Текст книги "Город грехов (СИ)"
Автор книги: Traum von Katrin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Он шагнул к ней, зябко обнимающей себя за плечи, и притянул к себе, позволяя уткнуться лицом в грудь. Рубашка тут же немного намокла, но его больше беспокоило состояние Бетти. Её трясло, слезы не прекращали бесконтрольным потоком бежать по щекам. Обняв девушку покрепче, Джонс глубоко вдохнул аромат печеных яблок от светлых и чуть влажных после дождя волос.
– Она… Она просто… Джаг, да как вообще так можно…
– Элис тебя защищала, – теперь он мог утверждать наверняка, вот только не был уверен, что Бетти правильно поймет, – Собираясь вернуться к отцу, она понимала, в кого он превратит тебя. В подобие меня самого. Она считает, что подарила тебе нормальное детство, нормальную жизнь.
– Она выбрала не меня, – осталась при своем мнении Бетти, и в груди отчаянно защемило. Почему же так больно? Почему так ужасно тошно… Втянув в себя пропитанный табаком и цитрусом воздух, она прикрыла глаза, пытаясь успокоить кипящую в венах злость и обиду. Легкие затопило любимым коктейлем, самая капелька облегчения помогла чуть-чуть разжать тиски вокруг горла. Обвив руками крепкий мужской торс, Бетти все тесней придвигалась к нему, пытаясь раствориться в излучаемом тепле.
Джагхед не знал, что сказать. Да и не умел он успокаивать девушек, тем более, в таких противоречивых ситуациях. Все, что мог – несмело поглаживать дрожащие плечи, позволять пальчикам гулять вдоль своей спины и прошептать:
– Просто выкинь ее из головы, Беттс. Не давай ей лезть в твою жизнь. Я с тобой, малышка. Что бы не случилось. Всегда.
Она подняла на него замутненный слезами взгляд. Так нуждалась в его поддержке, этих руках, без которых, казалось, развалится. Необходим до дрожи, как единственная опора, единственное, что держит на плаву и не дает захлебнуться в своих чувствах, жалящих куда-то в самый центр груди. Больно. Так хочется, чтобы боль ушла…
Совершенно не думая, что она делает, Бетти обхватила его лицо руками и притянула к себе, ловя пересохшие губы с еще не зажившей до конца ссадиной. От первого же касания ток пронесся искрами по коже, но самое главное – тепло. Жадно впитывая в себя его вкус – табак и амаретто – она чувствовала, как согреваются понемногу все клеточки тела, как крошится по маленькой пылинке камень на сердце от предательства матери.
Все хорошо – потому, что Джагхед здесь.
Он был безмерно удивлен такому неожиданному напору, но и мысли не возникло возражать. Не умеет утешать, так отвлечь точно в состоянии. Он ощущал исходящие от Бетти горячие волны столь острой потребности, что пальцы сводило от желания перехватить инициативу. Но малышке нужно унять свои взбесившиеся нервы – и Джаг был готов дать ей свободу. Собирая в кулак собственный пиджак на ее спине, он поражался тому, какой жадной и страстной может быть его девочка-радуга. Глубокий поцелуй, сплетаясь языками и обжигая короткими выдохами, становился все голодней. А пальчики Бетти опустились к вороту рубашки, без тени сомнения расправляясь с первой пуговицей.
Джагхед перехватил ее запястья, мягко разрывая касание губ. Воздуха не хватало, а глаза потемнели от понимания ее намерений, и одного короткого утвердительного взгляда хватило, чтобы удостовериться в них. Элизабет торопливо скинула на пол пиджак, грохнув небольшим пистолетом в его кармане. Снова прильнула к Джонсу всем телом, оставляя опаляющие короткие поцелуи на его шее, вызывая мурашки:
– Согрей меня…
На самое ухо, прикусывая мочку, отчего дрожь пробежала вдоль позвоночника. Его не нужно было просить. Впивается в ее шейку, вынуждая откинуть голову, находит синеватую тонкую венку и втягивает в себя, словно крича о том, кто среди них ведущий. Привкус соли на языке будоражит кровь и придает какой-то новый оттенок привычной карамели. Бетти тихо ахает, и ее руки поднимаются к его волосам, вплетаясь пальцами в волнистые пряди. Все еще немного боится отказа, но Джагхед слишком увлечен, покрывая поцелуями ее ключицы. С хрипловатым выдохом прикусывает косточку, заражаясь голодом и желанием своей малышки. Это их общее безумие, общая лихорадка.
Холод отступает, а в крохотной избушке становится все жарче, воздух накаляется до туманной дымки. Бетти и не думала, что желание настолько ее захватит, что в животе начнет гореть от необходимости получить больше. Хотела согреться, но похоже, сгорит – недооценила своего змееныша… Где-то краем мутнеющего сознания слышит стучащие по крыше капли дождя, тут же затихающие под гулом в висках. Пульсация усиливается от каждого нового касания жадных губ, от слишком горячих рук на талии, прожигающих даже сквозь тонкую ткань платья. Как же он нужен ей, сейчас, весь, в ней. Чтобы заставил забыть о том, почему они здесь сегодня и как пережить эту ночь. Терпеть пустоту внутри нет сил, и Бетти резко тянет в стороны края его рубашки. Несколько пуговиц со стуком падают на пол.
– Моя девочка сегодня в боевом настрое? – только и усмехается Джонс, расправляясь с этой частью одежды окончательно и откидывая ее к пиджаку. Улыбка тут же сменяется сдавленным шипением, когда Элизабет, коварно сверкнув глазами, рывком расстегивает молнию на боку своего платья и стягивает его через голову, быстро и без малейших колебаний. Скидывает туфельки и остается перед ним в простом белом белье и бежевых чулках, последним штрихом призывно встряхивает волосами, чем окончательно сводит его с ума. Такая раскованная и смелая – просто потрясающая, невероятная… любимая.
Бетти не хочет тратить больше ни мгновения: слишком остро нуждается в его касаниях. Льнет к нему всем телом, снова встречаясь в поцелуе, и от соединяющихся губ прокатывается волна жара. Его ладони на ее ягодицах, сжимая упругую кожу все сильней. Никто не хочет останавливаться, только продлить этот момент как можно дольше.
Первый их секс был знакомством.
Второй – неожиданностью и экстримом.
Третий – примирением.
И только сейчас он мог быть откровением и страстью, высвобожденной до конца.
Теперь преграды пали, и Бетти могла изучать его тело своими руками и губами. Могла целовать родинки на скулах и наслаждаться мягкостью волос и твердостью мышц, умопомрачительно приятно перекатывающихся на спине и лопатках. Хотелось заявить свои права на каждый участок этого потрясающего тела, и только шрамов на плечах она не смела касаться. А Джагхед не терял времени даром, избавив ее от верхней части белья и уже спускаясь поцелуями к ложбинке груди.
Бетти шумно вдохнула сквозь зубы, когда его губы нашли вершинку груди и восхитительно горячий язык обвел ареолу соска. Прикрыв глаза от ударившей слабостью в ноги искры́ напряжения, она вырисовывала кончиками пальцев невнятные узоры на его спине. А потребность лишь росла, настойчиво взывая к вниманию.
– Джагги… хочу… так хочу тебя…
Он довольно улыбнулся, но лишь перенес свои ласки на вторую грудь, а руки на ее бедрах сжались еще крепче. Запустив одну ладонь под ткань ее трусиков, без всякого труда подобрался к пылающей жаром плоти, собирая сочащуюся влагу. И одновременно с этим слегка прикусил набухший сосок, заставляя выгнуться дугой ему навстречу с тонким стоном. Вот она – лучшая песня Эльзы… Самая искренняя и идущая из самых сокровенных уголков души. Скользнув пальцами вдоль ее влажного комочка нервов, Джагхед не сдержал потрясенного вздоха. Уже такая мокрая, словно ему достаточно одного поцелуя, чтобы эта девочка была готова принять его. От таких мыслей член в брюках дернулся, болезненно упираясь в плотную ткань.
– Моя малышка… Чувствуешь его? – он дразняще прижался пахом к ее бедру, и от этого давления едва сам не растворился в космическую пыль – слишком ярко заполыхало в области груди, когда Бетти поймала его взгляд. Ослепляющее солнце в окружении пленяющей зелени подчиняло себе без остатка. А его девочка закусила алеющую пухлую губу и потерлась бедром о его ширинку, слабо простонав от ощущения его эрекции. Тонкие пальцы Джонса продолжали поглаживать пульсирующую плоть между ее ног, стирая всякие следы былой невинности и застенчивости. К черту, он ей нужен немедленно.
Ей хватило пары секунд, чтобы расстегнуть ремень и спустить его брюки, оставив их болтаться в районе колен. Это затрудняло передвижение, но Бетти и не была намерена давать ему сегодня пальму первенства. Воспользовавшись коротким замешательством Джагхеда, мягко толкнула его назад, к старому креслу, вынуждая упасть в него. Демонята в его глазах полыхнули черным огнем, в тайне наслаждаясь такой Элизабет: решительной, немного грубой, и в тоже время дико возбужденной, с румянцем на щеках. Он притянул ее к себе за талию, второй рукой разрывая ее белье сбоку с негромким треском, который никто и не услышал. Только собственный бешеный пульс и тарабанящие в окно струи дождя.
– Иди ко мне, малышка, – хрипло позвал Джаг, – Давай, ты же хочешь. Я весь твой.
С победной улыбкой Бетти села на его колени, расставив ноги по сторонам от его бедер. Губы соединились в поцелуе, а восхитительное трение ее сосков о его твердый торс, все еще замотанный повязкой, создавало новую волну жара внизу живота. Он сводил ее с ума, никогда бы раньше Элизабет не могла предположить, что будет вести себя подобным образом, да еще и так упиваться каждым моментом. Его напряженный член коснулся ее промежности, и девушка простонала прямо в поцелуй от желания как можно скорей ощутить его в себе. Джагхед тихо рыкнул от нетерпения, прикусывая ее губу. Подхватив Бетти под попку, одним безошибочным движением усадил ее на себя в более правильном положении, проникая в горячую влажность резко и на всю длину.
– Черт! – она вскрикнула, запрокидывая голову, и белокурые пряди заструились по выгнувшейся спине. Долгожданная цельность, согревающая до самых хрупких и застывших уголков души, пробуждающая водоворот из эмоций: от сладкого томления до жажды выплеснуть все свои страхи и все переживания, сжечь их до пепла трением тел.
Джагхед не выдержал этого зрелища, этой прикрывшей в экстазе глаза девчонки, которая сейчас казалась просто богиней, снизошедшей до смертного. Со стоном приник губами к налившейся тяжестью груди, бессознательно покусывая мягкое полушарие и втягивая нежную кожу до новых следов. Бетти же осторожно приподнялась и вновь опустилась на его член, привыкая к новым ощущениям: полный контроль в ее руках и неожиданная глубина проникновения, сводящая судорогой пальцы ног.
– Джаг… Как же… Да! – впившись ноготками в его грудь, оставляя полупрозрачные белые полосы, она не спеша набирала темп, а воздух стремительно кончался, вынуждая задыхаться от притока невероятных ощущений. Он – ее. Это правда. Весь в ее власти, и только сила, с которой стискивали ее ягодицы его пальцы, помогая ускоряться, говорила о том, как же тяжело ему держать себя в узде. Дать ей то, что она хочет.
– Давай, девочка моя, да, трахни меня! – распалял он ее еще больше, изучая губами двигающееся все быстрей юное тело, невероятно вкусное в любом месте, которого касался. Яблоко с корицей. Нет. Лучше. Чистое удовольствие, нарастающая внутри волна, скручивающая нервы в сотни крохотных узлов и рябь перед глазами, когда Бетти, всхлипнув, снова поймала его губы своими в отчаянном поцелуе, уничтожившем остатки кислорода у них обоих. И Джагхед не смог больше выносить столь сладостной пытки.
Со звериным рыком он подхватил Бетти под бедра и, приподнявшись со скрипнувшего кресла, повалил их обоих прямо на пол, благо, там валялась их в спешке сброшенная одежда. Бетти благодарно обвила ножками его поясницу, и первый же резкий толчок Джонса заставил ее вскрикнуть от глубины и силы проникновения.
– Да! Еще!
И уже плевать было на твердую поверхность и полную дикость происходящего – важно лишь дарить друг другу эту необходимую близость, сплетаясь в едином порыве в резком, первобытном темпе. Джагхед впился зубами в ее плечо, пытаясь загасить громкое рычание, рвущееся наружу, когда это податливое тельце начало мелко дрожать в его руках, а ее внутренние мышцы запульсировали вокруг его члена. Она падала в свой оргазм, цепляясь за его спину и ягодицы, оставляя следы-полумесяцы на коже. А Джагхед не мог остановиться, продолжая вбивать ее в твердый дощатый пол, чувствуя себя словно в адовом пекле – эта малышка слишком, слишком горячая!
– Бетти… черт! – оттянуть собственное освобождение невозможно, а она и не помогает, все еще поскуливая на каждый резкий толчок, все еще дрожа и всхлипывая ему в шею. Снова сжалась вокруг него, на этот раз так тесно, что Джагхед, зажмурившись от опалившего вены огня, кончил внутри нее со стоном полного поражения.
Она еще не испытывала ничего подобного этому. Чувствовать, как он заполняет ее собой до конца, оказалось просто невероятно, до замершего сердца восхитительно. Полнейшая нирвана, растворяющая каждую клеточку тела и уничтожающая все тревоги. Потянувшись к его шее за поцелуем, Бетти неожиданно для них обоих услышала тихий выдох:
– Я люблю тебя.
Мир заискрил пестрым фейерверком, и она поймала его взгляд. Полный нежности и всей искренности, на которую способен. Джагхед сам не знал, когда это понимание зародилось в его голове и почему вырвалось сейчас. Наверное, он просто больше не контролировал себя. Не рядом с этой невероятной девушкой. Она улыбнулась, чуть приподняв голову и мягко поцеловала его в губы. Ответов было много, но все казались слишком сентиментальными или глупыми. А потому Бетти просто обхватила его лицо ладошками и прошептала:
– Я люблю тебя, Джагхед.
Тесно переплетаясь на дощатом полу в крохотном охотничьем домике в окружении елей, слушая шум дождя по стеклу, они и не знали, что ночь, которая должна была стать худшей в их жизни, станет моментом счастья. Тем самым, который запомнится лишь полным единением чувств и слиянием двух заблудших душ. Тем самым, что люди вспоминают с улыбкой даже через много лет…
========== 18. Бумеранг ==========
В кабинете Большого Змея только что стихли мужские голоса капитанов. Форсайт Джонс второй может и был человеком, смело смотрящим в лицо опасности, но точно не безрассудным идиотом. Отправил небольшую группу людей в дом бывшей жены, еще одну – в клуб «Полночь», с надеждой поймать неизвестного маньяка. Остальные силы бросил на то, чтобы разнести мастерскую, а затем идти по домам и вытряхивать всех механиков из их постелей одного за одним. Сам же ЭфПи остался в поместье, ожидать результатов. Глупо было соваться сегодня в эту кучу самому, а потому он устало развалился в кресле, прикрыв глаза. Хотелось спать. Только мысль о том, что сын и любимая в безопасности, грела его черную душу.
Плеснув себе полбокала бурбона, он, по-стариковски покряхтев, потянулся к портсигару на краю стола. Пока не вернутся первые капитаны со своими докладами, спать не суждено. Придет рассвет, подарит спокойствие на ближайший день, и тогда можно будет отдохнуть. Все-таки возраст уже дает о себе знать: после марафона последних часов руки немного тряслись от волнения и физического истощения.
– Славный вечер, Форсайт, – раздался где-то слева холодный, ужасно знакомый голос. Пальцы замерли над портсигаром и, оглянувшись, ЭфПи вздрогнул. Из-за деревянной потайной двери, предназначенной для того, чтобы скрывать кабинет советницы от недоверенных лиц, вышла статная брюнетка со спутанной гривой волос и горящими ненавистью карими глазами. Черный неприметный брючный костюм, кожаные перчатки и уверенно сжатый в одной руке дамский пистолет, направленный точно в голову Змея.
– Боже, Глэдис, – хохотнул он, пару раз моргнув, чтобы удостовериться, что ему не привиделось сие шокирующее зрелище, – Ты просто мастер эффектных появлений, – нисколько не сомневаясь, что оружие лишь для полноты образа, мужчина все-таки взял портсигар и откинулся в кресле, рассматривая миссис Джонс с изучающим прищуром, – Хм, а ты нисколько не изменилась.
Глэдис лишь крепче сцепила зубы, собирая все возможные силы, чтобы только не нажать спуск немедленно. Эта расслабленная поза, этот наглый взгляд были ей слишком хорошо знакомы. Как же она ненавидела эту скотину. Безнаказанный, творящий все, что ему заблагорассудится. Возомнивший себя богом, способным кроить из человека что-то по своему образу и подобию. Из, черт возьми, ее единственного сына.
– Что-то ты не выглядишь напуганным. Я рассчитывала на более эмоциональную встречу, – прошипела она, не опуская руки с пистолетом. Наблюдая с тихим бешенством, как бывший муж закуривает сигарету и лениво расстегивает свой черный пиджак. Она хотела все сделать не так. Хотела покаяния, мольбы и преклоненных коленей. Видимо, не получит…
– А я рассчитывал, что ты сидишь дома и, как сказал Джаг, нуждаешься в защите этой ночью, – хмыкнул Джонс, затягиваясь дымом. Наведенное на него дуло не вызывало и капли страха, ведь он знал, что эта женщина не Элис. И на поступки не способна. Именно поэтому он так легко смог вырвать ее из сердца, – Что, прибежала сама, почуяв жареное? Или… погоди, откуда ты могла знать, что сегодня опасно оставаться одной? – первое понимание заставило его застыть, приоткрыв рот. В голове складывались два и два, с каждой секундой делая лицо мрачней, – Не может быть…
– Может, Форсайт, – твердо заявила Глэдис. Поздно, слишком поздно отступать. Она шла к этому моменту слишком долго, чтобы сейчас давать слабину, – Это я. Давила твоих шавок, как мух, одну за одной. И знаешь, мне не жаль. Они сделали свой выбор, когда встали под знамена такого ублюдка, как ты.
– Тупая сука, неужели ты настолько конченая тварь, что угрожала собственному сыну?! – забыв про сигарету в руке, Джонс напряженно ждал ответа. Хотелось прояснить все до конца, и он точно не мог ждать, что его ночная гостья вдруг рассмеется. Звонко, разрушая тишину холодного поместья. Но при этом не опустив оружие ни на миллиметр, не сводя глаз с цели.
– Нет, дорогой, это ты и твои шавки тупые, как полена. Первый же мой шаг, первая же угроза заставила тебя вернуть мне Джагхеда. Я знаю тебя слишком хорошо, Джонс. Тебе всегда было дорого то, во что ты вкладываешь силы. А в свое творение ты их вложил очень немало. Пытаясь слепить из моего сына монстра…
– Я сделал из него мужчину. Сильного, крепкого. Какого никогда бы не вырастила ты.
Тупой укол в области груди заставил Глэдис стиснуть рукоять пистолета до онемевших пальцев. Столько времени она мечтала об этом. Как выскажет ему все, всю свою боль. Боль пролитых слез от предательства любимого мужчины, который предпочел молоденькую девочку. Боль разрушенной семьи. Боль сына, терпящего удары и порезы – эта еще хуже, вдвойне. А понимание собственного бессилия вовсе превращало когда-то вполне самодостаточную и гордую женщину в мечущуюся из угла в угол птицу с подрезанными крыльями. Пока она не решилась действовать.
– Нет, больной ублюдок. Ты издевался над ним год за годом, ломал его. Превращал моего тихого мальчика в чудовище, которое нужно тебе, в свою адскую гончую. Но всему приходит конец. Разве ты не понял, что Джагхед уже тебе не принадлежит? – она победно улыбнулась, вспоминая, как это – видеть сына счастливым, – Я и не собиралась причинять ему малейший вред. Лучше меня твои действия не предугадает никто. Дай предположить: Джаг, его девочка и твоя шлюха сейчас в охотничьем домике, верно? – нервно дернувшийся Змей, раздраженно раздавливающий пальцем окурок в пепельнице, стал лучшим подтверждением, – Им ничего не угрожает, даю слово. В отличии от твоих свадебных клятв оно нерушимо.
– Как, ради всего святого, как… – только и простонал ЭфПи, понемногу сопоставляя факты. Как же он сразу не подумал… Да просто не ожидал, что у столько лет молчавшей женщины окажутся такие стальные яйца. Он помнил ее, как довольно мягкую и добрую особу, любящую возиться на кухне и признающую секс только при выключенном свете. Видимо, годы ее все же изменили… Или это сделал сам Змей.
– Ну, раз тебе так интересно, – безразлично пожала плечами Глэдис, – Я наняла своих же механиков, подбрасывая им записки в шкафчики. Кто-то отказывался, кто-то нет: денег я не жалела, пару лет назад получила наследство от тетки из Огайо. Давала им подробную инструкцию, рисовала картинку с аспидом. Никогда не использовала одних исполнителей дважды. Труп у Блоссом было подкинуть элементарно: парни залезли в окно, подкараулили, пока в бордель не зайдет Змей, и быстренько прирезали его. Возле клуба тоже не возникло проблем, ведь после того, как ты его взял под крыло, твои шавки стали там часто ошиваться. Тут я не учла одного: что, оказывается, «Полночь» оказалась в твоих лапах из-за Джага, а он, в свою очередь, нашел там Бетти. Иначе бы точно не стала кидать труп так опасно близко к ним, – Глэдис тяжко вздохнула, глубоко сожалея, что о симпатиях сына узнала уже после второго убийства.
– Но ты просчиталась, – ЭфПи сложил руки на груди и ехидно заметил, – Третий труп всплыл слишком быстро, и Джаг взял след. А потом еще и получил на орехи от твоих работничков – и кто же из нас родитель-садист? Я хоть не делаю независимую морду, как ты.
– Это случайность, – Глэдис сморщилась, вспоминая, как увидела в мусоре окровавленный бинт и чуть не упала в обморок от ужаса, – Я дала ему разобраться с исполнителями, ведь знала, что они без понятия, кто наниматель. Но ребята взбесились, и я не успела предупредить Джага об опасности. Они сами решили его наказать. И все уже уволены к черту. Ты не представляешь, с каким удовольствием я смотрела сегодня на твою панику… Твой страх. Непобедимый Большой Змей испугался, как дитя, – хищно усмехнулась Глэдис, кормя свою жажду мщения.
– Что ж, если ты собралась так стоять всю ночь, то советую соображать быстрей. Скоро вернутся мои капитаны, и клянусь, я им дам разорвать тебя на куски, как требует закон Змей, – спокойно пообещал ЭфПи. Вся картина уже встала перед его глазами, и даже дополнения о смерти Свит Пи не нужно: Глэдис жила когда-то в этом поместье и прекрасно знала все его тайные ходы. А уж от гаража вполне могла иметь оставшийся дубликат ключей, ведь замки со времен деда не менялись. Больше всего интересовало, что она собирается делать теперь, когда последний аккорд ее романса сыгран. Когда женская рука уже дрожит от тяжести оружия. Или от нервов?
– Мне плевать, – откровенно заявила миссис Джонс, сверкнув глазами, – Все равно, что станет со мной. Но я освобожу своего сына от его проклятья. От тебя, – глубоко вдохнув, она прицелилась точно в грудь мужчины. Тот даже не дернулся. Не в первый раз смотрел в черное дуло, пахнущее смертью. И точно был уверен, что та веселая девчонка с вечно спутанными волосами и пахнущими жасмином руками, на которой женился когда-то, не способна выстрелить. Нанять людей для убийства из жажды мести – да. Но не выстрелить самой.
Видимо, Глэдис тоже начала это сознавать. В глазах застыли слезы, и она ругала себя на все лады, пытаясь растравить все свои обиды, вспомнить каждый раз, когда сын уворачивался из ее рук. Вспомнить, как ее выбросили на улицу, отобрав ребенка, лишь за то, что она хотела сохранить семью. Смотря на небритое лицо, которое, как знала наверняка, расцветает улыбкой, если начать целовать скулы. На грубые руки, очень давно, в прошлой жизни, любимые. Которые принесли столько страданий Джагхеду… Закусила губу, чтобы сосредоточиться. Нельзя. Отступать. Сейчас. Рука дрожит до самого локтя.
– Опусти пистолет, Глэдис. Ты знаешь меня, ты это использовала, – вкрадчиво начал уговаривать ЭфПи, видя ее сомнения, написанные на лице, – А я знаю тебя. Ты же все помнишь. Ту ночь на реке, когда согласилась выйти за меня. Как мы ждали нашего сына, как хотели его. Как…
– Ты предал меня, – оборвала она, громко всхлипнув и стиснув пистолет еще крепче, – Ты выкинул все это в дерьмо. Растоптал меня, как ненужную вещь. Все твои громкие слова были ложью. Не смей обмазывать ею даже те хорошие моменты, что у нас были.
А в груди с каждым ударом сердца бьется понимание – она не может позволить этой пуле долететь до цели.
T*v*K
Дождь сыграл с Элис злую шутку. Её машина все-таки увязла в грязи на грунтовой дороге, уже у самой трассы. Ругаясь, как сапожник, она выскочила из Форда, снова промокнув до нитки: блузка липла к телу, узкая юбка до колена затрудняла передвижение, а каблуки застревали в глине. Но ей было плевать. Нужно вернуться в Ривердэйл, к ЭфПи. Было невыносимо оставаться рядом с этой девчонкой, кидающейся обвинениями (которые Элис и сама себе высказывала в течении восемнадцати лет). В глубине души она знала, что ей нет оправдания, что были другие варианты. Но ни один из них не включал Джонса, чего Смит не могла пережить ни в прошлом, ни сейчас. Непонятная тревога гнала ее вперед, и Элис вышла на трассу в надежде на помощь.
Тут ей повезло: относительно быстро остановился небольшой грузовичок, и водитель согласился вытянуть автомобиль из грязи. Вот только времени это заняло уйму. К моменту, когда Форд снова был готов к дороге, Смит уже промокла чуть ли не до костей, а наручные часы встали от переизбытка воды на цифре «12». И черт его знает, как давно это произошло. С трудом разбирая дорогу, Элис неслась к поместью Джонсов, а тревога все нарастала, как катящаяся с горы лавина, набирала скорость, сметая все остальные чувства в плотный тяжелый комок. Увидеть его. Убедиться, что он в порядке. Обнять и вдохнуть аромат любимого одеколона. Большего не нужно.
Дом встретил её холодом, и продрогшее тело покрылось мурашками. В туфлях противно чавкало на каждый шаг, и Элис с раздражением скинула их прямо в холле, оставшись в чулках. Оставляя влажные следы по мраморным плитам, она бесшумно летела к его кабинету, молясь, чтобы у ее Змея хватило ума самому не ехать на поиски маньяка. Негромкие голоса заставили ее ускорить шаг.
– … Все твои громкие слова были ложью. Не смей обмазывать ею даже те хорошие моменты, что у нас были, – черт побери, как же ей знаком этот писк! Какого дьявола эта сука забыла в кабинете ЭфПи?!
– Глэдис?! – вопросительно воскликнула она в спину ненавистной женщине, безошибочно узнав гриву каштановых волос. И для миссис Джонс это оказалось слишком большой неожиданностью, она вздрогнула всем телом, теряя контроль над собой.
Палец соскользнул со спуска дамского пистолета, отправляя пулю по единственно возможной траектории. Оглушающий звук выстрела, разрывающий барабанные перепонки. Откровенное потрясение в карих глазах Большого Змея, и попавший четко в сердце холодный металл. Бумеранг судьбы, запущенный его руками, вернулся к Джонсу, заставляя с хрипом откинуться на кресле, ловя ртом исчезающий воздух.
– НЕТ!
Элис метнулась к нему, не веря в происходящее. Если бы только увидела пистолет в руках Глэдис… Если бы машина не увязла, и она могла вернуться раньше… Если бы судьба не вела ее в этот миг столько лет, ожидая момента для свершения кармы… Пытаясь зажать руками рану, из которой хлестала темными сгустками на пиджак кровь, Смит отчаянно ловила мутнеющий взгляд своего мужчины. Это не случится, нет, она промахнулась, конечно, промахнулась, а как же иначе?! Она же не убила смысл всей ее жизни, центр всего мироздания…
– Милый, говори со мной, пожалуйста, говори, – звала Элис, уже чувствуя, как кровь пропитала рукава ее блузки, – Нет, нет, нет, не сдавайся, слышишь?! Ты же никогда не сдаешься, черт тебя дери! – всхлип, и зеленые глаза встречаются с карими в последний раз. На небритом лице Большого Змея навечно застыла печать удивления. Рот приоткрылся в предсмертном хрипе, и больше Форсайт не шевелился, раскинувшись на своем кресле, как на троне.
Глэдис выронила пистолет из похолодевших пальцев. Металл стукнул об пол, но никто этого не был способен заметить. Она думала, что испытает радость. Или, хотя бы, удовлетворение. Нет, жалости к бывшему мужу не было, и даже вид его крови не заставлял раскаяться в произошедшем. Случайности не случайны… Но и торжества ни капли. Только полная пустота внутри, будто с каждой секундой из вен вытекает яд. Теперь они свободны. Её сын свободен.
Всхлипывания Элис становились все громче, трясущиеся окровавленные ладони обхватили мертвое лицо Змея, и она оставила на его губах прощальный поцелуй, впитывая последние крупицы тепла. Верить было невозможно, но пульса не было, а остекленевшие глаза смотрели прямо перед собой. Глубокий вдох, новый приступ рыданий сжал горло когтистыми лапами. Сердце разрывалось на куски, когда Элис, практически не отдавая отчет своим действиям, подняла руку и прикрыла веки погибшего, оставляя красные полоски от своих пальцев на его щеках.
– Ты не можешь меня оставить…
Сил держаться больше нет, и она медленно оседает на пол, складывая голову на его колени. Бессознательно гладит его руку, снова и снова подносит ее к губам, вдыхая аромат табака. Самый сильный, единственный. И вдруг пал от рук жалкой женщины. Элис сжалась в комок, подтягивая к себе ноги, снова чувствуя себя брошенной девочкой, никому и никогда не нужной. Всегда был только он. Её Змей. А сейчас – чик-чик. Отрезали все ниточки, которые притягивали ее к земле. Оставив внутри только выжигающую легкие боль и отчаяние. Тихое скуление рвется из груди, словно побитый щенок у ног своего хозяина.
Глэдис наблюдала за этим с откровенным потрясением. Она никогда и не подумала бы, что этот сукин сын мог быть кому-то настолько дорог. И вот тут уже в душе поселилось мрачное удовлетворение. Что ж, все получили по своим поступкам. Плюнув на пистолет, она шла к выходу из кабинета, и уже у самой двери обернулась, запоминая момент. Истекающий кровью садист и его сучка, безумным потерянным взглядом мечущаяся из угла в угол, словно пытаясь зацепиться хоть за что-то, удержаться. Прижимающая к губам его безжизненные пальцы, будто так можно вдохнуть в них свои силы.
– Стоило подождать восемнадцать лет ради такого зрелища, – тихо констатировала Глэдис, уходя из этого проклятого дома. И если изначально хотела стереть с лица земли их обоих, то теперь не видела в этом необходимости. Ненавистная Элис Смит все равно уже мертва.
T*v*K
Софа в охотничьем домике оказалась безумно скрипучей и продавленной. Вдвоем на ней было спать тесновато, но Бетти категорически отказалась от того, чтобы Джагхед лег на полу или в кресле. Без него ночью было слишком холодно – такой аргумент оказался весом, но больше всего ей хотелось проснуться в его руках. И пожелание было исполнено.
Первые лучи рассвета просочились в крохотное окно высоко на стене, и Элизабет открыла глаза. Где-то снаружи заливались песнями на елях птицы, разрушая тишину леса. Тело затекло от неудобного положения: на боку, едва умещаясь на софе, но зато с тесно прижимающимся теплым телом позади. Накрывшись пушистым пледом, они даже не стали утруждаться одеждой, и теперь Бетти могла чувствовать приятное трение его торса о ее кожу с каждым глубоким вдохом. Улыбка сама заиграла на губах при воспоминании о прошлой ночи и понимании, что никто так и не потревожил их сон – а значит, ее Джонс в безопасности. Никогда еще она так не радовалась утру.
