Текст книги "Город грехов (СИ)"

Автор книги: Traum von Katrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Беттс? Что-то случилось?

Нервно сглотнул, когда увидел несмело шагнувшую вперёд фигурку в простой белой сорочке на тонких бретельках, абсолютно босую и немного дрожащую. Олицетворение юности и невинности, невероятно хрупкая и так отчаянно манящая. Тихо порадовался, что догадался не откинуть одеяло, теперь надёжно прикрывающее нижнюю часть тела, отреагировавшую моментально не самым приличным образом.

– Нет. Да, – сбивчиво выпалила Бетти, и вдруг закрыла лицо руками, прислоняясь спиной к закрытой двери, – Я не знаю, Джагхед. Наверное, всё-таки да.

Окончательно запутавшись и чувствуя, что краснеет на глазах, она закусила губу, пытаясь совладать с собой. Зачем вообще пришла? Дура, какая же безнадёжная идиотка… В груди клокотало от волнения и страха, и желание развернуться и уйти крепло всё быстрей. Пока не раздался тихий щелчок от выключаемой лампы, погружающий комнату в полумрак – единственным источником освещения осталась почти полная луна за окном.

– Иди ко мне, – мягкий, повелительный тон его голоса сковал мышцы, и не подчиниться ему было невозможно.

Она ступала неслышно, но уверенно, пытаясь дышать поглубже, и всё равно голова немного кружилась от недостатка кислорода. Не сводя взгляда с его лица, впитывая тёмный, порочный свет глаз и понимая, что не намерена отступать. Не сегодня. На оголённый торс старалась не смотреть, боясь его реакции на повышенное внимание. И уж точно, та робкая девчонка, какой она считала себя совсем недавно, никогда бы не стала так храбро садиться поверх одеяла, располагая ноги по сторонам от мужских бедер.

Джагхед и не думал возражать – почему-то с первого взгляда на Бетти понял, что роится в этой светлой головке. Она хочет поиграть, что ж, вполне закономерное желание. Чуть улыбнувшись тому противоречию, что видел перед собой: откровенная поза в сочетании с румянцем на щечках, Джонс невесомо провёл по мерцающим в лунном свете волосам, откидывая мягкие пряди назад.

– Ты невероятно красивая, девочка-радуга, – прошептал он, потихоньку погружаясь в плен её аромата, как в сладкую карамель. И тут же одним рывком вперёд уничтожил жалкие сантиметры между ними, накрывая розовые чуть приоткрытые в ожидании губы решительным поцелуем.

Бетти уже начала привыкать к его темпераменту. К этому дерзкому напору, к лёгкому привкусу табака и томительной неге, в которую погружало её каждое движение горячего языка. Словно вальс, в котором может быть лишь один ведущий. Подчиниться и растаять в сильных руках, уже сжимающих хватку на тонкой талии – первое её желание. А второе – расцепить сжатые кулачки и коснуться Джагхеда в ответ, провести пальцами по напрягшейся груди и впиться ноготками в изрезанные шрамами плечи, чтобы не вылететь из этого мира, когда ставший совсем развязным, с голодным покусыванием губ, поцелуй посылает искры под кожу. До самого сердца.

Наслаждаясь словно пульсирующим телом в руках, Джонс совсем забыл о потенциальной опасности. Едва нашёл в себе силы разорвать поцелуй, но только для того, чтобы покрыть влажными касаниями губ пылающую щеку, уходя к чувствительному месту за ушком. Тут она пахла ещё сильней, ярче: никакого следа парфюма, только яблоки и корица. Кажется, из-за неё у Джагхеда развивается неправильная реакция на безобидный сладкий запах: импульс напряжения тугим комком нервов опустился в пах, и никакое одеяло не способно этого скрыть. А ладони уже сами скользят на упругие бёдра, слегка приподнимая подол сорочки и сжимая бархатистую кожу, от ощущения которой дыхание перехватывает. Дышать вообще можно случайно забыть, покрывая поцелуями девичью шею и чувствуя, как Бетти непроизвольно двинула бёдрами навстречу жадным рукам.

Ох, пресвятые ангелы, он же не железный!

– Малышка, мы заходим слишком далеко, – шепчет не Джонс, а остатки его совести и самообладания, чуть отстраняясь и ловя полыхающий всеми огнями ада взгляд.

Прикусив губу, оглушённая собственным пульсом Элизабет без всяких сомнений протягивает вперёд сомкнутые руки, словно крича о своей принадлежности. Жест встречен недоумением и даже – самую капельку – страхом. Джаг пытается разглядеть на светлом личике хоть что-то, что способно его сейчас остановить, но Бетти не даёт ему пытаться внушить ей праведные мысли:

– Просто свяжи меня, пока я не причинила тебе боль. Потому, как не смогу сдержаться сама. Я пришла, потому что не собираюсь сегодня останавливаться.

– Бетти…

Зажмурившись, он пытается выкинуть эти отчаянные слова из своей головы, хватает её за запястья и прижимается к ним губами, заглушая всё, что хочет сказать. Это неправильно, кем он будет считать себя, если так поступит с ней? Лучше быть честным. Честным до конца. А в ушах звенит только красивое итальянское слово. Amante…

– Я ничего не могу тебе обещать. Ничего не могу дать. Ни в чём не могу поклясться. Я не человек, а пустая выпотрошенная оболочка, Бетти, – с ужасной, скручивающей внутренности болью даются эти по-настоящему честные слова, пока не случилось ничего непоправимого, – Уродец, убийца, Аспид. И ты хочешь подарить себя такому чудовищу?

– Я хочу быть с тем, кто кажется мне самой цельной и самой сильной личностью, кто защищает меня, кто одним словом и касанием может перевернуть мою душу, – тонкий голосок даже не дрогнул, потому что Бетти не верила в сказанное Джагхедом. Это – лишь его разум. Не сердце. Потому, что интуиция была сильней пустых жестоких фраз: она знала, что у него есть внутри гораздо больше. И что так громко стучащий пульс, который девушка ощущала легкой вибрацией между их телами, говорит гораздо лучше, – Ты ничего мне не должен обещать, я просто хочу, чтобы этой ночью мы уснули вместе.

Этого оказалось достаточно, чтобы послать все остатки благоразумия к черту. Джагхед знал, что они оба пожалеют утром – но это будет завтра. А сейчас есть только снова соединившиеся губы и трепет подавшегося навстречу тела. Он приподнял её за ягодицы и перевернул их, откидывая Элизабет на подушку. Занимая главенствующее положение, нависая сверху над абсолютно послушной девушкой и выпивая карамельный вкус губ. Кровать жалобно скрипнула, заставляя его вспомнить о предупреждении Бетти, что она не сможет сдержать свои желания.

– Я не хочу, чтобы тебе было больно. Но мне придётся тебя связать и, как ты, надеюсь, понимаешь, первый раз…

– Не пытайся заставить меня передумать.

Словно для того, чтобы не дать ему пути к отступлению, Бетти потянула вверх и без того задравшуюся почти до поясницы сорочку и, глубоко вдохнув, стянула её через голову, откидывая в сторону. Её смелость сегодня граничила с безумством – теперь она лежала в его постели абсолютно голая, и лунный свет скользил по молочной коже, заставляя её мерцать изнутри таинственным сиянием.

– Чёрт возьми, – почти простонал Джагхед, не в силах оторвать взгляда от этого юного, маняще раскинувшегося тела. От небольшой, налившейся от такого внимания тяжестью груди, крохотной родинке на нижнем ребре, подрагивающего напряжением животика. И всё – ему одному. Чем он заслужил такой подарок? А Бетти с какой-то хитрой улыбочкой вновь протянула ему сомкнутые руки, и на этот раз Джонс не стал больше медлить. Потянувшись к изголовью кровати, на которой висел галстук с сегодняшнего мероприятия, счёл его достаточно подходящим инструментом.

Движения быстрые и чёткие, отработанные годами. Обмотав хрупкие запястья гладкой тканью, Джагхед осторожно закинул её руки вверх, привязывая к металлической дужке кровати. Вот и все, все опасения прочь, теперь она в его власти и, судя по вспыхнувшим огонькам в зелёных глазах, совсем не против такого результата. Жаждущая внимания девичья грудь вздымалась так часто, что игнорировать это было преступно. Быстрый, смазанный поцелуй уже чуть припухших губ, и Джонс спускается ниже, исследуя руками чуть дёрнувшееся, будто от электричества, тело. Он сгорит в аду за то, что делает сейчас – но там и так давно его ожидает отдельный котёл за все прегрешения.

– Джаг! – потрясённо ахнула Бетти, когда его горячие влажные губы достигли желаемой цели, накрыв бутон соска и мягко его сжимая зубами. Зажмурившись от нахлынувших ощущений, схожих одновременно и с полётом, и с падением, она запрокинула голову, дёргая связанными руками.

А он уже погряз в исследовании своей долгожданной добычи, утопая в тонком аромате её возбуждения и собственном безумии. Теперь точно не остановиться. Ладони скользят вдоль талии к бёдрам, а язык выписывает странные узоры на её груди, то и дело касаясь чувствительного бутона, заставляя Бетти жалобно всхлипывать, глотая напрашивающийся стон. Это только начало – слишком долго Джонс ждал такой возможности, чтобы сейчас сдаться быстро. Он доведёт её до такого же сумасшествия, в котором живет сам уже не первый месяц – маленькая месть коварного змея.

Дорожка поцелуев вдоль ложбинки груди, заканчивающаяся под левым полушарием, прямо над бешено стучащим в рёбра сердцем. Звук так прекрасен, что в глазах темнеет. Джаг не контролирует порывы, когда без раздумий впивается в нежную кожу, оставляя свой след с победным гулом внутри, словно тысячи барабанов отбили марш. Бетти дёргается от неожиданности, но это именно то, что она готова ему позволить. То, чего хотела – принадлежать этому тёмному принцу до последней крупицы воли. И потому получать его метки не больно, а приятно до немеющих пальчиков на ногах.

– Моя, – выдыхает Джонс на наливающийся кровью след, – Моя маленькая, прекрасная девочка-радуга.

– Твоя, – соглашается она с лёгкой улыбкой, и тут же словно сжимается, пытаясь сдержать стон: ладонь Джагхеда, наконец, добирается до внутренней стороны бедра, поглаживая чувствительную мягкую кожу. Всё выше и выше, пробуждая мурашки и скручивая нервы в причудливые завитушки. Выгибается навстречу умелым пальцам, кусая губы почти до крови, когда он дотрагивается до горящей огнём влажности у неё между ног, нежно и осторожно. От незнакомых ощущений кровь вскипает, и Бетти сдаётся: скулящий стон сквозь стиснутые зубки вырывается из самого центра груди.

Джагхед упивается этим звуком, обещая себе, что он не последний. Никогда ему еще так сильно не хотелось доставить девушке удовольствие. Да, знал, что ей будет больно, но показать малышке, как прекрасна может быть близость, увидеть её в момент оргазма и знать, что довёл до края именно он – азартное желание захватило все мысли. Лёгкими круговыми движениями поглаживая комочек нервов и с тихим торжеством ощущая на пальцах влагу, Джонс спускался поцелуями вдоль уже не на шутку дрожащего тела.

Бетти казалось, что она горит. От каждого касания пальцев и губ разливался жар, захлёстывая удушающей волной. Безуспешно дёргаясь под ним, словно в непроизвольной попытке отстраниться, она лишь сильней тянулась навстречу. Удовольствие сладким ядом текло по венам, и тут руку Джонса заменил не менее жадный язык, сводя с ума окончательно.

– Ох, да! – внезапный для самой себя вскрик истратил последние запасы кислорода в лёгких, и Бетти попыталась чуть отстраниться, пока не задохнулась от наслаждения, что приносило каждое касание, всё более уверенное. Он облизывал и посасывал её клитор, быстро превращая жар в чистое пламя. Пустота внутри становилась все болезненней, тянула низ живота и сводила судорогой мышцы.

Её невинность таяла на глазах, показывая натуру настоящей Элизабет: горячей и страстной, отдающейся в его власть с томными стонами, рассыпающимися эхом в его груди. Джагхед никогда ещё не видел столь прекрасного создания, сотканного из противоречий. Он хотел открыть новую грань её характера, и Бетти послушно следовала за его касаниями, пока, наконец, не задрожала в его руках, вспыхивая с громким стоном. И в этот момент, с разметавшимися по подушке светлыми прядями, затуманенными глазами и впивающимися в его галстук ноготками она была подобна ангелу.

– Давай, девочка моя, вот так, – он чуть отстранился, избавляясь от чертовски мешающего его возбуждению белья и наблюдая за бьющейся в долгом оргазме девушкой, как за произведением искусства. Согнутые в коленях ножки тряслись, а влага блестела на фарфоровой коже, и больше Джагхед не мог вынести. С тихим рычанием поверженного зверя он накрыл собой её тело и ворвался внутрь, не дожидаясь, пока удовольствие её отпустит, резко и без промедлений разрывая естественную преграду на своем пути.

– Чёрт! – всхлипнула она от внезапной боли, быстро опускающей с небес на грешную землю. Её предупреждали, но подготовиться к такому невозможно. Чувство незнакомой ранее наполненности было странным. Бетти пыталась к нему привыкнуть, и неспешный томительный поцелуй отвлёк от неприятных ощущений, увлекая в сплетение губ.

Джонс держался, как мог. Инстинкты рвали его на куски, а невероятная теснота невинного доселе тела сжимала, как тиски. Напряжение требовало своего выхода, и трение её груди о торс совсем не помогало собраться, как и кажущийся отчаянным ответ на поцелуй. Знал, что виноват в скользнувшей по щеке слезинке, но еще больше – в том, что она не может ухватиться за него в этот момент, что падает без твёрдого плеча под своими ручками.

– Прости, – выдохнул он, собирая соль с её щеки губами.

Бетти сморгнула пелену с глаз, встречаясь с его взглядом. Тяжёлые дыхания смешались, а тянущая боль потихоньку угасала, и она несмело вильнула бёдрами ему навстречу, без слов давая разрешение продолжить. Следующий осторожный толчок закончился тихим синхронным стоном: она – от разливающейся неги там, где недавно горело огнём, он – от понимания, что просто не может больше ждать.

– Я хочу тебя, – уверенно прошептала Бетти, скрещивая ноги на его пояснице, – Всего тебя.

Джагхед сжал её в своих руках крепче, и ниточки контроля обрывались одна за одной, когда обоюдное стремление вылилось в нарастающий темп движений. Сердце отбивало дикий ритм, а весь мир словно померк – есть только девочка-радуга, её свет и тепло мягкого, податливого тела. Это не просто соединение всех чувств и желаний, это слияние на уровне душ, и что бы там не говорил сам Джонс – она у него была.

И она принадлежала Элизабет Купер.

Впившись губами в её шейку, он пытался не кричать, чувствуя, как цвета жизни словно возвращаются в пустоту в груди, вновь наполняя мир красками. Её волосы – золото, глаза – сияние изумрудов, губы – коралловые лепестки. Бетти рвалась из своих пут, растворяясь в ощущении цельности, что приносил каждый новый толчок, и новая волна эйфории приближалась к ней медленно и уверенно, смывая все остатки боли. Она искала его губы, чтобы не разлететься на куски, находя в них единственный ориентир в туманящемся мире. И находила, находила жадный язык и игривые укусы. Стон рот в рот, и Джагхед едва успел покинуть охваченное дрожью тело, изливаясь на плоский животик.

Их трясло. Снова слившись в поцелуе, делились общим пиком своего удовольствия, понемногу приходя в себя после произошедшего. Такого не мог ждать никто из них: что отстраниться окажется невозможно даже, когда напряжение, наконец, найдёт свой выход. Видимо, скользящим по коже искрам не суждено погаснуть.

Уже было почти утро, когда они уснули. Бетти – в его крепких руках, прижимаясь спиной к твёрдой груди и улыбаясь абсолютно счастливой улыбкой. А Джагхед долго пытался привыкнуть к этому: что не хочется уйти, что он готов держать её в объятиях хоть всю ночь, охраняя сон своей девочки-радуги. Он никогда ещё не спал с кем-то в прямом понимании этого выражения. Слушая её мерное, уставшее дыхание, вдыхая аромат яблок от спутанных белокурых волос, на краю уплывающего сознания прошептал, соглашаясь со странным словом:

– Amante…

И даже если бы Элизабет могла это слышать, она все равно не знала итальянского.

_____________________

*Imbecille (итал.) – имбицил, болван.

**stupido Bastardo (итал.) – безмозглые ублюдки.

***Soldato (итал.) – солдат мафии.

****Capo (итал.) – капитан мафии, руководитель группы солдат.

*****Merda (итал.) – дерьмо.

******Amante (итал.) – возлюбленная.

Примечание: я не знаток итальянского, так что, если в написании/употреблении без правильной формы слов есть ошибки, прошу винить херовый переводчик.

========== 11. Ябеды ==========

Понять, где сон, а где явь, Бетти удалось не сразу. Сначала в запутанные картинки перед глазами просочился тонкий аромат свежесваренного кофе, а приоткрыв веки, она увидела на тумбочке поднос с дымящейся чашкой и парой круассанов. Моргнув, чтобы сбросить остатки сна, девушка перевернулась на спину и внезапно слишком остро осознала, что в постели находится одна. Стало жутко тоскливо, но ровно до момента, пока где-то неподалёку не раздался чуть насмешливый голос, сразу заставляя вспомнить о том, как его может искажать хрипотца.

– Доброе утро, засоня, – улыбнувшись, Джагхед отбросил на стул вчерашний пиджак, который пытался свернуть в свой багаж, и подошёл к кровати. На нём уже была свежая голубая рубашка и брюки, что явно говорило: встал он давно, – Я думал, тебя придётся будить. Уже почти полдень.

– Доброе утро, – просияла она в ответ, и тоску тут же сменило понимание, что Джонс просто хотел дать ей выспаться. Волна нежности прокатилась до самых кончиков пальцев. С наслаждением потянувшись и почувствовав приятную усталость в мышцах, Бетти попыталась сесть, и одеяло соскользнуло с груди, напоминая, что она по-прежнему совершенно голая. Тихо ойкнув и покраснев (видимо, способность смущаться она не утратила вместе с невинностью), девушка тут же подхватила вредную ткань, натягивая повыше. Значит, ей не приснилось. Всё это было на самом деле. При свете дня казалось, что прошлая ночь не более, чем разыгравшееся воображение.

Жест не остался незамеченным. Тяжко вздохнув, Джагхед подошел к кровати и осторожно присел на самый край, пытаясь поймать немного потерянный взгляд Бетти и понять, что у неё на уме.

– Жалеешь?

Он не хотел слышать подтверждения. Искренне считая все произошедшее едва ли не самым прекрасным, что с ним случалось, Джонс ужасно боялся сейчас узнать, что сама девушка считает эту ночь ошибкой, которой не суждено повториться.

Нахмурившись, Бетти почувствовала неприятный укол в груди: неужели он не хотел этого? Нет. Не может быть. Собравшись с духом, свистящим шёпотом выпалила:

– А ты?

– Должен был. Но проснувшись рядом с тобой, я понял, что… счастлив? – слово прозвучало тихо и неуверенно, но другого определения не нашлось. Видеть, как утром солнечные лучи играли в золотистых прядях, как спокойно и умиротворенно её светлое личико, ощущать тепло тела, которое так грело, что холод в груди, казалось, совсем растворился. В этом, почему-то, и оказалось далёкое и недоступное понятие искреннего счастья.

– Джаг…

Снова засверкав широкой улыбкой, Бетти уже без сомнений подалась вперёд, наплевав на вновь упавшее одеяло. Пользуясь тем, что Джонс в рубашке, притянула его за плечи, тут же получая его горячие ладони на талию, от которых тело привычно бросило в жар. Поцелуй был неспешным, полным невысказанной нежности, заставляющей сердце трепетать от восторга. Пальцы Джагхеда впились в бархатистую кожу чуть сильней, осторожно отодвигая девушку от себя:

– Малышка, если ты не прекратишь, мы точно никуда не поедем, – с нескрываемым сожалением прошептал он, едва заставив себя разомкнуть поцелуй.

– Да. Прости, надо собираться, ты прав, – говорит одно, а делает другое, робко скользя губами вдоль скулы, к родинкам.

– А ты, оказывается, коварная, – с лёгким восхищением Джагхед мягко отстранился, выпуская её из своих рук, – Одевайся и завтракай, девочка-радуга. Я пока рассчитаюсь с администратором, – чуть усмехнувшись покрывшимся румянцем щекам, он встал с кровати и решительно направился к двери, пока она не победила и не затащила его обратно. Им правда, уже совершенно некогда медлить, как бы не хотелось.

Бросил напоследок хитрый взгляд на белокурое чудо в своей постели и маленькую синеватую отметину у неё прямо над сердцем. И пообещал себе, что теперь, совершенно определённо, не отдаст её никому.

T*v*K

Вернуться в Ривердэйл оказалось грустно: словно закончился праздник, и впереди снова суровые будни. Но Бетти радовало хотя бы заверение Джагхеда, что они встретятся, как только он сможет вырваться. У него впереди был разговор с отцом, и после всего увиденного Большой Змей вызывал у девушки настоящий ужас и даже легкое отвращение.

Прощальный поцелуй ещё горел терпким послевкусием на губах, когда она зашла в родной дворик. Ощущая себя словно другим человеком, более сильным и решительным. Каникулы в Орландо не прошли даром. Главный урок она усвоила: под лежачий камень вода не течет, если что-то хочешь – надо действовать. Дом встретил Элизабет какой-то напряжённой тишиной, и она немного нервно дёрнулась, пристраивая свою сумку справа от двери. Пройдя в гостиную, ещё больше убедилась в предположении, что что-то не так: отец с хмурым видом уткнулся в газету, а бабушка смерила вошедшую откровенно неприязненным взглядом.

– Привет, ба, – сделав вид, что ничего не заметила, Бетти подошла к сидящему на диване Гарольду и легко чмокнула его в щёку: здороваться вслух с глухим было не принято, – Как вы тут без меня?

– Прекрати, Элизабет! – одёрнула её Сара, складывая руки на груди, – Лучше скажи, и давно ты нам врешь?

Холодок пробежал вдоль позвоночника, и Элизабет с огромным трудом заставила себя сохранять непринуждённый вид, словно претензия не имеет оснований. Хотя, их было более чем предостаточно – она обманывала родных не первый месяц, ведь они никогда бы не одобрили работу в клубе. Так что, пришлось с деланным оскорблением на личике уточнить:

– Бабуль, что ты имеешь ввиду?

– Ты и сама знаешь! Уехала почти на два дня, а я, дура, поверила твоим россказням про родственников Лоджей…

Сара всплеснула руками, и голубые глаза в окружении лучиков-морщинок подозрительно заблестели, заставляя Бетти остро ощутить давящее грудь чувство вины. Отец оторвался от газеты, заметив немой для него скандал и вопросительно поднял бровь.

– Мама, прекрати, – подал он вдруг голос, – Она взрослая девушка, и если даже провела несколько дней с парнем, это совершенно не конец света, – неожиданное заступничество и порадовало, и насторожило: откуда они знают, с кем уезжала их воспитанница…

– Не конец? Не конец, Хэл? – лёгкие истеричные нотки прорезались в голосе бабушки, когда она начала чётче выговаривать слова, чтобы сын мог читать по губам, – Это был Джонс! Змей затащил нашу девочку не пойми во что! Нашу малышку, пресвятая дева Мария, соблазнил этот выродок…

– Так, во-первых, откуда вы знаете, с кем я была? – начала медленно закипать Бетти, уже откровенно раздражённая этими причитаниями. Хорошо, хоть не назвала её Евой, а Джагхеда – дьяволом в змеиной шкуре с запретным плодом в зубах, – А во-вторых, ты его совсем не знаешь. Не суди о людях по их родословной.

– Да при чём тут родословная, девочка моя?! Ты бы слышала, что о нём говорят мои знакомые прихожанки, это же кошмар! Преступник, проходимец и развратник, как и его папаша. Вот Арчи, между прочим, честный мальчик, обходительный, заботливый – я бы и слова не сказала, если бы ты уехала с ним! – последняя фраза подтвердила смутные догадки Элизабет о источнике, сдавшем её бабушке. А проходимец тут явно не Джаг. Видимо, Арчи решил играть грязно.

– Мне плевать, какой там Эндрюс хороший и сколько раз в день он молится, – с возрастающей в геометрической прогрессии злостью прошипела Бетти, уставшая от этих пустых обвинений во всех смертных грехах. Заключительный аргумент в защиту Джонса вырвался абсолютно бездумно, – Я люблю Джагхеда.

Сказала и сама потрясённо открыла ротик, осознавая это. Что, серьёзно? Вот так просто? Пальчики затряслись от волнения, а метка на груди начала ощущаться неожиданно чётко, распространяя тёплую волну по коже, как невидимую поддержку.

– Элизабет… – бабушка покачала головой с тяжёлым старческим вздохом, – Ты сама-то его знаешь? Я не потерплю, чтобы ты губила свою жизнь и девичью честь с таким безбожником!

– Тогда ты немного опоздала! – выпалила Бетти и, развернувшись, чтобы не видеть застывшего на родном лице ужаса, громко стуча туфлями по деревянному полу, направилась к двери. Находиться в этой душной комнате, рядом с женщиной, не понимающей и грамма тех чувств, что полыхали внутри внучки, было невыносимо.

– Бетти! – раздался ей вслед голос отца, но она уже не слышала, оглушённая своим пульсом. Обида клокотала под рёбрами, настойчиво требуя хоть какого-то выхода, и девушка с силой хлопнула калиткой, пулей вылетая с покрытого зеленью дворика.

Какого чёрта?! Какого чёрта Арчи решил вмешаться, какого чёрта бабушка судит о Джагхеде по каким-то глупым слухам и оглядываясь на его семью… Глаза защипало, и Бетти моргнула несколько раз, ощущая неожиданную влагу. Ноги несли по знакомой с раннего детства улице, и она не знала, куда её приведёт. Все, что хотела в этот момент – оказаться подальше от дома, в котором не считаются с её мнением и её словами.

Слова… Прозвучавшие вслух в порыве гнева и желания защитить Джагхеда от нападок и клеветы, теперь они ощущались чётко, медленно доходя до сознания. Признание, что он давно перешагнул черту в её сознании между дружбой и любовью (если их отношения вообще хоть когда-то можно было назвать дружбой). Да, возможно, бабушка права, и Бетти не знает о Джонсе и десятой части того, о чём судачат в городе. Но она знала гораздо более важные вещи, чем список его грехов.

Знала, какой он стойкий и решительный. Знала, что его сила, которой она имела удовольствие любоваться уже не раз, взялась из пережитых кошмаров и издевательств. Знала, что он был с ней искренним, что ни разу не обманул, а особенно – этим утром, когда сказал, что счастлив рядом с ней. Ей не нужно было большего подтверждения в том, что чувства, от которых перехватывает дыхание, взаимны. Пусть он вряд ли способен это признать и не умеет доверять людям – всё может измениться.

Нет, бабушка говорит чушь. Бетти знала, какой человек Джагхед Джонс. Настоящий, не внешняя оболочка. Внутри него гораздо больше, чем даже он сам пытается ей внушить.

За всеми этими мыслями, сменяющими друг друга в беспорядочном калейдоскопе, она не заметила, что стоит на пороге церкви. Видимо, подсознание сработало лучше затуманенного разума. Помявшись в неуверенности пару мгновений, Бетти глубоко вдохнула и всё-таки вошла внутрь.

Сегодня, вечером субботы, в церкви было почти пусто. Две женщины на первом ряду скамеек, тихо о чём-то переговаривающихся, да неизменная вдова мистера Свенсона в чёрном платье, несмотря на жаркую погоду. Бетти раздумывала недолго, устроившись на краю последней скамьи и напряжённо всматриваясь в большой деревянный крест перед собой.

Неужели она, и правда, совершила нечто такое, за что её душу отправят в адский котёл?

Сколько раз за свою жизнь слышала, что близость между мужчиной и женщиной – великий грех, и имеет место быть только после венчания. Прописная истина никогда не вызывала у нее вопросов. Пока в мирную жизнь не ворвался ураган по имени Джагхед. Его вопрос о том, жалеет ли она, на который так и не было ответа, вновь вспыхнул в голове. И ведь сейчас, перед лицом Господа, она должна и правда, испытывать жгучий стыд и каяться в своём грехе.

Но ничего подобного не было. Злость на Арчи и бабушку медленно растворялась в том ощущении тепла и света, что разливалось по венам от воспоминаний о прошлой ночи, о его улыбке и той нежности, с которой Джонс то и дело во время дороги домой сжимал её пальчики. И назвать это грязным не поворачивался язык. Напротив, одна мысль о нём приносила в душу девушки спокойствие и радость. Гораздо большую, чем от проповедей священника. Не сравнимую ни с чем.

Вера… то, что было с ней всегда. Но разве она в том, чтобы носить нательный крест и исправно ходить в церковь? Нет. Она глубоко внутри, ты просто знаешь, что правильно, а что нет. Не потому, что так велит религия. Потому, что есть свои мерила нравственности. И Бетти с каждой секундой убеждалась: она не совершила ничего, за что ей может быть стыдно перед Богом. Она никого не обманула и не предала ожидания бабушки. Была с тем, с кем велит сердце.

Любить – не грех, а благословение.

T*v*K

В кабинете Большого Змея было немного душно и жарко, даже открытое окно не помогало проветрить помещение. Форсайт второй расслабленно развалился на своём кресле, широко расставив ноги и медленно вдыхая дым сигареты с прикрытыми от наслаждения глазами. С тела ещё не сошла испарина, брюки валялись где-то под столом, а расстёгнутая рубашка едва прикрывала торс. Дыхание было сбивчивым и частым, и табачный дым не помогал восстановить ритм. Да и невозможно это рядом с так довольно улыбающейся блондинкой.

Элис восседала на столе, закинув ногу на ногу и откровенно любуясь своим мужчиной. Тем, как скатилась влажная капля вдоль его груди, как растрёпаны жесткие пряди волос, которые она со стоном оттягивала минуту назад, улетая в крепких руках в долгий оргазм, последствия которого ещё заставляли немного подрагивать пальчики с тонкой дамской сигаретой.

– Детка, лучше оденься, – с коварной ухмылочкой предупредил ЭфПи, приоткрывая глаза, – Или окажешься в спальне, и я за себя не ручаюсь. А у нас ещё столько дел…

Элис звонко расхохоталась, запрокинув голову так, что вьющиеся волны волос скользнули вдоль обнажённой спины. Глубоко затянувшись сладковатым дымом, ответила:

– Дорогой, побереги сердце – ты уже не мальчик для таких марафонов, – хитрый прищур, ведь знает, что это прямой вызов. И готова к последствиям – жаждет их каждой частичкой души. Всегда будет мало, сколько бы лет не прошло.

– Ах, так?

Вскочив с кресла, отбрасывает окурок в пепельницу справа от Элис и тут же располагает руки по сторонам от её бёдер, упирая в стол сжатые кулаки. Взгляды встречаются, просачиваются друг в друга, говорят громче любых слов. Нет напряжения – оно схлынуло только что, горячей лавой вдоль соприкасающихся тел – только безграничное доверие и счастье обладания. А ведь они планировали заняться графиком поставок, но вместо этого не в первый раз использовали стол далеко не по назначению. ЭфПи накрывает припухшие от поцелуев губы, вновь впитывая их вкус и дыша своей малышкой Эли, дурманящей, как наркотик.

Где-то далеко за стенами кабинета хлопает входная дверь, разрушая все планы. С тяжелым вздохом Форсайт выпутывается из уже взлетевших на шею рук и отстраняется:

– Джаг вернулся. Одевайся, надо нам поболтать о вчерашнем.

– С чего ты взял, что это он? – недовольно протянула Элис, послушно соскальзывая со стола.

– Только мой сын считает, что может в этом доме хлопать дверьми.