Текст книги "О чем поет вереск (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
– Та-а-ак… Кто там кого любит и кому там сразу все ясно?! – вернулся очарованный Мидир к нити разговора, перестав рассматривать свою королеву, ведущую речь с прежней пылкостью.
– Да тому же Мэллину! – всплеснула руками Этайн. – Заглянул после обеда, посидел, послушал, тоже взгрустнул и ускакал. Вот именно – ускакал! Словно задумал что-то. А Фордгалла я боюсь. Словно он триста лет копил не мудрость, а злость и обиды… Быть приемным ребенком Дома Солнца и тяготиться этим!
Мидир прижал к себе жену, привычно погладил гибкую спину, коснулся двух ямочек чуть ниже талии. Подхватил Этайн на руки, осторожно перенес на постель, прошептав слова любви, от которых его королева вздрагивала, словно слышала их впервые…
Когда она уснула, Мидир сосредоточился мыслями на Волчьем Доме, который тоже требовал догляда и заботы. Тем более, что в гостиной зале ощущалось подозрительное напряжение, а именно там троица новоприбывших имела обыкновение проводить вечера, туда же подтягивались многие волки, истосковавшиеся по общению и новостям из внешнего мира. Лианна была второй женщиной в замке – Мидир услал даже тех волчиц, что решили посвятить себя службе – и многим хотелось взглянуть на позабытую грацию мягких движений, услышать золотистый голос солнечной принцессы. Неудивительно, что лесовик и небесный не оставляли свою даму, сопровождая всегда и везде.
Волчий король прежде решил позвать советника, но тот не отвечал, что случалось крайне редко. И когда знакомыми обводами округлых стен возникла гостиная, Мидир понял почему: коленопреклоненный Мэллин с самым возвышенным видом застыл перед диванчиком, облюбованным Лианной. Он протягивал к ней руки, драматично подвывая на особенно вычурных оборотах речи.
– Скажи, я смогу надеяться… О, жестокая, не молчи! Свет моих очей, мы сможем вступать в словесные или иные поединки так часто, как только захочешь! Я буду нежить и холить тебя! И ловить каждое слово, чтобы стократ вернуть его обратно!
За спиной Мэллина стояла мертвая тишина в образе Фордгалла, сжимавшего кулаки, и Джилроя, застывшего с гримасой боли на лице.
Мидир вновь позвал Джареда, стоящего поодаль, но тот замер, словно разучился не только говорить, но и дышать.
А этот безрогий олень продолжал:
– Я не могу поклясться тебе, что перестану быть волком, и, возможно, однажды утречком ты недосчитаешься своей любимой золотой лани, но ты…
– Ты! – очнулась Лианна, ощутив себя в центре настоящего балагана. – Да я тебя!.. Да я тебя, знаешь, что?..
– Обожаешь? Согласна? – Мэллин предусмотрительно поднялся с колена и сделал шаг назад. – Видишь нас идеальной парой? Знай, волки очень и очень преданные!
– Волки! Вот именно, волки! А ты…ты!.. – Лианна задохнулась от негодования, – ты архар!
– Я волк! – торжествовал Мэллин. – И не только на словах! Могу доказать в любое время и в любом месте, ну хоть взять сп…
А когда принцесса Солнца бросилась к нему с быстротой и рыком дикой кошки, рванул прочь, выталкивая ей навстречу советника:
– Только не по лицу! Нет так нет! Джаред! Спаси меня от этой твоей нежной принцессы!.. – и скрылся за поворотом.
– Погодите, принцесса, – бесстрастно произнес Джаред, ухватив её за локотки. – Гоняться за ним – дело бесполезное. Наш принц, которого вы так метко охарактеризовали, имеет обыкновение скакать по замку именно горным бараном. Чем выше и круче, тем привлекательнее.
Мидир усмехнулся. И правда, брат, сбегая от него, больше всего напоминал – оленя, а споря с Лианной – барана.
– Пустите! – дернулась Лианна.
Мидир ухмыльнулся. Кто бы мог подумать, что в тихой дочери Солнца скрывается яростный ураган.
– Принцесса, принцесса! – почти ласково произнес Джаред. – Не усугубляйте ситуацию, на вас смотрят.
Золотистое пламя начало потихоньку угасать в светло-карих глазах солнечной девочки, а серебряный злой огонь длинных волос – гаснуть. Фордгалл взял себя в руки, спрятав сжатые кулаки за спину, Джилрой растянул губы в улыбке. Волки замерли статуями, не зная, что и делать: их принца обозвали бараном, однако не без повода!
– Прошу прощения у добрых хозяев Черного замка, я не хотела вести себя дерзко, – сдержанно произнесла Лианна. – Однако я не позволю так измываться над собой, тем более на глазах моих друзей! – и гордо вскинула подбородок.
Волки одобрительно заворчали, Джилрой выдохнул, Фордгалл нахмурился еще больше.
– Вечер можно считать оконченным. Расходитесь, – устало объявил Джаред, на миг скосив глаза на Лианну, которая все еще не отстранилась от него. – Думаю, впечатлений мы все получили с лихвой…
Мидир в поисках сбежавшего брата обшарил весь замок, завернул в сад и остановил магический взор над старой яблоней в окружении сосен и елей. Здесь след обрывался, а под заскорузлым стволом сидела Лианна, ускользнувшая от недреманного ока своих друзей-обожателей-охранников. Вечерние тени словно обтекали ее светлый наряд, сама же принцесса была мрачнее тучи.
– Вот попадись он мне только! – аккуратные ручки скрутили воздух перед собой вполне недвусмысленным жестом.
С дерева раздался беззаботный хруст надкусанного яблока, и не успел Мидир спросить себя, кто бы мог польститься на эти гадкие фрукты, как неизвестный выдал себя сам.
– Это ты про кого? – из зеленой кроны показалось довольное лицо Мэллина. – Стесняюсь спросить!
И заухмылялся, бесстыжая его рожа.
– Про тебя! – подняла голову Лианна. – Про кого же ещё? Как ты мог! Как ты мог поставить меня в столь глупое положение!
– Еще как мог! А что не так с твоим положением? Сидела на диване, ручки на коленках, вся такая прекрасная и недоступная, – Мэллин сделал паузу, чтобы хрупнуть яблоком, и увернулся от полетевшей в него шишки. – Это я должен возмущаться: меня отвергли! Обозвали! Поставили на одно колено, воспользовались и бр-р-росили!
Заигравшийся брат чуть не грохнулся с ветки, но успел сбалансировать руками. Ему в лоб полетела очередная шишка, нашаренная Лианной. Мэллин хохотнул и снова увернулся.
– Ты! Да ты! Злой мальчишка! Что ты вообще знаешь! Что ты понимаешь, глупый волк! С любовью не шутят!
– Вот тут ты совершенно права, не шутят. Поэтому я серьезно считаю себя отвергнутым, – Мэллин фыркнул, переждал на ветке еще пару проклятий словесных и увесисто-деревянных. – Лианна, ну что ты как дитя, – дохрустел яблоком и швырнул огрызок в высокие кусты перед кухней.
– Сам ты как дитя! Ты! Ты!..
– Тыковка? – задумчиво предположил Мэллин, подняв глаза к небу.
– Ты не волк! Волки не едят яблок!
– Считай это вредной привычкой Верхнего, – Мэллин широко улыбнулся, показываясь чуть больше: видно, улегся на ветку животом. – А вот заставлять Фордгалла и Джилроя долгие годы питаться травой и рыбой!.. Тебе нет равных в жестокости!
– Да как ты смеешь! Ты ничего не понимаешь в ценности жизни! Волк!
– Ох, же-е-енщины, – еще и глаза закатил. – Так волк я или не волк? Ты не можешь определиться даже в этом, что уж рассуждать о своей будущности! Все мечешься, все выбираешь и не хочешь понять: не сделаешь выбор сама, кто-то выберет за тебя! Рискну тебя удивить, принцесса, но время играет дурные шутки с бессмертными.
От румяных щек Лианны отлила кровь, пальцы, судорожно сжимавшие очередную шишку, разомкнулись.
– Ты о чем?.. Что за ерунду ты городишь?
Мэллин тяжко вздохнул.
– Ну да, ну да, продолжай притворяться, что ничегошеньки не понимаешь. И совсем-совсем не пытаешься отсрочить восхождение на трон из-за невозможности выбрать себе мужа. Все тебе верят, но я-то не все!
– А кто ты тогда?
– Я, о-о-о, принцесса, я друг юности твоей матушки, – Мэллин фыркнул. – Так что успел налюбоваться на битвы-с-драконами-лишь-бы-не-замуж! На твою долю драконов не досталось, но, смотрю, ты нашла другой выход.
– Но она не говорила о тебе, – солнечная девочка в недоверии вскинула взгляд светлых глаз.
– Никогда-никогда? И даже не упоминала чудесного музыкального волка, который повстречался им с неблагой подругой на границе с фоморами?
Лианна покачала головой.
– Ну, значит, ещё расскажет. Когда подрастешь!
– Ах ты! Да зачем я тебя слушаю!
Мидир знал тверже кого бы то ни было, что лучшая защита – это нападение, но не уставал удивляться вроде бы спокойной принцессе Солнца.
– Затем, что это ни к чему не обязывает. Выходить за меня замуж тебе не обязательно, а поразмяться в словесных баталиях очень хочется, – Мэллин скосил глаза и хитро прищурился. – Или опять скажешь, что я не прав? С удовольствием признаю, что я – лев!
– Ты не лев! И не волк! Ты архар! – отголосок давешней бури опять дал о себе знать. – Что ты вообще знаешь о любви и о выборе? Да, я не могу выбрать, но это моё личное дело!
Лианна отвернула, сложив руки на груди. Мэллин снова вздохнул и перевесился с другой стороны ветки.
– Твоё, кто спорит! Но зачем повторять чужие ошибки? Можно послушать того, кто пережил нечто подобное…
Лицо Мэллина снова стало одухотворенным и серьезным.
Мидир хмыкнул: ну точно, опять играет. Такое лицо бывает у брата при исполнении особо трагических любовных баллад, им же самим и выдуманных.
– Когда-то в молодости один мой знакомый ши, ну, близкий друг, стоял перед похожим выбором…
Мэллин держал паузу, кривился, что, видимо, должно было означать глубокую скорбь для всех, кто его не знал. Лианна смотрела во все глаза и, кажется, верила. Брат сорвал несколько листочков с дерева, громко вздохнул и продолжил:
– Его обуревали страшные сомнения: какую сторону выбрать? Какое окончательное решение принять? Кому отдать свое сердце безраздельно? И я, то есть он, оттягивал решительный момент!
И опять замолчал так надолго, что Лианна не выдержала:
– И чем кончилось дело с твоим другом? Кого он так любил? Признавайся, ты же говоришь о себе!
Мэллин вновь тяжело вздохнул, не отрицая и не соглашаясь.
– Ох, и проницательная ты, наверное, в маму! Она постоянно меня подлавливала. Это… Ладно. Это я о себе. Только – никому! Дело давнее, сейчас никто уж и не вспомнит. Но тогда вопрос стоял ужасно остро. И чем дольше я тянул, тем острее он вставал.
Похоже, то, что живописал Мэллин, Лианне было знакомо не понаслышке. Мидир, наверное, посочувствовал бы принцессе, если бы она хоть немного заметила привязанность Джареда.
– В результате пришлось выбирать в спешке. Я до сих пор не уверен, что поступил правильно, – Мэллин покачал головой и скрылся в листве.
– И что это был за выбор? Ты же до сих пор без пары!
– Это был трагический выбор! – Мэллин вновь показался из зеленого оконца. – Приближался День моего рождения, на котором я должен был объявить приглашенным о своей любви… а я разрывался между страстью к пирожкам с мясом и влечением к пряникам в белой глазури!
Брат ни разу не сбился с возвышенного тона и успел вовремя спрятаться поглубже в ветвях: солнечная принцесса бросила в крону дерева очередную шишку, потом заклятье немоты, насколько успел разглядеть Мидир. Мэллин уворачивался легко.
– Ты! Ах ты! Болтун! Задавака! Я почти тебе поверила!
– Вот именно. Но по сути, милая принцесса, твой выбор не сильно отличается от моего: пирог или пряник? Я бы остановился на прянике, он подходит тебе по цвету и не может быть кнутом.
– Да что ты городишь! Обжора! Ничегошеньки не понимаешь!
Лианна выдохнула, хлопнула по дереву обеими руками, но уселась обратно, подобрав ноги и закрыв лицо руками. Мэллин высунулся из листвы на громкий всхлип, подпер голову рукой и с любопытством уставился на Лианну.
– И раз я ничего не понимаю в чувствах, поясни мне, опытная и мудрая принцесса, почему Фордгалл сжимал кулаки во время моего совершенно искреннего выражения симпатии?
Принцесса растерялась и передумала плакать.
– Да мало ли почему! Ты разозлил бы всякого!
– И почему тогда второй «всякий», то есть Джилрой, поступил ну совершенно по-другому?
– Это как раз ясно, потому что это Джилрой, он… он особенный, светлый, и на все отвечает по-особенному…
Принцесса притихла и отвернулась от Мэллина. Тот хмыкнул.
– Особенный, значит… Ты сама-то себя слышишь, нет? Мне кажется, после подобных слов выбора как такового и нет, но пусть, пусть!.. Женщины! Имя вам – легкомыслие! Чтобы ты знала, солнечная девочка с цветком, сжатые кулаки Фордгалла – это ревность, мрачное, гибельное чувство, которое уже сводит его с ума, хотя он не имеет на тебя никаких прав. И злость от того, что солнечный зайчик упрыгнет к кому-то другому. А Джилрой – он распереживался за тебя.
Мэллин хохотнул, и Лианна вернулась к гневу:
– И что ты находишь в этом смешного?!
– Да ничего, разве что пирожки не смогли бы затаить жестокую обиду и прийти по мою душу, захватив в лапы какой-нибудь особо острый нож Вогана… – Мэллин вгляделся в сторону кухни. – Ты видела у пирожков лапы? Вот и я не видел, поэтому не смогли бы. А вот твой милый лесовик с начинкой из ревности и честолюбия – может. По чести сказать, он мне совсем не нравится!
– Ага! Ты так говоришь про Фордгалла, потому что просто боишься его! – уязвила в ответ Лианна.
– А вот и нет! Но разумно опасаюсь, – послышался слабый шорох по стволу, обозначающий спуск. – Небесный мне нравится больше, что неудивительно: когда-то я выбрал блюдо пряников.
Лианна недоверчиво обернулась, собираясь отвесить еще пару неласковых реплик, но Мэллин спрыгнул на землю, отряхнул руки и кивнул:
– Как ты уже любезно подчеркнула, я полон недостатков, а Воган как раз вышел из кухни, можно успеть что-нибудь стянуть! Рад был пообщаться.
Изящно поклонился и пропал на кухне.
Принцесса встала и обратила тревожный взор к светилу. Протянула руки, впитывая покой и силу. Закатное солнце обласкало Лианну теплым светом.
Мидир, оборвав магическую связь, посмотрел на Этайн, мирно спящую на его плече, ставшую солнцем для него. Она приоткрыла глаза, шепнула «мое сердце, люблю», и Мидир ненадолго отвлекся, а когда он вновь посмотрел на задворки сада, солнечная принцесса уже заходила в кухню, откуда раздавались шумные голоса. Наверняка Воган вернулся в свои владения раньше, чем рассчитывал Мэллин. Судя по возгласу, вид Мэллина, чистящего клубни, Лианну порядком удивил. Или левое ухо принца, подозрительно алевшее.
Дергать уши королевским отпрыскам позволялось только королевскому повару. Когда-то отец очень внятно объяснил это Мидиру в своей обычной манере. Затем, после боя, пока второй принц приходил в себя, а Киринн перевязывал ему плечо, Джаретт рассказал пару героических историй из жизни Вогана, перворожденного, добавив в заключение: «А еще он изумительно готовит!»
– Пришла позлорадствовать? – не глядя произнес Мэллин.
– Пришла потребовать извинений. С любовью не шутят, а твое предложение было насмешливым и оскорбительным!
– Это было недоразумение, я думал, мы все прояснили…
– А если бы я согласилась?!
– Так надежда не умерла? – не удержался Мэллин, а принцесса топнула ножкой.
– Молодой принц отличился перед вами, солнечная госпожа? – Воган тотчас оказался рядом.
Коллекция ножей на его поясе притянула взгляд Лианны. Она неуверенно улыбнулась, видимо, представляя бунт пирожков и их боевой поход на Мэллина.
– Спасибо, уважаемый повар, мы сами разберемся. Итак?
Мэллин развел руками:
– Хорошо, прошу меня извинить за то, что сделал невыносимо явной твою нерешительность, повеселил собравшихся волков и госте… ай-яй-яй!
Воган прихватил принца за другое, еще не покрасневшее ухо.
– Сделайте милость, молодой принц, извинитесь как положено.
Мэллин бросил на Вогана взгляд, выразивший недовольство и благодарность одновременно, затем обернулся Лианне.
– Ну хорошо, хорошо. Прости, что волки не столь чувствительны, как бы тебе хотелось!
– Это уже похоже на извинения. Больше, чем можно ожидать от нашего принца. Лучше принять в таком виде, – пробасил Воган и пожал плечами, словно не замечая, как при этом подергивается ухо кривившегося Мэллина.
Воган подвинул еще целое ведро под бок принцу, и тот, не рисуясь, застонал. Лианна, с сомнением оглядев непривычно понурого Мэллина, милосердно кивнула повару и вышла.
– Спасибо, Воган, – Мэллин не поднимал глаз от работы. – Честь вредины Дома Волка сохранена! Но я подозреваю, что с ведром ты не шутил?
– Нет, мой проницательный принц, я с едой, в отличие от вас, не шучу!
– О, да будет тебе, я всего лишь написал на пироге вареньем твое имя! Воган! Это слишком жестоко! – вновь застонал Мэллин.
– Надо знать, молодой принц: я не очень люблю варенье поверх пирога с мясом, – огромный повар склонился и хлопнул Мэллина по спине. – Хотя, может быть, любите вы. Я учту!
– Во-ога-ан! – возглас брата был способен разжалобить даже камень.
– Ведерочко почистите – и свободны, молодой принц. Разве это жестоко? – Воган раскатисто захохотал в ответ на неразборчивый рык и отошел.
– Ладно-ладно! Сурепку чистит волчий принц! – тут лицо Мэллина стало задумчивым, и он продолжил музыкальнее и ритмичнее: – Бросает клубни ниц-ниц-ниц!
И примолк, увидев вернувшуюся Лианну.
– Давай помогу, – протянула руку она.
– О великодушная принцесса! Это будет самый волшебный завтрак! – поделился Мэллин особо крупным клубнем и залюбовался, как та старательно приспосабливает к чистке именной кинжал Дома Солнца.
– А нельзя было магией? – произнесла Лианна. Огляделась виновато: повару виднее, чем заниматься на его кухне, но Вогана на кухне уже не было.
– Может, и можно, но я бы не советовал. Вогана опасается сам Мидир! – предупредил Мэллин.
Волчий король фыркнул, но вмешиваться не стал.
– Ты знал про Фордгалла? – негромко спросила Лианна и ойкнула, зажимая порез. – И как Воган это делает?
– Ничего, волки любят с кровью, – хихикнул Мэллин и протянул салфетку. – Это кухонная, не переживай. Может, я один из всех волков, кто не покушается на твою невинность. Что я должен знать про Фордгалла? Что он злобный кривой пенек, прикидывающийся стройным кленом? – И тут же оглянулся, словно опасаясь увидеть лесного принца в одном из темных углов. – Или то, что он спит и видит себя на троне Дома Солнца? Или что боярышник известен колючками?
– Перестань, Мэллин, – отмахнулась Лианна. – Ты знаешь, Джилрой не может покинуть свой Дом, а я не могу покинуть свой. Может, он еще найдет кого-то, кто будет любить его так же… и я решила… – она провела ладонью по щеке. – Это точно не лук?! Что это?
– О, да перестань, этот овощ не настолько изуродован чисткой, чтобы над ним плакать! Может, сделаешь перерыв и перекусишь? Есть тарелка тех мясных шариков, – хохотнул Мэллин на изумление Лианны. – А ты и не знала! Да-да, это строганое мясо! А сверху – водоросли. Сырое-пресырое мясо, солнечная девочка!
Она, отбросив нож, прижала ко рту ладошку. Затем закашлялась так, словно хотела выплюнуть все, что съела в этом диком Доме.
– Думаю, Этайн будет так же удивлена. До этого она ела лишь рыбу. Но теперь…
– С тобой невозможно говорить серьезно! Этот лук еще более едучий, чем ты! – и Лианна в слезах выбежала из кухни.
– Зайчик, это был турнепс, если что! – крикнул вслед Мэллин. – Расшвырялась тут именным оружием! Знай, жениться я не намерен ни в коем случае!
Стянул с шеи серебристый шарф, подхватил отброшенный кинжал и запел что-то печально-любовное, о пронзенном сердце и неразделенной любви.
Словно в ответ, в стрельчатых окнах зазеленело закатное небо, облило изумрудным сиянием Черный замок и почернело мгновенно.
Мидир проследил за братом, пока тот не угомонился, но так и не смог дознаться, что послужило причиной впадения в сон-жизнь. Взрывной и искрящийся весельем, Мэллин не мог расхотеть жить сам по себе! Это было очевидно так же, как шатры галатов на горизонте.
========== Глава 26. Вереск и круглый стол ==========
Этим вечером Мидир пригласил Этайн ужинать в трапезную. Глаза ее сияли, медные пряди, частью забранные, частью – небрежно распущенные, сбегали волнами до колен. Лангерок с лейне, простая одежда ее края, подчеркивали красоту той, чьи движения стали еще женственнее, улыбка – загадочнее и мягче. Она – с гордостью подумал Мидир – за девять лет узнала и запомнила не только имена волков, но и имена их жен, детей и родителей, помогла не одной семье и устроила не один брак…
Королеве, по установленному порядку, полагалось сидеть «с другой стороны стола» – в том случае, если король ужинал со своим Домом. Стол этот был очень длинным, Мидир даже не подозревал насколько. Лишь с появлением Этайн он понял, что всегда не нравилось Синни, лишенной возможности общения с мужем и детьми. Но Мидир терпел, не желая нарушать традиции, хотя быть разделенным с Этайн даже на час-другой, не иметь возможности перекинуться словом, вдохнуть родной сладкий запах, невзначай коснуться руки, подкладывая что-нибудь на тарелку или доливая в кубок, оказалось сущей мукой. Этайн никогда не показывала, что ей тягостно или неудобно; никогда ни о чем не просила, но Мидир чуял: все это нравилось ей не больше, чем ему или его матери.
Советнику, чтобы понять эти тонкости и кое-что придумать, понадобилось полгода. В один из вечеров он постучался в королевские покои с манускриптом столь древним, что не рассыпался он только благодаря магии. Зачитал пару параграфов, будто лишь для Этайн: что все в Нижнем мире свивается в кольцо; что Дом Волка первый среди равных, почитаемый больше других, но и несущий большую ответственность… Затем, оборотившись к раздраженному Мидиру, спросил, не хочет ли благой король что-либо изменить в старых правилах, писанных еще Нуаду?
Услышав, что слова предков вполне устраивают его, Джаред поклонился и ушел с обычным непроницаемым видом.
А вечером в трапезной вместо длинного прямоугольного стола появился огромный и круглый. Советник сначала предложил сесть волчьему королю, а потом обвел вокруг счастливую Этайн и усадил «с другой стороны» – то есть рядом с Мидиром.
Она, сняв туфлю, коварно водила босой ступней по ноге волчьего короля и выглядела при этом совершенно безмятежно. Мидир чувствовал ее касание так сильно, словно был полностью обнажен. Хватило его выдержки ненадолго, и вечер закончился очень быстро. Это был тот редкий случай, когда они воспользовались гостевой спальней, не в силах дойти до своей.
Отныне мест за общим столом не хватало, но волки безо всяких обид чередовались, рассаживаясь то за отдельными столами, то за главным, королевским.
Мэллин, который раньше вечно усаживался, где его душеньке угодно, лишь бы не на подобающем ему месте – рядом с Мидиром – находился теперь почти всегда близ Этайн. Сегодня она что-то настоятельно выпытывала у него. Брат кривился, а потом с набитым ртом показывал, что не может ни слушать, ни говорить. Не задумывал очередную каверзу, не дерзил советнику, не препирался с Лианной… Иногда клевал носом, словно засыпая на ходу. Мидир злился все больше и больше и уже готов был спустить с него шкуру, дабы узнать, что стряслось. Но Мэллин будет молчать и со спущенной шкурой!
Алан был где-то рядом, привычно незаметен, Джаред – невозмутим, за напускным спокойствием Джилроя таилась грусть. Фордгалл нахваливал еду, замок и воздавал должное ответственности волков, ставя в пример другим Домам. С явным намеком поглядывал на принцессу Солнца, с которой успел перемолвиться утром, поймав ее одну на крытой галерее.
– Я лишь желаю тебе счастья и не в силах смотреть на твои терзания! – Фордгалл прижал руки к груди, потом развел их плавным жестом. – Разве я дал повод сомневаться в своей дружбе?
– Нет, конечно же, нет! – встрепенулась Лианна, перестав теребить рукав золотистого блио.
– Так прими совет друга: не мучай ни меня, ни его. Мне известно о твоих чувствах! И я обещаю относиться к ним бережно, раз принцу Неба не дано разделить их…
– И ты все равно готов взять меня в жены? – недоверчиво спросила Лианна.
– Ты знаешь о моих чувствах к тебе, не можешь не знать! – в глазах лесного вспыхнул рыжий огонь. – Ты выполнишь волю королевы-матери, я же сделаю все, чтобы твоя жизнь была полна радости. Поверь мне, иногда браки, заключенные по расчету, куда спокойнее и счастливее браков по любви! Таков брак моих родителей.
Лианна отошла к парапету и долго молча следила за полетом ласточек между башен Черного замка. Ответила, не глядя на Фордгалла:
– Я почти готова принять твое предложение. Прошу об одном – дай мне время.
– В твоем распоряжении вечность, моя принцесса, – сощурил тигриные глаза лесной принц…
Однако выглядел Фордгалл так, словно вечность прошла и Лианна уже согласилась. Она притихла, даже волосы не золотились, а отливали тревожным серебром. Глаза ее потемнели, став из светло-янтарных темно-карими. Но солнечная принцесса ничем не выдавала своих чувств, лишь Фордгаллу уделяла чуть больше внимания, чем Джилрою. Поймала брошенный Мэллином пряник, осторожно положила около тарелки, явно подавив желание бросить обратно. Погладила, а есть не стала.
Этайн смотрела на Лианну, молчала и печалилась. Мидир пожалел, что все же выпустил ее из покоев, и под благовидным предлогом увел обратно. Незачем ей переживать чужие огорчения и грустить из-за чужой грусти!..
– И как Лианне было не страшно бродить по лесам? А дикие звери? – повернувшись к Мидиру, спросила Этайн.
– Страшно? – усмехнулся Мидир. – Перед солнечной девочкой падают на колени все звери этого мира.
– Но не люди…
– Что тревожит тебя? – не выдержал волчий король.
– Кроме того, что Черный замок в осаде?
– Это было не раз.
Этайн с сомнением покачала головой. Жена права: именно такого еще не было, задумался Мидир и решил хоть немного успокоить ее.
– Мы отдали девятую стену Черного замка сознательно. Пусть верхние ломают ее месяц-другой. А потом им придется перебираться через ее камни каждый раз во время атаки! Восьмую же одолеть невозможно. Зима придет быстро, а она – время волков. Верхние постоят с полгода и уйдут откуда пришли. Клянусь тебе, я сделаю все, чтобы потерь среди моего и твоего народа было как можно меньше.
– Теперь твой народ – мой народ, а твой Дом – мой Дом. Но все же, все же… – вздохнула Этайн, теперь смущенно. – Я понимаю, путь на родину мне теперь заказан, но мне очень не хватает близких. Словно часть моего сердца осталась там, в Верхнем. И еще…
– Не томи, любовь моя.
– Волки знают, из-за чего… вернее, из-за кого эта война?
– Поскольку боевой клич галатов «За Этайн!», скрыть причину очень трудно. Почти невозможно, – как мог серьезно ответил Мидир.
– Но… как это?! Ко мне стали относиться даже более уважительно. На меня никто не бросил ни одного косого взгляда, меня ни в чем не упрекают!
– Вокруг тебя волки. Кто из них посмеет упрекнуть свою королеву? Да и в чем? В том, что она прекрасна и добра, или в том, что вызывает желание? Ты просто не можешь принять, что тебя любят. Очень любят. Зверски, как говорит Алан, и по-волчьи. Волк уже любит тебя, – коснулся он медно-рыжей прядки, поймал теплый взгляд. – Волк будет любить тебя до конца этого мира.
– Мидир, – смущенно протянула Этайн. И смолкла, опустила веки, спрятав хризолитовое тепло. – Это слишком много. И слишком страшно. Люди редко любят до конца своих дней, – и опять вздохнула.
– Я буду собирать твои вздохи и нанизывать их на свою память, – шепнул ей в ушко Мидир. – Но вздохи не разговаривают.
– Я прочитала про наказания. Лишить жизни может король, принц и королева… – прижалась к его плечу Этайн.
– Потому что они знают цену жизни и не раз подумают, прежде чем…
– А маленьких волчат тоже наказывают? – прервала его Этайн.
***
– М-м-мидил, – крупная слеза скатывается по щеке маленького волка. Мэллин смахивает быстро, но на подходе уже вторая. Ухо красное, и кровь течет по щеке.
– Мидил, я не понимаю!
– Чего тут понимать, олень безрогий?!
Помогать лечением запрещено, да и сложно проникнуть в чужую ауру. Но Мидир часто нарушает правила. Он осторожно касается ладонями пострадавшей лохматой головы.
– Мэрвин просто не рассчитал сил. А ты его укусил, теперь он бешеный тоже…
– Тоже? – морщит лоб Мэллин. – Но я же остоложно кусал! Не до клови! Но он так закличал! Я тоже испугался!
Мидир, не удержавшись, хмыкает: испугался, герой!
– Может, может, э… я случайненько плокусил его луку? – Мэллин, позабыв о боли, улыбается, радуясь заботе брата.
– Случайненько, Мэллин?! Да ты кинулся ему под ноги! А он возвращался с тренировки! И кто тебя просил? Видел же, он в доспехах! Серьезный!
– Я тоже, я тоже сельёзный! – надувает щеки. – У меня было дело, Мидил!
– И что это было за дело, мелочь пузатая?
– Очень важное дело! Я хотел догнать солнечного зайчика!
***
– Наказывают, – улыбнулся Мидир воспоминаниям.
– Даже маленьких принцев? – охнула Этайн.
– Для принцев все еще строже. Но заведует всеми наказаниями теперь Алан. А он каждый раз переживает за волчат, как за своих детей, и не будет причинять боль. К тому же на волках все быстро заживает.
– Но им больнее, чем людям, – печально улыбнулась Этайн и замолчала.
– Что, моя любовь? Говори еще, я не кусаюсь! – именно сейчас он прикусил ей ушко. – Хорошо, прямо сейчас кусаюсь, – прихватил он еще и плечо.
– Ты очень бережен со мной, мое сердце. Но… ты можешь подумать дважды, прежде чем наказывать своего сына? Нет-нет, не волнуйся, это просто вопрос, – подметила Этайн его настороженность. – Я знаю, ты не очень этого хочешь… Вернее, совсем не хочешь.
– С тобой в моей жизни меняется многое, любовь моя, – потянул ее к себе.
– Подожди, Мидир, подожди! – остановила она его пыл. – Значит ли это, что у моего ребенка будет такая же белая кожа? И теплые черные волосы?
– Скорее всего. Мы, все трое братьев, очень похожи на отца.
– И серые волчьи глаза? – поцеловала она в щеку.
– Глаза у нашего ребенка я хотел бы видеть твои, мо гра. Губы, – он помолчал, словно в раздумьи. – Губы можно тоже твои!
Этайн рассмеялась, как прежде, счастливо, радостно и беззаботно.
– Но если вдруг ты понесешь, – не удержался Мидир, выговорив эти слова так серьезно, что она сжалась в комок, – я буду очень рад этому….
Когда Этайн, поцелованная во все похожие и непохожие на будущего ребенка места, уснула, Мидир проверил брата магическим зрением. Мэллин так и не покинул трапезную. Впрочем, как и многие, словно предчувствуя, что подобных тихих вечеров осталось очень и очень мало.
Внимание Мидира привлекли переговаривающиеся в уголке Джаред и Алан.
– Нет, Алан, нет, он просто невыносим! Что бы ты ни сказал, будь уверен, наш неуравновешенный принц не оценит! Еще и посмеется над тобой! Лучше не лезь! – советник непривычно раздражен и сердит.
– Джаред, я думаю, ты преувеличиваешь, – мягкий тон Алана ужасно дружелюбен, но не может скрыть любопытства. – И мне бы хотелось наконец пообщаться с принцем лично. К тому же такой повод…
Джаред громко клацает зубами.
– Повод, как обычно, оглушительный.
Похоже, вчера Мэллин тоже развлекался песнями. И без всякой грозы. Что погнало брата выть в ночь? Мидир подозревал, что причина та же, что чуть не вогнала в сон-жизнь. И это означало: Мэллин её осознавал. Впрочем, на прямые вопросы брат все равно не ответит, особенно если его действительно что-то пугает.
