Текст книги "Равноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Но тебе нельзя сюда! – вмешался Мо Сюаньюй, разыгрывая свою последнюю карту. – Тебя, то есть меня, конечно, – неважно, мое тело! – отсюда прогнали.

– Я приеду с эргэ, – объяснил А-Яо. – Извини, А-Юй, но, боюсь, уже многие в курсе об изменении объекта твоей любви.

– Что?!.

Мо Сюаньюй впервые на памяти Лань Сичэня потерял дар речи. Он открывал и закрывал рот, подобно выброшенной на берег рыбе, а глаза его стали совершенно круглыми и такими огромными, словно в них вот-вот провалится весь мир. Однако постепенно ошарашенное выражение на его лице сменилось жгучей обидой.

– Как вы могли! – выпалил он со слезами на глазах. – Я не какая-то там вертихвостка! Я не бегаю по мужикам! Я люблю только Яо-гэ и верен ему одному!

Лань Сичэнь испытал неловкость, слыша столь искренние слова. Мо Сюаньюй, при всей изменчивости своей натуры, в этом и правда держался на удивление стойких позиций. А-Яо тем временем опустился перед братом на колени и взял его ладони в свои руки.

– А-Юй, – произнес он мягко. – Пожалуйста, послушай меня. Ты же сам вычислил, что у тебя нет возможности вернуться в свое тело, поэтому… просто признай, что пришла пора перестать считать его своим. Если – когда – у нас все получится, оно будет принадлежать Вэй Усяню. А Вэй Усянь меня не любит.

– Это как это он тебя не любит? – насупился Мо Сюаньюй, словно сама мысль, что кто-то может не любить его старшего брата, казалась ему крамольной.

– Ну, он не любит Цзиней вообще, – дипломатично ответил А-Яо. – С братом Цзысюанем они в свое время немало конфликтовали, да и отец сделал все, чтобы сжить Вэй Усяня со свету. А со мною он почти не знаком… Да и не надо нам знакомиться.

Мо Сюаньюй продолжал хмуриться и смотреть исподлобья, и А-Яо устало покачал головой.

– А-Юй, – сказал он ласково. – Лань Ванцзи любит Вэй Усяня. Любит вот уже долгие годы, в том числе последние тринадцать лет, ожидая его возвращения из мертвых. Если у них все получится, твое – уже бывшее твое – тело все равно окажется в ордене Лань. А мы с эргэ выполнили обещание, которое дали тебе: у нас ничего не было, пока я в твоем теле. Так что считай, что я буду сопровождать его на правах будущего родственника.

– Все равно все будут думать, что я чересчур ветреный, – хлюпнул носом Мо Сюаньюй.

– Ну нет, – покачал головой А-Яо. – Отнесись к этому, как… Скажем, ты перерос свою юношескую влюбленность – и обрел свое настоящее счастье. По-моему, очень красиво и романтично звучит, как считаешь?

Мо Сюаньюй посопел еще немного, но в конце концов согласился.

Так они все и разыграли. Оставив Мо Сюаньюя на попечении главы Су – тот, казалось, смирился со своей ролью и управлялся со взбалмошным подопечным на удивление умело, – А-Яо вывел Лань Сичэня из Ланьлина все тем же потайным ходом. Переночевали они в одном из небольших поместий, разбросанных по округе – Лань Сичэнь не хотел даже знать, кем и для чего они были там понастроены. К сожалению, его предположения оправдались: когда А-Яо, измученный долгим днем и предыдущей бессонной ночью заснул, Вэй Усянь открыл глаза совершенно осознанно. Он мыслил уже настолько связно, что даже сумел распознать, что разговаривает именно с Лань Сичэнем, и тот вкратце обрисовал ему обстановку. Чего Лань Сичэнь не ожидал точно, так это того, что Вэй Усянь почти тут же выразит готовность освободить это тело. По словам некогда грозного и неукротимого Старейшины Илина, он повторной жизни не просил и не претендует на нее. Другое дело, что он совершенно не представлял, как его можно изгнать из тела, которое ему пожертвовали добровольно.

Они просидели вместе всю ночь, ломая над этим головы, но так ничего и не придумали. Зато, кажется, Вэй Усяня удалось убедить, что орден Лань не имеет к нему никаких претензий и всегда будет рад оказать помощь и поддержку. Лань Сичэнь очень надеялся, что в будущем это поможет его брату, который по части любовных признаний отставал даже от него самого.

Наутро выяснилось, что А-Яо выспался не очень-то хорошо. Он старался держаться бодро, однако постоянно зевал и клевал носом, а завтрак опять остался почти нетронутым. Лань Сичэня это встревожило: по всему выходило, что чем больше сил получал Вэй Усянь, тем меньше энергии в теле оставалось на долю А-Яо. Или, возможно, сказывалось то, что тело, живущее на два разума и толком не спящее, не имело возможности отдохнуть полноценно. В любом случае, осознал Лань Сичэнь, перспектива отдать Мо Сюаньюю чье-то невинное тело взамен того, чтобы А-Яо смог вернуться в свое собственное, уже не казалась ему столь отвратительной.

Они договорились, что не будут выставлять отношений напоказ, как в случае с Цзян Ваньинем у некрополя, однако и скрывать ничего особо не станут. Если у Ванцзи с Вэй Усянем что-то сложится, то не следует создавать ему репутацию ветреной особы, перебирающей Нефритов из Гусу Лань. Но, чтобы оправдать появление Мо Сюаньюя в Башне Золотого Карпа, ему требовалось придать статус спутника главы Лань.

Как оказалось, планировали и тщательно выверяли они зря, ибо в Ланьлине им встретился Лань Ванцзи. Тот посмотрел на брата выразительным взглядом, в котором Лань Сичэнь прочел все: от отчета о благополучном возвращении юных адептов в Облачные Глубины до почти откровенного вызова: «Я здесь, и ты не посмеешь вновь отправить меня обратно». Лань Сичэнь, собственно, и не собирался ему возражать: с ними двумя А-Яо будет в больше безопасности, – однако Ванцзи, словно окончательно подкрепляя свое право находиться здесь, протянул А-Яо конверт.

– Что это? – удивился тот, но конверт, поколебавшись, все же взял.

– Пришло вчера, – сухо ответил Ванцзи. Потом, едва заметно поколебавшись, добавил: – Поздно вечером. На имя Цзинь Гуанъяо. Дядя был удивлен.

Лань Сичэнь имел совесть потупиться. Естественно, дядя был удивлен – он ведь даже не знал, что А-Яо вообще якобы находится в Облачных Глубинах. Кажется, кого-то по возвращении ожидал непростой разговор, но Лань Сичэнь не собирался возвращаться, пока вся эта история не закончится, – а когда закончится, то он переживет любые упреки и любое наказание.

– Кто его доставил? – осторожно разглядывая конверт и все еще не вскрывая его, поинтересовался А-Яо.

– Посланника не было, – отчеканил Ванцзи. – Дядя хотел вернуть, но не нашел, кому. Я сказал, что лечу в Башню Золотого Карпа и завезу письмо.

– А-Яо, дай, я проверю! – смотреть на то, как названый брат держит в руках этот подозрительный конверт, не было никаких сил. – Я не буду читать, но дай мне проверить на проклятья!

– Эргэ, не волнуйся так, – кривовато улыбнулся ему А-Яо. – У меня от тебя уже не осталось никаких тайн. Возьми, пожалуйста.

Он протянул ему письмо, и Ванцзи чуть отвернулся в сторону, окончательно превращаясь в статую, равнодушную к происходящему, лишь бросив напоследок:

– Лучше сядьте где-нибудь.

– Да, на улице мы привлекаем внимание! – спохватился А-Яо и увлек братьев Лань за собой в неприметную, но довольно уютную чайную.

Они сели за стол и даже для вида сделали заказ. Пока А-Яо распоряжался о чае, а Ванцзи медитативно смотрел в окно, Лань Сичэнь со всей возможной тщательностью проверил письмо. Оно оказалось чистым: ни проклятий, ни даже следящих или других достаточно невинных заклинаний на нем не обнаружилось. Аккуратно вскрыв конверт, Лань Сичэнь проверил так же и бумагу самого послания, но там не было ничего, помимо самого текста. Передав письмо А-Яо, Лань Сичэнь вцепился в чашку принесенного чая, ощущая смутную, но все нарастающую тревогу.

– Это угроза, – наконец неестественно спокойным тоном произнес А-Яо и изящным движением поднес чашку чая к губам. Лань Сичэнь зачарованно проследил за тем, как он сделал глоток, и кадык на лилейно-белой шее дернулся в такт. – Мне предлагают скончаться.

– Что?! – дернулся Лань Сичэнь и прежде, чем успел обдумать это движение, потянулся за посланием.

А-Яо, однако же, успел отдернуть руку.

– Не надо, эргэ, – произнес он мягко. – Мне нечего стыдиться сверх того, что я уже рассказал тебе, но это письмо… Оно слишком грязное для тебя.

– А-Яо, – Лань Сичэнь поднял на него потемневший взгляд. – Насчет того, что ты мне рассказал, мы уже говорили. Однако я хочу знать, чем тебе угрожают!

– Советом кланов, – А-Яо скупо улыбнулся самыми кончиками губ. – Если я не соизволю умереть сегодня или хотя бы завтра на рассвете, то Совет кланов получит неопровержимые доказательства моих преступлений.

Ванцзи демонстративно встал и отошел в сторону, делая вид, что сосредоточенно изучает варианты предлагаемого чая. Лань Сичэнь оценил этот жест и понял его как желание брата компенсировать свою настойчивость. Они сейчас и правда находились в одной лодке, решая сложное уравнение со множеством неизвестных. Одно Лань Сичэнь знал точно: одной из переменных в этом уравнении неминуемо должна была стать чья-то смерть. Лань Ванцзи, скорее всего, это тоже понимал.

– А-Яо, – вновь попросил Лань Сичэнь. – Пожалуйста, я должен увидеть!

Он мог бы выхватить письмо из рук А-Яо: они сидели в углу, Лань Сичэнь был сильнее и быстрее. Однако ему не хотелось действовать силой. Если А-Яо так и не начнет ему доверять, то о каких отношениях между ними вообще могла идти речь?

Поколебавшись немного, А-Яо тяжело вздохнул, но все же протянул ему послание. Лицо его было мрачным и сосредоточенным.

– Прости, эргэ, – прошептал он, опуская взгляд.

Письмо действительно было… грязным – иначе не скажешь. Написавший его не стеснялся, используя самые грубые обороты и самые жесткие слова. Все, для чего существовали более мягкие эвфемизмы, называлось своими именами. Но напрягало совсем не это, а то, какой злобой дышал каждый иероглиф. Не оставалось сомнений, что человек, писавший их, буквально кипел ненавистью и желал причинить боль.

Дочитав, Лань Сичэнь почувствовал себя словно бы вывалявшимся в грязи. Он теперь прекрасно понимал, почему А-Яо так не хотел показывать ему письмо, – но все же рад был, что тот не стал упорствовать. Заставив себя отрешиться от грязи, Лань Сичэнь попытался сосредоточиться на анализе.

Иероглифы были очень ровными, классически ученическими. Это не был чей-то почерк – по крайней мере, он не принадлежал никому, кого бы Лань Сичэнь знал. При этом их выписывала твердая и уверенная рука, умеющая обращаться с кистью и часто это делающая. Несмотря на грубость выражений, сам текст был составлен безупречно грамотно и идеально четко. Несомненно, это писал человек весьма образованный. Даже свои аргументы он излагал хоть и ядовито, но с убийственной точностью – он явно был наделен отменным логическим мышлением.

– Он пишет, что дает тебе шанс… – произнес Лань Сичэнь очень медленно. – Шанс сохранить лицо.

– Да, – криво усмехнулся А-Яо. – Прохаживается по поводу моей болезни и того, что такая шваль как я не может толком восстановиться даже с помощью целителей из Гусу Лань.

– Значит, слух сработал, – Лань Сичэнь положил послание на стол: держать его в руках стало совсем уж неприятно.

– Однако нас лишают времени, – А-Яо нахмурился. – Тут не написано, какие именно из моих грехов собираются раскрыть, но там, собственно, почти любого будет достаточно, чтобы навсегда погубить если не мою жизнь, то мою репутацию.

– Сколько злости… – Лань Сичэнь кинул взгляд на письмо перед собой. – Сколько яда и ненависти…

– Ну, это логично, – А-Яо вновь попытался усмехнуться, но на этот раз получилось плохо. – Из-за простой неприязни лютых мертвецов не поднимают и не насылают. Этому кому-то я крупно насолил.

Лань Сичэнь поднял голову и встретился взглядом с А-Яо. Тот смотрел устало и лишь самую малость настороженно. Боль за дорогого человека в сердце Лань Сичэня смешалась с облегчением от того, что А-Яо, кажется, уже больше не ожидал, что названый брат встанет на сторону его противников. Даже если те вдруг окажутся в своем праве. Лань Сичэнь просто не мог оказаться на их стороне, ибо они не были А-Яо.

– Он почти загнал нас в тупик, – негромко произнес А-Яо. – Мы не знаем, кто он и какие фигуры припрятал. Мы не сможем ему помешать сделать оповещение, а значит, он выигрывает при любом раскладе. Умру я или окажусь опозоренным – он по-любому оказывается в плюсе.

– Мы посмотрим им всем в глаза, – твердо произнес Лань Сичэнь. – Такую ненависть невозможно скрыть – особенно если наш игрок считает, что он уже в шаге от победы.

Протянув через стол руку, он сжал в ладони тонкие пальцы А-Яо и прошептал одними губами:

– Я никому не позволю причинить тебе вред.

========== Глава 23 ==========

То, что он оказался между Двух Нефритов из Гусу Лань, Цзинь Гуанъяо считал немного неловким и, мягко говоря, не соответствующим этикету. Все-таки положение Мо Сюаньюя было не таким, чтобы на официальном приеме идти вровень с подобными господами. Однако Лань Сичэнь опасался оставлять его за свой спиной, словно каждое мгновение ожидая, что кто-то навредит Цзинь Гуанъяо, пока он не видит. Лань Ванцзи тоже не горел желанием упускать его скромную персону из виду. Цзинь Гуанъяо так и не понял, знает ли Лань Ванцзи еще и о Вэй Усяне в этом теле, подозревает, надеется ли – или же просто считает Цзинь Гуанъяо ключом к поиску возлюбленного. Кажется, этого не знал точно даже Лань Сичэнь, который всегда прекрасно распознавал мысли и чувства брата. В любом случае, как Цзинь Гуанъяо ни пытался пропустить братьев Лань вперед и следовать за ними на приличествующем расстоянии, они синхронно сдерживали шаг до тех пор, пока он не оказывался между ними.

Так они и поднялись в Башню Золотого Карпа: изгнанный когда-то отсюда Мо Сюаньюй с двумя статными фигурами самых выдающихся заклинателей их поколения по бокам от себя. Возможно, чуть рассеянно подумал Цзинь Гуанъяо, краем глаза замечая изумленные взгляды своих соклановцев, это в какой-то степени можно было считать воздаянием.

Управляющий Ланьлин Цзинь не ударил в грязь лицом. Цзинь Гуанъяо пришлось сменить очень и очень многих на этом посту, пока наконец он не сумел подобрать человека, способного работать вдумчиво и продуктивно, но при этом не пытающегося подсидеть самого главу ордена. То, что управляющий брал взятки, являлось злом наименьшим, тем более, что он не слишком злоупотреблял этим делом.

Вот и сейчас, в отсутствии главы ордена Цзинь, первый день Совета кланов проходил своим чередом. Всех гостей встречали, великим орденам было оказано должное уважение, и даже самые маленькие кланы не были позабыты. Ни разу в процессе приема гостей не было допущено сбоев, и делегации входили одна за другой, не устраивая столпотворений и не суетясь. Кажется, подумалось вдруг Цзинь Гуанъяо, если бы он умер прямо сейчас, Цзинь Лину досталось бы хорошо отлаженное наследство…

Этот тоскливый настрой решительно разрушил Не Хуайсан, влетевший в их маленькую группу подобно урагану. Подойдя к Лань Сичэню на почти неприлично близкое расстояние, он запрокинул голову и жалобно запричитал:

– Ох, эргэ, неужели это правда?

Он хлопал веером и глазами и выглядел как маленький котенок, выброшенный злыми людьми на улицу.

– Здравствуй, Хуайсан, – мягко поприветствовал его Лань Сичэнь. – О чем ты?

– О саньгэ! – почти взвыл тот. – Я так надеялся его увидеть! Он мне так нужен, так нужен!..

– Боюсь, в ближайшее время он не сможет тебе помочь, – как можно дипломатичнее выразился Лань Сичэнь, но Цзинь Гуанъяо с удовлетворением отметил, что голос его дрогнул весьма удачно.

– Все настолько плохо, да? – Хуайсан даже слегка округлил рот, но тут же прикрыл его веером, на виду остались только широко распахнутые глаза с по-девичьи длинными ресницами. – Саньгэ еще никогда не пропускал Советов кланов… Он вообще никогда ничего не пропускал!

– Боюсь, я не могу ничего рассказывать, – Сичэнь попытался улыбнуться, однако губы его предательски дрогнули. – Извини, ты же сам понимаешь, что ему это не понравится.

– Д-да… Да! – торопливо закивал Не Хуайсан. – Но эргэ, как же мне быть? Я так надеялся, так рассчитывал на помощь саньгэ!..

Он вдруг смутился и почти весь спрятался за своим веером.

– Ой, ты, наверное, сейчас думаешь о том, какой я эгоист! – всхлипнул он из-за изящно расписанного шелка. – Мне правда стыдно, эргэ, что я такой бесполезный и никчемный! Но я так нуждаюсь в его помощи…

– К сожалению, сейчас он действительно не может тебе помочь, – печально склонил голову Лань Сичэнь. – Однако, возможно, это получится у меня?

– Ты… О!.. – Не Хуайсан скользнул взглядом по Лань Ванцзи, словно только сейчас увидев его, а потом несколько мгновений разглядывал Цзинь Гуанъяо, постаравшегося за время разговора скромно отойти в сторонку. Однако Лань Ванцзи стоял надежным заграждением, через которое не удалось просочиться. – Но эргэ, ты сейчас так занят…

– Я всегда буду рад помочь тебе, Хуайсан, – улыбка Лань Сичэня стала более уверенной. На Не Хуайсана просто невозможно было сердиться, его неизменно хотелось защитить. – После Совета кланов ты расскажешь мне обо всем, что тебя беспокоит, хорошо? А я попробую заменить А-Яо…

Опять погрустнев, Лань Сичэнь добавил с сожалением:

– Хотя, боюсь, в практических вопросах мне никогда с ним не сравниться.

– Ох, а уж мне тем более! – поспешно закивал Не Хуайсан. – Сам я вообще ни с чем не справляюсь! Я буду очень рад твоей помощи, эргэ! И буду надеяться, что саньгэ вскоре к нам вернется!

Не Хуайсан на прощание поклонился по всем правилам, вспомнив наконец о приличиях, а затем упорхнул дальше. Лань Сичэнь с облегчением перевел дыхание.

– Словно ребенка обманывать, – пробормотал он себе под нос.

– Да ладно тебе… вам, глава Лань, – покачал головой Цзинь Гуанъяо. – Вы ему поможете, и он успокоится… до следующего раза. А там, глядишь, и глава Цзинь вернется в строй.

Лань Сичэнь покачал головой, и они продолжили свой путь.

Появления Лань Ванцзи на приеме никто не ожидал, однако Цзинь Гуанъяо хорошо выдрессировал своего управляющего на тему любых форс-мажоров. И если в первое время у Цзинь Гуанъяо буквально чесались руки от желания вмешаться в процесс рассадки гостей, то вскоре он понял, что и этот вопрос разрулили легко и изящно.

«Хоть и правда уже на покой уходи… – с внезапной тоской подумал Цзинь Гуанъяо. – Вот так помру – и никто даже ничего не заметит…»

Это, разумеется, было не так. Отсутствие Верховного Заклинателя незамеченным не осталось. Прибывающие отмечали, что между ними не скользит так хорошо всем знакомая миниатюрная фигура в привлекающем внимание ушамао: у Цзинь Гуанъяо, в отличие от его отца, имелась привычка встречать гостей лично, а не дожидаться их появления в пиршественном зале. Все привыкли к тому, что Цзинь Гуанъяо с готовностью общается с представителями даже самых небольших орденов и кланов, что к нему всегда можно подойти прямо во дворе и завести разговор. Цзинь Гуанъяо обычно не отмахивался от подобных собеседников, а если и правда вынужден был идти дальше, то прощался всегда столь вежливо и учтиво, что оставлял о себе лишь приятное впечатление.

Слухи разлетались быстро. Конечно, рядом с Лань Сичэнем не велось откровенных разговоров, но Цзинь Гуанъяо был хорошим физиономистом, и его острый взгляд с легкостью распознавал выражения лиц людей, стоящих даже в отдалении. Были среди них и те, кого сложившаяся ситуация забавляла, однако на большинстве лиц все же проступала тревога. Цзинь Гуанъяо как Верховный Заклинатель действительно устраивал многих, и за десять лет все привыкли жить при его управлении. Цзинь Гуанъяо, расправившись в самом начале с самыми ярыми своими оппонентами, впоследствии действовал мягко, без резкого нажима, выгодно контрастируя и с собственным отцом и, тем более, с Вэнь Жоханем. С таким Верховным Заклинателям большинству было спокойно и, главное, удобно.

В пиршественном зале Цзинь Гуанъяо скромно расположился за спиной Лань Сичэня. Он не оделся демонстративно в белое, хоть и подобрал себе наряд покрасивее и побогаче, чтобы не слишком выделяться в блистательной толпе гостящих в Башне Золотого Карпа, и теперь удачно почти растворился в полутени второго ряда. За высокими и статными фигурами Двух Нефритов в сияюще-белых одеяниях Цзинь Гуанъяо стал почти незаметен, зато ему самому открывался неплохой обзор на зал.

Главы орденов и кланов, сперва несколько скованные и напряженные, по мере продолжения банкета все больше и больше расслаблялись. Скорее всего, они пришли к разумному выводу, что пировать вполне можно и без хозяина Башни Золотого Карпа: ни еда, ни вино, ни прекрасные девушки в обслуге от этого ничуть не стали хуже. Вскоре уже голоса зазвучали в полную мощь, разговоры и смех полились привычной рекой.

Цзинь Гуанъяо рассеянно ковырялся в своей тарелке, одновременно приглядываясь и прислушиваясь, однако пока не мог заметить ничего настораживающего. Лица присутствующих постепенно краснели от вина, лишь братья Лань сохраняли белизну кожи и молчаливую сдержанность. Цзинь Гуанъяо, вынужденный вместе с ними пить исключительно чай, впервые в жизни подумал, как, должно быть, им невыносимо скучно на подобных мероприятиях. Сам Цзинь Гуанъяо не был таким уж особым поклонником вина – напротив, большую часть времени он предпочитал сохранять максимально чистый и трезвый разум. Однако чарка-другая неплохо расслабляла, не доводя до опьянения. Жизнь через призму винного дурмана казалась более приятной, а время неслось быстро и незаметно. Пиршество пролетало в один миг, сливаясь в череду улыбок и разговоров.

Для человека абсолютно трезвого, как оказалось, время застолья тянулось невозможно медленно. Желудок уже насытился, а подвыпившие люди отнюдь не казались ни милыми, ни остроумными. Цзинь Гуанъяо, вооружившись осознанием, что до завтрашнего дня они, скорее всего, не увидят и не услышат ничего хоть сколько-то интересного, уже смирился и призвал на помощь все свое терпение, когда двери в пиршественный зал вновь распахнулись, впуская еще нескольких человек.

Цзинь Гуанъяо воззрился на небольшую группу в ужасе, краем сознания отмечая, как потихоньку смолкают разговоры. Спина Лань Сичэня перед ним, и без того идеально прямая, закаменела вовсе.

По центру шел он, Цзинь Гуанъяо, глава ордена Цзинь и Верховный Заклинатель. Хотя, пожалуй, признать его можно было разве что только по роскошному золотому одеянию и ушамао, потому что никогда еще у Цзинь Гуанъяо не было такой медленной, нетвердой походки. Казалось, он и вовсе не сумел бы ступить ни шагу, если бы его не поддерживал Су Миншань. По другую сторону шла Цинь Су, тоже касаясь руки мужа: не опираясь на нее, как обычно, а словно помогая сохранить шаткое равновесие.

Несколько ступеней, ведущих к трону ордена Цзинь, несомненно, стали тяжким испытанием, ибо когда Су Миншань помог «Цзинь Гуанъяо» опуститься на главенствующее место, и всем хорошо стало видно его лицо, по залу пронесся изумленный вздох.

У Цзинь Гуанъяо имелся повод гордиться своей кожей: от природы белая, она не была столь холодного оттенка, как у братьев Лань, а отличалась нежным, очень теплым персиковым тоном. Если образ Двух Нефритов напоминал строгую зиму, то образ Цзинь Гуанъяо шептал о цветущей весне.

Однако сейчас ни о какой весне не могло быть и речи. Лицо человека, сидящего на троне, было лишено любых ярких красок. Пепельно-серое, оно выглядело еще бледнее из-за почти неестественно яркой киноварной точки во лбу. Щеки резко запали, заставляя выглядеть острее скулы, а под глазами залегли такие тени, что глаза казались ввалившимися. Даже губы, посеревшие и обметавшиеся, словно вовсе потерявшие способность улыбаться, превратились в тонкую хрупкую линию.

Цинь Су, в не менее драгоценном одеянии, которое, как Цзинь Гуанъяо знал, она заранее готовила к этому Совету кланов, опустилась рядом. Ее лицо тоже было бледно, хотя выдавало, скорее, не нездоровье, а печаль. Во взглядах, которые она то и дело бросала на «мужа», отчетливо читалась тревога.

Су Шэ, поклонившись супружеской паре, плавно скользнул вниз, к столам, и занял свое место, словно находился там с самого начала. Никто не заметил его движений, ибо все взгляды были прикованы к «Цзинь Гуанъяо».

Тот вскинул взгляд, непривычно мутный и рассеянный, и обвел им притихший зал. Приоткрыл рот, чтобы сказать что-то, однако почти тут же положил руку на грудь и с трудом перевел дыхание. Потом едва заметно улыбнулся – это была лишь бледная тень тени его прежней обаятельной улыбки, даже ямочки не смогли проступить на ввалившихся щеках – и едва заметно махнул свободной рукой.

– В Башне Золотого Карпа всегда рады гостям, – обычно звонкий голос Цинь Су прозвучал непривычно глухо. – Пожалуйста, продолжайте праздновать!

Она подняла чарку вина и, чуть нервно улыбаясь, поднесла к губам.

Медленно, словно просыпаясь ото сна, гости вернулись к еде, однако веселье так и не вернулось. Все нет-нет да бросали взгляд на возвышение, где полуприкрывший глаза «Цзинь Гуанъяо», казалось, вот-вот потеряет сознание.

– Это что за китайская народная самодеятельность?!

Цзинь Гуанъяо помнил про заглушающие талисманы на своей спальне, но все равно не кричал, а шипел. Спокойно смотреть на то, как Мо Сюаньюй, чье лицо по-прежнему больше походило на физиономию пару дней назад почившего мертвеца, откровенно ухмыляется, не было никаких сил. Разговаривать с ним было бесполезно, и Цзинь Гуанъяо обернулся к Су Шэ.

– Миншань! – воззвал он с укоризной. – Как тебя-то умудрились подбить на такую авантюру?

Су Шэ неловко переступил с ноги на ногу, но ответил достаточно твердо:

– Молодой господин Мо предположил, что слухи могут не возыметь достаточного эффекта, – объяснил он. – Я, признаться, и сам об этом подумывал. Тем более, что нездоровье – это обычная отговорка при нежелании участвовать в чем-либо. И пусть господин Верховный Заклинатель всегда более чем ответственно относится к своей работе, подобное объяснение вряд ли многие воспримут всерьез. А наш игрок в особенности: он может решить, что глава ордена Цзинь хочет освободить себе время для маневра. Требовалось визуальное доказательство – и мы его предоставили.

Наверное, лицо Цзинь Гуанъяо в этот момент выглядело по-настоящему страшно, ибо Су Шэ торопливо добавил:

– Молодой господин Мо клятвенно пообещал, что не скажет ни слова! На обеде этого и не требовалось, а завтра к Совету можно будет уже и не выходить: все и так видели достаточно. Можно объявить, что состояние ухудшилось…

– Да куда уж хуже-то! – вздохнул Цзинь Гуанъяо, покосившись на лицо брата и в который раз невольно вздрогнув. – У него такой вид, будто он умер несколько дней назад, а вы его все никак не похороните.

– Здорово, правда? – не выдержав, вмешался в разговор Мо Сюаньюй. – Вообще-то мне больше нравится быть красивым, но все так смотрели, так смотрели! Короче, это было вот прямо здоровски! Су-цзе прямо волшебница!

– А-Су! – Цзинь Гуанъяо в отчаянии схватился за голову и обратился к третьей участнице этого балагана. – А ты-то тут что делаешь? Ты же клялась, что не покинешь Молин!

Цинь Су пожала своими точеными плечиками.

– Ради обманщика-мужа я бы не вернулась, – заявила она с достоинством. А потом вдруг вздохнула. – Но когда на меня свалилось вот это чудо, рыдая, что надо спасать братика, я не устояла.

– Вы узнали о письме? – недоуменно сморгнул Цзинь Гуанъяо. – Как? Когда успели?

– Письме? – переглянулись трое заговорщиков. – Каком письме?

Цзинь Гуанъяо устало обернулся к Лань Сичэню, во время семейной сцены стоявшего чуть поодаль, особенно стараясь не смотреть на Мо Сюаньюя.

– Эргэ, и это они еще, оказывается, не знали о письме! – патетически заявил Цзинь Гуанъяо. – Представляешь, что бы они учинили, если бы знали?

– О каком письме? – нахмурилась Цинь Су. – Перестань говорить загадками!

Цзинь Гуанъяо, поколебавшись, все же решил ответить:

– Лань Ванцзи привез из Облачных Глубин письмо. Кто-то, считая, что я нахожусь там на излечении, написал мне туда.

– И… что было в этом письме? – осторожно поинтересовался Су Шэ.

Цзинь Гуанъяо прикрыл глаза, просчитывая, стоит ли говорить всю правду, но тут раздался негромкий голос Лань Сичэня:

– А-Яо предложили выбор: покончить с собой, притворившись, что болезнь его доконала, или же завтра на Совете кланов ждать разоблачения.

– Разоблачения в чем? – уточнил Су Шэ, а Цинь Су насмешливо фыркнула:

– А что, так много вариантов?

– Н-ну… – смущенно протянул Цзинь Гуанъяо. – Вообще-то немало.

Все помолчали, осознав неловкость ситуации. Только Мо Сюаньюй продолжал восхищенно разглядывать себя в зеркало, любуясь своим совершенно жутко выглядящим лицом.

– Так! – решительно заявила Цинь Су. – Меня это все не касается! Цзинь Гуанъяо, я подумала и решила: как брат все эти годы ты был вполне неплох. И как брата я тебя люблю… и, пожалуй, даже прощаю. Но как с мужем жить с тобою я больше не могу.

– Я думал об этом! – торопливо произнес Цзинь Гуанъяо и почти не соврал. Сейчас у него не было времени думать о своем браке с Цинь Су, но за предыдущие десять лет он немало размышлял о нем. Все возможные решения упирались в незнание Цинь Су об их случайном инцесте, а Цзинь Гуанъяо отчаянно не хотелось быть тем, кто расскажет его жене об этом кошмаре. – Я не мог заговорить о разводе раньше, потому что это обидело бы и ранило тебя. Но сейчас, когда ты сама его желаешь, мы можем объявить о нем.

– И под каким предлогом? – сузила глаза Цинь Су.

Цзинь Гуанъяо ни на мгновение не задумался:

– Мы можем сказать, что ты наконец-то решила вновь испытать радость материнства, – но моя болезнь лишила меня возможности помочь тебе в этом. Я, чувствуя за собой вину в том, что не сумел уберечь нашего сына, а затем не смог подарить тебе других детей, не считаю себя в праве и дальше держать тебя в плену брачных уз.

– Но тогда… – Цинь Су слегка замялась. – Тогда мне придется выйти замуж за кого-нибудь другого?

– А почему бы и нет? – Цзинь Гуанъяо ободряюще улыбнулся ей. – А-Су, ты еще молода! Ты потратила свою юность на меня, но впереди у тебя еще много времени. Почему бы не обратить внимание на другого человека? Кого-нибудь верного, надежного, отзывчивого?

Он бросил взгляд на Су Шэ, который во время их диалога то бледнел, то краснел, а то и вовсе пытался слиться с драпировкой спальни главы Цзинь.

– Тебе нет нужды торопиться, – вкрадчиво продолжил Цзинь Гуанъяо. – Вернись к А-Суну, если ты так этого хочешь. Успокойся, приведи мысли в порядок. Твоему отцу мы скажем, что ты отправилась в паломничество. У тебя будет время оглядеться и присмотреться к другим людям. Оценить. Выбрать.

– Хорошо, – вздохнула Цинь Су. – Пожалуй, так я и поступлю. Но сперва…

Она снова прищурилась, обводя взглядом четверых мужчин, собравшихся в спальне ее мужа.

– Сперва мне, наконец, кто-нибудь объяснит, что у вас тут происходит?