Текст книги "Западный ветер (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

  – Уран и торий! Ты Кронион Гварза, лучший целитель сарматов?

  Кронион ещё раз усмехнулся.

  – Если ты ещё живой, значит, жить будешь. Ну а я поспособствую. Гедимин, давно не виделись... Тебе-то ничего не нужно?

  Сарматы пожали друг другу руки.

  – Мне, как я чувствую, предстоит ещё работа, – вздохнул Гедимин, глядя на стену за спиной Никэса. – Помоги сейчас Фриссгейну, а я потом к тебе зайду. Никэс, так до чего вы довели шестой блок?

  Командир "Руты" вздрогнул и перестал наконец сверлить Фрисса взглядом.

  – Ты откуда узнал? Кто успел раззвонить?

  – Что там узнавать, когда от края воронки всё видно... А я ещё в прошлый раз тебе говорил...

  Кронион быстро шёл по лабиринту коридоров, Речник от него не отставал, и вскоре голоса стихли. Эа-сармат снова оскалился.

  – Давно не заходили к нам ремотники! Так ты друг Гедимина? Странно, но вполне в его духе. Проходил когда-нибудь очистку?..

  Вещи и одежду Фриссу пришлось оставить сарматам сразу же, ещё до того, как он забрался под струи резко пахнущего красноватого раствора меи. Там он простоял долго – и всё это время спорил с Кронионом. Эа-сармат сначала хотел сжечь всё, особенно сумку и ножны мечей, и перебрал все вещи Речника, проверяя и перепроверяя каждую из них.

  – Ну хорошо, знорк, – махнул наконец рукой Кронион, выпуская Речника из-под душа. – Всё, кроме еды, в принципе можно очистить. Теперь займёмся тобой...

  На дне глубокой ванны колыхался слой Би-плазмы, но не прозрачной, а ярко-красной, перемешанной с меей и какими-то ещё растворами. Она ползала по телу Фрисса, и Речнику это совсем не нравилось. Он лежал там на спине, закрыв глаза, широкие браслеты опоясали его руки, ноги и туловище. Время от времени кожу под ними неприятно покалывало.

  – Ты можешь говорить, – сказал Кронион, заглядывая в ванну и поправляя крышку. – У тебя есть немного времени, пока анализатор раскачивается. Потом ты уснёшь.

  – Кронион! – с трудом проговорил Речник и выплюнул Би-плазму. – На станции знают, что надвигается Волна?

  – Разумеется, – ответил сармат. – Мы пережили две Волны, и мы найдём, чем подавить третью. Ты что, беспокоишься о нашей станции?

  Фрисс пропустил насмешку мимо ушей.

  – Если вы столь сильны, что Волна для вас не угроза – помогите нам. Очень тяжело противостоять ей, когда из оружия – лишь копья и мечи! А вы владеете Старым Оружием... Одной ракеты хватило бы, чтобы загнать Волну обратно в Хесс! Я говорю от имени Короля Реки, и он щедро заплатил бы за помощь...

  Сармат издал короткий смешок.

  – Передать вам, зноркам, наши ракеты? Чтобы вы обратили их против нас или устроили второе Применение? Правду говорил Гедимин, твой мозг выжжен дотла...

  – Мы не собираемся воевать с вами! – крикнул Фрисс, выныривая из вязкой дремоты. – Мы только хотим остановить Волну!

  – Расскажи это в Ураниуме. Может, поверят, – бросил Кронион. – У нас хорошая память. Тех, кто посмеет передать зноркам оружие, Ураниум разбомбит до основания. Уничтожит всю станцию предателей и устроит на её месте наземное хранилище. Кто будет рисковать из-за знорков?!

  Речник успел только изумиться жестокости сарматских законов. Сон поглотил его, и он не слышал уже, как захлопнулась крышка, и не чувствовал, как полностью погрузился в шевелящуюся Би-плазму. Ему снились летающие корабли Тлаканты, взрывы и сверкающие лучи, бесконечные сражения людей и сарматов и обугленная земля...

  Очнулся он от знакомых звуков – хруста, шипения и тихого треска. Пахло горелым фрилом, меей и ещё какими-то растворами. Фрисс лежал на столе посреди незнакомой комнаты, одежды на нём не было, Би-плазмы тоже. Гедимин, хмурый и злой, сидел у стола и сооружал что-то непонятное из проводов, листов фрила и обсидиановых линз. На его броне появились новые царапины и капли застывшего расплава, на руке не хватало изрядного куска фриловой пластины – её как ножом срезало.

  – Живой? – спросил сармат, оглянувшись на Фрисса. – Я рад.

  Речник усмехнулся и спрыгнул со стола. Все его вещи лежали неподалёку, и он беглым взглядом пересчитал их, пока влезал в броню. Даже фляги из плодов Кими уцелели, и в одной из них Фрисс обнаружил немного кислухи из старых запасов. Тут же лежали оба меча и бластер, все куски металла из Чивенкве... и Кьюнн. Он был заключён в ещё одну шкатулку, из серебристого фрила. Речник с замирающим сердцем повернулся к Гедимину. Сармат сделал вид, что смотрит в другую сторону и ничего не замечает. Фрисс, переводя дух, упрятал опасный подарок подальше и сложил в сумку всё остальное. Вещи нестерпимо пахли странными растворами, как и сам Речник, и ему тут же захотелось нырнуть в Реку самому и прополоскать там всё остальное. А ещё – съесть хороший ломоть икеу или даже икемену и запить кружкой кислухи. Он заглянул в сумку, будто надеялся найти там еду, не замеченную и не уничтоженную сарматами. Гедимин на жалобный взгляд Речника ухмыльнулся и протянул ему контейнер с Би-плазмой.

  – Твой личный, – пояснил он. – Пользуйся.

  – Спасибо, Гедимин, твоя щедрость безгранична, – уныло ответил Речник. – Не знаешь, где сейчас командир? Мне нужно поговорить с ним.

  – Я с ним уже поговорил, – хмуро сказал Гедимин и повертел в руках недоделанное устройство. – Бесполезно. Ни тебе и твоей Реке помощи, ни мне за возню с их альнкитами нормальной платы. И что я вечно лезу?! Да хоть все они взорвутся...

  – Ты починил им альнкит, предотвратил взрыв – и они тебе не заплатили?! – вскрикнул Речник. Гедимин проследил за его взглядом, передвинул пластины брони, прикрывая повреждение, и поднялся на ноги.

  – Забудь, Фриссгейн. Я расплатился с Кронионом – и всё. Жаль, что здесь слишком много жадных и трусливых крыс. Никэс заявил, что до ночи тебя отсюда выкинет. Не посмеет, конечно, а посмеет, так ему же хуже...

  Фрисс закинул сумку на плечи.

  – Пойдём отсюда, Гедимин. Ты им помог, они помогли мне, ну и хватит с нас всех. Не драться же с ними!

  – Ты уверен, что можешь идти? – с сомнением посмотрел на него сармат. – Удивляюсь твоей живучести.

  У потайного выхода их встретил Кронион и ещё двое сарматов, чем-то смущённых.

  – Сообщить в Ураниум, что ты к нам заглядывал? – спросил эа-сармат.

  – Не надо, я выйду с ними на связь из степи, – ответил Гедимин. – Следите за шестым блоком, если накопители опять развернутся – вызывайте, пока я далеко не ушёл.

  Кронион и двое стражей смутились ещё сильнее. Люк тихо лязгнул за спиной Речника и слился с обугленной землёй. Впереди был пологий безжизненный склон и много-много дней пути до Ураниум-Сити. А сколько идти до Фликса, Речник не знал.

Глава 13. Чинчикоцоу, опасные норы

  – Знакомая местность, – Гедимин остановился и обвёл взглядом окрестности. – Лет семьдесят назад я бродил тут с дозиметром. На карте обозначена как "овраги Чинчикоцоу".

  Фрисс тоже остановился, дожидаясь, пока сармат сверится с картой. Извилистый, как река, овраг со множеством "притоков" и ветвлений, чем дальше, тем больше походил на лабиринт. На его дне топорщилась жёсткими пучками зелёная, ещё не выгоревшая геза, и тихо журчали еле заметные родники. Вокруг воды плотной стеной поднималась непроходимая трава с ядовитыми шипами – многожальник, а в его зарослях бегали туда-сюда пёстрые длинноногие птички – чинчики. За многожальником были их гнёзда, и Фрисс пытался уже дотянуться и украсть яйцо-другое, но свирепое растение чуть не сняло с него кожу вместе со скафандром. Сверху над оврагом нависали синие соцветия Кемши, первой Высокой Травы, которую Речник увидел на западе. И то она была куцей и заморенной по сравнению с речной Кемшей...

  – А потом вы очистили эти овраги от ирренция? – поинтересовался он и поправил на плече перевязь. Бластер был тяжелее меча и постоянно утягивал клинок за собой со спины на шею.

  – Понятия не имею, Фриссгейн. Моё дело – собрать данные, а дальше разбирался Ураниум... – сармат спрятал передатчик и махнул рукой на север. – Нам туда. Где-то там, если не ошибаюсь, лежит камень с метками...

  Огромную плиту базальта с выплавленными в ней значками путники нашли, только продравшись через заросли многожальника. Здоровенная бурая крыса высунулась из какой-то норы в траве и вцепилась в сапог Речника – и очень быстро спряталась в нору после выстрела, опалившего ей спину. Гедимин смахнул с плиты песок и вгляделся в символы. Фрисс подошёл к камню и попытался прочесть написанное.

  Это были не буквы Шулани или тлакантского алфавита, а символы-картинки. Когда-то их на камне было больше, потом кто-то расплавил и затёр почти все значки. Сармат провёл рукой по оставшимся и посмотрел на Фрисса.

  – Из интересного тут остались только пещеры искусственного происхождения, захваченные Флервой. Там устойчивое сильное ЭМИА– и ЭСТ-излучение. Ну да... оно так там и осталось, – Гедимин покосился на дозиметр. – Как ЭСТ, так и ЭМИА. Сюда просачивается, но незначительно.

  "Пещеры с ирренцием..." – сердце Фрисса забилось чаще. "Может быть, тайник. Хватит ли сил выкосить Флерву..."

  – Я собираюсь спуститься туда, Гедимин, – решительно сказал Речник. – Ты подождёшь, пока я вернусь?

  Сармат посмотрел на него долгим задумчивым взглядом.

  – Ну ладно, флоний у меня ещё есть... – еле слышно пробормотал он.

  С тех пор, как овраг Чинчикоцоу рассёк надвое древнетлакантские туннели, прошло немало лет, и вход успел обвалиться и зарасти гезой и многожальником. Внутри стояла непроницаемая темнота. Фрисс поправил светильник на груди и задумчиво посмотрел на свои "сапоги" из обрывков скирлина, обломков фрила и нескольких слоёв сухой травы.

  – От хашта не спасёт, но всё же скафандр будет целее, – сказал сармат и ещё раз проверил, хорошо ли приделана к сфалту новая насадка – сопло, извергающее кислотную взвесь.

  – В позапрошлом году я это устройство доработал, – кивнул он с довольным видом. – А ты будь осторожен со своим бластером. ЭМИА-лучи не должны коснуться ирренция, если он там есть. Иначе взорвёмся.

  Помня, насколько неприятное растение Флерва Рудничная, Фрисс зажёг светильник, едва темнота сомкнулась над путниками. Холодный белый свет залил туннели, высветив внутренности огромной трубы из рилкаровых колец, когда-то гладкой, сейчас выщербленной и изъеденной изнутри. Под ногами хлюпало – родники Чинчикоцоу нашли сюда путь и текли по туннелю, размывая слежавшуюся грязь. Путники шли по перегнившим и догнивающим листьям Флервы, едкий сок, смешиваясь с землёй и водой, пузырился и шипел в лужах. Труба разделилась натрое. На перекрёстке белый луч выхватил из темноты длинные плоские побеги, недавно сброшенные растением и пока ещё сохранившие подвижность. Когда Фрисс проходил мимо, тёмные ленты шевельнулись и поползли к нему, но Речник пинком отшвырнул их к стене.

  – Наводятся на тепло и дрожь земли, – шёпотом пояснил сармат, заглядывая в боковой туннель. – Ну и клубок...

  Из каждой пещеры что-то громко шуршало и поскрипывало. На перекрёстке в груде сброшенных и уже подгнивших побегов чернели обглоданные кости – множество мелких и небольшая кучка крупных, среди которых Фрисс разглядел большой рогатый череп.

  – Фриссгейн, готовься. Источник излучения – в одном из клубков, – прошептал сармат и направился в боковой коридор. Речник снял бластер с предохранителя и пошёл следом.

  Флерва напала неожиданно, и никакой свет не помог её заметить – просто чёрная волна захлестнула Речника, и он еле успел выстрелить в шевелящуюся массу, прежде чем лозы обмотали его с ног до головы. Скрежет стал громче, побеги отпрянули, запахло гарью и кипящим травяным соком. Фрисс выстрелил ещё несколько раз, выжигая дыры в широких листьях. Побеги стремились обвить его и утянуть во мрак, и им удалось даже подтащить Речника к стене, а потом они разом обмякли и посыпались на пол. Между Фриссом и растением стоял Гедимин, направив сфалт на гигантский клубок лоз. Никакое свечение не исходило из сопла, но Флерва таяла на глазах, испепеляемая невидимыми лучами и кислотными брызгами. Едкий пар полз по туннелю, обмотки на ногах Фрисса почернели и стали разваливаться. Остатки Флервы втянулись в люк, уводящий вниз, сармат остановился посреди очередного перекрёстка, Фрисс встал рядом и потянулся за тревожно пищащим счётчиком Конара. Прибор очнулся – но из-за чего, Речник не понимал. Гедимин обвёл взглядом коридор, шагнул к стене и приложил к ней руку. Его ладонь погрузилась в тёмную пыль, а затем покрывающий стену металл посыпался вниз мягкими хлопьями. Фрисс помянул тёмных богов. Он уже знал, что это означает.

  – Ложный след. Это облучённый металл, и других источников излучения тут нет, – вздохнул сармат. – И вообще это древний отстойник. Нечего тут делать, Фриссгейн, пустая трата кислоты.

  – Отстойник? Ты уверен, Гедимин? – Речник в досаде ударил кулаком по стене, вызвав ещё один пылевой оползень. Где же и расти Флерве, как не в древней выгребной яме...

  – Закономерно, не так ли? – сармат усмехнулся и пошёл обратно. Речник понуро последовал за ним. От едких испарений светильник потускнел, начал мигать, и хотя Фрисс протёр его рукавом, это не помогло. Утешало лишь, что до выхода идти недалеко.

  Что-то блеснуло на стене под лучом светильника, а потом у Речника потемнело в глазах. Очнулся он у стены, в хлопьях облучённого металла, с гудящей головой. Что-то нестерпимо давило на уши. Впереди, в окружении неровного зелёного сияния, стоял Гедимин, а его броню обволакивала подвижная полупрозрачная масса, стекающая со стен и потолка и всползающая с пола. Её было много, и двигалась она целеустремлённо, пытаясь поглотить добычу. Свет бил из-под пластин, содранных со сфалта, и под ним бесформенное существо чернело и распадалось на ошмётки. Сармат опустил сфалт к земле, погрузив его в липкую массу, и резко поднял над головой – и бесцветный кокон свалился с него и хлынул в разные стороны. Фрисс выхватил бластер и выстрелил наугад – найти у непонятной твари голову или сердце он не мог. Масса задымилась, вытянулась в сторону Речника, но тут Гедимин перехватил сфалт поудобнее и направил на неё испепеляющее излучение. Фриссу снова показалось, что его ударили по затылку, луч бластера чиркнул по стене над текучей тварью, но непонятный враг уже бежал – втянулся в трещину между рилкаровыми кольцами, и посланное вслед ему излучение навряд ли серьёзно ему повредило. Речник поднялся, отряхиваясь от металлической трухи и гнилых листьев. На него смотрел сармат, болезненно щурясь от света. Одной рукой он прикрывал выемку в рукояти сфалта, из которой исходил яркий свет, и расплавленный фрил стекал по его пальцам и беззвучно капал на землю.

  – Иди наверх, быстро! – рявкнул сармат, заметив ошарашенный взгляд Речника. Сквозь гул в ушах крик долетел до Фрисса, как неясный шёпот.

  Наверху он плюхнулся на кучу камней и зажмурился. Ноги держали его нетвёрдо, как будто он в самом деле ушибся головой. На камнях он просидел недолго – из пещеры ничего не было слышно, и Речник испугался за Гедимина. Он снова шагнул в тёмный туннель – и облегчённо вздохнул. Слышать мешал проклятый гул в ушах, а сармат уже подошёл к выходу. Он держался за стену и слегка пошатывался. Чёрная броня на правой руке расплавилась полностью, обнажив слой сверкающего золотистого ипрона. Фрисс бросился навстречу, чтобы помочь Гедимину выйти, но понял, что просто не удержит такую тяжесть. Сармат перешагнул через завал у входа и прислонился к отвесной стене обрыва.

  – Только эа-формы здесь и не хватало! – пробормотал он, глядя на Фрисса затуманенным взглядом. – Откуда она взялась?! Надо оставить предупреждение...

  – Гедимин, ты лучше сядь, – покачал головой Фрисс. Бесформенная тварь умудрилась навредить даже бронированному сармату! И, судя по следам на пластинах, чуть не содрала с него броню...

  – Чуть реактор не залил фрилом... – сармат посмотрел на оплавленную руку и поморщился. – Чем я думал, интересно... Нечего тут сидеть, Фриссгейн. Надо идти, я не хочу проснуться в объятиях этой твари. Дожечь бы её...

  Он с сожалением посмотрел на тёмную пещеру и побрёл к камню-указателю. Фрисс следил за ним с тревогой. Сармат очень старался держаться прямо, пока выжигал на плите новые знаки и отправлял какое-то сообщение с передатчика. Видно было, что все действия даются ему с трудом. Да и Речник ещё не мог ни быстро идти, ни связно думать.

  – Эа-форма? Это то, что получается при эа-мутации? – спросил он, припоминая рассказы Халана. Гедимин кивнул и снова покосился на зияющий вход в пещеру.

  – Это сармат. Надеюсь, его уничтожат быстро. Знать бы заранее – защитил бы уши...

  Из пещеры не доносилось ни звука. То, что когда-то было сарматом, утекло в трещины камней и лежало теперь под землёй, зализывая раны. Гедимин торопил Речника – до ночи он хотел выбраться из лабиринта Чинчикоцоу.

Глава 14. Ойя

  Солнце палило нещадно, приближаясь к зениту. Всё небо представлялось Речнику раскалённым белым диском. Он прикрыл ладонью глаза и окинул взглядом окрестности. Со священного холма было далеко видно, и увиденное вселило в Речника надежду. Там за соломенными ограждениями пестрели небольшие поля, рощицы краснолиста и одинокие Деревья Ифи, а поблизости виднелись невысокие холмики – местные жители домов не строили, а прятались от жары в землянках. Полуденный зной загнал всех в укрытия, только запоздалый небесный корабль летел низко над полями, торопливо взмахивая широченными оперёнными крыльями. А за полями, там, куда летела длиннокрылая хиндикса, поднимались земляные валы и невысокие сторожевые башни.

  – Город! Человеческий город! Там люди! – радостно закричал Фрисс. "И человеческая еда!" – хотелось ему добавить, но сармат наверняка обиделся бы. Фрисс ел одну Би-плазму с тех пор, как пришёл на станцию "Рута", и она в него уже не лезла. И почему его предки не придумали для сарматов такую искусственную пищу, которую могли бы есть сами?!

  У подножия холма громко и выразительно хмыкнули.

  – Фриссгейн, ты спускаться собираешься?

  – Уже иду! – крикнул Фрисс в ответ и полез вниз по сплетённым меж собой корням, держась за выступы камней. Белое кружевное дерево когда-то проросло на этом холме, а потом опутало его корнями и спустило их к подножию. Оно и сейчас возносилось к облакам, свивая ствол в спираль и широко раскинув безлистные ветви. В его тончайшей призрачной тени покачивались на ветках сотни подвесок – перья, бусы, меховые хвосты, тростниковые трубки и раскрашенные погремушки из яичных скорлупок. Там же висела теперь и ракушка, оставленная Речником в дар богам Аркасии.

  – Мы уже у стен Ойи! – сказал Речник, сползая по корням на землю.

  – Значит, к ночи доберёмся, – вздохнул сармат, поднимаясь с каменной плиты. – Держи, теперь не развалится.

  Фрисс благодарно кивнул, прикрепляя к плащу починенную застёжку. Теперь она выглядела более чем странно – как все сарматские украшения – и отдалённо напоминала знак "Энергии Атома", который Речник видел в Старом Городе. Он накинул плащ и окинул себя придирчивым взглядом. Начищенные до блеска пластины брони сверкали на солнце, как и мечи, и серебристый бластер. Фрисс надел и шлем, но, поколебавшись, снял его и до поры спрятал в сумку.

  – Сгоришь заживо, знорк, – недовольно посмотрел на него Гедимин. – Зачем защиту снял?

  – Чтобы за сармата не принимали, – мирно ответил Фрисс. – А то уже на станции полукровкой называют, скоро предложат чинить альнкиты. А какой из меня сармат?!

  Они шли по натоптанной тропе, а вскоре под ноги им легла широкая дорога, покрытая смесью глины и соломы, твёрдой, как камень. Пучки спутанной гезы больше не мешали идти, но всё равно путь давался нелегко. До сих пор невидимый обруч сжимал голову Речника, и до сих пор мрачен был Гедимин – броня не спасла его от звуковой атаки, он скрывал боль, но Фрисс видел, что с сарматом неладно.

  На обитаемые земли путники вышли, как только поднялись из оврагов Чинчикоцоу – сразу же попрятались нахальные ящерицы, исчезли птичьи гнёзда, зато появились высокие столбы-побеги Ицны, утыканные лотками для сбора сока. Вдоль пересыхающих ручьёв протянулись посадки молодых Деревьев Ифи, окружённые тесным частоколом и опутанные верёвками. А за священным кружевным деревом начинались посевы – каждый ручеёк окружён был отдельным полем, где-то зеленела молодая сарка – низкорослый злак с огромным колосом, где-то сплетались гнутые стебли Минксы, где-то протянулись гряды тёмнолистной фарьи, пока ещё не увешанной стручками. Дождей давно не было, земля трескалась от жары, и Фрисс с сожалением смотрел, как высыхают последние родники. Он наколдовал несколько облаков влаги, но подозревал, что они ничему не помогут.

  – Часто здесь такая сушь? – тихо спросил он у Гедимина.

  – Всегда, насколько знаю, – равнодушно ответил тот, и это немного успокоило Речника – если жители до сих пор не вымерли, значит, урожай созревает даже в засуху...

  Путники миновали первый земляной вал, рассечённый на части тропами. Никто не окликнул их с невысоких башен, но Фрисс почувствовал на себе цепкие взгляды. За валом снова потянулись поля и огороды, и Речник даже увидел жителя – тот выбирался из подземного укрытия и косился на солнце из-под широкополой шляпы. Кроме шляпы, на нём была только набедренная повязка – зато длинная, до колен. Фрисс ему позавидовал – он в своей броне задыхался.

  За вторым валом человек и сармат догнали караван. К воротам Ойи торопились носильщики с грузом тонких лёгких досок. Вместе с ними двое жителей в широченных шляпах вели за собой вереницу рыжих и серых вилорогов – быстрые, но не слишком выносливые звери везли на себе связки прочных соломин. Фрисс с радостью заметил, что никто из людей или животных не шарахнулся от огромного сармата или от незнакомого путника-человека.

  – Удачного дня! – пожелал он караванщикам, но на разговоры времени уже не осталось – им всем предстояло как-то протиснуться в ворота Ойи.

  Именно протиснуться – высота хода, прорытого под земляным валом, не позволяла даже выпрямиться во весь рост. Над ходом возвышались глиняные башни, а из вала торчали ряд за рядом остро заточенные соломины. На ровных стенах башен и на валу над входом нарисован был тревожный символ – Три Луны, знак приближающегося Агаля. На валу Фрисс видел молчаливых воинов в набедренных повязках и доспехах из травы и кожи. Он чувствовал, что на башнях тоже кто-то есть.

  Караван с досками не первый раз проходил сквозь ворота Ойи – люди и животные проскользнули под валом быстро и ловко, не уронив ни единой соломинки. Когда последнего вилорога провели в город, Речник и сармат переглянулись. Фрисс ещё мог пройти, согнувшись в три погибели. Гедимин в эти ворота не протиснулся бы никак, даже ползком.

  Стражники, покинув стену, пререкались с караванщиками. С башни долетел еле слышный смешок.

  – Стену ломать я не буду. Иди в город, а я поищу себе укрытие. Встретимся завтра на западной окраине, – вполголоса сказал сармат.

  – Погоди немного, – нахмурился Речник. – Я вернусь быстро.

  Он нырнул в холодный полумрак туннеля, царапнув рукоятью меча по своду, и выпрямился уже за городской стеной, под пристальными взглядами джайкотов. Воины окружили его плотным кольцом, и даже караванщики, отдыхающие в тени башен, уставились на него.

  – Силы и славы! – сказал Фрисс, найдя взглядом воина с самым большим пучком перьев в волосах. – Я, мирный странник с востока, прошу помощи у воинов Ойи. Мой друг устал и ранен, мы в пути давно. Впустите нас в город!

  – Ранен?! – воин с чёрно-белым лицом, больше похожим на маску, перевёл изумлённый взгляд с Речника на Гедимина и обратно. – Куда же надо было залезть, чтобы...

  Воин с перьями поднял руку, заставляя его замолчать, и указал копьём на стену. Четверо стражников отошли от Речника и налегли на грубо выточенные рычаги у основания стены.

  – Мы впускаем вас в город. Назови своё имя, странник, – обратился к Речнику предводитель отряда.

  – Фриссгейн Кегин, посланник Великой Реки, – Фрисс коснулся сумки, но доставать грамоту не спешил. – Спасибо за помощь, страж Ойи. По приказу Короля Реки я хотел бы встретиться с владыками Ойи.

  – В дни войны мы, джейгоны – владыки Ойи, – сказал, вскинув копьё, воин с раскрашенным лицом. – Дом священных змей ждёт тебя, чужестранец.

  Речник скосил глаз на неясный шорох и длинную тень. Рядом стоял Гедимин, и все джайкоты разглядывали его.

  – Поймай меня полуденник! – не сдержался "джейгон". – Не хотел бы я встретить тварь, которая смогла тебя ранить...

  – Обычная эа-форма, – неохотно сказал Гедимин, оглядываясь по сторонам. – Обитает в пещерах Чинчикоцоу. Фриссгейн, я навряд ли буду полезен в твоих переговорах. Разреши мне немного отдохнуть... где-нибудь, где на меня не наступят...

  Воины переглянулись. Фрисс посмотрел на сармата с испугом.

  – Я отведу тебя в Дом-на-Перекрёстке, – сказал командир отряда и передал пучок перьев другому воину. – Приходи и ты туда, посланник Реки, когда джейгоны отпустят тебя. Анаквати принимают всех путников.

  – Если нужен будет целитель, позови его, – тихо сказал Речник, надеясь, что сармат не слышит. – Гедимин скрывает боль, но ранен он серьёзно.

  – Фриссгейн... – покосился на него сармат и щёлкнул пальцем по пластине брони на плече Речника. – Удачи в переговорах, знорк.

  Фрисс догнал джейгона у входа в узкий крытый туннель-переулок – один из множества рассекающих Ойю на сотни частей. Солнце клонилось к закату, но воздух не собирался остывать, и зной был бы нестерпимым, если бы не навесы над каждой улочкой и не прохлада, исходящая от глиняных стен. Дома лепились друг к другу и срастались в подобие крепостных стен, защищающих тенистые дворики с родниками, садами и цветущими лозами. Фрисс заглядывал в узкие туннели-подворотни, как в загадочные порталы, и видел там цветы и воду. Обжиты были и крыши – там что-то росло, сушилось, хранилось, а на одной крыше Фрисс увидел небольшой крылатый корабль.

  Джейгон остановился на перекрёстке и помахал рукой отряду копейщиков – они быстро шли к центру города. Отряд в двадцать копий был не первым и не последним из тех, что попались на пути Речника – Ойя переполнена была воинами, как будто все – и мужчины, и женщины – разом взялись за оружие. Знак Трёх Лун багровел над каждой дверью и аркой – джайкоты, похоже, готовились к Волне всерьёз.

  – Слишком жарко в последние дни, – тихо сказал джейгон, когда Фрисс поравнялся с ним. – От этого много зла. Я не хотел, чтобы слышал твой друг, но тебе скажу – Серые Сарматы напали на нас ночью, и не все из нас встретили рассвет. Их было двое, они уже мертвы, но сколько их в степи, видят лишь полуденники...

  – Мы будем осторожны, – кивнул Речник. О Серых Сарматах он знал немного, но достаточно, чтобы встревожиться.

  Жилые кварталы остались позади. С двух сторон от дороги зеленели пруды, переполненные ряской, а вокруг них поднимались невысокие деревья с мохнатыми серыми стволами. Фрисс пригляделся и увидел, что их выступающие из земли корни едва заметно шевелятся, то закапываясь, то выглядывая наружу. От странного сада пахло гнилыми водорослями и – не столь сильно, но ощутимо – тухлым мясом.

  – Ванкаса невзрачна, но щедра на плоды, – сказал джейгон и посмотрел на брезгливого Речника с неодобрением. – Особенно если ей хватает пищи... Да благословят вас змеи!

  Он остановился и помахал рукой четверым крестьянам, медленно идущим по саду. Двое из них держали длинную жердь, с которой свисала сотня крысиных тушек – и обычные бурые крысы, и серые переростки с лишними хвостами и проплешинами. Ещё двое отвязывали крыс и раскладывали по корням деревьев, не обращая внимания на шевелящуюся землю. Фрисс видел, как быстро вытягивались из земли мелкие корешки и оплетали каждую тушку, а потом уходили в сырую почву вместе с добычей. Сад был прожорлив – того, что принесли крестьяне, хватило на два десятка деревьев, а потом жердь опустела, и жители поспешно выбрались на дорогу.

  – Хвала всем змеям, что в Танготи не переводятся крысы! – сказал джейгон, провожая их взглядом. – Пока они есть, ванкаса не останется без пищи.

  – Хорошее дерево, – признал Фрисс. – Но, должно быть, опасна охота на таких крыс...

  Печальный вой флейт, перестук барабанов и звон обсидиановых чешуй-погремушек долетел до ушей Речника. Дорога, медленно превращаясь в лестницу, поднималась по склону безжизненного холма, над которым в потоках горячего ветра качались знамёна, сплетённые из кожаных полос. Ослепительный свет с вершины холма заливал склоны, и Фрисс поневоле уткнулся взглядом в потрескавшуюся глину дороги. Что-то могущественное шевелилось под холмом.

   – Священные змеи видят нас, – прошептал джейгон, склоняя голову. – Эта земля в их власти в дни войны и в дни мира...

  ...Речник Фриссгейн вернулся с холма на закате, один, и на дне его сумки были надёжно спрятаны ответные дары джайкотов – ценнейшая бирюза, грозовой камень и священный зелёный нефрит. Он шёл по лётному полю, мимо многочисленных длиннокрылых хиндикс и пульсирующих хасенов, мимо мастерских Покорителей Небес. Солнце перестало палить, до темноты ещё оставалось время, и Покорители спешили закончить работу – они одевали корабли в броню. У них не было металла – только прочные шкуры килмов и колючая кожура Ицны. "Доспехи" кораблей, как и доспехи воинов Ойи, были сшиты из кожи и проложены сухой травой. Даже мирные Покорители Небес готовились сейчас к войне, и Фрисс мысленно пожелал им удачи и благосклонности всех богов.

  Речник получил от джейгонов дары, но помочь ему в поиске жрецы не могли. Знай они, где искать Старое Оружие, разве пришлось бы воинам-джайкотам вооружаться копьями и топорами?! Старые штуки лучше искать в Старом Городе – в Танготи, где живут серолицые хентос, или даже дальше, в Йилгве – цитадели Серых Сарматов... Речник запомнил эти названия и намерен был обыскать оба города. А сейчас он искал Дом-на-Перекрёстке – и вышел к нему сразу за лётным полем. Постоялый двор, построенный торговым союзом Анаквати, примыкал к месту посадки кораблей – оно тоже отчасти принадлежало союзу. Двухэтажное здание, длинное и широкое, под плоской крышей, разрисовано было многоцветными полосами и "косичками" – знаками священных змей, и сине-белое знамя Моксецилана – змея, помогающего кораблям взлетать – покачивалось на ветру у входа. Но Фрисс зашёл с другой стороны – с задворков, с примыкающей к дому взлётной площадки за невысоким глиняным барьером. Там, в углу, под соломенным навесом спал Древний Сармат.

  Он лежал на циновках, положив под голову сфалт. На другом краю площадки вокруг корабля толпились джайкоты, переговариваясь тихим шёпотом и время от времени оглядываясь на спящего. Фрисс хмыкнул и быстро пошёл к дому.