Текст книги "Город грехов (СИ)"
Автор книги: Traum von Katrin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Cross over the bridge, cross over the bridge…
Мысли путались, и Купер попыталась их переключить на что-то другое. Вероника и Реджи танцевали прямо перед ней, прижимаясь почти до вульгарности тесно, совершенно никого не смущаясь. Бетти метнула обеспокоенный взгляд на Арчи, и жалость растеклась по телу удушливой волной. Он сосредоточенно протирал стакан полотенцем, словно собираясь проковырять в нём дыру. Его лицо было красным, почти сливаясь с волосами, а челюсти сведены так, что девушка не сомневалась – подойди ближе и услышишь скрип зубов. Всё-таки, можно было сообщить ему и помягче, чем просто выйти и открыто обниматься с другим.
Как же душно и накурено. Вычурное платье начало раздражать и липнуть к ногам, а высокие ноты давались с трудом, но Бетти удалось закончить композицию и даже словить скромные аплодисменты. Сделав привычный благодарный реверанс и кинув на подругу укоризненный взгляд, она спешно покинула сцену, молясь, чтобы сегодня не было выхода на «бис». Она точно не в состоянии. Оглядываясь в поисках тёмной фигуры, Бетти быстро шла по коридору, но он был совершенно пуст. Как и гримёрная – сегодня Эльза Смит была последней, остальные артисты уже освободились и разошлись, а Вероника чересчур занята, играя чувствами сразу двух мужчин.
Облегчённо выдохнув, Купер не стала выдвигать ширму – всё равно никого нет. Торопливо скинула неудобные туфли и расстегнула молнию платья. Неприятная синтетическая ткань покинула её тело, тут же небрежно кинутая на стул, и Бетти сразу почувствовала себя лучше. Открыв шкаф, общий для всех артистов, достала свою обычную одежду, мечтая лишь как можно скорей принять привычный вид.
Увлечённой избавлением от сценического образа девушке было невдомёк, что за ней вот уже минуту как наблюдают внимательные тёмно-зелёные глаза. Да, это было безумно неприлично, просто верх наглости, но Джагхед не смог отказать себе в удовольствии. Прислонившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди, он скользил взглядом по внезапно открывшимся изгибам тонкого девичьего тела. Бледная и словно светящаяся изнутри фарфоровая кожа, простое белоснежное бельё и скромные бежевые чулки – такая кричащая невинность, такой контраст всем побывавшим с ним не больше одной ночи блядям… Так манит коснуться, по-настоящему, с силой. Превратить обожаемый чистый голосок в стон наслаждения. Вот только…
Джагхед вздрогнул, на мгновение представив, как эти хрупкие пальчики пытаются притронуться к нему в ответ. Нет. Ни за что. Она слишком прекрасна для его мерзкой жизни и, тем более, для его постели. Ни одна девушка, ни обычная, ни продажная из борделя мисс Блоссом, не выдерживала с ним рядом больше одного раза. Из-за условий, которые он ставил и которые подвергали недоумению даже опытных шлюх. Из-за того, кто он – змея, отравленный изнутри уродец, извращённая жестоким обращением психика которого не выносила такого простого и понятного обычным людям понятия, как касания.
Быть с явно невинной девочкой, не позволяя себя трогать – вот уж точно, что-то запредельное… Не поймёт. Испугается. Сбежит. Так к чему все эти детские записочки и глупые надежды, к чему только дразнить себя, наблюдая, как она неторопливо стирает косметику и накидывает на плечики плащ, завязывает поясок на тонкой талии…
– Пресвятые угодники, и давно ты здесь стоишь, позволь поинтересоваться? – густо покраснела Бетти, заметив, наконец, его присутствие. Хлопнув дверцей шкафа, она с подозрением прищурилась, отмечая лениво-расслабленную позу Джонса.
– Хм… – соврать и не смущать её ещё больше или сказать правду? – Только что подошёл. Хорошая песня, кстати, молодец. Как, впрочем, и обычно.
– Спасибо, – облегчённо улыбнулась Бетти и подхватила со стула свою сумочку, – Не знала, что ты слушаешь.
– Я стоял за кулисами.
Он решился. Никаких поблажек. Никаких больше намёков, не позволять ей приближаться и не сходить с ума, мечтая о глупостях. Только холодность и отстранённость. Это ради её же блага. Пока не сломал столь хрупкую душу своей тьмой.
Бетти достала из сумочки плотный бумажный конверт и решительно сунула его в руки Джонса, не допустив касания пальцев – её пугала неправильная реакция собственного тела на любой подобный жест.
– Четыре тысячи девятьсот, – прокомментировала она, – Ещё сотню отдам в пятницу, сегодня мне вряд ли повезло с чаевыми.
– Не отдашь, – хитро прищурился Джагхед, пряча конверт во внутренний карман пиджака и удивляясь его толщине – наверняка, она отдала теми деньгами, что получала в том числе и от него, мелкими купюрами.
– Это почему? – удивлённо подняла бровь Бетти, – Не сомневайся, я не обманываю. Можешь хоть сейчас пересчитать…
«Чёрт, да плевать мне на деньги – можешь хоть сейчас забрать обратно этот дурацкий конверт! Но ты же мисс гордость!»
– Потому, как у меня есть для тебя гораздо лучшее предложение, – внезапная идея озарила Джонса. Если он не мог больше спокойно наслаждаться её выступлением… Раз лишился своего любимого развлечения… – В пятницу ты задержишься после закрытия. И споёшь лично для меня.
Бетти поражённо приоткрыла ротик от этого странного заявления. По спине пробежал холодок, когда она представила, как выступает для него одного в пустом клубе. Судя по тому, что произошло сегодня в коридоре, с ним вообще опасно оставаться наедине.
– Я могу отказаться? – тихо, несмело попыталась было пойти на попятную, приводя весомый аргумент, – А как же музыканты, их тоже попросить задержаться…
– К чёрту музыку, справишься акапеллой, – усмехнулся Джаг этой забавной растерянности в её глазках, – Главное, нарядись, как сегодня. Три любых песни из твоего репертуара, и забудем про долг окончательно. И нет, я бы не советовал отказывать мне.
– Хорошо, – обречённо кивнула Бетти, – Тогда до встречи в пятницу?
– До встречи, – он посторонился, пропуская её и не предлагая проводить. Решение было принято, и нужно его придерживаться. Как бы сильно не щипало под рёбрами сожалением.
T*v*K
Элизабет Купер вышла из клуба, уверенная, что кроме мистера Мантла, всегда засиживающегося в своём кабинете до полуночи, никого из персонала не осталось. Не знала, куда деть дрожащие руки – то сильней стискивала ими сумочку, то прятала в карман холодную влажную ладошку. Её обескуражило поведение Джонса. То он зажимает её в коридоре, откровенно демонстрируя интерес, то превращается в непрошибаемого ублюдка, заставляющего «отработать» остаток долга. Да уж, сегодня Бетти в тысячный раз пожалела о том опрометчивом шаге год назад…
– Беттс? – окликнул её вдруг голос позади, – Не составишь компанию? Ты обещала, – несмело улыбнулся ей Арчи, показавшись внизу ступенек.
– Конечно, – даже обрадовалась возможности не думать о Джонсе хотя бы по дороге домой Элизабет, – Нам же, вроде, в одну сторону?
– Ага, – как-то грустно кивнул Эндрюс, вызвав очередной приступ жалости у девушки. Похоже, парню просто необходима компания сегодня. Бетти была не из тех, кто бросает друзей наедине с их проблемами.
– Сильно расстроился из-за Вероники? – начала она не самый приятный разговор, чтобы Арчи мог выговориться о наболевшем, – Если не хочешь, можешь не отвечать.
Они не спеша пошли по тёмной улице, каждый втихомолку радуясь приятной компании, отвлекающей от внутренних демонов. Даже смотреть на Эндрюса было больно – плечи ссутулились, губы искусаны, а обычно яркий цвет шевелюры словно помрачнел.
– Да что тут говорить, – горько вздохнул он, – Ронни повела себя… отвратительно. Не знаю, в чём была сложность хотя бы нормально мне всё объяснить. Я бы понял.
– Она сказала, что у вас и не было отношений в полном понимании этого слова, – робко заметила Бетти.
– Да, всего-то пара поцелуев, кто сейчас обращает на такие мелочи внимание? – зло съязвил Арчи, но тут же спохватился, – Прости. Ты не обязана выслушивать всё это. Мне просто реально больше некому… Никто не поймёт…
– Арчи, всё в порядке. Ты можешь выговориться, – улыбнулась ему Бетти, тихо удивляясь себе. Почему же рядом с рыжеголовым другом нет никакого напряжения, нет желания коснуться, нет манеры анализировать каждое слово и тон, ловя малейшее изменение градуса?
Наверное, потому, что к нему не тянет, словно привязанную невидимым арканом.
– Спасибо, Беттс. Правда. Ты не такая, как Ронни. Ты… настоящая, – с лёгким восхищением Арчи протянул ладонь, словно собираясь взять её за руку. Но Бетти тут же сунула её в карман, якобы не заметив этого порыва.
– Кстати, у меня для тебя просьба, как к человеку, умеющему играть на гитаре, – ловко перевела она опасную тему, пока у самой не вышло ситуации, подобной конфузу подруги, – Я разучиваю одну новую песню, и мне не помешает твой талант. Выступишь со мной?
– О, я бы с радостью, – просиял Эндрюс и с азартом поинтересовался, – А что за композиция, раз понадобилась гитара?
– Black Betty, – хищно и совсем не свойственно самой себе усмехнулась она, не заметив, как напрягся её провожатый.
T*v*K
«Кретин» – мысленная оплеуха самому себе, от которой не стало легче.
Эти милые улыбочки и то, как давил на жалость знакомый бармен, словно зная характер Бетти – поможет всем и всегда, наплевав на себя. Что-то горело внутри, распространяя зловонный ядовитый дым, душивший, как ледяные пальцы.
«Сволочь, ты не проснёшься этим утром» – хищная ухмылка, пока Джонс перебирает все известные ему способы убийства от простой пули в лоб до четвертования и инквизиторских пыток вроде запихать наглеца в железную бочку и подвесить над пламенем, слушая крики варящегося заживо урода.
Две фигуры скрылись в ночи, и только тогда Джагхед позволил себе выйти из тени. Смотреть, как она уходит с каким-то напыщенным придурком, было не просто противно, а действительно, почти что физически больно. Казалось, Джонс знал всё о боли и мог прочитать лекцию о том, какой она может быть: ноющей и тупой; сводящей с ума и заставляющей кусать губы до крови; холодной и липкой, стискивающий свои мерзкие лапы на горле. Но такого ему не приходилось испытывать. Она прокатывалась по телу волнами, от середины пустующей груди вдоль натянутых нервов. Оседая в голове пониманием, что он не убьет глупого бармена, решив проблему привычным и вполне приемлемым для себя образом. Потому, что Бетти улыбается – а значит, этот олух ей дорог.
Нервно закурив, Джонс ушёл в противоположную сладкой парочке сторону, с каждой затяжкой лишь раздирая что-то внутри на рваные неаккуратные клочки и давясь своими чувствами, которые пришлось осознать в полной мере. Он и не знал, как это называется, и есть ли вообще название той буре, что завывала в груди.
«Ты попал, Джаг. Ты правда, в полном дерьме».
========== 6. Black Betty ==========
Дом был большой, четырёхэтажный, со старыми каменными фасадами и огромными глиняными вазами по бокам от резной двери, в которых, впрочем, никогда не было цветов. От самого порога всегда жуткой какофонией смешивались ароматы парфюма, алкоголя и табака. Джагхед вздохнул и всё-таки постучал по благородному красному дереву специально предназначенной для этого тяжёлой металлической петлёй. Соблюдать приличия в публичном доме – ужасно странно, однако, хозяйка данного заведения была сторонницей строгого порядка, хотя сама буквально распространяла вокруг себя хаос.
Заезжие гастролёры часто удивлялись молодости матери грешниц Ривердэйла, а местные лишь помалкивали, не рискуя открывать рот. Когда-то фамилия Блоссом пользовалась в городе уважением и имела нешуточное влияние, но это было до войны, забравшей жизнь отца семьи Клиффорда, трагически погибшего в Пёрл-Харборе. После этого его вдове не пришло в голову лучшей идеи, кроме как открыть бордель на все оставшиеся сбережения. Однако пять лет назад и основательница дома разврата таинственным образом скончалась – газеты писали слезливые некрологи о не выдержавшем сердце. Слухов стало ещё больше, когда на похоронах матери её единственная дочь не проронила и слезинки, а сын-морпех лишь прислал открытку с соболезнованиями сестре. Тихо, чтобы ненароком не услышали вездесущие Змеи, взявшие молодую особу под своё крылышко, люди шептались о чересчур внезапной кончине совсем не старой вдовы, но открытых обвинений так никто и не предъявил, справедливо опасаясь, что ночью придут хмурые парни в чёрных плащах и заткнут навсегда…
Наконец, дверь распахнулась, предлагая вниманию Джонса саму хозяйку: неизменные огненно-рыжие волосы собраны в простой пучок, из которого совершенно несвойственно и неаккуратно выбились пряди; личико бледнее самой смерти, губы трясутся; красное расклешенное платье в странных тёмных пятнах – неужели это мисс Блоссом, всегда выглядящая безукоризненно и не устающая повторять, что она – лицо своего заведения?!
– Шерил? – от неожиданности Джаг даже обратился к ней без обычной вежливой отстранённости, – Что с тобой? Ко мне прибежала твоя служанка, но толком ничего не объяснила…
– Ты один? – взволнованно поинтересовалась Блоссом и посторонилась, пропуская гостя в дом, – Скорей, Джонс. Зимний сад. Я понятия не имела, что делать, и потому обратилась к тебе. За тобой должок, сам знаешь: отмажешь меня, и мы в расчете.
Джагхед поморщился: глупо было предполагать, что её молчание о том случае с Бетти было безвозмездным. Послушно прошёл за нервно оглядывающейся на него через каждые пару шагов Шерил, петляя по коридорам и не уставая гадать. Что же такое могло произойти, что она сочла самым разумным обратиться именно к нему? Лёгкое беспокойство, закравшееся в грудь, когда его на полдороги к клубу «Полночь» перехватила запыхавшаяся незнакомая девушка и попросила прийти немедленно, уверенно перерастало в звенящую тревогу.
– Заходи, – Шерил распахнула стеклянную дверь зимнего сада, но сама не спешила переступать порог, – Он в пяти шагах от входа, не споткнись.
– Он?
Но Блоссом оставила этот вопрос без внимания, лишь сложила руки на груди, и Джаг заметил, наконец, как дрожит девушка, покрываясь мурашками. Отбросив сомнения, он прошёл в указанном направлении и сразу наткнулся на то, что и заставило этим вечером сменить планы не только хозяйку борделя.
– Эх, Билли… – только и вздохнул Джонс, снимая свою шляпу в знак почтения усопшему. Присел на корточки, рассматривая труп поближе, чтобы не осталось сомнений в его узнавании, – Невезучий ты оказался сукин сын.
Эмоций не было никаких. Ни неестественно вывернутые конечности, ни синюшная кожа, говорящая, что смерть пришла к парню уже много часов назад, ни засохшая кровь на пиджаке, ни большая тёмная лужа под головой, ни перерезанное горло не вызывали у Джонса никакой жалости. С Билли он никогда не дружил и не общался, если не требовали дела. Впрочем, у него вообще не было друзей.
– Давно ты его нашла? – деловито поинтересовался Джаг, понимая, что как бы это не произошло и чьих бы рук дело не было – он обязан заняться вопросом, потому что искать врагов и обезглавливать как раз специализация Аспида. Защищать Змей, на которых совершено открытое нападение.
– Два часа назад, – глухо пробормотала Блоссом, – Вторая моя девчонка побежала к твоему отцу, но что-то её долго нет. Джонс, это не я, и точно никто из моих подопечных, я клянусь! – немного истерично пропищала она, и Джаг, наконец, понял, что её волновало. Не труп в своем доме, а риск быть обвинённой в смерти Змея – закон кровной мести никто не отменял…
– Расслабься, Шерил, – вздохнул он и начал осматривать лежащее перед ним тело более внимательно, – Я знаю, что у тебя нет ни мотива, ни достаточной глупости на такое. Ты слишком любишь себя и своё дело, чтобы допускать кровавую баню под своей крышей. Но твоих девушек допрошу – каждую, – предупредил он.
На мёртвом лице ни царапины, пиджак даже не помят. Словно Билли пришёл, сам улегся на пол и позволил себе провести ножом по горлу. Ни оружия в руках, ни-че-го… Преодолев лёгкое отвращение, Джаг запустил пальцы в нагрудный карман, из которого торчал уголок какой-то бумажки, слегка запачканной алыми каплями. Быстро развернув листок, он стиснул зубы, сдерживая злое шипение. Цветными карандашами, рваными линиями на нём была нарисована полосатая красно-чёрная змея с отрезанной головой. И Джонс знал, для кого это послание.
Увлечённый осмотром трупа, он и не услышал, как по коридору простучали каблуки, а в дверях замерла ещё одна женщина, испортившая себе вечер.
– Здравствуйте, мисс Смит, – тихо поздоровалась Шерил, – Вы одна, а где…
– Он занят, – отмахнулась Элис, расширившимися глазами наблюдая за медленно распрямляющимся Джагхедом, – Что-то нашёл, помимо этого куска мяса? Чёрт, ЭфПи будет вне себя…
– И тебе добрый вечер, – развернувшись, Джонс с прищуром окинул взглядом подошедшую, невольно вновь сопоставляя её надменное лицо и милую улыбку Бетти. Признать пришлось: сходство очевидное. Неужели, и правда – эта стерва мать его светлой девочки?
«Стоп, Джонс. Ты только что назвал Купер своей? Рехнулся?»
– Давай опустим любезности, мальчик, я не для того сюда тащилась в такой час, – вскинула подбородок Элис, – Если это просто труп, то я, пожалуй, пойду доложу ЭфПи, и пусть он вызывает парней для зачистки этого дерьма, – зелёные глаза вылили на него ушат презрения, но Джаг давно привык к этому со стороны отцовской подстилки – иначе разбившую его семью женщину он называть не мог.
Подойдя поближе, Джонс протянул ей свою находку, внимательно наблюдая за реакцией. Шерил с явным любопытством попыталась заглянуть ей за плечо, но Смит тут же рявкнула:
– Чего встала, кукла?! Иди, готовь своих шлюх к допросу, и если хоть одна сбежит – пожалеешь, что на свет родилась! – Блоссом испуганно отшатнулась и унеслась исполнять поручение. Всё-таки, жизнь её здорово научила вертеться ужом.
– Что скажешь, Элис, не твоих ли это рук дело? – тут же как можно более невозмутимым голосом поинтересовался Джагхед, – Прямое послание для меня, разве нет? Что, созрела, наконец, избавиться от ненавистного отпрыска…
– Не пори чушь, глупец, – поморщившись, она отдала ему записку, – Я не такая дура, чтобы угрожать творению своего мужчины, зная, как он над тобой трясётся. К тому же, это не первый знак. Недавно ЭфПи нашёл у себя под порогом коробку с обезглавленным аспидом – воняла эта дрянь просто отвратительно.
– Почему сразу мне не рассказали? – даже несколько обиженно протянул Джаг, привыкший к максимальному доверию со стороны отца, – Это же моя специализация…
– Твоя, как ты выразился, специализация – наказывать врагов. Ты здесь видишь того, кому можно отрубить пару конечностей? – перебила его Элис, сделав ехидное замечание, – Идём, нужно допросить этих шлюшек, но вряд ли мы что-то узнаем – сработано очень чисто. И кстати, тебя не просветили, потому как мы опасаемся, что ты ринешься резать глотки в отместку и наломаешь дров.
Джаг только фыркнул в ответ: за кого отец его принимает? Да, громкая репутация бежит вперед него, особенно после того грязного случая два года назад в Гриндэйле… Но сам факт того, что Змей посоветовался со своей мадам, а его оставил не у дел, был неприятен. Джонс не боялся этой странной угрозы в его сторону – возможная смерть в принципе не пугала. Он столько раз её жаждал, столько молил об этом избавлении, что оказаться на месте Билли не казалось чем-то ужасным.
T*v*K
Бетти волновалась, как никогда. Но за то она и любила сцену – возможность что-то сказать, показать свою позицию. Потому как в жизни такого шанса обычно не предоставляется. Возможно, если бы не тот некрасивый случай трёхнедельной давности, она бы не решилась сегодня исполнить эту песню, да ещё и выйти в таком виде: мужской брючный костюм в тонкую полоску, взятый напрокат из ателье. Волосы аккуратно убраны под классическую шляпу, на лице минимум косметики – только красная помада. Соседи по гримёрке удивлённо поднимали брови на сегодняшний образ Эльзы, а она отчаянно искала в себе решимость. И воспоминания о том вечере, когда она всего-навсего уступила в переполненном автобусе место с табличкой «white» беременной чернокожей женщине, значительно подогревало злость, необходимую, чтобы голос обрёл характерную, несколько мужскую хрипотцу.
Их обоих – и незнакомку на сносях, и Бетти – водитель попросту выставил из автобуса, вынудив идти несколько кварталов пешком. Девушку до сих пор грызла совесть за это: не уступи она по глупости место, как положено, обе бы спокойно доехали до своих остановок. И раз тогда закричать о несправедливости не вышло, она была готова высказаться сейчас – тем способом, что был ей доступен. Сказать этому гнилому разбитому на классы по внешним признакам обществу, что так быть не должно. Пусть и услышат всего пара десятков людей.
Наконец, громко прозвучал её псевдоним, и Реджи освободил сцену. Стиснув зубы, Бетти снова прокрутила в голове те лица: измученное и уставшее – девушки-метиски и красное от злости – водителя. Укоризненные – остальных пассажиров, без труда соблюдающих правила сегрегации. Неожиданная по своей мощи злость захватила Купер, и она смело ступила на деревянный помост.
Зал притих. Ни звона бокалов, ни приглушённых разговоров, ни заказов бармену – он покинул своё место и пристроился с краю сцены с гитарой в руках, уже звеня первыми резкими аккордами. Непривычный образ обычно милой певицы заметили все. Глубоко вдохнув, Бетти подняла взгляд на зрителей: сегодня клуб забит до отказа, но… В углу зала пустота, от которой стало почему-то обидно. Она ждала его прихода. Так сильно мечтала предстать перед ним вот такой, смелой и безрассудной. Что ж… эта песня нечто большее, чем просто шанс покрасоваться. Это – крик.
Whoa Black Betty, bambalam
Yeah Black Betty, bambalam
Black Betty had a child, bambalam
Damn thing gone wild, bambalam
Она видела, как на первых же словах расширились глаза у мужчин за первым столиком, забывших про тлеющие в руках сигареты. Двое даже потрясённо открыли рты, и такая реакция была предсказуема. А злость и кураж уже смешивались в крови, и, кинув на них вызывающий взгляд, Бетти продолжила, с хрипотцой, с надрывом, вкладывая в каждую строку всё, что ей не дали прокричать в тот вечер на холодной улице.
She’s always ready, bambalam
She’s so rock steady, bambalam
Whoa Black Betty, bambalam
Yeah Black Betty, bambalam
Потихоньку, незаметной тенью трущийся у двери в подвал чернокожий уборщик замер – единственный в клубе представитель своей расы на положенном обществом месте. Он не мог не узнать старую песню рабов в новой аранжировке. «Черная Бетти» – так среди них называли плеть. Белая девушка в мужском костюме, исполняющая то, что никогда не должно было касаться уст столь нежного создания. Но она вообще в последнее время начала забывать, что такое страх и чувство самосохранения. Сумевший придать живости изначально схожей с кантри мелодии Арчи тоже, судя по всему, словил этот драйв, что излучала Элизабет, притопывающая ножкой и разбивающая вдребезги все ноты вместе со стереотипами. Так усиленно её отговаривал от этого выступления, но теперь открыто улыбался, любуясь пританцовывающей девушкой, излучающей просто бешеную энергетику.
Whoa Black Betty, bambalaaaaaaam!!!
Последний, жизнеутверждающий аккорд, и Бетти, тяжело дыша, обвела взглядом зал. Тишина. Мёртвая, как на кладбище. Трое мужчин за первым столиком демонстративно встали со своих мест и, скрипнув стульями по полу, вышли из клуба. Вина за потерянных посетителей начала медленно оседать в её сознании – что же она наделала, теперь Реджи точно уволит их вместе с Арчи… Прикусив губу, Бетти едва смогла расцепить непослушные пальцы, чтобы отпустить стойку микрофона. И тут раздались первые хлопки: уборщик возле подвальной двери отложил свою швабру.
Шокированная публика присоединялась к его аплодисментам медленно, столик за столиком, официантка за официанткой. Улыбка озарила лицо исполнительницы, хоть горло и жутко болело, буквально разодранное хрипами. Публика поняла. Её услышали. Победа. Овации всё громче, купая Эльзу в заслуженных лаврах, но больше всего её радовало, что всё было не напрасно.
Вышел из кабинета мистер Мантла и одобрительно кивнул своей «звёздочке» – она ещё сделает этот кабак знаменитым.
T*v*K
Пусть Джонс не явился на само выступление – они же договорились о приватном концерте, и Бетти намеревалась выполнить свою часть сделки. Дождавшись, пока гримёрка освободится, а Ронни уймёт свои возмущения, Купер переоделась в то самое белое платье с красным пояском, а волосы собрала в пучок.
«Ты просто идиотка, Беттс!» – ещё звучали в ушах вопли подруги, – «Хоть на секунду пойми, что наделала! Теперь ты – мишень для всяких ублюдков, обожающих гнобить негритят!»
Конечно, она понимала. Что не все примут такую революцию. Но вера в лучшее в людях не покидала девушку ни на мгновение. Она видела, какой благодарностью горели глаза уборщика и это было дороже любых чаевых, которых, к слову, после этого провокационного номера ей отсыпали немало. Сидя в полном одиночестве в пустой гримёрной, Бетти обдумывала варианты для следующей песни, но сосредоточиться не получалось.
Где-то вдалеке хлопнула входная дверь, оповещая об уходе даже хозяина клуба. Реджи оставил ей ключ от запасного выхода без всяких вопросов, услышав фамилию «Джонс». Теперь она точно одна. Волнение охватывало её с каждой минутой всё сильней. И дело было совсем не в том, что придётся петь акапеллой – в планах было воспользоваться стареньким пианино. И не в том, что она боялась остаться с Джагхедом наедине – после пережитого все нервные окончания словно отсохли, никакого страха. А в том, что не могла сдержать свой пульс при одной мысли о смольных непослушных вихрах и тёмно-зелёных завораживающих глазах. Не могла унять дрожь в коленях, меряя шагами гримёрную в нетерпеливом ожидании. Не могла заставить себя вспомнить слова известных ей песен и ноты, потому как в голове словно вата. Полчаса. Час.
Спустя полтора часа ей пришлось признать: он просто не пришёл. И не должно быть так ужасно тошно, понимая, что свидание (свидание?) сорвалось. Не должно так ныть посреди груди, выламывая рёбра. Вся эйфория волшебного вечера сошла на нет, растворяясь мутной дымкой. На её место медленно и верно пробиралась усталость и сожаление. Что поверила ему, что готовилась, что, как полная дура, хотела спеть что-то заводное, покружиться перед его голодным (голодным?) взглядом в своей пышной юбочке…
Жалобно всхлипнув, Бетти сорвала с себя платье и скомканной тряпкой кинула в шкаф. Следом полетели и туфли, и перчатки, и шпильки из волос. Рваными движениями стерев с себя макияж и переодевшись, Купер вышла из клуба, громко хлопнув дверью. Она была зла. Так сильно, что хотелось ударить кулачками стену, отпинать валяющиеся в переулке кирпичи и бутылки и заставить этого невыносимого ублюдка сожрать свой галстук за такое издевательство. Преступник ведет себя не по-джентльменски: ах, какое открытие!
Провернув ключ в замке и сунув его в карман плаща, девушка, сморгнув откуда-то взявшуюся слезинку, отвернулась от двери. И тут же была остановлена насмешливым громким голосом, раздавшимся из темноты улочки:
– Наконец-то, Эльза. Мы с парнями уже заждались, – впереди показались три смутно узнаваемых силуэта в потрёпанных костюмах, приближающихся медленно и неумолимо.
– Простите, я тороплюсь, – от неожиданности Бетти едва не подпрыгнула на месте и метнулась вперёд в надежде обойти неожиданную преграду из незнакомых мужчин. Чуть пошевелив словно слипшимися извилинами, она вспомнила: это те ублюдки, что посчитали для себя неприемлемым слушать песню афроамериканцев и ушли из клуба. Видимо, недалеко.
– А ну-ка, притормози, куколка, – схватил её за руку крайний из молодых расистов, сжимая так сильно, что девушка пискнула от боли, – Раз решила подлизать чернозадым, придётся научить тебя выбирать репертуар и уважать нормальных людей.
– Пустите! – отчаянная попытка вырваться не увенчалась успехом, и внезапно второй из нападающих оказался сзади, прижимая к горлу что-то холодное и острое, – Я буду кричать!
Дрожь била всё тело, от места соприкосновения кожи с металлом шли ледяные мурашки, опускаясь тяжестью в непослушные ноги. Инстинкт самосохранения вопил, что нужно что-то делать, наступить каблуком на грязный ботинок позади, толкнуть, пихнуть локтем. Но разум, пока ещё не покинувший головку, ясно отвечал: одна против троих с ножом это просто смешно.
– Кричи, куколка, вряд ли тебя кто-то услышит, – немного нетрезво хохотнул третий, – Будешь слушаться, или твою хорошенькую мордашку порежем на совсем не хорошенькие лоскуты…
– А вы не подумали, что её действительно услышат? – заставил всех находящихся в переулке замереть громкий, откровенно злой баритон, от которого в груди Бетти кольнуло острым жалом. Вместо яда – облегчение, и тут же жар, сворачивающий в спирали нервы.
– Ты ещё кто такой? – недовольно протянул мужчина с ножом, – Иди, куда шёл!
– К вашему несчастью, шёл я именно сюда, – Джагхед вышел из тени, на ходу слегка отодвигая расстёгнутый плащ, чтобы была видна неизменная кожаная кобура. Поймал испуганный взгляд зелёных глаз, светящихся надеждой и чем-то… Чёрт побери, это радость? Определённо.
«Конечно, ты рада меня видеть – ещё немного и тебя бы разорвали на куски эти ходячие смертники».
– Парень, ты это… Мы можем поделиться, тут на всех хватит, – неуверенно предложил предводитель нападающих, заметив револьвер, и рука с лезвием дрогнула, едва не оставив кровавую полоску на горле девушки.
Это точно было лишним. Джонс и без того был на грани с момента, как увидел приближающиеся к хрупкой фигурке тени. В затылке стучало, каждым ударом заставляя шагать быстрей, хоть он и так безбожно опоздал, допрашивая девчонок Шерил. Видеть чужие руки, так грязно хватающие Бетти и норовящие попортить совершенный идеал, было невыносимо. Джагхед едва сдерживался, чтобы не выхватить оружие и не перестрелять этих псов, как мишени в тире. Сдерживало лишь то, что в глазах Бетти не хотелось падать так низко. Но вот ярость, клокотавшую в горле, не удалось усмирить:
– Заткнули пасти, жалкие отродья, и убрали от неё свои лапы, – прорычал он, – Я, мать вашу, Джагхед Джонс, и не повторяю дважды!
Сверкнув чёрными глазами, полными до краёв жажды крови, Змей отработанным годами жестом выхватил револьвер. Но противникам было достаточно фамилии, прозвучавшей в грязном переулке, как смертный приговор.
– Прости, Джонс, мы не знали, чья она, – глухо просипел парень с ножом, убирая его от горла Бетти, – Уходим, парни! – явно занервничав, он, словно обжёгшись, отпихнул от себя девушку, тут же споткнувшуюся и рухнувшую на колени. Чертыхаясь, троица расистов сбежала из-под направленного на них дула револьвера, натыкаясь друг на друга. Лишь когда последняя фигура скрылась в ночи, Джаг позволил себе выдохнуть и убрать оружие в кобуру.
