в оружейную, отчитал праздную молодежь, увлеченную новой настольной игрой с множеством фигурок. Эльфы лишь удивленно переглянулись в ответ. Начальник заставил парней прибраться, перетряхнуть и вычистить все оружие и доспехи. Не найдя, чем еще занять внутри, поднял всех во двор, отрабатывать удары на мечах и стрельбу из лука. Здесь он подобрел: у его подопечных получалось хорошо – постоянные тренировки пошли им на пользу. Собрал и отправил небольшой отряд в рейд по Чернолесью – проверить численность пауков, отогнать их подальше или попросту уничтожить, также истребить прочую нечисть, то тут, то там появляющуюся около пещер.
Лучше не стало.
Вспомнив, как плохо кормят пленницу, взял краюху хлеба, завернул ее в чистую тряпицу, спрятал за пазуху. И спустился на предпоследний уровень подземелья. Двое гвардейцев, играющие в карты под сводами главного коридора, сразу вскочили, преградив ему путь. Прямого запрета здесь не было, просто ребята выслуживались перед королем.
– Вы намерены помешать мне? – тихо и медленно произнес он.
В его голосе вроде и не слышалось никакой угрозы… Узкое лицо его с высокими скулами и запавшими щеками в отблесках факелов стало очень похоже на меч. Хищный, острый, ждущий малейшего повода для удара… Охрана отшатнулась от того, кто был герольдом Орофера в дни Последнего Союза.
Молодежь зеленая, да и наглая к тому же. Орков на них нет!
– Вон отсюда! Ждите меня в верхней караулке. Вернетесь, когда я разрешу. За девицу не беспокойтесь – проходить сквозь стены она не умеет. А ключа от нижнего яруса у меня нет.
***
Девушка сидела в углу на соломе и ожесточенно ковыряла стенку, процарапывая на ней уже восьмую зарубку. Она бросила на эльфа полыхнувший яростью взгляд и продолжила свое занятие. Стена была твердой, как и положено стене тюремной камеры, но пленница скребла ее всем, что под руку попадется – даже тарелкой – и в результате осталась без нормальной пищи: теперь ей выдавали только корку хлеба, которую никак нельзя было употребить в качестве лопаты. Она дергала решетку, и выбить её пыталась, когда рядом никого не было, но лишь заработала пару синяков. Прутья тонкие, но прочные, ни разогнуть, ни пролезть, как она ни пыталась. Пол, тщательно исследованный, не давал ни единой надежды – каменный: ни люка, ни тайного хода. Дверь закрывалась на прочный навесной замок. Оставалось только ждать непонятно чего, меряя шагами камеру, или сидеть в углу.
Охрана торопливо удалилась. Эти жаловаться не побегут, шакалята серые, испугаются, что самих накажут!
Лесной эльф подошел ближе и оказался у самых прутьев решетки. Недобро взглянув на него, девушка уселась, охватив колени.
– Откуда у тебя эта кольчуга?
– Что, решить не можете, кто носить будет?
– Я не враг тебе.
Эльф вздохнул. Наклонившись, протянул ей хлеб сквозь железные прутья, положил поверх тряпицы на землю.
– Отравленный?..
Эльф отщипнул кусочек и съел у нее на глазах.
– А ты, вроде, главный надсмотрщик получаешься? – девушка не смогла унять нервный смешок. – И зачем тебе это? Думаешь, я все расскажу за жалкую подачку?
– Я воин, – его голос легким эхом отражался от стен, дробился в полумраке…
…Черный дым застилал свинцовое небо и море остроконечных шлемов, сверкали выставленные вперед острия длинных копий. Развевались стяги, разили мечи, и эльфы, залитые кровью, гибли в последней обреченной атаке…
– И я знаю, как надо обращаться с врагами, а как – с пленными, – сухо закончил пришедший.
– А знаешь ли ты, что – по приказу твоего короля! – делают с моим? – зло сказала Жанна, отвернувшись; голос предательски дрогнул посередине фразы.
Образ смертного боя пропал.
Вне себя от страха за Торина, сейчас она ненавидела эльфов всем сердцем. Хотя этот казался не похожим на других. Какая разница – вот оно, хваленое эльфийское гостеприимство! Все – она не желала больше общаться ни с кем из них! Жанна, разозленная и взволнованная сверх всякой меры, отвернулась к стене.
Военачальник тяжело вздохнул, сам еще не отойдя от того, что творили с его бывшим союзником. И это в мирное время, в его родном доме!
– К моему великому стыду и сожалению, да…
– Ты видел его?! – ее глаза распахнулись, Жанна, забыв обо всем, стремглав вскочила, прижалась к прутьям. Голос зазвенел, но не от слез, а от тревоги и отчаянного беспокойства. – Как он?
И тут же смутившись, отодвинулась. Он же лесной эльф! Да еще вроде тут за главного. Но Элронд тоже был эльфом, хоть и наполовину…
– Жив твой гном, – усмехнулся военачальник, – его так просто не сломить.
Жанна, отвернувшись, хмуро молчала. Она была недовольна, что не смогла сдержаться, и все же ликовала в душе.
– А хлеб возьми, силы тебе понадобятся, – продолжил эльф, отступая. – Не думаю, что ты назовешь себя. А меня зовут Ринглин.
Жанна, подняв на него глаза, хмыкнула. Лесной эльф удивленно раскрыл глаза.
– Ринглин? – начав смеяться, она уже не могла остановиться. – Так ты Ринглин?!
– Что смешного в моем имени? – в замешательстве нахмурился тот.
– Ничего, ничего! – Жанна перестала смеяться. Теперь она точно поверила, что чудеса в этом мире случаются. – Просто меня просили передать тебе привет, если вдруг увижу!
***
Эльф сидел рядом с девушкой. Их разделяла только решетка и они шептались, как заговорщики. Пламя факелов играло на их лицах, отбрасывало пляшущие тени. Стены темницы исчезли, оставив их наедине со временем и друг с другом.
Жанна съела хлеб, стараясь не показать, что готова заглотить его не жуя. Она решила принять помощь Ринглина. Взяла маленькую флягу с водой, спрятав ее под рубашкой.
Девушка, опустив подробности и умолчав о цели их похода, рассказала о посещении Ривенделла, о своем знакомстве с Элрондом и о его помощи. Эльф недоуменно качал головой, поражаясь, как его друг, гордый и неприступный, далеко не сразу доверяющий чужакам, мог так близко к сердцу принять судьбу девушки.
Ринглин рассказал все, что мог, о состоянии Торина. Жанна смотрела на эльфа с такой болью, что он, не выдержав, на миг опустил глаза. Ринглин поведал, что все гномы живы, хотя чудом избежали смертельной опасности, и теперь находятся под его личным надзором, потихоньку оправляясь от лесных ужасов под кровом сухих и светлых комнат.
Только известия об отряде смогли отвлечь девушку от горестных размышлений о судьбе Торина. Она посмеялась над Фили, который, едва держась на ногах, обозвал окруживших их эльфов «волосатыми чудищами похуже пауков». Жанна смогла вздохнуть спокойно, первый раз за много дней. Правда, ее насторожило, что эльф не упомянул Бильбо, но она решила обдумать это позже.
По ее просьбе Ринглин поведал о своем знакомстве с Элрондом. О войнах Последнего Союза, о гибели их короля в битве у Дагорлада. Битва была страшной. Стальной ливень стрел затмил солнце, с пронзительным свистом падал на вражеские орды. Шестифутовые луки легко били на триста метров – почти втрое дальше, чем у орков – и при их убийственной точности каждая стрела находила свою цель. Они легко пронзали броню пехоты, на бегу останавливали коней и всадников.
Он рассказал и про кровавый ближний бой, к которому так не склонны были лесные эльфы, снова слыша лязг оружия, хрипы умирающих эллет, визг орков, видя всю их захлебнувшуюся кровью, безумную атаку. И своего государя, умирающего у него на руках.
– Мы с Элрондом оба были герольдами. И оба в той войне потеряли своих королей… Теперь он – Владыка Ривенделла, а я – военачальник Трандуила. Но Последний союз Людей и Эльфов не совсем верное название, ты не знала?
Ринглин неожиданно улыбнулся, изменившись до неузнаваемости.
Точеные черты лица его смягчились, жесткие губы лукаво изогнулись, глаза потеплели, загорелись внутренним огнем – словно листья весной, если, запрокинув голову в полдень, смотреть через них на солнце…
Жанна не сводила с него взгляда – он показался ей очень похожим на Элронда. Именно такими по описанию мага, ей виделись эльфы.
– Гномы из рода Дьюрина сражались рядом с эльфами и людьми против общего врага. Я поражался их героизму и мужеству. Они бьются в строю, будто единое целое – крушат самую прочную оборону, бросаются на самые трудные и опасные участки с холодной, бешеной яростью, кипящей, как вода в синем пламени. Вот именно: и холодной, и одновременно бешено кипящей! Они дрались отчаянно, до последнего – никогда не отступали, не предавали и не оставляли своих в беде. Но, увы, наш Владыка не доверял до конца ни им, ни нолдор…
Жанна слушала, затаив дыхание. Все, что хоть в какой-то степени могло касаться дома Дьюрина, было для нее необычайно важным и интересным. Конечно, она ничего не знала об этом. Торин – наследник воистину великого рода! Она гордилась бы им еще больше, если бы это было возможно.
Ринглин, перестав улыбаться, задумчиво посмотрел на нее серо-зелеными глазами, окаймленными, как углем, яркой чернью ресниц. Уголки его рта печально опустились.
– Я мог бы вывести тебя отсюда. И проводить до границ Чернолесья, – осторожно вымолвил он. – Поверь, это лучший выход. Отсюда никто не сбегал.
Жанна, не веря своим ушам, отшатнулась от него.
Слова Ринглина ударили ее под дых. Ведь она уже немного доверилась ему – только стоявшие рядом могут ранить так больно и так внезапно.
– Прости, я не хотел тебя оскорбить!
– А сам бы так смог?! Предать своего короля и бросить своих друзей?
Эльф недовольно вздохнул и опустил голову, ничего не ответив. Поднялся, обронив на прощание:
– Мне пора. Близится смена караула. Не теряй надежду.
Девушка осталась одна, слушая обреченный перестук капель. Откуда-то снизу резко подуло. Пламя факелов с треском метнулось вверх и влево, разбрасывая искры и касаясь серых голых стен.
Жанна грустно улыбнулась: она вспомнила, как много дней назад в Мглистых горах языки костра так же лизали начинающий светлеть небосвод, гася своим прикосновением звезды. Вспомнила Короля-Под-Горой, принявшего ее выбор, один на двоих серый плащ и тяжелые руки гнома на своих плечах.
========== Часть 22. Кто ворует мои плюшки, или Снова Трандуил ==========
Жанна изо всех сил бежит к кострам, ярко горящим среди деревьев. Бомбур почти достигает сияющей сферы, Торин едва успевает притормозить толстяка, и он не расшибается, а только слегка ударяется о призрачный купол, с силой отлетая назад. Оркрист, горящий в руке гнома, соприкасается с искрящейся поверхностью, Жанна с разбегу влетает внутрь…
Здесь все по-другому! Чернота пропала – тихий свет, одновременно радостный и тревожный, заливает вокруг. Трава густым ковром призывно стелется под ногами, маня упасть в нее с разбега, раскинув руки, как в зеленый омут, из которого нет возврата.
Праздничный лес вокруг весело шелестит кроной, и Жанне кажется, что она понимает его сладостный шепот: лес рассказывает ей о сойках, живущих в дупле, о нежности раскрывающихся почек, о радости быстро растущих листьев и о пульсирующих ударах весеннего сока, наполняющего дерево после зимы. Даже стволы здесь будто живые, ярко-коричневые с глянцевым блеском, покрытые тонкой нежной корой, похожей на девичью кожу.
Теплый воздух наполнен будоражащими ароматами: он кружит голову, призывая забыть о себе, о своей жизни – ведь настоящая жизнь только здесь, среди трав, растений и цветов. Здесь нет ни забот, ни тревог, да и времени здесь тоже нет – то ли миг восторга растягивается на века, то ли наслаждение вековечным летом сжато до удара сердца. Небо ясно-синее, как при осеннем закате, и звезды улыбаются ей с вышины.
Веселые эльфы, в венках из цветов и листьев, поднимают бокалы, отпивая по очереди тягучий сладкий напиток. Протягивают друг другу зрелые фрукты и пышные пироги с темной начинкой, надкусывают их и тихо смеются. Кто хочет свободы, располагается позади пирующих, на мягкой шелковистой траве, радуясь торжеству жизни… Двое встают, берутся за руки, по кругу обходят сидящих, а те радостно улыбаются и хлопают в ладоши, бросают вслед паре лепестки цветов и семена трав.
«Привет вам! Славно вам будет у нас!» – кричат им вслед с чудным смехом, будто звенят невидимые колокольчики.
Пара склоняется в глубоком поклоне перед владыкой. Он, сидя на высоком троне, протягивает им странную фигурку, сплетенную их спелых колосьев. Девушка-эльф с чарующими, светящимися глазами принимает дар, передает юноше, берется двумя руками за пальцы правителя, благодарно прижимая их, по очереди, к своему лбу, губам и груди. Возвращаются на место, садясь со всеми. Девушка кладет фигурку рядом с собой, в небольшую корзину, как самый ценный дар. Легко и нежно прикасается над ней своими губами к губам юноши. Жанне неловко, будто она видит что-то очень интимное. Огненное колесо из веток и плетеной соломы быстро катится по кругу, эльфы со счастливым смехом, не боясь обжечься, подталкивают его руками.
Король встает, подходя к широкому столу, на который двое эльфов с усилием кладут связанного черного оленя, продолжая удерживать его. Острый нож в королевско руке. Длинная шея животного свисает вниз, ярко-синие глаза отражают блеск костра. Песни прекращаются, смех вокруг замирает.
Владыка, не торопясь, плавным спокойным движением, как делает все в этой жизни, рассекает яремную вену: из широкой полосы, похожей на жадно приоткрывшийся рот, сразу вскипает черный фонтанчик; он проводит с усилием дальше, разрезая атласную кожу и сильные мышцы шеи. Олень отчаянно бьется в последних судорогах, но его удерживают, не давая ни спастись, ни пошевелиться… Жанна смотрит, раскрыв глаза: бессилие и невозможность вырваться более всего ужасают ее.
Король подносит широкую чашу с рельефным рисунком по краю к ключом бьющей из раны крови. Сильный запах пьянит не хуже вина, забивая своей остротой ароматы леса и трав. Лицо эльфа неподвижно, как посмертная маска, а рот искривлен – но он вдыхает аромат смерти, словно пробуждаясь. Его губы нервно подрагивают, глаза широко открываются, владыка раздувает ноздри, невыносимо прекрасный в своем безумии…
Темная, почти черная жидкость быстро наполняет бокал, переливается через край, стекает вниз по горящему золоту. Это золото почему-то напоминает Жанне кольцо хоббита. Кровь обагряет держащие бокал тонкие, все в перстнях, пальцы, тягучими каплями падает наземь. Эльф медленно подносит чашу ко рту…
Ледяные глаза оживают, глядя прямо на Жанну, видя только ее – и становятся красными…
«Нет!» – безмолвно кричит девушка, нельзя, невозможно допустить, чтобы лесной король пил эту черную кровь!
Иначе что-то очень плохое случится с теми, кого она любит. Жанна не может вспомнить имен, все закрывает мечущаяся перед глазами клятая зелень, да это и не важно. Она стремится к королю эльфов, бежит изо всех сил, стараясь не дать ему принять чужое, стать другим, но ноги опять стоят на месте, а чаша все ближе и ближе… Гримаса боли пробегает по лицу владыки, будто он тоже не хочет, однако не в силах совладать с собой. С собой – или с чужой волей? Девушка сжимает зубы, пытаясь прийти в себя, прикусывает губу до соленого вкуса во рту. Король на миг замирает, и она сумасшедшим усилием в отчаянном прыжке успевает выбить эту чашу – кровь разлетается во все стороны, заливая все вокруг и глаза Жанны…
Жанна проснулась, зажимая рот руками. Опять сон. Давно ей не снилось ничего подобного! Еще кричать не хватало, радуя тюремщиков.
Хоть сколько-нибудь заметных изменений за эти три дня не произошло – Ринглин не приходил, хотя он и предупреждал ее об этом. Знакомство с ним принесло надежду, но дни и ночи стали тянуться еще медленнее. Пленница выровняла дыхание, свернулась поудобнее на жестком полу и, даже не желая задумываться, что может означать этот кошмар, опять уснула.
***
Ринглин оставил свежевыпеченный кекс с кусочками фруктов на краю стола. Он специально попросил повариху приготовить что-нибудь повкуснее, чему та удивилась – военачальник всегда был очень непритязателен в пище и обычно не столовался вместе со всеми, особенно с Серебряной охраной лорда (повариха про себя называла их «серыми прихвостнями»).
Он либо брал пару кусков хлеба с собой в покои, либо перекусывал в караулке и оружейной вместе со своими воинами, которых в последнее время стал так активно обучать, что они и вздохнуть не могли. Казалось, Ринглин вознамерился за краткий срок вложить им в головы все, что сам знал об искусстве войны. Теперь он сам часто принимал участие в тренировках на мечах, выставляя против себя двоих-троих ополченцев и доводя молодых эллет до дрожи в коленках.
Эльфы не могли понять, что творилось с их командиром после прихода гномов в лесной край: Ринглин гонял их с утра до ночи, так что они совсем забросили все свои игры – теперь в краткие часы отдыха им хотелось только спать.
Лесной эльф собирал ополчение, новую армию вместо небольшой, мобильной – которой хватало для досмотра за пауками – и не более того. Он готов был идти до конца, готов был поставить на кон свою должность и саму жизнь, доказывая Трандуилу необходимость этой меры. По счастью, король особо не вникал и не спорил. Его устраивало, что военачальник перестал докучать ему своими соображениями по поводу короля гномов. Пусть работает! А боеспособная армия всегда ему пригодится, на добрые дела, на худые ли…
Ринглин же упорно собирал и тренировал все новых и новых бойцов. Он обязал всех эльфов, способных держать оружие, хотя бы раз в неделю приходить на учения. Он принимал в свое войско всех желающих, опекал их, вникал во все мелочи и проблемы их жизни. Теперь воины занимали весь второй, третий, и даже часть четвертого яруса пещер.
Он не смог бы объяснить, почему так уверен в скорой битве – не было никаких предпосылок, кроме холода в груди, давившего на сердце. Но предчувствие, выработавшееся за долгие века поражений и побед, никогда не подводило. У его неоперившихся парней есть не больше, чем полгода…
Жаль, совсем немного осталось опытных воинов, видевших падение Саурона! В той битве лесные эльфы приняли на себя основной удар, детей после войны рождалось очень мало, население Зеленолесья стало прирастать много позже, и сейчас его войско большей частью состояло из юнцов, не видевших не одной битвы. Так что Ринглин обхаживал всех участников отгремевших войн, просьбами, лестью или прямым приказом уламывая заниматься с новичками, для чего разбивал их на звенья из пяти эльфов, к каждому из которых был приставлен старший.
К его удивлению, Леголас тоже не жалея себя участвовал в тренировках. Без всяких просьб и напоминаний он не пропускал ни одной. С мечом у него получалось чуть хуже, чем у большинства (хотя его решительность и отвага отчасти компенсировала недостаток опыта), но его успехи в стрельбе из лука поражали. И очень внимательно королевич прислушивался ко всему, что в узком кругу рассказывал по утрам на импровизированных уроках их Военачальник.
«Орофер бы гордился!» – думал Ринглин. Опершись руками на деревянные перила, он смотрел с крытой галереи, как молодой принц вскачь несется на коне, разворачивается и, будто не целясь, спускает тетиву тяжелого лука, стрела же без промаха бьет в середину мишени. Леголас радостно сверкал яркими, как у деда, глазами… Теперь он казался куда счастливее, чем раньше, когда большую часть времени меланхолично бродил из комнаты в комнату, брался то за книги, то за музыкальные инструменты, быстро увлекался чем-то и также быстро забывал свои увлечения. Он даже мозолями на руках гордился, как знаком боевого отличия!
Возможно, он увлекся тренировками вслед за друзьями из лесных эльфов, которые все были под крылом Ринглина. Ведь ему приходилось непрерывно слушать их восторженные рассказы о властном, жестком, нетерпимом учителе, который не прощает ни малейшей небрежности или лени, но от которого они все почему-то были без ума, копируя его прическу, прищур глаз и даже манеру стоять и ходить.
Принц теперь даже одевался в зеленое платье ополчения.
«Хочет принц потешиться, так пусть бы учился у моей охраны, – с неудовольствием выдал однажды Трандуил. – Ну да все равно. Это увлечение у него ненадолго. Быстро забросит».
Но мальчик никак не забрасывал… А когда король узнал, что принц со всеми на равных чистит оружие и доспехи, убирает караулку, ухаживает за лошадьми, то только покачал головой, поражаясь дурости и упрямству своего чада. Сейчас Леголас самолично разгружал стрелы и мечи, давно, на свой страх и риск, заказанные Ринглином у мастеров Железных холмов, и вот теперь так кстати пригодившиеся.
Бросив взгляд из окна и убедившись, что все идет хорошо, лесной эльф сделал вид, будто читает книгу и замер в ожидании у двери. У него стала постоянно пропадать еда, которую он приносил с кухни. Теперь наживка была насажена на крючок, оставалось только дождаться глупого окуня и вовремя подсечь. Он прикрыл окошко – конечно, было высоко, но кто знает, что этот хоббит может сделать со страху. А в том, что это именно он, Ринглин уже не сомневался. Вместо обычного хлеба с куском мяса военачальник стратегически расположил на этой тарелке благоухающий кекс. Кекс с большой буквы, с разноцветными цукатами, видневшимися в хорошо пропеченном коричневом боку, покрытый глазурью, сладко и призывно благоухающий ванилью и медом. Устоять невозможно!
Выпечка растаяла в воздухе – и Ринглин ухватил хоббита за загривок. Добыча взвизгнула ему прямо в ухо – эльф толкнул ногой дверь, отрезая пути к отступлению. А после очень тихо и вкрадчиво вымолвил:
– Ну что, дорогой, давай познакомимся. Никто до этого не таскал мои плюшки безнаказанно!
Существо обмякло, оставив Ринглина удивляться прожорливости и нервозности неведомого вора.
========== Часть 23. Не сегодня, или Ринглин и Трандуил ==========
Пальцы лесного эльфа мертвой хваткой удерживали хоббита. Своевольное кольцо соскочило с руки Бильбо, с тяжким гулом прокатилось по полу и, сужая круги, остановилось… Ринглин увидел перед собой трясущегося от страха мохноногого обитателя Шира – от обморока тот очнулся мигом. Военачальник бросил взгляд на толстый золотой ободок, огнем горящий на струганых деревянных досках, и спокойно кивнул, разрешая поднять его и убрать в карман.
Бильбо выложил Ринглину все. Увидев вблизи серо-зеленый прищур, будто обведенный углем, хоббит обмер. Такой запросто убьет, если сочтет его опасным для своего леса или других эльфов! Бэггинс не мог удержаться и в ответ на негромкие расспросы рассказал жутковатому эльфу все. Ноги не держали полурослика; он сидел на полу, в душе проклиная себя за то, что опять полез в эту комнату, казавшуюся самой безопасной из всех дворцовых покоев – путаных длинных переходов, тайных закоулков, гулких залов и гигантского подземелья в самом низу.
Однажды он здорово заплутал и обрадовался, углядев этого эльфа. Тот, с мерцающим факелом в руке, неторопливо шел, рассматривая комнаты и переходы, и что-то записывал в небольшую книжку. Бильбо тихо крался за ним, и добрался как раз до этих покоев. Правда, пища, которую хоббит потихоньку таскал отсюда была, по его мнению, хоть и сытной, но слишком уж простой.
Конечно, в трапезной, за большим столом, еду стащить было бы проще. Но Кольцо, делая его невидимым, не защищало от одушевленных и неодушевленных предметов, а там всегда было много эльфов в бело-серой одежде, в зеленой, и его один раз попросту сбили с ног… Тогда он в ужасе заметался между ними, забился под стол и долго сидел там, только и успевая отскакивать от сапог сидящих.
В кладовую, находящуюся за кухней, хоббит попасть не смог. Он только один раз зашел туда и успел лишь кинуть любопытный взгляд в сторону плиты, от которой доносился невероятный аромат. Суровая высокая эльфийка со сложной прической из плетеных кос, занимающаяся готовкой на аккуратном, донельзя вылизанном пятачке, сразу замерла и тут же повернулась в его сторону. А здоровенный половник сжимала в руке не хуже, чем иные – клинок. Она подозрительно оглядела все кругом, принюхиваясь, как будто видела или чувствовала его.
Ринглин в этом месте рассказа усмехнулся. Конечно, чарам здесь отводилось место, но всю основную работу кухарка предпочитала делать сама, не доверяя никому – ни молодым легкомысленным эльфийкам, ни силе магического воздействия, которой в полной мере обладал их род. А уж для Ринглина она всегда готовила своими руками…
Бильбо прижался к стеночке, долго стоял не дыша и, не дождавшись случая что-нибудь взять, тихо скрылся, пятясь от грозной эльфийки.
Ринглин стоял у окошка, чуть откинувшись назад, и в изумлении слушал сумбурный рассказ хоббита. О Горе, о драконе, о сокровищах, в возрождении величия рода Дурина.
«Олорин, что ты опять задумал?» – размышлял военачальник. В бескорыстную помощь истари верилось с трудом. У мага всегда припрятана пара тузов в рукаве, а ведь общее и частное благо редко сходились вместе.
Теперь эльф все знал о маршруте и цели их путешествия. И очень порадовался, что это дрожащее существо не попало в руки владыки. Жанна, хоть и признала Ринглина своим другом, из осторожности и преданности королю гномов не рассказала почти ничего. А Бильбо, принимая военачальника за врага, излагал все в подробностях… И это при том, что смешной полурослик спас отряд гномов от смертельной опасности, наводнившей лес эльфов! Он сражался своим клинком, выкованным в Гондолине, с яростью обреченного. Гномы были под действием парализующего яда, и вряд ли хоббит мог рассчитывать на их помощь. Военачальник видел трупы черных пауков, разбросанные по чаще. Возможно, кольцо помогло, но ведь оно не всесильно. Это было выше его понимания – как бесстрашный победитель пауков и дрожащий похититель кексов может быть одним и тем же существом?
«Может, на этом вся храбрость его и закончилась?» – раздумывал про себя лесной эльф, глядя, как Бильбо, чуть успокоившись и осознав, что прямо сейчас его не убьют, скосил глаза на ароматно пахнущий кусочек, который чудом упал на стол вместо пола. Получив задумчивый кивок, тут же засунул кекс в рот, на мгновение обретя сходство с хомяком, и умял выпечку, только за ушами трещало да крошки сыпались.
К военачальнику никто без разрешения не входил, и все же оставлять здесь хоббита было рискованно. Ринглин отвел его в давно разведанный дальний закуток для хранения припасов под разделяющей ярусы лестницей. Окон там не было, но зато, кроме него, про это место никто не знал. Хоббит понуро плелся следом.
Эльф не любил магические ключи и замки, но на этот раз такой замок сослужил службу, не позволяя никому, кроме владельца, не только войти и выйти, но даже выломать дверь кладовой.
Через три дня бочки уходили в Эсгарот.
Ринглин ломал голову, не зная, что делать с охраной выхода на реку. Подставить своих он не мог. Но тут ему повезло – в тот же день начальник королевской гвардии сам вызвался охранять переправу и винный погреб. Ринглину оставалось, для порядка похмурившись, разрешить изменить порядок дежурств. Быть может, когда всё делаешь правильно, сама жизнь идет тебе навстречу?
Но сначала необходимо поговорить с сыновьями Фундина, причем с обоими. Хотя нет, они ему не поверят! А вот хоббиту… Пусть поговорит с Жанной. Убедить Бильбо в своих благих намерениях Ринглину было совершенно невозможно. Что же, пусть это сделает участник их отряда. Правда, придется мистеру Бэггинсу и о кольце рассказать, но эльф внушил ему, что в данной ситуации раскрытие тайны вполне допустимо, и единственное, что грозит полурослику – это извинения перед Балином.
Лесной эльф вытащил воткнутый в стенку факел, прихватил хоббита и пошел вниз.
– Я отвлеку охранника, а ты – бегом к Жанне, у нас не так много времени. Передай ей слово в слово все, что я сказал. Запомнил? – наставлял Ринглин мистера Бэггинса по дороге, обращаясь к потокам воздуха у себя за спиной.
Хоббит только испуганно кивал в ответ – несмотря на все заверения, он побаивался строгого эльфа.
При появлении военачальника охрана выстроилась в ряд.
– Вам нужно подняться в тронный зал, – как всегда негромко сказал Ринглин. – Того требует владыка.
– Добро, – настороженно ответил главный, с тяжеловатым для эльфа лицом и невыразительными серыми глазами.
Исполнят. На капризы короля гвардейцы реагировали беспрекословно и не раздумывая.
– Но охранник останется, – добавил синда.
– Как вам будет угодно. Я же дождусь вашего возвращения здесь.
Военачальника старались обходить стороной и предпочитали с ним не связываться, хоть было известно, что с владыкой он не ладит.
