Текст книги "Западный ветер (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

  – Ты уже узнал? – удивился и обрадовался Речник. – Думаешь, это наше оружие?

  – Отсюда трудно понять – ярусы проложены ипроновой фольгой, она почти всё поглощает, – качнул головой сармат. – Возможно, альнкит начал "светиться". Ты нашёл на этом ярусе всё, что искал?

  – Хотел бы я видеть всё это без крыс и их гнёзд! – Речник вздохнул и пошёл к подъёмнику. – Раз уж мы здесь, я осмотрю каждый ярус. Скажи, что там, внизу?

  – Жилые ярусы, в основном. Не более десяти, – ответил Гедимин, возвращаясь к измерениям. – Это было небольшое убежище.

  Подъёмник тихо скользил мимо тёмных этажей. Они ничем друг от друга не отличались. Фрисс иногда светил фонариком на пол – следы крыс были повсюду. Сами существа сейчас затаились, повинуясь приказу Ахисара. Повелитель крыс пока держал слово.

  Спуск прекратился. Здесь свет был ярче, а над коридорами темнели тлакантские надписи. Фрисс посмотрел на Гедимина вопросительно.

  – Склады, – сармат вытянул руку, прощупывая воздух тонкими перистыми "усами". – Излучение растёт, Фриссгейн. Выходи.

  Речник посмотрел на пол и вздохнул. Тут следы покрывали фрил сплошняком, как будто стая крыс ежесекундно пробегала по этажу. Сладковатый запах заставил Фрисса поморщиться. Он подошёл к ближайшей двери и с трудом отодвинул её. Сделав несколько шагов, он чуть не провалился в глубокую яму с ровными краями, на дне которой колыхалось что-то вязкое. Фрисс направил луч фонарика на подвижную массу – и поспешно отвёл в сторону и фонарь, и взгляд.

  Комнату заполняла живая Би-плазма. Она вздымалась волнами, переползая от стены к стене, и иногда пыталась заползти на бортик. В белесой жиже недалеко от поверхности плавали две дохлые крысы и один почти обглоданный человеческий скелет.

  – Так Би-плазму не кормят, – заметил Гедимин с осуждением. – Ей трудно будет это поглотить. Фриссгейн, что с тобой?

  – Пойдём дальше, – с трудом проговорил Речник и судорожно сглотнул. Кажется, человеческих скелетов тут было больше, и не все Би-плазма успела так хорошо обглодать. Речник подумал, что есть эту жижу теперь не сможет, даже из собственного контейнера, в котором ничего лишнего не плавает.

  Следующая дверь привела Фрисса в огромный длинный зал. И на полу, и на бесчисленных полках вдоль стен лежали охапки рваного скирлина. Пять, а то и шесть десятков мелких бурых крыс уставились на пришельца со всех сторон. Речник поспешно закрыл дверь.

  – Какое уж тут оружие... – с досадой пробормотал он.

  Подъёмник замер в полной темноте, и луч фонаря выхватил часть небольшой круглой залы, вдоль стен которой тянулись прочные, окованные сталью люки. Крысам пришлось, наверное, постараться, чтобы поломать запирающие механизмы и перекосить створки. Фрисс вошёл в узкий коридор, с опаской глядя на толстые трубы, змеящиеся вдоль стен.

  – Ярус жизнеобеспечения, – пояснил Гедимин, проведя ладонью по пыльной трубе. – Воздух, вода, энергия. Всё давно бездействует.

  Фрисс заглянул в прогрызенный люк и увидел внутри сокровище. Крысы разобрали на части установленные здесь механизмы, но вытащить их не успели – и остатки странных машин загромождали всю комнату. За её содержимое Халан, правитель Дзельты, отдал бы все свои владения, а металла здесь хватило бы на доспехи половине Речников. Но... Фрисс тяжело вздохнул. Старые Города очень не любят делиться! Даже малую долю спрятанного здесь Речник до Реки не донесёт. Всё это останется крысам...

  – Думаю, тут у Ахисара мастерские, – сказал сармат, прислушиваясь к отдалённому перестуку, лязгу и шипению. – Он просвещённый правитель, не удивлюсь, если здесь есть свой генератор... хотя бы простейший уловитель... и плавильная печь.

  – Попадись им в руки бластеры и огнемёты, хентос бы тут дня не прожили, – пробурчал Речник. – А найди они ракеты...

  – С ракетами всё немного сложнее, – хмыкнул сармат. – Но рассуждаешь ты разумно. Видимо, хентос унесли всё личное оружие, когда покидали убежище. Нам могло остаться лишь то, что они унести не смогли.

  Подъёмник пополз дальше – медленно, вздрагивая и натужно подвывая. Из сумки Речника послышался пронзительный писк. Еле заметное зеленоватое сияние сочилось из шахты и постепенно становилось ярче. Подъёмник задребезжал, подпрыгнул – и с хрустом налетел на что-то. Кабина остановилась посреди прозрачной шахты, в зеленоватом полумраке. Сплошные стены без дверей окружали её.

  – Посмотрим... – Гедимин протиснулся между кабиной и прозрачной стенкой и провалился вниз – неглубоко, по колено. Фрисс выглянул из перекосившегося подъёмника и помянул тёмных богов.

  Под ногами сармата лежала плита из серого рилкара. Её края пробили шахту подъёмника, и она держалась прочно – похоже, под ней было что-то ещё. Гедимин прорезал в плите узкую щель, заглянул – и повернулся к Фриссу, пожимая плечами.

  – Шахта перекрыта намертво. Не будь там ирренция, за сутки я бы прожёг завал, а так – мне нужна неделя. Это единственный путь вниз, и кто-то постарался замуровать его.

  – Неделя – тебе, с твоими инструментами?! Хорошо же он постарался... – присвистнул Речник, не сдержавшись. – Тогда начнём копать сейчас же, не теряя даром времени. Как тебе помочь? Обломки будем вывозить на подъёмнике...

  Сармат смерил Речника взглядом и хотел что-то сказать, но осёкся. Громкий скрежет раздался над краем шахты, ярусом выше. Фрисс посмотрел туда – и увидел крыс.

  Целая стая серых воинов толпилась там, в нетерпении царапая стенки шахты. Гигантская чёрная крыса привстала на задние лапы у края и истошно завизжала:

  – Кьяа! Убить их! Убить!!!

  – Кьяа!

  Не успел затихнуть ответный вопль, как подъёмник рванулся с места. Дротики и булыжники застучали по крыше кабины. Фрисс потянулся к мечам, но опомнился и стал готовить молнию. Гедимин деловито сменил сопло на более широкое.

  – Хорошо, что шахта узкая, – задумчиво сказал он.

  – Что их разозлило? – недоумевал Речник.

  – Крысы есть крысы, – оглянулся на него сармат. – Ты готов?

  Огненная дуга отшвырнула стаю от подъёмника. Он продолжал подниматься, но ход его замедлялся с каждой секундой.

  – Кьяа! Кьяа! – вопли и скрежет металла донеслись с крыши. Гедимин выстрелил в потолок, прорезая широкую дыру. Горка жирного чёрного пепла упала на пол. Подъёмные механизмы жалобно хрустнули – и кабина замерла.

  – Неприятно, – прошептал сармат, глядя в темноту шахты, в которой вопили крысы, подбадривая друг друга. – Забирайся на спину, знорк. Держись крепко.

  Древний металл выдержал его, хоть и заскрипел под его тяжестью. Гедимин подтянулся и вылез на крышу. Поток плазмы и ЭМИА-излучения прошёл вдоль стен шахты, несколько стрел разбилось о броню сармата – и наступила тишина. Фрисс из-под шлема, надетого поверх скафандра, посмотрел вверх. До следующего яруса было неблизко, до поверхности – ещё дальше.

  – Ненадолго им хватит страха, – пробормотал Гедимин, прикрепляя сфалт за плечом и выпуская дымящиеся когти.

  Со всех сторон визжали, вопили и хрипели. Оставив в покое опасных чужаков, крысы самозабвенно убивали друг друга – Фрисс видел, как они катаются клубками по ярусам, мимо которых поднимался Гедимин. Их было очень много, может даже, больше, чем во всём Старом Городе Реки. Битва шла вокруг мастерских и складов, на каждом жилом ярусе – Фрисс мог лишь гадать, как он не заметил начала войны. Он надеялся, что крысы забыли об изыскателях, но за два яруса до поверхности с края шахты послышался знакомый вопль.

  – Кьяа! Тащи! Тащи! Убей!

  – Окка! Окка! – верещали мелкие крысы, свисая над шахтой. Что-то тёмное перегородило её, Фрисс увидел блеск металла и чёрный провал дула или сопла. Тонкая стрелка, выпущенная нетерпеливой крысой, сломалась о шлем Речника. Сармат дотянулся до сфалта и несколько раз коснулся приклада.

  – Глаза береги! – бросил он Речнику, дотрагиваясь до сфалта в последний раз и рывком подтягиваясь по стене. Фрисс послал вверх самую сильную из своих молний и прижался к спине Гедимина. Мельчайшая раскалённая пыль и хлопья пепла посыпались на шлем Речника, потом закапал плавленый рилкар. Фрисс кинул ещё одну молнию и зажмурился. Красные сполохи мелькали перед глазами. Вопли крыс слились в непрерывный оглушающий вой. "Как же мёртвые города любят кровь..." – промелькнуло в голове.

  Алое пламя перед глазами вдруг погасло. Что-то громко захрустело, осколок фрила проехался по шлему Речника, и Фрисс открыл глаза – как раз вовремя, чтобы вступить в бой. Гедимин стоял у наклонного коридора, и навстречу серой рекой текли крысы. Они прорывались к подъёмнику, и далеко не все останавливались, чтобы напасть на чужаков, но и остановившихся было достаточно. Плазменная дуга очищала дорогу всего на шаг, и то ненадолго. Фрисс бросил последнюю молнию и выхватил мечи. Резцы серого воина скользнули по его сапогу, оставляя прореху в скафандре. Клинок вспыхнул неярким багровым пламенем. Крысы шарахнулись, огибая чужаков, как река огибает остров. Сармат медленно пошёл к выходу.

  Он остановился в центральном зале красного здания, уже на поверхности. Крысы бежали к шахте, не обращая на него внимания. Одна прыгнула, целясь в лицо, и отлетела в сторону с раздробленными костями.

  – Стаи воюют... Я думал, Ахисар – единственный вожак в Танготи, – покачал головой Речник и вытер клинок от крови.

  – Ийи... Ахисар – не вожак больше, – еле слышно прохрипел кто-то в тёмной нише. Фрисс забрался на её край и увидел скорчившегося в углу Ксартиса – или его серебристого товарища. Весь его мех пропитался кровью, одной лапы и хвоста не было, в боку зияла глубокая рана.

  – Моркас убил... Бегите... – услышал Фрисс, склонившись над крысой. Он не успел ничем помочь – глаза Ксартиса уже потухли.

  – Мятеж? – Гедимин усмехнулся и протянул Фриссу руку. Новые глубокие рубцы пролегли по его броне, потёки расплавленного рилкара запеклись на ней.

  – Нам надо уходить быстро. Придётся нести тебя, знорк. Будь готов спрыгнуть в любой момент...

  Речник спрыгнуть успел – за миг до того, как Гедимин рухнул и покатился по обломкам, сбитый с ног тяжеленным снарядом из крысиной баллисты. Речник вскарабкался на верхнюю грань поваленной опоры, отсёк лапы серой крысе, которая полезла следом, и повернулся к горе обломков. Сармата уже видно не было – он исчез под грудой верещащих чешуйчатых крыс. Двое переростков, чёрный и белый, метались вокруг и пытались подобраться к добыче, но серые воины не подпускали их.

  – Кьяа! Прочь! Это – Моркасу! Моркас убьёт! – вопил чёрный гигант. Белый методично расшвыривал серых собратьев, некоторым откусывая хвост или ухо. Они в долгу не оставались, кусая его за что попало.

  Фрисс в отчаянии опрокинул на крыс огромную бочку ледяной воды – на новую молнию у него сил не хватало, а об Иссушении и думать не следовало – тут же он и упал бы без памяти. Вся копошащаяся груда подпрыгнула на месте и повернулась к Речнику.

  – Кьяа! Кто?! Уби... – вопль чёрной крысы оборвался предсмертным визгом. Ослепительный зелёный свет прорезал живую гору насквозь. Серые воины – те, кто не обуглился до костей на месте – бросились врассыпную. Речник спрыгнул с опоры и поспешил на помощь Гедимину, но тот уже выкопался сам, прижимая к груди дымящийся сфалт. Сквозь глубокие трещины на правом боку сармата блестел золотистый ипрон.

  – Кьяа! Ахисар! – заорали за остатками здания-сферы, что-то оглушительно грохнуло и заскрежетало.

  – Кьяа! Моркас! Все умрут! – завизжали в ответ, туча осколков взвилась над поваленной опорой, шальная стрела впилась в ногу Речника.

  – Попрощайся с Танготи, знорк. Больше нас сюда не пустят, – прошептал Гедимин, дожидаясь, пока Фрисс займёт место на спине, на остатках полётного ранца. Каким-то чудом приспособление уцелело, когда сармат на него упал.

  Руины верещали, визжали и выли на все голоса. Ахисар был мёртв, но его сторонники не сдавались. На ступенях лестницы, ведущей к посёлку хентос, Речник обернулся и с сожалением посмотрел туда, где остались лежать тлакантские ракеты. Им суждено было остаться там навсегда...

  Гедимин пощупал потрескавшуюся броню на боку, поправил сбитые пластины и с трудом выпрямился.

  – Одна просьба, знорк. Не говори там, что я ранен или устал. Тогда мы доживём до утра.

  Дверь заскрипела и захлопнулась с грохотом, отрезая вопящие развалины от пыльного посёлка. Горячий ветер Альквэа, несущий пыль, показался Фриссу приятным и прохладным.

  Бледный Энди с бластером стоял у лестницы. Его руки тряслись. Очень медленно он опустил оружие.

  – Где люди Джатайи? Где охотники? – крикнул ему Фрисс. – Зови их, пусть защищают стену!

  Ключник уставился на него с ужасом.

  – Крысы... миллион проклятых крыс...

  Фрисс отвернулся от него и посмотрел на Гедимина.

  – Иду в "Бочку Крови". Надо предупредить их. Жди, я скоро буду...

  Ночь выдалась непроглядно-тёмной и безветренной. На развалинах стояла мертвенная тишина, бои закончились, и Фрисс не хотел выяснять, кто там победил. В ровном сиянии фонаря-церита он латал порванную одежду. Прорех было немного. Рядом дремал Гедимин, даже во сне прижимая руку к помятому боку. Пальцы второй руки намертво сомкнулись на стволе сфалта. Ни свет, ни пьяные крики на площади не могли разбудить его. Этой ночью в "Бочке Крови" опять гуляли охотники и люди Джатайи, и никого не было на посту у стены – Энди-ключник бросил дом и переселился на другую окраину. Фрисс думал, что оставаться тут ещё на одну ночь – смерти подобно...

  Утром Речника разбудил запах горелого фрила. Сармат, как мог, заделывал трещины в броне, ставил на место осколки пластин и полировал сопло сфалта.

  – Дважды я взрывался вместе с альнкитом, но даже тогда мой скафандр был целее, – сказал он, глядя на Фрисса хмуро и задумчиво. – Твоё кипящее облако, Фриссгейн, надо как-то использовать. Такая мощь не должна пропадать напрасно.

  – Одни беды от этой мощи, – вздохнул Фрисс. – Это меня должны были рвать крысы. А ты меня спас. А мне нечем наградить тебя, а наши мучения и старания не привели ни к чему. Оружие осталось крысам, и уран мы тоже не нашли. Может, ещё поищем на окраинах? Как он выглядит-то?

  – Уран найдётся... В Йилгву придётся идти, вот что, – глаза Гедимина потемнели. – На Йилгвенских рудниках найдётся и уран, и сингит. Заодно обшарим убежище. Помню, я там альнкит запускал... Интересно, многое ли изменилось.

  Они уходили из города рано – солнце только-только выбралось из-за Опалённого Леса, и воздух ещё не превратился в кипящий расплав. Белокожий таркон выглянул из окна, когда они проходили мимо.

  – Слишком мощное у тебя оружие, друг сармат. С таким на крыс неудобно охотиться! – заметил он с кривой улыбкой. – Ничего обменять не хотите?

  – Эллиот, – Фрисс остановился, не обращая внимания на косой взгляд Гедимина, – вчера в крысином городе сменился вожак. Очень скоро крысы прийдут сюда, и вы не отобьётесь. Мы возьмём тебя с собой, и крысы тебя не сожрут. Согласен?

  Таркон щёлкнул языком.

  – Куда вы меня возьмёте, друг степняк? Я не отобьюсь от крыс, это верно, но и ящерицу в степи я не поймаю. Если мне десять шагов не сделать без передышки, что же, вы понесёте меня всю дорогу? Нет, господа кочевники. Я живу здесь давно. Пережил Применение, переживу и крыс. Счастливого пути!

Глава 17. Чёрная степь

  – Уф... – Речник откинул шлем и смахнул со лба мокрые волосы, слипшиеся от пота. – Это не воздух – это прозрачное пламя! У огненных озёр и то холоднее!

  На раскалённое серебряное небо невозможно было смотреть, так ярко оно сияло. Ветер, не стихающий над равнинами Аркасии, дышал нестерпимым жаром. Жёстколистная геза пожелтела и полегла. Всё живое попряталось, одни полуденники терпеливо реяли над степью, высматривая добычу... и двое путешественников брели по умирающей равнине.

  Фрисс хотел бы остановиться на привал в тени – но здесь отбрасывали тень только сами странники. Тёмно-синий скафандр перегрелся на солнце и уже не спасал от жары. Речник достал из сумки полоску сушёного мяса – остатки джайкотских припасов – повертел в руках и спрятал обратно.

  Гедимин молчал и напряжённо к чему-то прислушивался, отложив в сторону полусобранный летательный аппарат, обрезки проводов и обломки фрила.

  – Что-то здесь не так, – пробормотал он, когда встревоженный Речник тронул его за руку. – Погоди, Фриссгейн...

  Он прикоснулся к прибору, встроенному в рукав. Все стальные "усы" выдвинулись и ощетинились перистыми отростками. Сармат смотрел на экран.

  Речник настороженно оглянулся. Ему тоже было не по себе с самого утра, и жара здесь была ни при чём.

  – Тут сильное излучение? – спросил он с тревогой. – Мы встали в плохом месте?

  – Нет... – Гедимин покосился на него с досадой. – Но я не понимаю...

  Свет, заливающий равнину, стал на секунду таким ярким, что всё вокруг почернело. Что-то сдавило череп Речника, и кровь застучала в ушах гулко и болезненно. Фрисс потряс головой, поморгал и посмотрел на небо – ему примерещился раскат грома. Туч не было. Речник, не выдержав яркого света, посмотрел на землю и сдавленно вскрикнул. Он стоял на багровой траве.

  Красная степь – то алая, то почти чёрная – простиралась до горизонта. Ветер вдруг затих. Высоко в небе метались огромные стаи длиннохвостых Клоа и пурпурных Скхаа – что-то напугало их и выгнало из дневных укрытий. Сдерживая дрожь, Речник повернулся к сармату.

  – Гедимин, это знак Волны! Она прорвалась, её не удержали под землёй! Она уже здесь... – выдохнул он.

  – Это более чем интересно... – прошептал сармат, сверкающими глазами глядя на дозиметр. Медленно и неохотно он сложил оперённые "усы" и прикрыл экран.

  – Надо уточнить в Ураниуме, не думаю, что до сих пор... – с воодушевлением продолжил он, взглянул на Речника – и замолчал.

  – Земля, осквернённая Волной, нальётся кровью и не принесёт плодов, а когда гнилью повеет от воды... – Фрисс осёкся. – Гедимин...

  – Они выстоят, Фриссгейн, – склонил голову сармат и осторожно сжал плечо Речника. – А я что-нибудь придумаю. Знать бы, что...

  Фрисс прижался щекой к его броне, чувствуя, как отчаяние и мрак отступают...

  Ночь пришла, но не принесла прохлады. Воздух был вязок и неподвижен, как остывающее расплавленное стекло. Гедимин подержал в руке лист красной травы, приоткрыл экран анализатора, вздохнул и спрятал и прибор, и растение под броню. Даже у могучего сармата сейчас не было сил на исследования.

  – Мой черёд караулить, – сказал Фрисс.

  – Хорошо, через два Акена я сменю тебя.

  Гедимин растянулся в траве, прикрывая своим телом сфалт. Речник вяло удивился про себя, что сухие листья не вспыхнули от соприкосновения с раскалённой бронёй. Он сел на камень рядом со спящим сарматом.

  Вокруг было темно и тихо, даже трава не шелестела, а чёрное небо сливалось с почерневшей землёй. Фрисс медленно засыпал и ничего не мог с этим поделать. Он сердито протёр глаза, несколько раз обошёл по кругу камень – не помогло.

  Он ещё раз огляделся по сторонам – ни звука, ни движения, только неподвижный мрак. Бронированное тело сармата казалось сплошной глыбой чёрного камня, вросшей в землю. Фрисс посмотрел на него и тихо вздохнул, а потом улёгся на землю и завернулся в плащ. Посреди иссохшей степи не было ничего, что навредило бы Гедимину, и на Речника тоже некому было охотиться...

  Его разбудил еле слышный хруст, мерцающий красноватый свет где-то совсем рядом и ощущение смертельной опасности. Фрисс незаметно дотянулся до рукояти меча и открыл глаза.

  Два смутных силуэта склонились над Гедимином. Что-то мерцало в руках одного из них – кажется, кнопка на стволе странного оружия, издали похожего на бластер. В дрожащем свете Фрисс не мог рассмотреть чужаков – он видел лишь часть брони или одежды из кое-как скреплённых кусков фрила и скирлина, свисающие лохмотья и костлявую кисть руки, чёрную, будто обугленную. Существа были огромны, чуть ли не больше самого Гедимина. Один сосредоточенно возился с пластинами и заклёпками на броне спящего сармата, другой светил ему бластером, как фонарём, и ещё один – его силуэт сливался с чёрным небом – стоял поблизости, сжимая в руках сфалт. Это оружие Речник мог узнать и по смутным очертаниям!

  Гедимин лежал на спине и не шевелился. Пришельцы, кем бы они ни были, хорошо знали устройство его скафандра – пластины сдвигались бесшумно и быстро, и броня расходилась по швам. Третье существо подошло поближе, подняло сфалт и прицелилось в лежащего. Тот, кто возился с заклёпками, повернулся к нему и резко мотнул головой. Чужак с бластером издал хриплый смешок, выпрямился и помахал оружием. В мелькнувшем световом пятне Фрисс увидел лицо второго – тёмно-серое, в клочьях облезающей кожи, странно перекошенное, будто его обладатель когда-то начал плавиться, а потом остыл. Второй снова замотал головой, встал и указал третьему сначала на сфалт в его руках, потом – на последнюю пластину брони, которая скрепляла части скафандра. Она уже погнулась от бесплодных усилий чужака, но вскрыть её не удавалось. Третий что-то пробормотал и направил сфалт на широкую дыру, уже проделанную в броне на животе сармата. Сбросив оцепенение, Речник вскочил на ноги, вырывая мечи из ножен. Сверкнула молния, и от оглушительного треска дрогнула земля. Существо со сфалтом пошатнулось и хрипло вскрикнуло.

  Фрисс не успел заметить, что отшвырнуло его в сторону и уронило в чёрную траву. Он опомнился через пару секунд, крепко сжимая один из мечей – второй выпал из бессильно повисшей руки. Она болталась плетью, Речник попытался сжать пальцы и чуть не заорал от боли. Что-то лязгнуло неподалёку, а потом сверкнули вспышки, и Фрисс услышал торжествующий рёв и странный булькающий смех. Три тени стояли у камня лицом к Речнику, но смотрели не на него. Их оружие было направлено чуть в сторону, на Древнего Сармата. Он стоял над разбросанными частями скафандра – броня, когда-то надёжная, сейчас осыпалась с него. Оружие в руках чужаков ещё раз сверкнуло, и Фрисс смотрел, оцепенев, как на спине Гедимина проступают светящиеся пятна и тут же чернеют.

  Два прыжка отделяли Фрисса от ближайшей вооружённой тени. Она не оглянулась на шорох, человек для неё не существовал. Речник ударил, метя в колено, меч полыхнул багровым пламенем, луч бластера впустую ушёл в ночное небо. Краем уха Фрисс услышал грохот, вой боли и ужаса, смачный хруст и короткий, но громкий вопль, но оглядываться было некогда. Он успел ударить по запястью огромного высохшего существа, но перерубить руку не смог – серая плоть была твёрдой, как дерево, и меч бессильно отскочил. Выпустив из лапы бластер, враг потянулся к Речнику, тот метнулся в сторону, пинком отбрасывая оружие в траву. Поднимать не было времени.

  Существо с яростным воем пыталось встать, раскачиваясь из стороны в сторону. Фрисс шагнул к нему, замахиваясь для удара, серая лапа сжалась на ноге Речника, вминая в тело кованую пластину. Клинок не дотянулся до шеи, скользнул по плечу, существо дёрнуло пойманного противника на себя – и отпустило, мягко оседая на землю. Его голова дымилась, плоть стекала с неё светящимися каплями. Вырвавшись из ослабевшей хватки, Фрисс развернулся, и его радостный крик оборвался. Гедимин стоял наподалёку, и сфалт в его руках дрожал и раскачивался. Дымящиеся пятна на его теле светились зеленью, но быстро тускнели.

  – Зно-о-орк... – прохрипел он, выпуская сфалт из рук, и повалился рядом, прижимая ладонь к животу. Что-то тускло блестело под его пальцами. Речник помотал головой, сбрасывая оцепенение, и метнулся к камню – там, забытая всеми, валялась сумка, а на её дне – воинский бальзам.

  Гедимин уже не катался по траве – он опрокинулся на спину, судорожно царапая землю, будто пытаясь что-то схватить. Фрисс опустился рядом и тронул его руку, горячую и липкую. Пальцы сармата дрогнули и слегка сжались.

  – Что, Гедимин? Чем помочь? – Речник склонился над ним, чуя острый запах горелой Би-плазмы, окалины и плавящегося фрила. Тонкая чёрная плёнка, обтягивающая тело сармата, дымилась и расползалась вокруг ран – бесцветная жидкость вскипала под ней и расходилась лучами от прожжённых отверстий. Пальцы Речника окутались холодным туманом, быстро превращающимся в водяной шар. "Остудить бы..."

  – Добей... и беги, – еле слышно прохрипел сармат и стиснул зубы. Судорога пробежала по его телу, и пальцы с силой сжались, но Фрисс уже освободил руку из его ладони и нашарил в сумке моток паучьих нитей, которыми зашивал прорехи в броне. "Целителя бы, да где его взять?!" – подумал Фрисс и тронул пальцем белесую слизь на краю раны.

  – Ты не умрёшь, Гедимин, – тихо сказал Речник. – Потерпи, сейчас станет легче.

  Плащ, мокрый насквозь и окружённый водяным облаком, накрыл тело сармата. Остывающая плёнка еле слышно зашипела. Фрисс сжал поплотнее края раны, чернеющей чуть пониже сердца. Белесые пятна вроде бы не расширялись, и слизь перестала шевелиться, и всё равно Речник старался убрать её всю, как будто она была заразной. Сармат не издал ни звука, пока Фрисс штопал прорехи в его теле, раскалённом и каменно-твёрдом. Речник видел множество старых шрамов на его коже – казалось, его когда-то сшивали по частям.

  – Вот, теперь тебе легче будет дышать, – сказал Фрисс и погладил Гедимина по щеке. Тот приоткрыл глаза, сверкнувшие ярким золотым огнём.

  – Станция... – простонал сармат, глядя сквозь Речника. – Станция...

  – Никто не причинит вреда "Идис", мы вернёмся на станцию этой же осенью, – заверил тот. – Не беспокойся! Она ждёт тебя, командир "Идис"... ты же не бросишь её?

  Голос Речника всё-таки дрогнул.

  – Увидеть бы... – прошептал Гедимин, закрывая глаза.

  Фрисс тихо застонал, помотал головой и переложил мокрый плащ на грудь сармата, чтобы увидеть раны на животе. Он надеялся, как мог, что хотя бы не добил раненого своими неуклюжими попытками помочь...

  Он не сразу заметил мелодичный свист десятка флейт и сухой треск погремушек. Красноватый свет разлился по чёрной траве, выхватывая из темноты раненого сармата, Речника, склонившегося над ним, и мёртвые тела, похожие на груды лохмотьев. К Фриссу шагнуло существо в рогатой маске, чернокожее, обвешанное бусами и амулетами.

  – Флейты Пёстрого Кота поют, никто не останется без защиты, – сказало оно, снимая маску. – Не пугайся, путник. Мы – сирлавен, нас ведут небесные змеи. Мы увидели молнию, бьющую с земли, и негаснущую звезду на земле...

  Не договорив, он наклонился к сармату, резко выдохнул и опустился на корточки рядом с ним.

  – Джауанаквати! Иди сюда, скорее!

  Вокруг путников уже столпились пятеро в масках. Один из них деловито ощупал плечо Фрисса. Речник не успел возразить, как по больной руке прокатилась волна приятной прохлады, а потом разлилось тепло. Фрисс неуверенно сжал пальцы в кулак – от боли и онемения не осталось и следа.

  – Ради всех богов! – к нему наконец вернулся дар речи, и он вскочил на ноги, с отчаянием глядя на пришельцев. – Гедимин ранен...

  – И мы поможем, – повернулся к нему сирлавен с тёмно-зелёной кожей. – Он очень силён, он убил своих безумных собратьев – и он не присоединится к ним. И не умрёт, путник.

  – Кто... – начал было Фрисс, но сирлавен покачал головой и кивнул на безжизненные тела в траве.

  – Серые Сарматы, жертвы Сиджена, лишённые разума, но не оружия. Они убили многих... Но не вас, странники. Пёстрый Кот благосклонен к вам.

  Речник снова открыл рот, но осёкся. У плеча Гедимина стоял на коленях сирлавен с тёмно-синей кожей, с высоким плавником на шлеме-маске, держал ладони на висках сармата и что-то шептал. Ещё двое, деловито разложив узелки, фляжки и крохотные кувшины, счистили пузырящуюся плёнку, прикипевшую к телу сармата, и теперь быстро и сосредоточенно выскабливали из ран белую слизь. Третий тонкой кистью чертил странные узоры на коже раненого и раскладывал что-то вроде листьев или перьев. Фрисс было вскинулся, но ничего плохого не произошло, напротив, Гедимину как будто стало легче – теперь он дышал ровно и спокойно.

  Синекожий сирлавен повернулся к Фриссу, его голос был странен – резок, отрывист, как вопли чаек над Рекой.

  – Воин! Подойди. Будь с ним. Он зовёт тебя.

  – Мы начинаем песню, Джауанаквати, – чернокожий подошёл неслышно. – Мы позовём на помощь Кинкоти, он исцеляет всех. Твоего голоса не хватает в нашей песне...

  Фрисс поднял взгляд на странные вспышки за его спиной, пляску теней и грустный голос флейты. На небольшой жаровне шагах в десяти от Речника горел яркий огонь, и на вкопанном неподалёку столбе колыхалось тяжёлое знамя священного змея Кинкоти. Двое сирлавен топтались у костра под рокот барабана и звон стеклянных подвесок. Глядя на них, Фрисс почувствовал пустоту в голове и оцепенение во всём теле. Синекожий громко свистнул, вырывая Речника из объятий сна.

  – Не бойся. Не смотри туда. Змеи помогут.

  Он вскинул руки, увешанные бубенцами, и, кружась и раскачиваясь, ушёл к костру. Барабан ударил гулко и раскатисто, как дальний гром, и погремушки из скорлупы зашелестели, как капли дождя. Гедимин тихо застонал, царапая пальцами землю. Никого, кроме Речника, уже не было рядом с ним.

  – Как это... нелепо... – услышал Фрисс сдавленный шёпот. – Просто... позорная глупость...

  Фрисс окружил свою ладонь холодным туманом и погладил сармата по лбу.

  – Гедимин, ты о чём? Где ты сейчас? – спросил он еле слышно. Барабаны рокотали всё громче и тревожнее. Сармат стиснул зубы и попытался поднять руку, но не смог – судорога пробежала по его телу, и он снова застонал.

  – Поздно... Кенен, глуши! Нет... купол... плавится... Фау! Аййхх...

  Он зажмурился. Фрисс огляделся в тревоге, но сирлавен уже превратились в расплывчатые силуэты у костра. Сармат неожиданно усмехнулся, не открывая глаз.

  – Ладно! Ещё дострою... дострою... только бы...

  Барабаны смолкли, и тонкий надрывный свист флейт рассёк тишину, как удар бича. Фрисс успел увидеть ослепительную красноватую вспышку, золотисто-алое облако, окутавшее и его, и сармата, и сознание его покинуло.

Глава 18. Йилгва

  Фрисс просыпался медленно, словно всплывал со дна глубокого озера. Ветер касался его волос, приносил с собой пряный запах трав и горьковатый дым, где-то рядом потрескивали в костре сучья, распространяя волны тепла. Солнце, похоже, поднялось уже высоко, день обещал быть жарким. Какое-то полено треснуло особенно громко, и кто-то рядом тяжело вздохнул.

  – Нет, не годится. Сюда бы чистый сингит...

  Речник вздрогнул и распахнул глаза, поспешно поднимаясь с земли. Кровавая ночь сгинула, развеялась, как кошмарный сон – только почерневшие степные травы напоминали о ней. Гедимин сидел напротив, над остатками полётного ранца, снова разбирал устройство на части и досадливо хмурился. Вновь он был закован с ног до головы в тяжёлую броню, только глаза светились из-под прозрачного щитка. Сфалт лежал рядом – грозное оружие не сломали и не похитили. Сармат посмотрел на Речника и кивнул ему.