Текст книги "Равноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Ладно, – согласился Мо Сюаньюй. – Я пока с этим погожу. Хочу сперва изучить его коллекцию: лишь подумайте, он только сюда притащил с собой десяток вееров! Представляю, сколько их у него дома!

Он прошелся по комнате, постукивая сложенным веером по ладони. Глаза его заволокла мечтательная пелена.

– А еще у него есть шикарная коллекция весенних картинок: он так хвастался ею и даже показывал мне кое-какие экземпляры! До нее я тоже доберусь, хочу изучить все в подробностях…

Лань Сичэнь слегка смутился при упоминании весенних картинок, однако усилием воли взял себя в руки. Не в его возрасте краснеть от подобной ерунды, тем более что лукавый взгляд Мо, брошенный на Лань Сичэня искоса, выдавал намеренный розыгрыш.

– И птички! – поняв, что его маневр не возымел действия, как ни в чем не бывало продолжил Мо Сюаньюй. – Я люблю птичек! А их в Нечистой Юдоли тоже замечательная коллекция. Целая галерея певчих птичек! Глава Не хвалился, что научил их насвистывать даже заклинательские мелодии. Как думаете, где он их натырил?

Лань Сичэнь вздохнул и прикрыл глаза. Мо Сюаньюй щебетал безмятежно, перескакивая с одного на другое. Однако щебетал он голосом Не Хуайсана, и если не знать, кто на самом деле скрывается за этим обликом, можно было поверить, что это Не Хуайсан и есть. У них была схожая манера говорить и даже двигаться. Они действительно любили одно и то же и имели во многом одинаковые интересы.

Кажется, на сей раз обмен получился поистине равноценным.

– Хуайсан, – мягко произнес Лань Сичэнь. – А-Яо хотел тебя видеть.

– А? – запнулся на полушаге Мо Сюаньюй. – Глава Лань, это же я!

– Я понимаю, – кивнул Лань Сичэнь. – Однако с этого дня и на всю оставшуюся жизнь ты – Не Хуайсан. Глава ордена Цинхэ Не. И других имен у тебя не будет.

– Эм… да, пожалуй, что и так, – подумав, вздохнул Мо Сюаньюй. – Ну, собственно, оно и неплохо. Все лучше, чем раньше.

– Все лучше, чем раньше… – эхом повторил за ним Лань Сичэнь, в то время как Мо Сюаньюй заторопился, заканчивая сборы.

– Вот, все, я готов! – заявил он, закрепив на поясе украшения и выпрямляясь, помахивая веером. – Пойдем скорее к Я… к саньгэ!

К этому часу проснулось большинство заклинателей, кроме разве что самых запойных гуляк. Лань Сичэню и Мо Сюаньюю то и дело приходилось раскланиваться с кем-нибудь по дороге, пока они не покинули гостевые павильоны и не вернулись в Благоуханный Дворец, который, по сравнению с ними, был тих и почти пуст. Однако у покоев главы ордена они едва не столкнулись с Цинь Су, которая тревожными шагами мерила коридор.

– О чем он думает?! – кинулась та к Лань Сичэню, однако осеклась, увидев рядом с тем «Не Хуайсана». – Простите, глава Лань, глава Не… Я беспокоюсь за мужа. Кажется, вчера ему не следовало выходить к гостям…

– Я думаю, нам стоит навестить его, – с легкой настойчивостью в голосе произнес Лань Сичэнь, увлекая всю компанию к дверям спальни. – Мы поговорим обо всем внутри.

– Нет! – Цинь Су бросилась им наперерез, загородив собой дорогу. – В смысле, он отдыхает, и я не думаю, что нужно его беспокоить!

Лань Сичэню потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, отчего их так старательно не пускают внутрь. А-Яо же умыл Мо Сюаньюя сегодня утром, и потому его лицо, пусть бледное и измотанное, сейчас не выглядело той жуткой предсмертной маской. О ритуале Цинь Су тоже не знала, поэтому старалась, как могла, укрыть мужа от глаз «Не Хуайсана».

– Госпожа Цзинь, – на грани слышимости прошептал Лань Сичэнь, – у нас все получилось! Это – молодой господин Мо.

– Привет, Су-цзе! – стрельнул глазами из-за веера Мо Сюаньюй. – Как я тебе?

– Вы? Глава Не… Но… – Цинь Су перевела растерянный взгляд с одного на другого, а затем обратно, после чего обреченно вздохнула: – Вы меня с ума сведете этой чехардой…

Однако с пути она отошла, и они все вместе смогли войти в спальню.

А-Яо спал, свернувшись калачиком. Мо Сюаньюй издал восторженный писк из-под веера и трусцой устремился к нему. Упав на колени возле кровати, он уставился на А-Яо влюбленным взглядом и, казалось, даже дыхание затаил.

– Он такой чудесный, правда? – налюбовавшись, выпалил Мо Сюаньюй. – Я так по нему соскучился!

Пожалуй, он сказал это несколько громче, чем следовало, и А-Яо дернулся, просыпаясь. Видимо, лицо Не Хуайсана, склонившееся над ним с умиленным видом, было совершенно не тем, что он мог ожидать по пробуждении, и А-Яо в ужасе отшатнулся, едва не свалившись с противоположной стороны кровати.

– Яо-гэ, не бойся, это я! – выронив веер, протянул к нему обе руки Мо Сюаньюй.

– А-Юй? – осторожно переспросил тот, не торопясь возвращаться на прежнее место. – Это ты?

– Ага! – радостно закивал Мо Сюаньюй. – А глава Лань меня сперва не узнал! То есть эргэ! Он ведь теперь и мой эргэ, верно? Я тоже могу звать его на «ты»! У меня теперь так много хороших братиков, и даже сестренка есть!

А-Яо устало вытянулся на кровати.

– Да, А-Юй, это чудесно, – пробормотал он. – Я очень рад за тебя.

– А мое тело? – спохватился вдруг Мо Сюаньюй. – Вы знаете, что с ним?

Он вскинул взгляд на Лань Сичэня, и тому пришлось смущенно ответить:

– Думаю, молодой господин Вэй сейчас с моим братом. Надеюсь на это. Ванцзи ждал этого момента тринадцать лет.

– Ой, ну и пусть его, – отмахнулся Мо Сюаньюй. – Мне Ханьгуан-цзюнь никогда не нравился: он слишком сухой и холодный… Но того, что он красавчик, у него не отнимешь. Может, ему все-таки повезет, и Старейшине Илина он приглянется.

От этого достаточно вульгарного, но все же бесхитростного комментария у Лань Сичэня слегка покраснели уши, а по губам А-Яо – он это точно успел заметить! – скользнула легкая насмешливая улыбка.

– Так, – вмешалась Цинь Су, – потом обсудите родных и знакомых. Яо-гэ, мне тебя красить или нет?

– А-Су, я же просил… – начал было тот, но потом запнулся. – А, да. Естественно. Только при посторонних так не называй.

– Хорошо, дорогой, – елейным тоном повторила Цинь Су. – Ну так как, мне тебя красить?

А-Яо замялся, бросив на Лань Сичэня вопросительный взгляд.

– Пожалуй, – вынужден был признать тот. – А-Яо, выглядишь ты сейчас сам по себе не слишком хорошо, однако…

– Однако щеки надо прятать, – решительно подхватила Цинь Су. – Если ты, конечно, собираешься сегодня видеться с кем-нибудь из посторонних.

А-Яо метнул на Мо Сюаньюя укоризненный взгляд. В том, что его щеки вдруг пришлось прятать, была его и только его вина. Однако Мо Сюаньюй то ли правда не понял, в чем его обвиняют, то ли, вживаясь в роль Не Хуайсана, напустил на себя безмятежный вид.

– Не вижу причин не присутствовать на Совете, – заключил наконец А-Яо. – Моим лицом мы вчера всех попугали, так что хуже не будет. Наоборот, можно уже изображать, что я иду на поправку… Но да, А-Су, поколдовать надо мною тебе придется.

Следующие полчаса Лань Сичэнь получил возможность полюбоваться, как творится волшебство. Под чуткими и умелыми руками Цинь Су лицо А-Яо превращалось во вчерашнюю маску. Впрочем, госпожа Цзинь все же сделала небольшое послабление: теперь казалось, что труп не пролежал пару-тройку дней, а преставился вот буквально только что.

– Я бы тебя в таком виде к гостям не выпускал, – с удовлетворением заключил Мо Сюаньюй, наблюдавший за процессом с еще большим интересом. – Они вчера боялись, что ты вот-вот рухнешь со своего трона, а сегодня продолжат переживать.

– Ничего, – скривился А-Яо, за что тут же получил хлопок от Цинь Су: та еще не закончила. – Может, хоть на этот раз заседание не затянется. Конечно, ожидать, что они меня пожалеют, наивно – но, возможно, им самим надоест смотреть на мое лицо…

Наконец последний штрих был наложен, и Цинь Су немного отстранилась, любуясь своей работой. И лишь после этого слегка нахмурилась.

– Сегодня мне пришлось изображать меньше, – заявила она. – Что ты успел сотворить с собой за ночь?

– Да вот… – уклончиво произнес А-Яо. – Когда в моем теле был еще А-Юй, он выпил парализатор, а затем умудрился успеть объесться сладостями… А потом он провел темный ритуал, на что потратил едва ли не половину моей крови. Словом, пустяки.

– Пустяки? – вскинула свои тонкие брови Цинь Су.

– Ну, меня же не проткнули мечом, – пошутил А-Яо. – И шею не свернули. Не беспокойся, А-Су, самое страшное уже позади.

Помолчав немного, он добавил:

– После Совета я поговорю с твоим отцом. Скажу, что ты хочешь поехать вместе с ним в паломничество.

– Но я хочу вернуться к А-Суну! – вскинулась Цинь Су.

– Я понимаю, – мягко возразил ей А-Яо. – Но если мы желаем, чтобы все прошло спокойно и максимально безболезненно для всех, надо все обставить так, чтобы комар носа не подточил. Ты съездишь с отцом в паломничество. При общении дашь ему понять, что они с твоей матерью были правы – родители это любят. Скажешь, что у нас с тобой неплохие отношения, но прежняя страсть давно угасла. Что ты мечтаешь о доме и семье, а я – законченный карьерист и трудоголик. Да еще и, по намекам врачей, больше не способный дать тебе нового ребенка. Не вываливай на отца все сразу, подводи постепенно к мысли о разводе. Будет даже лучше, если он сам подаст тебе эту идею. Если получится – поломайся для виду, скажи, что трудно взять и перечеркнуть столько лет брака, полного если не любви, то дружбы и уважения. Но потом все же согласись, и по возвращении твой отец уже сам поговорит со мною.

А-Яо взял свою пока еще жену за руки и ободряюще улыбнулся ей.

– Все получится, А-Су, – произнес он уверенно. – Это займет какое-то время, зато ты сможешь быть спокойна и уверена в том, что не оставила за собой подозрительных следов. Наш развод получится не скандальным и даже не выйдет за рамки самых обычных сплетен.

– Хорошо, – помедлив, вздохнула Цинь Су. – Ты всегда отлично плел интриги, дорогой. Думаю, я могу довериться тебе и теперь…

Затем ее глаза сузились, а голос стал тише, но гораздо тверже:

– Но только попробуй попытаться провести меня, Цзинь Гуанъяо! – заявила она. – Ты пожалеешь.

А-Яо покачал головой.

– Я боялся нашего брака с той ночи, как твоя мать рассказала мне все, – признался он. – Боялся его еще до того, как он совершился. Я искал выход из сложившейся ситуации – и не мог его найти. Но теперь, когда у меня есть все возможности исправить ошибки, причем, заметь, сделанные далеко не мною, как я могу ими не воспользоваться? Не беспокойся, А-Су. Я сделаю все, чтобы защитить тебя и А-Суна.

Цинь Су прикусила губу и кивнула.

– Ты… – начала было она и прервалась, чтобы сглотнуть комок, вставший в горле. – Ты всегда был добр со мною. Пожалуй, я все-таки люблю тебя. Люблю как хорошего старшего брата.

– Я тоже люблю тебя, – улыбнулся ей А-Яо. – Ты – давно моя любимая младшая сестренка.

– И вам обоим следует любить меня, – подлез к ним под руки Мо Сюаньюй. – Потому что я тоже люблю вас. А еще мы с Яо-гэ будем любить эргэ, но тебе, Су-цзе, его любить нельзя! Он слишком красивый, тебе его любить опасно!

– О, я бы никогда не посмела! – закатила глаза Цинь Су. – Как будто я не знала, чем Цзэу-цзюнь занимается с моим мужем по ночам!

Лицо А-Яо скрывал грим, а вот лицо Лань Сичэня предательски зарозовело. Кончики ушей и вовсе заполыхали.

– Работой! – покатился со смеху Мо Сюаньюй. – Су-цзе, ты не поверишь, но они и правда по ночам занимались только работой!

– Ты следил, да? – уточнил А-Яо обреченно, и Мо Сюаньюй радостно закивал.

– Я ревновал, – признался он. – Но, как оказалось, напрасно. Вы двое оказались чересчур порядочными.

– Что, серьезно? – Цинь Су изумленно посмотрела на своего мужа, а потом подняла взгляд на Лань Сичэня. Смутившись, она потупилась и вновь взглянула на А-Яо. – Я всегда была уверена, что между вами что-то есть! Что-то больше дружбы или братства… Другую женщину рядом с тобой я бы не потерпела, однако…

– Я не изменял тебе, – перебив ее, твердо заявил А-Яо, глядя ей прямо в глаза. – Ни разу за время нашего брака я не был с кем-либо другим: ни с женщиной, ни с мужчиной.

– Ладно, – расслабившись, заявила Цинь Су. – Раз у нас на горизонте маячит развод, то даю тебе разрешение: теперь можешь изменять. Но не вздумай меня позорить!

– Разумеется, – улыбнулся ей А-Яо. – Ты же знаешь, я умею быть осторожным. О нас с эргэ никто ничего не узнает…

– Помимо того, что, как они думают, и без того знают все, – хихикнул Мо Сюаньюй, вновь вгоняя Лань Сичэня в краску.

К счастью, неловкий разговор прервал надвигающийся Совет кланов. А-Яо наотрез отказался завтракать: одна мысль о еде вызывала на его лице мученическое выражение.

– И вообще, – заявил он мрачно, не глядя на то, как ест Лань Сичэнь, – у меня такое чувство, что А-Юй набил мое тело едой на ближайшие несколько лет.

– Ты быстро придешь в форму, А-Яо, – попытался приободрить его Лань Сичэнь. – Возвращение к ежедневным тренировкам и пара ночных охот вернут все как было.

– Вернуться придется сперва к делам ордена, – нахмурился А-Яо. – Они уже две недели валяются без моего внимания. Страшно даже подумать, какие завалы мне придется разгребать…

Лань Сичэнь вздохнул. Его в Облачных Глубинах тоже ждали накопившиеся дела, а еще, без сомнения, сложный и крайне неловкий разговор с дядей. Еще и за братом с Вэй Усянем следовало присмотреть хотя бы одним глазом, чтобы они вновь нигде не напортачили. Еще раз любоваться на затяжное горе Ванцзи Лань Сичэнь не собирался.

По всему выходило, что выкроить время друг для друга они с А-Яо сумеют еще очень и очень нескоро. Это вгоняло в тоску, и Лань Сичэню пришлось взять себя в руки, чтобы встряхнуться.

Облачение А-Яо для Совета кланов выглядело строже, чем наряд для банкета, однако когда речь идет о золотых цветах ордена Цзинь, говорить о скромности было сложно. Тем отчетливее на фоне солнечного сияния выделялось землисто-бледное лицо А-Яо. Пошатывало его при ходьбе непритворно: остаточное действие парализатора все еще не прошло, и объем крови в теле еще не полностью восстановился. И все же А-Яо старался держаться прямо, даже опираясь на руку Лань Сичэня.

В зал для совещаний они вошли последними, когда все собравшиеся уже расселись по своим местам и встревоженно переговаривались. О чем – можно было даже не гадать. Лань Сичэнь не сомневался, что все обсуждают, увидят они сегодня на Совете Верховного Заклинателя или нет.

А-Яо прошествовал к своему месту и с помощью Лань Сичэня опустился на него. Покидая помост, Лань Сичэнь окинул быстрым взглядом зал. Мо Сюаньюй в облике Не Хуайсана сидел на месте главы ордена Не, рассеянно играя веером. Цзян Ваньинь, проигнорировавший банкет и прибывший лишь этим утром, взирал на мир еще более хмуро, нежели обычно. В глазах Су Миншаня отчетливо читался вопрос, и Лань Сичэнь едва заметно кивнул ему.

Лань Сичэнь занял свое место и посмотрел на А-Яо. Тот, убедившись, что все в сборе, поднял руку, чтобы подать знак начинать Совет, когда вдруг к нему протиснулся чуть растерянный управляющий и доложил:

– Глава ордена Цзинь, в коридоре ожидают приема двое посетителей.

– Все аудиенции после Совета, – ответ А-Яо прошелестел столь тихо, что пришлось напрягать слух, чтобы разобрать слова.

– Они, – запнулся управляющий, – настаивают, что они должны предстать именно перед Советом кланов в полном составе.

У Лань Сичэня в груди все похолодело.

Неужели Не Хуайсан напоследок переиграл их? Они, так стремясь избавиться от угрозы с его стороны, кажется, упустили из виду, что почти всю игру Хуайсан вел чужими руками. Возможно ли, что даже его гибель не оградила А-Яо от последнего ядовитого выпада?

Лань Сичэнь посмотрел на помост, не скрываясь: сейчас все взгляды были устремлены на Верховного Заклинателя. А-Яо оказался в безвыходном положении: он не мог отказать просителям, у которых имелось дело к Совету, однако, догадываясь, кем они были направлены, тоже осознавал надвигающуюся угрозу.

Поджав губы и выпрямившись на своем троне, А-Яо все так же негромко, но очень четко произнес:

– Пусть войдут.

========== Глава 28 ==========

Когда порог зала перешагнули две женщины, Цзинь Гуанъяо ощутил в груди предательский холод. Он узнал их обеих в тот же миг, как увидел, и понял, что его ожидает после их слов. Видимо, имя брата Не Хуайсан трепать все же не желал, и потому перед Советом кланов решил продемонстрировать другие позорные дела Верховного Заклинателя. На мгновение Цзинь Гуанъяо даже стало интересно, что именно покажется почтенным заклинателям более постыдным: женитьба на сестре или убийство отца?

Совет встретил появление двух женщин недоуменным перешептыванием. Те не выглядели заклинательницами, не казались знатными или состоятельными. Они даже не были молоды и не обладали красотой. И пусть Цзинь Гуанъяо знал, что когда-то Сы-Сы была ослепительно хороша собой, но многочисленные шрамы на ее лице не оставили и следа от прежней красоты.

Сердце пропустило удар.

Цзинь Гуанъяо признался Лань Сичэню, что убил отца, – и тот закрыл на это глаза, проявив понимание. И позже Лань Сичэнь тоже неоднократно повторял, что способен принять в своем названом брате… нет, пожалуй уже точно возлюбленном, все его темные стороны. Однако убийства бывают разными, а в случае с отцом Цзинь Гуанъяо дал волю копившимся годами горю, обиде и ненависти. В нем всегда жила некая артистичность, присущая еще его матери. Вот только Мэн Ши свою творческую натуру выражала в музыке или в изобразительном искусстве, а Цзинь Гуанъяо направил ее в более практичное русло. Приговаривая в своей голове кого-либо к смерти, он выбирал воздаяние зеркально преступлению против себя. Не Минцзюэ за гнев был наказан гневом, а Цзинь Гуаншань за похоть – похотью. Цзинь Гуанъяо считал это только справедливым и ничуть не раскаивался в вынесенном им приговоре, однако осознавал, что Лань Сичэнь, скорее всего, воспримет это по-иному.

Женщины вышли на середину зала и растерянно встали. По всему было видно, что столь блистательное общество им непривычно, и они ощущают себя неловко под выжидающими взглядами глав орденов и кланов.

Цзинь Гуанъяо понимал, что совершил ошибку. Если бы он пребывал в нормальном своем состоянии, он, несомненно, велел бы своим людям тщательно проверить Башню Золотого Карпа, вплоть до обыска покоев главы Не и внимательного осмотра всех, кто прибыл с ним на Совет. Однако Цзинь Гуанъяо был выбит из колеи повторным обменом, к тому же тело к нему вернулось в достаточно плачевном состоянии. Усталый, измученный и не совсем здоровый, чересчур ослепленный радостью, что все вернулось на круги своя, и облегчением от раскрытия имени таинственного игрока, он упустил из виду эту разумную предосторожность.

Теперь ему оставалось только одно: отчаянно все отрицать. По опыту Цзинь Гуанъяо отлично знал, что разыгрывать из себя жертву ему всегда удавалось из рук вон плохо. Тот же Не Хуайсан неизменно делал это куда более успешно. У Цзинь Гуанъяо подобный прием срабатывал только с Лань Сичэнем. Впрочем, по здравом размышлении, это не выглядело удивительным. Дело было не в том, что у Цзинь Гуанъяо не получалось изобразить жертву – а в том, что мало кто склонен был его жалеть. В людском сознании сын шлюхи не достоин сочувствия, и все плохое, что с ним случается, он заслуживает самим фактом своего существования.

И потому Цзинь Гуанъяо не обольщался. Показаниям этих женщин поверят и надолго сохранят в своей памяти. Однако, если у них не окажется каких-нибудь совсем уж весомых доказательств, то, при условии, что Цзинь Гуанъяо будет упорно держать оборону, его положение хоть и пошатнется, но устоит. С репутацией можно будет распрощаться, но жизнь – возможно – останется в безопасности.

Вот только сколько еще испытаний выдержит чистая любовь Лань Сичэня?

Не было ничего удивительно в том, что голос Цзинь Гуанъяо прозвучал бесконечно устало, когда он обратился к «просительницам»:

– Добрый день, дамы. У вас есть что сказать Совету кланов?

– Да! – осмелев, вышла вперед Бицао. – У меня есть что сказать, Цзинь Гуанъяо!

Он удержался от того, чтобы бросить взгляд в сторону своего тестя. Тот, несомненно, тоже узнал бывшую служанку своей жены и теперь задавался вопросом, что ей потребовалось от Совета. Цинь Цанъе безумно обожал свою дочь – но переживет ли эта любовь испытание, которое ее ожидало? К зятю, в отличие от покойной жены, Цинь Цанъе тоже относился неплохо. Он не был обрадован сватовством Цзинь Гуанъяо, но со временем сумел принять выбор дочери. К тому же Цинь Цанъе оказался среди тех, кто оценил и полностью разделил политику Верховного Заклинателя. Цзинь Гуанъяо было искренне жаль, что его тестю вот-вот предстоит узнать неприглядную правду о любимой жене и том, кого он когда-то уважал как сюзерена и друга.

Бицао тем временем окончила свой рассказ. По нему, разумеется, выходило, что ее бедная госпожа никому не могла довериться: ни мужу, которого любила и боялась расстроить, ни Цзинь Гуаншаню, которого опасалась, ни, тем более, дочери, которую не желала смутить и напугать. Она нашла в себе силы рассказать все лишь Цзинь Гуанъяо, переложив тем самым решение на его плечи – и, конечно же, подлец Цзинь Гуанъяо не соизволил ничего предпринять, чтобы уберечь сестру от позора, а себя – от противоестественной связи. Это не было удивительно: Цзинь Гуанъяо как никто привык, что в любых конфликтах он неизменно оказывается крайним. То, что он действительно умел находить выход из многих трудных ситуаций, отнюдь не означало, что он небожитель и может совершать чудеса одним мановением пальца, – но до этого никому не было дела. Цзинь Гуанъяо, с точки зрения большинства людей, был рожден для того, чтобы решать чужие проблемы, а если он этого не делал, то, разумеется, исключительно в силу своей мерзкой натуры.

– Что вы на это скажете?! – прозвучал голос из глубины зала.

Цзинь Гуанъяо позволил себе на мгновение прикрыть глаза. Всегда находится шавка, которая первой смело тявкнет из толпы, – и вот уже за ней последует лавина.

– А что на это можно сказать? – фразу настолько сняли у него с языка, что Цзинь Гуанъяо искренне удивился тому, что произнес эти слова не он сам.

Поспешно открыв глаза, он увидел, как в зал величественно вплывает Цинь Су. Та прошла по центру и остановилась возле застывших обвинительниц. Будучи ниже каждой из них по росту, Цинь Су выглядела настолько царственно, что никому бы и в голову не пришло смотреть на нее свысока.

– Тебе не стыдно, Бицао? – Цинь Су посмотрела прямо в лицо бывшей служанке своей матери. – Ты уже приходила ко мне с этой грязной сплетней, а теперь трясешь ею перед Советом кланов?

– Н-но… – растерянно пробормотала Бицао. – Молодая госпожа, это правда! И вы ведь тогда поверили мне!

– Ты сбила меня с толку! – резко, хотя и не повышая голоса, парировала Цинь Су. – Я была обеспокоена болезнью мужа, а ты напомнила мне про мать и про сына. Я доверяла тебе, Бицао, помня, как тебя любила моя мать! А ты…

Ее голос понизился еще сильнее, и заклинатели, сидевшие вдалеке, даже начали привставать на своих местах, чтобы ничего не пропустить.

– А, ты, оказывается, – продолжился Цинь Су таким ледяным тоном, что казалось странным, что стены зала еще не покрылись инеем, – продала ее любовь и память о ней.

– Молодая госпожа, я бы никогда не посмела! – Бицао упала перед нею на колени, умоляюще заламывая руки.

– Красивый браслет, Бицао, – Цинь Су сделала шаг в сторону, чтобы запястье бывшей служанки стало лучше видно всем. Бицао попыталась одернуть рукав, но было уже поздно. – И дорогой. Даже мне не зазорно было бы надеть такой. Я знаю, моя мать оставила тебе кое-какие средства за верную службу, но даже их всех не хватило бы на покупку такого.

– Это… это мне подарили… – смутилась Бицао, все еще продолжая бессмысленно натягивать рукав на запястье. – Просто на память…

– Чтобы сохранить память? – любезно поинтересовалась Цинь Су. – Или чтобы подменить ее?

По залу прокатился вздох. Госпожа Цзинь очень редко показывала свой характер. Многие уже даже забыли, что когда-то она была неплохой, подающей большие надежды заклинательницей. Однако семейная жизнь пришлась ей по вкусу больше и, положа руку на сердце, ни у кого не повернулся бы язык упрекать ее. Цзинь Гуанъяо знал, что их считают едва ли не лучшей парой Поднебесной, а Цинь Су завидовали многие заклинательницы. Не то чтобы кто-то из них так уж мечтал стать его женой, но положение его жены им очень нравилось.

Однако характер у Цинь Су, несомненно, был. Цзинь Гуанъяо наконец рискнул бросить взгляд искоса на своего тестя и увидел, как Цинь Цанъе выпрямился и, приосанившись, расправил плечи. Несомненно, сейчас он гордился своей девочкой.

– За какую-то побрякушку, – продолжала тем временем Цинь Су, – ты взялась ввести всех в заблуждение. Я помню, мой муж никогда тебе не нравился – в этом ты поддерживала мою мать. Но неужели твоя неприязнь сильна настолько, что ты так легко готова очернить матушкино имя и саму память о ней?

– Но госпожа Цинь была ни в чем не виновата! – не желала сдаваться Бицао. – Разве есть вина беззащитной женщины в том, что мужчина взял ее силой?

Но Цинь Су лишь покачала головой.

– Ты рассуждаешь как служанка, Бицао. Разумеется, у покойного главы Цзинь имелось множество интрижек. Однако моя мать не была ни слабой женщиной, ни слабой заклинательницей. Дамы! – обратилась Цинь Су к заклинательницам, собравшимся на Совете. – Кто-нибудь из вас считает себя слабее мужчин?

По залу пронеслись легкие смешки. Женщины-заклинательницы ни в чем не уступали мужчинам. И талисманами, и мечами они владели на высшем уровне, и физическому совершенству своего тела времени уделяли ничуть не меньше. Сравнить заклинательницу с какой-нибудь забитой и зашуганной крестьянкой – это значило ее унизить.

– Мы можем быть нежными, можем быть мягкими, – продолжила Цинь Су. – Можем выбрать посвятить жизнь тем, кого любим. Но это лишь увеличивает наши силы, а не уменьшает их. Моя мать была хорошей заклинательницей. Моя мать любила моего отца. Моя мать гордилась мною. И тем не менее ты утверждаешь, что я – дитя ее величайшего позора?

Цзинь Гуанъяо готов был аплодировать своей супруге стоя. Он сам не сказал бы лучше. Впрочем, Цинь Су изрядно помогало то, что многие ей симпатизировали, а ее отца – уважали.

– Но это правда, молодая госпожа! – Бицао уже не могла сдерживать слез. Она затравленно огляделась, а потом потянулась к подолу Цинь Су, но та сделала шаг в сторону.

– Что правда? – вкрадчиво спросила Цинь Су. – Что моя мать столько лет скрывала постыдную тайну, не рассказала о ней даже мне, ее дочери, – но перед самой смертью решила вдруг раскрыться тебе? Чтобы потом, десять лет спустя, ты пришла трясти перед Советом кланов сказкой, купленной за блестящую побрякушку?

– И какой момент ты выбрала! – презрительно скривив губы, Цинь Су не дала Бицао вставить ни слова. – Когда мой муж, превозмогая тяжкую болезнь, продолжает исполнять свой долг перед своим орденом и всеми заклинателями! Ведь, конечно же, только смуты и взаимных подозрений нам всем как раз и не хватает! А может, кто-то узнал, насколько вредно ему сейчас волноваться, и тебя послали, чтобы довести его до смерти?

Здесь, на взгляд Цзинь Гуанъяо, Цинь Су несколько переигрывала. Кажется, артистичность досталась по наследству им всем. Скользящий взгляд в сторону делегации Цинхэ Не подтвердил, что Мо Сюаньюй от души наслаждается спектаклем, устроенным сестрицей. Цзинь Гуанъяо возблагодарил всех известных ему богов за то, что Мо Сюаньюй больше не находится в его теле. Какой фарс они с Цинь Су сейчас могли бы разыграть на пару, страшно было даже представить.

Впрочем, как оказалось, Цинь Су интуитивно сделала верную ставку. Заговор против Верховного Заклинателя – это ничуть не менее интересно, чем чужие семейные тайны. Судя по шепотку, вновь пронесшемуся над залом, заклинателей весьма заинтриговала личность человека, отправившего бывшую служанку выступать перед Советом кланов со столь драматической историей.

– Я не знаю, – покачала головой Бицао в ответ на посыпавшиеся на нее вопросы. – Я никогда его не видела… Меня просто попросили рассказать все, что я знаю!

– Рассказать? Сейчас? – Цинь Су покачала головой. – Ты хоть понимаешь, насколько беспомощно это звучит? Моя мать умерла более десяти лет назад! Мы с Цзинь Гуанъяо женаты вот уже одиннадцать лет! Если, как ты говоришь, все это время я была замужем за родным братом, то почему ты молчала? Почему позволяла длиться такому страшному греху?

– Но госпожа рассказала все ему!.. – пискнула была Бицао, но Цинь Су ее перебила:

– Мне! – воскликнула она. – Если бы это было правдой, рассказывать надо было мне! Отец! Отец, скажите: разве я была когда-либо слабой? Разве вы или матушка ставили меня так низко, чтобы скрывать от меня правду? Отец… неужели и вы поверите этому наглому навету?

В глазах Цинь Су не было слез, и голос ее не дрожал. Цзинь Гуанъяо не мог не восхищаться тем, каким сейчас было ее лицо: торжественным, строгим и лишь самую малость печальным. О, он тоже умел делать такое лицо и очень любил это использовать. Сейчас он имел возможность полюбоваться на воплощение оскорбленного достоинства со стороны.

Цинь Цанъе покачал головой.

– Разумеется, нет, милая, – произнес он убежденно. – Ты была, есть и всегда будешь моей дочерью, кто бы какую сплетню ни пытался придумать.

– А ты? – Цинь Су обернулась к Сы-Сы. – Ты тоже принесла сюда какую-нибудь грязную байку?

Цзинь Гуанъяо мысленно поморщился, внешне сохраняя нейтральное выражение на лице с налетом усталости. С его точки зрения А-Су совершенно зря привлекла внимание ко второй свидетельнице, о которой – возможно – все уже успели позабыть. У Сы-Сы информация имелась, возможно, пострашнее, чем у Бицао.

– Нет, – вдруг усмехнувшись, произнесла та, разглядывая Цинь Су с бесстыдным любопытством. – Мне пытались заплатить, но я не взяла денег. Я никому и ничего не должна.

– И за что же тебе хотели заплатить?! – выкрикнул кто-то из зала.

– За рассказ об А-Яо, разумеется, – Сы-Сы усмехнулась шире, отчего шрамы и вовсе окончательно исказили ее лицо. – Должна была напомнить всем, кто он и откуда. Но, думаю, он и без того это отлично помнит. Верно, А-Яо? У тебя всегда была прекрасная память.

Пока она говорила, Цзинь Гуанъяо пребывал в растерянности. Сы-Сы, без сомнения, должна была сейчас рассказать, как именно умер его отец. А вместо этого она несет какую-то чушь…

Нет, понял он в следующий момент. Не чушь.

Сы-Сы не могла знать, какого именно мужчину ее с подругами пригласили затрахать до смерти. Она никогда не видела Цзинь Гуаншаня – не видела она и Цзинь Гуанъяо, прятавшегося за занавеской. Он едва успел шмыгнуть туда, случайно разглядев в толпе приведенных Сюэ Яном проституток Сы-Сы. Уже тогда он понял, что ее он казнить не сможет – и при этом она была единственной, способной его узнать. Спрятав от Сы-Сы свое лицо, он решил, что она никогда не сумеет провести параллели между сыном своей лучшей подруги и заказчиком странного и страшного убийства.