Текст книги "О чем поет вереск (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)
Мидир дунул, меняя платье на легкое блио и теплую, расшитую серебряными ромбами накидку. Вернул свежесть телу Этайн и упругость растрепавшимся темно-рыжим завиткам. А вот обувь…
– О, разрешите вернуть вам! – достав из-за спины серебряную туфельку, излишне вежливо обратился Мэллин к Этайн. Бросил быстрый взгляд на Мидира. – Как это мило! Мой брат одел вас в цвета нашего дома.
– Вы очень внимательны, – удивилась она.
– Кое-кто вчера произвел впечатление не только на владыку, – Мэллин ехидно заулыбался. – А туфелька… Обронили, когда играли с ним в догонялки.
Мидир мысленно помянул старых богов. Опасная памятная веха!
– Мой брат никогда не упускает своего, – небрежно добавил Мэллин, словно обращаясь к Мидиру, но не глядя на него. – И чужого тоже. Всегда отнимал мои игрушки.
– Потому что ты их ломал! – Мидир выдохнул, еле сдерживая бешенство.
Как брат умудряется всегда найти слова, чтобы задеть его, непонятно.
Надо признать, что одну игрушку, подаренную Синни, Мэллин хранил до сих пор. А остальные, допущенные до младшего принца, были столь страшные, что их стоило сломать. Игрушки для волчьих принцев зачаровывали на совесть, чтобы выдержали и зубки молодых волчат, и первые проявления магии, спонтанные и опасные.
– Некоторые играют до сих пор, – хмыкнул Мэллин.
Мидир не ответил. Значит, брат вчера подсматривал и подслушивал! И вещь, принадлежащую Этайн, вернул только сейчас!
Пока волчий король прятал когти и клыки, Мэллин присел и протянул женщине туфельку.
Мидира разрывало от желания оттолкнуть брата, в то же время не хотелось лишаться доверчивых касаний Этайн. Она, неуверенно глянув на Мидира и получив утвердительный кивок, осторожно надела ее и, одернув юбку, вновь запрятала ногу:
– Как это произошло? Я вчера… Я так смутно все помню!
– Ты упала на балу, моя красавица, – чуть быстрее, чем следовало, пояснил Мидир. – Я уж боялся, что забудешь меня.
– Как я могу забыть тебя, мое сердце? – ласково ответила она, отпустила его пальцы и провела ладонью по змейке. – Все, что угодно. Только не тебя.
Луч солнца задержался на лице женщины, зрачки сузились, показав ясное золото среди чистой зелени. На миг стылой болотной водой проявился морок, затянув радужку. Этайн моргнула, и он исчез, а насторожившаяся было змейка опустила голову и замерла окончательно.
– Вы помните, как познакомились с нашим королем? – осторожно спросил Джаред.
Лицо Этайн осветилось.
– Год назад, в прошлый Лугнасад! Нет-нет, я же видела тебя гораздо раньше, в свите нашего короля! Короля галатов. На поле вереска… Прости. На миг показалось, что это было вчера.
Джаред и Алан переглянулись.
– И я…
Этайн слабо порозовела, и Мидир кивнул подбадривающе.
– Я еще тогда полюбила тебя. Но ты нравился слишком многим! А прибежала, когда Эохайд…
Этайн на миг запнулась, Мидир всмотрелся и вслушался внимательнее. Ни отзвука любви, ничего, кроме уважения, на имя супруга.
– Наш король прибыл к отцу подтвердить право на трон. Меня решили обратить в друидку, когда я отказалась выходить замуж за нелюбимого. Я ни на что не надеялась, а ты… Ты спас меня, заключив вересковый брак. Мы провели год на земле, в Манчинге, подле короля, а вчера… что же вчера? – обрадовалась. – А! Вчера спустились к тебе, спасаясь от моей родни. Бабушка разыщет меня где угодно! И вот мы в твоем доме.
– Какая красивая сказка, – бормотнул Мэллин и смолк под взглядом Мидира.
Этайн всхлипнула и прижалась щекой к руке волчьего короля. Слеза обожгла кожу.
– Что, моя дорогая? Что беспокоит тебя?
– Сегодня второе! Второй день осени[1], – глаза Этайн заблестели. – Ты не отдал меня! Нет-нет, не возражай, я видела твои сомнения. Ты… Мы теперь муж и жена?
– Разреши же поздравить тебя, брат мой, с прекраснейшим браком! – изрек Мэллин и согнулся в нижайшем поклоне.
– Как бы вы ни относились ко мне, нельзя терять уважение к вашему королю, – не обвиняя, а словно стесняясь его выходки, негромко вымолвила Этайн.
И Мэллин выпрямился, притих виновато.
– Я знаю, меня считают колдуньей, укравшей сердце вашего короля, – прикусила губу Этайн.
Джаред тяжело вздохнул.
– Разве самую малость! – хохотнул брат. – Ну что? Нельзя украсть то, чего нет!
– Мэллин, я отпустил тебя на время Лугнасада, не подумав. Еще слово – и ты останешься в своих покоях навечно, – монотонно выговорил Мидир.
Затем медленно выдохнул и лишь потом обратился к Этайн:
– Да, моя дорогая.
Присел рядом, поднес ее пальцы к губам.
– Мы теперь муж и жена.
Это не обман, успокаивал он сам себя. Муж и жена – на время Лугнасада! Ни слова лжи, недопустимой для высшего мага.
«И ни слова правды», – сказала бы Этайн.
Однако его вересковая супруга прошептала «Мое сердце…», – настолько искренне и чисто, что у Мидира сжалось сердце.
– Я никому тебя не отдам.
Что, без обозначения времени, тоже не было ложью. Впрочем, Мидиру тут же стало не до Слова, писаного еще Нуаду.
Хризолитовые глаза засияли, алые губы приоткрылись…
Как пропал Алан, волчий король не различил. Краем глаза заметил упиравшегося Мэллина, которого за локоть вытащил Джаред – тот все никак не мог отвести глаз от Мидира, целующего Этайн.
Снежный мыслеслов советника: «А придется», – истаял в сладком запахе вереска, в хризолитовых глазах Этайн, в лучах солнца, осветившего Черный замок.
– Ему что, гостевых спален мало? – бормотал Мэллин уже в коридоре. – Зачем он притащил ее к себе?.. Ну Джа-а-аред! Хватит уже! Отпусти меня! Скажи лучше, она ему быстро приестся, да? Что-то мне тревожно. Она ведь всего лишь человечка!
– Как и наши матери, мой принц, – тихо ответил советник.
Комментарий к Глава 9. Вересковое счастье
1 Осень для галатов начиналась в августе
========== Глава 10. Вереск живой и мертвый ==========
– Моя дорогая, – с неохотой отстранился Мидир. Огладил волны огненно-рыжих волос.
– Как чудесно, – вздохнула Этайн, провела пальцами по губам, будто желая запомнить его поцелуи. Легко розовеющая кожа держала румянец, потемневшие глаза подернулись поволокой, словно земная женщина побывала в стране еще более волшебной, чем та, в которой очутилась.
– Тебе нужно поесть.
– Без тебя? – вздохнула женщина и покачала головой.
Королева. Будет держать этикет даже наедине! Мидир подхватил с черненого подноса один завернутый в лепешку ломтик рыбы и протянул своей гостье другой. Лишь тогда она попробовала кушанье. Мидир отвел глаза, не желая смущать свою гостью.
– Какой странный вереск в этой кадке, – видно, проследив за его взглядом, удивилась она.
– Тут было что-то древнее и засохшее, еще со времен старых богов. Мне не стоило большого труда вырастить твой любимый цветок.
Этайн огляделась. Губы ее дрогнули, словно сдерживая смех.
– Спальня кажется тебе неуместно большой, моя королева?
– Нет, мой король!
– Правду! Помни, ты говоришь с магом.
– Да-да! – рассмеялась она. – Где-то же должно обитать твое величество! На таком полу, – она указала на изумительную каменную мозаику под ногами, – можно принимать разом послов многих стран, в постель уложить с десяток стражников, в шкафу играть в прятки, в сундуках – жить! В комоде хватит одежды для половины Манчинга. А на полках, видно, живут все книги Волчьего Дома?
– Я сделал копии со всего, что мне не хотелось возвращать в библиотеку, а читал я много, – прохладно ответил Мидир, не зная, рассердиться ему или рассмеяться.
– Сколько же лет этим вещам?
– Несколько тысяч.
– Как и тебе? – шутливо произнесла Этайн. Коснувшись виска, вымолвила озадаченно: – Странно, что я этого не помню.
– Я не люблю говорить о себе. Когда проживаешь не одну тысячу лет… Хорошо, три тысячи, – сдался он под заинтересованным взглядом земной красавицы.
– И ты не потерял интереса к жизни? – приложила она пальцы к губам.
– Мы не люди. Ши хранят воспоминания, они не меркнут, не растворяются. Мы всегда можем вернуться памятью в прошлое и воскресить его.
– Сначала я решила, что ты очень молод! Может быть, потому что ты так невозможно прекрасен?
– Садись рядом со мной, – пригласил Мидир.
Этайн села, прижавшись спиной к волчьему королю и скрестив его руки на своей талии. Откинула голову на плечо Мидира и продолжила нараспев:
– Лицо, как у статуи… А улыбка, словно все вокруг принадлежит тебе, вдруг сменяется вековой печалью. И глаза холодные, темные, словно небеса перед грозой. Серые хамелеоны, звери переменчивые, что отражают все цвета этого мира: синие, желтые, зеленые или… – она запнулась, нахмурилась и протянула недоуменно: – Голубые…
Мидир, отодвинувшись, спешно протянул деревянный кубок. Старый эбен, насыщенно-черный с матовым отливом. Редкий человек мог понять и оценить его по достоинству.
Этайн отпила и, любуясь, погладила травяной узор на овальном боке кубка.
– Богатый и дорогой сорт. Брось в воду – утонет! Я когда-то мечтала о подобном. Изысканный, как все в этих сумрачных покоях.
А эта женщина оценила. Умна, образованна – и прекрасна.
– Эти «сумрачные покои» теперь твои по праву, – прошептал Мидир.
– Я слышала, эбен защищает от ядов. Ты опасаешься отравления?
– Обычная предосторожность. Не знал, что ты столь хорошо разбираешься в дереве.
– Я занималась резьбой.
– Тогда расскажи мне об эбене, – придвинувшись ближе, шепнул Мидир.
– Его еще называют хурмой. Почти вечен. Сильный, плотный, красивый. Норовист! Редкого мастера слушается. Скорее сколется или сломает инструмент, а подчинится лишь ласковой руке.
– Так и есть, – улыбнулся Мидир.
– Когда ты улыбаешься от души, ты прекрасен! – она провела пальцем по каменным вкраплениям, украшавшим нижнюю часть кубка. – А что это? Агат, оникс, кошачий глаз? Нет, слишком черный. Циркон! Странное ощущение.
Огранка – почти кабошон – в точности повторяла камни янтарного ожерелья, подаренного Этайн Эохайдом, и у Мидира екнуло сердце. Он встал, плеснул воды в вино, разбавляя его для смертной, и протянул кубок:
– За то, чтобы мой Дом стал твоим Домом.
– За твой Дом!
Этайн, кивнув, отпила теплого вина, вытерла губы и руки влажной, еще теплой салфеткой.
– Скажи, мой супруг, ведь ши не болеют?
– Благие впадают в сон-жизнь, высшие неблагие не могут остановить круговорот обращений… Но это недуги души, не тела. Что беспокоит тебя?
– С одной стороны, это очень хорошо! Зато с другой… Знахарничать мне не придется. В чем будут состоять мои обязанности?
– О чем ты? – Мидир присел напротив, взял ее ладони в свои, прижал к горящим щекам, еле сдержав смех от ее серьезности.
– Рабов у вас нет, и меня это радует. Я обучена вести приемы, умею следить за порядком, за двором, за приготовлением блюд, хоть за конюшней. Мидир!
Мидир качал головой на каждое ее слово.
– Нет? Но как же! Если у тебя есть всё, зачем нужна королева?
Он прижал ее руки к своей груди.
– Так уж и всё? Может, чего-то не хватало здесь?
– Мидир! – ахнула Этайн.
Вспорхнула, шепнув счастливо: «Мое сердце!», зарылась пальцами в его волосы, прижалась губами к его губам… Ее грудь касалась его груди, аромат вереска щекотал ноздри.
Она отдавала всю себя даже в поцелуе. Темное, слепое вожделение захлестывало волчьего короля с головой.
Однако Мидиру очень хотелось, чтобы Этайн была счастлива в этот Лугнасад. Он сдержал себя, вымолвил глухо:
– Пойдем, моя дорогая.
– Ты назвал ее «дорогой», – льдистым инеем проник в сознание голос Джареда.
– Потому что она дорого мне досталась, мой советник.
– Ты был очень убедителен! Даже я бы поверил. И ты не взял ее, хотя эта женщина притягательна до безумия. Именно так, разве ты не заметил по Мэллину? У нас полон Дом волков, и хоть ты – наш король, твоего кольца на ней нет. Женщин наперечет, аромат вереска растекается по переходам Черного замка, и стражи уже скалятся друг на друга. Алан разнимал пару драк, но это лишь начало… Обозначь ее своей, твой запах отобьет всякую охоту соперничать у всех, кроме самых безголовых.
– Я не собираюсь торопиться, особенно – вынужденно. Спокойствие Дома Волка на тебе и Алане.
– Мне нужно что-то весомое.
– Этайн – моя королева. Ты слышал! Возьми мое слово в зарок. На время Лугнасада ее слова – правда и закон для всех ши Благого мира. Передай каждому волку, каждому ши, кто кинет на неё неласковый или слишком ласковый взгляд: порву не задумываясь. Она моя!
– Пока этого достаточно.
– Да что с тобой, Джаред? Ты то оттаскиваешь меня от Этайн, то толкаешь в ее объятия!
Тяжелый вздох.
– Мой король, не сочтите за дерзость: чем быстрее вы получите желаемое, тем быстрее Этайн вам прискучит. И тем больше шансов, что ради мига удовольствия вы не сломаете ей жизнь.
Слова советника звучали все тише и глуше, словно он сам не был уверен в сказанном. Мидир не выдержал:
– Ты опять многозначительно молчишь.
– И еще я думаю про коней.
– Про коней?
– Про троянских коней.
– Избавь меня от своих загадок!
– Просто к сведению, мой король: до конца Лугнасада – шесть ночей.
– Изыди, Джаред!
Мидир прервал мыслеслов и откинул слова советника. Джаред всегда преувеличивал опасность. Этайн забудет все, что случилось в Нижнем, а Эохайд получит жену обратно, причем уже – свою, законную. Так должно быть, и так будет. Но пока эта чаровница с ним!
– Он прямо как живой, – дотронулась Этайн до металлической руки истукана около входа в опочивальню.
– Здравия вам, наша королева! – четко выговорил он.
Этайн, ойкнув, ринулась в объятия Мидира.
– Что за чудовище?
– Мое творение, – ответил Мидир, довольный ее непосредственным испугом. – Механические слуги, мы их называем механесами.
– А можно – как же я напугалась! – можно этот механический ужас не будет караулить наши покои? – взмолилась Этайн.
– Тебе стоит лишь попросить, моя красавица.
Мидир двинул пальцами – и два стража шустро зашагали прочь.
– Алан, – потянулся мыслью Мидир к начальнику замковой стражи.
Тот откликнулся с заминкой: к концу шестого года он только начал овладевать магией.
– Мой король, я понял. Механесы придутся кстати.
– Я должен что-то знать?
– Ничего серьезного. У излучины Айсэ Горм возмущение.
– Почему я не чую?
– Это не магия. Виверны.
– Фоморов хвост!
– Я уже послал волков. Туда и к вашим покоям.
– Добро, Алан, спасибо за службу.
– Это честь для меня, мой король, – еще суше Джареда ответил Алан.
– Иногда механесы необходимы, хотя их скорость отстает от волчьей, – договорил Мидир для Этайн.
– Ты… – ахнула она, – бережешь своих волков!
– В нашем мире много волшебных существ. Они разные: смешные, странные, страшные. Есть такие, с которыми даже я не хотел бы сталкиваться.
– Это хорошо.
– Почему? – нахмурился Мидир. Этайн рванулась к нему, заглянула в глаза, уцепившись за его платье.
– Потому что ты безрассудно храбр, мое сердце! Поберегись хоть ради меня!
Мидир отвел взгляд и вздрогнул. В зеркальной черноте стен ему почудился не он – Эохайд рядом с рыжеволосой красавицей.
Впрочем, разум тут же подобрал объяснение. В этой ветке памяти менять ничего не пришлось, тут они с королем галатов совпадали. Одна из самых ярких для Этайн граней в любимом – храбрость, стремление к справедливости и защите слабых.
Дождавшись его кивка, женщина быстро поправила сюрко, коснулась фибулы и виновато спрятала руки за спиной.
– Ничего, Этайн. Тебе можно. Я буду помнить твои слова, – привычно тщательно выверил фразу Мидир. – А сейчас посмотри наверх.
Световые горлицы заполонилившие карнизы, смотрели любопытно.
– Ах! Не надо ни факелов, ни свечей. Чудесно! Твой замок нравится мне все больше. Как же я счастлива! – закружилась посреди широкого прохода, а потом снова прижалась к Мидиру. – Хоть танцуй! Не удивлюсь, если вы и вправду танцуете. Мало похоже на волчью нору!
Мидир обвел взглядом привычные ряды высоких колонн, обвитые плющом и защитными рунами; рыцарские доспехи, больше похожие на призраков; зеркальные пол и стены с пляшущими отблесками факелов и птиц; редкие узкие окна и барельефы волков… Мрачновато и холодно для верхней. Неужели Этайн и впрямь нравится?
– Здесь не только танцуют, здесь порой проходят турниры, моя желанная.
– Но почему так тихо?
– Это королевское крыло. Здесь живу лишь я, Мэллин и Джаред.
Женщина шагнула к стене, прижалась ладонями к призрачной Этайн с другой стороны.
– Я не могу определить, что это за камень. Совсем не могу. Он теплый!
Волки-барельефы слева и справа, слабо мерцающие в свете птиц, выставили из стен каменные морды полностью, вывалили языки. Мидир потрепал одну голову, и они вновь втянулись в стены.
– Ай! Только не говори!..
– Замок тоже можно назвать живым, – ухмыльнулся Мидир. – Он вырос тогда, когда к Кранн Мору, древу жизни, еще можно было прикоснуться. Земли Нижнего заполонили чудовища и Всеобщая мать уронила слезинку, прося о милости. Великое древо в ответ сбросило семечки: зеленое, черное и золотое. Из них выросли столицы трех миров. Они одарили ши защитой… Это было очень давно, – поймал взгляд Этайн. – Даже для меня.
– Правда? Скажи, ты же не можешь солгать!
– Правда в том, что осталось три королевства.
– А было? – Этайн распахнула глаза.
– Несколько больше… Черный замок бережет нас. Отсюда можно уйти, куда пожелаешь. А вернуться сюда могут лишь волки.
– Можно пройти и так? Без зеркал?
– Можно. И наткнуться на дерево или на копье. Не самое приятное ощущение. Особенно, если не оттолкнет, а пронзит. И хорошо, если это будет не сердце или шея – единственный способ убить…
Грудь кольнуло, и Мидир осекся. Волки на стенах оскалились, взвыли, предупреждая и скорбя.
– Что?! – тревожно спросила Этайн.
– Мне нужно уйти немедля. Замок в твоем распоряжении, моя красавица. Через пятьдесят шагов – спуск в парк.
– Что случилось, Мидир, что?! – Этайн не интересовали ни замок, ни парк, ни мир.
Она выглядела столь встревоженной, что Мидир не удержался. Заключил в ладони ее лицо и коснулся губами ее губ.
– Мой волк умер.
Женщина ахнула, а Мидир, обрисовав круг рукой, шагнул в искрящуюся тьму. Туда, где серебристой нитью мерк жизненный свет его волка.
***
Когда Мидир вернулся, был уже поздний вечер.
– Джаред… – выдохнул он устало.
– Я знаю, Мидир, знаю. Мне тоже очень жаль. Но об отдыхе думать рано, не все еще кончилось. У нас новости в замке. От верхних. От Эохайда.
– Как?! Он же не может попасть сюда!
– Он и не попал. Вы закрыли все входы и выходы, но совсем их сомкнуть не под силу никому.
– Хорошо. Заодно гляну, что нового у галатов.
– Кроме украденной королевы?
– Советник! Ждешь, чтобы я зашил тебе рот иголкой?
– Простите, мой король. Это был не упрек вашего подданного, а свершившийся факт. Жду вас в зале приемов.
Мидир проходит порталом прямо в зал приемов. Заодно касается магией земли Верхнего. Змейка, затаившаяся в тени до времени, поднимает голову, показывая королю волков, что происходит в покоях Эохайда.
Судя по одежде, ночь Лугнасада они провели здесь.
Король галатов меряет шагами пол. Гератт стоит у двери, тяжело опираясь на палку. Грюнланд допивает кубок и наливает себе вновь. Боудикка на полу, посреди комнаты, трогает пальцами опаленные края дыры. На ее коленях веревка, что связывает два мира, сплетенная из коры ясеня. Та самая, которая два дня назад передала Мидиру послание от Эохайда.
– Готово? – рыкает король галатов.
– Мой король, позвольте… – начинает Гератт, но Эохайд останавливает его жестом.
– Пиши! – командует Эохайд Боудикке.
Та кивает.
– Где?! Моя?! Этайн?!
Боудикка вяжет узелки и опускает нить в клубящуюся синим туманом дыру размером с палец.
Мидир в Верхнем, усмехаясь, диктует Джареду ответ.
Нить натягивается в руках советника, дергается и лезет обратно. Боудикка вытаскивает, перебирая костлявыми пальцами переплетение узелков. Смотрит на Эохайда искоса.
– Читай уже! – рычит тот.
– «Моя Этайн дома», – отводит глаза Боудикка.
– Мой король… – пытается произнести что-то конюший, но Эохайд отворачивается и от Гератта, и от Грюнланда.
– Молчите все! Отвечай: я убил твоего коня.
Боль пронзает грудь Мидира, но сейчас на нее нет времени. Он отвечает Джареду, в руке которого второй конец нити:
– Коней много. Этайн – одна!
– Верни ее! Или поймешь сам, как больно терять, – диктует Эохайд.
Боудикка вытаскивает нить снова:
– «Руки коротки».
– У меня – да, – отвечает Эохайд.
– «Друиды на моей стороне», – хмыкая, произносит Боудикка слова Мидира.
– Друиды ни на чьей стороне! – рычит Эохайд.
Боудикка вытаскивает вместо ответа расплетенный конец нити.
Волчий король не любит долгих переговоров.
Глаза змейки закрываются: свою службу она сослужила.
– Боудикка, – нюхает пальцы Джаред и морщится. – Вот уж не думал, что еще раз услышу это имя… Зря вы, мой король, столь доверяете друидам.
– Они должны нам!
– Они даже свой долг оборачивают себе на пользу.
Мидир, отмахиваясь от Джареда, уходит и не слышит, не знает, чем заканчивается разговор у короля галатов. За его спиной, за высокими стрельчатыми окнами Черного замка полыхает изумрудный закат Нижнего мира.
– Ты убил его коня?! – спрашивает Грюнланд в гробовом молчании. – Это не понравилось бы Этайн.
– Но ее здесь нет! – срывая голос, кричит Эохайд. – Нет!
Падает в кресло, растирает лицо руками.
– «Его Этайн!» Как?! Как он сломал ее гейс?
– Сломать не смог. Иначе она уже была бы мертва, – отвечает Боудикка. – Он обошел его. Наверняка Этайн любит Мидира, думая, что он ее муж.
– Это невозможно! – произносят одновременно Грюнланд и Эохайд.
– Это возможно, – тихо отвечает Гератт. – Друиды практикуют подобный обман для своих целей.
– Сложно в исполнении, – добавляет Боудикка и бросает язвительно: – Однако, что Мидир хочет, то Мидир и получает. А ради Этайн он мог и расстараться.
– Люди ведь могут пройти через холмы. Могут или нет?!
– Мой король, – склоняет голову Грюнланд. – Силы ши огромны…
Старый галат подходит к Эохайду, тяжело наваливается на плеча.
– Нам всем сейчас тяжело. Но ты наш король, ты должен думать о будущем. Еще день-два исчезновение Этайн можно будет скрывать, но и только. Мне больно это говорить, однако…
Эохайд недоуменно поднимает голову.
– Он прав, мой король, – договаривает Гератт. – Сегодня утром пришла голубиная почта от двух кланов: королю и королеве желают счастливого праздника в наших, – закашлялся он, – и не наших землях. Половина галатов ставила на то, что вы продлите брак, половина доказывала, что Этайн – лугнасадная потеха. Сплетни уже ползут по нашему миру. Есть только одна лазейка. Пока еще есть.
– Да о чем вы?!
– Вы взяли Этайн без согласия родни, – негромко произносит Гератт. – В присутствии двух ближайших родичей вы, пока не закончен Лугнасад, еще можете произнести слова развода. И жене при этом присутствовать не обязательно. Грюнланд беспокоится о вашей чести, о чести короны. Этайн – не девчонка, для которой объятия ши – радость и благословение богов, не жена, которой дозволено все в жаркие ночи августа. Этайн – королева. А королева, пропавшая на весь праздник с оборотнем, не может ею оставаться. Этайн и так называют колдуньей, а если родится ребенок? Камень признал вашу кровь. Тень сомнения, от кого дитя… Только смуты нам не хватало!
– Я согласен и даже настаиваю, – буркает Грюнланд, отворачиваясь и проводя ладонью по щеке. – Ты получаешь полное одобрение меня и моего клана.
– Да что с вами творится? – вскакивает Эохайд. – Этайн… Она же не сможет больше выйти замуж!
– Ей и не нужно, – отвечает Боудикка. – Она будет делать то, для чего предназначена, то, что должна! И то, что вы помешали ей выполнить!
– Друиды? Вы отдадите Этайн друидам?! – оглядывает Эохайд родню жены. – Она сбежала от них! Она ненавидит их и боится!
– Если бы ты выдал Этайн замуж, как я просила! У нас был бы выход, – шипит Грюнланду Боудикка. Оборачивается к Эохайду: – Или если бы наш король был поумнее!
– Ты думаешь, мне легко?! – рявкает Грюнланд. – Это моя дочь сейчас в Нижнем! Это моя дочь сейчас любит этого демона, думая, что любит тебя! Но если выбирать между миром в наших землях и моей дочерью, я выберу – мир! Мир, которого мы с таким трудом достигли! Скажи уже слова развода, и расстанемся на этом!
– Это и правда лучший выход, – тихо, но веско произносит конюший.
– Скажи слова развода! – настаивает Грюнланд.
Эохайд качает головой.
– Да что за мужчины меня окружают! – вспыхивает Боудикка.
– Боудикка, – шепотом произносит Гератт, но все стихают и оборачиваются к нему. – Вы знали Мидира. Ведь это он когда-то лишил вас силы друидки? Вы знали, как на него подействует Этайн, ее прелесть и ее недоступность.
– Тебе язык укоротить? – опускает та руку на рукоять меча. – Да, я ненавижу Мидира и Эохайда!
– Позвольте поправить вас, госпожа Боудикка, – Гератт прикрывает веки. – Вы всех ненавидите.
– Я люблю свою внучку!
– Ох, простите. Я всего лишь предположил, что вы еще более злопамятны и мстительны, чем кажетесь, – соединяет перед собой кончики пальцев Гератт. – А выбор между властью и любовью для многих очевиден.
– Мой король, – просит Грюнланд. – Вы же не любите ее. Отпустите ее! Отпустите, пока не закончился Лугнасад.
Эохайд роняет слова медленно и веско:
– Никакого развода не будет. Этайн – моя. – Подходит к окну. Долго смотрит на алый закат Верхнего.
– Этим вы лишь объявите о своем позоре, – шепчет Боудикка.
– Пусть так. В ваших интересах придумать такую историю, чтобы в нее поверили!
– Ты и понятия не имеешь о моих замыслах!
– Ваши замыслы известны лишь вам, госпожа, – шепчет Гератт.
– Значит, я позову с собой тех, кому поверят все! – оборачивается Эохайд и простирает руку вперед. – Если моя Этайн не вернется! Если Мидир… если эта распрекрасная тварь не отдаст ее, я разрою эти проклятые холмы вдоль и поперек и верну мою жену! С вашей помощью или без нее! И я знаю – знаю! – кто мне поможет. Если вам страшно, или недосуг, или вы беспокоитесь о моей чести больше меня!
– Мой король, не нужно… – тревожно начинает Гератт. – Вы не понимаете, на что идете!
Эохайд прерывает его:
– Равновесие нарушено!
Древний призыв к справедливости пронзает миры.
– Нет! – в голос возражают Грюнланд и Гератт, а Боудикка улыбается довольно и зло.
– Я призываю Не-сущих-свет!
Гром за окнами среди ясного неба вторит его словам. Посреди покоев сгущается тьма, из нее медленно выступают три серые тени. Капюшоны накинуты низко, лиц не разглядеть. Да есть ли они?
– Еще нет, король смертных, – отвечают все трое. – Равновесие не нарушено. Пока не закончен Лугнасад, король Благого мира вправе владеть твоей женой – по слову и согласию.
– Но!.. – выдыхает король галатов. Однако возражать не смеет.
– По твоему неосторожному слову, – взмах руки в серой хламиде, – и ее вынужденному согласию. Но – мы услышали тебя. Мы бдим. Мы на страже. Мы приняли твой зов.
Взгляд одного из высших падает на змейку. Та шипит, извивается, словно ее поджаривают, затем дергается еще сильнее и стихает под каблуком друида.
***
– Где Этайн? – спросил Мидир у Джареда.
Не было сил искать ее мыслью. Не было сил ни на что к вечеру этого проклятого дня, праздника, который обагрился кровью. Все вокруг пахло тленом и пеплом.
– Она прогулялась по парку, как вы велели, но быстро вернулась. Она ждет вас, мой король, в ваших покоях. Королева без еды не осталась, но она ничего не съела. Позвольте…
Мидир ушел, не дослушав. И не помнил, как добрался до своих покоев. Постоял в раздумье.
Чем встретит его Этайн? Уж точно не слепым обожанием, в которое впадали женщины Верхнего. Любовь – коварная штука. Чего теперь ждать от любящей женщины? Слез? Негодования? Упреков, что бросил в первый же день в Нижнем?
И Мидир толкнул тяжелые двери королевских покоев.
Этайн не сердилась. Этайн тревожилась.
– Что случилось? – бросились она к нему, осмотрела грязный доспех, который он второпях не успел почистить. – Ты не ранен?
– Убили моего коня, – ответил Мидир прежде, чем смог остановить себя.
– Грома?! О мой Бог!
Этайн, не отрывая взгляда от волчьего короля, нащупала кресло за спиной и присела, словно ее не держали ноги.
– Грома, – подтвердил Мидир. Вспомнил редкий жемчужно-черный отлив шкуры, темно-синие глаза, игривый нрав и не смог представить его мертвым. Горло перехватило судорогой. – Убитый в Верхнем, он… Я не могу вернуться за ним, не смогу воскресить. Он умер навсегда.
– А разве можно умереть на время? – печально спросила Этайн.
– Можно. Опытный маг может вытянуть из мира теней. Только вот…
Мидир прошелся по спальне.
– Виверны.
– Живые?! – поразилась Этайн.
– Жаль, что не мертвые! – ощерился Мидир. – Давненько не появлялись, а тут – целое гнездо. Того волка порвали первым: разведчики видели только одну тварь! Я выжег большую часть. Механесов разметало, и волки… – взмахнул рукой, и Этайн повернула голову вслед за его движением. – Что?!
– Мне нравится смотреть на тебя, – смущенно произнесла Этайн. – Прости меня. Прошу, расскажи, что случилось сегодня!
– Но виверн осталось еще много, слишком много.
Этайн вглядывалась пристально, но не вставала и не подходила, словно знала, что ему это сейчас не нужно.
– Виверны… – задумчиво произнесла она. – На что они похожи?
– На драконов. Только пламенем не пышут и летать не умеют. Перелетают с места на место, словно курицы. Правда курицы огромные и крайне злобные.
Мидир прошелся несколько раз от окна до двери. Взгляд Этайн, следящий за ним, не раздражал. Успокаивал.
– Несколько волков ранили, а одного порвало почти напополам, – уже спокойнее договорил Мидир. – Я залечил тело, но его душа… Она выскользнула. Я смог вытащить ее из мира теней. Души там – как огоньки. Есть те, кто возвращается, есть те, кого поглощает чернота мира теней. И когда он вернулся, это был уже не Эдд. Черное злобное существо, что уничтожает все живое. Погибло еще двое, прежде чем я второй раз убил моего волка. Дети почти не рождаются. Смерть каждого ши – огромная, невосполнимая потеря!
– О, Мидир, мне так жаль! И Грома, и твоих волков. Но… ты ведь не убивал его!
– Убил. Тем, что отправил неподготовленный отряд. Тем, что не прощупал, сколько их там. Тем, что… – Мидир задохнулся.
Подошел к открытому окну, не видя ничего, кроме стража с черными безумными глазами.
Этайн, подойдя неслышно, прижалась к его спине.
Мидир развернул ее к себе, посадил на широкий подоконник…
Сегодня ему достаточно ее губ. Он не будет торопиться! Хотя ее тело полыхало от желания.
Мидир провел губами по склонившейся шее, понежил место ниже затылка, где легкий, еле заметный пушок, покрывающий кожу его Этайн, собирался в забавную спираль.
Волчий король прикусил кожу на плече, нащупал рукой две очаровательные ямочки чуть ниже талии. Ощутил дрожь Этайн, ее жаркий выдох и стон, ее руки на своей груди, ее стройный стан под своими ладонями.
Так он вряд ли куда-то уйдет.
Мидир спустил женщину с окна, прошелся цепочкой поцелуев через подбородок и щеку от одного виска к другому. Отстранился, ломая себя, и пробормотал слова прощания.
