Текст книги "Равноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Ночью же его куда больше взволновало, что «лекарство» оказалось ужасающе горьким. К счастью, глава Не, убедившись, что пузырек осушен до капли, тут же удалился, и никто не помешал Мо Сюаньюю влезть в тайничок, который он себе соорудил. Готовясь разыгрывать «смертельно больного главу ордена Цзинь», Мо Сюаньюй припас для себя множество сладостей. Он собирался есть их потихоньку весь завтрашний день, пока будет длиться Совет кланов, однако сейчас, желая прогнать горечь изо рта, он закидывал в себя одно лакомство за другим. Через какое-то время он даже почувствовал, что его желудок уже переполнен, однако мерзкий вкус все не уходил, и Мо Сюаньюй с упорством, достойным лучшего применения, продолжал есть. И вот наступил момент, когда все поглощенное отчаянно запросилось наружу. Мо Сюаньюй едва успел добраться до ночного горшка, когда его вывернуло наизнанку.

Рвало его долго и сильно, так, что он почти поверил, что вот-вот умрет прямо здесь, один и столь ужасно. Однако спустя какое-то время его отпустило, и Мо Сюаньюй, шатаясь от слабости и какого-то странного онемения в конечностях, направился к кровати, надеясь лечь. Ноги слушались плохо: они не то что заплетались, а словно бы не чувствовались, став совершенно деревянными, – и вот Мо Сюаньюй рухнул на пол, так и не дойдя до своей цели. После этого он уже ничего не помнил.

– За что? – всхлипывая и шмыгая носом, в который раз вопросил Мо Сюаньюй. Длиннющие ресницы его намокли и казались сосновыми иголками. – Что я ему плохого сделал? Зачем он меня отравил?

– Вы говорите, у вас онемели ноги? – переспросил у него Лань Сичэнь. – А все остальное?

– И остальное! – плаксиво отозвался Мо Сюаньюй. Он с трудом поднял руку и повертел ею. Пальцы по-прежнему гнулись плохо. – У меня даже язык с трудом ворочается!

Насчет языка Лань Сичэнь мог бы поспорить: все же причитал и жаловался Мо Сюаньюй весьма успешно. Однако для того, кто всегда был весьма подвижен, Мо Сюаньюй действительно держался чересчур скованно.

– Я могу предположить, что это все же не яд, – задумчиво произнес Лань Сичэнь, и тревожный взгляд А-Яо тут же устремился к нему. – Кажется, я догадываюсь, что это было… хотя и не понимаю, зачем.

– Когда лечат ранения тела, – продолжил Лань Сичэнь, – то пациента обычно погружают в сон. Никто не желает причинять лишней боли человеку, и без того пострадавшему. Однако когда речь идет о лечении духовных каналов…

Он прервался и судорожно вздохнул. За время войны с Цишань Вэнь ему пришлось насмотреться на подобные случаи более чем достаточно, но привыкнуть к ним оказалось еще сложнее, чем к физическим травмам.

– Порванные меридианы и поврежденные золотые ядра невозможно исцелять, когда пациент находится в бессознательном состоянии, – тщательно подбирая слова, выдавил из себя Лань Сичэнь. – Заклинатель должен контролировать свою силу и свою ци, иначе подобная операция не только не поможет, но даже и навредит ему. Однако находиться в сознании во время такого вмешательство в организм – это ужаснейшая боль, во много раз превосходящая боль физическую. А целителям при этом важно, чтобы пациенты не дергались и не мешали им работать.

– Ты хочешь сказать, – нахмурился А-Яо, – что то, что дали А-Юю было…

– Парализатор, – кивнул Лань Сичэнь. – Он обездвиживает тело на сутки или более – меньше операция на меридианы не длится, это очень трудоемкий процесс, – однако позволяет разуму оставаться в сознании.

– Но разве такое средство должно вызывать рвотный рефлекс? – удивился А-Яо.

– Нет, – Лань Сичэнь против воли слегка улыбнулся. – Просто, во-первых, с парализатором в принципе не рекомендуется принимать пищу: все силы тела заклинателя в момент операции должны уходить на поддержку золотого ядра и течения ци, не отвлекаясь на физиологические процессы. А во-вторых, подозреваю, от количества сладкого, съеденного молодым господином Мо за один раз, плохо стало бы любому без всякого парализатора.

– Вы злой и жестокий, – простонал Мо Сюаньюй. – Мне плохо!

Лань Сичэнь, убедившись, что дело не в яде, выбрал среди припасенных лекарств нужное и вручил ему пилюлю, успокаивающую желудок.

– Однако нет худа без добра, – заявил он, глядя, как Мо Сюаньюй снова жадно глотает воду. – Вы очистили свой желудок почти сразу после приема парализатора, и лишь небольшая его часть успела всосаться в кровь. Если бы не это, вы бы сейчас лежали абсолютно неподвижным бревном, будучи не в силах пошевелить даже пальцем.

– Но зачем? – вновь хлюпнув носом, спросил Мо Сюаньюй. – Я что, кому-то мешал?

– Мешал я, – заявил А-Яо. – Но я тоже не совсем понимаю, при чем тут парализатор. Разве яд не был бы более уместен? Вчера все видели, насколько «я» в плохом состоянии – а сегодня уже умер. Вряд ли бы кто-нибудь удивился. Если только не…

Он вскинул взгляд на Лань Сичэня.

– Паланкин, – негромко сказал А-Яо. – Он навел нашего игрока на мысль, что с моей «болезнью» все не так однозначно.

Лань Сичэнь согласно кивнул: он тоже подумал именно об этом. Помолчав немного, А-Яо добавил:

– Пока он верил, что я болен, он еще мог предлагать мне выбор. В конце концов, если смерть все равно грозит из-за угла, то почему бы и не умереть, сохраняя хотя бы свое доброе имя и хорошую память о себе? Но я бы все равно мучился, выбирая… Однако стоило ему заподозрить, что тут дело нечисто, как он вспомнил, что я никогда и ни за что не расстанусь с жизнью добровольно. Я буду бороться за нее до последнего вздоха.

– Тебя хотели лишить возможности предпринять что-либо в последний момент, – согласно кивнул Лань Сичэнь, внутренне содрогаясь. Разум их противника и правда был изощрен и по-темному гениален.

– Я должен был просто лежать и наблюдать за тем, как мир вокруг меня рушится, – поджал губы А-Яо. – Не в силах ни сделать что-либо, ни даже сказать. Кукла, ожидающая своего неминуемого конца.

– Но… – опомнился вдруг от подступающего к горлу ужаса Лань Сичэнь. – Не Хуайсан? Не Хуайсан – тот, кто дал молодому господину Мо это зелье?

– А я говорил, что это он, – проворчал Мо Сюаньюй. – А вы все только посмеялись!

Лань Сичэнь снова переглянулся с А-Яо. Предположение все еще казалось ему невероятным, однако А-Яо выглядел задумчивым.

– А знаешь, эргэ, А-Юй вполне может оказаться прав, – произнес он наконец очень медленно, тщательно подбирая слова. – Не Хуайсан действительно знает меня очень… очень хорошо. Когда я был всего лишь помощником дагэ, мы с Хуайсаном общались часто и много. Мы ровесники, и оба в Нечистой Юдоли выглядели несколько… чужеродно. У нас было так много общих интересов, что разговоры текли сами собой. Пожалуй, по молодости я выболтал ему о себе больше, чем кому бы то ни было – но никогда не беспокоился об этом, ибо кто слушает Хуайсана? Уж точно не его брат и не суровые воины Цинхэ Не. Но те его хотя бы любили, а все прочие заклинатели еще и презирали. Хуайсан всегда был милым и безопасным…

А-Яо вскинул встревоженный взгляд на Лань Сичэня.

– Видимо, именно так думал и обо мне Вэнь Жохань, поворачиваясь ко мне спиной.

По позвоночнику Лань Сичэнь прошелся холодок, который лишь усилился, когда все еще слабый, но ставший вдруг ниже и словно бы темнее голос Мо Сюаньюя произнес:

– Ненавижу! Ненавижу его!

========== Глава 26 ==========

Это открытие не укладывалось у Цзинь Гуанъяо в голове.

Хуайсан! Не Хуайсан! Незнайка! Позор всех заклинателей, утомительный балабол, вечно несчастный и растерянный – но такой по-своему родной. Не то чтобы глупый, но до крайности рассеянный и ленивый, увлекающийся и по-своему тонко чувствующий – Не Хуайсан был безобидным младшим братом. Впрочем, «младшим» он являлся чисто номинально: разница между Цзинь Гуанъяо и Не Хуайсаном составляла всего три месяца. Однако стоило им оказаться рядом, как Цзинь Гуанъяо неизменно ощущал себя так, будто под его опеку вручили трогательное и беззащитное маленькое существо.

Когда-то Цзинь Гуанъяо казалось, что с убийством дагэ он оказал Не Хуайсану своеобразную услугу. От его наблюдательности не ускользнуло, что братья, несмотря на все свои различия, крайне привязаны друг к другу, однако привязанность Не Минцзюэ подчас пугала не меньше, чем его же ненависть. Считая, что он действует во благо младшего брата, Не Минцзюэ отчаянно пытался переломить его восприятие, а вместе с этим – переломать все, что ему дорого. Сколько дней и сколько ночей Хуайсан рыдал в объятиях Цзинь Гуанъяо, жалуясь на сожженные книги, на сломанные веера и порванные чересчур изысканные на взгляд дагэ шелковые наряды? Сколько жалоб на саблю и на изматывающие тренировки было выслушано? Сколько страхов по поводу слишком буйного поведения дагэ успокоено?

Цзинь Гуанъяо не обольщался: Не Хуайсан оплакивал своего родного брата вполне искренне. В конце концов, тот вырастил его, худо-бедно заменив отца, и, несмотря на личное мнение по поводу самосовершенствования с саблями, Хуайсан неизменно восхищался Не Минцзюэ. Однако потом, когда первое горе отболело и утрата потеряла свою остроту, Не Хуайсан должен был вздохнуть свободнее. Над ним перестала висеть вечная угроза, больше некого было бояться и не от кого прятаться. Цзинь Гуанъяо знал, что в Цинхэ Не любили своего нового главу: пусть немного снисходительно, свысока – но все же любили. В Нечистой Юдоли у Хуайсана не было недоброжелателей, орден Не служил ему с готовностью, не плетя ни интриг, ни заговоров. А за советами и помощью Хуайсан всегда мог обратиться к нему или к Лань Сичэню.

Наверное, он все же ошибался.

Когда-то Цзинь Гуанъяо был уверен, что невозможно бояться и любить одного и того же человека, однако годы показали, что и он иногда немного тоскует по Не Минцзюэ. Конечно, не по тому, каким тот был перед смертью, и уж тем более не тому, кто скинул его с лестницы… Однако тот Не Минцзюэ, который когда-то протянул ему руку и первым проявил свою несколько грубоватую, но все же искреннюю заботу, вспоминался с теплом. У Не Хуайсана, разумеется, подобных светлых воспоминаний о брате должно было быть несравнимо больше…

– …А-Яо, но это же невозможно! – встревоженный голос Лань Сичэня выдернул Цзинь Гуанъяо из потока размышлений. – Хуайсан не способен!..

– Откуда нам знать, – медленно произнес Цзинь Гуанъяо, – кто и на что способен? Люди бывают непредсказуемы, эргэ.

– Но Хуайсан!.. – Лань Сичэнь почти схватился за голову. – Он учился у нас два года – и ни разу так и не сдал дяде итоговый экзамен! Если Вэй Усяня изгнали за поведение, то с Хуайсаном дядя вынужден был признать, что его в принципе нереально научить чему-либо! У него и золотое ядро еле-еле сформировалось, он на сабле даже в воздухе не держится!

– Зачем ему сабля, если есть темное заклинательство? – проворчал с кровати Мо Сюаньюй. – Я вот тоже на мече не держусь, у меня его и нет вовсе. Но ритуал-то у меня получился!

У Цзинь Гуанъяо все внутри похолодело. В его голове стремительно начала складываться картина: словно мельчайшие детали мозаики под руководством умелой руки вдруг сами собой начали собираться в единый образ.

– Вэнь Цюнлинь! – прошептал он. – Как же я сразу не догадался!..

– Вэнь Цюнлинь? – нахмурился Лань Сичэнь. – Призрачный Генерал? При чем тут он?

Цзинь Гуанъяо покачал головой. Он уже все видел и все понимал, но пребывал в ужасе от того, какую аферу за своей спиной он пропустил.

– Вэй Усянь поднял Вэнь Цюнлиня из мертвых, – прошептал он непослушными губами. – Сумел вернуть ему разум и осознание самого себя. Самый сильный и опасный лютый мертвец все же во многом сохранил в себе прежние человеческие черты.

Цзинь Гуанъяо помедлил немного, машинально облизнув враз пересохшие губы. Мо Сюаньюй пододвинул к нему кувшин с остатками воды, и Цзинь Гуанъяо залпом выпил последние капли. Лань Сичэнь молчал и смотрел выжидающе.

– Когда отец велел брату и сестре Вэнь прийти в Башню Золотого Карпа, – тщательно подбирая слова, продолжил Цзинь Гуанъяо, – он казнил только Вэнь Цин. Вэнь Цюнлиня он отдал Сюэ Яну для опытов. Отец хотел заполучить армию лютых мертвецов, таких же, как Призрачный Генерал: отличающихся от обычных людей лишь неуязвимостью и бесстрашием. И – безграничной преданностью.

– Однако, – вздохнул Цзинь Гуанъяо, – у Сюэ Яна ничего не вышло. Он даже верность Вэнь Цюнлиня не сумел перевести на себя. Чтобы укротить его, понадобились зачарованные гвозди, вбитые в голову – только так удалось удержать Призрачного Генерала от того, чтобы разнести нам все подземелья… а может, и всю Башню.

– Зачарованные гвозди… – машинально повторил Лань Сичэнь. – Это не те, что Цзинь Лин вынул из головы даочжана Суна?

– Да, – кривовато усмехнулся Цзинь Гуанъяо. – Увидев управляемого лютого мертвеца, я первым делом вспомнил о Призрачном Генерале. У Сюэ Яна не получалось повторить достижение Вэй Усяня, и даже мертвецы, созданные им самим, подчинялись ему только посредством таких гвоздей. Предоставленные самим себе, они становились бесконтрольными. Я посоветовал А-Лину пошарить у даочжана в голове – и угадал.

– И все-таки… – нахмурился Лань Сичэнь. – При чем здесь Хуайсан?

– Так он что же, своего брата поднять хотел? – до Мо Сюаньюя, как ни странно, дошло быстрее. Возможно, потому, что тот был начисто лишен моральных предрассудков.

– Вполне вероятно, – кивнул Цзинь Гуанъяо. – Эргэ, получается, Хуайсан любил дагэ больше, чем мы могли предположить. Он любил его так сильно и так желал его возвращения, что рискнул использовать темный ритуал в попытке поднять его. Однако Вэй Усянь совершенно кошмарно вел свои записи: часть там записана крайне неразборчиво, а часть – не описана вовсе. Потому-то отцу и понадобился в свое время Сюэ Ян: тот уступал Вэй Усяню, но тоже был умным и весьма изобретательным. Многое из того, что из записей узнать не удалось, он доработал самостоятельно.

Подумав, он добавил:

– Сюэ Ян, по крайней мере, хотя бы додумался до гвоздей. Хуайсан же, судя по всему, либо не дошел до этой мысли, либо не успел воплотить ее в жизнь, либо просто хотел, чтобы дагэ оставался самим собой, без всякого управления. Однако ему не хватило ни знаний, ни навыков, чтобы поднять столь же совершенного мертвеца, как Вэнь Цюнлинь. И вместо пусть и не живого, но вполне осознающего себя дагэ на волю вырвался жаждущий моей крови лютый мертвец.

Лань Сичэнь обессиленно опустился на циновку. Судя по всему, обрушившаяся на него информация оказалась чересчур шокирующей. Цзинь Гуанъяо понимал его и сочувствовал ему: если уж он сам проникся симпатией к Не Хуайсану, увидев его в шестнадцать лет, то что должен был чувствовать Лань Сичэнь, наверняка хорошо помнивший совсем еще маленького мальчика, младшего братишку своего лучшего друга?

Цзинь Гуанъяо не знал, как утешить своего названого брата – и будут ли сейчас уместны хоть какие-нибудь слова утешения. Однако повисшую в воздухе неловкую тишину прервал Мо Сюаньюй, начавший сползать с кровати. Тело все еще слушалось его не слишком хорошо, он чуть не навернулся с приступки, и Цзинь Гуанъяо пришлось его подхватить.

– Куда тебя несет? – проворчал он, с неудовольствием отмечая, что бока его тела округлились.

– Как куда? – искренне удивился Мо Сюаньюй. – Ритуал проводить.

– Какой ри… – начал было Цзинь Гуанъяо и осекся. В его животе все сжалось в тревожный комок: неужели их задача наконец-то сошлась с ответом?

– Нет! – вскинулся со своего места Лань Сичэнь, до которого, несмотря на ошарашенное состояние, тоже дошел смысл действий Мо Сюаньюя. – Как можно?!.

– Эргэ… – повернулся к нему Цзинь Гуанъяо, все еще машинально придерживая Мо Сюаньюя за плечи. – Вспомни город И! Вспомни дюжину мальчишек, которых привели в гости к Сюэ Яну! Который, возможно, покинул отведенное ему поместье тоже не по своей собственной воле…

– Там был наш А-Лин! – встрепенулся Мо Сюаньюй, подскочив на кровати. – Яо-гэ, эта тварь хотела убить нашего А-Лина?

– И других мальчиков тоже, – кивнул Цзинь Гуанъяо и посмотрел Лань Сичэню прямо в глаза. – Эргэ, там были и ваши ученики! Больше половины юных адептов были из Гусу Лань!

Лань Сичэнь прикрыл глаза. Мо Сюаньюй притих в объятиях Цзинь Гуанъяо, лишь бормотал что-то невнятное о том, что он обязательно отомстит.

– Эргэ, – негромко позвал Цзинь Гуанъяо, – я могу понять то, что Хуайсан хочет уничтожить меня. Месть за близкого человека – это естественно. Я даже могу понять то, что он хотел уничтожить А-Лина, хотя мой племянник тут совершенно ни при чем: когда умер дагэ, ему и двух лет еще не исполнилось! Но отдать дюжину учеников самых разных орденов на растерзание маньяку – и для чего? Для того, чтобы показать миру, что орден Цзинь, отказавшись когда-то казнить этого маньяка, якобы потакает ему и по сей день?

– Эргэ! – видя, что Лань Сичэнь не открывает глаз, уже громче воззвал к нему Цзинь Гуанъяо. – Ты чистый и светлый, ты не понимаешь… Но я – понимаю. И даже А-Юй понимает… Когда у тебя что-то получается провернуть, это безумно воодушевляет. Одно-единственное удавшееся убийство вселяет в душу уверенность: я могу. Мне доступно. Я безнаказан. Это страшно, эргэ, правда! Надо иметь огромную силу воли, чтобы вовремя остановиться…

– Эргэ… – Цзинь Гуанъяо выпустил Мо Сюаньюя из кольца своих рук и опустился на пол рядом с Лань Сичэнем. – Меня когда-то остановил ты. Перед тем, как сделать что-то, я каждый раз думал: действительно ли это необходимо? Действительно ли это необходимо настолько, что я готов в случае разоблачения рискнуть тем, что твоя улыбка, обращенная ко мне, померкнет? И это держало меня. От скольких соблазнов я ушел, понимая, что не хочу превращаться в человека, которого ты не сможешь любить. Я совершил только то, что было совершенно необходимо, то, без чего я не выжил бы, не выдержал, не справился…

– Но, эргэ, – продолжал Цзинь Гуанъяо умоляюще, – у Не Хуайсана, кажется, нет подобного маяка. Он считает себя обиженным – и верит, что может обижать весь мир в ответ. Неважно, какие фигуры стоят у него на пути – он сметет их, даже не заметив.

Лань Сичэнь наконец открыл глаза, и они, с полопавшимися капиллярами, покрасневшие, сейчас выглядели совершенно больными.

– Боль порождает боль, эргэ, – уже совсем тихо добавил Цзинь Гуанъяо. – Я убил брата Хуайсана… Нет, не отворачивайся! Я убил его, и ты это знаешь. По всем законам Хуайсан имеет право мстить мне. И он мстит. Сегодня на Совете кланов он объявит всему миру о том, кто я и что сделал. Он расскажет о дагэ. Возможно, расскажет о Цинь Су и нашем сыне. Не знаю, что ему еще известно, – но не сомневаюсь, что если он что-то знает, то расскажет и об этом.

– Эргэ, – Цзинь Гуанъяо поймал взгляд Лань Сичэня и закончил, глядя ему прямо в глаза. – Эргэ, вопрос в том, кого ты выберешь. Ты сейчас единственный, кто стоит между мною и моим крушением, возможно, моей смертью. Не Хуайсан подвел меня к пропасти, и ему достаточно лишь легонько толкнуть меня, чтобы я свалился в нее. Но, эргэ, он сделает это не сам. Тебе придется подтвердить его показания – или же лгать перед лицом всех заклинателей. Он уничтожит меня твоими руками, ибо врать ты не умеешь и не сможешь. Эргэ… Он наказывает нас обоих! Меня – за то, что я сделал. Тебя – за то, что ты не сделал.

– Тебя, – почти беззвучно, одними губами прошептал Лань Сичэнь.

– Что? – растерянно взмахнул ресницами Цзинь Гуанъяо. – Меня?..

– Я выбираю тебя, – устало вздохнул Лань Сичэнь и вдруг, притянув Цзинь Гуанъяо к себе, сжал его так крепко, что из легких вышел весь воздух, а ребра подозрительно затрещали.

Но Цзинь Гуанъяо был не против.

Цзинь Гуанъяо уже достаточно давно не бывал в этой отдаленной части подземелий Башни Золотого Карпа, однако нервничал он не поэтому. Лань Сичэнь настоял на том, чтобы сопровождать их с Мо Сюаньюем, хотя в его присутствии не было никакой необходимости. Собственно, необходимости не было и в присутствии Цзинь Гуанъяо, однако он хотел успокоить самого себя видимостью, что хоть как-то контролирует непредсказуемого безумного братца.

Сейчас Мо Сюаньюй ползал по полу, попутно ворча что-то про непослушные ноги, и, что хуже, руки. Магическое поле, вычерченное его кровью, выходило кривоватым, но, к счастью, все же технически верным. Цзинь Гуанъяо пристально следил за ним, каждое мгновение напоминая себе не вмешиваться, и едва не подскочил на месте, когда его сзади обвили чьи-то руки.

Лань Сичэнь встал за его спиной и приобнял, мягко прижимая к своей груди. Цзинь Гуанъяо вздохнул поглубже – и почти сумел расслабиться. В конце концов, чертеж у Мо Сюаньюя выходил достаточно правильным, сам Цзинь Гуанъяо по-любому должен был вернуться в собственное тело… А дальше можно уже будет потягаться с Не Хуайсаном на равных. Хотя, конечно, предпочтительнее окажется, если тягаться ни с кем не придется.

– Нужно желание, – вскинул вдруг голову Мо Сюаньюй. – Чтобы закрепить обмен, этому телу надо что-то сделать.

Цзинь Гуанъяо на мгновение даже растерялся. Он понимал, что подойдет любой пустяк, однако пребывал в таком душевном раздрае, что ничего толком на ум не шло.

– Загадайте поцеловать меня, – попросил Лань Сичэнь, не выпуская Цзинь Гуанъяо из объятий, и Мо Сюаньюй скривился.

– Ладно, – вздохнул он все же. – Я вам должен за первый раз… Так что, Яо-гэ, тело закрепится за тобой окончательно, когда переспишь с главой Лань!

И, прежде, чем они успели сказать ему что-либо, он хихикнул и настолько быстро, насколько мог, завершил ритуальное магическое поле. Это было последнее, что увидел Цзинь Гуанъяо прежде, чем в глазах у него потемнело, а сам он обвис в руках Лань Сичэня.

Сознание возвращалось медленно и как-то неохотно. Все тело было тяжелым и ощущалось едва ли не чужеродным. Ноги лежали непослушными колодами, а пальцы, касающиеся пола, казались негнущимися палочками. Пол, кстати, был ужасающе холодным, да еще и сыроватым.

– … Я бы вот здесь сделал по-другому, – ворвался внезапно в разум Цзинь Гуанъяо подозрительно знакомый пронзительный голос. – Но, впрочем, и так тоже можно. Только неудобно как-то. Но ладно, вам виднее… Эй, Цзэу-цзюнь, ты меня вообще слушаешь?

Цзинь Гуанъяо понял, что Лань Сичэнь никого не слушает, в тот момент, когда сильные руки очень бережно приподняли его от пола и переложили на теплые колени. От удовольствия ощущать это человеческое тепло, Цзинь Гуанъяо счастливо вздохнул, и в следующий момент почувствовал, как его лицо усыпают легкие, почти невесомые поцелуи.

– А-Яо! – срываясь, шептал голос Лань Сичэня. – А-Яо! Ты очнулся? Пожалуйста, скажи, что с тобою все хорошо?

– Эр…гэ… – пробормотал Цзинь Гуанъяо не слишком хорошо ворочающимся языком. Потом открыл глаза и осознал, что смотрит прямо во встревоженное и даже почти испуганное лицо Лань Сичэня. – Я… Скажи, это же правда снова я?

– Правда, – тот улыбнулся предательски дрогнувшими губами и тут же снова наклонился, чтобы поцеловать его в кончик носа. – А-Яо, с возвращением!

– Эм… Ну, я, пожалуй, пойду? – голос за спиной Лань Сичэня, подрастеряв свою пронзительность, стал несколько смущенным.

– Нет… Нет, стой! – Цзинь Гуанъяо подкинулся в руках Лань Сичэня, и тот понятливо помог ему принять сидячее положение. – Вэй Усянь, верно?

– Ну… да, – бросив на Лань Сичэня короткий взгляд, настороженно ответил человек, занявший место Цзинь Гуанъяо в теле Мо Сюаньюя. – Но я, в общем, просто хочу уйти… Честное слово, я не собираюсь делать ничего плохого!

– Нет… – Цзинь Гуанъяо потер непослушной рукой висок. – В смысле – нет, не уходи! Я не буду ничего предпринимать против тебя.

– Но ты же Цзинь? – нахмурился Вэй Усянь. – Цзинь Гуанъяо, не так ли? Это твоего брата Вэнь Нин… то есть я убил на тропе Цюнци?

– Это была… случайность, – устало вздохнул Цзинь Гуанъяо. Голова болела, так же, как и желудок, и в сочетании с тяжестью во всем теле ощущения были пренеприятнейшими. – Сейчас не время и не место выяснять детали, но я – не мой отец. Орден Ланьлин Цзинь в моем лице не имеет к тебе никаких претензий.

«А с А-Лином я как-нибудь договорюсь» – мысленно пообещал себе Цзинь Гуанъяо. Вэй Усянь тем временем сделал небольшой шажок в сторону.

– Ну так, – уточнил он настороженно, – тогда я тем более могу уйти?

– Подождите, молодой господин Вэй, – окликнул его Лань Сичэнь, с трудом оторвавшись от созерцания лица Цзинь Гуанъяо. – Мой брат вот уже тринадцать лет как мечтает с вами поговорить.

– Оу, – опешил Вэй Усянь. – Он настолько сильно хочет меня отчитать?

Его вид был настолько растерянным, что Цзинь Гуанъяо, несмотря на свое состояние, не смог сдержать короткого смешка. Вэй Усянь покосился на него с подозрением, и Цзинь Гуанъяо, из последних сил пряча улыбку, сказал ему:

– Я сильно сомневаюсь, что Лань Ванцзи тринадцать лет своим Расспросом не давал спать всем Облачным Глубинам только для того, чтобы отчитать тебя.

– Он тринадцать лет играл Расспрос? – глаза Вэй Усяня изумленно распахнулись. – Что ему от меня было настолько нужно?

– Поговорите с ним, – вкрадчиво предложил Цзинь Гуанъяо. – Просто поговорите… и послушайте. Может, узнаете друг о друге что-нибудь интересное.

Вэй Усянь выглядел всерьез озадаченным, но тем не менее кивнул.

– Но в Облачные Глубины я не отправлюсь! – заявил он все же. – У них там слишком скучно.

– И не надо, – пряча улыбку в волосах Цзинь Гуанъяо, ответил ему Лань Сичэнь. – Мой брат сейчас здесь, и у вас достаточно времени, чтобы пообщаться. В конце концов, Ванцзи нет нужды присутствовать на Совете кланов.

– Поэтому все пионовые сады в вашем полном распоряжении, – подхватил Цзинь Гуанъяо. – Например, на южной стороне есть чудесная беседка возле лотосового пруда. Очень спокойное и уединенное место. Вам обоим должно там понравиться.

Он зашевелился, пытаясь подняться, и с помощью Лань Сичэня ему это удалось. В теле ощущалась слабость от потери крови, и ноги плохо сгибались в коленях, однако падать обратно на пол Цзинь Гуанъяо, вроде, не собирался. Опираясь на руку Лань Сичэня, он сумел подняться наверх, хотя на последних ступенях его дыхание и сбилось. На встревоженный взгляд Лань Сичэня он отшутился:

– А-Юй чересчур баловался пирожками… Придется постараться, чтобы вернуть этому телу форму.

Лань Сичэнь явно был не слишком успокоен этими словами, однако спорить не стал. Они втроем вернулись в покои главы ордена, и Цзинь Гуанъяо с облегчением опустился на кровать.

– До Совета кланов еще несколько часов, – прикинул он, вытягиваясь на постели. – Эргэ, пожалуйста, когда проводишь молодого господина Вэй к Лань Ванцзи, найди… Не Хуайсана. Ему вчера так требовалась моя помощь – думаю, сейчас у меня как раз есть время, чтобы разобраться с его проблемами.

Лицо Лань Сичэня самую малость побледнело, однако он с готовностью кивнул. Они с Вэй Усянем покинули спальню, оставив Цзинь Гуанъяо одного, и тот устало прикрыл глаза. «Лишь на мгновение» – пообещал он сам себе, помня о том, что следует подготовиться к разговору с Мо Сюаньюем.

Но через мгновение он уже спал.

========== Глава 27 ==========

Лань Сичэнь напрасно беспокоился о том, что Ванцзи станет задавать неудобные вопросы. Возможно, позже, когда они окажутся наедине в Облачных Глубинах, его чересчур правильный младший брат и спросит о том, как получилось то, что получилось, однако сейчас, впившись глазами в растерянно хлопающее глазами лицо Мо Сюаньюя, Ванцзи замер, весь превратившись во взгляд. Казалось, он и вовсе тут же позабыл о присутствии старшего брата, и Лань Сичэнь немного задержался с ними, лишь пресекая неловкие попытки Вэй Усяня куда-нибудь деться от столь пристального внимания. Посоветовав напоследок Ванцзи быть помягче и вести себя полюбезнее, Лань Сичэнь с облегчением сбежал на поиски настоящего Мо Сюаньюя.

Возле покоев, отведенных главе Цинхэ Не, пришлось подождать: рослые заклинатели из числа охраны не пропускали никого без дозволения своего господина. Тот обычно вставал достаточно поздно, и его покой оберегали. Только когда оповестили, что глава Не пробудился, Лань Сичэнь получил возможность проникнуть внутрь.

Не Хуайсана он застал крутящимся перед зеркалом. На столике рядом были разложены бесчисленные коробочки с различными безделушками, а также с полдюжины вееров на выбор. Не Хуайсан сосредоточенно прикладывал к себе то одно украшение, то другое, хватаясь затем за веера и отвергая одну комбинацию за другой.

Это забавное, но мирное и по-своему медитативное зрелище оказалось столь привычным, что на мгновение Лань Сичэнь ощутил в груди пустоту. Неужели Мо Сюаньюй ошибся в своих выкладках? А-Яо, к счастью, вернулся в свое родное тело, и Вэй Усянь получил шанс на вторую жизнь, но могло ли выйти так, что финальная часть их задумки не удалась?

– Эргэ, как думаешь, вот так? – Не Хуайсан приложил к себе две подвески и выбрал один из вееров. – Или все-таки вот так?

Он поменял подвески на другие и добавил к ним новый веер.

– Второй вариант изящнее, – с трудом сглотнув колючий комок, вставший в горле, произнес Лань Сичэнь. – Но первый – строже и лучше подойдет к Совету кланов. Ты же к нему готовишься?

– Да… Да, ты прав! – отбросив второй набор, Не Хуайсан схватился вновь за первый. – У тебя безупречный вкус, эргэ! Ты прав, так уместнее… Да, конечно же, для Совета! Как думаешь, саньгэ там будет? Или ему лучше отдохнуть?

С Мо Сюаньюем Лань Сичэня связывало меньше недели знакомства… и случайный секс в чужом теле. Но почему-то этого хватило, чтобы Лань Сичэнь привязался к взбалмошному, немного бестолковому, но очень искреннему и умеющему по-настоящему любить брату А-Яо. От мысли, что он, обманутый чужой хитростью, вот так просто отдал свою еще совсем молодую жизнь кому-то другому, стало неимоверно грустно.

– Ой, ну вы тут поплачьте еще! – хихикнул вдруг Не Хуайсан. – Глава Лань, вы бы себя сейчас видели!

– Ты?! – задохнувшись, выпалил Лань Сичэнь. Даже сейчас он не рисковал назвать Мо Сюаньюя по имени, однако тот продолжал хихикать, прикрывая лицо веером.

– Вы такой забавный, – смеясь, заявил Мо Сюаньюй. – Вы поверили, правда?

– Вы меня в гроб загоните, – искренне вздохнул Лань Сичэнь, чувствуя, как с его души упал тяжеленный камень. – В вас умер гениальный лицедей.

– Не-а, – покачал головой Мо Сюаньюй. – Он живее всех живых. А вы, кстати, знали, что покойный глава Не тоже пользовался косметикой? Только легонечко совсем, блекленько так, без огонька…

От задумчивости в его взгляде Лань Сичэню стало не по себе, и он торопливо попросил:

– Только, пожалуйста, не экспериментируйте с внешностью Хуайсана прямо здесь! И вообще не вздумайте менять его облик чересчур радикально! Вы же не хотите, чтобы вас раскусили?

– Ну вот… – капризно надул губы Мо Сюаньюй. – Я так и знал, что вы придете портить мне все удовольствие…

Он покачался с носка на пятку и обратно – в точности как это делал Хуайсан, обдумывая что-либо или не решаясь заговорить. И наконец признал: