Текст книги "Король и Дева (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Военачальнику запрещено здесь появляться! Наглец! Он еще пожалеет, что ослушался Владыку!
– Развлекаешься? – с гневом спросил Ринглин, оглядывая пыточный набор на столе, израненного Короля Гномов, окровавленные руки чудовища в аккуратном кожаном фартуке… И это – его соплеменник?!
Глаза существа, будто затянутые пленкой, ничего не выражали – они были мертвы, как и его душа.
Палач нигде не числился, о нем никто не знал, а смутным слухам мало верили при свете дня. Да и как можно поверить, что среди эльфов может обитать чудовище, получающее удовольствие от боли других? Ринглин вспомнил двоих бойцов из своего отряда. Он нашел их мертвыми – окровавленными, облепленными жирными мухами, в лохмотьях полосками снятой кожи, с выколотыми глазами и вырезанными языками. Его товарищей – опытных воинов – при виде несчастных вывернуло наизнанку…
Ринглин без замаха, одним движением снизу вверх вонзил кинжал и отступил от потока хлынувшей крови. Царь и бог нижнего яруса не верил в свою смерть – даже мертвый, он тянул к руки к своему убийце.
– Это – уже не эльф, – тихо сказал военачальник девушке, смотревшей на него огромными глазами.
Вытащил клинок, вытер кровь. Странное, страшное существо он плотно завернул в холстину и оттащил далеко, в никому не известный коридор, в дальнюю комнату, и приложил к двери свой магический ключ. Здесь тело упокоится до скончания веков. За дверь с таким замком не проникнут даже запахи, да и сама она будет не слишком заметна.
Вернувшись, Ринглин отстегнул кандалы, прорезавшие кровавые полосы на запястьях Торина. Вдвоем с Жанной они подхватили бесчувственного короля гномов, не дав ему упасть.
Эльф мельком взглянул на девушку – он думал, она будет рыдать и ее придется успокаивать. Но она не проронила ни слезинки, была холодна и собрана – бледное лицо не выражало никаких эмоций, а глаза были сухими. Жанна быстро осмотрела Торина, провела пальцами по исхудавшему, но все еще сильному телу. Царапина на щеке, три нагноившихся, скверных ожога, два глубоких кровоточащих пореза – их нужно будет зашить, как только они выберутся… И еще множество небольших, но крайне болезненных ран – при прикосновениях Торин вздрагивал даже в беспамятстве. По счастью, повреждений, грозящих немедленной смертью, не было.
Жанна с облегчением выдохнула. Она жалела, что Ринглин убил палача. И огорчилась, что оглушила охранника. Попадись он ей сейчас, не колеблясь перерезала бы ему горло, наслаждаясь предсмертными хрипами и бульканьем вытекающей крови! Наверное, еще бы и на ребрах попрыгала, чтобы услышать, как они затрещат!
«Сможет ли идти?» – подумала девушка, но это было не важно: есть, кому нести. Еще и спорить будут за такую честь.
Она откинула с лица Торина спутанные темные волосы, легко провела по щеке кончиками пальцев, приподняла тяжелую голову, прижала к груди, прикусив губу, сдерживая готовые вырваться рыдания… и с тихим стоном вздохнула. Сердце короля билось – слабо, но билось! Ее – тоже постепенно оживало в ответ, и лед, панцирем окутавший его, потихоньку таял. Гном, вздрогнув от ее прикосновений, приоткрыл глаза, но взгляд его был еще мутен – Торин смотрел на нее, не узнавая. Жанна достала флягу, приложила к сухим, потрескавшимся губам. Гном пил жадно, понемногу приподнимая голову, тяжело ухватившись за ее плечо одной рукой. Он столько времени старался не думать и не чувствовать, что просто не мог пока говорить.
«Он жив!» – пело сердце Жанны. Теперь можно было хоть на секунду приоткрыть дверь той комнаты, в которой она заперла все свои переживания и чувства. Увы, опять не время и не место разбираться в них… Смерть отступила, но все еще была близко, очень близко!
Вокруг что-то изменилось. Девушка подняла голову – Ринглин привел гномов. Те стояли рядом и оторопело смотрели на них.
– Все в порядке, – хрипло сказала Жанна. – Мы успели!
Гномы зашумели радостно, Двалин с Фили, переглянувшись, подхватили короля под руки, с усилием подняли и потащили к выходу. Торин остановил их, с трудом повернул голову и едва слышно выдохнул в сторону Ринглина:
– Спасибо…
Эльф лишь коротко кивнул в ответ.
Бильбо сообщил, что путь свободен: все спят вповалку и нескоро еще проснутся. Жанна с горячими благодарностями распрощалась с Ринглином; сердце ее сжалось от дурного предчувствия. В ответ эльф сказал довольно сухо, что друзья Элронда – его друзья, и он будет рад встрече при лучших обстоятельствах.
Лишь потом, отозвав девушку подальше и окатив холодной зеленью глаз, тихо шепнул ей на ухо:
– Жанна! Пожалев хоббита и вернув ему кольцо, ты подвергла опасности не только свою жизнь. Не ошибайся так больше. Удачи тебе и твоему королю!
Прихватив три плота, отряд вновь двинулся в сторону Одинокой горы вниз по течению лесной реки. Теперь их ждал Город-на-Воде…
========== Часть 25. Причудливые изгибы голубой реки ==========
«Дай-то Бог, чтобы Ринглин не поплатился жизнью за наше спасение», – думала Жанна, глядя на спокойную голубую воду, медленно несущую их к заветной цели.
Плот, широкий и прочный, с невысокими бортами, лишь чуть просел под их весом. Борта, с прорезями для стока воды, для устойчивости и фиксации груза были окованы металлом. И сидеть на нем было удобно… На излучинах гномы отталкивались от песчаных отмелей длинными шестами, чтобы плот не прибило к берегу. Обычно на плоту отправляли в Эсгарот винные бочки. Пока они не попали на плот, Жанна боялась, что эльфы сплавляют бочки по реке, просто бросая их в воду, а после – удивилась себе: ведь она прекрасно знала, что винные бочки нельзя держать в воде! Отсыревшее дерево испортит вино. Эльфы тоже знали это, и потому отряд продолжал путешествие, можно сказать, с удобствами.
Сейчас и вино, и бочки, и само царство лесных эльфов осталось далеко позади. Только одна бочка, как военный трофей, гордо возвышалась на корме. Река стелилась широкой синей лентой, ласковое, совсем уже осеннее солнце пригревало, не обжигая, но все равно заставляло щуриться и моргать после мрачного сумрака подземелий.
Улучив момент, они ненадолго причалили и ополоснулись – после долгого пути и заточения от гномов разило не хуже, чем от орков! Но, опасаясь погони, большую стоянку решили сделать только через день-полтора. Тем более что на плоту легко можно было перекусывать на ходу, а Ринглин не поскупился на припасы. Течение реки несло их вдоль зеленых берегов, заросших деревьями и кустарником до самой воды. Здесь лес уже не был таким серым и мрачным, словно проточная вода разбивала, сминала и уносила в небытие злые чары, опутывающие бывшее Зеленолесье.
Каранлах тихо звенел в такт частым ударам сердца, словно пел песнь свободы. Старинный меч, как и отряд, выбрался из тяжкого плена. Жанна, смущенно оглянувшись на гномов, незаметно погладила ножны. Она никак не могла нарадоваться волшебному клинку, почему-то придававшему ей уверенность в успехе их предприятия, и самое главное – в исполнении личной миссии.
Девушка положила ладонь на полыхающий лоб Торина – кажется, ему стало хуже и лихорадка усилилась. Оин развел руками – он уже сделал свою работу как мог, безболезненно и быстро. Короля устроили на краю плота, положив под голову и спину несколько плащей. Жанна не отходила от него, не спускала с него глаз. Но что она могла сделать? Она смачивала лоб и губы раненого речной водой и понемногу поила. Хорошо бы покормить, но Торин не мог принимать пищу… Фили и Кили посматривали на дядю с неприкрытой тревогой, да и все остальные беспокоились. Руководство походом пока приняли на себя Двалин и Балин.
К вечеру следующего дня гномы приглядели симпатичное место, окруженное невысокими соснами, и остановились здесь на ночевку. Торин почти весь день метался в жару и бреду, в беспамятстве звал брата, чем до одури пугал Жанну. Теперь же жар спал, и он пришел в себя. Гномы бережно перенесли его к костру; Торин лежал спокойно, давая отдых измученному телу, и по временам чему-то слабо улыбался. Жанна проследила, чтобы его как следует укрыли плащами: задувал ледяной осенний ветер, а Торину в довершение всех бед не хватало только простудиться! Даже теперь, на такой уютной, безопасной стоянке, возле жаркого костра, в окружении верных гномов, она всё равно боялась оставить короля без присмотра.
И еще она беспокоилась о Ринглине. Она вспоминала кромешную тьму в глазах убитого им существа, упивавшегося чужой болью. Что, если в пещерах Лесного Короля есть еще такие? Что, если военачальник попадет в их руки? Преданность друзьям, долгу милосердия и чести заставила Ринглина выйти из повиновения жестокому королю; преданность своей стране и своему народу не позволила ему скрыться. В том мире, откуда пришла Жанна, военачальник не избежал бы пыток и казни…
Девушка вздрогнула, осознав внезапно, кого ей подспудно напоминал Трандуил. Ее прежнего повелителя! Если убрать природное очарование эльфа или сделать скидку на человеческое происхождение короля Франции, легко было заметить сходство между ними: те же правильные черты холеного лица, тот же холод в глазах, то же высокомерное выражение. Этот мог бы, не раздумывая, обречь на худшее и за меньшую провинность. Или вовсе без оной…
А ведь одно время ей казалось, что она чуть ли не влюблена в короля Франции – не как в мужчину, но как в суверена и владыку… Она бросила взгляд на Торина и смутилась. Сравнивать того короля с этим – все равно что сравнивать тусклую лучину с ярким солнцем!
Запахло влагой, от реки пополз туман. Он тянулся к стоянке узкими холодными языками, серым мороком поднимаясь все выше, скрадывая краски и звуки. Жанна задремала – совсем ненадолго: тут же вздрогнула и проснулась. Во внезапном страхе она рванулась к королю… и в панике едва не рухнула на него.
Торин уже не спал. Он поймал ее за талию, и ее вдруг охватила дрожь, в которой был не виноват утренний холод.
– Ты спасла меня, – сказал гном тихо, без улыбки.
Он медленно приподнялся с земли и теснее прижал ее к себе, не собираясь выпускать ее из рук. Темные глаза – без дна, без отблесков пламени – неотрывно смотрели на Жанну.
– Нет, это все… – она не смогла договорить.
Дыхание прервалось, холод сменился жаром, и пламя, полыхнув в такт встрепенувшемуся сердцу, охватило все тело. Она уже горела в этом огне однажды – тогда, в доме Беорнов…
Ей вдруг захотелось закричать, заплакать от странных ощущений – как будто разом всплыли все несказанные слова, все отложенные на потом чувства…
Жанна закрыла глаза – слезы текли по щекам, не желая останавливаться. С ними уходили ужас и ненависть, отравлявшие ее с детства. Она скорее ощутила сердцем, чем почувствовала первое прикосновение его губ – такое трепетное, как будто она была из хрусталя, – и руку, чуть вздрогнувшую на затылке, поддерживающую ее…
Но вдруг живущая в ней девочка отшатнулась – она не хотела туда, в мир насилия и похоти, где ждет боль и беда…
Дверь в ее кошмары приоткрылась. Жанна видела это сквозь опущенные веки, и напряглась, готовая вырваться из объятий гнома и сломя голову бежать прочь.
Яркий луч света ударил в глаза!
Все поменялось – больше не было крови, не было смерти! Дом, схороненный в глубинах ее сердца, пропитанный злом и жгучей ненавистью, исчезал, таял в белом сиянии… Ненаглядная сестра, прекрасная, как и прежде, улыбалась и протягивала ей руку. Она звала душу Жанны из тьмы прежней жизни в этот мир, полный надежд, радости и любви. В мир, где ее встречал обжигающий взгляд Короля и его сухие, горькие губы.
Теперь его прикосновения не пугали, но заставляли желать большего. Жанна сама потянулась навстречу, закинув руки ему за шею. Торин обнимал ее, прижимая к себе все крепче, и ей уже не было страшно. Вселенная взорвалась яркой радугой ощущений – полыхали деревья, сожженные драконом, свергались государства, мир рушился и опять воскресал во всем величии и великолепии…
И Жанна забыла, что сейчас не время и не место. Яростный огонь сжигал ее дотла и восстанавливал из пепла, а пьянящий аромат ночных цветов, взявшийся ниоткуда, опять кружил голову…
Она забыла, что это недопустимо, что они не могут позволить себе этого…
Была только ночь и туман, скрывающий их, были только его обветренные губы, ласкающие ее. Она падала – земля уходила из-под них, как будто они вновь летели на орле, и весь мир простирался перед ними…
Не мысли, но обрывки мыслей мелькали в голове у Жанны. «Даже умирая, даже за пределами бытия, я буду помнить этот вечер. И синь реки в глазах моего короля…»
Она растворялась в нем, забывая обо всем, кроме того, что они теперь вместе, жизнь и судьба у них теперь одна на двоих…
«Королю явно стало лучше!» – веселый чертик в ней опять проснулся, и как всегда – в самое неподходящее время!
Торин, не размыкая объятия, осторожно опустил ее на землю. Жанна, устроившись поудобнее у него на груди, смотрела в веселый огонь костра. Он почти всегда сопровождал их встречи и, выходит, знал о них куда больше, чем ей казалось…
Вдруг ее будто коснулось что-то. Приподняв голову и осмотревшись, она увидала неподалеку черную тень: Двалин, стоя под деревом, смотрел на них с такой злобой и ненавистью, что девушка съежилась.
Торин заснул – он был все еще слаб. Жанна осторожно высвободилась из его объятий, стараясь не разбудить, и укрыла плащом.
– Нам надо объясниться, – серьезно произнесла девушка, подойдя к Двалину.
Тот хмуро глядел на нее и молчал, сложив руки на груди. Он ревновал своего короля, это было видно невооруженным глазом.
– Ничего не изменилось! Ты же знаешь, сколько времени его мучили, и потом это чудесное спасение… Столько всего случилось… Король позволил себе минутную слабость, не более того! Не стоит придавать ей значение. И что ты смотришь на меня, как на врага? Я все так же его клинок…
– И что, раз мы все спаслись, теперь со всеми будешь целоваться?!
Двалин схватил девушку за руку и дернул к себе.
Жанна, не успев толком испугаться, от души врезала ему кулаком в живот и попала в солнечное сплетение. Двалин на секунду потерял дыхание, согнулся и сразу отпустил ее, оттолкнув от себя.
«Что это с ним?» – тревожно подумала она.
Тот Двалин, которого она знала – доблестный воин, верный сподвижник и друг Торина, всегда и во всем доверявший ему и подчинявшийся беспрекословно – не мог так поступить!
Она внимательно посмотрела на него. Он выглядел как всегда – мощные широкие плечи, сильные мышцы, гордая осанка, чуть высокомерный взгляд прищуренных глаз.
Но… даже металлические щитки на перчатках поблескивали тревожно, цеплялись за пальцы, как маленькие демоны. А во взгляде появилась легкая неуверенность, совершенно не свойственная сыну Фундина, и что-то темное плескалось в глубине глаз. Жанна прерывисто вздохнула – кажется, она начала понимать.
– Ты ведь не очень хорошо себя чувствуешь в последнее время?
Двалин отвернулся. Он не желал признаваться в этом даже самому себе. Да все в порядке – это просто накопившаяся усталость окрашивала в черный цвет все, на что бы ни падал его взгляд.
– И давно это началось – странные желания, внезапные обиды?
– С тех пор, как твоя проклятая псина завыла, словно над могилой! – не в силах больше сдерживаться, злобно рявкнул Двалин.
– То есть с тех самых пор как мы вошли в Черный лес… – задумчиво протянула Жанна.
– Это не ты, – грустно размышляла она вслух, вспоминая все, что ей рассказывал как Элронд, так и Ринглин. – это все Дол-Гулдур. Вспомни Трандуила! Дол-Гулдур играл на его нелюбви к гномам, на его высокомерии, на его страсти к драгоценным камням. А сейчас он использует твою бесконечную любовь и преданность Торину. Я не знаю, что нужно тамошнему чародею, но, похоже, он всеми силами стремится задержать наш отряд. Возможно, он пытается рассорить нас, разжечь огонь вражды! А ведь чем больше мы любим, тем сильнее уязвимы…
Двалин будто проснулся, ужасаясь себе.
«Я чуть было силком не поцеловал Жанну!» – он похолодел, представив себе Торина. Ладно бы просто убил, а вот увидеть презрение в глазах узбада, лишиться его дружбы… Это страшнее смерти!
Он же вовсе не хотел оскорблять их! Но что-то нашептывало ему дурные мысли, искажая увиденное, копошилось в его снах черными пальцами, придавая всему тусклый, мерзкий оттенок. Ему казалось, будто его уже предали, и ему ничего другого не остается, как только самому предать в ответ. Увидев своего короля, целующего Жанну, он только и мог думать, что Торин променял друзей на человеческую женщину. И ведь сам понимал, что это чушь!
Двалин закрыл руками лицо, тряхнул головой, словно отгоняя злые чары.
– И что же мне делать?!
– Чем дальше мы уйдем от этих мест, тем легче тебе будет. Возможно, достаточно уже и того, что ты сам все понял.
Жанна чувствовал его боль, как свою. И она не обижалась. Да и пугающая чернота, сгустившаяся было вокруг высокого гнома, стала потихоньку рассеиваться.
Девушка сочувственно погладила его по плечу. Простые прикосновения перестали пугать ее до полусмерти, и если племянников короля в душе она считала своими братьями, то к Двалину всегда относилась, как к побратиму Торина. И любила этого сурового воина, удивляясь сама себе. Ну, как дядю, к примеру…
– Ты… – он помедлил.
– Все останется между нами!
Двалин облегченно выдохнул, и, понурив голову, пошел к костру. Теперь он должник маленькой воительницы – он и представить боялся, что еще мог натворить в этом умопомрачении. Мрак, который он ощутил в себе и возле себя, наводил на него ужас. Двалин прислушался к себе – но нет, больше никаких следов. Вздохнув с облегчением, он отправился дальше.
Девушка смотрела ему вслед – топорики как всегда забавно торчали в стороны над его широкими плечами.
Она села рядом с Торином, по привычке обняв колени и уткнувшись в них подбородком, и молча встретила рассвет, озаривший туман вокруг них золотистым пламенем.
========== Часть 26. Город из воды и тумана ==========
Жанна в замешательстве сидела на краю плота, поглядывая на Торина и не зная, что думать.
Она чуть поспала после восхода и, с трудом прервав тяжелую дрему, встала позже всех – от стука тарелок и ложек. Фили принес ей еду, боясь, что девушка опять все пропустит. Не удержавшись, показал солнечный отблеск на лысине жующего Двалина, и Жанна чуть было не хихикнула. Фили хихикал всегда, когда заходила речь о татуировке, но объяснять, что же в ней такого смешного, отказывался наотрез. Даже Жанне. Даже под угрозой чистки котелка.
Не желая ошибиться с королем гномов как с Двалином, девушка после еды подошла к Торину. В последнее время держаться в соответствии со своим положением получалось у нее из рук вон плохо. Дождалась, когда гном аккуратно зачерпнет последнюю ложку, отложит миску и, запинаясь, начала речь о том, что случившееся этой ночью было минутной слабостью и явной ошибкой! Она сама, сама виновата, а он не должен… Жанна окончательно запуталась и замолчала, злясь на саму себя – ведь с Двалином она говорила гораздо тверже! Почему же с королем гномов Жанна стала чувствовать себя так неуверенно и неловко?
Заломив бровь, Торин долго смотрел на нее. О пребывании в плену напоминали только запавшие щёки да несколько утомленный вид. Как будто и не умирал на руках у Жанны всего пару дней назад!
Судя по влажным волосам, гном успел еще и ополоснуться в реке. Глаза горели ярко, и он словно касался Жанны этой своей синью, ее волос – и она спешно бросалась их поправлять, щек – и они тут же начинали предательски гореть, одежду – девушка негнущимися руками судорожно поправляла пояс и одергивала жилетку, недоумевая, что же он там такое мог углядеть?
Дождавшись, когда Жанна совсем смутится и замолчит, Торин с интересом спросил:
– И с чего ты это взяла?
«Да, действительно, с чего бы…»
Посерьезнев, Торин стал, глядя прямо на нее, ухватил за кисти, и Жанна замерла в ужасе, уверенная, что он поцелует ее на глазах всего отряда, и тогда…
Но Торин, улыбнувшись ее испуганному виду, отпустил ее руки, мазнув взглядом по ее губам, и пошел дальше, к реке, оставив Жанну с колотящимся сердцем додумывать, что же было бы «тогда».
На плоту напряжение спало – король был почти здоров. Его племянники веселились вовсю, умудряясь одновременно брызгаться чистой водой и спорить, что могло привидеться эльфам-охранникам от настойки. С большим отрывом лидировали пауки, как здешние самые безобразные страшилища.
Балин, Двалин и Торин негромко переговаривались, обсуждая предстоящую встречу с бургомистром Эсгарота. Хоббит, с опаской глядя на Жанну, сел на тот же плот, на котором ехала девушка. Кольцо он судорожно сжимал в руке, как будто боялся положить его в карман. С не меньшим беспокойством смотрел мистер Бэггинс и на плавно текущую воду.
А девушку река завораживала. Опустив руку за борт, Жанна долго держала ее в воде, ощущая легкое течение, несущее чистоту, свежесть и ясную прохладу.
Русло сужалось – река неслась все стремительнее и злее. Плот с плеском обогнул высокую каменную скалу, возвышающуюся над закованными в гранит берегами – гномы едва успели вовремя оттолкнуться. Через некоторое время река стала опять расширяться, и в туманной дымке появилась Одинокая гора, притягивающая к себе взгляды. Белый пик, казалось, доходил до самого неба… Торин прерывисто вздохнул, а гномы на плоту радостно закричали.
Ночь прошла спокойно, среди высоких сосен с длинными опущенными иглами. Даже ночью они остро пахли теплой смолой, возрождая в памяти тишь и спокойствие Ривенделла.
Вечером все отдыхали, и король даже не смотрел в сторону Жанны, увлеченно обсуждая что-то с гномами. Чему она была только рада.
Еще через день пути от основного русла реки стало отделяться все больше протоков. Песчаные отмели исчезли, берега заболотились и поросли камышами, над которыми порхало множество птиц. Одинокая Гора сдвинулась в сторону и пропала из виду.
Наконец река вынесла плот в Долгое озеро, на отмелях которого раскинулся Город-на-Воде. Холодная мгла висела над серой водой, скрывая дальние берега.
Город – старинный центр всей окрестной торговли – встретил их вонью и грязью. Серые испарения поднимались от мутных городских каналов, где текла жижа, словно не имевшая отношения к той кристально чистой воде, по которой еще недавно скользил их плот.
Путники подвели плот к задним воротам. За бурыми деревянными домами гордо вздымались светлые каменные стены ратуши, рассеченные арочными окнами; а здесь между свай сочилась гнилая водица и пахло нечистотами, которые замученные домохозяйки в несвежих передниках сливали прямо в каналы. Вода заменяла все: дорогу, работу и саму жизнь.
Хилые лодчонки караулили по обеим сторонам улиц, приглашая прокатиться за незначительную мзду. Гномов сердито окликали издалека и тут же принимались ворчать на них за нежелание воспользоваться услугами. Неширокие, мощеные деревом грязные улицы опирались на сваи, обросшие длинными зелеными водорослями, которые струились по течению, как волосы злых русалок.
Резко пахло гнилым деревом и тухлой рыбой.
Девушка морщилась от тяжелого запаха и недобрых взглядов обитателей Города-на-Воде. Те подолгу смотрели им вслед. На Жанну, как на единственную в отряде женщину, обращали особое внимание, шепча что-то похожее на «гномья подстилка!»
Звуки хорошо разносились над водой, девушка против воли вздрагивала, и Торин несколько раз порывался причалить, но Двалин останавливал его, бормоча что-то вроде: «Не стоит обращать внимание на пустую болтовню недалекого народца…»
Рано постаревшие женщины разговаривали неспокойно, скорее резко и истерично кричали, отвешивая оплеухи детям, мужчины били без разбору и тех, и других.
Жанна отвернулась. Этот город давил черной злобой, но пытался прикрыться нарядным фасадом, как уродливая кокетка – красивой маской: вдалеке сияла чистая, аккуратная городская ратуша в окружении домов зажиточных горожан. Наверняка те нежно и трепетно заботятся о своих детях и женах! И, может быть, подают милостыню оступившимся – бездомным и убогим, что живут здесь, в хилых полуразвалившихся лачугах, мимо которых неспешно проплывает их плот. Похоже, они начали знакомство с Озерным городом с худшей его части!
Жанна вспомнила рассказы Гэндальфа об Эсгароте. Город людей представлялся ей совершенно по-другому. В него ведь съезжаются купцы со всей округи! Но откуда здесь такая нищета?
Наконец они приплыли к высоким воротам, где стояла городская стража. Рядом с ней обнаружились лесные эльфы, которые сразу недобрым взглядом уставились на гномов, вероятно, узнав свои плоты.
Невысокий эсгаротец вышел вперед и подбоченился еще до того, как плоты причалили. Он держался так важно, что ясно было: на самом деле – фигура незначительная.
Плот гулко стукнулся о деревянный причал, концы быстро и плотно замотали на пирсе.
– Кто вы такие, чтобы разрешить вам въезд в наш славный город? Где ваши пропускные документы в согласованной форме, в двух экземплярах, с подписью достопочтенного господина бургомистра? – оттараторив заученную фразу, обитатель Города-На-Воде уставился на путников в ожидании.
Двалин, первым запрыгнув на доски пристани, рыкнул грозно:
– Только попробуйте не впустить нас! С нами Король-Под-Горой, вернувшийся на родную землю!
Эсгаротец испуганно отшатнулся, переглянувшись со своими. Торчащие над плечами гнома боевые топоры и грозные слова произвели нужный эффект. Дело превышало полномочия стражника, пусть, похоже, и главного, и требовало срочного доклада бургомистру. Неплохо было бы также забрать у прибывших все оружие, да вряд ли отдадут; а начальник причала, хоть и не воевавший, прекрасно знал расхожую истину простых служак: в битву, которую не выиграть, нечего и соваться…
– Э… Господин бургомистр на… у него прием. Не думаю, что нежданные гости, даже столь значительные, как вы утверждаете, смогут попасть к нему без приглашения!
– Скажи лучше, опять с кем-то распивает общественное вино и транжирит казенные деньги!
Высокий широкоплечий человек с орлиным носом и жестким породистым лицом зло ухмыльнулся. Вьющиеся темные волосы, слегка спутанные, были неровно обрезаны на уровне плеч. Он внимательно разглядывал приезжих и молчал до поры.
– Кто бы говорил? Сам частенько «заседаешь» вместе с ними! – начальник, осклабившись, посмотрел на темноволосого, словно сам испугавшись своих слов.
– По долгу службы… – скрипнул зубами тот и, отбросив волосы со лба, метнул на Жанну недобрый взгляд, словно недоумевая, какого орка среди инородцев затесалась человеческая девушка в полном боевом облачении?
– Немедленно ведите нас к вашему бургомистру! – рявкнул Двалин.
Балин замер, не сводя глаз с темноволосого ворчуна.
– Пойдем, брат, – потянул его за руку Двалин. – Да что с тобой?
– Подожди. Кто это? – спросил тот у стражника.
– Это? Это цеп… первый помощник бургомистра, всем известный как Бард-лучник, – злорадно пояснил начальник стражи, видя что тот, о ком он рассказывает, не слушает его. – Вот он вас в ратушу и проводит. Бард, ты слышишь? – тот небрежно кивнул в ответ.
– Что случилось? – негромко спросил Двалин. – Ты словно привидение увидел.
– Нет, не может быть. Верно, мне показалось, – растерянно пробормотал Балин, отводя взгляд.
Бард, не обратив внимания на интерес гнома, повел отряд в ратушу, где «развлекался или работал бургомистр». «Думайте, как угодно», – бросил он по дороге.
Жанне Бард тоже показался тревожно знакомым – словно она уже видела эти черты в ком-то другом. Но людей в своем путешествии они еще не встречали, и Жанна, помучившись, перестала ломать себе голову над очередной загадкой.
Гномы, оглядываясь по сторонам, спешили за провожатым по шатким деревянным улочкам. Бильбо старался держаться поближе к девушке, которая решила взять его за руку, уж больно недоброжелательно смотрели горожане на них обоих.
Ближе к центру улицы стали не в пример чище, а воздух свежее. Влажный липкий туман развеялся, и вскоре перед идущими возникло главное здание города. Ратуша, с четкими, вытянутыми контурами фасада, изящными стрельчатыми арками витражных окон и острым, вытянутым, горящим на солнце шпилем поразила Жанну, напомнив церкви бывшей родины. Видно, истинный мастер строил его, вложив в творение часть своей души.
Их проводили прямиком в большой зал, пышным убранством напоминавший тронный. За длинными столами пировала шумная компания. Торин решительно вступил в чертог, выйдя из тени на яркий свет, и все притихли.
– Я Торин, сын Трайна, внук Трора! – голос его низко и гулко отдавался вокруг, и после тишины послышалось сдержанное перешептывание. – Я пришел заявить свои права на Одинокую Гору, принадлежащую мне по праву рождения. Я намерен занять ее, с вашей помощью или без!
Бургомистр, сидящий посередине, взглядом и мановением пальца подозвал к себе мужчину, сопровождавшего их от причала.
Пристально всмотревшись в обоих, Жанна вдруг увидела их ауру и ужаснулась – она еще ни у кого не видела таких грязных, темных тонов, как у бургомистра! У Барда свечение было нейтральное, со сдержанными благородными оттенками, которые тускнели и выцветали, соприкасаясь с чернотой его начальника. Жанна вспомнила, что у безымянного эльфийского палача и вовсе не было цвета. Может, он просто не различал добро и зло? А бургомистр, верно хорошо представлял, что творит…
Она прищурилась еще сильнее, и люди превратились в расплывчатые тени. Голову сдавило, и удивленная Жанна, перед тем как вернуться в реальность, четко увидела: над головой первого помощника бургомистра, угрюмого Барда, явственно горела корона.
Жанна решила позже поговорить об этом с Балином, и только с ним. Ведь он тоже что-то заметил, но по обыкновению промолчал.
Градоначальник осклабился от уха до уха, будто увидел лучших друзей после долгой разлуки. Бард что-то докладывал ему.
Жанна пригляделась к градоначальнику, еле слышно и с нескрываемым презрением бросившему в сторону: «Слишком много королей, да все без корон». Черты лица ровные, будто смазанные, редкие волосы едва прикрывают лысину, аккуратная бородка клинышком – как у большинства эсгаротцев – прячет вялый подбородок, но глаза, слегка навыкате, смотрят цепко и внимательно.
Помолчав, бургомистр повелел отдать им лучшие покои, радушно пожелав хорошего отдыха после долгой дороги. Тем самым он на неопределенное время отложил личную встречу с Королем-Под-Горой. Однако он пригласил на завтрашний пир всю компанию.
Он кивнул головой первому помощнику, и Бард повел гостей в их покои. По дороге Жанна любовалась изящными стрельчатыми окнами, светлыми, отделанными узорными деревянными панелями галереями. Заметив ее взгляд, помощник бургомистра тихо произнес:
– Это строил мой отец.
И тут же, когда она открывала дверь, будто случайно накрыл ее пальцы теплой ладонью. Девушка резко выдернула руку (а Бард только начал ей нравиться!), заскочила внутрь и захлопнула дверь. Тут было, о чем подумать! Вряд ли она так сразу очаровала помощника бургомистра. Нет, кому-то, видимо, что-то нужно от Торина…
