Текст книги "О чем поет вереск (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
– Тогда стлах тоже волк? – Мэллин задумчиво пригляделся к Фелли, будто представляя, что так выглядит страх.
– Ну почти, – Мидир уложил братишку в постель, укутал со всех сторон, подоткнул одеяло, похлопал по руке. – И вот теперь докажи этому волку, что ты уже большой волчонок, и тебя за один укус не раскусишь! Не бойся, спи.
Мэллин побледнел, глаза расширились и показались темными в полумраке спальни.
– Мидил, а может, ты не будешь уходить еще недолго? Я бы не боялся и уснул!
– Ну нет, так со страхом сражаться не получится, – Мидир смирил свое собственное заволновавшееся за брата сердце. – Но ты же знаешь, я за стеной, в своих покоях, очень близко. Тебе нечего бояться в Черном замке! Спи.
Поцеловал братишку в лоб, устроил поудобнее Фелли, задул свечу, подкинул дров в камин и вышел. Когда Мидир обернулся в дверях, ему показалось, что Мэллин спрятался под одеяло с головой, уткнувшись лицом в подушку.
Мидир тихо прикрыл дверь. Дойдя до своих покоев, обеспокоенно прислушался чутким волчьим слухом, но со стороны покоев брата не долетало ни звука. Мидир прекрасно слышал его всегда – вот только не сейчас.
Мидир нахмурился: приходить он к себе запретил, так что Мэллин останется в комнате и будет спокойно спать всю ночь. Нет смысла переживать. Ведь именно из-за Мэллина он не узнал, кто напал на Дом Волка!
Спасительное раздражение все равно не перекрыло беспокойства: в спальне Мэллина было очень тихо, словно тот даже не дышал. Мидир снова отогнал лишние мысли, заполз под одеяло, уткнулся в подушку и мгновенно уснул.
Проснулся он посреди ночи. Дрова в камине прогорели, но разбудило его не это: сквозь отдушину вслед за новым раскатом грома раздался всхлип. Мидир выругался про себя, затаил дыхание, но больше ничего не услышал.
Чувствуя себя очень глупо, он поднялся, накинул на тонкую спальную рубашку халат, привычно быстро заправил постель и пошел к брату.
Камин и в этой комнате грел уже не так ощутимо, но больше Мидира тревожила свернувшаяся под одеялом небольшая фигурка. Он слишком бесшумно подошел к брату – и понял это, присев на кровать.
Мэллин подскочил и уставился огромными темными глазами, отчаянно прижимая к себе Фелли.
– Плости, Мидил, плости, я не хотел колмить того волка, но он от меня плосто откусывает! – поспешно стирал слезы рукавом, шмыгая покрасневшим носом.
– Вижу, вижу, не прыгай ты так, – Мидир поморщился, а потом слегка подпихнул Мэллина на другой край кровати. – И раз уж ты меня разбудил, в наказание я затребую с тебя половину твоей постели. Как принц ты не можешь не уважать закон! Ты помешал мне спать и поплатишься за это!
Мэллин недоверчиво глянул, освободил место, дождался, пока Мидир ляжет под одеяло, а потом подпер вихрастой головой его подбородок. Лоскутный Фелли пуговичным носом вдавился Мидиру в солнечное сплетение.
– Ты еще научишься быть волком, Мэллин, научишься. Я уверен, из тебя выйдет отличный волк.
***
Пока Мидир задумчиво вглядывался в потолок, обращаясь к видениям прошлого, успело совсем стемнеть. Вчерашние мысли вновь вторглись в сознание.
Черно-серые тучи захватили все небо, шумя и грохоча, как склочные старые боги. Мидир припомнил несколько их встреч в том, давнем, большом составе. Невозможно, просто невозможно было не вызвериться на треклятого грифона, тогда такого же молодого и дерзкого, как сам волчий король. Даже помоложе, о чём Мидир не уставал неблагому напоминать, пусть и на жалких пять лет. И по сей день реакция Лорканна на эти слова вызывала у Мидира улыбку. Айджиан все время их разнимал.
По счастью, и Лорканн оказался более разумным, чем выглядел на первый взгляд. Айджиан, подмявший под себя весь океан, знал, что одному не выстоять, и нашел себе союзников. Он привлек их обоих, благого и неблагого, предложил план, поддержку и перемирие. И хотя тогда Мидиру казалось, что перемирие с неблагим в принципе вещь невозможная, Лорканн проявил присутствие не только магической силы, но и разума, весьма условного, как всё у неблагих.
Втроём они смогли переменить судьбу. И когда времена обрушились, забирая старый пантеон – разобщенный, погрязший в склоках и дрязгах – благой, неблагой и фомор сохранили не только свои жизни, но и свои королевства.
Сейчас Мидиру было отчасти неприятно вспоминать те времена легендарных битв: он был крайне молод, вспыльчив, неопытен, и имел все шансы сгинуть в небытии, как и другие старые боги и прочие Дома. Прояви Айджиан меньшую рассудительность, не забудь Лорканн о выщипанном хвосте, а он сам – о выдернутой грифоном шерсти, сейчас под Холмами было бы на одно королевство меньше. А может, на три. То есть не осталось бы ни одного.
Все тогда казалось простым и естественным – очередное заблуждение молодости. Раз старые боги умирают, туда им и дорога, а если миру предстоит измениться, то это только к лучшему.
Тогда же в Нижнем не стало людей: поднявшиеся на дыбы времена за секунды махнули через столетия, и все короткоживущие, не ушедшие в Верхний, обратились в прах.
Мидир вздрогнул, крепче прижимая к себе Этайн. Он тогда не понимал, насколько большую потерю понес их мир, в чем им довелось поучаствовать и что именно они пережили.
Крошились края вселенной, стирался небосвод, утекала вода. Лорканн предложил держать, что сможет каждый, и вывернул миры своеобразным цветком. Мидир соединил их не пространством, но более гибким временем, Айджиан добавил эфира, позволяющего сплести остатки миров кольцевой лестницей, целой, ровной, настоящей и существующей поныне.
За временем подтянулись пространство, магия и воздух, вновь обрисовав незримое Древо жизни.
Они сохранили то, что сумели.
И перестали называться старыми богами, не пожелав ничего божественного прививать новой эпохе. Размылись, затуманили свои фигуры, отдали могущество своим мирам, назвались королями. Об этом помнили друиды, но более никто.
И уж точно об этом не нужно знать его прекрасной королеве.
Этайн как будто почувствовала, что Мидир вспомнил о ней, открыла свои волшебные глаза, сонно пробормотала «моё сердце». Непогода за стенами беседки не давала Мидиру успокоиться, проснувшиеся воспоминания разбередили душу и давние страхи, поэтому он не дал супруге уснуть снова, добудился весьма приятным для обоих способом.
Этайн засияла глазами, а Мидир хоть немного отвлекся. Заклинанием очистил тела и одежду, притянул к себе благодарно покрасневшую красавицу, которая все ещё стеснялась показываться на глаза волкам сразу после жарких объятий с Мидиром. Он знал: ей казалось – все видят. Этайн была недалека от истины. Волки не видели, зато прекрасно чуяли…
Бежать вместе с Этайн под дождем в замок оказалось занятнее, чем с утра в беседку. Свежеиспеченная негаданная жена так и норовила оторваться от него, дразня и маня покачивающимися бедрами. Мидир легко её догонял, дергал за кончики намокших темных прядей, слушал азартный взвизг, и погоня продолжалась. Он схватил её уже на пороге, расцеловал, возвращая ее влажной прохладной коже тепло, щекам – румянец, а себе – хоть подобие спокойствия.
Всякий раз, как Этайн убегала, хотелось доказать себе и миру, что она – его!
– Ну не здесь же, моё сердце, – смутилась она, поняв его желание.
Волчий король горько вздохнул, кое-как выпутал руки из её плаща, высушил одежды. Нюх говорил ему, что за дверью их дожидались Алан и Джаред.
Стоило им появиться на пороге, советник шагнул навстречу, за ним на полшага приблизился Алан, что в целом смотрелось посольским визитом. Мидир насторожился, однако и на мысленные вопросы не отвечали оба.
– Мой король, – Джаред склонился, приложив левую ладонь к груди, с нечитаемым выражением лица. – Моя королева, – еще один такой жест в сторону Этайн, подавшейся от неожиданности назад.
Алан позади поклонился тоже. Мидир сюрпризов не любил и теперь прикидывал, что задумали эти двое и как давно успели так славно спеться.
– Позвольте от лица всех почтительных подданных выразить радость и почтение по случаю вашей женитьбы, – Джаред улыбнулся, сверкнув светло-серыми глазами. – Мы безумно рады, мой король, просто безумно, что дожили до этого события.
– А некоторые волки рады так просто зверски, мой король, – Алан смотрел в пол, но Мидир мог поклясться, что и этот «почтительный подданный» над ним издевается.
– Ваша жизнь всегда была полна приключений, альянсов и вражды, и мы рады, что в бурном море событий, как имеющих место, так и приближающихся, у вас возникла передышка, – ядовито докладывал советник. При Благом Дворе он был фигурой неприкосновенной, о чем Мидир вот прямо сейчас жалел. – И по случаю свадьбы нашего короля мы рискнули устроить пир.
– Воган расстарался и учел вкусы молодой королевы, – Алан впервые поднял глаза, и Мидир передумал его казнить: на Этайн начальник стражи смотрел вполне почтительно. – Равно как и нашего деятельного короля.
– И Вогана не остановит, даже если вы явитесь сытыми оба, – как по нотам продолжил Джаред, и желание убить наглеца поднялось с новой силой. – Вы покинете застолье, как он выразился, сытыми во всех смыслах.
Руки Мидира напряглись, но тут в плечо ему уткнулась содрогающаяся Этайн. Содрогающаяся, как он понял через мгновение, от смеха.
– Спасибо-спасибо, наши добрые волки, – она все ещё не могла перестать улыбаться. – Мы с моим дорогим супругом ценим вашу заботу и, разумеется, посетим пир в нашу честь! Как только наденем что-то более праздничное и подобающее случаю, – присела, расправляя одной рукой юбку, и кивнула, давая понять, что разговор окончен.
Джаред и Алан склонились одновременно, будто по неслышной команде, и покинули комнату, не рискуя смотреть на короля.
– Ну не сердись, не сердись, моё сердце. У твоих волков отменное чувство юмора, а эти двое, похоже, настоящие друзья, – прильнула к нему всем боком опять. – К тому же мы можем довольно долго выбирать, в чем нам выйти…
– Не рассмейся ты, так просто они бы не отделались! – подхватил Мидир радостно взвизгнувшую Этайн на руки. – А вот ты точно так просто не отделаешься! И я могу не дотерпеть до нашей спальни и приоткрою в одной из гостевых все секреты оторванных подолов!
Последняя трезвая мысль Мидира перед безумством страсти была о том, что, пожалуй, он никогда не был так счастлив…
Сегодняшняя ночь не радовала спокойными снами: сначала волчий король ещё раз увидел воспоминание, как под Этайн раскрывается воронка в Мир теней, потом все пошло наперекосяк, совсем не так, как в реальности.
Воронка не захлопнулась, она раскинула щупальца. До Этайн невозможно было даже допрыгнуть, даже Мидиру, даже волком, поэтому он попятился вдоль одного черного луча, отстраненно наблюдая за тем, как мир приобретает другой цвет. Цвет его Дома, цвет мрачной полуночи.
Мидир отходил, луч полз за ним, пока волчий король чуть не упал: сзади в сапог уперся и не дал сделать полный шаг поверженный механес. Каменное тело пряталось под доспехом с волчьими мордами, но искра неживой жизни, которая билась в подобных созданиях, угасла. Под ногами лежал бесполезный манекен. Стоило Мидиру обернуться и поднять взгляд, как воронка была забыта: куда хватало глаз простиралось поле боя. Поле магического боя, и волчьего короля тянуло в самый ее центр.
Судя по кружившимся в поисках поживы грифам, лежащие тела принадлежали не только магическим созданиям. Беспокойство опять куснуло Мидира за грудь.
Он зашагал туда, к центру, где плескались флаги его Дома и короля галатов. Похоже, победителя в этой битве не было. Кроме черных механесов, здесь лежали смазанные фигуры других, таких же неживых, но песчаного цвета и без знаков различия. Как будто сделанные именно для этой битвы, выпущенные для равновесия… кого с кем? Мидир не мог вспомнить, не мог понять.
На глаза попадались фрагменты пустых вороненых доспехов. Словно сражались тут призраки, растворявшиеся, лишь их броню рассекал вражеский меч. Другие доспехи – из добротной кожи, скрепленные железными кольцами – и вовсе не принадлежали миру ши.
Поверху черными тенями кружили грифы.
Склоняющееся к горизонту закатное солнце удлинило тени, сделало их воистину глубокими, живыми, расползающимися по всей земле, как продолжение черного луча, что вывел Мидира сюда.
Мидир торопливо перешагивал через механесов, перепрыгивал особенно высокие препятствия, обходил воронки и борозды пропахавших землю заклинаний, непрестанно оглядываясь и прислушиваясь. Он приближался к центру с двумя флагами небыстро. Он гнал себя, однако ноги вязли в самом воздухе, дыхание перехватывало, как будто он торопился внутри застывшего мира.
Мидиру стало жутко: фокусы со временем никогда не приводили ни к чему хорошему, и если можно было чуть ускорить закат или рассвет, то вмешиваться в саму его ткань воспрещалось строго-настрого.
И именно это он, похоже, сейчас делал.
Волчий король оттолкнул лишние мысли. Кто-то вздохнул возле серебряно-черного штандарта его дома, продолжавшего непреклонно и гордо возвышаться над полем битвы. Флаг развевался, хотя ветра не было и в помине. Странная полоса пересекала его. Волчий король пригляделся и вздрогнул: полотно было темно-красным от крови.
Как Мидир ни вглядывался, разглядеть что-то в черноте под флагом было невозможно. Еле передвигая налившиеся тяжестью ноги, он направился туда. Тени тревожно удлинялись, но Мидир удерживал себя, не оглядываясь на заходящее светило, зная подлую изнанку сна: стоит посмотреть на солнце, как оно тут же скроется.
Он шел на звук хриплого дыхания, что едва улавливалось в хлопанье крыльев грифов и хрусте его шагов. Трава ломалась под ногами, словно он брел по обсидиановому стеклу.
Тут солнце всё же коснулось края горизонта, и дыхание оборвалось. Мидир замер. Затем оно послышалось снова, но тише. Неизвестный тоже не спешил за край, цеплялся за мир и хотел тут остаться.
Мидир настороженно обошел флаг, беспокоясь все больше и всё так же никого не видя. Стеклянная трава перестала хрустеть, под ногами захлюпало: тени превратились в угольно-черное вязкое море, забирая воздух у того, кто оставался на дне.
Волчий король крутанулся на пятке, обращаясь в слух. Цель близко, но непонятно, в какой именно стороне.
И тут его за штанину кто-то дернул. Очень знакомо, требовательно и решительно, добиваясь внимания и зная, что ему не откажут. Это мог быть только…
– Мидир, мне страшно, – старые детские слова, произнесенные взрослым голосом Мэллина, прозвучали странно и пугающе.
Смятый бок, осколки разбитой кирасы, сбитый шлем и кровь, теряющаяся в черной одежде и черных тенях. Что-то нужно было сделать, причем – немедленно. Мидир потянулся к брату, подхватил его на руки и, преодолевая сопротивление времени и мира, показал вновь выкатившемуся из-за горизонта солнцу.
И кошмар прервался.
Комментарий к Глава 17. Гроза над Вереском
“Я не боюсь грозы”, Браенн про Мэллина: https://ficbook.net/readfic/4076920
========== Глава 18. Сосна и вересковая корона ==========
Полдень шестого дня они встречали, пожалуй, самым необычным образом.
Волка Мидир заметил издалека и сразу поднялся в воздух с ойкнувшей Этайн. Не стал отвечать на вопросы, осмотрелся в поисках подходящего, достаточно безопасного места. Футах в пятнадцати над дерном, присыпанным колкими иглами, вытянулась толстая ветвь гигантской сосны. На ней он и оставил женщину, приковав к стволу синей силовой лентой и жестом попросив о молчании.
Мидир осторожно подошел к седому волку, сидевшему на опушке леса столь неподвижно, что его легко можно было принять за статую. Волчий король оглядел большую даже для оборотня морду, опустился рядом. Прислушался к сдержанному рыку, пригляделся к привычно непроницаемым черным глазам… Попытался погладить, но тот недвусмысленно вздернул губу, обнажив острые зубы. Волчий король долго пытался проникнуть в сознание зверя, подбрасывая видения себя, Мэллина и Мэрвина. На младшего седой волк рычал сердито, на старшего – ласково. И только… Мидир задействовал все уровни, притянул все стихии, пока не начали кружиться снежинки в преддверии полного магического истощения. Вымотался и разозлился, когда понял, что сам вкладывает чувства, пытаясь достучаться до разума, которого давно уже нет!
Волк недовольно мотнул седой головой и убежал в лес.
Мидир перебросил себя на ветку перед Этайн. Грубая бурая кора, змеившаяся у комля глубокими трещинами, переходила тут в охристо-желтую, нежную: хоть любовные записки на ней пиши. Трепетала на ветру, шелестела, словно шепча о чем-то.
Солнце, путаясь в кронах, рисовало озорные пятна на коже Этайн, искрилось в локонах. Хотя после получаса ожидания искр в глазах было куда больше.
– По мне тут белки прыгали! А иголки кололись! – Этайн сдула прядку со лба, подергала плечиками, но синий обруч плотно обхватывал талию и удерживал руки.
Сердитая Этайн выглядела еще более притягательной, чем обычно. Мидир, качнув руками и поймав равновесие, подошел вплотную. Отпускать ее быстро не хотелось.
– Мидир! – закусила Этайн губы, видя его неторопкость.
Он отодвинул ветку, которая и впрямь задевала колючками жемчужно-белую кожу женщины. Лизнул, согрел дыханием шею, столь же чувствительную, сколь и пальцы Этайн, что сейчас сжимались и норовили стукнуть его. Касаясь приоткрытыми губами, провел дорожку от ложбинки меж ключицами до подбородка.
Этайн свела брови, отвернулась сколько могла, но румянец покрыл щеки, завладел шеей, а дивные хризолитовые глаза потемнели.
– Обязательно было меня привязывать?! Освободи же меня!
– Не вижу повода для спешки.
– Мидир!
– На чем мы остановились? Кажется, на поцелуях!.. Или уже нет?
Он расстегнул верхний хангерок, приспустил его с плеч Этайн. Тончайшая материя лейне лакомо обрисовала соски, напряженные и торчащие задорно. Просто сами напрашивались на укус – или на поцелуй. Его женщина сладко пахла вереском и желанием.
– Так бы и съел тебя, – вырвалось глухо.
Мидир, оторвавшись, поднял голову полюбоваться на Этайн, та попыталась его боднуть! Она сопротивлялась, хоть и была полностью беззащитна… Мидир почувствовал, что слабеет совершенно непотребно. То есть почти везде слабеет.
Поймал коленку, которой его решили еще и пнуть.
– Ай-ай-ай, как невежливо! Тогда и я не буду… вежливым.
Огладил бедро, задрал юбку повыше. Ухватил вторую ножку и скрестил лодыжки Этайн за своей спиной, притиснул к стволу.
– Какая же ты очаровательная, когда сердишься!
Этайн хотела его не менее сильно, чем он ее. Однако не желала признаваться!
Настырная ветка, взъерошенная ветром, вернулась, защекотала Мидира по шее, но не могла отвлечь его от попыток поймать губы Этайн, которая уворачивалась весьма ловко.
– Мидир!.. Отпусти уже меня, – простонала женщина.
– М-м-м… что бы мне попросить за это?
– Ах ты, волк!
– Волк? Вот новость!
– У тебя глаза опять желтые!
– С чего бы?
Мидир подхватил Этайн за подбородок, поймал наконец губы, и она притихла. Сомлела, обняла, сколь позволяли путы. С трудом оторвавшись, Мидир выпустил клыки и клацнул на прибежавшую белку. Зверек застрекотал и скрылся, а дневных фей и вудвуза сосны Мидир попросил не мешать.
– Нам ведь не нужны свидетели, мое сокровище? Волк, которому досталась королева!.. Он потребует выкуп.
– Хм… – Этайн притворно задумалась. – Боюсь, мой муж не даст за меня ни гроша. Зато может порвать охальника на много-много маленьких волчат!
– Но это будет потом. А выкупом… – его рука, покинув ее бедро, скользнула к животу, с нажимом обрисовала круг, как нравилось его Этайн, – я займусь прямо здесь. Моя пленница не против?
– Если ты обещаешь, что мне понравится… – сумасшедше низким и тягучим голосом промурлыкала Этайн. И, зажмурившись, потянулась к нему заалевшими от поцелуев губами.
– Тихо-тихо, – волчьи зубы легко могли ранить. – Сейчас тебе лучше не шевелиться.
Странная игра заставляла ощутить себя не королем – волчонком, до которого снизошла в Лугнасад шальная королева.
Обжег кожу дыханием зверя, осторожно свел клыки на шее, провел ими до ушка и спустился обратно, прикусил нежную кожу – Этайн лишь выдохнула, ничуть его не опасаясь. Поддавалась ему, млела, таяла, дышала прерывисто.
Выпустив волчьи когти, Мидир прошелся по ягодице к крепкому бедру. Дождался сдавленного полувздоха-полустона и продолжил ласкать плечи губами и языком, понемногу сходя с ума от женского тепла, гордясь своей выдержкой. До падения в черную бездну, полную пламени, где ни-че-го, даже Этайн – лишь всепоглощающее обладание, было еще очень далеко. Но и ведомый инстинктами, он продолжал держать в узде свое тело и слабый, затуманенный огонек разума, разрешая зверю лишь мелкие укусы и царапины, которые только распаляли его Этайн.
– Сейчас мы… я точно упаду, – прошептала она счастливо.
– Упадем вместе?
Магический обруч пропал, и Мидир, продолжая удерживать Этайн, оттолкнулся свободной рукой от ствола, кидая себя вниз и влево от ветки. Насладился женским визгом… И остановил падение у самой земли.
– Теперь я в твоей власти, моя красавица, – прошептал он, лежа на спине, ощущая разом дурман летнего лета, горечь нагретой за день хвои, кислинку смятой травы и – сладкую истому его Вереска.
– И я отомщу! – уперлась Этайн в его грудь. Потом ухватила запястья, и он позволил завести руки назад. – Я получу свой выкуп сполна! Потому что это нечестно! Ты будешь кричать так, что сбегутся все белки этого леса!..
Настырные любопытные белки и правда прибежали.
– Это было… – Мидир повел головой в поисках подходящего слова. – Это было… М-м-м… долго.
– Долго и?..
– Долго и чудесно. Где этому научилась?
Этайн посерьезнела.
– У друидов. Но я раньше никогда не пробовала…
– Плотные балахоны не дали бы рассмотреть твои шрамы, – Мидир задумчиво сводил узнанное воедино. – Но друиды берегли тебя. Друиды учили тебя тонкостям любви…
– Не все друиды ходят в балахонах, – вздохнула Этайн, рассматривая травинки у его плеча. – Некоторые выполняют особые задачи, тогда они должны сливаться с людьми. Таких называют клинками порядка. Это…
– Я знаю, кто это.
– Ого! Друиды мало рассказывают о себе, особенно посторонним… Все оказалось иначе, чем я думала. Убивает не только меч. Видишь ли, друиды считали, что я вызываю любовь. Влюбленный человек может стать слабым или сильным, может совершить невероятно прекрасные поступки, а может и невероятно ужасные. А уж убить… Особенно тех, кто еще ничего не совершил, но только может…
Этайн погрустнела, Мидир притянул ее к себе и поцеловал.
– Моя дорогая, я тоже могу убить ради тебя.
– Не шути так, пожалуйста!
– Не буду. Но, если придется, чужой жизни не пожалею.
– Мидир!
– И своей – тоже.
– Мое сердце!
Теперь была его очередь утешать ее, стирая горечь прошлого – того прошлого, что он ей оставил.
– За сосновым бором – ничего, – потянулся Мидир к Джареду много позже.
– Все старые гнезда пусты.
– Но я чую их. Виверны есть. Их много, и они плодятся!
– Мой король, я удвоил посты. Когда они объявятся, мы будем готовы. Вас ждать к обеду?..
– Да, советник. В малом зале.
Все та же комната на пятерых показалась Мидиру очень уютной, почти домашней. Брат привычно язвил, но не так сильно, как раньше.
– Неужели вы смогли хоть на время отринуть соблазны королевской опочивальни? – прищурившись, спросил он Этайн.
– Мы гуляли по вашему чудному миру!
– По нашему, моя королева, – поправил Мидир.
– Какое место мой царственный брат показал тебе сегодня, человечка?
– Кольцевой водопад! С радугой! Вода не опускается вниз, а поднимается вверх. Делает круг, пропадает в земле, а потом возносится вновь!
– Тот самый, за который отец едва не убил его?
– За что?!
Мидир накрыл своей рукой ее ладонь.
– Тот водопад открыл воронку в мир теней. Отец похвалил красоту и совершенство водопада, не став уничтожать его. Воронку закрыл, но наказал меня еще более, чем за механесов. Нельзя просто так, для баловства, пользоваться магией.
– И попусту тратить бесценную магическую силу. Видимо, не хотел, чтобы сыновья повторили все его ошибки. Ведь Джаретт пытался сделать и не такое, – добавил Мэллин, отбросил вилку и откинулся на спинку кресла. – Да, братец?
Этайн решила продолжить, а Мидир, не отвечая, слишком засмотрелся на нее, чтобы оборвать вовремя.
– После водопада мы гуляли по сосновому бору, как вдруг вышел черный волк с седой мордой. Мидир сказал, что должен с ним поговорить, закинул меня на дерево…
Опомнившись, волчий король сжал руку Этайн.
– О! И что сказал папа? Хоть прорычал в ответ?! – скривился Мэллин.
Алан с Джаредом переглянулись, но ничего не произнесли даже мысленно.
– Папа? – ошеломленно повторила Этайн. – Папа?! Мидир, я…
– Моя королева, мы уходим, – отшвырнул он салфетку. – У меня совершенно пропал аппетит.
– Ты еще и маму покажи! Пусть знает, с кем живет! – догнал хлыстом голос Мэллина, и Мидир не удержался. Стол отлетел к стене, заливая каменный пол вином. Загрохотала посуда…
Замок привычно подобрал вино и воду, побрезговав складывать разбитые кубки. Мэллин, отброшенный в угол, сидел, разглядывал вилку, вонзившуюся в стену около его головы.
***
– Я сказала глупость, прости, любимый, прости! – всхлипывала Этайн, почти повиснув на его руке. – Я и подумать не могла… Я не хотела!
– Это ты прости меня, моя дорогая, – Мидир, выйдя на открытую галерею, остановился и рванул воротник. – Ты ни в чем не виновата. Ни в безумии отца, ни в несносном характере брата!
Этайн заплакала, уткнувшись в его грудь, – теми слезами, что он сам никак не мог проронить. А он молча гладил ее спину.
– Почему твой отец… – подняла она лицо, – окончательно стал волком?
– Когда мама умерла. Ну, как умерла…
– Мидир! – взмолилась Этайн.
– Впала в сон-жизнь и не очнулась. Зато теперь в старой башне дома Волка есть прекр-р-расная статуя!
Этайн ахнула. Лицо ее побелело, и Мидир, опомнившись, разжал пальцы, слишком сильно сжимавшие ее плечи. Поднял подбородок сердечком, поцеловал губы, заглянул в тревожные глаза.
– Когда Мэрвин ушел, все окончательно померкло для него. Отец передал мне власть, заперся в башне и занялся чистым колдовством… Однажды оттуда вышел огромный черный волк с белой мордой. У нас нет волков, таких, как у вас на земле, поэтому брат сразу понял, с кем я хотел поговорить сегодня. В который раз безуспешно!
Этайн обожгла ярой зеленью всех деревьев мира:
– Я не знаю, как и о чем просить, мой король, мой муж, мое сердце, но умоляю: будь осторожен!
Прижалась порывисто, и Мидир ощутил ее близость едва не сильнее, чем сегодняшним жарким утром.
– Просто люби меня, Этайн, – прошептал он, не слишком задумываясь над словами. – Просто люби меня…
Потемнело быстро и внезапно, словно Луг накинул на мир синее покрывало. В темном хрустале воздуха над дальними горами вились бесшумные молнии, прошивая небо и землю, обещая ненастную ночь.
Один из сполохов обрисовал тень в начале длинного коридора, и Мидир пожалел, что они не успели уйти из галереи. Чем ближе подходил младший, тем больше удивлялся Мидир: в руках у того серебрилось что-то, подозрительно похожее на поднос.
Этайн не могла видеть подошедшего, но почувствовала. Вздохнула, проведя ладонями по щекам, развернулась и подарила улыбку негоднику.
– Тебя наконец оценили по достоинству, приняв на кухню разносчиком? – процедил Мидир.
Брат ухмыльнулся, но не ответил: не иначе, копил колючки. Этайн умоляюще сжала руку Мидира.
Мэллин положил поднос на ближайший столик и подошел как ни в чем не бывало. Оперся плечом о стену, сложив руки на груди и небрежно скрестив ноги.
– Не нужно, чтобы наши семейные ужа… хм, тайны помешали поесть твоей человечке. С таким жадным до всего волком, как мой братец, ей силы понадобятся. Особенно жадным до цвето…
– Убирайся! – прорычал Мидир и тут же поймал встревоженно-недоверчивый взгляд Этайн. – Я не тебе! – Взгляд ее стал негодующим. – Хорошо, моя дор-р-рогая! И не ему!
Этайн улыбнулась, понимая и принимая его жертву. Провела кончиками пальцев по плечам волчьего короля, шепнула «мое сердце»… Мидир выдохнул, ткнул в плечо стоящего рядом механеса. Тот поклонился и отошел до следующего поворота.
– Поешь, моя ненаглядная, – выговорил волчий король сдавленным шепотом, – раз уж еда пришла сама.
Этайн присела, прижала его пальцы ко лбу и к губам, благодаря по людскому обычаю. Вернулась к галерее, где Мэллин оставил еду. Подхватила поднос, оглянулась и отошла подальше.
– Не хочет мешать. Еще и деликатна! – хихикнул Мэллин. – Может поплакать, но не будет капризничать без причины. Где ты откопал это сокровище, братец?
– Там, где его уже нет!
Этайн, поглядывая на них, ела не торопясь, хоть явно была голодна. Теплый вечерний воздух доносил пряные запахи трав из долины, дразнил горечью хвои, ласкал ароматом роз из сада, и Мидир понемногу успокаивался.
– Знаешь, братец, если бы не она, меня бы здесь не было. Я остался в Нижнем из-за верхней, ну разве не смешно?
Но Мэллин не смеялся по обыкновению, был серьезен и ни уходить, ни замолкать не собирался.
– Ну Мидир, скажи: отец совсем-совсем ничего?.. Он все же вышел к месту, где ты шалил когда-то. А глаза у него такие же черные?
Волчий король дернул плечом, не желая обсуждать очевидное. С младшим говорить не хотелось совершенно, но Этайн обернулась и словно бы объединила их взглядом.
– Ты уверен, что эта человечка – твоя? – Мэллин говорил без прежнего вызова, но смотрел на земную женщину так, что хотелось сбросить его с башни. – Может, мне продолжить путь несчастного Кроука и вызвать тебя на поединок? Бедняжка до сих пор не в себе. Ты так помял его гордость!
– Не зли меня, – Мидир расслабил сжатую руку.
– Не я, так другие. И число твоих подданных может заметно уменьшиться. Тогда ответь мне! Кто она для тебя? Живая игрушка или нечто иное? Не рыкай. Если Этайн – наша королева, то где знаки?
– Я дарил ей кольцо! – озлился Мидир, совершенно забыв про запись в Книге семей.
Обернулся на Этайн, которая, опершись на поручень, стрункой вытянулась вперед, подставляя лицо потокам теплого воздуха. Ветерок играл золотистыми прядями, легкая накидка раздувалась за спиной… На миг показалось, что Этайн сейчас сорвется и улетит легкокрылой птицей, и он еле сдержал себя, чтобы не рвануться и не оттащить ее от края.
– Ты ревнуешь даже к ветру, братец, – Мэллин хмыкнул. – Но где же кольцо? Недостаточно красиво или булыжник маловат?
Мидир разозлился: кольцо было с таким огромным камнем, что Этайн, поблагодарив, не сдержала насмешливую улыбку.
– Кольцо к утру пропадает, как и вереск! – рявкнул он. Этайн обернулась недоуменно, и Мидир, сразу остыв, добавил тише: – А она переживает. Думает, потеряла.
– А обруч?
– Что?
– Мамин обруч, подарок отца. Мой брат так влюбился, что память отшибло?
Даже дыхание перехватило от слов брата. Вот чушь!
– Я не… – закашлялся Мидир, а Мэллин поднял бровь. – Я не!.. – вторая бровь брата поднялась выше первой, зато воздух наконец поступил в грудь. – Я не хочу лишиться этого сокровища.
