Текст книги "О чем поет вереск (СИ)"

Автор книги: Зима.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Лорканн пригляделся, принюхался и продолжил:

– За пару моих дней, я чувствую, у тебя прошли годы! И если бы только годы… Нет, не говори мне, что настолько изможденный вид у тебя от этого черного дыма. Убивать и выматывать тебя лишь моё, слышишь, моё священное право!

Против воли Мидир ухмыльнулся – вот уж точно, неблагой оставался неблагим, даже когда мир вновь собирался рушиться.

– И нечего там ухмыляться, – на узких длинных губах Лорканна тоже появилась полуулыбка-полуоскал. – Я вижу порождения мира теней в твоем доме. К тебе пришли истинно невежливые гости.

Мидир вдохнул, выдохнул и понял: он все еще не в силах говорить. Груз вины и боли еле давал дышать.

Лорканн в задумчивости разглядывал вихри в высоком окне за спиной волчьего короля.

– Все еще хуже, чем я думал… Я бы помог тебе, похоронив смерчи под живым хрусталем или засыпав песками забвения, но пока подойдут мои войска, от Светлых земель останется одно воспоминание. Или два!

Грифон привычно хихикнул, а затем нахмурился, словно злясь, что не дождался ответа.

– Но, знаешь, без Светлых земель мои станут не просто Темными, а Очень Темными. Да и гости твои вряд ли остановятся на полпути, – голова неблагого склонилась к плечу. – И все-таки в честь чего ты так вымотан? Если из тебя столько сил выпивает удовлетворение собственной же… – Мидир прикусив губу до крови, отвернулся. – О, фомор тебя подери! Так все правда! Что за белая прядь в твоей волчьей гриве?

Что именно «все правда», спрашивать не хотелось. Мидир выбрал меньшее из зол:

– Гулял по миру теней!

– Мир теней пришел к тебе, мой добрый недруг, а ты словно сам лишился разума. Одно ты преуменьшаешь, другое – преувеличиваешь. И, как обычно, торопишься. Вечно лезешь, куда не просят. И даже наоборот! Чем больше не просят, тем больше лезешь!

– Говори, что тебе надо, и уходи!.. Ты видишь, что у меня творится? Берегись теней. Не допускай друидов. Объединись с Айджианом, вместе вы должны выстоять. А выслушивать все твои неблагие мысли я не хочу!

– Манеры, как обычно, ни к фомору. Чтоб он был здоров, – хмыкнул неблагой. – Привет тебе от него. Я сам не смог прорваться к тебе: это Айджиан подкинул силы. И мне не нравится, что ты хоронишь себя и весь твой мир. Я не на поминки пришел, волчара!

– Именно что на поминки.

Слова хрустели, как вода из моря неблагих земель.

– Еще нет! Очнись, волчара! И не вздумай умирать! Если это не разгребешь ты, не разгребет никто. И Нижний утонет в этом мерзком дыму, который я вижу в твои благие окна! Весь Нижний! Это твой мир, помни, ты его создал. Шансов у тебя немного, но они есть!

Мидир шагнул к Окну, а ему навстречу вытянулись длиннопалые руки неблагого, прихватили за шею, уперлись под челюсть большими пальцами. Хищная улыбка исказила резкие черты.

– Не дергайся, волчара. Я покажу тебе свой сон о будущем.

И Лорканн коснулся своим лбом его лба.

***

Мидир видел себя со стороны – оборванного и едва живого. Ноги вязли в желтом песке, но он прямо шел к знакомой неровной гряде на окраине благих земель. Что-то гнало его вперед, тащило по обломкам двух королевств, туда, навстречу Лорканну.

Грифон появился неожиданно, слетев с самого верха. Хрипло каркнул и безо всякого предупреждения нацелил громадные когти в грудь Мидиру. Волчий король отшатнулся, грифон, промахнувшись, проскреб когтями по камням, и Мидир впечатал его в песок. Затем развернул и держал долго, пока золотая ярость в глазах грифона не утихла до бесцветной голубизны, а птицезверь не превратился в неблагого владыку.

Затем внезапно упала ночь. Горел костер, плечи грело одеяло. Мидир, несмотря на тепло, вздрагивал.

Сколько Лорканн провел на окраине своих владений? Миг, бесконечность? Он выглядел старым, очень старым.

– Черный замок мертв, – услышал Мидир свой собственный голос. – Я успел нырнуть в водоворот времени…

Лорканн устало вглядывался в огонь, не слушая, не понимая. Блики огня подсвечивали камни поодаль, которые появлялись из мрака, двигались хаотично и вновь пропадали. Неблагой рассмеялся.

– Я все-таки дожил до конца света!

– Еще можно все исправить! – разозлился волчий король. – Да куда ты смотришь, фоморов неблагой!

Зашуршало сильнее. Из песка показались три одинаковых валуна, и в один момент под небо вознеслась невероятных размеров статуя. Она вытянулась до небес в полном блеске величия трёх королей Нижнего мира…

Крик грифона резал уши:

– Мы должны были быть такими! Такими! А мы!..

Три каменных короля развалились на отдельные глыбы, с глухим ударом низверглись в песок и всколыхнули землю под ногами Мидира.

– Ты и я, две песчинки, – Лорканн захихикал. – И с кем я сейчас разговариваю?

– Я знал, что ты безумен, – произнес волчий король. – Не знал насколько.

– И я не знал, насколько могу быть безумен! – расхохотался грифон. – Это показало лишь время.

– Послушай, – вкрадчиво произнес Мидир. – Я тоже твержу тебе о времени. Его можно завести вновь, нужно лишь добраться до Парящей башни. Она – основа твоего ми…

– До Парящей башни?! – выкрикнул Лорканн и зашелся в кашле, очень похожем на плач. От того, что плачет ужасный грифон, озноб продрал Мидира еще сильнее. – Ты хочешь взглянуть на Парящую башню?! Она занесена песками безвременья, засыпана осколками Города Отражений, рухнувшего с небес! И только птицы Роака кружат над тем местом, что когда-то было столицей – моим! родным! городом! Мы исчезли, истреблены, канули в небытие!

– А Ключ? Где ключ мира неблагих?!

Лорканн вытащил висевший на шее золотой камень.

– При мне. Не помню, как я это сделал. Айджиан?

– Айджиан. Он всегда был сильнее нас обоих. Если сложить три ключа, то спираль времени должна раскрутиться заново.

Видимо, Мидир уговорил Лорканна, ибо рассвет они встретили в полете. Ветер бил в лицо, грифоньи крылья казались неподвижными, волчий король, уместившись между ними, судорожно цеплялся за шею огромной птицы.

Вместо глади океана под ними расстилалась пустыня. Не такая яркая и золотая, как у неблагих, не такая черная, как у благих. Эта пустыня была серой, вязкой, таящей неведомые опасности.

Отчетливо были видны кучи белых костей и синие рога, торчащие из сломанных ребер.

На горизонте возник огонек, грифон опустился на землю.

Мидир спрыгнул с его спины и потребовал идти дальше. Наконец грифонье тело уменьшилось в размерах, а Лорканн снова стал ши.

Они пошли вперед. Становилось все жарче, а огненная точка приближалась…

Из источника водной силы, взмывая в черные небеса, бил огонь. А рядом с ним стоял Айджиан. Рог у него был обломан, как в давние времена, один глаз то ли вырван, то ли выцарапан, второй горел ядовитой зеленью. Владыка был зол, очень зол. Долго находиться на воздухе глубоководный фомор не любил никогда, но смерчи выпили его царство, а вечная вода из колодца превратилась в огненный вихрь. И теперь Айджиан не уступал в безумии Балору Первому, своему отцу, жестокому и беспощадному древнему богу.

Он смотрел – и не узнавал ни Лорканна, ни Мидира. Два огненных хлыста как живые шевелились в его руках, заменив привычные водные. Ими он попытался достать благого и неблагого короля в страстном желании уничтожить все, до чего мог дотянуться.

Лорканн обрисовал лезвия из воздуха, Мидир – черные молнии, сжигающие магию. Ши напирали, кружили, отворачивались от ударов, вдвоем не в силах побороть морского царя. Айджиан неохотно отступал. Хлысты шипели, сталкиваясь с молниями Мидира и лезвиями Лорканна. Ненавидимый фомором воздух раскалялся, иссушая кожу, заставляя трескаться рога…

Впрочем, Мидиру и Лорканну тоже приходилось несладко.

Лорканн настойчиво выводил морского владыку из себя, а Мидир, попытался подобраться к нему со спины. Мидир раскрывал магические ловушки под ногами фомора. Но помогало это слабо: магией морской царь был окутан весь. Когда огненный канат закрутился вокруг руки Лорканна, Мидир рванулся к спине Айджиана. Тот начал оборачиваться – и тут безумный неблагой сам одставился под второй канат! Огненный язык хлестнул по плечам, завернулся кольцами, прожигая кожу и обугливая плоть…

Мидир выдернул из глаза Айджиана зеленый камень. Морской царь, словно лишившись сил, начал медленно оседать на выжженное дно.

Волчий король обернулся и поневоле сморщился от запаха горелого мяса.

– Не помогу… больше, – еле выговорил Лорканн. – Возьми… камень. Торопись!

Мидир снял с шеи неблагого золотой ключ силы и поспешил в сторону огненного столба магии…

***

– Смог ли ты запустить миры заново, уничтожив все живое, мне неведомо. Ты все еще хочешь именно такого будущего? – ощерился Лорканн.

Он дотронулся до Мидира не рукой, силой – и Мидир разрешил.

Во владыку Благого мира начала вливаться сила Темного. С привкусом ветра, шорохом песка, скрипом живых кристаллов, неслышной обычным ухом песней Глубинного Ужаса, от которой приподнимались все волоски на теле…

– Не смей умирать от щупалец этих дымных убожеств! – продолжал каркать неблагой. – Как же твоя дикая гордость?! Вспомни хотя бы то, что ты принадлежишь к тесному кругу старых богов! Давай, волчара, припомни, что такое ярость! Воскреси в памяти подвинутый кряж! Не трусь!

Мидир обозлился: вот уж трусом он никогда не был. Он сказал бы Лорканну это вслух, если бы в продолжение неблагого сна внезапно не увидел тот самый кряж. Промелькнуло живое море, столица, пески, лица бунтовщиков разных лет и одной бунтовщицы, что стала грифоньей женой.

Лорканн прятал что-то очень плохое. Мидир открылся еще сильнее в попытке понять, а Лорканн словно этого от него и ждал.

Мидира ослепило от боли: непредсказуемый неблагой отдавал ему свою мощь, личную и королевскую. Грифон опустошал себя, чтобы наполнить его.

– Ха, волчара! Думаешь, у тебя есть вариант отказаться от магии? Я, знаешь ли, тоже эгоистичен, пожить все ещё хочу, хоть и потом, далеко потом. Поэтому, сделай милость, спаси мир! Можешь не присылать письма, старый бог с тобой!

Неблагая энергия переполняла все существо Мидира. Настолько свежим он не ощущал себя давно: на кончиках пальцев копилось напряжение, только и ждущее команды сорваться, найти цель и сотворить с ней, что угодно воле заклинателя.

– Мозгов у тебя аж на целую каплю, все остальное – сплошная упрямая кость, но, Мидир, ради всех старых богов и нашего старого, милого, уютного благого-не-благого мира, воспользуйся моим даром с умом! – Хватка грифоньих пальцев понемногу ослабевала. – Окно закрою сам, чтобы не дуло. У вас проклятие, а у нас весна! Но все движется, все меняется. В парке можно жить, и очень уютно…

Лорканна пошатывало, он медленно выпрямлялся – и отдавал, отдавал! Выжимал себя досуха. До последнего шелеста ветра, до золотой песчинки, до капли магии.

– Давай, спасай мир, волчара! Надеюсь, это у тебя получится не хуже, чем поставить его на край гибели. И чтобы не смел помирать без меня! Может, еще свидимся, благой… Когда Проклятие окончится.

– Ты не выживешь, когда оно докатится до Темных земель, – утвердительно произнес Мидир. – Оно выпивает магию, а если магии нет – забирает жизнь. Возьми обратно!

Грифон моргнул дважды и отпустил Мидира: неожиданно отнял руки, не оставляя шанса плеснуть силы обратно.

Мидир рванул сюрко, вытащил розовый цветок и протянул неблагому. В его ладони вереск неожиданно заполыхал ярко-алым.

– Должно помочь.

– Это возьму, – хихикнул Лорканн, – только замуж не проси.

Нахально улыбнулся, повел раскрытой ладонью и пропал.

Окно закрылось.

– Майлгуир, – появившись в дверях, осторожно позвал Мэллин. – Смерчи словно что-то почуяли! Они бьются в ворота без остановки. Мы так долго не протянем. Ми… Брат, ты вновь светишься черным!

Мидир ухмыльнулся. У него впереди было много, много работы. Той, что получалась лучше всего. Которую можно было делать, даже не имея сердца.

Комментарий к Глава 35. Вересковое будущее

https://pp.vk.me/c631126/v631126621/33780/xOmnquUpPKg.jpg

https://pp.vk.me/c636325/v636325538/12883/bQFFqQ1bDCU.jpg

========== Глава 36. Жизнь без Вереска. Записки советника ==========

Третий день второго месяца весны. Первый год Второй эпохи

Черные тучи и не думают расходиться… Воспоминания все так же ярки. И так же болезненны.

Наша королева впала в сон-жизнь и не очнулась за три дня, отмеренных для возвращения к свету, когда уход, отстранение от ужаса мира, блуждание по личной грезе помогают справиться с самыми тяжелыми ударами судьбы. Сердце Этайн билось все слабее, она холодела все больше… Еще немного, и наступил бы миг, когда ничто не смогло бы вытащить ее из мертвых снов. Королева превратилась бы в скульптуру – прекрасную, но неживую. Как Синни, мать Мидира. Да, моя бабушка. Уверен, наш король часто вспоминал о ней в эти дни.

Башенка, в которой запирался и колдовал, доводя себя до безумия, мой дед, Джаретт, пустовала до сих пор. Признаться, до того момента мне и в голову не приходило посетить это место. Слишком невероятным было обращение живого ши в статую. Слишком невероятным и страшным, чтобы искать доказательства и находить подтверждения. Особенно если этот ши – член твоей семьи…

Я, Алан, Мэллин и Хранитель – не покидали Этайн. Мидир сидел в изголовье, не сводя с нее взгляда, время от времени тщетно пытаясь добудиться.

И когда, казалось, пропала всякая надежда, раздалось знакомое шипение, которое мы не слышали больше девяти лет.

– Ты разрешиш-ш-шь нам войти в твой дом? Ты знаеш-ш-шь цену.

– Да! – вскинул голову Мидир.

– Мидир! – не удержался Мэллин.

– Я приму на себя все, что последует за вашим приходом!

Зашуршало привычно, и тени появились в Башне.

Три «Не-сущих-свет», закрутились вокруг лежащей призрачным хороводом.

Этайн вздохнула глубже, на щеках появился румянец, и мир словно посветлел.

– Мы помож-ж-жем ей, – прошептали они. – Мы можем помочь. Что ты отдаш-ш-шь ради ее спасения?

– Мой король, – осторожно начал я, а встревоженный Мэллин встал рядом с братом. – Прошу лишь подумать…

– Все! – молвил Мидир.

Тогда первый раз потянуло холодом. Настоящим, пробирающим горячих волков до костей! Мой король упал на колено, лишаясь чего-то важного.

Не знаю, что взяли с него друиды. Может, силу древних, может, его сына. Может, любовь…

– Этайн, как ты? Скажи что-нибудь! – с трудом вставая, спросил Мидир.

Этайн, окруженная сине-черным сиянием, поднялась, оглядела всех нас, словно не узнавая, и молвила невыразимо печально:

– Помни. Пусть сказанное истиной станет… Прощай, Мидир.

После этого наша королева пропала. Вслед за ней, взвившись серым смерчем, пропали и друиды.

Сказанное кем? Ею? Им?..

Мир Нижнего гадал, гадает и, видимо, будет гадать еще не одну тысячу лет.

Мидир клялся Этайн «всей любовью и магией Нижнего мира». И не сдержал слова. Вернее, поиграл словами, как истинный маг. Поиграл словами, поиграл любовью…

Очередное перо сломалось.

Шлем Мидира, реликвия древнейшей династии Благого двора, тоже пропал. Эту пропажу, как и пропажу волшебства, мы ощутили не сразу. Однако отправиться вслед ушедшей за грань пространства Этайн Мидир уже не смог.

По словам Мэллина, наша королева произнесла следующее: «Почему вы так страстно почитаете телесную любовь? Вам нужно тепло, вам, подземным жителям, не хватает тепла, чтобы согреться. Вот вы и греетесь. Вы горячие, но в сердце у вас холод. А любви нет, нет! Нет тепла без любви, нет счастья без любви. И не будет у вас ничего. Ни дружбы, ни любви. Пока не придут те, для кого эти слова перестанут быть просто словами».

Наш принц, ко всему прочему, поэт. И романтик, да. Кто бы мог подумать?

Что слышали хранитель и Алан, неизвестно. И я все равно надеюсь, прояснится со временем. Хранителя я когда-нибудь обязательно разговорю. И стены Черного замка тоже!

Что показалось Мидиру, он обещал поведать лишь бумаге. Что-то очень печальное и страшное, я слышал однажды: «твой сын смоет кровью печать…» Эти слова утвердили его в мысли: Этайн убила новорожденного.

Итак, она сказала, что сказала.

Больше Этайн, королеву Мидира, мы не видели.

– Мидир, пойдем уже, ну Мидир! – теребил застывшего короля Мэллин. – Она не могла уйти далеко! До ближайшего места силы! Она стихийный маг, черпнула мощи и все! Ей… ей ведь рожать вот-вот! А там холодно, Мидир!

– Мидир умер, – ответствовал наш король. Увидев, как исказилось лицо Мэллина, он добавил: – Когда я был ей другом, она называла меня Майлгуир. Пусть так и будет.

– Но… Ши не меняют имена!

– Иногда случается все. Поспешим.

Меня не отпускало дурное предчувствие, что мы опоздали. Что мы уже опоздали, как бы ни торопились! Видимо, оно охватило всех, ибо неслись мы к заповедному лесу так, словно нас подгонял сам Балор своими несущими смерть хлыстами.

При всей резвости наших коней, далеко от замка мы уйти не успели.

Сначала с сухим треском ударили молнии. Одна, другая – и зарядили градом. Они оглушали нас, вспарывали землю, крошили далекие горы.

Потом вздрогнула земля. Она пошла волной: синей, полной магии искристой волной.

Затем почернели небеса. Вслед за ночью не менее темным покровом на Благой край опустилась паника.

– Надо увести волков! – закричал я, еле различая контуры всадников. – Мы не найдем Этайн в этой мгле! Нужно закрыть Черный замок и взять факелы!

Мидир, помедлив, все же послушал меня, крикнул о возвращении нашему отряду и тем, кто разбирал завалы. А было их много.

Я пришпорил коня и припустил за всеми к воротам, Алан окликал стражу, призывая выискивать всех и не оставлять никого. Однако вернуться в спасительные стены Черного замка мы не успели…

Из свинцовых облаков спустились, вытягиваясь воющими, вращающимися с огромной скоростью хвостами черные смерчи.

Взбесившаяся темнота накрывала волков, а когда отпускала – бледных, едва дышащих, обожженных – в воздух взвивался новый разряд, унося магию. Ши мгновенно поднимался до уровня великого волшебника и тут же падал – истощенный магически, разбитый, в беспамятстве. Иных почти лишало разума.

Стражи заводили в замок всех ши, добралась до них темнота или нет. Быть за чертой дома Волка грозило худшими бедами.

Алан командовал отходом, созывая, подгоняя отстающих.

Я внезапно почувствовал острую угрозу, не себе и не королю, но кому-то рядом. Приподнялся на стременах, пытаясь успеть, понять до того, как опять произойдет что-то непоправимое… Проверил, как там бесшабашный Мэллин – но он был очень собран и помогал зайти тем, кто почти лишился сил.

Из-за холмов, куда ушли галаты, протянулась тонкая нить. По ней прицельно и уверенно летела в сторону начальника замковой стражи, стоявшего на пригорке, алая точка. Замок прикроет и слопает частное проклятье, а вот что будет с отдельным ши!

– Ала-ан! Алан! За ворота!.. Алан! Быстро!

Время словно застыло. Я видел, как недоуменно моргает, оборачиваясь, Алан, как рядом вздрагивает горло Мидира – на волю рвется грозный рык: «В замок!», как, дотянувшись до нас, растягивается понизу черная поволока, охватывает копыта коней первыми, бережными дымными объятиями.

Над головой злым шмелём прогудела красная искра…

И ударила Алана в центр груди. Вырвала из седла, с маху, со свистом вбила в стену.

Алан пропал.

Просто исчез в черном камне, словно это была вода! Мидир кинулся к стене, ударил по ней кулаками…

Ничего.

Вихри, словно обезумев или почуяв наживу, кинулись на нас с новой силой. Я уже успел попрощаться с жизнью: нас слишком много, мы не успеем укрыться, как Мидир развернулся и вихри остановились. Он прижался спиной к камню у входа в Черный замок, ощерился, поднял руки. Я все еще не понимал, что он задумал, только почуял, как он тянет силу изо всех, не спрашивая, и покорился. Темное пламя сорвалось с его ладоней, ударилось в ров со льдом и кристаллами неблагих. Вода с шипением растворилась, кристаллы взметнулись роем злых снежинок и ринулись на черные вихри.

Все же это был не Лорканн. Не от темного владыки пришла эта напасть, иначе кристаллы ринулись бы на нас – на тех, кто рядом. Страшное оружие неблагих обрушилось на то зло, что грозило смертью всему живому.

Кристаллы со скрипом и звоном рассекали вихри, уменьшали их, но и сами уменьшались на глазах.

Разумеется, вихри победили. Их было много, слишком много. Но мы – мы успели. Новые плотные волны сумрака, поглотившие дары неблагих, облизнули захлопнувшиеся ворота цитадели.

Туман не пропал. Он встал рядом. Он решил взять крепость измором, накидываясь черными злобными смерчами на восьмую стену. Мы переводили дух, подсчитывали потери, перевязывали раненых. Время у нас было.

А вот Алана не было.

Только тогда я понял, что значит для меня Алан. Но что я все о себе да о себе!

Не было и Этайн, и я уверен, не было ни одного волка, который не переживал бы о нашей королеве. Мидир ходил чернее тучи, но даже он понимал, соваться сейчас за ворота: себя потерять.

А Этайн не найти.

Не прошло и часа, объявились друиды с вестями о нашей королеве. И от слов, что она жива, легче стало тоже всем.

– Значит, Проклятие можно снять? – воскликнул Мидир. – Я знал – знал! – Этайн великодушна. Что с ней? Где она? Я должен поговорить с ней!

– Мы отдали Этайн ее муш-ш-жу. И закрыли дорогу, – прошептали три дымные тени. – Они уш-ш-же в Верх-х-хнем. Равновес-с-сие мира вос-с-становлено. Бесчес-с-стные ш-ш-ши теперь смогут попасть туда лиш-ш-шь в краткий миг Самх-х-хейна.

– Но Этайн…

– Этайн не помнит о тебе. Уви-и-идит – не узнает, – их голоса сливались в один, дробясь чужеродным эхом. – Пленница… Лишь пле-е-енница в замке волчьего короля. Эох-х-хайд подтвердит ей это.

Мидир сжал кулаки, пытаясь сберечь хоть что-нибудь из прежнего мира, от той любви, что все еще пылала в его глазах.

– А как же мой сын? Где он?! Про него она тоже забыла?!

– Тебе извес-с-стно, что она хотела с ним с-сделать, – шипели друиды, словно не желая больше ни слушать, ни отвечать.

Прядь его волос побелела мгновенно, словно лед сковал темную воду. Гневом и болью прорезались морщины.

– Вы довольны? Вы – довольны?! – Мидир рычал. Дядя никогда не сдается, однако тогда это был рык отчаяния.

Но яростный желтый огонь в его глазах разгорелся сильнее – после еле слышного шепота:

– Не с-с-совс-с-сем…

Мидир обнажил меч.

– Убирайтесь!

– Мы нуш-ш-жны тебе, без нас-с-с твой мир рух-х-хнет. – Не знаю, что слышал Мидир, а я различал насмешку.

– Все ваши дары пропитаны ядом! Вон из моего дома и моего королевства!

Словно ветер, грозящий задуть пламя, пронесся со всех сторон. Дымные тени напали молниеносно, безмолвно. Острые кинжалы ударили в сердце короля…

И сломались в черное крошево. Друиды, зашипев в очередной раз, пропали.

Мидир распахнул сюрко, да так и замер: с внутренней стороны, напротив сердца, виднелась золотая вышивка, заботливо подшитая Этайн. От нее шли светлые лучи, словно наша королева и правда была из дома Солнца. Этайн любила не только Мидира! Она полюбила всех волков! Все травы, высаженные ею в королевском саду, все, казалось, хаотично и в разных местах, образовали одну защитную руну! Она помогала цитадели держать защиту.

Самхейн второго года Темной эпохи.

Время подводить итоги.

Мидир, с Лугнасада до Самхейна, выходил за порог Черного замка каждое утро, расчищая наш мир, и возвращался каждый вечер, окруженный сиянием тающей неблагой магии, стекающей с двуручника Нуаду. Светлые земли дома Волка в первые месяцы выдерживали лишь его присутствие. Мэллин встречал и провожал нашего короля, а потом уходил вместе с ним, очищая наш мир от скверны. Потом земли приняли и прочих волков. Меня король не выпускал из Черного замка долго, ссылась на законы, которые я знаю лучше прочих. Нельзя, чтобы в одной войне сражались все особы королевской крови. Хоть я сто раз ему говорил, что я лишь советник. Как говорил: допуская с собой брата, он уже эти законы нарушает. Кто бы меня еще слушал!

Мидир, обратив против черных вихрей магию неблагих, смог утишить наш мир. В Укрывище не пострадал никто: земля защитила своих детей. Когда дымные ши были изничтожены, пропала воронка в мир теней на границе наших владений.

Самхейн, а Степь и Камень, Огонь и Небо воюют. Ох, чую, это лишь начало. Дядя отправил войско. Не такой уж большой отряд, но все притихли: слишком боятся его самого. Еще сильнее, чем раньше.

Степь, однако, успела оттяпать часть земель Камня. Остатки магии, даримой землей – ныне самый ценный товар Благих земель!

Зима длится и длится. За окнами сугробы и вьюга. Перестал отзываться Золотой песней даже заповедный лес. Остается лишь надеяться, что гномы, феи, духи травы, деревьев и всего сущего не пропали, а попрятались до времени. Иначе это было бы слишком жестоко даже для нашего мира…

Бессмертие – наша награда и наше наказание. И вину, боль и любовь Мидир будет нести до конца своих дней.

Надеюсь, эта ноша не слишком тяжела для него. Мидир, конечно, один из самых сильных ши за всю историю нашего мира. Страшный гремящей славой воина, неистовый во всем, от любви до ненависти, мой родич, мой благой король, оказавшийся беззащитным перед своим собственным сердцем.

Однако ему не нужна жалость, а от сочувствия он отстраняется сам.

Вначале было очень трудно всё: шевелиться под спудом магических оков; дышать, словно на глубине самой длинной морской впадины; жить, опутанным вязким серым дымом – когда Тень упала на нашу землю, а Проклятие выжигало любовь и магию.

Любовь, редкий гость нашего мира, поддавалась сложнее. Она осталась, осталась! Только за истинную любовь мы стали платить смертью. Появление Колец вместо радости стало приносить лишь горе, когда любящие – истинно любящие пары! – стали погибать очень быстро, на имя Мидира посыпались проклятия… Лишь тогда я первый раз порадовался, что дядя теперь зовется Майлгуиром. Наш король – первый ши, поменявший имя. И первый, кого короновали дважды.

Мидир вычеркнут изо всех хроник.

Мидир мертв.

Мир умер и вновь стал целым. Вот только дороги к фоморам и неблагим закрылись навечно.

А ко мне вместе с новой зимой явились сны.

Мне редко снятся сны на этой земле, но лучше бы они не приходили вовсе. Ибо ши не могут видеть воображаемое, по большей части они в нем живут. Они видят прошлое, будущее и то, что происходит сейчас. Разве немного искаженное.

Первой посетила желтая свобода неблагих. Она знакома мне: иногда короли трех миров пересекались – когда у Айджиана, когда у Лорканна, когда у волков.

Лорканн, едва стоя на ногах, вваливается в зал, похожий на королевский. Около десяти неблагих поворачивают головы к королю и вскакивают с мест. Ши, одетый побогаче и похожий на Лорканна, но моложе, морщится и машет всем на выход. Однако грифон не дает уйти, в одно движение придавливая неблагих магией воздуха.

– Нет, сын, как раз хорошо. Это – хорошо. – Лорканн вытягивает из воздуха корону, которую я ни разу не видел на самом грифоне. – По счастью, ты сообразительный. Будешь королем. Будешь королем лучше меня – мое королевское слово.

Опускает корону из четырех ободков на голову сына, очерчивает руну, и за спиной нового неблагого короля неистовым вихрем встаёт мощь всего Тёмного мира.

– Теперь ты король, распоряжайся силой с умом. И воспитай Джоков! Твои пострелята будут жестокими, если ты не будешь их любить. А глупые они уже сейчас!

Сын порывается его перебить, но неукротимый грифон пошатывается, удивляя до потери слов.

– Нас с матерью не ищи, в парк ход закрыт десять лет, не спрашивай, не вставай. Прощай.

Сын переводит дух раньше прочих, вскакивает, бежит до дверей и натыкается на препону из воздуха прямо поперек проема.

– Куда ты?! С тобой вечно так! Ничего не объясняешь!

– А твоя сестра бы пожалела. Какие вы оба получились разные. Ты хотел быть королем – ты король.

Лорканн доходит до дверей, глубоко вздыхает и скрывается за ними.

Засов падает. Наступает новая эпоха.

Второй пришла зелень океана. Вернее, шипение. Весьма знакомое шипение.

– Этот мальч-щ-щик – сын проклятого волка, обруш-ш-шившего на весь Ниш-ш-жний мир искаш-ш-жение и тень!

Эти голоса темны даже под водой.

– …отдай его нам!

Они жаждут силы больше, больше, еще больше. Полукровки вкусны и пропитаны магией. А уж ребенок Мидира…

– …ты долж-ш-жен понимать, не стоит ждать хорош-ш-шего от волч-щ-щьего отродья!

Наконец в зелени моря я различаю Айджиана.

Морской царь сидит, опустив голову, навалившись на один подлокотник. Синие мощные рога выдаются высоко вверх. Корона, белая, как сияние фоморских глаз, пылает между рогами.

– Убирайтесь, – низкий голос колышет не только воду, но и магию. – Убирайтесь! Я предупредил.

– Ты не понимаеш-ш-шь, морс-с-ской ц-с-сарь, не понимаеш-ш-шь…

– …не понимаеш-ш-шь, кого пригрел на груди!

– Твой сын поразит тебя в сердц-с-се, стоит отвес-с-сти взгляд!

– Убирайтесь, – повторяет Айджиан. Он всегда немногословен.

– Но ца…

– Убирайтесь! – голова поднимается, глаза горят яростным зеленым огнем. – Или останетесь здесь. Навсегда. Нис! Мой! Сын! Вам больше доступа нет!

Трудно судить, что из увиденного во сне правда, а что вымысел и отражения чаяний, помноженные на переживания о судьбе нашего пострадавшего мира.

И я пришел к моему королю за советом в редкий миг его отдыха. Он жестом разрешил мне войти, но с кресла не поднялся. Чуть дальше дремал на диване принц.

– Коротко, Джаред.

Ну, коротко так коротко.

– Мне было видение. У царя фоморов появился ребенок. Черноволосый, с зелеными глазами. Морским князьям царь представил малютку, как своего наследника. Вы знаете, дети сейчас не рождаются ни у кого.

Мидир, вернее, Майлгуир, как его теперь величали, все так же смотрел мимо меня. На портрет, вышитый Этайн, что висит на стене его покоев. С белоснежным шелком правого нижнего края. Королева, стремясь закончить оберег для любимого, так и не успела доделать работу.

Я очень люблю этот портрет. Мидир там счастлив. Жаль, что он никому его не показывает.

– Можно попробовать пробить завесу, мой король.

– Джаред. Что у тебя есть, кроме снов?

Мидир, обратив на меня свой взор, нехорошо прищурился.

– Ничего. Но…

– Думаешь, мне их мало?!

Как и следовало ожидать, вскочил с кресла и в мгновение ока прижал меня к стене. Наш король становился все более необузданным и невыдержанным. Наверное, новое имя меняло его. А может, боль утраты.

– Сколько раз я думал, что Этайн вернулась! Сколько раз мне мерещился ее запах, звук ее шагов, тепло ее тела! Сколько раз я просыпался от детского плача! – голос его сорвался.

– Брат, Ми-майлгуир, что происходит? – взъерошенный Мэллин еще не проснулся до конца, но уже повис на локте нашего короля. – Отпусти мальчика, он ни в чем не виноват!

Я даже не успел разозлиться на «мальчика», как Мидир опомнился. Отпустил меня, перестав колотить спиной о стену. Обошлось без переломов – не норов, хоть силу он умерять научился. Досадливо стряхнул с рукава и брата.

– Довольно грез. Все кончилось. Она сама! просила! помнить!..