Текст книги "Послушание змеи"

Автор книги: Xxcoy Silentsigh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Гарретт тоже был погружен в чтение текста на одном очень древнем саркофаге и выглядел очень сосредоточенным. Нечто смущало его и я не отваживался спросить, что именно. Тем временем мои пальцы что-то нащупали на стене, некое углубление со множеством маленьких дырочек. Сначала я совсем неосознанно провел по нему рукой, потом осознал, что это не обычный разлом в стене. Тогда я выскреб из углубления всякий мусора и сдул оставшуюся пыль, которой накопилось так много, что вокруг образовалось облачко серого цвета, глаза заслезились и поначалу даже не хватало воздуха. Тогда стало видно, что находка имела четкую форму и была сделана не из камня, во всяком случае, я не встречал подобной разновидности. Пять небольших дырочек находились в углублении трапецевидной формы, чьи стороны были как бы втянуты и поэтому оно походило на звезду. Четыре отверстьица расополагались более-менее на концах лучей, а самое большое пятое – в середине. Я еще раз провел по ним пальцами, удивляясь свойствам материала – округлая вделанная в стену пластина величиной с ладонь, черная как эбеновое дерево и идеально гладкая.

Обернувшись , я чуть было не столкнулся нос к носу с уже стоящим за спиной Гарреттом. Он не заметил мою уже привычную полуобморочную реакцию и тихонько присвистнул сквозь зубы. Кончики его пальцев чутко ощупали символ, затем окружающую поверхность стены.

– Да, тот, кто это сработал, был мастером своего дела. Без ключа нам никогда не войти.

– Без ключа?

– Такая штуковина, что смогла бы отпереть обсидиановый замок.

– Обсидиан?..

– Этот черный камень. Видишь, здесь что-то вроде замка. Готов спорить на свою правую руку, это то самое, что разыскивал Хранитель Горан.

Мне стало дурно от мысли, что мы на шли то же самое, из-за чего вся кровь Хранителя оказалась на траве кладбища. Не требовалось много воображения, чтобы представить грядущие беды.

Однако Гарретт вовсе не выглядел озабоченным. Он надавил на символ, медленно провел по нему ладонью и обернулся ко мне:

– Вон тот саркофаг. Скажи-ка, это в обычае у твоих братьев – хоронить не принадлежащих Ордену рядом с достойнейшими мужами?

Я непонимающе посмотрел на него.

– Конечно, нет.

– Тут похоронен не хаммерит.

Я опять уставился на него, затем подошел туда и понял, что не смогу прочесть надпись на крышке, потому что это были письмена Предков. Также отсутствие на ней  изображения молота явилось бы святотатством для любого хаммерита. И еще – хотя саркофаг был изготовлен из того же камня, что и остальные, однако выглядел намного древнее. Я уже больше ничего не понимал.

– Думаю, он уже стоял здесь, прежде чем была возведена ваша церковь. Может, он даже стал той причиной, по которой основали монастырь. Либо он, либо то, что находится за дверью.

– Что тут написано?

– Лишь то, что покойника звали Аристайдес и он был Магом.

– Магом?

Гарретт подошел поближе, глядя на меня.

– Да. Давай-ка глянем, хорошо ли ему там.

На несколько долгих мгновений я просто потерял дар речи. Он уже взялся за крышку с другой стороны.

– Ну и чего ты ждешь?

Осквернение могил вообще было не моим призванием, я боялся страшного наказания в судный день. К тому же (и это, кажется, было основной причиной) мысль о том, что восьмисотлетняя мумия может вцепиться мне в глотку, внушала парализующий ужас. Но требовательный взгляд Гарретта было нелегко выдержать. Поэтому я ухватился за крышку в надежде, что Строитель смилостивится надо мной в виду необходимости данного поступка и мумия будет не очень раздражена нарушением ее покоя.

Плита была не такой толстой как остальные, но все равно казалось, что мой крестец сейчас треснет от натуги, когда наконец ее удалось оттолкнуть в сторону и она с глухим скрежетом соскользнула на землю. Было страшно заглядывать через край, но поскольку изнутри не исходило никаких звуков, я все же решился.

От великого Аристайдеса мало что осталось. Хотя идущий снизу холодный воздух препятствовал проникновению в саркофаг пыли, однако за столетия ее все же накопилось немало. Несколько бурых клочков материи были когда-то частью длинного балахона, а кучки костей образовывали контуры человеческого тела. Почерневшая кожа туго обтянула голый череп, из-за чего рот словно был открыт в немом крике под темной пустотой глазниц. Я хотел отвернуться, но Гарретт еще не закончил осмотр саркофага.

То, с какой естественностью и скрупулезностью он обыскивал жалкие останки человека, приводило в изумление. Например, древнее золотое кольцо, вроде бы совсем не имевшее никакого отношения к нашему делу, молниеносно и без всяких слов скрылось в его кармане, а Гарретт вопросительно взглянул на меня – мол, чего стоишь? – и продолжил работу. Переборов отвращение, я перегнулся через край и самыми кончиками пальцев начал разгребать прах.  Мага похоронили вместе с цепью и невзрачно отделанным кинжалом. Я передал обе вещи соему спутнику, который их подробнейшим образом осмотрел. Цепь последовала вслед за прочими вещами куда-то под плащ, а вот кинжал вызвал больше интереса, вор провел по острию сложенными кончиками пальцев и на лице его отразилось немое восхищение.

Меня ужаснуло, когда он схватил то, что осталось от правой руки трупа, приложил  костяной указательный палец к краю саркофага и провел по нему кинжалом. Лезвие прошло как сквозь масло, кости даже не шелохнулись, просто распались на две части, как будто не требовалось ни малейшего усилия, чтобы рассечь их. Теперь и меня охватило любопытство и я осмотрел оставшуюся часть пальца – снаружи она рассыпалась, но внутри была еще твердой. Как мог кинжал столько лет оставаться острым? Нет, как вообще он мог быть таким острым?

Гарретт бросил на пол отрезанную кость.

– Тебе еще повезло, что не наткнулся на лезвие, пока шарил там.

Еще хорошенько пощупав то место, где торчала рукоять кинжала, он извлек на свет божий ножны к нему, которые, если не принимать в расчет их запыленность, выглядели как новенькие. То, что они были изготовлены не из обычной кожи, стало ясно сразу, но обе эти вещицы идеально подходили друг другу. Гарретт вставил кинжал в ножны и отряхнул их от пыли. Поскольку в склепе больше не было ничего ценного и уже начало смеркаться, мы вскарабкались наверх, я безо всяких усилий, он – с большим трудом, чего и следовало ожидать. Может быть, удастся уговорить его позволить более тщательно обработать рану. Сложным, заученным движением Гарретт выдернул из балки плющ-стрелу (как он сам ее называл) и лиана пропала, будто ее и не было. Я, конечно, имел полное право с презрением отвернуться, однако также не мог не поразиться языческой магии.

Мы вышли из церкви Св. Квинтуса и сразу оказались на снегу, который выпал за время нашей экспедиции и сейчас продолжал сыпаться из плотных облаков. Задержись мы с нашим походом сюда – и тогда все доказательства преступления скрылись бы под белым покрывалом и были бы смыты потоками воды во время оттепели. Но мне все равно было радостно оттого, что белые снежинки мягко ложатся на землю, скрывая следы чудовищного убийства.

13

На обратном пути Гарретт решил нанести визит Артемусу и показать найденый кинжал. Стражи у входа так же неприветливо впустили нас и я был рад повернуться спиной к их злобным взглядам. У Артемуса в комнате было довольно светло и я встал поближе к камину, в то время как Гарретт очень коротко и сжато поведал Хранителю о нашем походе.

– Совершенно ясно, что он не ожидал нападения. Кто или что стало причиной  смерти – неясно, повсюду только его собственные следы за исключением лишь одного опаленного куска земли.

– Опаленного?

– Как раз в центре того места, где он лежал, аот такой величины. – она показал размер черного пятна с помощью большого и указательного пальцев. – Кто вообще его нашел?

– Несколько поселян с того берега озера. С тех пор они думают, что на церкви Св. Квинтуса лежит проклятие.

– Ну, тут они совершенно правы. Где сейчас тело?

Мне показалось, что я ослышался. Уж не хочет ли он осматривать труп двухнедельной давности? Но тут же вспомнил, что мы только что ворошились в останках восьмисотлетней давности и притих.

– Мы положили Горана в зимней кладовой во дворе. Почва настолько промерзла, что нет возможности похоронить его.

– Ага.

Хвала Строителю, труп хотя бы промерз насквозь. Я призывал на помощь все свое самообладание, чтобы не идти в кладовую и не участвовать в этом осмотре, прекрасно при этом сознавая, как мало значили мои желания. А Гарретт уже рассказывал о символе на стене склепа. Он описал его Артемусу, потом быстрыми уверенными штрихами изобразил на бумаге, воспользовавшись подставкой для письма. Артемус тщательно рассмотрел рисунок, однако был в недоумении.

– Не припоминаю, чтобы хоть раз видел нечто подобное. Надо будет посмотреть в библиотеке.

Кинжал же удивил Хранителя сверх всякой меры, он осматривал со всех сторон оружие и  его ножны, потому что до сих пор не встречал подобной вещи.

– Кажется, вполне обычный кинжал, но выглядит так, словно был сделан только вчера. А клинок острее всего, что мне доводилось видеть. Никогда не читал о таком оружии.

– Оно не случайно было спрятано там внизу. Думаю, что все в этом склепе было не случайно. Выясни, что находилось прежде на месте монастыря.

– Прежде?..

– Мне кажется, Орден пытался таким образом защищать или охранять нечто.

Ариемус, некоторое время подумав, ответил:

– Вероятно, будет сложно раздобыть подробную информацию об этом времени. Слишком мало книг сохранилось до наших дней, и еще меньше людей, способных их читать. Насколько я знаю, не сохранилось никаких хроник той эпохи, а если бы и существовали, то речь в них шла бы исключительно о сильных мира сего. Как тебе известно, Совет пытается отыскать собственное решение проблемы. Полагаю, они догадываются, что я пригласил тебя не из-за старой дружбы, и поэтому не одобряют такое самовольничество. Но до тех пор, пока у них на руках нет никаких доказательств, они будут мириться с этим. Тем не менее я уверен, что Первый Хранитель намеренно отказывает мне в получении информации определенного сорта.

По кислой физиономии Гарретта было ясно, что Первый Хранитель не принадлежал к почитаемым с его стороны персонам, но он промолчал и Артемус продолжил снова:

– Старая Библиотека в городском монастыре хаммеритов могла бы послужить хорошим местом для поисков. Но даже не всякому Мастеру открыт туда доступ, а еще ее охраняют как зеницу ока.

– Придется немного изменить правила, – вздохнул Гарретт.

Я сразу навострил уши, когда речь зашла о знаменитой Старой Библиотеке. Мартен рассказывал, что братья охраняли там неизмеримую кладезь самых различных знаний и только достойнейшие имели право там находиться. Любого чужака, посмевшего хотя бы прикоснуться к драгоценным книгам, немедленно казнили на месте. Смутное подозрение, что скоро я стану участником еще более мерзкого святотатства, заставило меня мысленно помолиться о спасении души.

Тем временем Гарретт и Артемус изучали кольцо с цепью и в конце концов пришли к общему мнению, что это вполне обычные, не таящие в себе никакой магии драгоценности. Однако Артемус изъявил желание оберегать их и куда-то запер. Кинжал остался у Гарретта.

– А теперь быстренько представь меня Хранителю Горану.

– Выйдет не очень хорошо, если нас увидят там. Ты же знаешь, во всех вопросах, касающихся тебя, Совет стоит не на моей стороне. Разумеется, на тайном пути ты можешь также использовать обходной путь. Но никто при этом не должен тебя видеть.

Я надеялся, что Гарретт снова начнет говорить, что с таким спутником ему это не удастся, но в этот раз не произошло ничего подобного. Может, он считал, что так я быстрее научусь регировать на внезапные обстоятельства, которых так и сяк было не избежать. Распрощавшись с Хранителем, он подтолкнул меня к двери, прекрасно зная, как мне не хотелось идти. Вот вам и железное решение – не ходить в кладовую вместе с вором.

Коридор за дверью был пуст, но Гарретт решился подстраховаться на тот случай, чтбыо никто из соседних комнат не заметил, как мы вышли. Он затолкнул меня как безмозглого щенка в одну из нескольких ниш, тянувшихся вдоль прохода и в которых из-за наступающего вечера лежали густые тени. Хотя и было непонятно, к чему все это, я тем не менее все безропотно выполнял, потому что мог себе представить, насколько неприятен в обращении мог стать Гарретт в случае непослушания.

Спустя несколько коротких секунд все стало ясно. Стража пересекла коридор, не заметив нас. Я решил, что мы сразу рванемся с места, как только они скроются за дверью на другом конце, но его рука крепко сжала мне плечо при попытке шагнуть вперед. Мы опять неподвижно замерли. Стража вернулась из своего кругового обхода, снова исчезла, затем появилась. Понятно, он прикидывал то время, за которое они делали полный круг.

Когда стражники проделали все в четвертый раз, Гарретт легонько подтолкнул меня и мы тихо пробежали у них за спинами через дверь. В следующей комнате я снова был не особо вежливо втолкнут в темный угол, пока он не убедился, что дальше можно следовать незамеченными. Он чутко следил за тем, чтобы никто не оказался поблизости во время наших марш-бросков, ведь я был просто не в состоянии так быстро и беззвучно передвигаться, как ни старался. Ноги заплетались, а одежда так громко шуршала, что создавалось впечатление, будто весь дом нас слышит.

Тем не менее мы тайком добрались до лестницы. Гарретт спрятал меня под подставкой для письма, загасив большим и указательным пальцами пламя горевшей там свечи и подал знак – не шевелиться, затем растаял среди теней и скользнул вниз по ступенькам. Я уперся спиной в стену, но в этом скрбченном положении скоро заболели    ноги, пришлось обхватить руками икры, чтобы снять напряжение. Куда же он делся? Шаги стражей, за которыми мы следили, прогромыхали по лестничному пролету, потом, пройдя мимо, они чуть не задели подставку и едва не наступили на край моего плаща, который, к моему неописуемому ужасу, выглядывал наружу. К счастью стражник не обратил на это внимания, потому как разозлился из-за потушенной свечи. Он что-то пробурчал про „проклятый сквозняк“ и болезни, которые можно из-за этого подцепить и потопал дальше. Я тут же рванул край плаща к себе.

Текли бесконечные минуты ожидания, я сидел, сгорбившись, едва осмеливаясь дышать и постоянно прислушиваясь, пытаясь уловить какое-либо движение на лестнице, возвещавшее о возвращении Гарретта. Но тот, очевидно, наблюдал внизу за стражами, чтобы проложить дальнейший курс, по которому позже спокойно мог меня провести.

Затем послышались голоса – мужчина и женщина поднимались вверх по лестнице, и их лица внезапно оказались как раз на уровне моих глаз. Сердце екнуло в груди, кода я что было силы вжался в дальний угол своего укрытия. Но они были сильно увлечены своей беседой и ничего не заметили, остановившись перед подставкой. Я проклинал свое положение, мышцы на ногах готовы были лопнуть, скрюченое тело прижато к стенке, с огромным трудом, полностью сконцентрировавшись на осторожности, удалось сделать вдох. Обязательно надо было встать именно здесь и  завести болтовню?

– Диву даюсь, как это ему еще разрешено приходить сюда, – сказал мужчина приглушенным голосом.

– Он всегда был очень полезен нам, – тихо отвечала женщина. – Кроме того, не стоит забывать, что упускать его из виду еще более опасно.

– Этого не произойдет, мы знаем о каждом его шаге.

– Но он усовершенствовал свое мастерство. Хранитель Сикстус сознался, что упустил его несколько дней назад. Даже не желаю знать, со сколькими из нас произошло то же самое, а они умолчали об этом. А если однажды мы не найдем даже следов? Ведь в его силах дать ход таким событиям, последствия которых даже нельзя себе представить.

Мужчина хотел было возразить, но оборвал себя на полуслове и они попривествовали проходивших мимо стражников, после чего продолжили беседу.

– Вы, кажется, забыли, что он уже успел наделать. Его следовало бы раз и навсегда вывести из игры. Не вмешайся он тогда, Обманщик не обрел бы силу.

У меня перехватило дыхание. Это они про Гарретта? В желудке неприятно запульсировало и на мгновение я забыл про боль от скорченного состояния. Что у него общего с Обманщиком, который принес столько несчастий моей семье?

По всей видимости женщине не понравились подобные рассуждения.

– Вы же знаете, что так было предначертано. Только таким способом можно было навечно устранить Обманщика. И кроме того, он не ведал, какие последствия повлекут за собой его поступки.

– Он слишком часто вмешивается в разные дела и этим угрожает Равновесию.

– До сих пор он был именно тем, кто удерживал его, хотя сам и неподвластен Равновесию. Вам известно, что имя его фигурирует во многих пророчествах.

Мужчина вздохнул, тем самым признавая свое поражение в споре.

– Именно это меня и беспокоит.

Когда стража делала новый круг мимо моего убежища, эти двое тоже пошли дальше и я, измученный, смог наконец передохнуть. Гаррет, оказывается, все время был здесь. Когда лестница опустела, он выступил из тени и я на дрожащих ногах послушно поплелся вниз. До двора оставалось уже недалеко, но здесь патрулировали двое стражников, от которых мой спутник сумел искусно уклониться, так что мы незамеченными выскользнули во тьму. Навстречу сразу же ринулся холодный воздух. Вроде бы во дворе никого не было, но Гарретт не доверял тишине. Целую вечность мы стояли, прижавшись к холодной мрачной стене и выжидая, а потом он,  все время находясь в тени (совсем как Артемус при нашей первой встрече), проскочил за массивную деревянную перегородку. Я, стараясь быть как можно тише, крался по пятам. Достигнув двери, он знаками велел мне спрятаться в темном углу и не спускать со двора глаз, а сам, опустившись на колени, орудовал в замке каким-то причудливо выглядящим инструментом. Через секунду послышался щелчок и дверь сама собой отворилась.

Я было вытаращил глаза, но вор не дал времени на удивление, потащил за собой через дверь и запер ее. Внутри было еще темнее чем во дворе и мертвая тишина как бы напоминала о нашей  цели. Маленькая заледеневшая кладовка не имела окон, в ней стояли только носилки с покойным. Гарретт зажег стоящую у изголовья свечку и я содрогнулся, потому что никогда еще не видел такой кошмарной раны. Грудная клетка мужчины, с тела которого Гарретт без проволочек стянул покрывало, была вся изодрана в клочья, словно тогда на кладбище на него напала свирепая хищная тварь. Даже мне было видно, что внутри кое-чего не хватало. Это не было похоже на работу клинка, скорее на воздействие некой невообразимой силы. Гарретт лишь коротко взглянул на весь этот ужас, снова подтянул покрывало и оценивающе посмотрел на меня. Удостоверившись, что я не падаю в обморок, снова повернулся к мертвецу. Лицо мужчины было искажено гримасой агонии, помутневшие глаза полуоткрыты, однако на пепельной коже нигде не было заметно обычных в этом случае трупных пятен, которые мне за свою короткую жизнь слишком часто довелось увидеть. Труп выглядел полностью обескровленным, что нисколько не удивляло. Внезапно насторожившись, Гарретт нагнулся к мертвенно-бледному лицу. Казалось, он  что-то обнаружил на лбу под волосами, потому что откинул их в сторону. Борясь с отвращением и одновременно сгорая от любопытства, я подступил ближе.

То был очень странный знак, напоминавший какую-то букву, но ни мне, ни Гарретту она была неизвестна. Нечто вроде косо стоящей „V“, при этом у одного из ответвлений примерно посередине под прямым углом отходил короткий штрих, так что получился неправильный зигзаг. * проще пареной репы – квадратный корень, поучились бы лучше алгебре у Бинка, чем по крышам лазить! Знак размером с ноготь моего мизинца казался выжженым на коже, находился высоко на лбу и был почти скрыт волосами.

Труп промерз насквозь и его конечности  заледенели, поэтому Гарретту пришлось сесть на корточки, чтобы изучить его руки. Здесь снова было кое-что необычное – кончики пальцев и часть кожи ладоней почернели, как будто Горан уперся руками во что-то пылающе-раскаленное или пытался от этого защититься. Он осмотрел весь труп, но не нашел новых ран.

В конце концов вор загасил свечу и глаза долго привыкали к разлившейся чернильной темноте. Гарретт, чуть приоткрыв дверь, через щель выглядывал наружу. Лишь спустя несколько минут он счел ситуацию подходящей для обратного пути к входной двери. Прежде чем осторожно открыть ее, он долго прислушивался к звукам с той стороны. Комната позади была пуста, мы торопливо пересекли ее и, миновав лестницу, оказались в коридоре, ведущем к вестибюлю. Заслышав встречные шаги, я инстинктивно попытался шмыгнуть в темный угол, но вор с легкостью пресек эту попытку и абсолютно спокойно направился к выходу мимо стражника. Тот не уделил нам особого внимания, решив, что мы спустились по ступенькам, выйдя из кабинета Артемуса, после этого можно было беспрепятственно покинуть дом.

На обратном пути я все думал о подслушанном разговоре, от которого становилось тяжело на душе. Каким образом Гарретт, вольно или невольно, помог обрести силу Обманщику?  Хотя Хранители не называли имени, я был почти уверен, что речь шла о нем. Неужто он тоже виноват в смерти моих родных и всех других людей?

Как обычно труся следом, я опустил глаза, не желая на него смотреть, зная, что вор заметил мою подавленность. Он также знал, что меня тяготит, хотя находился намного дальше от Хранителей во время беседы.

В каморке Гарретта я рассеянно принялся заниматься ставшим уже обязанностью делом – разжиганием огня в камине из гаснущих углей, потом мы молча поели. Кстати, съестные припасы уже заканчивались.

Когда он позже лег на кровать, устало закрыв на минуту глаза, я увидел, что повязка на плече вся пропиталась кровью. Поднявшись, я начал собирать принадлежности для обработки раны, затем без слов уселся на край кровати и стал снимать старые бинты. Он было дернулся от неожиданности, но затем без обычного сопротивления позволил себя осмотреть, наблюдая. Рана выглядела отвратительно – опять воспалилась и даже частично открылась. Когда я ее очистил и наложил остатки мази, Гарретт вдруг произнес:

– Они говорили обо мне, ты ведь из-за этого такой понурый, верно?

Я поднял глаза и посмотрел ему прямо в лицо. Казалось, он ждет от меня чего-то, проявления каких-то эмоций. Мне было страшно задавать вопросы, но еще больше ужасали возможные ответы.

Не дожидаясь слов (потому что опять вс понял), он промолвил:

– Это правда. Он уже почти набрался сил, но именно я стал тем, кто принес ему нечто, окончательно восстановившее его былую мощь.

Я ждал оправданий или хотя бы объяснений, однако он счел их ненужными, снова молчал, глядя на меня.

– Зачем? – сумел выдавить я.

Молчание. Я заботливо перевязывал рану, когда он медленно выговорил:

– Это было ошибкой.

Больше ничего не было сказано, а я не пытался выспрашивать.Складывалось впечатление, что и сам Гарретт заплатил сполна свою цену. Я не знал теперь, что и думать. Не могу сказать, что он мне очень уж нравился, однако услышанное было хорошим поводом для настоящей ненависти и он это знал. Сев у огня, я смотрел на языки пламени, пока глаза не закрылись от усталости.

14

Проснувшись на рассвете, я задумчиво наблюдал за еще дремлющим Гарреттом. Судя по всему, ничего хорошего ему не снилось –  на лбу собрались складки и он беспокойно ворочался. Я поднялся, тихо потряс его за плечо. Гарретт открыл глаза, уставился на меня неузнавающим взглядом, начиная потихоньку возвращаться к реальности. Потом провел рукой по лбу и снова ненадолго забылся, выглядя при этом очень уставшим, как будто сон еще больше измотал его.

Из жалких остатков той уймы съестного, что было куплено в прошлый раз, я сготовил скудный завтрак. Во время еды я сказал:

– Я хочу услышать всю историю.

По его быстрому взгляду стало понятно, что продолжения не последовало, попроси я об этом намного вежливее, но решил не сдаваться.

– Я должен услышать все, мои брат с сестрой погибли из-за этого!

– Знаю.

И тишина. Хотелось со всей силы стукнуть кулаком по столу, но чего этим добьешься? Толку никакого, как обычно. Как-то не верилось, что ему все так безразлично, как выглядело со стороны. Но пробить брешь в его защите было нелегко, потому я молча ждал. Он наконец вздохнул, откунувшись назад, и сказал:

– Как-нибудь расскажу, но только не сейчас.

Глядя на поверхность стола, я понял, что тема исчерпана, но позже я буду снова и снова задавать тот же вопрос, пока Гарретт не сдастся.  Я просто должен был знать, что тогда произошло, ведь иначе я утрачу к нему всякое доверие, а этого почему-то не хотелось.

Мы в этот раз вышли наружу лишь за покупками. Наверное, выдался самый холодный за все прошедшие недели день и я даже радовался, что Гарретт не планировал сегодня никаких грандиозных экспедиций. Но это оказалось ошибкой – просто он не хотел ничего предпринимать засветло и велел мне по приходу домой отдыхать, потому что ночью мы посетим Крепость Магов. Мысль о предстоящей прогулке морозной ночью мало согревала, хотелось чтобы вечер не наступил как можно дольше.

Гарретт сел за стол и что-то большее время записывал. В один из моментов он поднял взгляд и сунул мне в руки тяжеленную объемистую книженцию. На ее металлическом переплете красовался символ в виде шестерни. * Ага!

– Тебе еще много чего предстоит прочитать. Лучше поупражняйся-ка с этим, тебе должно понравиться. – он одарил меня странной усмешкой.

Прочитав всего несколько строчек, я с изумлением убедился, что это были записи предводителя Механистов – Карраса, название было „Книга новых догматов веры“. * ребята, не судите строго, я не помню, как это было в игре  Я уже слыхал о том, что эта секта придерживалась крайне экстремальных концепций, но считалось, что все существовавшие письменные формы их постулатов с годами были уничтожены.

Книги Ордена тоже были не особенно разборчивы в выборе слов, когда речь шла о наказании за грехи, о жизненном укладе верующих или о борьбе с еретиками. Но это творение, как мне скоро стало ясно, являлось исключительно порождением больного воображения безумца. Его тезисы были самыми радикальными из всех известных мне, он отрицал все естественное, дарованное от природы и с тупым упорством провозглашал абсурдную механическую реальность идеалом своей веры.  Столько раз там воспевался абсолютный вздор о совершенном мире без живых существ! Я мог бы даже рассмеяться, если б не знал, как могуч и влиятелен некогда был этот человек. Последовательное воплощение в жизнь этих тезисов означало полное уничтожение человечества и вообще всего живого. Не удивительно, что Каррас был еще более чем мой Орден беспощаден к язычникам, потому что те обожествляли природу. Он с таким воодушевлением описывал кровавые расправы над ними, что даже мне, ненавидящему и презирающему слуг Обманщика согласно законам веры, это показалось отвратительным.

Орден и братьев он считал чем-то мелким, незначительным, ведь свои уставы казались Каррасу идеальными. Он самозабвенно восторгался механическими „детьми“, которые и были теми самыми совершенными существами. Именно с ними он намеревался  пребывать в вечности.

Когда я ненадолго оторвался от книги, то убедился, что читаю бегло и без всяких проблем, и это почти целый час! Содержание было настолько увлекательно и одновременно пугающе, что трудности с разбиранием букв как-то сами собой позабылись.

В то время мы едва избежали беды, потому что поля вблизи Города опустели, а урожаи были намного хуже чем в предыдущие годы. Голод подступил уже совсем близко, но люди не разглядели в этом никакой связи с Каррасом, дела и так шли из рук вон плохо. Лишь теперь я осознал, в какие беды мог ввергнуть нас этот человек, хотя и не совсем было ясно, каким образом он планировал истребить все живое. Но его собственные высказывания касательного этого страшного плана казались успокоительно-самоуверенными, как будто Каррас нашел решение некой сложной „проблемы“. Человек, изготовивший толпы искуственных существ, в любом случае стал бы искать путь для уничтожения истинной жизни.

Итак, книга была примером того, на что способна слепая вера. Увлекшись, я сразу не заметил, что Гарретт следит за мной с легкой усмешкой.

– Занимательно, правда ведь?

– Не могу понять, почему многие поледовали этому учению. Ведь он вел своих последователей к их собственному уничтожению!

– Об этой книжице они ничего не знают даже до сих пор. Каррас написал ее незадолго до смерти.

Совсем сбитый с толку, я разглядывал металлическую обложку в своих руках. Неужто собственноручно Каррас написал сей безумный труд и данный экземпляр был единственным? А Гарретт, значит...

Он сразу же понял мой безмолвный вопрос.

– Да мы немножко повздорили. По какой-то причине я был для него как бельмо на глазу.

Да уж, легко было представить. Желая узнать об этом побольше, я как можно осторожнее (чтобы он опять не задернул шторы) сформулировал вопрос:

– Значит, он покончил жизнь самоубийством?

Усмешка Гарретта стала чуть-чуть ироничной.

– В принципе можно и так сказать. Он сам вызвал свою смерть, правда, не зная об этом.

– Откуда Вы все это знаете?

– Скажем так, я был к этому некоторым образом причастен.

– Здесь написано, что он хотел искоренить жизнь. Но как?

Вор глубоко вздохнул.

– Он и вправду мог это сделать с помощью изобретенного им разрушающего ядовитого газа.

Смутное подозрение о том, как погиб сумасшедший и кто тому был виной, зашевелилось у меня в голове. Гарретт опять вернулся к своему занятию, это означало конец разговора. Я же снова углубился в книгу, оставив его в покое.

Начало смеркаться и мы приготовились идти в Башню Магов. Гарретт очень серьезно велел мне быть осторожным, Маги – могучие соперники, возможно сильнейшие из всех. Они будут мало обрадованы нашим приходом в Башню, в особенности потому, что имели честь познакомиться с Гарреттом при других обстоятельствах. Лишь благодаря Первосвященнику Маркусу эта встреча стала возможной. Человека, ожидавшего нас, звали Езекил и он был Магом Воздуха, что бы это ни означало. Никто кроме него не знал о нашем участии в этих событиях.

Выйдя из дома, мы окунулись в густеющие сумерки. Улицы были пусты – жгучий холод разогнал людей по домам. А до цели было ой как далеко, насколько я помнил по первой прогулке через Город.

В том самом пустынном переулке, примыкающем к рыночной площади, стояли, прислонившись к стене, три малоприятных типа и я с ужасом узнал Крысью Морду, от которого с трудом удалось убежать после посещения старины Бинка. У всех троих были кинжалы и луки, и я был уверен, что они с удовольствием находят им применение. Кажется, Гарретт тоже знал бандюг, потому как на лице его не читалось радости от этой встречи, а правая рука нырнула в карман плаща.