Текст книги "Послушание змеи"

Автор книги: Xxcoy Silentsigh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Еще одна маленькая и абсолютно пустая кухня, однако потрескивание очага и бульканье кастрюль говорили о том, что здесь совсем недавно здесь кто-то хозяйничал. Моему спутнику не было нужды объяснять мне положение дел – я машинально втиснулся в темный угол возле полок. Как обычно, требовалось ждать условного знака, чтобы выбраться из убежища. Сам  Гарретт пропал, я и не заметил, куда он делся.

В этот момент в дверь протиснулся неотесанного вида слуга, неся полный черепков поднос. Поставив его на буфет, он озирался вокрыг с багровым от злости лицом.

– Куда ты подевался? – в гневе заорал он.

– Секундочку, – ответил тоненький голосок, прозвучавший где-то у меня под ногами. Затем из открывшейся в деревянному полу высунулась лысая голова тщедушного мужчины.

– Что такое? – спросил он, карабкаясь наружу. На дохляке была поварская одежда. В руках он держал полуощипанного мертвого фазана.

– Госпожа устроила мне настоящий ад, идиот! Из-за твоих промахов должен страдать я! Ты же знаешь, что у нее от тимьяна и розмарина появляется ужасная сыпь и начинается тошнота!

– Но я клянусь, что ничего такого не добавлял к блюду из зайца!

– Предупреждаю – если врешь, то горько об этом пожалеешь!

– Но ведь это правда!

– Как бы там ни было, готовь дичь к столу! А за зайца госпожа отвесила мне затрещину.

– Но фазан же для ужина...

– Никаких „но“! Или ты хочешь, чтобы она оставалась голодной до ужина?

Хлопнув дверью, слуга вышел из кухни. Повар еще некоторое время глядел ему вслед, потом швырнул ощипанного фазана на стол, щедро посыпал птицу розмарином и тимьяном, заглушив сильный запах всякими другими приправами и с довольной улыбкой поставил ее в печь. * ай молодца! Маленькая, но приятная месть, своего рода опасное хобби. Кто там из форумчан мечтал быть слугой? Но долго радоваться ему не довелось – дубинка Гарретта хрястнула худенького мужичка по затылку и тот мешком свалился на пол, все еще сохраняя на лице глумливую ухмылку. Не очень вежливо „сопроводив“ повара в погреб с припасами, вор тщательно запер откидную дверцу. * и повара убьем столовой ложкой

По сигналу я вылез из угла. Гарретт несколько секунд прислушивался возле двери, через которую прошел слуга, и затем аккуратно отворил ее. Мрачная прихожая, заканчивавшаяся у широких ступеней каменной витой лестницы, простерлась перед нами. Здесь никого не было.

– А чей это дом?  – прошептал я.

В ответ он только передернул плечами. Быстро миновав прихожую, мы устремились вверх по лестнице. Там нетвердой походкой маршировал по коридору стражник – сразу было видно, что парень только что изрядно набрался. Даже мне не составило труда проскочить мимо, когда он повернулся спиной, и догнать поднимавшегося на второй этаж Гарретта. Но и тут вор не задержался. Правда, у него хватило времени, чтобы срезать кошелек с пояса безо всякого удовольствия шатающегося туда и обратно стражника, когда тот, ничего не подозревая, протопал мимо. Пройдя еще один лестничный пролет, мы оказались под самой крышей. Здесь располагались скромно обставленные апартаменты немногочисленных слуг, а стражников и в помине не было. Из одной комнаты доносились приглушенный разговор и смех двух женщин, прочие, кажется, пустовали. Гарретт выбрал самую последнюю дверь, в конце узкого прохода. Она оказалась незапертой, а в комнате уже давно никто не жил. Вор быстро запер дверь и распахнул окно. Резкий порыв ветра промчался по небольшому помещению, закружив вихрем пыль и паутину. Высунувшись наружу, Гарретт бросил наверх оценивающий взгляд, потом, не мешкая, выкарабкался из окна и пропал. Глядя ему вслед, я проклинал тот день, когда „случайно“ подслушал разговор моего Первосвященника с Артемусом.

Однако другого выбора не было – волей-неволей пришлось выглянуть из окна. Скошенный скат крыши находился примерно на расстоянии метра от верхнего края. Там висели сосульки, а ветер с воем снова и снова бросался мириадами ледяных кристалликов.

Оглядываясь в поисках опоры, на которую нужно было поставить ногу, прежде чем карабкаться наверх, я обнаружил только отвратительно узкий карниз под окном. Тремя этажами ниже смутно вырисовывались улица и другие постройки. Ступив на узкий карниз, я едва было не подскользнулся, а это неизбежно привело к падению. Сердце бешено стучало где-то у самого горла, пальцы что есть сил вцепились в раму. Без всякой надежды я поглядел наверх.

Я просто не мог этого сделать.

Лицо Гарретта показалось над краем крыши. Он хотел что-то сказать, но в этот момент дверь в комнату резко распахнулась и в дверь просунулся тот самый стражник, чей кошелек похитил вор. Парень вытащил клинок из ножен и в бешенстве глядел на меня:

– Ну, ты мне за это заплатишь...

Мой страх перед падением как ветром сдуло. Я выскочил из окошка, прежде чем он успел приблизиться и со всей возможной скоростью зашагал по карнизу, крепко вцепившись правой рукой в раму, а левой выискивая какую-нибудь неровность на стене, чтобы ухватиться за нее. Стражник взмахнул мечом, чтобы рубануть по моей правой руке и мне пришлось ее отдернуть. Тут же я осознал, что потерял свою единственную опору и,  с ужасом пытаясь сохранить равновесие, сделал тщетную попытку рывком достать край крыши. Но тут Гарретт крепко схватил меня за запястье и вытянул наверх.

Я дрожал всем телом, даже ощущая относительно твердую поверхность под ногами. Внизу орал стражник – вне себя от гнева, однако не решавшийся последовать за нами. Гарретт оттащил меня от края и пополз дальше. Не могу сказать, что следовал за ним по скату с большим удовольствием – я неуверенно карабкался, пытаясь утихомирить свое неистово бьющееся сердце.

С покатой крыши мы вылезли на плоскую соседнего дома. Лишь тут Гарретт позволил сделать маленькую передышку. Съежившись, я пытался спрятаться от ветра, а тот без устали хлестал нас вихрями крошечных острых льдинок.

– Куда Вы хотите попасть? – слова, словно снежинки, сразу уносило ветром.

– Нам надо в башню. На четвертый этаж, если быть совсем уж точным.

Я с сомнением поглядел на Энджелуотч, маячивший громадной темной тенью в снежной кутерьме. Очень интересно было бы узнать, как и для чего Гарретт собирался пробраться внутрь, но он уже повернулся в сторону плоской крыши соседнего дома. Покачав головой, я тоже поднялся.

Так, борясь с бурей, мы и передвигались дальше по крышам. Я счел за лучшее не думать ни о чем другом, кроме как о каждом следующем шаге. Местами крыши были гладкими как зеркало, кое-где приходилось двигаться исключительно на четвереньках. Внезапные мощные порывы ветра не делали путь легче. Я с облегчением вздохнул, когда мы добрались до плоской, со всех сторон окруженной невысокими стенами крыши. Казалось, прямо рядом с ней вздымается ввысь Энджелуотч.

Недолго думая, я хотел перелезть через край, но Гарретт силой удержал меня.

– Раньше там был сторожевой пост.

Под этим „раньше“ он, разумеется, подразумевал время своего противоборства с Каррасом. Вор вел себя так уверенно во время похода по крышам, что не стоило труда догадаться – он уже успел побывать в Энджелуотче. Кивнув, я остался на месте, а Гарретт осматривал соседнее здание и очень скоро подал знак – все в порядке. Новые обитатели башни были не то менее осторожны, не то просто пожадничали, но никакого сторожевого поста там сейчас не оказалось.

С крыши к одному из козырьков на фасаде гигантского строения вела лестница. Ее перекладины так были выстужены на морозе, что даже перчатки к ним прилипали. Взглянув наверх, я встретился взглядом с медным ангелом. На самом деле статуя была еще больше, чем казалась с улицы. Тело и крылья покрывали сосульки, несомые бурей белые вихри вились вокруг лишенного выражения медного лица. А вокруг завывал и плакал ветер.

Гарретт добрался до козырька и стряхнул рукой снег, из-под которого показалась крышка металлического люка. Вроде бы она была незаперта, но я сомневался, что после всех этих многонедельных морозов получится ее открыть. К моему величайшему изумлению тяжелая металлическая штуковина легко отворилась.

– Некоторые их изобретения оказались весьма полезными, – сказал Гарретт, заметив мое удивление.

Люк вел в шахту, наполненную сырым холодным воздухом, там рябило в глазах от всяких перекрестков и ответвлений. Я держался рядом с Гарреттом, а он, судя по всему, отлично знал дорогу. В конце концов мы добрались до лестницы, очевидно соединявшей между собой все семь этажей, потому что она уходила вниз и тянулась наверх. Рядом на стене располагалась табличка с цифрой  „пять“, а несколькими метрами дальше – забранное решеткой небольшое отверстие, сквозь которое виднелась часть ярко освещенного и элегантно отделанного коридора. Я различил доносившиеся оттуда шаги и голоса.

Воздушная шахта * так и хочется перевести «воздуховодка» или «вентиляционная шахта» на манер Half-Life четвертого этажа выглядела точно так же, как и находившаяся  выше, здесь из-за решетки тоже было видно  коридор. Несколько человек разговаривали там нервно-взволнованными голосами. Спутник мой, скорчившись возле решетки, заглядывал в коридор, а я в ожидании примостился рядом.

Совсем рядом с нами горячо спорили несколько мужчин.  Но если в голосе одного звучала неприкрытая властность, то другого он был слезливым и дрожащим. Какая-то женщина беспрестанно всхлипывала, а еще несколько человек тихо бормотали.

– Еще раз и с самого начала. Когда ты нашел своего хозяина?  – сказал мужчина с повелительными нотками в голосе.

– Примерно в двендцать часов, господин, – жалобно отвечал слуга. – Да, именно так, я слышал, как вдалеке пробили часы...

– А где ты был до этого и что делал?

– Я ведь уже сказал, господин, что был на кухне. Мой хозяин требует, чтобы обед подавался точно в двадцать минут первого, зачастую в библиотеку. Я занимался блюдами...

– Чтобы потом заняться поварихой?

Женщина лишь тихо  всхлипнула в знак протеста. Голос слуги, и без того жалостный, возвысился на целую октаву, когда он, сыпля словами, начал уверять власть имущего, что ничем подобным в жизни не занимался.

– Так, все, уймись, мне нет до этого никакого дела, – повышенный тон мнгновенно заставил умолкнуть слугу с поварихой. – Как ты нашла его?

– Он лежал точно так же, как итеперь, господин! Сначала я подумала, что он заснул, но потом заметила посиневшие губы и кровь... – мрачную картину повариха подкрепила усиленными рыданиями.

– И что потом?

– ... как и положено, позвала охрану, господин.

– Не заметила ли ты кого-нибудь, вошедшего или покинувшего квартиру твоего хозяина? Все ценности по-прежнему на своих местах?

– Не знаю, господин, я их никогда не разглядывала...

– Сюда есть еще какой-нибудь другой путь?

– Никогда о таком не слышала, господин. Входную дверь стерегут днем и ночью.

Гарретт, многозначительно поглядев на меня, покинул свой пост наблюдения. Как никогда вовремя – именно в этот момент слуга сказал:

– В коридоре есть проход к воздушным шахтам...

– Где?

Как можно быстрее и тише мы вскарабкались наверх, затаившись в крошечном боковом ответвлении на пятом этаже. Внизу уже скрипели шарниры отодвигаемой решетки.

– По-моему, ее давно уже никто не трогал... – донесся голос снизу. – Да тут настоящий лабиринт!

– Да, господин, я и сам не знаю, где выход.

– А есть кто-нибудь, кто знает? Техник или домоуправитель?

Решетка, лязгнув, закрылась и голоса отдалились. Обождав немного, мы ступили на лестницу, чтобы снова спуститься вниз.

Осторожно прищурившись, я разглядел сквозь решетку, как два предстаивтеля городской стражи вели по коридору мужчину. Его правая рука висела как мертвая и гротескно болталась при ходьбе. Следом шли тощий, очень расстроенный слуга и плачущая пухлая женщина в сопровождении высокорослого мужчины со строгими чертами лица, и еще несколько стражников. Кто-то погасил светильники и стало совсем тихо. Гарретт выжидал какое-то время, прежде чем очень медленно поднять решетку. Вокруг не было слышно ни звука.

Прислушавшись, вор выбрался в коридор, еле различимо и тихо скользя в полутьме.  По привычке я ждал, пока Гарретт не разведает обстановку и не подзовет меня. Спустя немного времени он как обычно подал мне знак. Мы шли по опустевшему жилищу, которое было очень просторным и поистине необозримым. Бесконечные двери располагались по сторонам длинного, изгибающегося коридора. Изящно украшенные металлические стены придавали всему холодную, отчужденную красоту, которая была мне не по душе. Пол устилал толстый темно-красный ковер. Деревянные столики и стеклянные витражи, попеременно появлявшиеся возле стен, явно не принадлежали прежним владельцам башни. Я знал, что Механисты никогда не стали бы использовать дерево в качестве материала – все выросшее естественным образом в их глазах не имело ценности.

Гарретт открыл одну из дверей. В комнате за ней не было окон, поэтому там царила непроглядная темень. Он что-то нащупал на стене рядом, раздалось жужжание и к моему величайшему изумлению разом вспыхнули несколько светильников. Хотя я слышал о том, что Механисты творить свет без пламени, но никогда не видел такого чуда в чьем-то жилище. Так освещались городские улицы, да и то только в богатых кварталах.

Проходя в дверь следом за  Гарреттом, я до смерти перепугался, заметив темную фигуру в находившейся рядом нише. Но, к моему облегчению, это оказалась еще одна медная статуя ангела из времен Механистов. Рукой я провел по ее гладкому, блестящему лицу. Оно было красивым и очень холодным.

Комната за дверью выглядела странно – круглая и весьма большая. Пол и потолок были сделаны из тяжелых и темных деревянных балок. Это наводило на мысль, что подобное архитектурное новшество соорудили намного позже. По-видимому, раньше тут находился огромный, тянущийся через многие этажи купол. Ведущая будто на балкон входная дверь только подтверждала мою догадку.

Сейчас здесь размещалась прекрасно обустроенная библиотека – металлические полки, повторяя форму изогнутых стен, стояли по всему периметру, в середине этот круг разрывался – на противоположной стороне находился большой камин. Повсюду было множество книг, некоторые из них специально выставили напоказ, чтобы продемонстрировать красоту узорчатых переплетов. Новый обитатель башни оказался поклонником искусств * Константин-2 ?  – его жилище просто ломилось от бесчисленных шедевров и разных диковинок. Притом хозяин был весьма придирчив в своем выборе – каждая вещь сама по себе казалась бесценной.

Широкий письменный стол, некогда явно принадлежавший Механистам,  стоял в середине помещения на круглом деревянном подиуме, огражденном искусно изтовленными металлическими перилами. Наверх вели три ступени. Там стояла большая, удивительная лампа – ее свет находился внутри синего кристалла, казавшегося целым. Но и без нее комната каким-то образом освещалась. Я не сумел найти источников – лучи исходили из стен между полок и выхватывали из сумрака прекрасные полотна и несколько причудливых масок. Повсюду стояли скульптуры – каждая была заботливо установлена именно в таком положении, в каком на нее открывался самый лучший вид. Я с трудом удерживался от того, чтобы не застыть с разинутым ртом перед этими шедеврами, разглядывая их и позабыв о времени.

Тут мне бросился в глаза валявшийся на полу возле ножки стола кубок, возле которого уже давно сохла лужица темно-красного вина. Несколько капель попали на стоявшую рядом мраморную статую нимфы, грубо запятнав ее белоснежное прекрасное лицо. Гарретт, ни на что не глядя, поднялся по трем ступеням к письменному столу и теперь сосредоточенно читал лежавшие там рукописи. Многие он просто отодвинул, чтобы потом снова аккуратно положить на место.

Владелец квартиры был любителем порядка – вся его корреспонденция была строго рассортирована, что очень облегчило работу моему спутнику. Гарретт быстро отыскал то, что хотел найти. Его лицо омрачилось при чтении некоторых писем, лежавших аккуратно сложенными в специальном отделении.

– Что мы вообще здесь делаем?  – осмелился спросить я.

Он глянул на меня несколько раздраженно и мне пришлось прикусить язык. Но потом выражение лица вора несколько смягчилось:

– Имя жившего здесь человека – Бартоломеус Крэйвен. Не самое незнакомое имя. Коллекционер и знаток искусств, имел дело с некоторыми старинными артефактами. Он и был заказчиком гильдийцев. Сначала я лишь предполагал это, но вот это, – он поднял руку с письмом, – прямое доказательство. Но и сам он в свою очередь выполнял чье-то задание. И кое-кто ответит на парочку моих вопросов...

Я не стал спрашивать, что он имеет в виду – Гарретт опять погрузился в чтение рукописи, потом спрятал ее и начал обстоятельно разглядывать полки. Здесь тоже господствовал строгий до тошноты порядок, книги были отсортированы по алфавиту. Вор не нашел, за что зацепиться взглядом и обернулся ко мне.

– Крэйвена убили совсем недавно, правда ? Тут кое-что побывало, пока я отлучался подслушать разговоры стражников у ворот, не так ли?

Я кивнул.

– Последней ночью тебе ведь не снилось ничего особенного?

– Нет.

– Потому Крэйвен и отошел к праотцам более мирым путем чем остальные. Ладно, нам не следует долго здесь задерживаться.

После этих слов Гарретт направился к выходу, по понятным причинам не взяв с собой ничего кроме писем. Все ценности из коллекции Крэйвена были настолько уникальны, что их наверняка многие узнали бы с первого взгляда. Тогда на нас пало бы подозрение  в  убийстве,   если   бы на   скупщика    краденного надавили стражи порядка. * представляете, господа, вот такая миссия – забраться в библиотеку лорда Крэйвена, но ничего не брать кроме компромата. А там везде ценности: на полках, на столе, на полу... Чего-нибудь схватишь сгоряча – все, черепок, «Миссия провалена». А лут собрать надо, но исключительно в других местах – например, грабя стражников в коридорах домов, по чьим крышам идешь к Энджелуотчу, или обшаривая комнату госпожи (и саму госпожу), страдающую аллергией к тимьяну и розмарину

Мы покинули башню тем же способом, что и вошли. Но зато после Энджелуотча Гарретт предпринял исключительно опасный обратный путь – все время по крышам домов, чтобы таким образом сразу оказаться в своем квартале. Хорошо хоть буря немного поутихла и снег не так сильно мел, когда мы наконец  спрыгнули с низкого козырька на задний двор рядом с жилищем вора. Возвращение сильно потрепало мне нервы, поэтому я был несказанно рад ощущать ногами твердую землю, бредя по сугробам вслед за Гарретом к его пристанищу.

25

Мы ввалились в каморку, оба промокшие до костей. Я отряхнул снег с плаща и заботливо повесил его сушиться, вытер как мог кинжал, лук и стрелы, а Гарретт напугал меня – перевернул с кислой гримасой мой колчан, откуда при этом вылился целый шквал ледяной воды.

Съежившись, я удобно устроился у огня, разглядывая свои синевато-красные пальцы на ногах, а тепло постепенно и с неприятным покалыванием разливалось по телу.

Между тем было уже далеко за полдень, слабый свет дня почти угас, а снежинки бились о стекла маленького оконца. Гарретт дал мне немного времени, чтобы отогреться, читая за столом корреспонденцию антиквара. Но долго пребывать в блаженном бездельничаньи мне не пришлось – закончив с письмами, он велел мне взять кинжал и  атаковать его как противника, тем самым показав, насколько хорошо я усвоил технику боя. Оставшись недовольным результатами, он в жесткой форме освежал мои воспоминания примерно втечение двух часов. Лишь когда я уже валился с ног от усталости, Гарретт отпустил меня. Как здорово было упасть на свою лежанку и закрыть глаза! Но тут какая-т отяжелая металлическая штука брякнулась прямо на мое одеяло. Непонимающе глядя на стоящего рядом Гарретта, я взял странную вещь в руки. Это оказался замок, один из тех, что обычно врезают в двери. Я лишь беспомощно вертел его в руках, снова и снова разглядывая со всех сторон.

Вор протянул мне те два изящных инструмента, с помощью которых он устранял со своего пути различные пустяки вроде наглухо закрытых дверей.

– Открой его. Но смотри не сломай отмычки!

А сам опять как ни в чем не бывало уселся за стол, оставив меня один на один с самым невыполнимым на свете заданием. Скептически оглядев оба металлических щупа, я пытался правым глазом рассмотреть запирающий механизм изнутри. Раньше меня никогда не интересовало, как устроены всякие там замки, так же трудно было представить, как это можно открыть без подходящего ключа.

Наудачу воткнув одну железку внутрь механизма, я пытался поворачивать ее в разные стороны. Ничего.  От другой тоже было никакого толку. Пытаясь догадаться, как с ними управлялся Гарретт, я вдруг вспомнил, что он одновременно использовал обе отмычки, вставил узкую над широкой и старался их повернуть. Что-то сдвинулось внутри замка, но инструмент соскользнул и деталь с щелчком вернулась на старое место. Я делал все новые и новые попытки, пока не научился сдвигать и задвигать обратно эту самую часть механизма. Ну а что дальше? Я осторожненько повернул второй щуп, но он не сдвинулся с места. „Если сейчас эта дрянь опять соскользнет, придется начинать все заново“ – мелькнула вызывавшая отчаяние мысль у меня в голове. Очень осторожно я вращал отмычку и когда раздался отчетливый щелчок, выпустил со страху из рук тонкий щуп, который теперь глубже сидел в замочной скважине.

Краем глаза мне было видно, как Гарретт с чуть насмешливой ухмылкой наблюдает за моими трудами.

– Ага, один готов. Их всего тут три.

Поднявшись, он показал мне, как надо правильно работать отмычками. Хоть теперь я и знал, в чем дело, но из-за неуверенности движений потратил почти целый час, чтобы открыть замок. Гарретт объяснил мне, что замки состоят из отдельных стержней, которые поднимаются вверх и освобождают путь, поворачивая механизм и перемещая задвижку. Просто надо точно знать, где следует надавить. Тот замок, с которым мне  довелось помучился, был одним из самых простых. Обозленный на собственную неумелость, я тренировался как одержимый, пока в конце концов Гарретт не забрал у меня отмычки, сказав при этом, чтобы я не пытался с налету пробить головой стену.

Тем вренем снаружи совсем смерклось и мой голодный желудок нпомнил о себе. Я встал, чтобы приготовить нам ужин, как вдруг в нашу дверь тихо постучали. У меня прямо руки опустились. Кинжал Гарретта сам собой оказался в его руке, однако вор не выглядел слишком обеспокоенным. И тут я вспомнил, что он ожидал прихода Езекила, а это означало, что сейчас за дверью могла стоять и Дана?..

В этот момент голос Езекила тихо произнес, что это он и что сюда привел его Артемус. Гарретт сперва чуть приоткрыл дверь, глядя на гостей сквозь узенькую щелку, и лишь затем впустил в комнату три укутанные в плащи фигуры. Самая высокая откинула капюшон и я узнал Мага Воздуха. Он дружелюбно улыбнулся мне, а я в ответ вежливо кивнул. Стоявший рядом Артемус тоже скинул свой отсыревший плащ, проговорив:

– Кажется, сегодня погода сошла с ума.

Когда третья, самая изящная фигура отбросила капюшон, мое сердце болезненно дрогнуло. Кожа Даны казалась еще прозрачней чем при нашей первой встрече, и от этого девушка выглядела очень хрупкой. Темные глаза задержались на мне на одно мгновение, но тут же ее взгляд скользнул прочь, а рука убрала с лица намокшие волосы. Я заметил, что стою как вкопанный, бессовестно пялясь на Дану, покраснел и быстро опустил глаза. Потом, усевшись на один из стульев, попытался вести себя так, словно сам был каким-нибудь предметом мебели и старался не поддаться глупому желанию спрятаться под столом.

– Придется теперь переехать, – вздохнул Гарретт, глядя на трех наших посетителей и указав им на остальные стулья, а сам остался стоять, прислонившись к стене.

– Нам есть о чем побеседовать, – с радостным воодушевление сказал ему Езекил.

– Слушаю.

– Нам удалось сделать сносный перевод тех рукописей из комнаты Самуэля. Ваши догадки, о которых сообщил нам Артемус, оказали неоценимую помощь в раскрытии тайного смысла надписей, особенно эта идея с созвездием.  Работа с летописью была очень тяжелой, но продвинула наши исследования: там упоминается Аристайдес.

Езекил рассеянно скрестил пальцы особым образом, от которого у меня мурашки по спине побежали. Как и в прошлый раз, его большие руки находились в беспрерывном движении. Дана с внимательным видом прислушивалась к его словам, не отрывая глаз от своего Мастера. Я поймал себя на том, что снова и снова украдкой бросаю на нее взгляды. Юная волшебница выглядела усталой. Езекил же, расцепив пальцы, продолжал:

– Тот техт на таэлине, найденный нами в комнате Самуэля, не что иное как вид предупреждения или пророчества...

Гарретт закатил глаза и Маг посмотрел на него в некотором замешательстве.

– Ничего, ничего, продолжайте... Пророчества – моя специальность.

– Текст сообщает, что пятеро жертв под Знаком Змеи возвещают о чьем-то возвращении. Больше ничего не удалось понять – остаток так путанно написан, что можно лишь гадать о скрытом там смысле. Речь там идет о некоем Страже и Предательстве, но что охранялось и кто был предан, разобрать невозможно.

Езекил ненадолго умолк, а затем сказал:

– То, что еще удалось мне выяснить, просто ошеломляет. Знак Змеи – одно из созвездий Предков, имевшее ранее огромное ритуальное значение. Пришлось приложить усилия и покопаться в библиотеке, чтобы отыскать взаимосвязь, но, кажется, это то самое созвездие, что мы теперь называем Малым Драконом. Оно и сегодня играет важну роль, но мне было даже невдомек, как сильно связан наш Орден с этим расположением звезд. В текстах есть места, касающиеся верований Предков. Змея – Руна – символизировала начало и конец, замкнутый жизненный круг. По древним поверьям она обвивалась вокруг Вселенной, охраняя вечный круговорот энтропии. Использование силы Змеи означало власть над жизнью и смертью. Этот знак скрывается почти во всех ритуальных предметах и понятиях нашего Ордена. Даже контур Крепости смутно напоминает по форме созвездие...

Споткнувшись на полуслове, он взволнованно огляделся. Гарретт молчал, Артемус тоже не имел намерения перебивать Мага, поэтому он продолжал:

– Не могу понять, как могла кануть в безвестность квинтессенция учения Братства Руки. Как будто все указания на нее внезапно и мгновенно исчезли... Как бы там ни было, есть наблюдения, что Малый Дракон каждые восемьсот лет приближается настолько сильно, что доминирует в северном небе. Во времена колдуна он находился так же близко как и теперь. И это совсем не случайность.

– А что с этими словами, выписанными Самуэлем?

Маг энергично закивал.

– Тоже весьма интересно. Каждое имя соответствует одной из звезд, образующих Дракона, или Змею в нашем случае. Мне удалось отыскать их перевод. Хален означает „священник“,  Фонор – „ученый“,  Терен – „воин“ и Саэнар – „алхимик“.  Хамаэн  же выпадает из этой последовательности: одно значение этого слова – „душа“, а  другое обозначает саму квинтессенцию Жизни, такую, как ее себе представляли Предки. Так называется яркая звезда в центре. Смысловое значение – гладкий, и тогда и сейчас очень редкий камень, вроде найденного вами обсидианового украшения.

– Значит, жертвы – одно из проявлений этого расположения звезд?

– Да, и что самое главное: один из покойных хаммерит – Священник, другой Хранитель – Ученый и еще Алхимик – Маг...

– ... и вор в роли Воина... – задумчиво пробормотал я.

Все разом обернулись ко мне. Я испуганно затих. Артемус дружелюбно спросил:

– Что сбивает тебя с  толку, Тим?

Смущенно глядя на крышку стола, я проговорил:

– Эти сны... Они оба говорили о Камне, который надо защитить.

– Итак, кто же пятая жертва? – Маг оглядел всех, словно спрашивая ответ.

Чувствуя на себе взгляд Даны и почувствовав, что краснею, я опустил голову.

– Все равно мне кажется, что колдун выбирает себе в жертву тех, кто приближается к нему слишком близко, а не подыскивает заранее нужного человека, – вставил Артемус.

– Ну, об этом можно поспорить... – начал было Езекил.

Гарретт, оттолкнувшись от стены, жестко посмотрел на Мага.

– Зачем Первому Магу Абсалому понадобилось нанимать Гильдию для поисков летописи и медальона? Объясните мне это, будьте столь любезны.

Езекил на секунду онемел, потом пробормотал:

– Мне об этом ничего не известно.

Взор Гарретта по-прежнему оставался полон сомнения, когда он положил письма из дома антиквара на стол перед Езекилом. Маг Воздуха, не веря своим глазам, прочел их и только беспомощно покачал головой.

– Ничего не понимаю.

– Вам говорит о чем-нибудь имя „Азаран“?

– Разумеется. Он был позором Ордена и мы его изгнали. Его эксперименты вызывали отвращение, а побуждающие к этому причины всем казались более чем сомнительными.

– А доводилось Вам слышать о „Книге Праха“ ?

– Да... и как раз в связи с Азараном. Он был одержим идеей отыскать ее. Хотя известно, что подобной книги никогда не существовало, но безумец не верил этому. Он был убежден, что ее веками скрывало могучее заклятье Братства с целью не дать узнать о ее содержании человечеству.

– Он говорил о том, что надеялся прочесть в этой книге?

– Он считал ее ключом к великой власти в сфере заклинания мертвецов. Некромантия привлекала Азарона самым омерзительным образом.

– Как думаете, мог он и вправду отыскать книгу?

Езекил пожал плечами:

– Я не видел его с тех пор, как он переселился из Крепости в свою зловещую башню внтри Города. Как говорят, Азарон совершил самоубийство.

Гарретт повернулся к Артемусу, явно собиравшемуся что-то сказать:

– Как он это сделал?

– Я проверял – отравление. Он оставил напоследок полное ненависти прощальное письмо... кроме прочего там утверждалось, что Книга Праха найдена.

– Ты запомнил содержание?

– Намного лучше – я его переписал.

Поднявшись, Хранитель достал из плаща маленький свиток. Гарретт пробежал глазами строки и бросил рукопись на стол. Пытаясь разобрать текст, я перегнулся вперед, едва не столкнувшись лбом со сделавшей то же самое Даной, и отдернулся как ошпаренный. От меня не укрылась улыбка девушки и сердце снова екнуло в груди. Делая над собой усилие, чтобы ничего не замечать, я пытался сконцентрироваться на проклятом письме:

Кем бы ни был ты, нашедший эту рукопись, говорю тебе «Прощай!», ибо недолго мне осталось пребывать в вашем царстве вонючей плоти. Моя душа теперь и навечно останется в земле, подальше от всякого страха и пламени. Будь благословен тот час, когда я прочел Книгу Праха, это овеянное легендами сокровище, которое много лет назад я вытащил из праха давно забытых королей. На ее страницах хранятся тайны жизни, смерти ... и нежити. Рука запретила мне познавать учение, низринувшие столь многих в бездну безумия, но я добился того, с чем все остальные потерпели неудачу. Но остерегись! Правда скрыта от недостойных. Стань черен сердцем или оставайся пленником плоти.