Текст книги "Послушание змеи"

Автор книги: Xxcoy Silentsigh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Сдается мне, ты ему не по вкусу, – на лице вора обозначилась полуулыбка. – Нужно идти дальше, скоро тишина здесь будет нарушена. Пошли.

Мимоходом обернувшись на камеру с пауком, я размышлял, с какой стати животное так внимательно разглядывало меня, не пытаясь напасть. * а я этого паука шлепнул, мне так нравится их предсмертный крик  Мой взгляд скользнул по решетке противоположной комнаты и мурашки побежали по спине: там находилась дыба вместе с „железной девой“. Да, Ройбен был чрезвычайно недобрым малым.

По коридору и поднимающейся вверх лестнице Гарретт привел меня в какой-то господский дом, большой и богато обставленный. По зеркальным полам из полированного камня оказалось абсолютно невозможно двигаться без шума. Из комнаты за наглухо закрытой двустворчатой дверью приглушенно доносились обрывки суматошного разговора. Удалось расслышать слова „дух“ и „привидение“. Похоже, там шла ожесточенная дискуссия и внутри собралась почти вся ройбеновская шайка – дом обходили лишь одинокие дозорные, чьи шаги можно было услышать еще издали. Гарретт по ходу дела „изъял“ одну маленькую, но чрезвычайно дорогую вазу, занимавшую почетное место на высокой полке. Украшавшие ее драгоценности ярко сверкнули, когда она исчезала в недрах плаща.

– Вазы – одна из слабостей старого доброго Ройбена, – сказал тихо вор и в его голосе ощущалась лишь одному ему понятная насмешка. Я смекнул, что эта ваза далеко не первая из тех, что успел позаимствовать Гарретт у „старого доброго Ройбена“.

Чутко прислушиваясь к вышагивающему где-то вдалеке стражнику, мы как можно тише поспешили к большой деревянной двери, ведущей судя по всему во внутренний двор или в сад. Сквозь находившееся рядом темное окошко я увидел, что тусклое солнце уже зашло.

Дверь оказалась крепко запертой, нам даже пришлось притаиться в темном углу и дожидаться, пока пересекающий помещение стражник не отойдет на приличное расстояние. Потом Гарретт продолжил работу, а я прислушивался к стуку сапог по гладкому полу и голосам в соседней комнате. Судя по всему, собрание подошло к концу – было слышно, как отодвигают стулья и гомон гильдийцев начал перемещаться в нашу сторону. Это меня сильно обеспокоило, но тут одна из ручек подалась и с целчком опустилась.

Гарретт выпихнул меня на свободу и запер следом дверь как раз в тот момент, когда распахнулась другая и коридор наполнился шумом и гамом. Мы стояли в маленьком внутреннем дворике, огороженным с трех сторон флигелями главного здания, а с четвертой высоченной стеной. Пока здесь не было стражников, но это не продлится вечно – скоро ройбеновские парни возьмут себя в руки. Гарретт направился прямо к стене, вытаскивая из колчана плющ-стрелу.

Как бы плохо я не думал про язычников, но этой штуке цены не было. Такая мысль пришла в голову, когда прочная живая лиана снова опустилась сверху. Как вообще стрела смогла пробить такую толстую каменную стену? Меня мучил этот вопрос, а Гарретт велел карабкаться вверх. Что я и проделал и теперь сидел верхом на стене, тяжело дыша и дожидаясь своего спутника. На этот раз он поднимался по лиане намного лучше чем пару дней назад, хотя все же с некоторым усилием. Пока Гарретт карабкался, я внимательно рассмотрел стрелу. Она и в самом деле не пробила насквозь стену, а подобно ползучему растению выпустила массу корней, густой паутиной зацепившихся за камни и с легкостью разломавших заполненные раствором швы между ними. Залезший наверх Гарретт ухватил лиану и перекинул ее на другую сторону, чтобы тут же начать спуск. Я поспешно устремился следом, потому что услышал, как открылась дверь и во двор вышел и в этот же момент откуда-то из дома донесся громкий вопль. Не совсем понятно, что именно орал Ройбен, но слово „ваза“ разобрать удалось.

Мы сейчас находились совсем не в Доках, а в одном из „лучших“ кварталов возле Рынка, как я определил по ближайшим зданиям. Стена отделяла владения Ройбена от узкого мрачного переулка, соединявшего две широких, ярко освещенных фонарями улицы. Здесь, где сходились задние стороны разных домов, мы были совсем одни (если не считать ошивавшейся тут же бездомной кошки), в то время как слева и справа царила обычная городская суета – вечер только наступил. Гарретт освободил из стены языческую стрелу, * интересно, как? Крутя пальцами лиану толщиной почти в руку или по хитрой науке Виктории? закутался в плащ и низко нахлобучил широкий капюшон. Я не сделал того же самого – две одинаковых замотанных фигуры могут привлечь чье-нибудь внимание, а так мой безобидный вид вообще никому в глаза не бросался. Поспевать за широким шагом Гарретта – тяжелый труд, однако мне кое-как это удавалось и мы невредимыми добрались до его пристанища, когда первые снежинки начали свой танец на притиших улицах Города.

23

Когда мы немного согрелись и отдохнули, Гарретт начал тщательное изучение медальона через увеличительное стекло, а я наконец привел в порядок свои мысли, сидя на своей лежанке и разглядывая огонь в камине. Образ Крысюка все время всплывал в памяти. Что же такое я увидел, прежде чем свалился без чувств? Мне не давала покоя та смутно знакомая фигура из видения, сейчас странный образ опять ускользнул и я так и не сумел понять, кем же он мог быть.

В конце концов надоело про это думать и мысли мои сосредоточились на домашней зверушке Ройбена. Паучище на самом деле не испугал меня, но вряд ли потому, что был миролюбиво настроен или из-за разделявших нас толстых прутьев решетки. Люди определенно входили в его меню, например персоны, стремившиеся как-то навредить Ройбену (это доказывали остатки последнего обеда твари). Однако я откуда-то знал, что животное не напало бы даже в том случае, если бы стояло прямо напротив меня. Интересно, почему?

Почувствовав на себе взгляд Гарретта, я обернулся:

– Зачем кому-то понадобилось держать дома такого питомца?

Он лишь пожал плечами:

– Наверное, паучок экономит Ройбену кучу времени, заботясь о трупах – не нужно тащить их вниз, к Докам. А еще он умиляется, разглядывая свою зверушку.

Ройбен был мне ненавистен.

– Эта тварь не должна там находиться!

Вор воззрился на меня с некотрым удивлением. Ясное дело, его сбивало с толку, почему я беспокоюсь о судьбе маленького чудовища, а не о его жертвах. Помолчав несколько секунд, он сказал:

– Он вел себя необычно.

Я вопросительно глянул на Гарретта, но тот опять погрузился в изучение артефакта. В принципе было ясно, что он хотел этим сказать – у него также не нашлось объяснения странному поведению паука. Немного поглядев на пламя, я поднялся и сел за столом, чтобы рассмотреть загадочный медальон. Весьма простой с виду, он казался сделанным не из золота, а из какого-то серебристо-белого металла, сохранившего свой блеск вопреки пролетевшим столетиям.  Хотя вещица была сделана в форме ромба, каждая ее сторона была так сильно вогнута, что получалось странное подобие четырехлучевой звезды. В середине каждого луча находился маленький и черный как ночь камень, а в центре еще один, тоже непроглядно-черный и блестящий, точь-в-точь как удивительный замок, обнаруженный нами в церкви Св. Квинтуса. Вплавленная в неведомый металл тонкая золотая линия соединяла камни до боли знакомым образом. На обратной стороне артефакта были выгравированы изящные неведомые письмена.

– Думаете, это ключ?

– Возможно.

– Значит, завтра идем в Св.Квинтус?

– Нет. Только в том случае, если узнаем, что тут написано. – Пальцем он провел по гравировке. – И не ранее, чем выясним точнее, что нас там ждет. Сначала расспросим Езекила.

Мое настроение улучшилось из-за перспективы снова увидеть Дану. Повернувшись к камину, я без всяких мыслей глядел на пляшущие языки, пока Гарретт, поднявшись, проверял свое снаряжение. Немного погодя он снова сел рядом, придирчиво рассматривая некоторые стрелы. Положив на стол несколько световых и газовых бомб, вор убедился в их исправности. Те, которое успешно прошли проверку, были убраны в сторону, а с другими он начал кропотливую работу.

Взяв в руки плющ-стрелу, не вызвавшую у Гарретта никаких нареканий, я внимательно разглядывал невиданную вещицу. Ощущения при соприкосновении с ней моей ладони были совершенно иными, чем от других стрел. Казалось, она пульсирует, дрожит от переполняющей ее странной энергии, которая стремится высвободиться. Странно, что в столь небольшом предмете скрывалось так много жизни. Я снова вопросительно взглянул на Гарретта. Подобую стрелу ему могла дать только очень  могущественная волшебница.

– Кем была Ваша подруга, сделавшая такой подарок?

Он как раз чистил спусковой механизм бомбы-вспышки и замер, глядя на стрелу в моей руке. Вопрос был для Гарретта не то чтобы совсем неожиданным, а скорее казался  неприятным. С секунду он обдумывал, как бы уклониться от ответа, затем вздохнул и положил бомбу на стол. Взяв у меня стрелу, он осторожно, почти с нежностью провел кончиками пальцев по темно-зеленому древку. В глазах застыло то же самое неопределенно-печальное выражение, как и во время рассказа истории с Обманщиком. Вор по-прежнему молчал и я решил тихо добавить:

– Она, наверное, была невероятно могучей колдуньей.

– О да, и даже намного больше. – Узкий указательный палец скользнул по острию стрелы. Ее изготовили не из металла, но неведомый материал был тверже стали. – Это ей я обязан вот этим укаршением. – указал он  на свой искусственный глаз.

– Приспешница Обманщика?

И каким же чудом она оказалась его „подружкой“ ? Гарретт отлично понимал, что творится сейчас у меня в голове и сказал:

– Мы и вправду были врагами. Но потом положение дел изменилось.

– Каким образом?

– В игру вступили Механисты. Что ты о них знаешь?

– Это была секта, отколовшаяся от Ордена моих братьев. Их догматы веры отличались крайним радикализмом...

Вор скорчил насмешливую гримасу – он считал братьев ненамного либеральнее приверженцев Карраса. Я проигнорировол его поведение и продолжал:

– Они хотели смести с лица земли все связанное с язычникми. Творения природы были им противны. Их предводитель Каррас выдавал себя за пророка Строителя и создал все эти машины...

Я видел несколько таких штуковин во время поездок с отцом в Город. Тяжелые, выше человеческого роста, целиком из блестящего металла, они на первый взгляд напомнили мне огромных стальных уток, потому передвигались вразвалку на двух ногах, прикрепленных к шарообразному брюху. Головы механических созданий походили на человеческие, но эти отливающие медью, гладкие лица абсолютно ничего не выражали, а единственный сияющий синим глаз неприятно мерцал. Из корпусов поднимался пар, тяжелые шаги были настолько громкими, что их звук еще долго раздавался даже на расстоянии. Они постоянно жестяными голосами восхваляли Карраса и Строителя, а горожане старательно обходили их стороной. Мне тоже был неприятен вид детей Карраса, особенно отверстие величиной с голову ребенка сбоку их круглого тела-корпуса, откуда они могли выстрелить смертоносным снарядом, способным разорвать в клочья взрослого мужчину. Я не любил языческую магию, однако технические хитрости Механистов внушали еще меньше доверия. Уже тогда казалось странным, зачем слуге Строителя потребовалась целая армия, по численности далеко превосходившая городскую стражу. После чтения „Книги новых догматов веры“ мне теперь стало ясно, как близка была ужасная катастрофа.

Откашлявшись, я сказал:

– Он окончательно помешался и умер в своем Соборе. Говорят, что он покончил с собой. Так пришел конец секте Механистов. Она не выдержала борьбы за власть между ближайшими сподвижниками Карраса и все больше распадалась, пока последние ее остатки не канули в безвестность.

– Если хочешь объединить двух противников, найди им общего врага, – произнес в ответ Гарретт. Я не сразу понял.

– Каррас? Почему?..

– Почему я был ему как бельмо на глазу? Да вот, знаешь, лично у него как-то не получилось об этом спросить. С самого начала старик воспринимал меня как угрозу.

Что впоследствии блестяще подтвердилось, судя по предыдущим высказываниям Гарретта. Каррас на свою беду предпринял „меры безопасности“ против мастера-вора.

– А как же здесь замешана эта женщина?

– Она не была женщиной... по крайней мере в человеческом смысле слова. До сих пор точно не знаю, что же она собой представляла. – Он сомкнул пальцы вокруг острия плющ-стрелы, не боясь пораниться. – Ее звали Виктория, во всяком случае так она сама себя именовала в человеческом обличьи. После смерти Обманщика она стала богиней-защитницей язычников и потому одним из главных противников деяний Карраса. Но ее мощь не была беспредельной.

Он снова рассеянно умолк. * эх, все-таки любил он ее, лешую!

– Значит, Вы заключили с ней союз?

Подняв глаза, он лишь молча кивнул и, поднявшись, положил стрелу обратно в колчан. Я молча глядел на огонь, * ух, мальчик либо уже был, либо от суровой жизни сделался пироманом размышляя над окончанием истории. Гарретт жил, а Каррас был мертв, ясно, кому досталась победа. Но мне доверили лишь часть правды, нечто важное осталось невысказанным. Я вглядывался в лицо Гарретта, снова занимавшегося бомбой, глаза его по-прежнему были серьезны.

– Где же она теперь?  – осторожно спросил я. Вор не прекратил работы и не поднял глаз.

– Пожертвовала собой в борьбе с Каррасом. – последовал краткий ответ. Я видел, что спусковой затвор бомбы был уже давно чист и не стал задавать других вопросов.

24

Этой ночью я увидел перед собой церковь Св.Квинтуса. Она не лежала в руинах –застекленные окна переливались оттенками красного, колокольня гордо и прямо поднималась к небесам. Темные тучи, проплывая мимо, отбрасывали вниз тени и я увидел, как несколько моих братьев вышли из ворот. Их одеяние говорило об окончании панихиды, но кто же был погребен? Желая приблизиться, я сделал один шаг по ступеням, но тут картина расплылась перед глазами и впереди снова возник пустой, заброшенный остов разрушенной церкви. Внутри не было ни души, лишь усевшиеся на балках вороны оглашали воздух своим карканьем, а жалобно плачущий ветер гнал по небу свинцовые облака. Темно-красный цветок, проросший сквозь трещины в ступенях, трепетал от порывов безжалостной бури.

Дрожа от холода, я был разбужен тонкими лучами солнца. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя со сна. Потом я встал, чтобы подбросить дров в почти угасший очаг, стараясь при этом не разбудить еще спящего Гарретта.

Непрекращающийся мороз все сильнее проникал сквозь стены дома, поэтому в комнате становилось так холодно, если огонь гас. Укутавшись в свой плащ, я уселся перед камином и задумчиво прислонился лбом к холодному облицовочному камню, ощущая на лице первые волны тепла от разгорающегося пламени. Вдруг мои пальцы наткнулись на какой-то предмет в кармане. Несколько сбитый с толку, я вытащил измятый кусок бумаги  –  ту самую рукопись, что подобрал с пола в комнате Крысюка. Видок у нее был весьма потрепанный.

Передо мной лежала идеально нарисованная карта Катакомб. Как, интересно, сумел там заблудиться этот болван Лестер, обладая подобным шедевром? Разглядев неаккуратные надписи поверх рисунка, я с тайным удовлетворением отметил, что Крысорожий не был силен в письме, у меня и то выходило лучше. Разобрать его закорючки оказалось почти невозможно. Тем не менее я все же попытался соединить вместе понятные куски текста и в конце концов слова обрели смысл. Крысюк сделал пометки о медальоне и летописи, которые в основном описывали внешний вид обоих артефактов. Имя „Азаран“ стояло чуть в стороне, а сразу под ним „Книга Праха“, еще слово „Энджелуотч“, пара каких-то чисел и неизвестное мне название улицы.

Ну, понятие „Энджелуотч“ было известно даже мне. Так называлась штаб-квартира Механистов, там они чаще всего собирались, если не считать огромного Собора, по слухам лежащего сейчас в руинах. Энджелуотч был самым высоким зданием Города – башнеподобное и почти целиком сделанное из металла, оно впечатляло и одновременно действовало угрожающе на каждого, кто еще издали видел его, приближаясь к Городу. В то время, когда Энджелуотч еще населяли Механисты, я с крайним недоверием разглядывал эту громаду. Давящее величие и несоразмерная высота вызывали в душе чувство, что честолюбие (или же откровенное безумие) ее создателя являло собой насмешку над трудами Строителя и оскорбляло его, хотя сами члены секты утверждали совсем противоположное.

В Энджелуотче Каррас воплотил попытку поставить себя на один уровень с творцом всего сущего. И это вызывало страх – я боялся божьего гнева, хоть и не был образцовым представителем моего Ордена. Но что связывало летопись и медальон из древнего склепа с исполинской башней, ставшей теперь обителью богачей и некоторых зажиточных горожан, оставалось полнейшей загадкой.

Услышав позади глубокий вздох, я обернулся. Гарретт открыл глаза, коротко глянул на меня и встал с кровати. Камин между тем прогрел маленькую комнату и я, умывшись и одевшись, пошел приготовить что-нибудь к завтраку.

– Это я нашел вчера, – сообщил я за едой, положив кусок бумаги на стол. Гарретт бросил на него взгляд, подтянул поближе пальцем, чтобы прочесть.

– Неплохо.

– Не могу понять, о чем тут речь.

– Да нет, ты как раз помог продвинуться нашему делу. Тот, по чьему заказу гильдийцы выкрали медальон, назначил место встречи на этой самой улице.

– Что он имел в виду под этим именем и названием книги?

– Имя „Азаран“ о чем-то мне напоминает...

Гарретт безо всяких мыслей вертел в руках бумагу, а я, не желая мешать, помалкивал. Потом, опять поглядев на меня, вор произнес:

– Азарон – тот самый сумасшедший из Башни Некроманта.

– Башня Некроманта? – уже само слово вызывало отвращение. Не знаю, что оно означало, но явно как-то было связано со смертью.

– Однажды я ее... посетил. Хозяин-гений с безумной страстью увлекался нашими новыми приятелями-мертвяками и всячески с ними экспериментировал. Думаю, что однажды он принадлежал к Братству Руки.

– Так он и есть причина всей этой дряни! – воскликнул я.

– Маловероятно.

– Но...

Гарретт нетерпеливо махнул рукой.

– Он мертв уже много лет.

Я осекся, удивленно вытаращившись на него.

– Но если мертв, почему им интересуется Гильдия?

– Спросим у Езекила. – пожал плечами Гарретт. – Он-то уж точно должен был знать Азарана.

– Значит, сегодня ночью мы опять вторгнемся в Башню Магов?

Он снова рассеянно уставился на бумажку и лишь покачал головой в ответ, не поднимая головы. Кажется, вор пока не собирался посвящать меня в свои планы. Тогда я оставил его в покое и погрузился в собственные мысли, немножко разочарованный тем, что мы не пойдем сегодня в Крепость Магов.

Мне вновь хотелось повидать Дану. Конечно, любой благочествый хаммерит должен гнать от себя подобные мысли, однако за это время стиль поведения послушного новичка-неофита почти стерся из моей памяти. Я уже не знал, смогу ли – и самое главное, хочу ли вернуться. Не стоило попусту тратить время, размышляя об этом. Какой у меня собственно оставался выбор? Без моего спутника я не продержусь долго в Городе, его образ жизни мне не по душе, да к тому же у меня и в помине нет его талантов и способностей. Я родился крестьянином и желание стать хаммеритом уже казалось невероятно огромным рывком из повседневной реальности. Зачисление в ряды Ордена означало для меня большое счастье и надо быть совсем уж неблагодарной свиньей, чтобы теперь раскаиваться в принятом решении.

Однако я, вспоминая о Дане, невольно мечтал о вольной жизни вместе с ней, прекрасно сознавая, насколько это невозможно. Ведь даже если отбросить тот факт, что такую девушку вряд ли  может заинтересовать кто-то вроде меня, все равно она принадлежала к Братству Руки, а это накладывало свои ограничения. И все же...

Гарретт поднялся, вздохнув.

– Не будем терять время.

Он собирался что-то предпринять, так и не посвятив меня в свои планы. Я без всяких слов встал, схватив на ходу плащ и оружие.

Холодный ветер гонял по улицам мелкие снежинки, все еще сыпавшиеся с зимнего неба. Через некотое время стало понятно, что мы опять держим путь к дому Хранителей.

Как и в прошлый раз нас встретили у входа кислые физиономии стражей, я старался не глядеть на них. Артемус пребывал в своей комнате и не удивился нашему приходу.

– Я уж было начал беспокоиться...

– Из-за чего?

– У Ройбена вчера произошла какая-то заваруха... Кажется, никто точно не знает, что там случилось. Но вся Гильдия гудит как потревоженный улей. Надеюсь, это не из-за тебя?

– Просто невероятно.

– Итак?..

Я согревался у камина, пока вор поведал Хранителю о новых событиях и показал ему медальон. Артемус срисовал символы с обратной стороны артефакта. Снаружи становилось все темнее, вьюга усиливалась. Ветер злобно бился в маленькие окна кабинета. Наконец Гарретт завершил свой рассказ.

– Ты получил известия от Езекила?

– Пока еще нет.

– Мне с ним надо встретиться. Сегодня.

– Я позабочусь об этом. Но здесь вам нет смысла долго оставаться. Я не хочу вести тебя к Магам под чьим-нибудь пристальным наблюдением. Да и у некоторых членов Совета с некоторых пор чудесным образом обостряется слух, когда речь заходит о твоих участившихся визитах сюда.

– Ну, раз так... Выясни, что означает надпись на обратной стороне медальона.

– Что ты собираешься делать?

– У нас назначена встреча.

Я оторопело вытаращил глаза. Гарретт достал из кармана найденную мной записку и отдал Артемусу. У того был несколько растерянный вид, когда он ее читал.

– Азаран Жестокий? Он покончил с собой несколько лет назад.

– Что вы знаете о нем?

– Мы знаем больше чем достаточно – он находился под наблюдением как источник возможной угрозы. Несчастный был одержим идеей получить власть над смертью и обрести бессмертие. Он экспериментировал с зомби самым отвратительным образом, так что Братство Руки просто вышвырнуло его вон и Азаран жил в одной из башен во внутренней части Города. Люди всегда обходили это место стороной, после того как он там поселился. Азаран давно был безумен, когда совершил самоубийство. Перед этим он оставил путаное прощальное письмо, в котором шла речь о Книге Праха. Он вообразил себе, будто отыскал ее.

– Книга Праха?

– Всего лишь миф. Может, она и существовала когда-то, но если так, то даже об этом нужно забыть. Книга якобы содержала могучие заклинания Некромантов. Раздобудь ее Азаран, и он бы достиг своей цели. Но такая важная находка не ускользнула бы от наших глаз.

– Предположим, она существовала. С какой целью ее вообще написали?

Артемус внимательно посмотрел на Гарретта.

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Это верно, ее написали примерно во времена колдуна-тирана. Но ничто не указывает конкретно на ее существование – лишь слухи да пара неясных намеков в той или иной книге. * сколько же хороших книжек попортили – Книга Праха, Велесова книга и т.д.!

– Братству Руки не очень бы понравилось, если подобного рода шедевр получил бы широкую известность.

– Полагаешь, они столетиями скрывали доказательства существования Книги Праха?

– Азаран и вправду покончил с собой?

– В этом никто никогда не сомневался.

Гарретт молчал и я заметил задумчивость на лице Артемуса. В окна билась лютая вьюга. Мне очень не хотелось в такую пору покидать обитель Хранителей, но спутник мой уже шел к двери.

– Выясни то, о чем я тебя просил, – бросил он напоследок Артемусу. – Если появится что-то новое, мы должны знать об этом.

Затем он посмотрел на меня взглядом командира, не терпящего пререканий. Мне ничего не оставалось, кроме как с неохотой накинуть плащ и трусить следом.

Свистящий за стенами ветер оказался еще безжалостнее, чем я себе представлял. Он швырял в лицо пригоршни колючего снега,  пришлось пригнуть голову, чтобы хоть как-то смотреть вперед. Если во время нашего похода к Хранителям улицы уже обезлюдели, то теперь тут едва ли можно было сыскать хоть одну живую душу. Все, кто сумел, попрятались от снежной бури.

Я с неудовольствием убедился, что Гарретт не выбрал путь, ведущий к дому. Он куда-то очень сильно спешил, а мне в муках приходилось его догонять. Ледяной воздух неприятно колол легкие. Низко опустив голову, я видел лишь каблуки сапог Гарретта да край развевающегося плаща и не особенно следил за дорогой. Потому для меня стало полной неожиданностью, когда он резко остановился, а перед нами вдруг возвысился чудовищный фасад Энджелуотча.

Внешне башня почти не изменилась со времен падения Механистов. Даже исполинская медная статуя ангела, распростершего свои металлические крылья высоко над городскими крышами, была все на том же месте. Я различил ее контуры на фоне серого неба сквозь мешанину снежных вихрей – фигура нависала над нами как мрачная тень.

Мне было известно, что Энджелуотч возвышался на семь этажей, и все равно размеры его просто подавляли. Внутри размещались просторные квартиры – на каждом уровне жила одна из родовитых семей. Мартен рассказывал, что последним криком моды среди богатых горожан и низшей аристократии стало именование населяемого этажа своей собственностью. Высшая знать лишь морщила нос, возмущаясь нарушением традиций.

Мы с Гарреттом скрылись от посторонних глаз под защитой небольшого навеса возле одного из зданий напротив башни. Энджелуотч защищал хорошо вооруженный частный гарнизон, получавший жалование и пропитание от его жильцов. Сейчас как раз у главной двери стояли  два стражника, которые, похоже, очень сильно мерзли. Я видел, как они, переступая с ноги на ногу, растирали окоченевшие ладони.

Мне волей-неволей пришлось согреться во время нашего быстрого марш-броска к башне Механистов, но здесь холод пронимал до костей. Прижавшись к стене возле моего спутника, я пытался спастись от бешеных порывов ледяного ветра. Гарретт выудил из кармана записку и как будто внимательно читал ее. Скосив глаза, я вглядывался в кусок бумаги из-за его плеча, но начерканные там цифры ни о чем мне не говорили. Вор же производил впечатление весьма беззаботного человека – он опять спрятал рукопись и, спокойно привалившись к стене, наблюдал за входной дверью. Мне не было видно под капюшоном его лица и оставалось неясным, чего мы вообще ждем. Ветер с жалобным воем носился вокруг башни и наметал на улице прямо возле ног целые сугробы снега. Я с опаской поглядел на небо, которое из грязно-серого очень быстро становилось черным. Сейчас был примерно полдень, но непогода словно стремилась раньше времени похитить свет солнца. Словно в подтверждение послышались приглушенные, тонущие в снежной буре раскатистые звуки – на башне во внутренней части Города двенадцать раз ударили в колокол.

Разъяренный шквал из колючих льдинок, больно жалящих щеки, ударил мне в лицо. Даже стало жаль тех бедняг на противоположной стороне улицы – из-за вахты они даже не могли отвернуться от ветра. Гарретту не собирался покидать своего поста наблюдения, поэтому я поплотнее завернулся в плащ, натянул капюшон до самого подбородка и спрятал ладони под плотной материей. Это не очень-то помогло. Ноги сильно зябли и я поочередно возил ими, отчего в снегу получились две маленьких колеи.

После нескольких минут ожидания, длившихся целую вечность, Гарретт начал проявлять признаки беспокойства.

– Пунктуальным его не назовешь. – тихонько пробурчал он.

– Кого?

– Увидим, если он вообще покажется.

Я скептически оглядел входную дверь башни. Там не было видно никого – только   двое стражников и абсолютно пустая безлюдная улица. Наверное неизвестный, назначивший Крысюку здесь встречу, побоялся выйти из-за бури. А может, мастер-вор допустил ошибку, неправильно рассчитав место и время встречи. Но я тут же отбросил подобные мысли, потому что Гарретт весьма редко ошибался.

Внезапно картина на другой стороне улицы резко переменилась. Из входной двери вывалился стражник и, не обращая внимания  на своих озадаченных товарищей, стремглав понесся вниз по улице. Мне бросилось в глаза его лицо – лицо до смерти перепуганного человека.

Парочка у двери обменялась вопросительными взглядами, но тут наружу вышли еще двое, что-то быстро говоря часовым. По их поведению было ясно: случилось нечто чрезвычайное. Когда дверь снова закрылась, стражники завели тихий обеспокоенный разговор. Обернувшись, я обнаружил, что Гарретта рядом нет. Меня как громом ударило. Я лихорадочно осматривался кругом в его поисках. Следы вора быстро заносило снегом и мне не оставалось ничего другого, как торчать здесь и ждать его возвращения. Именно так, торчать на морозе и злиться – на Гарретта, за то что бросил меня здесь и на самого себя из-за невнимательности. В расстройстве я носком сапога разломал прочерченный ранее в снегу узор. И тут холод охватил все мое существо и заставил замереть на месте. Ни ветер, ни снег не могли породить этого чувства. Забившись как можно дальше под навес, съежившись и закрыв капюшоном лицо, я благодарил Строителя за ниспосланную им непогоду. Все во мне ощущало, что нечто, ставшее причиной этого окоченения, приближается. Скоро уже стало невозможно пошевелиться. Задыхаясь, я мысленно молился о том, чтобы Гарретт, покинувший наше укрытие, не вернулся сюда именно сейчас.

Оно находилось теперь где-то передо мной. Чувствуя его движение, я боязливо поднял голову. Нечто пришло по всей видимости прямо из Энджелуотча и стражи у ворот ничего при этом не заметили. Я пытался различить что-нибудь в пляске снежных вихрей, одновременно что есть силы прижимаясь к стене. От страха накатила тошнота. Оно стояло совсем рядом, прямо напротив меня, но ведь там ничего не было, или все же ?..

Я сопротивлялся страшному желанию умчаться отсюда поскорее, но почему-то знал, что наверняка привлеку этим внимание загадочного создания и выдам себя. Но что, если оно уже давно меня заметило? Тогда бегство – мой единственный шанс, прежде чем тварь успеет меня схватить. В отчаянии я искал хоть какой-то признак того, где могло находиться это нечто, но из-за ветра, швыряющего снег в лицо, все плыло перед глазами. Оно подступило ближе  и мне стало ясно, что бежать поздно, раз тварь меня уже обнаружила. Склонив голову, я закрыл глаза, шепча молитву Строителю.

Нахлынувший холод перекрыл дыхание, словно кто-то с силой ударил меня в живот. Затем ледяная пустота отступила, пройдя совсем рядом. Я открыл глаза и робко повернул голову, успев разглядеть на снегу неглубокие, едва заметные человеческие следы, тут же уничтоженные ветром. Они сворачивали в боковую улочку рядом с моим укрытием.

По сравнению с медленно отступавшим, цепенящим душу холодом хлещущий ветер и снег казались приятно теплыми. Потихоньку мне удалось расслабиться и наконец-то перевести дыхание. Когда рука Гарретта (как и всегда, абсолютно неожиданно) опустилась на плечо, я буквально взвился, едва не издав сумасшедший вопль. Он, сбитый с толку, поглядел на мою физиономию. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы замешательство через долю секунды сменилось озабоченностью. Спотыкаясь и следуя поданному знаку, я зашагал позади вора. Уже радовало хотя бы то обстоятельство, что мы не пошли в направлении, куда уводили призрачные следы, а направились вдоль по тянущейся мимо Энджелуотча улицы. Свернув в маленький перулок Гарретт остановился у заднего входа одного господского, но несколько обветшавшего дома. Без колебаний он взломал замок и мы тихо скользнули внутрь.