Текст книги "О чем поет вереск (СИ)"
Автор книги: Зима.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
Глаза брата светятся желтым, Эохайд улыбается улыбкой Мидира в ответ. Они оба знают, что Эохайд мог бы бить сильнее, а «пуганый» Мэллин уже с трудом дышит. Эохайд, однако, пришел за женой, он поднимает меч, чтобы в следующий миг обрушить на Мэллина град ударов. Легких, но быстрых и разнонаправленных, выматывающих раненого волка вернее, чем редкие и сильные. Полуторник не поспевает блокировать удары, и ожидаемые раны ложатся легкими порезами.
– Мой король, – подбегает Джаред.
– Т-ш-ш, – не отпуская брата, отвечает Мидир. – После.
Джаред выдыхает, садится рядом и, кажется, тоже переживает за Мэллина.
Не дожидаясь новых атак, Мэллин отодвигает Этайн дальше за спину. Эохайд в тревоге подается навстречу, обходя волка, но встречает меч.
Мэллин отнимает левую руку от своего раненого бока, бросается вперед, бьет из последних сил. Эохайд отшатывается, теряя меч. Но вновь подхватывает его.
А Мэллин едва успевает перехватить Этайн. Он бледен, дублет темнеет от крови.
– Ох и влетит же мне от Мидира, – облизывает сухие губы, разминает левую руку, а потом обхватывает ладонью черно-серебряную змейку заклятья на шее Этайн.
Именно этот момент и почувствовал Мидир в лесу: его связь с Этайн отзывается беспокойством, жена тянется к нему и начинает приходить в себя. Эохайд вскрикивает: раз вмешивается магия, вряд ли Этайн вернется… Отчаяние толкает человека под руку, и лезвие двуручника прорывает дублет, рубашку, окровавленные повязки на боку брата.
Мэллин, и без того вложивший силы в заклятье Мидира, оседает на пол, но продолжает держать Этайн уже за щиколотку.
Эохайд подходит ближе, он встревожен и обеспокоен, в его глазах пелена боли, не физической – душевной.
– Пойдем, Этайн, тебя не зря зовет твоё сердце, – протягивает руку ладонью вверх. Следы крови, его и волчьей, пугают королеву, она отшатывается. – Пойдем, Этайн, тебе давно пора вернуться домой, к мужу! Ко мне! Прекратить эту войну! Этайн, любовь моя!
В голосе Эохайда настоящая мука, перемешанная с наслаждением. Он давно не видел свою Этайн, он, кажется, забыл, как оно – дышать полной грудью, когда сердце на месте и можно не задыхаться от чувства невосполнимой потери.
Мэллин все ещё в сознании, хотя галерея начинает тонуть в черных тенях.
– Твоё сердце не зря зовет остаться, – голос брата затихает вместе с потухающей галереей, пальцы ослабляют хватку, соскальзывают…
Лицо Эохайда искажается досадой, а может, ужасом сделанного – он не хотел убивать волка.
Мидир не верит своим глазам: Мэллин отпускает Этайн!
Опущенное к нему женское лицо кажется Мэллину страшно далеким, будто вершина горы.
Эохайд протягивает к Этайн руку, но окровавленный волк у ее ног смущает просыпающийся разум, застывшее лицо Мэллина связывается со странным словом «человечка», радостным и домашним. Головы волков поднимают вой. Этайн вздыхает, опускает ладонь на живот.
Эохайд старается поймать королеву за руку, но Этайн отшатывается ко входу в галерею. Эохайд рвется вперед, но за спиной Этайн уже виден волчий патруль – и усугублять свою ошибку человек не хочет. Он пришел не убивать волков, а забрать свою жену.
Он очень осторожно касается ее щеки – словно желая увериться, правда ли это она, не мираж ли, подобный ему. И опускает руку.
– Прощай, жена. Свидимся ли ещё? – лицо не-Мидира передает мягкие чувства человека, он слаб, он жалеет, отпускает, любит и тянет к себе неизвестно чем!
Волчий король с ужасом наблюдает, как Этайн поднимает руку к змейке, не обращая внимания на бегущих волков, спрашивает неуверенно:
– Моё сердце?
Эохайд салютует ей мечом, а после спешит скрыться в другом конце галереи, он бежит не от схватки, как хотелось бы думать Мидиру, не от любящей другого жены, он принял бы её после всего, нет, Эохайд бежит от ошибок.
И от этого Мидиру только страшнее.
***
Желтый своенравный огонек души брата давно уже на месте, а Мидир все еще страшится открыть глаза.
– Мой король, он дышит ровно. Отпустите его, – выговорил Джаред. – О нем позаботятся, нужно перевязать раны. У верхних… есть новости.
Мидир молча наблюдал, как волки переложили Мэллина на носилки и унесли. Алан шел рядом, но в какой момент начальник стражи объявился в галерее, Мидир не сказал бы.
Он осторожно поднял Этайн, запустил ладонь в волосы на затылке, прижал к груди, ничего не говоря.
– Кажется, у нас побывал гость с иного света, – заговорил Джаред.
– Не сходить ли мне еще раз в гости? С ответным визитом? – вырвалось у Мидира.
– Любовь моя, молю, не покидай меня, – очень жалобно произнесла Этайн.
– Королева нуждается в вашей помощи и поддержке, мой король, – ответил Джаред. – К тому же новая вылазка лишена смысла.
– Потому что?.. – надоело гадать Мидиру.
– Потому что их нет. Мой король, я сжег ваш след и закрыл проход. Все тихо наверху. Друидов нет. Совсем. Они лишены сил, наша земля их не поддерживает. Остались только галаты. Видимо, это была последняя отчаянная попытка земного короля потребовать виру за содеянное, – Джаред явно старался говорить понятно для Мидира и не слишком понятно для Этайн.
– За содеянное, – глухо повторила Этайн слова Джареда. – За содеянное…
– Т-ш-ш, успокойся, любовь моя, тебе нельзя волноваться, – заторопился Мидир.
– Мидир, я однажды… Друиды убили младенца, а я… я пыталась, но не смогла…
– Ты ушла от них, это уже много.
– Это неважно, Мидир! – отчаяние, ожидание расплаты, вдвойне более страшное из-за того, что платить, возможно, будет не она одна. Защитный жест на животе. – Я тоже понесу ответственность за содеянное.
– Ты всегда очень строго себя судишь, любовь моя, – прошептал Мидир. – Строже всех.
– Моя королева, как вы себя чувствуете теперь?.. – начал Джаред.
– Раз Мэллин жив, все хорошо.
– Что вы видели, моя королева? – осторожно уточнил Джаред.
Оба – и Мидир и советник – замерли.
– Я так странно себя ощущала… – Этайн погладила змейку на шее. – Словно все вокруг ненастоящее! Кроме одного. Туда меня тянуло очень сильно, как на ошейнике. Это ужасно это, лишиться свободы, лишиться себя… Там был ты, но не ты, – удивленно произнесла она, подняв голову к Мидиру. – Как это возможно, мое сердце?
Мидир перевел взгляд с ледяных глаз Джареда на хризолитовые очи Этайн, с трудом разжал одеревеневшие губы:
– Мой Фрох, это просто морок. Хорошо, что ты не поддалась ему. Иначе бы я остался без своего сердца.
========== Глава 34.1. Встречи и прощания ==========
После нового ранения брат приходил в себя долго. Куксился, заворачивался в одеяло, дулся на всех и вся, заказывал изысканные блюда и не ел их. Гнал Мидира к жене, а «человечку» к «ее сердцу», ибо «незачем маленькому ши знать раньше времени, как взрослый дядя-волк ругается». Своенравно-мягкая Этайн не уходила, настаивая, что ей и малышу необходим отдых. Мэллин, вздыхал, ерзал, но возражений подобрать не мог, и королева с важным видом усаживалась на разложенные для нее подушки. Споро вышивая, напевала побасенки верхних и рассказывала новости.
Однажды, когда Мидир забирал Этайн, младший показался особенно мрачным. Заживлению ран наверняка мешало сознание немощи иного рода: не уберег, не защитил, но было что-то еще… Брат отпустил «человечку» сознательно. Не потому, что упал или был слаб, не потому, что не мог воспротивиться или не держали пальцы. Он хотел ее отпустить. Неясно лишь, что послужило причиной.
Отведя жену к беседке, увитой вереском, к каким-то совершенно дивным хвойникам от садовника – Этайн хотела высадить обязательно лично – волчий король поспешил обратно. Мэллин, увидев вернувшегося Мидира в дверях со сложенными на груди руками, взъерошил и так лохматые волосы. Вздрогнул, словно оказался над пропастью мира теней, и замер, глядя тоскливо и обреченно.
Волчий король скрепя сердце, которое помнило не владеющую собой Этайн, выговорил:
– Спасибо. Что смотришь? Спасибо я тебе не говорил.
– Ну Мидир, ты уверен, что ты мне именно благодарен? – Брат посветлел лицом.
– Уверен. Но все-таки хочу спросить, ради чего ты ее отпустил?
Мэллин завздыхал, переполз в сидячую позу, завернулся в одеяло по самые глаза.
– Я выпустил ее, чтобы Этайн осталась целой, – покачал головой, недовольный странным объяснением так же, как Мидир. – Понимаешь, брат, твое волшебство тянуло ее в одну сторону, тот Мидир – в другую! А тут еще и я! Человечка у нас потрясающая, но я люблю ее в целом виде! Кто-то должен был отпустить…
Брат отполз еще, почти скрываясь за подушками. Мидир не отводил взгляд, и Мэллин вздохнул еще горше:
– Кто-то должен!.. Но теперь ты вряд ли мне благодарен, – улегся калачиком вокруг подушки, сшитой Этайн. – Да я сам собой недоволен! Ну Мидир, это нужно было сделать… А теперь она приходит ко мне! И ты приходишь. А я…
Мидир полюбовался на одеяльный кокон, подошел ближе, похлопал по нащупанному плечу.
– Я благодарен тебе намного больше, чем тебе кажется. – Брат не ответил, и Мидир тихонько вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
На следующий день Мэллин поднялся с постели, и теперь ни он, ни его кларсах не умолкали, развлекая обитателей Черного замка. Под его гулкими сводами звучали все песни мира. Все-все, кроме одной. От просьбы Этайн спеть ту – давнюю, грустную и прекрасную – про любовь и обман, у Мидира захолодело сердце. Брат же ответил легко, что эту мелодию волшебные струны поют, когда захотят, ибо подобный накал страсти могут выдержать нечасто, и пообещал придумать новую.
Днем королева гуляла, прилежно высаживала что-то в саду, вышивала, кормила световых птиц, которые повадились вить гнезда в заросшей вереском беседке. Хранителю в руки не давалась. Может, чувствовала, что старик лишился сил, может, не желала иметь дело с «ожившей клепсидрой». В лечебницу беременной хода не было, но лекаря волков она знала и обещала довериться, как придет срок.
Мидир проводил с женой все свободное время, а когда дела отвлекали его, с неохотой оставлял ее на Мэллина или Джареда. Вслед за Джаредом частенько появлялся и Алан, чей тихий приход Этайн замечала иногда раньше волчьего короля.
С исчезновением Лианны, Джилроя и Фордгалла в замке вновь остались лишь волки, а королева опять оказалась единственной женщиной. Она часто проводила вечера в общем зале, стараясь добрым словом или улыбкой смягчить временное заточение детям Дома Волка.
Этайн не выказывала волнения явно, но роды приближались, и никакая магия не могла успокоить ее надолго. Иногда смотрела хризолитовым взором, словно видела насквозь, и как Мидир ни скрывал вину и беспокойство, ясно читала в его сердце и волновалась еще пуще. Волчий король был готов на все, лишь бы успокоить любимую, и когда у него выходило, чувствовал себя почти счастливым. Это «почти» не покидало его ни днем, ни ночью, подтачивая силы, подгрызая разум, лишая покоя. Мидир почти перестал спать и несколько раз ловил себя на желании признаться. Но когда Этайн открывала глаза, смотрела доверчиво и шептала: «Мое сердце», он вновь лишался всякого мужества. Временами ему становилось столь плохо, что он проверял себя, уж не глотнул ли отравы?
И никогда еще он так сильно не любил свою королеву, никогда она не казалась Мидиру столь прекрасной и нежной, величественной и забавной, родной и далекой. Каждое ее прикосновение отзывалось сладостной болью, каждый поцелуй казался последним – а оттого еще более сильным, каждое объятие дарило неизъяснимое блаженство и будило безумное желание…
Несколько раз выпадал снег и тут же стаивал; в парке засинели мохнатые, как шмели, первоцветы. Этайн восхищалась, плела венки и вновь пропадала в саду – под ее руками он расцвел и похорошел.
Стоял второй месяц весны, а деревья печально роняли желто-рыжие листья, словно плутовка-лиса заметала время пушистым хвостом. Ветер, лаская колючие вечнозеленые ели, приносил терпкую хвойную горечь, свойственную лишь середине лета; суетливые ласточки рассекали синь неба, словно и не улетали на юг.
Мир бежал вперед, не разбирая дороги, не делая остановок, так, как сходит оползень, обрушивается лавина – или преследует добычу Дикая охота. И пусть Мидир с ранних лет участвовал в ней, на сей раз все выглядело иначе. Одно дело, когда ты – загонщик, и совсем другое, когда – добыча.
Прогулки по стене хоть немного успокаивали Мидира. Здесь мир строго делился на два лагеря: тот, который следовало защищать и хранить, и другой, опасный, который следовало держать подальше от первого. Инстинкты умолкали, разум переставал искать опасность внутри себя, и на волчьего короля снисходило временное спокойствие.
Очередным ясным утром Мидир вновь озирал горизонт, который набирал черноту по краю неба, словно штормовой вал в Северном море. Мэллин все еще был слаб, и волчий король позвал Джареда «послушать ветер», не в силах объяснить возникшие подозрения.
На низкий протяжный гул, наполнивший дом Волка от подземных ходов до верхних этажей, Мидир поднял шерсть на загривке и выпустил клыки. На миг ему показалось, что он ослеп, а потом отчетливо увидел весь замок.
Черные волны магического безумия прокатились по коридорам и переходам, лестницам и аркам, сметая все живое…
– Что это? – воскликнул Мидир, не слишком доверяя зрению и слуху.
Потряс головой, сбрасывая давний, вновь набежавший морок. С усилием провел ладонью по камню, мало не сдирая кожу – и вернул себя в настоящее, на левую смотровую Башню.
Видение ушло, а гулкий звук остался.
– Галаты трубят отход, – удивленно произнес Джаред. – Окончательный, – он прислушался и высказал то, что Мидир уже увидел по королевскому штандарту: – Эохайд призывает вас!
– Мой король, вдруг это происки друидов?
– Ты чуешь сам: все тихо, магии нет. И… разве король галатов ожидает меня не в одиночестве? – усмехнулся Мидир.
Чем ближе король галатов, тем вернее короля волков обуревала неясная и совершенно несвойственная робость. На уровне замка пришло желание оставить Эохайда без внимания, на уровне земли – срочно вернуться под надежное прикрытие каменных стен, а перед воротами в сердце когтями впилось дурное предчувствие. Ров зазвенел неблагим хрусталем, вмороженным в вечный лед… Мидир взлетел на поданного коня – и выехал навстречу предчувствиям и бывшему другу.
На позолоченной броне Эохайда весело играло солнце, сам же он выглядел постаревшим и усталым.
Белый скакун короля галатов тряхнул гривой и заржал, вороной под волчьим королем принялся яростно грызть удила, сбрасывая пену на белые ромашки. Волчий король придержал своего вороного.
Кони не слишком радовались встрече. Впрочем, как и седоки.
Замер воздух, забылось движение, и в мороке временного весеннего тепла все показалось волчьему королю нереальным, безвременным – пугающим. Словно он был на краю обрыва и, не видя опасности, шагал вперед.
– Что происходит? – первым нарушил молчание волчий король.
– Ты не слышал труб, владыка Благого двора? Мы покидаем ваш мир.
– Но Этайн… – вырвалось у Мидира.
– Что Этайн? Что?! – тоже не сдержался Эохайд. Погладил дернувшегося коня. – Девять лет прошло в нашем мире! Сколько людей погибло! Моя жена… Этайн едва не умерла из-за шальной стрелы.
– Ты знаешь. Откуда?
– Знаю, – глухо ответил Эохайд. – И благодарен тебе за ее спасение. Не уйдем сейчас – пройдет еще девять лет, – белый конь переступил нервно, словно чувствуя настроение всадника. – У моих – семьи, дети.
– Ты берег своих, – слова прозвучали глуше обычного.
– Ты – тоже.
– Что-то случилось, – догадался Мидир.
– Друиды, – бывший друг старательно отводил глаза, – показали мне вашу с Этайн жизнь.
– Вот оно что! Интересно, – едва сумел выговорить Мидир.
И солгал. Ему сейчас – оцепеневшему, потерявшему дыхание, оставшемуся без кожи – ничего стало не интересно.
Их с Этайн поцелуи, объятия, признания… Тепло души любимой, свет ее хризолитовых глаз… Друиды наверняка показали королю галатов тайное, сокрытое ото всех надежными магическими покровами или тяжелыми дверями королевской опочивальни. Показали, чтобы ударить побольнее.
Ради чего хранители равновесия пошли на это?
– Видно, решили подстегнуть меня, – словно поняв его мысли, ответил с усилием Эохайд.
Мидир вскинул голову, пальцы сжали упряжь.
Некого винить. Теперь они квиты. Мидир, околдовывая Этайн, тоже видел все, что происходило между ней и Эохайдом за год их верескового брака. И Эохайда терзала та же мука, что и его. Вот только ему больнее.
– А понял я иное. Друиды не лгут, и я не знаю, в чем тут подвох… Но ты не убьешь ее. И ты сделал ее счастливой. Теперь ты – ее сердце.
– Я же бессердечен? – не удержался Мидир. – Как тут рассуждать о любви?
– Она любит тебя! – искренне ответил Эохайд. – И она беременна. Она так хотела ребенка, а я… Я не любил ее. Вернее, не знал, что люблю.
Мидир сжал челюсти, сдерживая желание выхватить клинок, притороченный к поясу, и убить – убить не просто короля галатов, но самую память о нем. Вот только Этайн любит Эохайда – и с этим ничего не поделать. Его образ запечатлён в ее сердце… А он, волчий король – призрак, обманка, мираж!
– Ее любовь принадлежит не мне, – наконец разомкнул губы Мидир. – Это тебя она любит искренне и сильно… Я не стану каяться в том, что совершил. – Вытащил кинжал и сжал лезвие: – Но буду рад даже режущим в кровь осколкам.
Телесная боль хоть немного перекрыла душевную. Он стряхнул красные капли на летнюю россыпь ромашек и вложил кинжал в ножны.
Поворотил коня и поехал обратно.
– Мидир! – окликнул его Эохайд голосом, спокойным до обреченности. – Твой брат, он?..
Человек все-таки понял.
– Жив, – глухо ответил волчий король, не оборачиваясь, но придерживая поводья.
– Гром – тоже. Хочешь, я верну его?
– Оставь себе! – яростно бросил Мидир.
Комментарий к Глава 34.1. Встречи и прощания
Зима дописывает и пытается упорядочить Вереск. Тот не слишком-то подчиняется.
========== Глава 34.2. Хрустальная туфелька и золотая сандалия ==========
Дорога до Черного замка пролетает безумной лентой. Мидир не узнает знакомые места, цвета то до слез царапают глаза своей яркостью, то пропадают в мутной серой пелене.
Что поняла его мать во время рождения Мэллина? Наверняка что-то про Джаретта. И не смогла жить дальше с этим знанием…
Нет-нет-нет! Все не то, нет сил больше врать, играть в Эохайда. Пусть он уже навсегда исчезнет из нашей жизни!
Советник, встречающий волчьего короля, спрашивает. Мешает. Мидир спрыгивает с коня, не глядя бросает поводья. Торопливо шагает к замку, не разжимая губ.
Отвлечешься на миг – передумаешь. Невозможно благому ши самому себе вырвать сердце.
– Что?! Что вы задумали, мой король?
Мидир отмахивается.
– О нет! Мой король, вы же знаете… – теребит советник. – Вы знаете, сколько раз я просил вас все рассказать Этайн!
– Ш-ш-ш… Не мешай.
– Теперь я прошу вас – остановитесь! Вы думаете, Эохайд отказался от Этайн из-за чего? Из-за благородства? Из-за того, что он ее любит? Да у него больше просто нет сил. Он король, он заботится о своих подданных! Мой король, и вы! И вы – подумайте!
Мидир не желает думать ни о чем. Он и так тянул преступно долго. Этайн может его возненавидеть, но ведь ребенок… Ребенок может привязать ее к нему! Неужели его любви будет недостаточно?
Этот обман омрачил жизнь Этайн, этот же обман неизбежно искалечит жизнь их сына.
Этайн любит – любит меня!
Кажется, Мидир произносит это вслух. Кажется, его слышат и волки, и Джаред. Уже неважно.
– Хватит уже лжи, морока и обмана! Я люблю ее! Я больше не могу держать ее в клетке!
Напрочь обезумевший советник перегораживает вход в Черный замок. Стражи вздрагивают: Мидир еле успевает удержать себя от удара.
– Отойди. Не вынуждай меня, Джаред. Я не хочу печалиться о твоей смерти.
– Ты… Мидир, ты… – отступает советник. – Ты уже не можешь не рассказать ей. Прошу, возьми с собой Мэллина…
Как и во второй день жизни Этайн в Нижнем мире, подле нее стоят Джаред и Мэллин. Мидир – напротив. Нет только Алана, приглядывающего за замком. И находится Этайн не в опочивальне, а в тронном зале на месте королевы.
Волчий король кладет жене на колени принесенные вещи.
– Что с рукой? – сразу замечает она наспех залеченные порезы. Мидир качает головой, просит не обращать внимания на мелочи, и только потом Этайн, опустив взгляд, в непонимании молвит: – Что это, мое сердце?
Он шумно вздыхает, собираясь с духом.
– Ты спрашивала когда-то, что это за женщина, которой принадлежат эти вещи. И что меня с ней связывает.
– Спрашивала давно, пустое. Не в себе была, – Этайн чувствует его тревогу. Женская ладонь привычно тянется к змейке, приковывая к ней взгляд Мидира. – Прости за глупые сомнения. Но…
– Я люблю ее.
Признаваться черному оку легко. Змейка осведомлена лучше хозяйки. В хризолитовые глаза взглянуть куда тяжелее.
Этайн не верит, качает головой, смотрит с недоумением и тревогой.
Мидир оглядывает родное лицо. Оно знакомо до последней черточки, как и тело – до последнего изгиба.
– Эти вещи твои, Этайн. Твои! Это сейчас ты не в себе. Я должен сказать тебе, что… Нет, не так, – дыхания не хватает, и огнем горит грудь. – Ты станешь ко мне относиться иначе…
– Перестань пугать меня. Ничто не изменит моего к тебе отношения, мое сердце, – алые губы изгибаются, как лук перед выстрелом.
– Не зарекайся, моя любовь. Я много плохого сделал в жизни. Потому что был должен или потому что я король. Или просто потому, что так хотел.
Она, не веря в его слова, качает головой. Улыбается вновь, печально, понимающе, и Мидир ловит эту улыбку, запечатлевает в сердце. Улыбку пока еще его Этайн.
– Но мучает меня только одно. Однажды я украл чужую жену. Мой Фрох, свет мой! Просто помни: я очень, очень сильно тебя люблю.
Мидир притягивает к себе Этайн, жадно целует губы, глаза, щеки… И отпускает. Этайн тянется к нему… и Мидир снимает магический морок.
Змея оживает, шипит – и впивается в ладонь. Волчий король отбрасывает ее – та скользит черной лентой по черному полу, свивая и развивая кольца. Поднимает треугольную голову, шипит, готовясь укусить снова.
Джаред еле различимым движением бросает нож – и лишает змею магии и жизни.
Мидир, сжав зубы от резко нахлынувших воспоминаний, закрывает глаза. Всхлип жены сжимает виски дополнительной мукой, которая не соединяет, а разводит.
Мидира, точно так же как Этайн, мучает боль, выкручивает, стаскивая кожу, вскрывая вены, разрывая сердце. А затем выбрасывает из искусно сплетенных воспоминаний о совместном первом годе, в который он поверил и сам. О годе, который его любимая прожила в браке не с ним, а с Эохайдом. О любви Этайн – но не к нему, а к Эохайду. О том единственном искреннем дне в Нижнем, что они провели как друзья, о его подлоге, о короне беспамятства, о магическом мороке…
Это происходит быстро и неотвратимо.
Вздох: «Мидир…» заставляет его поднять веки. Ее глаза – огромные, светлые. Взгляд – неверящий и отчаянный.
– Девять лет… – ахает она.
Прижимает к губам пальцы.
– Я прошу лишь…
Этайн ровно не слышит его, продолжает очень тихо:
– Девять лет ты был моим сердцем… Ты был для меня всем, Мидир.
Этайн встает с кресла. Хрустальную туфельку, упавшую с ее колен, ловит советник, позолоченную сандалию подхватывает брат.
Она не отрекается от него? Нет или да? Мидир не чует, не понимает. И продолжает стоять перед троном королевы как проситель.
В ее звенящем голосе нет упрека, лишь безмерное удивление:
– Как ты мог, Мидир! Как ты мог!.. Каждый поцелуй, каждое слово – всё, всё обман?
Этайн оглядывается потерянно. Замок кажется ей врагом, а его защитные стены – стенами темницы.
– Я люблю тебя, Этайн! Это – не обман!
Волки, родня, время – все застывает, как и текучая капля в клепсидре. Он сказал свое слово, теперь очередь за женой.
– И не оправдание! – Капля срывается вниз. – Я ведь просила, я умоляла тебя тогда! А ты… ты сказал, что отведешь меня домой. Домой, Мидир! Ты лгал мне с самого начала!
– Я не сказал ни слова лжи!
– И ни слова правды!
– Этайн, так было, да. И я виноват. Но я ведь не знал, не думал, что полюблю тебя! Ты – моя королева!
– Какая? Какая по счету королева?!
– Ты одна. Ты одна, Этайн! Ты моя драгоценная, единственная моя.
Этайн не верит. Ему – не верит! Качает головой. Зеленые глаза мечут молнии, голос срывается в крик:
– Помнится, ты обещал выполнить мою просьбу!
– Да, моя любо… – начинает готовый на все Мидир, но увидев, как мука искажает ее лицо, договаривает: – Да, Этайн. Клянусь тебе.
– Не прикасайся ко мне. Никогда больше не смей прикасаться ко мне!
И тут же бледнеет, ощущая себя беззащитной в перекрестье взглядов трех волков.
– Ах! Ты ведь уже клялся! Как, ну как тебе верить?
– Этайн, я…
– Ты клялся мне! Ты уверял в своей дружбе, ты… – она захлебывается воздухом и умолкает.
Отчаянный взгляд и стремительная рука останавливают движение Мидира. Затем Этайн вновь обретает голос:
– А сам выдернул, как тот вереск!.. Вся ваша красота – отрава! Я умерла тогда, умерла!
– Ей нехорошо, – шепчет Джаред. – Ей очень нехорошо! Мидир, стены… Мир содрогается!
– Разреши помочь тебе, Этайн, – отчаянно подбирает слова Мидир.
Она отшатывается, хотя Мидир не трогается с места. Он выставляет ладони вперед, торопливо приговаривает:
– Стой, стой!.. Хорошо, не я. Я не подойду. Не подойду! Но хоть кто-то. Разреши хоть кому-то помочь тебе!
– Вы все, все лгали мне! – отступает еще на шаг. – Мэллин, зачем? Посмеяться?!
– Человечка, ты что? – Мэллин прижимает к груди золотую сандалию Этайн, королевы галатов. – С тобой… мой брат был моим братом!
– Джаред! – на щеках сверкают дорожки от слез.
Лицо советника непривычно искажено, он аккуратно перехватывает хрустальные грани туфельки.
– Моя королева, я…
– Я не ваша королева! Не ваша!
Этайн срывает браслеты с запястий – они со звоном катятся по каменному полу. Сдирает с пальцев кольца, выдергивает из ушей серьги. Трет запястья, словно желая стереть следы от его подарков и прикосновений.
– Этайн, – внезапный порыв бросает Мидира на колени. – Молю тебя, прости меня!
– Простить? Тебя? Как мне простить себя?..
Этайн замирает, ее рука медленно опускается на живот, глаза расширяются.
– Ты украл всю мою жизнь!
– Не молчи! – кричит будто издалека Джаред.
Мидир бросается вперед.
– Нет, Мидир!
В руке Этайн блестит его кинжал. Его подарок!
Лезвие дрожит в опасной близости от сердца.
– Я так любила тебя, Мидир… я… Что ты наделал, Мидир… Что же ты наделал!
– Мой король, холодает! – кричит Джаред, кажется, не понимая, что вслух.
Кинжал стремительно покрывается инеем. Этайн ахает и разжимает пальцы – клинок звякает по черному камню пола. На выдохе изо рта летят снежинки, а слеза падает льдинкой на ее ладонь.
– Что со мной? – шепчет Этайн, колени ее подгибаются.
– Человечка! – отчаянно кричит Мэллин.
– Живое тепло, Мидир! – надрывается Джаред.
Волчий король сбрасывает оцепенение и подхватывает Этайн у самого пола. Глаза ее закрыты и грудь неподвижна.
– Нет-нет-нет! – Мэллин бросается к Этайн, падает на колени. Прижимает к щеке ее опущенную руку и всхлипывает: – Холодная! Не может быть! Это же просто обморок, да? Люди не впадают в сон-жизнь! Человечка, очнись, человечка! Мидир, сделай же что-нибудь! Ну Мидир!
Мидир не может выдавить ни слова.
– В левую Башню! – командует Джаред. – Быстрее! У нас мало времени!
Мидир подхватывает Этайн покрепче и торопится наверх. Но привычного тепла нет, словно он несет статую. Прекрасную, но неживую. Таким же себя ощущает и он – пустая оболочка, передвигающая ноги по велению духа.
Воистину, он стал бессердечен!
Черные волны безумия проносятся по замку и почти смыкаются над головой. Мидир едва успевает поймать себя на грани обращения.
Слишком просто навсегда превратиться в зверя.
Слишком больно остаться человеком.
Комментарий к Глава 34.2. Хрустальная туфелька и золотая сандалия
https://pp.vk.me/c636626/v636626538/937a/ybkK0H80-OE.jpg
========== Глава 35. Вересковое будущее ==========
Гром гремел не переставая.
Мидир с трудом разлепил глаза. Сжав пальцы на подлокотниках, медленно повернулся, посмотрел через стрельчатое окно.
Ничего. Никаких изменений.
В мертвенно-сизых тучах сверкали молнии, но дождя не было. И вряд ли будет: из таких облаков не могла пролиться живительная влага.
Хищные черные смерчи бороздили мертвую землю, что когда-то звалась Светлой. Порой сталкивались, один после недолгих судорог пожирал другого. Подпитывался силой и увеличивался в размерах.
Что случится в скором будущем, догадаться несложно. Понять бы, что произошло за четыре предыдущих дня…
Мидир отложил на потом тяжкие раздумья о недавнем прошлом и сосредоточился на настоящем.
Когда смерчи наберут мощь, они сломают защиту Черного замка, дойдут до клепсидры, и Дом Волка рухнет в мир теней.
Волчий король в очередной раз попытался проверить, потянуть силу хоть одной из стихий… нет, ни намека на магию. Проклятие давило на плечи, пригибая к черному камню цитадели.
Без магии не вмешаться, не предотвратить гибель Благих земель. А магии нет и не будет…
Мидир оглянулся на двери – и достал из отворота сюрко неувядающий вереск – все, что осталось от Этайн. Цветок пах горько и сладко, он грел руки – и только в нем еще оставалась магия.
Треск вновь раздался за окном и, внезапно, совсем рядом.
Мидир не верил слуху: перед ним открывалось Окно. Голову сдавило, в висках застучало, перед глазами полыхнула неблагая желтизна с переливами зелени…
Темный владыка прошел там, где нет ничего, где бродят хищные смерчи, а воронка по краю земель Дома Волка только и ждет гибели клепсидры, чтобы схлопнуть весь Нижний мир.
Подхватывать Окно с этой стороны не требовалось. Мидир собрался с силами, не представляя, как будет общаться с грифоном, что ему скажет – и вздохнул поглубже. Временами сердце останавливалось, и король запускал его усилием воли. Просто потому что не мог позволить себе умереть.
Окно полыхнуло прямо перед волчьим королем, и в тем появилась темная фигура. С иссиня-черных волос неблагого на пол королевской залы слетел пепел, резкий высокий голос ввинтился Мидиру в уши:
– Нет, я всегда знал! Я знал-знал, что ты самая эгоистичная и необщительная звериная морда на свете, но чтобы настолько! Ты поразил меня в самое сердце, волчара!
Лорканн напоказ ужаснулся, приложил руку к груди, недоверчиво ощупал свои ребра с одной стороны, потом – с другой и оставил ладонь посредине.
– Завернуть вокруг себя наше общее время! Отделиться от приличных неблагих! Да ты просто превзошел сам себя!
Мидир выдохнул: Лорканн не знал. Лорканн не знал о том, что произошло за это время. Следовало бы предупредить, что до конца дней Светлого мира осталось немного, но грифон продолжал самозабвенно разглагольствовать:
– Мог бы прислать письмо или вызов! К чему такие сложности? – в желтых глазах кроме наносной ярости и обычной угрозы заплескалось беспокойство.
