Текст книги "Вызов судьбе (СИ)"

Автор книги: ValeriaPolonchuk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 68 страниц)

========== Глава I ========== Снег плавно ложился на серый асфальт. Пушистые мягкие хлопья кружили в воздухе, опускаясь на землю белой пеленой. Все вокруг казалось картинкой, сошедшей с рождественской заставки на экране монитора. Но жители Бостона не замечали этой красоты. Полки магазинов стремительно пустели, а на дорогах то там, то тут мелькали яркие огни аварийных служб. В новостях предупреждали о надвигающейся снежной буре. И, казалось, весь город постепенно замирал, словно в ожидании апокалипсиса. В общеклинической больнице штата Массачусетс не замечали приближающейся беды. Здесь жизнь текла как обычно - то застывала в ленивом ожидании, то взрывалась паническими нотами сирен. На оранжевых пластиковых стульях сидели ожидающие своей очереди пациенты. Старший регистратор клиники, Уинн Вебстер, лениво перебирал бумаги. - Эти протоколы давно должны быть в комитете, - недовольно пробурчал он, методично перекатывая во рту любимый мятный леденец, которыми всегда были полны его карманы. В результате стойкий аромат мяты распространялся по всему отделению, заранее предупреждая персонал о появлении регистратора. - Им отправили копии. - Рози Мелстауд педантично поправила карандаш, лежащий не совсем перпендикулярно линии стола. Она обожала, когда всё было чётко, под линеечку. Причём и на работе, и в жизни. В её буднях всё было по расписанию. Казалось, миссис Мелстауд должна бы чувствовать себя счастливой. Но ей всё время грезились опасности и беды, подстерегающие её саму и её семью на каждом шагу. И лишь в постоянных поправлениях, исправлениях и в образцовом порядке она находила покой. Малейшая складочка на юбке или пятно на поверхности стола выводили её из себя, как и любые упрёки в её сторону, даже самые безобидные. И сейчас замечание Вебстера заставило её судорожно перекладывать канцелярские принадлежности, разбросанные по всему столу, добиваясь идеального порядка. - Миссис Мелстауд, меня не интересуют копии, когда у меня в руках оригиналы! - Вебстер потряс в воздухе бумагами. - Это не входит в мои обязанности, - парировала Рози, любовно выкладывая в специальную коробочку скрепки. - В ваши обязанности входит следить за тем, кто у нас в "семейном" зале. - Марк Вильямс угрюмо смотрел на миссис Мелстауд. Он тяжело дышал после подъема по лестнице, но это не помешало ему вмешаться в разговор коллег. - И кто у нас в "семейном" зале? - рассеянно спросил Вебстер, нащупывая в кармане очередной леденец. Вильямс раздражённо поморщился, услышав знакомое шуршание фантика. - Помните пару после аварии на Квин-стрит? Жена просила не пускать к ней мужа. А мы всегда соблюдаем политику конфиденциальности и ограничения доступа, - напомнил он коллегам. - И странно, что я должен вам об этом напоминать. - Да, конечно, но... - Миссис Мелстауд судорожно сжала в руке последнюю скрепку, которая не поместилась в коробочку. - Но почему тогда её муж в комнате ожидания? - перебил её Вильямс. - Видимо, ожидает. - Мистер Вебстер пожал плечами, не замечая презрительного взгляда Вильямса. - Тем самым нарушая права пациента. Не так ли, доктор Олди? - Обратился Вильямс к подошедшей к ним Наташе, ища поддержки. В этой больнице не существовало Натальи Андреевны Домбровской. Большинство оправдывалось тем, что эта фамилия слишком сложна для произношения. Но Наташа знала: они просто ждали ту Олди, которой её привыкли видеть. Её уважали за цинизм и холодность, качества, которые крайне необходимы американскому врачу, если он хотел добиться успеха. Малейшие проявления слабости расценивались как некомпетентность. И когда-то Наташа в совершенстве владела всеми навыками запугивания и холодного презрения. Но сейчас она чувствовала: что-то изменилось. Нет, не здесь, не в больнице. В её душе. И косые взгляды коллег всё больше убеждали её в этом. Вот и сейчас Вильямс смотрел на неё хмурым взглядом, вынуждая что-то сказать, хотя по его взгляду Наташа поняла: он знает, что она скажет. - Я считаю, им нужно дать возможность увидеться и поговорить. Никто не виноват в сложившейся ситуации. - Нехотя произнесла Наташа, избегая взгляда мистера Вильямса. - Доктор Олди, вы несёте чушь! И я выбью эту дурь из вашей головы! - Вильямс назидательно постучал кончиком ручки по столу. - Вы не полиция, чтобы решать, кто виноват, а кто нет! Наташа раздражённо вздохнула и, привычно сунув руки в карманы халата, быстрым шагом направилась к лифту, надеясь, что Вильямс не станет её преследовать. Но она ошиблась. За её спиной послышалось тяжёлое сопение и в нос ударил запах одеколона, которым мужчина, казалось, поливал себя с ног до головы. В сочетании с запахом сигарет и лекарств это давало неповторимое амбре... Наташа еле удерживалась, чтобы не заткнуть нос. Её могла спасти лишь маска, но не станешь ведь постоянно ходить в наморднике?.. Она нервно подёргала воротник. Чёртовы хирургические костюмы были словно панцирь. К концу рабочего дня тело покрывалось противным липким потом. Наташа с тоской вспоминала центральную больницу с её лояльным дресс-кодом, против которого она сама не раз выступала. Халат и удобная одежда... Правда, туфли на каблуке всё же стоило бы убрать. Хотя, чего греха таить, она и сама не раз приходила на работу в любимых лодочках, которые так и не разносились, и потому она часто сбрасывала их под столом, давая отдохнуть затёкшим пальцам и мысленно обещая себе завтра же принести из дома тапочки. Да так и не сложилось... Вильямс заметил её маневры с воротником. - Я ценю вашу тягу к эксгибиционизму, - язвительно протянул он, - но оставьте это для ваших... знакомых. - Я не понимаю, о чём вы. - Резко ответила Наташа, с яростью вдавливая кнопку вызова лифта. - Я о том, доктор Олди, что, приглашая вас вернуться, я рассчитывал вернуть в наши ряды прекрасного специалиста. А что я получаю взамен? - Вильямс картинно развёл руками. - Отвратительного дилетанта? - Буркнула Наташа, шагнув в открывшиеся двери лифта. - Можно и так сказать. Вы теряете компетентность. - Вильямс последовал за ней. Наташа задержала дыхание, стараясь держаться подальше от него. Но ей это плохо удавалось. Сто сорок килограммов светила американской хирургии заполонили собой весь лифт. Наташа пулей вылетела из лифта на нужном этаже. Ей срочно требовался глоток свежего воздуха. - Вот скажите, зачем вам понадобилось трогать ту девочку?! - Раздражённо спросил Вильямс, не замечая её слегка побледневшего лица. - Я пожалела ребёнка и просто погладила её по голове. - Наташа отдышалась и зло посмотрела на Вильямса. - Просто погладила по голове... - Задумчиво произнёс Вильямс. - А родители девочки заподозрили вас в педофилии и сексуальном домогательстве. - Надо же. Боюсь даже представить, что бы они сказали, возьми я девочку на руки. - Наташа сердито хлопнула дверью кабинета. Она мысленно называла это место ординаторской, хотя на деле это была так называемая комната отдыха. Вот только отдыхать здесь приходилось нечасто. Чаще всего за этим столом обсуждались последние операции и новости. Судя по ряду чашек с недопитым кофе, очередной консилиум завершился не так давно. - То, что вы делаете, недопустимо! - Повысил голос Вильямс. - У НАС это вполне допустимо! Погладить и приласкать ребёнка, помочь тому, кто нуждается в помощи! - Наташа сорвала с себя халат и, скомкав, швырнула в шкаф. Хирургический костюм противно прилип к телу. И как она раньше не замечала, насколько неудобной была их форма? - Вы про того старика? Доктор Олди, вы же знаете, что мы прежде всего должны убедиться, что он нуждается в помощи именно хирурга! А вы начали приём, не дождавшись соответствующих документов! - Пока вы делали бы эти ваши бумажки, он бы уже сдох к чертям от перитонита! - Рявкнула Наташа, не сдерживаясь. - Это ничего не меняет! Всё должно быть задокументировано! - Не отступался Вильямс. - У нас тоже всё задокументировано. И, может, даже похлеще, чем у вас. - Голос Наташи угрожающе понизился. - Но при этом мы думаем прежде всего о пациентах. - У вас отсталая система медицины! Вы застряли в прошлом веке! - Вильямс с размаху опустился в кресло и оно жалобно застонало под тяжестью его тела. - Вы что-то имеете против прошлого века? - Подняла брови Наташа. - Смею вам напомнить, что прошлый век был весьма богат на открытия и изобретения в области медицины. И наши учёные занимают в нём далеко не последнее место. Фамилии назвать? - Обойдусь. - Отмахнулся Вильямс. - Но всё же, доктор Олди, я вам настоятельно рекомендую: забудьте о том, что было. Я помню вас другим человеком и жду, когда вы к нам наконец вернётесь. - А если не вернусь? - Тихо прошептала Наташа. - Вышвырнете, как собаку? Вильямс не услышал её. Он грузно выбрался из кресла и подошёл к окну. Пожалуй, это было самое лучшее в этом кабинете. Корпус, в котором расположилось отделение хирургии, был одним из самых высоких, и его окна выходили на реку Чарльз и Ледерман-парк. Наташа любила в свободную минуту сесть на подоконник с чашкой кофе и просто смотреть вдаль, не особо прислушиваясь к голосам за спиной. Вид Бостона и горький вкус кофе смешивались в её душе в неповторимое и необъяснимое чувство какой-то странной тоски. Ей хотелось куда-то бежать, кого-то искать... Но оставалось лишь пить нелюбимый кофе, ведь другого напитка здесь просто не существовало, и краем уха слушать, о чём же шушукаются коллеги. - Вы знаете, что наша больница является одной из пяти лучших в США. - Не поворачиваясь, произнёс Вильямс. Наташа видела его отражение в оконном стекле. - шесть лет назад мы отмечали двухсотлетие. Думаю, вы помните. Наташа машинально кивнула, мечтая лишь об одном: чтобы Вильямс заткнулся и ушёл, дав ей возможность спокойно собраться, переодеться и уйти домой. Но хирург тягуче продолжил: - Мы внедряем передовые технологии и фактически являемся исходной точкой для многих клиник по всему миру. И потому среди наших сотрудников только лучшие. - А я помню ещё кое-что. - Негромко произнесла Наташа, прищурившись. - В 1811 году эта больница была создана как первое учреждение, открытое для всех, независимо от их социального статуса. И не вы ли не раз напоминали мне слова Джона Уоррена, который её основал: " Оказавшись в беде, каждый человек становится нашим соседом"? - Я, - кивнул Вильямс, не совсем понимая, к чему она ведёт. А Наташа продолжила: - Мне всегда была интересна традиция американцев нести...эммм...угощение своим соседям, у которых стряслась беда. Иногда этого угощения чересчур много, но люди продолжают его приносить. И знаете, сейчас я, кажется, понимаю слова мистера Уоррена. "Каждый человек становится нашим соседом"... Не значит ли это, что мы, как врачи, должны нести то самое "угощение", а в нашем случае - медицинскую помощь, тем, кто в этом нуждается, даже если они этого не хотят, даже если у нас нет всех необходимых документов? Ведь вряд ли кто-то спросит документы у человека, который принёс тыквенный пирог и кусок мясного рулета соседу, у которого в семье горе. Вильямс не нашёлся, что ответить на эту тираду. Пожалуй, это была самая длинная фраза, которую Олди произнесла с момента своего возвращения в Бостон. И что-то в этом было. Да, чёрт возьми, было! Марк почувствовал, что ещё минута - и этой голубоглазой стерве удастся его переубедить. Он поспешил к двери, но на пороге остановился. - Будьте осторожны, когда пойдёте домой. На улице буран. - Буркнул Вильямс, не глядя на Наташу. - Буран? У нас это называется "лёгкий снежок", - усмехнулась Наташа. - У вас... - Пробормотал Вильямс. - У вас... Он машинально вытер со лба выступившую испарину. Эта чокнутая украинка не раз доводила его до грани. Но было в ней что-то, что удерживало его, да и других, на почтительном расстоянии. И это при том, что он мог в самом прямом смысле раздавить её, едва наступив на неё ногой. Мелкая, а какая боевая! Его дочери понравилась бы. Оливия любила разных принцесс-воинов. Вильямс хотел добавить что-то ещё, но, подумав, молча вышел. Наташа раздражённо вздохнула и машинально подёргала ручку окна. Бесполезно. Окна здесь были лишь для света. Для проветривания и охлаждения использовались кондиционеры и вентиляция. Где-то в подсознании мелькнула мысль о том, что даже завтра утром коллеги будут знать, что накануне в этом кабинете побывал Вильямс. Наташа отогнала её, быстро переодеваясь. Стоило, конечно, пойти в комнату для переодевания. Там, в её шкафчике лежала расчёска и пачка влажных салфеток. Но Наташе хотелось поскорее уйти. Поэтому она ещё час назад забрала одежду из шкафа и сейчас с удовольствием стянула с себя осточертевший костюм. На ходу зашвырнув его в корзину для прачечной, Наташа быстрым шагом вышла из кабинета. Прохладный воздух приятно коснулся разгоряченной кожи. В преддверии снежного шторма отопление в больнице включили на полную, и весь персонал изнывал от жары. Наташа проклинала американский климат и панику жителей Бостона. Странная больница. Странные люди. А может, Макс прав, и это она сама - странная? Со своими убеждениями, принципами... Да нет, бред какой... Наташа подняла голову. В лицо летели снежинки, мягко касаясь горячей кожи и тая, оставляя микроскопические капельки. Где-то выла сирена скорой. Обычно на улице Наташу встречал гул голосов и шум машин. Но сегодня было тихо, лишь кое-где мелькал свет фар. Город словно вымер. Наташа усмехнулась, представив, как сейчас за всеми этими ярко светящимися окнами люди передают друг другу встревоженным шёпотом новости о надвигающемся шторме. Дойдя до Кембридж-стрит, Наташа приостановилась и с сомнением посмотрела в сторону итальянского ресторана. В Antonio's её уже хорошо знали. Наташа никогда не любила и не умела готовить. Да и времени не было. Поэтому эта итальянская забегаловка стала для неё истинным спасением. Как раз по пути домой... Чуть дальше был крупный продовольственный магазин, но Наташу коробило при одной мысли, что придётся тащить тяжёлые пакеты. А потом опять же готовить. Значит, как всегда. Через несколько минут Наташа вышла из ресторана с теплой коробкой в руках. Снег усилился и теперь сердито летел в лицо, путаясь в волосах и покалывая щеки. Наташа поспешно свернула налево и уже через пять минут была на своей улице. Ревир-стрит, 63. Кому сказать, не поверят, что в Бостоне ей удалось снять жильё буквально в десяти минутах ходьбы от места работы. Но и тут не обошлось без Вильямса. Наташа чувствовала какой-то подвох в желании Марка во всём ей угодить и всё для неё сделать, но отказываться от квартиры не стала. Съехать можно в любой момент. Замёрзшие пальцы плохо слушались. Лишь с третьей попытки Наташе удалось попасть ключом в замок. Что ж, может, всё же бостонцы не зря такую панику развели... Наташа устало сбросила сапоги и потёрла затёкшие ноги. Взяв коробку из ресторана, она побрела на кухню. Не включая свет, поставила чайник. Выудив из коробки кусочек курицы по фирменному рецепту Antonio's (17$ за 5 кусков курицы в соусе!), Наташа потянулась за коробочкой с чаем. Заварив свой любимый зеленый, она села на подоконник. Здесь, в Бостоне, казалось, в магазинах есть всё. И сотни сортов чая выставлены на полках. А вот такого, как дома, не было... Такого, как ей всегда готовил Ярик. И снова пришла эта чёртова горечь одиночества и дурацких принципов. Всё вечерами приходит, когда мысли уже далеки от работы, когда тело расслабляется и жаждет отдыха, когда ты расслаблен и спокоен, но ещё сохранил остатки сил, прежде чем уснуть. Вот тогда она и нападает. И занимает всю душу и всё сердце. Она скучала. Безумно скучала. Америка, к которой она так тянулась ещё пару лет назад, теперь стала ей чужая. Как там в песне... "Когда умолкнут все песни, которых я не знаю, в терпком воздухе крикнет последний мой бумажный пароход: "Гуд-бай, Америка, где я не буду никогда, прощай навсегда, возьми банджо, сыграй мне на прощание"... Наутилус Помпилиус. Когда-то она терпеть не могла эту песню, как и фильм, в котором она прозвучала. Но время меняет всё, в том числе и вкусы. Теперь врачи, которыми она раньше восхищалась, напоминали ей роботов. Им плевать на пациентов. Они спокойно выходят из операционной, даже не поинтересовавшись, куда отправят больного, и, не снимая формы, пьют кофе в комнате отдыха, отпуская пошлые шуточки о только что проведённой операции. "А ведь ты была такой же", - одёрнула себя Наташа и поморщилась при одном воспоминании об этом. Ей вспомнилось, с каким презрением Ярик бросил ей в лицо: "Биоробот!". Он сотни раз просил прощения за это слово, и она его простила, но в глубине души понимала: он прав, чертовски прав. И всегда был прав. А она просто сломала ему жизнь. Наташа медленно пила чай, глядя в одну точку. Она терпеть не могла, когда окна квартиры выходили на окна другого дома. Казалось, кто-то наблюдает за ней. Здесь было именно так. Узкая улочка, рад одинаковых домов, одинаковых окон... Но сейчас дом напротив скрылся за пеленой снега.