Текст книги "Равноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Тот не взял, и Лань Сичэнь посмотрел на него внимательнее. На глазах незнакомца была повязана тонкая тряпица, подчеркивающая бледность красивого лица.

– Возьмите, – произнес Лань Сичэнь, вкладывая пузырек в безвольно опущенную руку спасенного. Второй тот судорожно сжимал свой меч. Красивый меч с ажурной резьбой, напоминающей морозные узоры. Пока незнакомец, пробормотав слова благодарности, подносил ко рту противоядие, Лань Сичэнь вместе с юными адептами получил возможность хорошенько рассмотреть это удивительно изысканное оружие.

Лань Сичэнь знал о хозяине этого меча. Они не встречались лично, ибо Лань Сичэнь во время истории с истреблением клана Чан был куда больше занят конфликтом между своими назваными братьями, нежели судебным заседанием. Однако меч Шуанхуа был знаменит не меньше того, чья рука его держала.

Сейчас представилась возможность рассмотреть этого человека внимательно. Тот действительно был очень хорош собой, хотя до классической красоты ему чего-то не хватало. Пожалуй, именно такие лица казались наиболее привлекательными. Еще он был молод: не юноша, но и, казалось, еще не совсем зрелый мужчина. Он казался хрупким и одновременно несгибаемым, и это придавало ему особое очарование.

Хозяин Шуанхуа принял противоядие, но то действовало медленно. В отличие от юных адептов, которым досталось совсем немного трупного яда, и о которых Лань Сичэнь успел позаботиться почти сразу, тут отравление было куда более обширным. Лань Сичэнь помог спасенному отлепиться от стены и устроиться подальше от двери.

– Благодарю, – тихонько прошелестел приятный голос, и изящная голова склонилась в почтительном поклоне.

– Заклинателям всегда следует оказывать друг другу поддержку, – не отводя взгляда от его лица, произнес Лань Сичэнь. – Тем более оказавшись в столь тяжелой ситуации.

Легкая улыбка коснулась губ его собеседника.

– Вы правы, – произнес он, вновь наклоняя голову. – Однако мне жаль, что я сумел сделать столь немного.

– У нас еще будет возможность сделать больше, – утешил его Лань Сичэнь. – А пока позвольте мне извиниться и представиться. Я – Лань Сичэнь, глава ордена Лань. Со мною юные адепты моего и других орденов.

– Приятно оказаться в столь блестящем обществе, – незнакомец попытался отдать вежливый поклон всем присутствующим, однако пошатнулся, и Лань Сичэню пришлось подхватить его под руки.

Удерживая чужое худощавое тело на весу, он уточнил:

– А мы, как я понимаю, имеем честь встретиться с Сяо Синчэнем?

========== Глава 17 ==========

Цзинь Гуанъяо встал и последовал за Цзинь Лином прежде, чем успел обдумать этот поступок. Даже будучи в своем собственном облике, он обычно предпочитал дать мальчику спустить пар. Пытаться успокоить истерящего племянника – все равно что подливать масла в огонь. Куда проще было дождаться, пока Цзинь Лин выдохнется, желание скандалить и топать ногами пропадет, – и только после этого уже вести беседы. В более спокойном состоянии Цзинь Лин обычно хорошо поддавался на уговоры своего младшего дяди, и потому они практически не конфликтовали.

Однако сейчас Цзинь Гуанъяо не сомневался, что у его племянника вовсе не истерика.

Это действительно было больной темой: жизнь А-Лина на два дома. И Цзинь Гуанъяо лучше всех прочих знал, что дело вовсе не в их с Цзян Ваньинем выдержке. Они оба были бы рады оставить племянника жить в одном месте. Цзинь Гуанъяо считал, что эти бесконечные переезды мешают воспитанию. А-Лин был Цзинем, его место – в Башне Золотого Карпа. Рано или поздно он возглавит орден, и ему следовало приучаться жить именно в нем. Привыкать общаться с прочими Цзинями, какими бы неприятными они ему ни казались. Цзинь Гуанъяо сам не любил почти всех своих родичей и домочадцев – но это же не мешало ему с ними сотрудничать. Родственников не выбирают, с ними уживаются и, по возможности, используют их.

Возможно, иногда думал Цзинь Гуанъяо, надо было проявить твердость изначально. Однако вожжи из рук выпустил еще Цзинь Гуаншань, позволив Цзян Ваньиню забирать маленького А-Лина в Пристань Лотоса. Цзинь Гуанъяо не знал, чем руководствовался отец, принимая такое решение. Возможно, сперва он хотел удержать главу ордена Цзян от поддержки Вэй Усяня, а затем это вошло в традицию. Когда Цзинь Гуанъяо сам стал главой ордена Цзинь, ему поначалу было не до племянника. Его положение было слишком шатким, приходилось вертеться, как уж на сковородке, лавируя между интересами разных групп своих родичей. Цзинь Гуанъяо не обманывался: главой он стал не в последнюю очередь потому, что остальные не сумели вовремя договориться. Пусть здоровье отца и пошатнулось в последнее время, но все же никто не рассчитывал, что заклинатель его уровня умрет в таком отнюдь не преклонном возрасте. Цзинь Гуанъяо застал их врасплох, будучи подготовленным и обладая всей необходимой информацией. При этом он сумел убедить всех, что будет максимально удобен и полезен на этом посту – и лишь со временем с ним смирились окончательно. В конце концов, Цзинь Гуанъяо действительно был прекрасным администратором и умел управлять делами так, чтобы результат был неизменно превосходным.

У Цзян Ваньиня свободного времени было больше. В его ордене не осталось жадных до власти стариков, не было в нем и враждующих фракций, за которыми нужен был глаз да глаз. Цзян Ваньинь не тратил сил на внутреннюю грызню. Цзян Ваньинь мог доверять своему управляющему – Цзинь Гуанъяо пришлось избавиться от четверых за первый же год! – ибо его власть не ставилась под сомнение. У Цзян Ваньиня, в конце концов, не было молодой красивой жены, которая жаждала его внимания, как не было и собственного больного сына, которого требовалось оберегать от посторонних глаз.

И, разумеется, Цзян Ваньинь желал видеть племянника у себя. Была бы его воля – А-Лин получил бы фамилию «Цзян» и переселился в Пристань Лотоса навечно. Возвращал он племянника всегда с огромной неохотой, а забирал с таким видом, словно, реши Цзинь Гуанъяо ему возразить, Цзян Ваньинь не оставит своим Цзыдянем от Башни Золотого Карпа камня на камне.

Вот только, запоздало сообразил Цзинь Гуанъяо, ни один из дядьев самому А-Лину так ничего и не объяснил. Он не мог даже вспомнить, говорил ли вообще племяннику о том, что любит его. Их общение всегда было достаточно мягким, но самой ласковой фразой, пожалуй, была «Мы же одна семья!» Цзинь Гуанъяо умел демонстрировать любые эмоции, но так уж получалось, что самые искренние из них всегда оставались где-то в глубине него. Только матушка понимала его без всяких слов, да Цинь Су когда-то чудом сумела разглядеть его чувства и разделить их.

Цзян Ваньинь, насколько Цзинь Гуанъяо знал, по этой части был еще хуже него. Неудивительно, что А-Лин имеет о привязанности к нему дядьев весьма смутное представление.

Цзинь Лин обнаружился в дальней комнате, тонущей во мраке. Цзинь Гуанъяо не налетел на племянника только потому, что ханьфу того все-таки чуточку золотилось в темноте. Поколебавшись совсем немного, Цзинь Гуанъяо пересек комнату и осторожно присел рядом. Передвигался он почти бесшумно, и А-Лин, явно погруженный в свои невеселые мысли, заметил его присутствие, только когда они оказались совсем рядом.

– Что, тоже поржать пришел? – обернувшись и увидев белеющее среди теней лицо Мо Сюаньюя, огрызнулся он.

На его щеках едва заметно серебрились две тонкие дорожки. Цзинь Гуанъяо вздохнул.

– Я когда-нибудь ржал над тобой? – задал он риторический вопрос.

А-Лин фыркнул и отвернулся. Разумеется, нет. Мо Сюаньюй во время своего пребывания в Башне Золотого Карпа со всеми пытался лишь подружиться. И с братьями, и с адептами, и с А-Лином… даже с маленьким А-Суном. Вот разве что Цинь Су невзлюбил, но и той никогда не высказывал ничего в лицо.

– Они тебя любят, – вздохнул в напряженную спину племянника Цзинь Гуанъяо. – Яо-гэ так точно, ну и глава Цзян тоже. Видел бы ты, как он за тебя беспокоится!

– Он думает, что я его позорю, – шмыгнул носом А-Лин. – И сяошу наверняка тоже так думает… Просто он более вежливый и не говорит это вслух. А так я его тоже позорю.

– Ну, не сильнее меня, – философски заявил Цзинь Гуанъяо. – Наверное, это неплохо, когда в семье есть паршивая овца, ниже которой падать некуда – остальным это должно придавать чувство уверенности в себе.

– Ты просто… псих, – поморщился А-Лин. – Что с тебя взять, раз у тебя в голове чего-то не хватает? А я… Сяошу наверняка хотел бы, чтобы я был таким, как эти зазнайки из Гусу Лань: таким же чистеньким, вежливым и успешным. А цзюцзю хочет, чтобы я походил на маму – но я…

– Но ты похож на него, – тихонько фыркнул Цзинь Гуанъяо . – Нет, серьезно, вы же на одно лицо! И характер у вас схожий. Можно подумать, что мой брат так, пробегал мимо, ибо ты – вылитый Цзян!

– Все равно я ему не нравлюсь, – А-Лин насупился, видимо, уже жалея, что вступил в разговор с Мо Сюаньюем, но уже не способный прерваться.

– С чего ты взял? – округлил глаза Цзинь Гуанъяо. – Он души в тебе не чает. Если бы Цзини тебя отпустили, он бы с радостью забрал тебя к себе. Но ты же наследник ордена, кто тебя отпустит?

– Наследник… – А-Лин скорчился в своем углу еще сильнее, сжимаясь почти в комочек. – Я, наверное, ужасно раздражаю сяошу, пусть он этого и не показывает.

– Ну это-то с какой стати? – теперь совсем искреннее удивился Цзинь Гуанъяо. – По-моему, он очень даже тебя любит.

– Я… – А-Лин сперва осекся, словно не решаясь сказать, а потом вдруг выпалил: – У меня нет родителей, и горевать обо мне, если что, некому. А сяошу и тетя потеряли А-Суна. Как считаешь, неужели они не думали, что лучше бы тогда убили меня, а не его?

– А-Лин! – пораженно выдохнул Цзинь Гуанъяо.

Ему никогда и в голову не приходило, что его племянник мог додуматься до подобного. Цинь Су и правда на некоторое время после потери родного сына отстранилась от племянника – но тогда она отстранилась ото всех, включая мужа. Впоследствии, насколько Цзинь Гуанъяо знал, их отношения вновь вернулись в весьма теплое русло.

– Что, не так, что ли? – огрызнулся А-Лин. – А-Сун был им родным, а я… так – наследник.

– А-Лин, – очень осторожно спросил Цзинь Гуанъяо, на первый взгляд будто бы меняя тему, – ты кого из своих дядьев любишь больше?

– А? – племянник даже не сразу понял, чего от него хотят, сперва недовольно нахмурившись, а потом посмотрев на собеседника с подозрением.

– Ну, – развил свою мысль Цзинь Гуанъяо, – Яо-гэ с тобою ласков, дарит подарки, обращается с тобой как с маленьким принцем. Но ты считаешь, что он неискренен. А глава Цзян вроде как таскает тебя на ночные охоты, вы купаетесь и по ночам, вместо того, чтобы спать, катаетесь на лодке по озеру. Правда, он грозится переломать тебе ноги и бранит по поводу и без. Короче, с одним приятно, но непонятно, а со вторым весело, но страшновато. Кого любишь больше?

А-Лин открыл рот, закрыл его, зыркнул возмущенным взглядом, а потом выпалил:

– Да что ты понимаешь! Почему я должен выбирать? Я их обоих люблю!

– И они оба помещаются в твоем сердце? – старательно изобразив на лице изумление, спросил Цзинь Гуанъяо.

– Ну конечно! – фыркнул А-Лин. – Почему там должен быть кто-то один?

– Тогда почему ты думаешь, что в сердце Яо-гэ нет места для тебя? – Цзинь Гуанъяо деловито почесал переносицу. – Ну, то есть для меня-то, понятно, там места нет… Впрочем, я все-таки верю, что хотя бы как братика он меня любит. Но почему он не может любить тебя?

– Ты придурок, – вздохнул А-Лин, явно не сумев подобрать достойного аргумента.

Цзинь Гуанъяо не стал сдерживать лукавой улыбки.

– Возможно, это у нас семейное, а, племянник? – поинтересовался он и вовремя ловко увернулся он тычка под ребра. Вроде, не очень сильного.

– А еще ты шут, – констатировал А-Лин. – Как тебя только глава Лань рядом с собою терпит? Он ведь казался таким изысканным и утонченным господином, а тут ты со своими глупыми шуточками.

– Глава Лань, – посерьезнев, сказал Цзинь Гуанъяо, – помимо всего прочего еще и очень добрый человек. Он умеет видеть хорошее даже в тех, кто этого не заслуживает. И, знаешь, от этого иногда даже хочется самому стать получше. Как думаешь, у меня получится?

– Зачем? – хмыкнул А-Лин и ехидно добавил: – Ты ведь вроде как ему и так вполне нравишься.

– Хочу ему приятное сделать, – спокойно ответил Цзинь Гуанъяо. – Понимаешь, одно дело – знать, что тебя любят и не разлюбят, несмотря ни на что. И другое – знать, что твои поступки причиняют боль, и не желать эту боль усиливать.

А-Лин промолчал, лишь недовольно посопел носом, а Цзинь Гуанъяо задумчиво продолжил:

– Я не говорю, что своих врагов надо прощать, – произнес он. – Но разве твои дядья тебе враги?

– Н-нет, – покачал головой А-Лин.

– Значит, не стоит так переживать из-за чужих слов, – заключил Цзинь Гуанъяо. – По-настоящему становится обидно, когда языками треплют правду. А когда по незнанию болтают ерунду – это пустяк.

– Тебе легко говорить… – начал было возмущаться А-Лин и осекся.

– Конечно, легко, – с наигранной серьезностью покивал Цзинь Гуанъяо. – Ведь я же идеал.

– Ты – придурок! – взвыл А-Лин и уткнулся носом в свои колени. Оттуда донеслось подозрительное похрюкивание.

– Молодой господин там плачет или смеется? – поинтересовался Цзинь Гуанъяо, впрочем, догадываясь об ответе.

– Плачу, – противореча своим словам, хихикнул А-Лин. – Если цзюцзю узнает, что я сижу на задворках какого-то домишки, на полу, в темноте и веду философские беседы с сумасшедшим обрезанным рукавом, он скажет, что мне пора переломать ноги, чтобы не маялся дурью.

– А Яо-гэ что скажет? – полюбопытничал Цзинь Гуанъяо.

– Сяошу улыбнется и скажет, что я хороший терпеливый мальчик, – ни на секунду не задумался А-Лин.

– Вот! – Цзинь Гуанъяо улыбнулся торжествующе. – Именно в этом и состоит вся прелесть наличия нескольких родственников. Всегда можно выбрать тот вариант, что больше по душе.

Он не был уверен в том, что разговор с А-Лином удался в полной мере, однако из позы племянника пропало напряжение, а слезы высохли, больше не пытаясь навернуться на глаза. Наоборот, взгляд А-Лина вновь сиял, и казалось, что эту битву с самим собой он выиграл без потерь.

– Зачем ты вообще за мною поперся? – немного оправившись от переживаний, наконец обратил внимание на абсурдность ситуации А-Лин. – Сидел бы дальше со своими Ланями!

– Глава Лань сейчас занят, – серьезно ответил Цзинь Гуанъяо. – Он своих учеников отчитывает. А я по тебе соскучился.

Произнес это – и осознал, что сказал правду. А-Лин стремительно рос, из мальчика став почти юношей. Еще всего несколько лет, и вот уже молодой человек отдалится от него окончательно. А у Цзинь Гуанъяо имелось не так много близких людей, чтобы ему было не жаль их терять.

– А ты упорный, – хмыкнул А-Лин, посмотрев на него каким-то странным взглядом.

– Ну, я тоже Цзинь, – лукаво улыбнулся ему в ответ Цзинь Гуанъяо. – Пусть отец и не удосужился это озвучить.

– Почему все мои родственники такие сдвинутые? – сморщил нос А-Лин. – Честное слово, один сяошу нормальный!

Не успел Цзинь Гуанъяо порадоваться этому высказыванию, как А-Лин задумчиво добавил:

– А может, и он ненормальный. Нельзя жить со всеми нами – и не свихнуться. Просто он лучше всех притворяется.

– Яо-гэ – лучший! – с особым удовольствием в голосе выдал Цзинь Гуанъяо. – Учись у него, А-Лин. Вот кто точно не будет реветь от чужого нелицеприятного мнения.

Это оказалось неожиданной мыслью для Цзинь Лина. Он поколебался немного, а затем задумчиво кивнул.

– Пойдем, что ли, обратно? – осторожно спросил Цзинь Гуанъяо. – Головомойка наверняка окончена, так что самое время решать, как будем выбираться отсюда.

Удивительно, но А-Лин не стал возражать. Он поднялся, небрежно отряхнул свои одежды и прошествовал к выходу. Цзинь Гуанъяо усмехнулся и последовал за ним.

Как оказалось, пока они отсутствовали, их компания пополнилась еще одним человеком. Сердце Цзинь Гуанъяо ревниво пропустило удар, когда он увидел Лань Сичэня, бережно поддерживающего какого-то чужака – а уже в следующее мгновение оно забилось быстрее, когда Цзинь Гуанъяо осознал, что знает этого человека.

Отношения с Сюэ Яном всегда были непростыми.

Если Мо Сюаньюй являлся сумасшедшим, но при этом достаточно безобидным, то Сюэ Ян сумасшедшим не был. Сюэ Ян был маньяком, весьма одаренным как умом, так и талантами. Чего он был начисто лишен – так это хоть малейших социальных навыков. Сюэ Ян вел себя как наглый помойный кот, угодивший в богатую усадьбу: то есть совершенно не собирался одомашниваться.

Цзинь Гуаншаня, подобравшего этого, с позволения сказать, кота, подобные детали не интересовали. Сюэ Ян нужен был ему как один из самых перспективных последователей Старейшины Илина. Паршивец каким-то звериным чутьем разбирал кривые и разрозненные записи Вэй Усяня, а то, чего в них не имелось, успешно додумывал сам.

Самого Цзинь Гуанъяо Сюэ Ян, скорее, забавлял. В те времена, когда Цзинь Гуанъяо в Башне Золотого Карпа совмещал в себе обязанности мальчика на побегушках, администратора и цели для насмешек и битья, Сюэ Ян казался едва ли не отдушиной, позволяющей не спятить. Он все называл своими именами, ржал над всеми, невзирая на положение, и не стеснялся вообще ничего. Он мог красть еду с лотка прямо на глазах у продавца, мог преспокойно спустить штаны прямо перед девицей, чтобы отлить где-нибудь. Умом Цзинь Гуанъяо ужасался, но что-то внутри него отчаянно завидовало подобной беспардонности. Сюэ Яна абсолютно не беспокоило, кто и что о нем думает. Он не ценил ни людей, ни даже вещи. Если бы его вышвырнули из Башни Золотого Карпа, он бы просто пошел дальше, ни о чем не сожаления. Цзинь Гуанъяо – он знал это точно – отчаянно бы сожалел, и потому вынужден был терпеть унизительное обращение. Сюэ Ян терпеть не умел.

Отношения Цзинь Гуанъяо с Сюэ Яном сложно было назвать приятельскими, однако иного слова не подбиралось вовсе. Сюэ Ян прекрасно знал, что Цзинь Гуанъяо тоже способен переступить через любые социальные нормы – и смеялся лишь над тем, что его «приятелю» для этого требовались весомые причины. Он считал, что Цзинь Гуанъяо мог бы добиться большего, если бы плюнул на всех и поступал так, как удобнее ему. Цзинь Гуанъяо тоже так считал, но становиться таким же маньяком не желал. Маньяки, в этом он был убежден твердо, всегда плохо кончают.

Когда Цзинь Гуаншань умер, в Сюэ Яне отпала острая нужда. Собственно, к тому времени Цзинь Гуанъяо уже убедился, что ничто из записей Старейшины Илина ему особо не требовалось. Самое безобидное уже растащили многие ордена, а с самым опасным он не желал иметь дела. Темный путь заклинательства не интересовал Цзинь Гуанъяо. Он достиг вершин и обладал достаточным уровнем власти, чтобы не рисковать ради эфемерных возможностей. Зачем повелевать трупами, когда Цзинь Гуанъяо вполне успешно повелевает живыми? Как оказалось, для этого не требовалось даже по-настоящему высокого уровня самосовершенствования или какого-то особо сильного золотого ядра: управленческих талантов вполне хватало. К тому же эманации темной энергии ни за что бы не удалось скрыть от Лань Сичэня, а меньше всего Цзинь Гуанъяо хотел бы увидеть отвращение на его лице…

Так или иначе, а с Сюэ Яном им было больше не по пути. Цзинь Гуанъяо не возражал, чтобы тот продолжал свои безумные эксперименты – однако не желал, чтобы те продолжались внутри Башни Золотого Карпа. Подвалы – не самое людное место, но однажды, перехватив в темных коридорах четырехлетнего А-Лина, сунувшего туда свой любопытный нос, Цзинь Гуанъяо окончательно решил, что с него довольно. Сюэ Яну было предоставлено небольшое поместье недалеко от Ланьлина с условием, что тот будет сидеть там тихо и не появляться в Башне Золотого Карпа. Сюэ Ян, как всегда, не стал ничего обещать, а через некоторое время усадьба оказалась сожженной дотла. Сюэ Ян пропал без вести – по крайней мере, Цзинь Гуанъяо был убежден, что тот ушел, а не сгорел, вне зависимости от того, был пожар устроен им или же произошел случайно.

В первое время Цзинь Гуанъяо Сюэ Яна искал. Ему не слишком хотелось, чтобы подобный человек разгуливал неизвестно где. Слишком многое он знал о Цзинях вообще и о самом Цзинь Гуанъяо в частности. Если он угодит в руки к заинтересованным людям и откроет свой рот, Цзинь Гуанъяо придется отбрехиваться от очень и очень многого.

Однако Сюэ Ян как в воду канул. Агенты Цзинь Гуанъяо в других орденах только руками разводили: новых подозрительных адептов там не появлялось. Кровавых вспышек тоже нигде не наблюдалось. Казалось, Сюэ Ян просто исчез с лица земли.

Что ж, с горечью подумал Цзинь Гуанъяо, по всему выходило, что не исчез. Если ему удастся вернуться в Ланьлин и, главное, в собственное тело, он разберется с теми, кто умудрился проглядеть город И. Ибо теперь у Цзинь Гуанъяо не осталось сомнений, кто стал причиной уничтожения этого места.

От одной мысли, что сбежавший маньяк сделал своим испытательным полигоном целый город, по спине бежали мурашки. Это говорило о том, что Сюэ Ян вышел на какой-то новый уровень в своих извращенных исследованиях.

Но куда больше, до ледяной дрожи и удушья в легких, пугало то, что именно этого человека сейчас почти в своих объятиях держал Лань Сичэнь.

– Привет, привет! – усилием воли взяв себя в руки и нацепив на лицо глуповатую улыбку, протиснулся сквозь толпу молодежи Цзинь Гуанъяо. – А кто это у нас новый такой хорошенький?

Он плюхнулся рядом, потеревшись о Лань Сичэня и как бы ненароком оттеснив его от Сюэ Яна. Цепкий взгляд Цзинь Гуанъяо моментально выхватил и повязку на глазах, и красивый узорный меч, совершенно точно принадлежавший не этому маньяку. Сюэ Ян любил играть со своими жертвами и сейчас, как понял Цзинь Гуанъяо, он затеял новую, смертельно опасную для всех участников игру. Он даже не поленился нацепить на себя маску своего врага.

– Молодой господин Мо, – четко произнося его имя, обратился к нему Лань Сичэнь. – Познакомьтесь с даочжаном Сяо Синчэнем.

– Ой, я о вас слышал! – затараторил Цзинь Гуанъяо. К счастью, Мо Сюаньюй с Сюэ Яном никогда не общался, хотя тот, разумеется, видел этого «забавного психа», как он тогда выразился. – Только глава Лань занят, понимаете? У него есть я!

Он подвинул Лань Сичэня еще немного, практически заняв его место перед Сюэ Яном.

– Я… – смущенно пробормотал тот, и Цзинь Гуанъяо поразился, каким, оказывается, тот был прекрасным актером. Видимо, Сюэ Ян повзрослел и обучился кое-каким новым трюкам: он действительно выглядел хрупким и ранимым, а голос его звучал нежно и ласково. – Я вовсе не собирался…

– О, ну конечно, нет! – просиял Цзинь Гуанъяо и, схватив Сюэ Яна за обе руки, торжественно их потряс. – Вы такой хороший человек! Говорят, даже святой! Вы пришли помочь этому городу, да?

Сюэ Ян, чуть нервно улыбаясь, выдернул свои руки из его хватки. Хоть на них и были перчатки, поврежденный мизинец на левой руке отлично прощупывался. Не то чтобы Цзинь Гуанъяо нужны были доказательства – он просто почувствовал небольшое удовлетворение, поставив Сюэ Яна в неловкое положение.

Цзинь Гуанъяо было очень интересно послушать, что Сюэ Ян соврет о своем присутствии в этом городе, но не успел тот открыть рот для рассказа, как крыша дома вдруг проломилась, и на них вместе с обломками обрушилась чья-то монументальная фигура. В первый момент Цзинь Гуанъяо иррационально показалось, что его настиг дагэ: столь высок и могуч был нападавший. Однако тот факт, что половина частей дагэ находилась при них с Лань Сичэнем, противоречил этой теории.

Это не помешало мертвецу – а нападавший, несомненно, был мертвецом – занести над ними свой меч. А-Лин, неугомонный мальчишка, бросился под удар, парируя его своим оружием, и только то, что Суйхуа обладал огромной духовной силой, спасло его от участи быть разрубленным пополам. А-Лин пошатнулся и рухнул на колени, левой рукой зажимая правую, явно онемевшую. Цзинь Гуанъяо, не долго думая, подхватил племянника в охапку и укатился вместе с ним из-под следующего удара, который, впрочем, почти парировал Сюэ Ян. Почти – потому что тот тут же, едва не-его серебристый меч схлестнулся с мечом нападавшего, повалился на пол, делая вид, что лишился сознания.

Повелительные трели сяо, разлившиеся над импровизированным полем боя, прозвучали как бальзам для души. Лютый мертвец сделал еще шаг и замахнулся было в очередном выпаде, но потом замер и опустил руки.

========== Глава 18 ==========

Первым порывом Лань Сичэня тоже было выхватить меч, и он даже почти достал Шоюэ из ножен. Однако осознание того, что их в относительно небольшом помещении набилось свыше дюжины, удержало его от столь необдуманного поступка. Поэтому вместо Шоюэ в руках Лань Сичэня появилась Лебин. Потекли звуки мелодии, удерживающие мертвеца от нападения, и они все получили передышку, чтобы иметь возможность подумать.

В идеале Лань Сичэнь предпочел бы, чтобы юношам хватило ума покинуть комнату, перейдя в другие помещения. Тогда он сумеет поменять сяо на меч и расправиться с напавшим на них лютым мертвецом. Однако молодые адепты и не думали уходить, топчась на месте и разглядывая застывшую мощную фигуру. При жизни нежданный гость наверняка обладал выдающейся силой, а после смерти и вовсе приумножил ее.

Лань Сичэнь, не прекращая играть, покосился в сторону А-Яо. Он не сомневался, что тот успел уйти из-под удара сам и племянника сумел уберечь, и потому почти не волновался. Куда больше Лань Сичэнь рассчитывал, что А-Яо, встретившись с ним взглядом, прочитает там его желание и уведет молодежь за собой.

Однако увиденное едва не заставило Лань Сичэня сбиться с такта. А-Яо, пользуясь тем, что Сяо Синчэнь лежал к нему спиной, да еще и, кажется, вовсе без сознания, подхватил с пола обломок балки и со всей силы заехал ему по голове.

– Молодой господин Мо, что вы делаете?! – ошарашенно воскликнул Сычжуй, как и Лань Сичэнь заметивший это действие. – Зачем вы ударили даочжана Сяо?

– О… – А-Яо вскинул на Сычжуя невиннейший взгляд и даже похлопал ресницами. – Я никогда бы не посмел, но… Понимаете, это не даочжан Сяо.

– Что? – обернулся к нему Цзинъи. – Ты, опасный придурок с криминальными наклонностями, что ты такое несешь?

А-Яо отскочил от него, спрятал руки за спиной и быстро-быстро замотал головой.

– Нет! Нет-нет-нет! – протараторил он в точности как Мо Сюаньюй. – Я знаю даочжана Сяо! Я много раз видел его в Башне Золотого Карпа, когда они с даочжаном Суном приходили туда на судебные заседания. Это – не он, совсем не он!

Лань Цзинъи уже не так уверенно оглянулся на остальных своих товарищей, и взгляд его, скользя по лицам, уткнулся наконец в Цзинь Лина.

– Он же у вас сумасшедший, верно? – зачем-то уточнил Цзинъи у Цзинь Лина. – На голову стукнутый или что-то вроде того?

Лань Сичэнь не знал, о чем А-Яо разговаривал со своим племянником, однако тот сейчас выглядел задумчиво.

– Н-ну… сумасшедший, да, – протянул Цзинь Лин не очень уверенно. – Но память-то ему, вроде, не отбивало…

– Но у него Шуанхуа, – вставил свое замечание кто-то из задних рядов. – Это же меч Сяо Синчэня!

– И повязка на глазах… – добавили с другой стороны. – Ну, то есть там, где должны быть глаза…

– Вот именно! – фыркнул А-Яо. – Должны быть! Я уверен, что у этого пройдохи они есть! Снимите повязку и проверьте!

Юноши смущенно переглянулись. Касаться чужого человека и так было верхом неприличия, а уж так бессовестно унижать того, кто и так тяжело пострадал…

– Почему сразу «пройдохи»? – недовольно пробормотал Цзинъи.

– Потому что честному человеку без надобности выдавать себя за другого! – с достоинством парировал А-Яо. – Ну, давайте я сам сниму эту повязку! Если вдруг – вдруг! – я ошибаюсь, я потом извинюсь. Но говорю вам: это не Сяо Синчэнь!

Однако, несмотря на свои слова, близко к лежащему на полу человеку он все же не подошел.

– А, чтоб тебя! – выпалил вдруг Лань Цзинъи и, решившись, сорвал повязку с лица объекта спора.

Веки были опущены, однако они вовсе не выглядели ввалившимися. Осмелевший Цзинъи вновь протянул руку и осторожно приподнял одно веко.

Глаз был на месте.

Все пораженно выдохнули, уставившись на человека, вновь ставшего безымянным незнакомцем, с удивлением. Без повязки тот выглядел еще моложе – их самих он был старше от силы на несколько лет.

– Если это не даочжан Сяо, – чуть растерянно произнес Лань Сычжуй, – то кто же это? И почему у него этот меч?

– И где сам даочжан Сяо? – мрачно добавил Лань Цзинъи, роняя повязку на пол и поднимаясь.

А-Яо словно хотел что-то сказать, но осекся. Лань Сичэнь понимал его: тот и так сильно рисковал, говоря и действуя чересчур рационально для взбалмошного Мо Сюаньюя. Делать еще и логические выводы было опасно для маскировки А-Яо. Однако Лань Сичэню все же хотелось услышать, про что тот подумал. В конце концов, надо было что-то решать, в том числе и с лютым мертвецом, торчащим посреди толпы молодежи, как мощное дерево среди юной поросли: почти над каждым из них он возвышался на целую голову. Лань Сичэнь, конечно, мог играть достаточно долго, но все же и его силы были не безграничны.

Тем временем А-Яо что-то шепнул на ухо своему племяннику, стоящему совсем рядом. Лань Сичэнь заметил это только благодаря тому, что не сводил с А-Яо глаз, в то время как остальные с любопытством рассматривали ложного даочжана. Цзинь Лин же выглядел мрачным и надувшимся – надо полагать, из-за того, что отчаянности в разоблачении самозванца хватило не ему. Услышав слова дяди, он нахмурился еще сильнее и ответил ему подозрительным взглядом. Однако А-Яо ободряюще кивнул ему, и Цзинь Лин угрем скользнул за спину лютому трупу.

Дальше Лань Сичэнь не мог видеть четко, ибо монументальная стать мертвеца загораживала ему обзор, но, казалось, Цзинь Лин привстал на цыпочки и, помедлив мгновение, что-то вытянул из затылка застывшей фигуры.

Отойдя от лютого трупа, Цзинь Лин победно показал всем два длинных черных гвоздя – и одновременно с этим А-Яо кивнул уже Лань Сичэню. Тот, поколебавшись, рискнул отодвинуть Лебин от губ и вдохнуть воздуха полной грудью.

Юные адепты, едва стихла мелодия сяо, дружно отхлынули назад, однако мертвец больше не пытался нападать. Еще несколько мгновений он стоял неподвижно, а потом – поразительное дело! – вдруг склонился перед всеми в уважительном поклоне.

Лань Сичэню никогда не доводилось видеть, чтобы мертвецы, тем более лютые, вели себя подобным образом. Если бы не серая безжизненная кожа, не застывшее выражение на лице и не аура чего-то неживого, плотно окутавшая это тело, его вполне можно было принять за человека. Более того, чтобы почувствовать эту ауру, требовался определенный уровень самосовершенствования, и Лань Сичэнь не сомневался, что, скрывая лицо в тени шляпы, этот загадочный мертвец вполне мог бы пройти по улицам города, не привлекая к себе внимания.