Текст книги "О чем поет вереск (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)
Советник не изменился в лице, но Мидиру показалось, он видит одобрение в прищуре глаз. Волчий король не стал переводить разговор из мысленного: пусть Алан тренируется. Легким посылом приказал продолжать:
– Я проводил Кроука до лекарей. Радовать упомянутого папашу преждевременно. Магию наследник истратил подчистую: стер ожог и след от него, чтобы красоваться перед волчицами, – усмехнулся Алан. – Теперь он вами восхищается. Всю дорогу твердил, какой у нас владыка.
– Не сомневаюсь, ты ему многое рассказал про дуэльную площадку, – сложил пальцы домиком Джаред, обращаясь к стрельчатому потолку. – Никто не виноват, что про нашего короля сложено столько страшных сказок.
– Череп прежнего советника в нише я ему показал. Простите, уважаемый советник, – прижал ладонь к груди Алан и кивнул так резко, что черные прямые волосы закрыли лицо.
– Главное, что не мой, – хмыкнул Джаред непривычно откровенно. Глянул на Мидира и замолчал.
Несмотря на то, что и племянник, и начальник замковой стражи беседовали с волчьим королем, но его не покидало ощущение, что говорили они словно друг с другом, о чем-то умалчивая, что-то выставляя напоказ.
– Этайн же красива не только внешне, – добавил Алан, тоже ощутив недовольство Мидира. – Кроук не подойдет к ней, как бы сильно ни желал, – и опять отодвинулся, превратившись в тень незаметную и невидимую.
– Смертоносно красива, я бы сказал, – вздернул светлую бровь советник.
– Мой советник тем более должен быть доволен, что Кроук жив! – ответил Мидир. – Кинул бы меч – точно остался бы без головы.
– Не думаю, что наследник с востока всерьез намеревался завладеть Этайн и бросить вызов владыке Благого Двора.
– Руки ее он коснулся! Даже не знаю, что меня остановило, – проворчал Мидир.
– Печально, если вас остановило желание не огорчать Этайн, а не мои увещевания. Она прекрасна вне всяких сомнений – если вы, мой король, ожидаете от меня подтверждения. Прекрасна даже по нашим меркам. Это меня и настораживает. Зная ее бабку… в который раз думаю о магии. Нет, не приворотной. Магии, вложенной в зачатие. Она помнит тебя, твои вкусы. Женщина для Мидира… Но вам ведь уже все равно, вы даже не слушаете меня.
– Отчего же, советник? Я очень хочу поговорить об Этайн. К примеру, о том, что мне нравится смотреть на каждое ее движение.
– Потому что оно красиво или… – паузу советник умел выдерживать поистине королевскую.
– Договаривай, Джаред, – сквозь сжатые зубы выдавил волчий король.
– Или потому что это движение – ее?
– Джар-р-ред! – предупреждающе взрыкнул Мидир, прокляв свою откровенность.
– Мой король, – обратился советник к двузубой вилке: значит, стоило ожидать подвоха. – С ней все по-иному, не так ли? Вы так долго отталкивали от себя саму мысль о любви, что мироздание просто должно было вам ответить.
– Любовь – странная штука, братец, – съехидничал Мэллин, без спросу зайдя в мысленный разговор. – Недаром о ней так много рассуждал Мэрвин. Не слишком понятно, кто у кого в плену. А у вереска очень жесткие корни!
– Моя королева, я опечален, – обратился Джаред к Этайн.
Она тут же вскинулась, не желая становиться причиной ничьей печали.
– Вы плохо едите! – обвиняюще договорил он.
Этайн, не ожидая подобного от ледяного советника, фыркнула в ладошку.
– Благодарю вас, советник. Но я сыта впечатлениями.
– Разрешите мне полюбопытствовать, как прошел ваш день? Лугнасад в разгаре, и я уверен, наш король решил показать вам что-нибудь необычайное.
Советник смотрел только на Этайн, но обращался явно к Мидиру. Ведь знал – знал! – чем они занимались дни и ночи осеннего безумия. И умудрился укорить именно волчьего короля.
Этайн, испросив разрешение, принялась с жаром рассказывать о красотах Северного моря. Мидир внезапно порадовался тому, что успел показать ей что-то помимо королевских покоев. Чуть успокоившись, оценил и меру деликатности Джареда. Воистину, четверо волков, которые вот уже полчаса хранят гробовое молчание, но переговариваются в мыслях о королеве, не самая лучшая для нее компания.
Этайн замолчала. Мэллин подхватил кларсах, тронул струны.
– Печально опустится солнце над замком Волков и долиной,
Зальются зеленым свечением витражные окна в тиши-и-и…
Тогда пропоют менестрели над тризной печальные песни
О храбрости волчьего Дома, безудержных магах ши-и-и!..
– неокончив, остановился. – Нет, лучше другую, – хихикнул продолжил весело:
Обманом полон взор невесты,
Да я и сам обманываться рад!
Мидир зыркнул на брата, и тот мгновенно спрятал обожаемый инструмент за спину.
– Уж не Золотая ли это арфа с ее тремя мелодиями? – поддразнила Этайн.
– Что тебе может быть известно о ней, человечка? – с вызовом спросил Мэллин.
Мидир насторожился еще больше. Не хотелось портить этот чудесный день.
Этайн, однако, и не думала обижаться. Вымолвила словно обрадованно:
– Первая мелодия – светлая грусть. Вторая наполняет душу покоем и вызывает целительный сон. Третья дарит веру, надежду и любовь. Только не говори, что тебе ничего из этой волшебной тройки незнакомо. Какую песню споешь мне ты, брат моего мужа?
– Третью. Ты же в Грезе, человечка! Однако и в яблоневый сад нужно приходить со своими яблоками.
Этайн быстро погладила дрогнувшую руку волчьего короля.
– Это всего лишь песня. Мое сердце, ты разрешишь? – Мидир кивнул неохотно.
Гибкие пальцы барда привычно ласково прошлись по струнам. Брат запел о прекрасной обреченной любви, что случается раз в тысячу лет. Стены подхватили мелодию, что тоже случалось нечасто. Видно, ожила чья-то память, впечатанная в замок.
Этайн замерла, внимая песне. Губы приоткрылись, по щеке скатилась слезинка.
– Ты позабудешь с ней свои печали, – зазвенел высокий, чистый голос Мэллина. – Любви так соблазнителен дурман! Всё очень верным кажется вначале…
– Мэллин! – предостерег советник, и тот, охнув, прервался, накрыл струны ладонью.
– …но неизбежно вскроется обман, – глухо закончил Мидир.
Только судорога, что свела руку, помешала дотянуться до брата.
Полузабытые слова прозвучали громом среди ясного неба. А упавшая после них ледяная тишина – затишьем перед грозой.
Боль сдавила виски предчувствием неизбежных бед и потерь.
Мидир не заметил, как привычно растворился Алан, как Джаред вытащил Мэллина, как подошла Этайн. Прижалась, обняла руками, обожгла шею горячим дыханием, утишила боль неподдельным сочувствием.
– Я слышала эту балладу ранее. Бог никак не мог украсть земную жену и прикинулся её мужем… Друиды сказали: взамен он оставит ей то, чего у себя не ведает. И бог отдал этой женщине своё сердце.
Вздохнула глубоко и посмотрела взволнованно, будто сомневаясь. Мидир любовался ею, словно впервые увидел. Ровный овал лица, тревожные хризолитовые глаза…
– Видимо, есть женщины, которые стоят вырванного сердца.
– Такую, как я, если украдут, сразу вернут с прибытком, – шутливо ответила она, но алые губы дрожали. – Разве может быть у меня два мужа? Или два сердца?
Мидир молчал, пытаясь совладать с собой. Острый колючий воздух терзал горло, не давая дышать, не давая придумать, сплести из обрывков истины очередную сеть лжи.
– Что это с тобой, любимый мой волк? Не думала, что баллада так взволнует тебя. Разве кто-то хочет украсть меня? Разве ты отдашь меня кому-то?
Мидир выдохнул сомнения, как дракон – пламя. Правда вырвалась сама.
– Нет! Я никому не отдам тебя. Верь мне, моя дорогая. Я хочу находить твою руку в своей руке каждое утро этого мира.
Этайн засияла, прижалась к Мидиру, спрятав лицо на груди.
Клепсидра Дома Волка застучала особенно звонко, как обычно в преддверии перемен. На кларсахе со звоном лопнула струна, с грохотом рухнула лампа. Розовый плафон раскололся, пламя мгновенно охватило ковер. Мидир взмахнул рукой, смиряя огонь.
– Мой король, – укорил советник. – Она не ваша. Лугнасад заканчивается, не стоит оттягивать неизбежное. Сотрите ей память и отправьте в Верхний прямо сейчас! Отдайте ее…
– Я говорю – нет! – рявкнул Мидир вслух и про себя. Погладил вздрогнувшую Этайн и договорил мысленно для Джареда: – Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Я не отдам Этайн. Она доверяет мне беспредельно и любит бесконечно. И никогда не узнает об обмане.
– От этого ложь правдой не станет. Все равно, что заливать костер вином!
– Я не верну ее. Не верну! Она – моя женщина. Моя королева!
========== Глава 15. Вереск и младший брат ==========
С Мэллином следовало поговорить немедля. Мидир шепотом попросил Этайн пройтись по саду и лишь потом идти в королевские покои…
В итоге потратил на бесполезный визит к брату слишком много времени – все было как всегда и даже хуже.
Этайн ждала его у дверей, внутрь не заходила. Провела рукой по змейке, обвивающей ее шею, посмотрела с грустью, за которую волчьему королю очень захотелось прибить кого-то. Хотя этот кто-то и так уже изрядно пострадал сегодня.
Мидир поднес ее руку к губам, по-звериному втягивая запах. Кроме привычной теплой сладости вереска, от которой сразу закружилась голова, ее кожа благоухала розами с ноткой хвойной горечи – видно, Этайн в саду все же побывала. И слабо, очень слабо ощущался запах брата.
Надо будет сажать Мэллина дальше от королевы, решил Мидир.
Его бы воля – и Этайн вообще не покидала бы покоев. Но следовало обуздать жадность. Хоть для того, чтобы, как сегодня, можно было слышать ее. Говорить с ней. Любоваться ею в солнечном свете и…
– У тебя глаза снова горят желтым, – прошептала подхваченная на руки Этайн.
– Ты уже знаешь волков. Скажи мне, когда это бывает?
– Когда совсем-совсем нет света.
Мидир покачал головой, и на его «Ещё!..» Этайн продолжила:
– Когда ты взбешен, мое сердце, либо очень возбужден.
– Пр-р-равильно… И нет. Может, был взбешен, а теперь – возбужден?
Стражи стояли ровно и словно не дышали, но их смущение читалось слишком явственно. Мидир, войдя в покои, плотно прикрыл дверь и накинул магический флер, чтобы ни звука, ни шороха не вырывалось наружу!
Этайн хотелось столь сильно, словно они расставались на месяцы. Его ладони гладили ее спину, срывали завязки платья…
– Не сердись на брата, – выдохнула она ему в рот после мучительно-сладкого поцелуя. – Он делает все это… лишь потому…
Какую подоплеку нашла Этайн в каверзах Мэллина, слышать не хотелось. Не хотелось тратить ни секунды более даже на разговоры… На слова «мне бы ополоснуться», ответил рыком, потом вымолвил настолько членораздельно, насколько мог «я тебя вылижу», получив в ответ обожаемый рассыпчатый смех…
Решение, принятое Мидиром вопреки логике, вопреки здравому смыслу, вопреки всему, чему его учили как ши и как короля, странным образом успокоило. Буря в душе улеглась. А касания Этайн довершили дело.
Легкие, словно взмах крыльев бабочки, что на миг уселась на нос злому волку.
Вызвать желание – такой пустяк. Но с Этайн этого не требовалось. Овладеть телом…
Этайн застонала, выгибаясь ему навстречу. Пока бешеная жажда обладания не вытеснила все мысли, Мидир решил, что Джаред прав. У него были и более опытные, и более умелые. Он не мог, не хотел сравнивать. Те слова, что он бросил в запале Эохайду: «Этайн – одна!», стали явью. С ней привычные места расцветали новыми красками, с ней он задыхался от нежности, с ней делился сокровенным. Что нужно, чтобы удержать ее? Какими цепями привязать это эфемерное, непонятное чувство, которое невидимо, неощутимо! Он не хотел думать, вопреки привычному расчету. Она просто нужна ему.
Мидир боялся дотронуться до Этайн хоть каплей магии, нежил ее кончиками пальцев, пока она, расцелованная и заласканная, не заснула на его плече.
Часы пробили двенадцать, волчий король посмотрел на цветущий вереск и выдохнул облегченно.
Если Этайн узнает о подлоге… даже думать об этом было мучительно. Значит, и не должна узнать.
Тревожило Мидира не только это. Она опять почти не ела. Надо будет приказать Вогану приготовить что-нибудь особенное…
Единственное, что не принадлежало Мидиру – сны Этайн. А сегодня они были тревожны. Она часто ворочалась, хмурилась, сжимала руки.
Этайн вздрогнула и застонала, и Мидир, прикоснувшись к ее виску, припал к ее сну. Образ мужа тускнел, сливаясь с обликом волчьего короля. А потом он услышал голос брата. Мидир насторожился и чуть не застонал с досады – и как он не почуял ее? Почему не захлопнул дверь? Всё потому, что ослеп и оглох от злости.
– Нам есть, чему поучиться у верхних! Да посмотри хоть на свою человечку!
Выразительное слово странным образом не обижало Этайн в устах того единственного, кто рисковал так говорить в доме Волка. Мэллин не вкладывал в это слово иного, обидного смысла. А человеком Этайн была всегда и быть не перестала.
– Мэллин, твои бредовые идеи явно требуют внимания! Через пару тысяч лет!
А Этайн размышляла о нем. Ее супруг, ее сердце, ее Мидир сердился. Она знала эту манеру: наверняка ещё руки на груди сложил! Значит, спорить бесполезно. Ей бы хотелось услышать его голос – бархатный и волшебный; заглянуть не в бешеные янтарные – а в хрустальные темно-серые глаза. И запустить руки в темно-каштановые волосы, которые всегда кажутся очень теплыми… И послушать еще что-нибудь о его жизни. Но услышала он иное.
– Хватит пустословия! Скажи мне: зачем ты сделал это? Зачем напугал ее при встрече? Тебе бы все веселиться! Никогда не смей больше… – со стороны собственный голос показался Мидиру жестким и сухим, похожим на голос отца.
Послышался треск и хруст. Волки перешли на рык, и озадаченная Этайн поторопилась уйти: рычание распознавать она пока не умела и вмешиваться в ссоры королевской семьи считала себя не вправе. Спустилась по наружной лестнице дворца, выполняя просьбу, вернее, приказ мужа «Пр-р-ройтись по саду!»
Женщина засмотрелась на вид, открывшийся с высоты мощных укреплений. Мидир прислушался к ее мыслям: оторванной и чужой Этайн себя тут не чувствовала. Мир Нижнего казался ей прекрасным, а ши завораживали каждый по-своему.
Спустившись вниз, она прогулялась по саду, любуясь розами вперемежку со стлаником. Глянула на солнце, что коснулось зубчатого от елей горизонта, и решила: пора возвращаться…
Дверь в покои младшего брата Мидира была распахнута, голоса больше не раздавались. Этайн прошла уже мимо, но что-то ее остановило.
В смутном беспокойстве она вернулась и заглянула внутрь.
Мэллин стоял над столом, опустив плечи. Одно было ниже другого, и это казалось неправильным – он как будто согнулся над мелкой работой. Но спина-то была ровной!
– Пришла посмеяться, человечка? – плечо Мэллина, хрустнув, резко поднялось, и он, пошатнувшись, схватился здоровой рукой за стол в поисках опоры. – Ну так смейся!
– Что? Зачем? – она несмело подошла чуть ближе.
– Муж и жена часто рассуждают одинаково, а Мидир посмеялся, – Мэллин обернулся, глянул насмешливо. – Ты вряд ли способна спорить с собственным сердцем, человечка! Да и разума у верхних маловато!
Внезапно к Этайн пришло понимание, отчего Мидир так редко и сжато общается с братом! Мэллин имеет великий талант не только петь и играть, но и выводить собеседника из себя.
Возмущение женщины сменилось сочувствием, когда она наблюдала, как рука Мэллина, продолжая выворачиваться, вставала на место, а сам скалящийся волк бледнел.
– А ты попробуй поговорить со мной, не с Мидиром, – мягко посоветовала женщина. – Когда сердце глухо, можно пообщаться с разумом.
– Это ты-то разум, человечка?
– Послушай меня, принц Мэллин, даже если я кажусь тебе бабочкой-однодневкой! – рассердилась Этайн. – У бабочки тоже есть желания! И у меня с вечно юным принцем дома Волка может быть что-то общее!
– Ничего! – Мэллин тряхнул головой, будто пытаясь избавиться от звона в ушах, а женщина заторопилась:
– Да-да! Ты любишь Мидира, я люблю Мидира! У нас есть нечто общее, и мы можем понять друг друга. Ты хотел поговорить о свободе?
– Пойманная птичка рассуждает о свободе? Я бы рассмеялся, если б мог.
– Ты плохо меня знаешь, брат моего мужа.
Пальцы Мэллина хрустнули, вставая на место. Этайн вздрогнула: целой у него осталась, наверное, только гордость.
– Расскажи, что тревожит тебя – до хруста пальцев.
Мэллин рассмеялся неожиданно весело, пусть и придерживая сломанную руку.
– Ты и вправду королева-человечка. Брату повезло с тобой! Или не повезло. С Мидиром… трудно судить о везении.
Мэллин неожиданно смешался, а потом закончил резко, словно досадуя на себя:
– А теперь уйди, оставь меня, глупая верхняя.
Кроме гордости, поняла Этайн, в Мэллине жила искренняя любовь к брату.
Мидир отнял губы от виска женщины. За мыслью о том, что его королева слишком добра и видит любовь даже там, где ее быть не может, пришла другая. Что она не так уж неправа.
Два раза пробили башенные часы, и розовый вереск в вычурном горшке вновь рассыпался пеплом.
Мидир сообщил Этайн в записке, что присоединится к ней после полудня и будет рад (едва не порвав бумагу на этих словах), если она прогуляется в его отсутствие. Подумал и всё же дописал: «Моя красавица, но – недалеко и в пределах замка!» Затем напитал вереск магией до последнего листка. Однако настырное растение выглядело поникшим. Можно поменять в нем стержень жизни, заставив прижиться в Нижнем мире силой, но время поджимало, и волчий король ушел до восхода. Незачем показывать Этайн дурное расположение духа.
Четырехдневное отсутствие привело к тому, что теперь множество подданных жаждало пообщаться со своим королем.
Волчий король, скрывая угнетенное состояние, благословил пару браков, успокоил вечно недовольных гномов, рассудил несколько споров, подарил королевское благословение и выразил пожелание воздать хвалу Лугнасаду в оставшиеся три дня.
Если эту хвалу будет воздавать он сам.
Вот именно! Лугнасад – праздник свободы и любви! А он занимается непонятно чем и переживает непонятно из-за чего. Из-за того, что смертная, видите ли, плохо о нем подумает!
У него в башне лежит очень интересная заготовка заклинания, недописанная баллада и недоделанный нож. Вполне можно оторваться хотя бы на миг от вскружившего голову вереска.
Кстати, изумруды из последнего дара гномов очень подошли бы к глазам Этайн. А вот к раскосым глазам Мэллина – разве светло-серое заклятие неподвижности!
Мидир вновь и вновь мерил шагами пол зала королей, тщетно стараясь успокоиться: брат выводил из себя сильнее, чем неблагой грифон.
– Джаред, все это можно было сделать без меня! – взорвался Мидир.
– Ваши подданные хотят справедливости и благословения именно от вас, мой король, – немедленно откликнулся советник. – Все, что можно, я решил без вашего участия. Особенно осознавая вашу теперешнюю занятость.
– Джаред! Если ты про Этайн!
– Я про Этайн. Давно ли вы видели свою вересковую жену, мой король? – в мысленной речи Джареда, привычно прохладной, как сумерки Светлых земель, мелькнула обеспокоенность.
– Я оставил ее в спальне с разрешением делать все, что ей заблагорассудится.
– А Мэллина? – Джаред говорил подчеркнуто бесстрастно, явно на что-то намекая. – Лучше бы он шалил по-мелкому. Его отсутствие тревожит меня куда больше.
– Мэллин лишен колдовства. Он не может пользоваться левой рукой, он бы не стал!..
– Мой король, я проверю.
Вчерашнее раздражение превращалось в негодование, вытесняя стыд.
– Нет! Стой, я сам. И если Мэллин что-то натворит сегодня, я запру его на чердаке сроком на год!
Мидир разорвал связь и сорвался с места, штормовым валом приближаясь к покоям брата.
Дверь так и оставалась распахнутой со вчерашнего дня.
И за ней смеялась Этайн!
Только усилием воли Мидир смог остановиться. Поразился всплывшему в памяти укоризненно-ледяному от Мэрвина «Я стыжусь твоей невыдержанности», припомнил девизы девяти домов Благого двора, сбившись лишь раз.
– Вот! Вот! Да ты прирожденный разбойник, человечка! Именно так! Вперед-назад, вперед-назад!
Мидир давно не слышал такого нездорово-радостного голоса Мэллина. Пожалуй, с тех времен, когда они были детьми.
Этайн снова засмеялась – легко, рассыпчато, звонко. Король с трудом удержал рык. Этот смех принадлежал только ему!
– Ты попросту хороший учитель, брат моего мужа.
Их голоса доносились оттуда, где находилась постель брата. Перед глазами заплясали белые точки, ярость захлестывала. Мидир, еле сдерживаясь, чтобы не обернуться в зверя, подобрался, собираясь захватить брата на месте. Пусть Мэллин осознает, насколько он виноват и за что его сейчас будут казнить.
– Ты была права, человечка, ты и впрямь сильный разум, – голос брата звенел довольством.
Мидир выглянул из-за угла – и не сдержал удивленного вздоха.
Голоса действительно доносились от постели. Поверх покрывала на животе лежал Мэллин, свесив голову вниз. На подушках, сваленных на пол, скрестив ноги сидела его Этайн и увлеченно сшивала края другого покрывала. Получался крайне подозрительный на вид разбойничий мешок.
Мидир присмотрелся, проморгался.
Мэллин косился на работу Этайн, баюкал левую руку правой. Вмешивался в зашивание, поправлял и, против обыкновения, спокойно улыбался. Даже острый нос и лохматые черные вихры выглядели довольными.
Этайн радовалась работе, словно награде, с интересом слушала Мэллина, смеялась над рассыпаемой им «человечкой». Попадая иголкой в палец, грозилась громом и молниями несговорчивой ткани, а брат в ответ повторял рыцарский завет: «Терпение – высшая добродетель».
Картина рисовалась слишком хорошей, чтобы оказаться явью. Мидир глубоко вздохнул, потряс головой, зажмурился и приоткрыл для начала один глаз, потом – второй. Но все осталось на своих местах: рыжеволосая красавица шила, вредный младший волк был спокоен, мир царил в доме.
Мэллин потянулся поправить работу, но вздрогнул, зашипел и снова прижал поврежденный локоть к телу.
Замер на миг, а затем медленно поднял голову и прищурился.
– Брат? Мне казалось, мы наобщались на месяц вперед!
Привычный голос Мэллина странно раздражал и был неожиданно тороплив. Словно Мэллин спешил защитить свою гостью. Словно он, Мидир, может причинить вред Этайн!
Мэллин закончил очень вовремя:
– Хотя у нас появился новый повод для беседы. Я вот заставил человечку с собой посидеть!
Этайн возмущенно всплеснула руками.
– Не слушай его, мое сердце, твой брат не заставлял меня! Он меня учил. Учил тому, что узнал в нашем мире. Потайные швы! Их совершенно не видно снаружи! Это настолько чудесно, у меня нет слов!
Мидир оперся о стену, словно разом лишился всех сил – магических и обычных. Слов у него тоже не было. Ни слов, ни сил, ни злости.
Видимо, присутствие Этайн в благом королевстве преподнесет ему массу сюрпризов, а присмиревший брат – лишь один из них.
========== Глава 16. Заповедный лес ==========
– Мэллин, – произнес Мидир, и Этайн встрепенулась, глянула выжидательно.
– Королева выше подозрений! Но если тебе будет спокойнее, можешь сломать мне еще и ноги! – ухмыльнулся брат, но тревога все же скользнула во взгляде. – Или заколоти дверь!
Этайн опустила шитье, с волнением переводя взгляд с одного на другого.
– Мэллин! – рявкнул волчий король.
Пальцы сложились в кулак, что не осталось незамеченным для вздрогнувшей Этайн и брата. Мэллин сразу привстал с постели, скривился привычно:
– Ну давай, братец! Хочешь наказать, накажи меня, но ее не трогай! Хочешь, я перееду в тюрьму на месяц? А хочешь, я…
– Спасибо, Мэллин.
Кажется, первый раз брат не нашел, чем ответить. Открыл и закрыл рот, клацнув зубами. Потряс лохматой головой, видно, решив, что ему послышалось. Поморгал и взъерошил волосы.
– Спасибо, что развлек ее, – добавил Мидир, решив, что глупо благодарить за то, что младший хоть пару часов обошелся без шуточек и ёрничания.
Этайн подбежала, замерла рядом, сложив руки на груди:
– Благодарю тебя, Мидир!
– Мое сокровище, – улыбнулся он, – сегодня чудесный день для прогулки. Я бы хотел показать тебе наш заповедный лес.
Этайн, поднявшись на цыпочки, дотронулась губами до его щеки.
– Такие семейные разговоры мне нравятся гораздо больше.
Брат сложил свой локоть не так уж и удачно, и обернувшись на пороге, волчий король дунул в сторону Мэллина, сращивая сломанные кости окончательно.
– Ты свободен, Мэллин.
Хоть Мидир старался говорить спокойно, вышло похоже на разнеженное ворчание сытого и довольного кота.
Сияющая Этайн шла рядом, разноцветные лучики скакали по темному камню. Лишь собрав волю в кулак, Мидир прошел мимо всех запрятанных дверей в гостевые спальни.Стража стояла не шевелясь, а волки из глубины стен поворачивали головы вслед.
– Ты… вылечил Мэллина? – решила спросить Этайн. В ответ на его взгляд договорила: – В воздухе словно повеяло чем-то чистым, свежим. Я уже ощущала это, когда ты… – опустила глаза повинно, – убрал следы от моих ожогов.
Хорошо, что она сама заговорила про то, что тревожило волчьего короля.
– Место это невидное, – провел он пальцами по внутренней стороне женского плеча, – твою красоту старались уберечь. Но все же, кто виноват в этом? Скажи мне имя – и он умрет.
– Нет-нет, никто! – испуганно заторопилась Этайн. – Это все мои слова! Я часто говорю не думая. Сам говорил, мои слова как птицы!
Обернулась, ожидая подтверждения, но не Мидир говорил ей это. И он сказал иное:
– Ты сама как птица.
Она помолчала, вздохнула, словно желая что-то сказать, но сдержала себя. Глядя в ее глаза, тревожные, светящиеся на солнце, как хризолит, Мидир осторожно спросил:
– Тебе хорошо со мной, Этайн?
– Да-да, конечно! – повернула она к нему голову, кажется, не замечая ни высоких зданий, ни широкой площади, которую они пересекли. – Как ты можешь сомневаться, мое сердце?
– Тогда расскажи мне про шрамы. Я бы не удивился, увидев их у волчицы. Только прошли бы они очень быстро.
– Это долгая история…
– Путь до старого елового леса тоже неблизкий.
Встречные волки, видя светлую улыбку земной женщины, провожали их поклонами и одобрительными взглядами.
Они миновали восемь стен, а Этайн молчала. Алан у входа спросил об охране, Мидир торопливо отказался… Женщина тем временем отошла к краю моста, глянула вниз. Вода рва серебрилась от порывов ветра, дробя отражение летящих облаков, замка и далеких гор.
Волчий король подошел, подхватил под руку, глянул вопросительно.
– Я жила на быстрой реке. Она мне казалась такой свободной…
Девятая стена с охранными башнями осталась позади, когда она заговорила о том, что волновало Мидира:
– Когда все так истово желают тебе счастья – как они его видят! – хочется убежать куда подальше. Я убежала к друидам. Но, кроме надежды, что я смогу справиться со своей темной стороной, меня вело еще одно…
Этайн вновь замолчала, но теперь Мидир решил помочь ей.
– Так почему же ты решила стать друидкой? Ведь это значит отречься от себя, от своего клана, от всей жизни!
– Грустно осознавать себя лишь половиной чести мужчины. Хотя у рабыни ее и вовсе нет. Только цена… А петь я умею не слишком хорошо.
– Петь? – не понял Мидир.
– Только певицы и друидки могут добиться настоящего уважения и стать на равных с мужчинами. Это я и сказала друидам. Им не слишком понравилось! Нужно знать свое место. Женщина не должна желать большего, друидки тоже повязаны бесчисленными правилами. А когда я ответила, что быть свободным наполовину – значит, быть наполовину рабом… – поежилась Этайн.
– Тебе решили вбить правила каленым железом?! – рассвирепел Мидир.
– Могли и сжечь за непослушание! Так что я отделалась лишь шрамами.
– Не только. Я видел давние отметины на спине. Кто еще пытался насильно осчастливить тебя?
– Это… да, это всего лишь пожелание добра. Отец очень хотел выдать меня замуж за Борво… Он тоже внук короля и вполне мог в союзе с нашим кланом претендовать на трон. Его отец очень дружен с моим. Но, видимо, ни плеть, ни огонь меня ничему не учат. Эти следы ты тоже убрал?
– Это меньшее, что я мог сделать для тебя.
– Вколачивать ум-разум детям и женам – не зазорно даже в лучших семьях. Галаток еще считают свободными! – горячилась Этайн. – Мы можем уйти, получив развод – и жить в позоре до конца дней своих. Можем принудить жениться – и жить с человеком, не любящим тебя.
– Да, Этайн. Ты ведь тоже могла дождаться Лугнасада и прокричать о своей любви во всеуслышание. Я бы потерял честь, не став твоим супругом.
Этайн открыла сердце, подарила себя, не требуя ничего взамен. И хотела уйти – к друидам, на костер или к родне, готовой отдать ее этому Борво. Мидир напряг память: они с Эохайдом гостили в том клане. Молодой человек древнего рода. Что-то ему тогда в нем не понравилось, но присматриваться не стал. А сейчас возненавидел лишь за то, что ему чуть не отдали его Этайн! Тогда точно проще было бы сделать ее вдовой.
От лицезрения Борво с распоротым животом его вновь отвлекла земная красавица.
– «Честь и сила», да, – задумчиво произнесла она, разглядывая девиз дома Волка на его браслете. – Много ли чести стать навязанной женой? Много ли чести иметь такую жену, как я? Но ты… – засияла глазами так, что Мидир улыбнулся в ответ. – Ты всегда можешь взять вторую! Взамен или кроме этой, упрямой.
– Я не могу, Этайн. Ши женятся крайне редко. И уж точно не берут вторую жену.
– Нет-нет, не говори, умоляю! – испуганно отшатнулась она. – Не надо, только не о любви. Не говори, что не любишь! Я знаю! Только не говори! Мое сердце, я буду любить за двоих!
– Я скажу иное. Я буду заботиться о тебе, нежить тебя – каждый день, отнятый у богов.
Чужие слова из уст Мидира прозвучали столь искренне, что Этайн замерла, веря и не веря… Целоваться при всех не пристало владыке Благого двора, но Мидир повел вокруг хищным взглядом, ухватил Этайн за талию и увлек под тень ближайшего дуба. Нежное лицо женщины обхватили белые волчьи ладони, губы Мидира приблизились к ее губам, и вся задуманная прогулка стала казаться бессмысленной тратой времени.
– А ты, пилик, куда это ведешь нашу Этайн? – раздалось в меру назойливо, без меры визгливо.
Мидир с трудом оторвался от «нашей Этайн»: целоваться он умел, хотя не слишком любил, но с этой женщиной все было слишком волшебно, слишком по-иному. С ней все было как впервые.
Феечки не отставали, продолжая пиликать над ухом.
– Она не ваша! – смахнул он с плеча скинутые ими желуди.
– Нет, пилик, наша! Наша! Она наша королева! Так куда?
– В самую чащу самого темного леса! – оскалился Мидир.
– Тогда, пилик, мы будем сопровождать вас.
Феечки и не думали выказать испуг или хотя бы уважение! Так и будут зудеть всю дорогу. Ну не убивать же, особенно на глазах Этайн. Только Мидир сложил проклятие для превращения феечек в тыкву, как женщина произнесла:
– Дорогие феи, разрешите моему супругу показать мне ваш лес. Мне кажется, он должен быть волшебен! Особенно для двоих, – и те, пошушукавшись, улетели.
Волчий король подхватил земную женщину под руку и вновь повел по дороге.
Гуляющих, несмотря на чудесный день, было немного, у заповедного леса и вовсе никого. Этайн, закинув голову и приставив ладонь ко лбу, разглядывала ели, упиравшиеся в небо. Мидир прислушался к отчаянной перекричке птиц, шуму ветра, отдаленному журчанию Айсэ Горм.
