Текст книги "Король и Дева (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Жанна огляделась – ее покои были великолепны. Гладкий камень и светлое дерево создавали легкую, приятную атмосферу, полную некичливой роскоши, но больше всего порадовала мраморная купальня, которой девушка тут же и воспользовалась.
Балин предупредил, что ее присутствие на завтрашнем пиру обязательно, поэтому Жанна решила выспаться, чтобы хорошо выглядеть и быть достойной своих спутников. Потом долго выбирала платье на вечер – среди висящей в шкафу одежды нашлись вещи и её размера. Все они были тяжелые даже на вид – кроме одного, которое и привлекло ее внимание. Из тонкой ткани, длиной до середины икры, облегающее сверху и пышное внизу, платье оставляло открытыми плечи и спину. Золотисто-лиловый цвет оттенял цвет ее глаз. Прилагались и туфельки такого же цвета с кожаными ремешками. Они были чуть велики, но если затянуть ремешки потуже… Платье показалось коротковатым, но раз здесь так носят… Жанна вздохнула – оказывается, она отвыкла от женской одежды, кольчуга теперь казалась удобнее! Оставалось лишь тщательно расчесать не сильно-то отросшие волосы.
У двери ее ждал слуга. Поклонившись, он проводил девушку до празднично убранной залы, где начинались развлечения. Жанна встала у стены, любуясь кружащимися в танце парами.
Кивнув Барду, бургомистр чуть слышно что-то шепнул ему. Тот закатил глаза, но спорить не стал и чуть позже подошел к девушке – так близко, что ей стало неловко. С легким поклоном, тряхнув темными волосами, пригласил Жанну на танец. Одетый в черное хорошо сидящее платье, статный и ловкий, он был напряжен, как готовый к бою лук.
– Я не танцую, – как можно ровнее произнесла Жанна.
Бард лишь улыбнулся уголком узкого рта и не подумал уйти или хотя бы чуть подвинуться. Кажется, слова девушки он ни в грош не ставил. Ей сразу захотелось отодвинуться самой, но она не стала показывать свою неуверенность и ни на миг не отвела взгляда. Перед таким волком только дай слабину – сразу сожрет с потрохами! Дыхание пропало, но тут за ее спиной раздался знакомый низкий голос:
– Девушка не танцует, потому что уже приглашена.
Торин, сощурив глаза, пристально уставился на настойчивого ухажера снизу вверх, и Бард, поклонившись, молча отошел. Бургомистр безразлично взглянул на них издалека.
Торин тоже расстался с привычной кольчугой и облачился в легкую одежду всех оттенков синего. Он церемонно поклонился девушке, заложив одну руку за спину. Потом вывел в центр залы. Жанна в своем чудесном платье без страха шла сквозь толпу. Хорошо, что при дворе короля Франции ей довелось научиться танцам и играм, развившим в ней внимание, сосредоточенность и чувство равновесия. Ей повезло с учителем фехтования – пожилой дворянин обедневшего рода, он не только ставил ей удар, но и обучил многому другому, что пригодилось ей в будущем…
После перерыва первые аккорды музыки показались неестественно громкими. Оркестр располагался на возвышении в углу залы, и музыканты старались вовсю. Партнеры плавно поклонились друг другу. Торин улыбнулся Жанне, и их тут же подхватил вихрь нот, радостный и печальный одновременно. Король вел легко, и ей оставалось только следовать за ним, старательно повторяя все движения необычного танца, не похожего на те, что она знала ранее. Темп все ускорялся, и гном закружил ее, сначала отбросив, а потом резко притянув ее к себе, да так, что она чувствовала затылком его горячее дыхание. В этом танце была смелость сражения; неожиданные, резкие движения, вдруг сменявшиеся паузами, странным образом наполняли его чувственным влечением.
У Жанны покраснели щеки и сбилось дыхание – она едва успевала за бешеным ритмом. Торин одной рукой поддерживал ее под спину, на другой нес ее вытянутую руку; в такт музыке он опрокидывал ее назад и тут же поднимал, не отводя от нее горящего взгляда, мимолетно касался ее щекой – и девушку против воли бросало в жар.
Они постоянно соприкасались телами – Торин то приближался к Жанне, то, отшагнув, наклонял ее к себе, так что она пару раз сгибала и высоко поднимала ногу, чтобы просто не упасть на него. Кажется, этого он и добивался! Увлекшись, они пересекали зал наискосок, с множеством поворотов и наклонов; у девушки уже кружилась голова, а Торин только усмехался синими, как яркая зимняя ночь, глазами; пламя факелов отражалось в них неверными золотыми бликами.
«Думаю, станцуй мы нечто подобное у короля Франции, это было бы как удар молнии! А еще верней, меня сразу бы обвинили в колдовстве и сожгли», – восхищенно думала Жанна, считая удары сердца.
Этот танец чем-то напомнил ей их поединки на мечах… Эсгаротцы с удивлением смотрели на странную пару, и краем глаза Жанна поймала недоуменные взгляды Фили и Кили. Видимо, танцы при дворе короля гномов отличались большей сдержанностью.
Музыка притихла и успокоилась. Под неторопливый плавный напев они проплыли по залу, кружась, невесомо скользя по гладкому деревянному полу. Последние тягучие ноты – и Торин с поклоном проводил окончательно задохнувшуюся Жанну к ее месту, притянув к себе напоследок. И усмехнулся, глянув на вытянувшиеся физиономии племянников.
Фили и Кили присели было рядом с Жанной, но то и дело вскакивали со своих мест. До утра они успели и повеселиться вдоволь, и наплясаться до упаду, и наесться досыта. А потом тихо пропали куда-то.
А вот Жанна едва досидела до конца пира. Она почти ничего не ела – кусок не лез ей в горло, танец не шел из головы и непривычно будоражил тело, да в придачу ее беспокоили и смущали взгляды, что то и дело бросал на нее помощник бургомистра.
А думал Бард про них обоих. «Не выйдет разбить такую пару, как бы бургомистр не тужился. Может, подобное счастье осеняло жизнь моего отца, когда он творил?»
В жизни самого Барда не было ничего подобного. Наверное, он просто не умел любить.
Отец всегда говорил, что у него холодное сердце. Да, он не создан для счастья. То ли дело его младший брат, красивый, как мать, увлекающийся и горячий, как отец – вот он достоин радости и любви!.. Светлые волосы, ясный взгляд, мальчишеская улыбка… Хорошо, что бургомистр проявил великодушие и не наказал Альберта за ту глупую выходку, а распорядился сопроводить его в Ривенделл. За одно это Бард обязан служить ему вечно! Жаль, что дороги становятся все опаснее, ведь у него из всей семьи только брат и остался…
***
Бургомистр снова не принял Короля-под-Горой, сославшись на срочные дела…
Жанна сидела на полу, завернувшись в смятую простыню, а Торин, опершись спиной о тяжелое кресло, улыбался ей. Два часа испарились бесследно… Как могло это случиться? Она всего лишь решила дождаться короля гномов в его комнате…
Торин пришел чернее тучи, от всей души ругаясь на кхуздуле, и рухнул в глубокое кресло. Дни проходили за днями, а толку не было! Бургомистр то ссылался на неотложные дела, то просил насладиться гостеприимством Города-На-Воде. От пустой траты драгоценного времени король гномов все больше мрачнел и чуть ли уже не сходил с ума. Девушка очень хотела помочь ему и решилась посвоевольничать – размять затекшие мышцы плеч и шеи.
Почему-то под ее пальцами они совсем не расслабились, а еще больше напряглись, и она не уследила, как за пару секунд переместилась из-за спинки кресла в кольцо его рук. Впрочем, растерянность не помешала ей воспользоваться положением и хоть немного развести черные тучи и черные мысли Торина – она сама обвила руками его шею, подставляя лицо для поцелуя. Жанна понимала, чем могут закончиться эти объятия, страшась и ожидая продолжения. Она принадлежала Торину, как и он – ей, гораздо раньше, чем окончательно поняла это на берегу синей реки. А все остальное… Будь что будет!
Жанна с подозрением посмотрела на дорожку из снятых доспехов, разбросанного оружия, сброшенной впопыхах одежды, простирающейся от кресла к широкому ложу.
Они даже дверь не заперли!
Она помнила дрожь, пробежавшую по телу гнома, его обжигающее дыхание, потемневшие глаза с расширившимися зрачками. Гнев в них медленно сменялся на другое, гораздо более сильное чувство, и безумие синей жаркой волной все-таки накрыло их обоих… Только теперь Жанна не могла и не хотела с ним бороться. Ее внезапно возникший страх сменился отчаянно веселой храбростью.
Что же было потом?
Тепло его рук, от которого срывалось дыхание и плавилась кожа… Она невольно взглянула на себя – ожогов не было. Ощущения явно подводили ее! Вид у нее был такой озадаченный, что Торин, не отводивший от нее взгляда, фыркнул, будто снова прочитал ее мысли. Девушка смутилась. Да, так что же было дальше? Его глаза она видела четко, а все остальное…
Чертик в ее сознании опять грозил пальцем: случившееся должно было быть грязным, болезненным и постыдным, а не таким – чистым, ослепительно прекрасным, абсолютно правильным и единственно возможным для нее…
Но и бесенок пропал наконец… Они вдруг запутались в простынях и, пытаясь выбраться, со смехом упали на пол, все еще не отпуская друг друга. Тут и сидела сейчас Жанна, понемногу приходя в себя и пытаясь обдумать случившееся – их безумный танец пару дней назад и то, что произошло сегодня.
Потрогала языком припухшие губы, оглядела следы железных пальцев гнома на своих плечах и наливающийся синяк на груди. Но она не чувствовала особой боли. Прислушалась к ощущениям внутри себя – хорошо и покойно, и никакого намека на скверну и отвращение, о которой ей все твердили, стоило только задать вопрос о близких отношениях между мужчиной и женщиной. Умиротворенный Торин, сидя напротив, поглядывал на нее и улыбался.
Очевидно, та сиреневая тряпочка еще недавно была ее платьем. И в чем теперь идти обратно?
Вдруг испугавшись, она широко открыла глаза и прижав руки к губам. Свою невинность она всегда считала хорошим знаком, приносящий удачу в бою. И она сама, своей волей лишила отряд благословения высших сил!
Не сдержавшись, Жанна прижалась к гному и зарыдала на его плече. Торин удивленно посмотрел на нее:
– Я обидел тебя?
Она только горестно замотала головой, не в силах вымолвить ни слова. Жанна захлебывалась слезами и никак могла успокоиться. Здравомыслие отказывало ей, утонув в дурных предчувствиях.
Торин понял, как ее ранят мысли о воображаемой вине, и, прижав к себе, легонько гладил по спине кончиками пальцев. Он подумал о том, что неплохо бы до конца похода оставить девушку в Эсгароте, как бы ей ни был противен этот город и этот расклад… Тревога за жизнь Жанны терзала его постоянно.
А ведь именно тревога и беспокойство за неожиданную спутницу пересилили жажду сокровищ и то темное, дурное, неправильное чувство, что иногда поднималось у него в сознании, чему он с трудом противился и чего так опасался.
Еще в Синих Горах старый гном, единственный, с кем он поделился своими сомнениями, сказал ему: «Жажда золота – лишь следствие душевной пустоты. Когда ты наполнишь свое сердце, жадность пройдет сама». Жанна наполнила его жизнь даже не своей отчаянной преданностью, а безграничной, неправильной любовью.
«Я бы забралась тогда на дерево и прыгнула вниз не раздумывая, если бы ты приказал!» Вспомнив ее горячечный шепот, он покачал головой, попытавшись пригладить ее непокорные вихры. Гномки любят куда спокойнее, ни одна из них не стала бы… Жанна словно зажгла его своим чувством – и для прочих страстей места уже не осталось. Как и для боязни того, что внезапно завладевшая им любовь помешает ему исполнить долг. Жанна первая бы упрекнула его.
Думал Торин и о том, сколько раз он откладывал чувства на потом, на после похода, на после Эребора, на другую, спокойную и правильную жизнь, Но он не мог представить себя после возвращения Одинокой Горы. Ни с кем этим не делился, однако… Он король, у него не должно быть сомнений… Но он не видел впереди ничего, кроме черноты и холода. Он, который цеплялся за один-единственный призрачный шанс и всегда превращал его в реальность – не видел для себя этого шанса. Кто знает, как все обернется? Жизнь коротка и опасна. И обрывается, когда не ждешь.
Жанна вытерла слезы и улыбнулась ему. Она улыбалась редко и красиво. Она сильная, она сможет пережить…
Торин не стал додумывать и тяжело вздохнул.
С бургомистром они так ни о чем и не договорились, Одинокая гора ближе не стала – а забот только добавилось…
========== Часть 27. Черный город делает ход конем ==========
– Торин! – Фили вломился как всегда без стука. – Губернатор наконец соизволил…
И тут же, издал странный звук, что-то вроде:
– Аппфф! – и вытаращил глаза.
Еще бы! Он увидел Жанну в одной только мужской рубашке, прильнувшую к Торину, который, кажется, был и вовсе нагишом! Девушка испуганно обернулась через плечо, а дядя-король вперил в племянника сердитый взгляд. Тот уставился на голые ноги девушки. В первый раз в жизни он не знал, как съязвить!
Ноги были стройные и красивые, с маленькими розовыми пятками. Как у его приятельницы-мечницы могли оказаться такие чудесные ножки?! И уж вовсе не укладывался в голове вид обнаженного торса короля, в который упираются узкие женские ладони!
Рука гнома, по-хозяйски расположившаяся на талии девушки, довершала картину. Нет, конечно, принц догадывался о чем-то в этом роде, но, получив столь явные доказательства, был шокирован и изумлен. Жанна, залившись краской, дернулась и вырвалась бы из объятий, если бы Торин не удержал ее, прижав к себе.
– Выйди, Фили! – рявкнул он.
Девушка спрятала лицо на груди у Торина, закусив губу, зажмурившись и чуть не плача. О чем она только думала и что вообще наделала?! Почти всю ночь она просидела, глядя на спокойно спящего гнома, вся в сомнениях и тревоге. Хоть полюбоваться напоследок… Эйфория пропала, и теперь Жанна была уверена, что Торин, получив желаемое, сочтет ее развратницей и больше и не взглянет в ее сторону. Ей всегда внушали, что так оно и бывает, если девица легкомысленно позволит мужчине до брака сорвать цветок невинности…
Правда, с самого утра Торин пытался втолковать свое, прямо противоположное, мнение: и словами, и объятиями, и поцелуями… Но пока безрезультатно. А теперь еще и Фили…
Торин, продолжая прижимать к себе Жанну, буравил не обирающегося уходить Фили взглядом.
– Да-да! – опомнился тот. – Дядюшка, тетушка, будет исполнено!
Принц шутовски расшаркался, улыбаясь. Чуть придя в себя, провел рукой по губам, вроде как склеивая их. «Прости, меньшой братишка – ты останешься в неведении!» – с некоторой грустью подумал он.
Торин, стараясь не потревожить девушку, беззвучно погрозил кулаком. Фили тихо вышел за дверь, качая головой и все еще дивясь увиденному. Надо будет как следует присмотреться к Жанне, уже в новом свете, так сказать, неприкрытых, кхм, обстоятельств…
***
Бургомистр ожидал визита Короля-Под-Горой, вздыхая и задумчиво глядя в витраж, отражающий солнечный свет яркими цветными бликами. Город стоял на ушах из-за прибытия гномов – вот и сейчас внизу собиралась галдящая толпа.
Градоначальник был раздосадован. Увидев Торина впервые, он потерял дар речи, что случалось крайне редко. Он чувствовал себя так, будто одна из мраморных статуй выполненная по его заказу для украшения личных покоев, вдруг ожила, обрела свое мнение и решила ставить ему палки в колеса!..
Бургомистр столько денег потратил – куда там сокровищам Одинокой Горы! – чтобы создать красивую легенду о Короле Гномов, который однажды вернется в родные края, и тогда – и только тогда! – наступят мир и благоденствие, потекут золотые реки, будет всем счастье…
Певцы кормились у него с руки, сказители не уставали повествовать об этом по тавернам и злачным местам. Ну кто же знал, кто мог предположить такое – что Король-Под-Горой и в самом деле явится? И сделает это еще при жизни бургомистра! И окажется так похожим на миф, который сам градоначальник и сотворил…
Гномы должны быть страшными, жадными, коварными и вредными. Ну, со вредностью все было в порядке. Чего только стоило одно его появление! Наглый, самодовольный выскочка! Бургомистр поежился, вспомнив их первую встречу. Кто бы мог подумать, что гномы сразу обретут бешеную популярность у его народа?
Через несколько дней после прибытия гости просто перестали выходить из ратуши! Им не давали прохода – гномов тут же окружала толпа, с ними здоровались, хлопали по плечу, желали успехов и скорейшей победы над драконом. Их целовали девушки, им радостно трясли руки мужчины. К ним старались хотя бы прикоснуться, а нет – так хоть разглядеть горящими от восторга глазами. Они стали народными героями, не совершив еще ничего героического! Если гномы будут принимать все приглашения, они не уйдут из города и через десять лет!
Как удобно править чернью, когда ей есть, во что верить, и когда есть на кого свалить собственные ошибки и просчеты…
Он усмехнулся, наслаждаясь причудливой игрой света. Зодчий, создавший это великолепие, определенно был гением! Жаль только, не от мира сего… Зато сын его служит теперь бургомистру не хуже цепного пса!
Все-таки надо уметь правильно подать информацию! Бард выполняет прямые распоряжения бургомистра. А жители Эсгарота ненавидят помощника лютой ненавистью – в отличие от его отца и брата, пользовавшихся всеобщим почетом и уважением. Ненавидят куда сильнее, чем самого правителя. Они уверены, что во всех их бедах виноват первый помощник, а сам градоначальник хороший, он просто не обо всем знает…
Бургомистр грустно вздохнул – он вспомнил о новой проблеме. Это письмо Трандуила… Лесной Король попросил, а в переводе с дипломатического приказал разбить или хотя бы поссорить эту странную пару – гнома и девушку.
«Ему, видите ли, не понравилось, как она на него смотрела!» – недоумевал бургомистр.
Опять какие-то мелкие, пустяковые обиды, так характерные для злопамятного короля лесных эльфов… С другой стороны, он велел препятствий отряду гномов не строить и во всем помогать, чтобы те как можно скорее выдвинулись к Одинокой горе. И как прикажете это понимать?
Ладно. Бургомистр скажет Торину, что все бесплатно. А с их казначея расписки возьмет, и цифры проставит те, которые будут ему интересны. Трандуилу надо отдать должное – он не поскупился, – но денег-то много не бывает!
На девушку бургомистр для начала натравил Барда: неотразимость негодяя была проверена не единожды. Должно было сработать – как-никак, оба они человеческого рода… Жаль, для Торина нет гномки! Зато есть очень привлекательная, вовсе не старая вдовушка – верное его орудие в делах такого рода. Она падка на мужчин, а уж за деньги готова переспать с кем угодно и впридачу знает много занятных штук… Не может быть, чтобы бродяга-гном остался равнодушен к ее искусству!
Вот только почему-то не сработали уловки ни с девушкой, ни с гномом!
Изящная дама с глазами раненого олененка упала в руки Торину, как бы случайно поскользнувшись на каменном полу. Безотказный прием! Гном отнес на руках болезную в ее покои, сам осмотрел и перевязал стройную лодыжку, выслушал трепетный рассказ о загубленной жизни. А потом, вместо того, чтобы утешить и успокоить бедняжку, взял да и ушел, пожелав скорейшего выздоровления. Ушел, не ответив на призыв томных глаз и влажных приоткрытых губ, обещавших невиданное, неземное наслаждение.
А ведь как помогали бургомистру в делах эти глазки и этот ротик, цены им нет! Сколько сделок заключено, сколько друзей приобретено… Почему сейчас все без толку?
Градоправитель ничего не понимал. Ладно бы только вдовушка! Но множество очаровательных девушек крутилось около Торина, стреляя глазками, призывно улыбаясь, словно невзначай касаясь его… Никакой реакции. А ведь, увидев в его окружении сероглазую замухрышку, бургомистр думал, что разгадал склонности гномьего короля!
Вот с оболтусами-племянниками Торина проблем не было – дамы докладывали, что не связанные обязательствами юные принцы просто не давали им продохнуть. Бургомистр решил было, что интересы короля гномов направлены в несколько иное русло. Это бы не сильно его удивило, однако через пару дней слуги доложили: у гнома с его спутницей все в порядке. Хотя на других девушек он внимания не обращал. И чего он нашел в этой пигалице?
А ведь бургомистр знал толк в особых услугах! У него было много заказчиков, приезжающих издалека, и он всегда славился тем, что находил способ выполнить любые их фантазии. Кому-то нравится мучить других, кто-то испытывает наслаждение от собственных страданий, да мало ли что еще? Главное – они щедро платили! А за деньги бургомистр готов был на многое. Жаль только, что в стенах ратуши дело не пошло, и изысканные развлечения пришлось перенести в здание неподалеку.
После некоторых забав его гостей и друзей приходилось прибираться, и делал это специальный человек. Его бургомистр использовал редко и сам его слегка побаивался, хоть и держал всегда под рукой. Этот тип, как плохо прирученный дикий зверь, мог тяпнуть хозяина за руку, если тот недостаточно сытно его кормил. Зато он был не болтлив и без малейших угрызений совести выполнял самую грязную работу.
А вот для Барда узреть результат подобных развлечений было бы слишком. Не то чтобы бургомистра сильно заботило самочувствие его правой руки. Однако он хорошо помнил, как тогда, после разгона швали на рыночной площади Бард заявился только через неделю, вдрызг пьяный, с мутным взглядом, в измятой, грязной одежде, с пятнами, подозрительно похожими на засохшую кровь. Оказывается, он разнес в хлам пару пивнушек. И потом еще долго приходил в себя. Так что градоначальник не хотел, чтобы ценный инструмент сломался раньше времени…
А теперь, из-за весточки от Трандуила, бургомистру придется самому общаться с этим гномьим королем и помогать ему. А тот просил достаточно много…
«Ну что же, – думал бургомистр два дня спустя, – раз по-хорошему ничего не вышло, придется действовать решительно. Как ни противно, а придется опять звать на помощь это чудовище…»
***
Бард перелистывал альбом, стараясь не помять широкие листы, прочно сшитые и проложенные тонким шелком. «Кольцевой город», мечта его отца!
Высокие резные башенки, прочие постройки причудливых очертаний, места для отдыха, небольшие забавные коттеджи по краю (и вполне приемлемые по цене для малоимущих, особенно если чуть доплатить из городской казны), а за ними – даже сады и скверы! Бард вздохнул: из всего этого великолепия в жизнь воплотилось только здание ратуши.
Окна его спальни выходили во двор – Бард не мог видеть черноту на том месте, где должна была простираться воплощенная мечта родителя… Отец так не вовремя встрял тогда на заседании совета. Он снова стал просить об уменьшении бремени налогов и понижении стоимости патентов на торговлю и рыбный промысел. Бургомистр тут же взял все свои обещания обратно, объяснив злорадно, что в казне и так недостает денег. «А возможно, – подумал вдруг Бард, – он и не собирался с самого начала строить что-нибудь, кроме ратуши».
Отец не выдержал такого удара, тяжело заболел и вскоре умер. Губернатор ведь обещал ему, слово давал, а иначе он и не брался бы! Уже после его смерти Бард заказал несколько гравюр с чертежей и отдал сшить их в альбом.
Смерть отца еще больше сблизила братьев. Несмотря на разногласия, оба любили и почитали родителя, старавшегося сделать лучше весь мир, но иногда забывавшего о хлебе насущном. Бард и к бургомистру в помощники только ради отца и пошел… Отец был готов всем помочь и отдать последнее, и многие пользовались этим без зазрения совести. А потом, став из посыльного правой рукой градоначальника… Ему много чего приходилось делать что очень не нравилось его совести, но выбора у него не было. Свою работу потерять он никак не мог, делал, что приказывали, лишь позволял себе презрительно ухмыляться.
Один разгон толпы из бедного квартала чего стоил… Бургомистр приказал ему заняться лично. Пришлось применить силу, слов они уже не понимали. Тогда он думал, что выполняет свой долг; а сейчас помнил только лезвия, опускающиеся на головы недовольных, рассекающие плоть, проламывающие черепа… Отец тогда долго не разговаривал с ним.
Бард мотнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания.
Вот младший брат был как отец – вечно пропадал в Нижнем Городе, старался хоть чем-то помочь бедному люду. Меньше года назад он после какого-то вопиющего происшествия ворвался на пиршество у градоправителя, раскидав охрану у входа, и неистово орал, что его народ живет и умирает в нищете, что так нельзя обращаться с живыми людьми… Нашел, как просить о помощи! Конечно, ему отказали…
Градоначальник велел пинками гнать Альберта из зала. Брат, спешно и зло собирая вещи трясущимися руками, отдал Барду на хранение альбом в тяжелом кожаном переплете. Наследство их отца… Бургомистр тогда много чего наобещал своему первому помощнику, лишь бы тот сам не покинул город в неспокойное время. Знал, подлец, как крепко братья были привязаны друг к другу. Обещал обеспечить Альберта охраной и сопроводить, куда тому угодно. Братишка везде находил знакомых и друзей, и ухитрялся вести переписку даже с жителем Ривенделла! Говорил, что там оценили его талант и зовут погостить, а возможно – и поработать.
Альберт давно уехал. Теперь остались одни воспоминания. Бард все больше и больше жалел, что не ушел тогда с братом.
«Но он меня не звал с собой, – недовольно думал Бард, в который раз прокручивая в памяти их прощание. – Да и расстались мы плохо. Виноват ли я в том, что стало с городом? Возможно. А брат давно сам отвечает за себя – не запрешь, как раньше. Да и как я мог? После очередного набега орков в Эсгароте стало совсем тревожно. На стражников надежды мало, охрана бургомистра и вовсе беспечна. И еще есть одно… вернее, одна, – скользнула нежеланная и тут же изгнанная мысль, – кто держит меня в этом проклятом городе».
***
Жанна проснулась от шороха и тут же протянула руку к кинжалу, всегда лежавшему рядом.
– Не-а! – раздался из ниоткуда странный голос, в котором слышалось неприкрытое веселье. – Можешь не искать!
Девушка тихо опустилась на пол, стараясь не поддаться панике и досадуя на себя, что в городе совсем потеряла осторожность. Ни шпильки, ни другого оружия поблизости… Неправильный голос, не мужской и не женский. Но почему от него мороз по коже?
Он долго следил за ней. Приказ хозяина был приятным, он мог бы исполнить его и без денег. Сначала жертва показалась ему юной богиней, легко порхающей по коридорам ратуши. Потом он заметил перемену – ее движения стали неторопливее, походка – более уверенной и женственной. Он скривился, прекрасно понимая, что это означает: напрочь отпадет самая приятная часть удовольствия! Ничего, он найдет, с чем поиграться! Хотя сразу пришибить ее было бы куда проще…
Жанне вдруг стало нечем дышать… Откуда он взялся сзади, он же был перед ней? Жанна попыталась лягнуть его, изо всех сил отрывала руку, сжимавшую шею, но воздух совсем пропал… напавший надавил еще сильней, и она провалилась в беспамятство, последним усилием сорвав с шеи амулет…
========== Часть 28. Сицилианская защита, вариант дракона ==========
– Где? Она? Может? Быть?
При каждом слове голова охранника ударялась о стену, ноги бессильно шкрябали по земле. Даже если бы он знал хоть что-то, то все равно не смог бы ответить – изо рта у него исходил только натужный хрип. Он вцепился в руки Короля Гномов, тщетно пытаясь разомкнуть пальцы, мертвой хваткой сжимающие его шею.
Лицо гнома было до неузнаваемости искажено ненавистью и болью, глаза побелели от бешенства.
– Брось, – устало сказал Двалин, поморщившись, – эта падаль все равно ничего не знает. Из них сторожа, как из пьяных синдар.
– Да никто ничего не знает в этом городе!
Торин зло отшвырнул человека; тот, кашляя и согнувшись в три погибели, чуть ли не на четвереньках отползая, быстро скрылся с глаз. Король хищно оглянулся в поисках новой жертвы, но никого не было ни рядом, ни в отдалении: все сбежали, бросив посты.
– В ратуше ее точно нет! Мы еще раз пробежались по всем комнатам, даже подвал осмотрели. И оставили Ори – на всякий случай, вдруг она объявится, – доложил донельзя взволнованный Фили. – А что бургомистр?
– Эта жирная свинья утверждает, что Жанна гулять ушла, сегодня же ярмарка!
Двалин ощерился, вспомнив, как перепугался бургомистр, когда они, раскидав в стороны охрану, всей толпой заскочили к нему в спальню. Правитель в длинной, почти женской ночной сорочке, в ночном колпаке с печально поникшей кисточкой, с ужасом вытаращился на гномов.
– Ушла она на ярмарку, как же!.. То-то охранник в коридоре с шишкой на голове валялся и двух слов связать не мог! «Черная тень, черная тень…», вояка недоделанный! – передразнил он эсгаротца, которому сам чуть было не наставил шишек.
По ступенькам из ратуши к ним сбежал первый помощник бургомистра.
– Ничего нового?
Гномы уставились на него, не проронив ни слова.
– Что?! – раздраженно ответил Бард на хмурое молчание. – Надо было лучше смотреть за своей…
Торин коротко глянул на него, и Бард, осекшись, не стал договаривать.
Эта девица ему совсем не нравилась. Была у него одна знакомая, от которой тоже остались пренеприятные воспоминания. Но никуда не годится, если девушки начинают пропадать. Ладно бы девки из бедных, запущенных черных кварталов Нижнего Озерного… Оттуда уезжали незамеченными целые семьи в поисках лучшей доли. Но гостья из охраняемой части его города! Из мраморных стен ратуши, где стража на каждом этаже!
Так всегда и бывает – кого-то отвлекли, кто-то отошел или недоглядел. А остальные ничего не видели, не слышали, и смотрели такими честными глазами с заспанных физиономий, что так и хотелось двинуть в них кулаком.
– Бургомистр приказал оказать вам всяческое содействие, – помолчав, хмуро обозначил свое присутствие первый помощник.
– В чем? – рыкнул Двалин. – Похоронить ее с почестями, если найдем?…
И тут же осекся, увидев гримасу боли, пробежавшую по лицу Торина.
Народ опять столпился поодаль, с опаской глядя на вооруженных и злых гномов. Торин пристально оглядывал город, который так не нравился Жанне.
Каждый миг на счету, а они ничего и не узнали. Торин даже думать не мог, кто и зачем это сделал: сердце сразу сжималось от страха за Жанну и голова переставала соображать. Ему нужен холодный рассудок, а его никак не получалось добиться!
Сегодня он решил дать девушке выспаться – от бессонных ночей у нее под глазами пролегла синева. Но под утро Торина словно подбросило, и он поднялся, чтобы взглянуть на нее… Дверь в комнату была приоткрыта. Охранник отсутствовал.
Внутри – пусто, а ее любимый Каранлах в грустном одиночестве смотрел на Торина, не в силах что-либо рассказать ему о произошедшем. Не было ножа, подаренного Кили. Не было вообще никаких следов! Он провел рукой под смятым бельем – кровать еще хранила ее тепло, значит, прошло не так уж много времени… Вдохнул родной запах, и сердце сдавило от боли.
