Текст книги "Западный ветер (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

  – Я не по своей воле, Гедимин, честно, – помотал головой Речник, крепко сжимая бронированную руку сармата. – Это правда ты? Не морок из Гиблых Земель?

  – Надо же было так облучиться... – пробормотал Гедимин, рассматривая Фрисса с любопытством исследователя, и достал из-под броневой пластины ампулу с флонием. – Твоё счастье, если поможет. Как ты вообще выжил, любитель ненаправленных мутаций?!

  – Я очень рад, что не разминулся с тобой, – сказал Фрисс, потирая зудящую и опухающую от флония руку. – У меня была карта безопасного пути, но я, похоже, сбился с дороги.

  – Какого пути? – глаза сармата расширились и опасно сверкнули. – Безопасного? Не мог бы ты показать мне эту карту...

  – Аларкон, командир станции "Иджес", дал мне нужные ориентиры, – удивлённо сказал Фрисс. – Наверное, ты его знаешь. Он прошёл по Гиблым Землям без скафандра, когда его выгнали из Ураниума, и нашёл станцию. Я был у него в гостях... Что не так, Гедимин?

  – Аларкон, командир "Иджеса"? Прекрасно помню, – сармат медленно кивнул. – Два разрушенных альнкита и выломанные опоры по западной стороне. Когда станцию вскрыли, внутрь нельзя было зайти без тяжёлой защиты. Если бы Аларкон не настоял тогда, её и вскрывать не стали бы, по излучению сочли, что она разрушена полностью. Он получил "Иджес" по праву... Но он никогда не пересекал Гиблые Земли, Фриссгейн. Его прихватил тогда с собой корабль, везущий на восток отходы. Мне вот с попутными кораблями не везёт. И никто не выгонял его, тем более – без скафандра. Но мне уже кажется, что идея неплоха. Так что он сказал тебе? Что знает безопасный путь по Гиблым Землям?

  Фрисс молча кивнул и уткнулся взглядом в землю. Мысли вихрем метались в его голове.

  – Значит, он отправил меня... и других... на верную смерть, – сказал Речник в наступившей тишине. – Зачем?!

  – Спрошу при встрече, – хмуро бросил сармат и повесил оплавленные обломки на спину, рядом со сфалтом. – Не бойся, Фриссгейн. Я загляну к нему этой же осенью.

  Фриссу трудно было сейчас думать, но он понял, что сармат собирается в путь, и поторопился поднять сумку и застегнуть перевязь.

  – Ты тоже идёшь на запад, Гедимин? Можно мне с тобой? Меня отправили в Ураниум-Сити...

  – Как и меня, – посмотрел на него сармат. – Нам, похоже, по пути. Не бегай. Забирайся на плечи, я понесу тебя.

  – Не надо! – Речник смутился. – Я просто устал немного, а так – могу идти хоть до вечера.

  – Не можешь, – сармат глядел пристально, с некоторой тревогой. – Давно немеют ноги?.. Я знаю, как действует ЭСТ-излучение. Не тяни время, нам нужно уйти с пути Альквэа, пока пылью не занесло!

   Фрисс сделал шаг – и пошатнулся. Гедимин был прав, Гиблые Земли всё-таки догнали Речника, и он не чувствовал ступней и едва мог шевельнуть ногой. Сармат помог ему забраться к себе на плечо, и Фрисс устроился там, держась за сопло сфалта.

  – Вон там какие-то развалины. Что это? – спросил он, оглядываясь по сторонам. – Может, мы там спрячемся от ветра?

  Гедимин повернулся к руинам.

  – А, Чивенкве... – равнодушно сказал он. – Ладно. По крайней мере, там "чисто".

  Серые развалины медленно приближались. Солнце нещадно жгло иссохшую степь, чёрная броня Гедимина так накалилась, что казалось – сейчас потечёт каплями. Тёмно-синий скафандр Речника был ничуть не холоднее. Ни одно существо не высовывалось из норы в разгар полуденного зноя, только в белесом небе реяли смутные тени – Гедимин называл их полуденниками – и высматривали свежую падаль.

  – Старое Оружие? Понятия не имею, – Древний Сармат был равнодушен к арсеналам Тлаканты. – Я плохо разбираюсь как в ваших обычаях, так и в легендах. Какие-то крохи, возможно, пережили Применение, пять тысячелетий, сырость и сушь, облучение, зубы крыс, корни растений, лапы изыскателей всех мастей. Пока я иду с тобой, постараюсь помочь тебе, но не рассчитывай найти залежи ракет...

  – Нам хватило бы одной или двух, – махнул рукой Речник. – Буду рад снова обыскивать руины рядом с тобой. Мы ведь нашли "Идис"! Что нам какие-то ракеты?!

  Гедимин хмыкнул, но промолчал и только вздохнул – видимо, вспомнил о своей станции.

  – А почему ты покинул Реку? – осторожно спросил Фрисс, разглядывая оплавленную броню на руке сармата. На чёрном скафандре было много царапин и потёков, будто Гедимин только что выбрался из недр альнкита. Особенно сильно оплавился фрил на руках, под некоторыми царапинами блестел нижний слой брони – золотистый ипрон.

  – Отозвали в Ураниум, как я уже говорил, – ответил сармат, ненадолго остановившись. – Совет Сармы изнывает от любопытства – почему на Восточном Пределе вдруг взорвалась станция. Вместо того, чтобы прислать нам ликвидаторов, они отрывают от работы меня. Кто же ещё знает, почему станции взрываются...

  – И они даже корабль за тобой не прислали? – удивился Речник, подумав, что сарматам с правителями везёт меньше, чем Реке. – Это ведь очень долгое путешествие, а у тебя станция, и там, на "Скорпионе", ты нужен.

  – Никаких кораблей, еле выпросил у Гвеннона полётный ранец, – отмахнулся Гедимин. – И верну ему пригоршню обломков, потому что над Гиблыми Землями эта рухлядь рассыпалась окончательно. И пусть только попробует что-то с меня спросить. Надо же было такое подсунуть...

  Сармат опять остановился и потоптался на месте, как-то неуверенно ступая на ногу. По броне тянулись длинные свежие царапины, под содранным фрилом золотился ипрон – и, похоже, досталось не только скафандру.

  – Упал на склон, – неохотно пояснил Гедимин и пошёл дальше, но уже не так быстро. – Подарочек Гвеннона развалился прямо в воздухе. Не везёт мне с реактивными двигателями. Лучевое крыло из него соорудить, что ли? Каркас вроде цел...

  Фрисс посмотрел на ранец со свисающими проводами, пропахший Шигнавом и горелым фрилом, попробовал представить себе эту штуку летящей – и не смог. Может, древний механизм не выдержал тяжести огромного сармата и его брони?..

  Солнце клонилось к закату, и тени гигантских полуразрушенных зданий тянулись к путникам, пока не накрыли их. И сразу исчезла сухая мекха, под ногами захрустел битый рилкар, пёстрым полотном устилающий землю вокруг города. Когда-то город был опоясан толстой стеной – сейчас на её месте высился вал осколков с вылезающими из него обрывками металла, закрученными в петли и спирали. Редкие уцелевшие здания – но чаще отдельные стены, чудом держащиеся вертикально – прятали в своей тени груды обломков камня и рилкара. Гедимин осторожно обходил этот хаос, разыскивая уцелевшую улицу. Фрисс, приподнявшись на его плече, смотрел на мешанину обломков и думал, что под таким ковром никто никогда не найдёт Старое Оружие – ни люди, ни сарматы. Здесь весь город сносить надо...

  Сармат переступил через остатки рухнувшей стены, мимоходом вытянул из её целой части пучок проводов и остановился на потрескавшейся ленте рилкара – когда-то здесь проходила улица, и лента двигалась вдоль неё, теперь же она превратилась в мозаику из раскрошенных плит.

  – Старый Город Чивенкве, – сказал он Фриссу, указывая на руины. – Ничем не примечательный городок в предгорьях. Во время Применения сполз со склона и рассыпался в крошево. Было убежище... никто, разумеется, не выжил.

  – Пусть им окажут почести в Кигээле, – пробормотал Речник и поёжился – ему внезапно стало очень холодно и жутко. Сармат покосился на него, помолчал и продолжил:

  – Город считается чистым как от радиации, так и от интересных существ. На башнях иногда ночуют Скхаа, но им до меня дела нет. И до тебя не будет, если не начнёшь вызывать молнии. Что тут любопытного для знорка, я не представляю. Могу только посоветовать не лезть на обломки – как они лежат, никто не знает. Тут мы проведём ночь. Сейчас я найду укрытие – и попробую отмыть наши скафандры...

  Когда-то здесь был большой дом – его обломки засыпали несколько кварталов. За огрызком стены высотой в четыре человеческих роста, а может, и больше, спрятались от пыльного ветра двое путников. Альквэа завывал в пустых окнах и пригоршнями разбрасывал песок и пепел. Фрисс стоял в центре большого водяного шара, повисшего в воздухе, и терпеливо ждал, пока красноватая от меи вода смоет со скафандра ирренциевую пыль. Он боялся, что наколдовать облако не получится, или что оно тут же растечётся по земле, но нет – вода висела в воздухе и даже позволила размешать в себе порошок меи и ещё какие-то вещества из запасов Гедимина. Сармат уже выбрался из облака и теперь следил за Речником и между делом прощупывал водяной шар "усами" своих приборов.

  – Мне кажется, ты продвинулся в создании воды, – заметил он. – Она уже пригодна для питья. Ну что же, тебя можно считать чистым. Обмотку из коры выкинь. Думаешь, сумку отмывать не надо?

  – Гедимин, у тебя слишком едкие растворы. А второй такой сумки у меня не будет, – покачал головой Речник. – Значит, больше можно не бояться излучения... пока мы в Чивенкве, я имею в виду?

  Сармат кивнул, закатывая пепел, оставшийся от берестяного чехла, и пыль от выпаренного облака в шарик меи. Речник стряхнул воду с щитка над глазами и сорвал с себя шлем, жадно хватая ртом тёплый воздух.

  – Фриссгейн... – Гедимин тяжело вздохнул. – Тебе мало полученной дозы?

  – Ты сказал, что тут чисто, – напомнил Речник и утёр пот со лба. Почему-то шея невыносимо горела и чесалась. Фрисс скосил глаз – и заметил, что Гедимин тоже смотрит на него, и очень странным взглядом. По шее Речника, под швом, соединяющим шлем и ворот комбинезона, проходила красная полоса с бледно-розовыми вздувшимися пузырьками. Фрисс потрогал её – и, к его изумлению, Гедимин перехватил его руку и отвёл в сторону.

  – Сдери мясо хоть до костей – легче не станет, – тихо сказал он. – Это ЭМИА-ожог. Фрисс, а может, проще убить тебя сразу?

  – Странно. Был в скафандре, щели заделывал, – пожал плечами Фрисс, показывая, что ему не страшно. – Гедимин, ты не волнуйся – ты дал мне флоний, а остальное само пройдёт. Идти оно не мешает.

  Сармат с трудом отвёл взгляд, закинул сгусток меи в руины и выбрался из-за обломка стены.

  – За пустыней есть станция. Пройдёт у тебя или нет – я тебя туда отведу. У них есть не только флоний. Давай сюда свой шлем, чувствую, что фильтры ты не чистил с позапрошлого года...

  Тьма упала на развалины внезапно, как только погасла изумрудная полоска на горизонте – только что было светло, и вот уже Фрисс не видел ничего, кроме слабого свечения на экранах двух приборов. Гедимин с интересом смотрел на дозиметр Речника, соединив его усы с усами собственного передатчика. Фрисс заглянул через его плечо, мало что понял и вернулся на своё место.

  – Более чем любопытно, Фриссгейн, – сказал сармат с одобрением, разъединив усы и погасив экраны. – Тебе, как исследователю, надо бы почаще смотреть на приборы. Например, можно было бы узнать состав почвы в этом лесу...

  – Гедимин, я не настолько увлечён исследованиями, – вздохнул Речник и напомнил:

  – Ты рассказывал о защитном поле.

  – А... – сармат тяжело повернулся в темноте. – Да, мы укрепили его. Оно удержит обломки от размывания, даже если Река обрушит берег. Ещё два-три года, и пепелище будет вычищено. Успели бы раньше, но Агаль спутал планы.

  – Вы защищаете Реку, не щадя себя и не жалея сил, – прошептал Фрисс, отгоняя от себя мысли о том, что станции, да и вся Река, могут не пережить Агаль. – Я хотел спросить тебя о хранителе "Скорпиона". Что сталось с ним?

  Гедимин ответил не сразу, Речнику даже показалось, что он уже уснул. Чёрная броня сливалась с чёрными руинами и чёрным небом за спиной сармата – он лежал у входа в ненадёжное укрытие.

  – Хранитель страшно ранен, почти мёртв. Я видел его, когда поднимал остатки стержней. Он ускользает, если потянуться к нему, и не отзывается на слова. Не могу придумать, как выманить его. Не хотелось бы его там бросить... Странно, что ты, знорк, беспокоишься о хранителе.

  – Ничего странного. Ни одно существо не заслужило такой страшной участи, – сказал Речник, протянул руку и коснулся тёплой брони. – Если бы я мог помочь ему и тебе...

  Зелёные сполохи на серебристом небе медленно гасли, солнце выглянуло из-за Опалённого Леса, и осколки рилкара засверкали в его лучах. Речник Фрисс посмотрел на руины и взялся за голову. При дневном свете Чивенкве казался ещё страшнее, а поиски – ещё безнадёжнее. Во все стороны простиралось нагромождение обломков и осколков. Остатки зданий и конструкций, переломанные и раздробленные, перемешались и рассыпались по городу. Месиво расколотого рилкара, металла и фрила поднималось над землёй на высоту роста Речника, а кое-где могло бы накрыть собой Древнего Сармата. Погибающий мир в агонии размолол развалины в мелкое крошево. Фрисс подумал, что под руинами лежит великое множество костей – и содрогнулся.

  Человек и сармат пробирались по одной из центральных улиц, меж грудами обломков, бывших когда-то громадными зданиями. Речник то и дело вытаскивал из развалин провод, обрывок металлического листа или пригоршню сплющенных деталей от какого-то древнего устройства. В конце концов он не без труда засунул в сумку обломок стальной балки – и понял, что весь металл Чивенкве он до Реки не донесёт. Фрисс тяжело вздохнул и огляделся в поисках сармата – Гедимин шёл по развалинам Старых Городов бесшумно, как тень, и Речник постоянно терял его из виду.

  – Ладно, сгодится, – задумчиво сказал сармат, рассматривая большой обломок синеватого фрила. – Фриссгейн, как протекает твой поиск?

  – Этот город надо бы просеять через сито! – с досадой воскликнул Речник. – Гедимин... Помнишь, ты по излучениям определял, что лежит под Старым Городом? Можешь снова применить эту штуковину?..

  Высоко над городом возносились погнутые балки – остатки верхних этажей, с которых давно обкрошился рилкар. С каждой балки гроздьями свисали бледно-розовые Скхаа, сложив кожистые крылья и прикрыв голову оперённым хвостом. Туда, где они дремали, не мог добраться никто – и Скхаа не обращали внимания на чужаков, остановившихся на самом верхнем из уцелевших перекрытий...

  – Этот дом был выше любого из Высоких Деревьев, – выдохнул Фрисс, посмотрев с высоты на пёстрый хаос обломков. Отсюда видны были все стены Чивенкве и даже блеск оплавленной земли далеко на востоке.

  – Не могу понять, Фриссгейн, зачем ты сюда полез... – пожал плечами Гедимин. Он положил руку на уцелевший кусок стены, открыл экран передатчика и выдвинул из рукава множество ветвистых усов. Каждый ус раскрылся веером тончайших, но жёстких волосков, и они расположились на руке полукругом.

  – Да... Так мы накроем почти весь город, – кивнул сармат своим мыслям. – Отойди за спину, знорк, твоё кипящее облако погасит любой сигнал. За спиной у меня Гиблые Земли, сквозь их фон я всё равно не пробьюсь.

  Речник послушно отошёл и наблюдал теперь за сарматом из-под его руки. Гедимин нажал несколько кнопок и замер, время от времени дотрагиваясь до экрана передатчика и качая головой.

  – Чисто... чисто... следовые количества... – отрывисто произносил он по мере того, как перистые усы один за другим сворачивались и втягивались в рукав. – Это пустышка, Фриссгейн. Тут есть чуть-чуть ирренция и чуть-чуть ипрона, и они рассеяны по городу, как пыль. Я бы на твоём месте не терял тут время... хм?

  Он замолчал, внимательно глядя на экран, а затем коснулся нескольких кнопок. Усы вновь развернулись и задрожали, а потом втянулись под броню с резким щелчком. Сармат закрыл передатчик и повернулся к Фриссу. В золотистых глазах читалось лёгкое удивление.

  – Я нашёл кое-что странное. Выглядит как массивная глыба ипрона или кеззия. Так может смотреться со стороны небольшое хранилище... или корпус ирренциевой ракеты.

  Речник глубоко вдохнул, скрывая волнение.

  – Посмотрим, что там?

  Они всё-таки спустились с остова громадного здания, торчащего над руинами, как гнилой зуб. Путь по обломкам рилкара после этого спуска показался Фриссу простым и лёгким, несмотря на пустоты под слежавшимся слоем камней, острые грани осколков и скользкие, как лёд, булыжники. Несколько раз Речник видел под развалинами почерневшие кости и оплавленные обрывки цветного скирлина. Однажды его рука наткнулась на что-то тёплое – и он невольно вскрикнул. Гедимин подошёл, с интересом посмотрел на груду булыжников и вытянул из неё пару прозрачных ребристых ракушек.

  – Взгляни сюда, Фриссгейн. Это бытовые накопители – запас энергии для твоих предков, – сказал он, ощупывая "ракушки" усами одного из приборов. – Практически разряженные, но рабочие. Можно будет зарядить... от твоей "стальной рыбы", например.

  – Ух ты! И у всех жителей Тлаканты были такие вещи? – Фрисс бережно спрятал обе стеклянные раковины в сумку. "Может, и мы скоро будем жить не хуже тлакантцев..." – подумал он. Смутные замыслы уже роились в голове Речника – но сейчас было не время и не место для них.

  Они миновали широкую площадку, вымощенную тёмно-красным рилкаром и чистую от обломков.

  – Площадь Победы, – буркнул Гедимин, оглядываясь по сторонам. – Сигнал вернулся откуда-то отсюда.

  Завалы по ту сторону площади были высоки и почти непроходимы. Одна из плит под ногой Фрисса вдруг поползла, и он провалился по пояс в "пещеру", когда-то бывшую комнатой. Речник крикнул, надеясь, что Гедимин поможет ему выбраться, но ответом была тишина.

  Он выполз из провала – по счастью, ниша была неглубока – и с тревогой огляделся по сторонам. Сармат стоял внизу, на склоне горы обломков, и смотрел на что-то чёрное, отдалённо похожее на огромную хищную рыбу... или на небесный корабль из Старого Города, только в двадцать раз больше. На шершавых боках, оплавленных и покрытых царапинами, сплетались серебристые линии странного скупого узора. Там, где слой чёрного фрила был содран, тускло блестел драгоценный ипрон. Огромный древний корабль излучал неизмеримую мощь – и опасность. Это был могучий боевой звездолёт – и даже Речник понял это по его жалким покорёженным остаткам. "Корабль, который нёс ракеты и воевал в пустоте между звёзд..." – Фрисс глядел на остов во все глаза. "Он что, сделан из ипрона?!"

   – Трофейный "Феникс", бывший атомный крейсер... Вот чем они украсили площадь, – услышал Речник горький шёпот сармата. Гедимин смотрел на корабль, не отрываясь, и его глаза сузились и потемнели.

  – Гедимин, что с тобой? – испугался Фрисс. – Этот звездолёт... ты на нём летал?

  – Хуже, – прошептал сармат и сделал шаг к чёрному остову. – Я его строил.

  Его рука, помедлив, опустилась на шершавый бок корабля. Фрисс заметил, что она дрожит. Прикусив язык, он подошёл к звездолёту поближе – и увидел, что от жуткой боевой машины остался лишь корпус. Когда-то корабль разрезали, чтобы вытащить из него всё, что было внутри, и посреди Чивенкве покоилась только пустая, но неимоверно прочная броня. Сотрясение, раскрошившее город в щебёнку, едва смогло поцарапать сарматский звездолёт!

  Некоторые срезы сделаны были наискось – как будто владельцы пустого корпуса хотели показать, насколько он прочный. Слой к слою внутри толстой стенки были уложены ипрон, серебристый тлиннгил, свинец и сталь. Фрисс протянул руку к срезу, чтобы сравнить толщину брони с длиной ладони, но не успел коснуться металла.

  Со сдавленным рыком Гедимин отшвырнул его в сторону, к груде обломков. Тяжёлая ладонь впечаталась в наручи Фрисса, но Речник этого даже не заметил, с изумлением глядя на сопло сфалта, направленное прямо на него.

  – Никогда, – тихо и зло прошептал Гедимин, – никто из обезьян...

  Фрисс медленно отвёл взгляд от оружия и заглянул в глаза сармата, горящие жёлтым огнём и совершенно безумные. Кого тот видел сейчас перед собой?

  – Гедимин! – тихо окликнул он. – Я не твой враг. Помнишь, мы вместе нашли "Идис"?

  Сфалт качнулся в сторону. Сармат прищурился, будто не мог разглядеть собеседника.

  – Фриссгейн, – сказал он и тряхнул головой, отгоняя что-то невидимое, – сделай одолжение, оставь меня одного. Я видел блеск вон в тех руинах. Посмотри, что там лежит. Я... я догоню тебя.

  Он закинул оружие за спину и резко отвернулся. Фрисс быстро и тихо нырнул за гору булыжников. Он вспомнил безумный огонь в глазах сармата и поёжился. Что-то очень нехорошее творилось с Гедимином, Фрисс не знал, что и думать. "Этот корабль мои предки отбили у сарматов в бою. Они победили такой звездолёт... и они отняли его у сарматов навечно. Может, корабли им были так же дороги, как станции?" – подумал Фрисс и оглянулся на обломки. Сейчас он не хотел попадаться на глаза Гедимину. В ближайших остатках здания, действительно, что-то сверкало, и Речник с любопытством обошёл их и заглянул в пролом. И не пожалел, что последовал совету Гедимина.

  Там среди булыжников от рухнувшей стены лежали осколки костей и клочья серебристого скирлина, а среди раскатившихся костяшек – того, что когда-то было рукой – тускло блестело древнее оружие. Тёмно-серое, со странными значками сверху и сбоку, с широким соплом и удобными выемками под пальцы на рукояти. Фрисс, затаив дыхание и не веря своим глазам, двумя руками сжал рукоять и поднял тяжёлый бластер перед собой, нацелив его в стену. Вот оно, оружие Тлаканты...

  Фрисс собрал куски рилкара в подобие могильного холмика – для сожжения останков не было ни дров, ни времени.

  – Прости, что не знаю твоего имени, – прошептал он, коснувшись рукой камней. – Спасибо за оружие, мой великий предок...

  Он снова взял в руки Старое Оружие, пытаясь угадать, как оно работает. Тихий хруст рилкара послышался из-за спины. Гедимин стоял рядом и разглядывал бластер.

  – Трофейный сарматский, маркировка сколота, – пробормотал он. – Это "Фокка", одноручный боевой бластер. Простое и надёжное оружие Третьей Сарматской, кто только ими ни пользовался...

  Фрисс повернулся к сармату и протянул ему оружие рукояткой вперёд.

  – Ни одна древняя штуковина не заставит меня враждовать с тобой, – тихо, но твёрдо сказал он. – Пусть мои предки стреляли в тебя – я этого делать не буду. Возьми...

  Гедимин взял бластер, растерянно посмотрел сначала на Речника, потом на "древнюю штуковину", что-то передвинул и скрепил сначала у рукояти, потом у сопла.

  – У "Фокки" часто расходится корпус, и заряды "светят" на рукоять, а она греется, – сказал он задумчиво и направил бластер на стену. – Я это поправил. У него хорошая сила луча, до плазмы не дотягивает, но...

  Три бледно-зелёных луча вырвались из сопла и оставили в рилкаровой стене одну дыру сложной формы. Речник невольно присвистнул.

  – Хватит и для крысы, и для знорка, – сказал сармат, поглядев на дыру, и протянул оружие Фриссу. – Сдвигаешь пластину у рукояти и прикасаешься к углублению. Когда не стреляешь, ставишь пальцы на боковую пластинку. Сверху прицел, но думаю, что он не пригодится. Держи двумя руками, это для меня "Фокка" одноручный...

  Фрисс крепко сжал рукоять драгоценного оружия и растерянно улыбнулся, но сармат уже смотрел не на него, а куда-то поверх развалин, то ли в небо, то ли в прошлое.

  – Хорошая находка, Фриссгейн, – равнодушно сказал он, – хорошее оружие и для той войны, и для этой.

  – Это ты нашёл, Гедимин, – сказал Речник и покачал головой. – С тобой ничего не случилось? Я хотел бы до ночи уйти отсюда. Если в Чивенкве нет ракет, значит, их нет...

  – Тогда пойдём, – кивнул сармат и оглянулся на холмы, за которыми лежал корпус чёрного звездолёта. Фрисс услышал шёпот на незнакомом языке, из которого разобрал только два слова – "Чивенкве" и "Феникс". Он не хотел потревожить сармата, но тот всё равно заметил пристальный взгляд и косо посмотрел в ответ.

  – Я знаю, что веду себя, как безумец, – буркнул он. – Можешь этого не говорить, знорк. Идём.

  Фрисс опять прикусил язык. Сгорая от любопытства, он пробирался по грудам обломков и крепко сжимал в руках бесценный артефакт – первое Старое Оружие, найденное Речником.

Глава 11. Пустыня Молний

  – Никто, кроме тебя, не может быть командиром "Идис" – хранитель атомного огня тому свидетель! А если Совет Сармы думает иначе – это не ты, а они не в своём уме! – сердито сказал Фрисс и крепко сжал ладонь Гедимина. Сармат усмехнулся.

  – Твоя уверенность, Фриссгейн, могла бы превратить ипрон в ирренций. Но, боюсь, её недостаточно для того, чтобы убедить Совет. Они ведь меня знают...

  – Я буду свидетельствовать в твою пользу, если они не хотят слушать саму "Идис", – пообещал Речник.

  – Тогда меня не допустят на эту станцию не то что командиром, но даже уборщиком, – вздохнул сармат. – Свидетельство знорка... Тут не всё так, как на Реке, Фриссгейн. Тут ещё... ещё слишком много воспоминаний, и много очевидцев... Ладно. Не надо помогать мне, знорк, с Ураниумом я разберусь сам. Идём?

  – Да, – кивнул Фрисс, поднимаясь с тёплого камня и закидывая сумку за спину. – Уф, ну и жарища! Тут не воздух, а жидкий прозрачный огонь, не иначе! Как ты не спёкся в своей броне, Гедимин?

  – В скафандре система охлаждения есть, а вот в твоём тряпье – нет, – усмехнулся Древний Сармат и опустил на глаза тёмный щиток. Беспощадное солнце даже для него, привыкшего к сиянию ирренция, было слишком ярким.

  Они шли по каменистой пустоши, изрезанной сетью трещин и поросшей пучками жёсткой тонколистной гезы и клубками лаллии, одетой в длинные серебристые иглы, как в шубу. Окружённые острейшими шипами зелёные столбы Ицны возвышались над равниной, как деревья. В её тени спасались от жары большущие полосатые ящерицы, толстые, нахальные и злобные. Так, по крайней мере, думал о них Фрисс, когда отрывал от сапога или поножей очередную зверюгу, намертво сцепившую челюсти. У ящериц была пора размножения, одни бегали по солнцепёку и дрались между собой и со всеми, кто не успевал отойти в сторону, а другие уже охраняли кладки – так же яростно и самозабвенно. Речник всё-таки воровал у ящериц яйца – высохший до каменной твёрдости Листовик ему наскучил, а Би-плазма вызывала только уныние. Челюсти у рептилий были мощные, но прокусить поножи не смогла ни одна.

  – Я видел ящериц, на которых можно было верхом ездить, – задумчиво сказал Гедимин, закидывая в заросли очередное животное, отцепленное им от Речника. – Будь осторожен.

  Высоко в бесцветном раскалённом небе реяли призрачные полуденники, а ближе к закату над пустыней пролетали хвостатые Скхаа – то поодиночке, то небольшими стайками. Других живых существ Речник не видел.

  Эта местность – прославленная Пустыня Молний – была иссушена не ирренциевой пылью, но безводьем и палящим солнцем. Фрисс шёл без скафандра, не опасаясь излучения. Гедимин упомянул однажды, что Пустыню Молний "очистили" Куэнны. Следы погибшего мира попадались тут, но редко – иногда среди камней блестели осколки рилкара и земляного стекла, иногда из-под корней гезы проступали очертания рукотворной стены. Фрисс не отвлекался на раскопки – очевидно было, что Старого Оружия в пустыне нет.

  Пустыня Молний не так устрашала, как Гиблые Земли или мешанина обломков на месте Чивенкве. По ночам Фрисс слышал, как плещется глубоко под ногами подземное озеро. Эта вода, как он надеялся, рано или поздно должна была подняться к поверхности и оживить пустошь. А пока он создавал воду и туман на каждом привале, чтобы напоить увядающие травы.

  Несколько раз небо на горизонте наливалось чернотой, и вся пустыня содрогалась от громовых раскатов, а молнии сыпались дождём. Но ветер, налетающий из-под сверкающего ливня, не приносил прохлады. Пустыня Молний славилась свирепыми, но "сухими" грозами. Фрисс, глядя на далёкие сполохи, спросил однажды, приходят ли сюда обыкновенные дожди. Гедимин лишь пожал плечами – он их не застал ни разу, хотя проходить и пролетать по пустыне ему, как ликвидатору, приходилось часто.

  По ночам землю окутывал непроницаемый мрак, только иглы лаллии слабо светились и потрескивали, предвещая очередную грозу. Альквэа ненадолго утихал. От остывающей земли веяло жаром – как и от чёрной брони Гедимина, к которой под вечер невозможно было притронуться. Фриссу казалось, что сармат в темноте должен светиться красным, как раскалённые угли. Фрисс и Гедимин по очереди охраняли друг друга – ящерицы и полуденники по ночам спали, но в Аркасии хватало других опасностей. Речник, меряя шагами темноту вокруг спящего сармата, думал, что мало проку от его охраны – в таком непроглядном мраке он и дракона не заметит. Зато в ночной тиши слышен был каждый шорох, и это давало некоторую надежду. В одну из таких ночей Фрисс услышал неподалёку монотонный шелест и перезвон, не приближающийся, но и не отдаляющийся, и вскоре после рассвета путники вышли на пологий холм, откуда и доносился звук.

  На вершине холма с трёх перекладин из гладкого, отполированного ветрами Дерева Ифи свисали разнообразные подвески – пучки пёстрых перьев, бусины, фигурки из кожи, бубенцы из обрезков тростника и семян, черепа мелких зверьков. Ветер играл ими, и всё сооружение шуршало и позвякивало. На столбах, поддерживающих перекладины, ещё заметны были высеченные знаки – буквы Шулани, язык незнакомый, но Фрисс прочитал имена Макеги и Ийамис.

  – Джайкоты и руйи, – хмыкнул сармат, глядя на шуршащее святилище с неодобрением. – Лучше бы остерегались летать в грозу и приземлялись на ночь...

  – Для каждого народа хорошо уважать своих богов, – покосился на него Фрисс и склонил голову. Макега хранила странников и разрушала преграды, а Ийамис – великая кошка звёздного неба – дарила отдых и вселяла в сердца радость. Речник знал этих богов и относился к ним с почтением.

  Гедимин ждал у подножия холма, пока Фрисс привязывал к свободной нити пятнистую витую ракушку и стеклянную бусину – и ничего не сказал, когда Речник спустился, даже удержался от неодобрительного взгляда. Фрисс только пожал плечами...

  Около полудня колючки лаллии заискрили и встали дыбом. Гедимин глянул на запад – по небу стремительно мчалась иссиня-чёрная туча с дымящимися краями. Налетел порыв раскалённого ветра, взметнул пыль и стряхнул с лаллии целый ворох мелких трескучих искр...

  – Буря! Фриссгейн, ложись!

  Гедимин в тяжёлой броне откатился подальше. Речник упал, но тут же повернулся на бок, чтобы всё видеть – какой прок наблюдать бурю носом в песке? Неизвестно ещё, в какой жизни он снова попадёт в Пустыню Молний!

  Тем временем солнце померкло. Всё, что мог видеть Фрисс, накрыла черная туча, освещённая изнутри синими сполохами. Только серебристые лаллии неярко светились, как белые призраки. Тихий треск исходил от них в тишине, опустившейся на пустыню. Ветер затих на мгновение – и торжествующе взвыл. В облаке загрохотало, яркая ломаная линия соединила небо с землёй, и земля содрогнулась.