Текст книги "Равноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

========== Глава 24 ==========

Мо Сюаньюй поерзал на кровати, с трудом приноравливаясь к ее жесткости. Даже в гостиницах постели были мягче, думал он с досадой, пока ему наконец не удалось найти более-менее удобное положение. Яо-гэ, несомненно, стремится вознестись на небеса, спя на досках и питаясь одним лишь чаем.

Однако очень скоро губы Мо Сюаньюя растянула довольная улыбка. О, он был полностью удовлетворен произведенным эффектом! Впервые попав в Ланьлин в возрасте четырнадцати лет, Мо Сюаньюй однажды попал на спектакль – и был очарован представлением. Там, на сцене, развернулась какая-то другая жизнь, и сотни глаз следили за нею. Мо Сюаньюй тогда чуть было не увязался за актерами, однако его отловили слуги Башни Золотого Карпа и водворили обратно. С годами старый интерес поистерся, вытесненный другими желаниями и тревогами, но сейчас пришелся как нельзя более кстати.

К тому же, следовало признать, Мымра тоже оказалась не столь плоха. Когда они вместе отправились в Молин за покупками, то оба сперва держались настороженно, не зная, чего ожидать друг от друга. Мо Сюаньюй подсознательно ожидал нападок и злых слов в адрес Яо-гэ, но Мымра была тиха и как-то странно задумчива. Оживилась она внезапно лишь тогда, когда Мо Сюаньюй, остановившись возле лотка с косметикой, начал хватать румяна. Понаблюдав за ним немного, Мымра вдруг предложила свою помощь.

А потом, уже по возвращении в резиденцию Молин Су, она с интересом наблюдала, как Мо Сюаньюй наводит красоту на своем лице. А затем присоединилась. Ее собственное лицо, от природы довольно красивое, хотя, на вкус Мо Сюаньюя, чересчур слащавое, требовало более мягких красок, но это не помешало Мымре сделать из себя прехорошенькую куколку. Была бы она юношей, ею вполне можно было бы увлечься.

Заметив его заинтересованный взгляд, Мымра вдруг предложила:

– А хочешь, я накрашу тебя?

– Я сам умею! – тут же нахмурился Мо Сюаньюй, но Мымра лишь покачала головой.

– У твоего собственного лица достаточно резкие черты, – убежденно произнесла она. – Им идут вот такие четкие, сильные и уверенные мазки, яркие краски и контрасты. – Но у Цзинь Гуанъяо лицо более нежное, ему подойдет совсем иное.

Мо Сюаньюй недоверчиво посмотрел на себя в зеркало и нахмурился. Он действительно увлекся, привычно накладывая косметику чересчур плотно и ярко. Ему самому это когда-то – по его собственному убеждению – весьма шло, однако Яо-гэ в таком макияже начал подозрительно напоминать девицу легкого поведения.

– Попробуй, – мрачно буркнул наконец Мо Сюаньюй, отворачиваясь от зеркала.

Мымра очень бережно смыла с его лица все, что он на нем намалевал, и принялась за работу. Ее прикосновения были мягкими и ласковыми, но совсем не чувственными, и со временем Мо Сюаньюй расслабился под ее руками. Наконец Мымра провозгласила: «Готово!» и подпихнула его к зеркалу.

Мо Сюаньюй посмотрел – и пропал.

Таким старшего брата он не видел никогда в жизни и, подозревал он, не увидит больше никогда. Яо-гэ выглядел будто нежный весенний цветок, только-только распустившийся навстречу теплому солнцу. Он и так-то был невыносимо хорош собой, а Мымра и вовсе сотворила из него почти что божество. Неужели и она в душе видела его таким?

Даже язык больше не поворачивался называть ее после этого «Мымра».

– Всегда мечтала сотворить с ним это, – довольный голос Цинь Су заставил Мо Сюаньюя подскочить на месте. – Но он бы ни за что не согласился…

– Су… цзе, – медленно произнес Мо Сюаньюй, оборачиваясь к ней. – Я могу тебя так называть?

Та забавно сморщила носик.

– А я тебя точно старше? – уточнила она.

– Конечно, старше! – с готовностью закивал Мо Сюаньюй. – Ты вообще жутко старая! Почему Яо-гэ до сих пор с тобой не развелся?

– Ах ты! – замахнулась на него Цинь Су коробочкой с румянами… а затем вдруг рассмеялась.

Как оказалось, Су-цзе знала о косметике если не все, то очень и очень многое. В прошлые годы, желая вновь разбудить в муже желание, она старательно экспериментировала со своей внешностью. Она научилась делать из себя и невинную девочку, и страстную соблазнительницу, и грозную госпожу… Смущенный румянец, томная бледность, горящий взгляд – казалось, с помощью небольшой горки косметики Су-цзе могла сотворить из человеческого лица любую маску.

Именно об этом вспомнил Мо Сюаньюй, подбивая Су Шэ показать собравшимся на Совет заклинателям «Цзинь Гуанъяо». Тот опасался, что Мо Сюаньюй не сумеет сыграть достоверно. К тому же, следовало признать, тело Яо-гэ и правда слегка набрало в весе. И если ширину талии вполне успешно скрыло бы пышное церемониальное облачение, то чуть округлившиеся щеки с жизнелюбивым румянцем спрятать было трудновато.

Однако Мо Сюаньюю удалось убедить Су Шэ слетать за Су-цзе. Этот растяпа краснел и заикался как последний дурак, поэтому Мо Сюаньюю пришлось все объяснять самому. Су-цзе поломалась для вида, но когда Мо Сюаньюй сумел внушить ей, что Яо-гэ угрожают нехорошие люди, сдалась и согласилась помочь.

Они забрали ее с собой в Башню Золотого Карпа, и уже здесь Су-цзе сотворила с Мо Сюаньюем чудо. Она писала по его лицу так же искусно, как глава Лань по бумаге красками. Прошло совсем немного времени, и вот уже пышущее здоровьем лицо смертельно побледнело, скулы резко выступили над щеками, глаза воспалились, а под ними залегли синяки. В первый момент Мо Сюаньюй, увидев себя в зеркале, даже испугался: ни за что на свете он не хотел бы увидеть Яо-гэ таким.

– Как ты это сделала? – восхитился он затем, разглядывая свое новое лицо в деталях. – Куда ты дела щеки? Они словно вообще пропали!

– А-а-а! – довольно протянула Су-цзе. – Это уметь надо, А-Юй. Тренироваться долго и упорно. Если постараешься, то тоже научишься.

– Научусь! Обязательно научусь! – радостно пообещал Мо Сюаньюй. – У меня должно получиться!

Он даже хотел попросить научить его прямо сейчас, однако вмешался Су Шэ и напомнил, для чего, собственно, было все затеяно. Сейчас предстояло появиться на банкете в честь начала Совета кланов и показать заклинателям «Цзинь Гуанъяо».

Су-цзе сидела рядом с ним на возвышении, и ее прямо-таки распирало от гордости. Их появление заставило всех распахнуть рты и надолго умолкнуть. Никогда еще Мо Сюаньюй не ощущал, чтобы на него было направлено столько внимания – и ему это определенно нравилось. Он играл свою роль с упоением, и даже присутствие Мымры… Су-цзе ему уже ничуть не мешало.

Правда, сам Яо-гэ отчего-то не пожелал разделить радость их триумфа. Он почти отчитал их за разыгранный спектакль и, казалось, только присутствие главы Лань не дает ему подобрать слова пожестче. Однако Мо Сюаньюй не сердился на брата. Вполне понятно, что тот испугался: Мо Сюаньюй и сам перепугался бы, увидев самого себя с таким мертвенным лицом. Ему ведь даже улыбаться было неловко и немного больно: большое количество косметики стягивало кожу, и вместо привычной ласковой улыбки Яо-гэ на нем получалось лишь искривленное нечто. К счастью, Су-цзе отвлекла внимание Яо-гэ на себя, и тот, пока придумывал, как бы выкрутиться, успел немного успокоиться.

Закончив свой крайне урезанный рассказ, Яо-гэ осмотрел всю компанию заговорщиков обреченным взглядом и уже совсем тихо произнес:

– Вы хоть понимаете, как рисковали?

Су Миншань первым покачал головой.

– Мы ничем не рисковали, глава ордена Цзинь, – осмелился возразить он. – Наш игрок не захочет лично… эм… ускорять вашу кончину. Он желает, чтобы вы мучились, – и не прервет эти мучения сам.

– Мда, пожалуй, – вынужден был согласиться Яо-гэ. – Он рассчитывает, что я покончу с собой… Или же я не решусь этого сделать – и тогда либо сдохну от позора, либо меня разорвут на части другие заклинатели. Свои руки он пачкать не собирается.

– Умный. Изобретательный. Образованный. Подкованный в заклинательстве. Брезгливый, – старательно перечислил глава Лань. – Портрет вырисовывается достаточно четкий, но… Я не знаю заклинателей с таким набором черт.

– Это точно должен быть мужчина? – нахмурилась вдруг Су-цзе. Когда остальные посмотрели на нее с удивлением, она пояснила: – Все, что вы соизволили мне рассказать, очень напоминает женскую месть. Такое впечатление, что за всем стоит не мужская фигура. Мужчины любят мстить сами, а женщины предпочитают роли кукловодов.

– Не скажи… – задумчиво протянул Яо-гэ. – Дело не в мужском и женском, а в расстановке сил. Обычно да, мужчины сильнее – и предпочитают давить этой силой.

Он вздрогнул и повел плечами. Даже Мо Сюаньюй сообразил, о ком Яо-гэ сейчас вспомнил, а уж глава Лань, смущенно потупившийся, и подавно.

– Женщин закулисную игру часто заставляют вести слабость и невыгодное положение, – продолжал тем временем Яо-гэ. – Однако и мужчина может оказаться в ситуации, когда прямое решение проблемы ему не по зубам. Тогда действительно приходится искать обходные пути. Увы, считается, что для мужчины это недостойный путь – но часто складывается так, что иных вариантов просто нет.

– То есть к описанию следует добавить, что наш игрок – слабый мужчина? – сосредоточенно нахмурился Су Миншань. – Однако это как-то плохо вяжется с тем, что он сильный заклинатель.

– Сведущий, – поправила его Су-цзе. – Цзэу-цзюнь сказал: «подкованный в заклинательстве». Т.е. разбирающийся в нем. Про сильного практикующегося никто из вас ничего не сказал!

Все снова переглянулись.

– А госпожа Цзинь права, – медленно произнес глава Лань. – А если к этому добавить, что наш игрок поднимал тело Не Минцзюэ отнюдь не светлым ритуалом, то выходит, что все самое мощное, сотворенное им, было сделано с помощью темного заклинательства – и в таком случае силы не требовало вовсе.

– То есть он умный, ловкий, талантливый – но слабый? – внес корректировки в описание Яо-гэ. – Гхм… Мне неловко это произносить вслух, но как-то подозрительно похоже на меня самого.

– Яо-гэ – не слабый! – возмутился Мо Сюаньюй, но его брат лишь покачал головой.

– Я не самый лучший заклинатель, А-Юй, – произнес он мягко. – У меня достаточно неплохой уровень, но с по-настоящему сильными мне никогда не сравниться. И я действительно в своей жизни привык действовать не напрямую.

Он прошелся по спальне, неосознанно обхватив себя руками, и от этого неуютного жеста у Мо Сюаньюя внутри все сжалось от сочувствия.

– Кто-то бьет меня моим же собственным оружием, – продолжал рассуждать вслух Яо-гэ. – Кто-то словно зеркалит меня, обращая все мои приемы против меня. Даже темное заклинательство, хоть я его никогда и не использовал, служит словно бы отражением всех моих грехов.

– Значит, этот кто-то тебя хорошо знает, – закусив на мгновение губу, заявила Су-цзе. – Потому что для большинства окружающих ты сильный и уверенный в себе заклинатель. Уже одно то, что ты время от времени ходишь на ночные охоты с Цзэу-цзюнем, кое-что говорит о твоем уровне самосовершенствования. Добавить к этому то, с каким апломбом ты неизменно держишься – и пожалуйста, Верховный Заклинатель во всей красе. Для всех посторонних тебя всегда окутывает аура величия и мощи, ты прекрасно играешь эту роль.

– Роль… – задумчиво пробормотал Яо-гэ. – Ты права А-Су, я довольно долго играю эту роль – настолько долго, что она уже въелась мне под кожу. Но тогда…

Он поднял взгляд и встретился им с главой Лань. Тот понимающе кивнул.

– Тогда наш игрок тоже может играть роль, – заключил он. – Поэтому мы и не можем вычислить его: мы не знаем его таким, каков он на самом деле.

– Мы – не знаем, а он главу орден Цзинь – знает, – вмешался Су Шэ. – Это кто-то из очень близких, из тех, кто знаком с ним очень хорошо… или очень долго.

– Все мои хорошие знакомые собрались сейчас здесь, – немного нервно улыбнулся Яо-гэ. – За пределами этой спальни не осталось ни одного человека, кто был бы ко мне достаточно близок.

Мо Сюаньюй встревоженно огляделся. Кто-то хотел навредить Яо-гэ – и этот кто-то, возможно, находился сейчас прямо здесь. Однако… Однако Мо Сюаньюй не знал, на кого подумать. Глава Лань обожал Яо-гэ: так сильно, что с готовностью возлег с ним, стоило его лишь подтолкнуть. Су-цзе, стоило ей испытать хоть легкое недовольство мужем, тут же устроила ему скандал, а не взялась плести интриги. Су Миншань подходил больше, тем более, что он растил сына Яо-гэ и заглядывался на его жену… Но все упиралось в тело Не Минцзюэ, до которого Су Миншань вряд ли имел возможность добраться.

Впрочем, это наводило на новую мысль.

– Кажется, я начинаю думать на главу Не, – хихикнул в неловкой тишине Мо Сюаньюй. – А что? Идеально же подходит: давно знает Яо-гэ, ведет себя как баба, – и его точно никто никогда ни в чем не заподозрит! И это его брата мы тут собираем по всей Поднебесной!

От него, разумеется, отмахнулись. Разговор затих, присутствующие лишь обменивались тяжелыми взглядами чуть искоса, а затем и вовсе разошлись. Яо-гэ напоследок дал Мо Сюаньюю строгий наказ из спальни никуда не уходить, а Су-цзе напомнила ему не спать на животе, чтобы не стереть с лица макияж.

– Он что, не будет умываться перед сном? – искренне удивился глава Лань, но Яо-гэ покачал головой.

– Нет уж, – заявил он. – Раз А-Юй взялся играть эту роль, то пусть играет до конца. Если утром кто-то из слуг войдет сюда раньше, чем А-Су, они не должны увидеть А-Юя в цветущем облике. Мы ведь так и не знаем, работает ли кто-нибудь в Башне Золотого Карпа на нашего игрока или нет. Не будем рисковать.

Подумав, он даже добавил:

– Я ему, пожалуй, еще и меридианы бы запечатал, – перехватив удивленный взгляд главы Лань, Яо-гэ неохотно пояснил: – А-Юй все равно не пользуется моим золотым ядром, а если с утра пораньше кто-нибудь додумается притащить целителя, то пусть тот диагностирует хотя бы полное выгорание ци в теле. Все лучше, чем идеальное состояние.

Вот так они все ушли, а Мо Сюаньюй остался один в роскошной спальне главы Цзинь. Следовало поспать, но радостное возбуждение в кои-то веки не давало ему уснуть. Сердце билось часто в некоем предвкушении.

Внезапно в дверь постучали. Так тихо, что, если бы Мо Сюаньюй спал, это звук его бы не потревожил: это был не стук даже, а так, будто бы кошачье царапанье. Мо Сюаньюй заколебался, не зная, что делать: ему некуда было деваться из спальни, в которой, как теперь знала вся Башня Золотого Карпа, он находился. Как знать, кто пришел к нему с визитом? Час, в сущности, стоял еще отнюдь не поздний: на покой удалились лишь «больной глава ордена Цзинь» с супругой и делегация ордена Лань, верная своему правилу раннего отхода ко сну. Остальные, как подозревал Мо Сюаньюй, продолжали праздновать, напиваться и развлекаться.

Поскребывание повторилось, а потом дверь слегка приоткрылась. В образовавшийся проем просунулась чья-то голова, и жалобный голос тихонько проныл:

– Саньгэ? Саньгэ, ты спишь?

Глава Не!

Совсем недавно Мо Сюаньюй помянул его в шутку, ничего всерьез не имея в виду, однако сейчас отчего-то почувствовал холодок в груди и странное покалывание в кончиках пальцев. Кажется, в таких случаях говорят: «Будто кто-то прошел по моей могиле»?

Легче всего было притвориться спящим: в спальне царил полумрак, рассеиваемый лишь наружными фонарями. Но вместо этого Мо Сюаньюй, сам не зная зачем, приоткрыл глаза и чуть слышно шепнул:

– Нет…

Глава Не бочком протиснулся в спальню и аккуратно прикрыл за собой дверь. Он скользящим движением устремился к постели, на которой лежал Мо Сюаньюй, но по пути налетел на столик и уронил несколько безделушек. Мо Сюаньюй поморщился, когда одна из чашечек красивого чайного набора все-таки разбилась, и глава Не расстроенно запричитал:

– Прости! Прости, саньгэ, пожалуйста! Я случайно, я совершенно случайно!

– Тише… тише, – попросил его Мо Сюаньюй, медленно поднимая руку и прижимая пальцы к виску, словно не в силах выносить шум. Очень осторожно прижимая: Су-цзе настоятельно предостерегала от размазывания макияжа.

– Прости! – еще раз, но уже гораздо тише выдохнул глава Не, продолжив путь к кровати аккуратнее. – Тебе совсем плохо, да?

Вместо ответа Мо Сюаньюй предпочел прикрыть глаза. Глава Не всегда очень много болтал, и когда-то одинокому, никому толком не нужному мальчишке из Башни Золотого Карпа очень нравилось его слушать. Трещал он обычно о всяких пустяках или же безобидных сплетнях, умолкая только, когда слушал своих старших братьев. Однако Мо Сюаньюй сильно сомневался, что сумеет говорить так же по-умному, как Яо-гэ, а глава Не и правда был с ним слишком уж давно знаком. Оставался единственный выход: продолжать притворяться, что даже разговоры чересчур тяжелы для его нынешнего состояния.

Глава Не скромно пристроился рядом с кроватью и уставился на Мо Сюаньюя по-совиному широко распахнутыми глазами.

– Что с тобой, саньгэ? – позвал он теперь совсем тихонько, но при этом с жалобными, словно у ребенка, интонациями. – Я думал, в Облачных Глубинах тебе помогут… Эргэ – и сам прекрасный целитель, и вообще у Ланей целители хороши…

– У них… не получилось, – медленно выдохнул Мо Сюаньюй. От волнения его сердце зашлось в неровном стуке, а на лбу выступили капельки пота. «Только бы не потекли!» – в панике подумал он, опасаясь, что пот может размыть наложенный макияж. Хорош он будет с расплывшейся физиономией! От этого беспокойства сердце заколотилось еще сильнее, и как раз в этот момент глава Не робко коснулся его руки.

– У тебя совсем нет сил, – произнес он расстроенно. – Саньгэ, как же так случилось?

========== Глава 25 ==========

Лань Сичэню было страшно.

То, каким он увидел лицо А-Яо, потрясло его до глубины души – и то, что Лань Сичэнь знал, что сейчас в этом теле находится другой, ничуть его не успокаивало. Госпожа Цзинь была права, говоря, что люди привыкли видеть Верховного Заклинателя другим: А-Яо действительно умел выглядеть величественным, несмотря на свой невысокий рост и изящное телосложение. Он всегда держался прямо и с таким достоинством, что легко можно было поверить: он родился среди роскоши Башни Золотого Карпа.

Однако сам Лань Сичэнь прекрасно помнил и тоненького шестнадцатилетнего мальчика, который его спас. Помнил юношу, отшатывающегося от гнева Не Минцзюэ. Помнил совсем еще молодого человека, старательно держащего лицо, однако не способного скрыть глубоких теней под глазами от усталости – столько ему приходилось работать на отца, чтобы в результате не получить ни единого доброго слова. Лань Сичэнь годами приучал себя к тому, что его А-Яо давно вырос, сформировавшись как человек и как заклинатель, однако в его сердце по-прежнему жили эти хрупкие и трогательные образы.

За последние дни Лань Сичэнь узнал многое – даже слишком многое, на его взгляд – о прошлом А-Яо. Возможно, далеко не все из этого он хотел бы знать. Лань Сичэнь признавал, что это довольно малодушная мысль, однако… Он ведь уже решил для себя, что А-Яо ему дорог любым, так стоит ли копаться в болезненных воспоминаниях? По крайней мере, одно Лань Сичэнь знал точно: его А-Яо не был ни злым, ни жестоким. Ничто из сделанного им не было сотворено по прихоти. И – на этой мысли Лань Сичэню становилось особенно горько – вполне возможно, часть из этого могла бы не быть сотворена вовсе, если бы Второй брат не закрывал глаза на творящееся с Третьим. В поступках А-Яо была вина и его, Лань Сичэня, – но не потому, что он не видел деяний брата, а потому, что не видел того, что подтолкнуло его к этим деяниям.

И вот когда Лань Сичэнь пусть и с огромным трудом, но все же сумел привести свою душу в равновесие, твердо пообещав себе, что сделает все, чтобы защитить А-Яо, он увидел его тело в подобном ужасающем виде. Самой первой мыслью Лань Сичэня при виде «Цзинь Гуанъяо», буквально повисшего на руке Су Миншаня, было: «Не уберег!» И позже, вблизи глядя на его мертвенное лицо, Лань Сичэнь отчетливо ощущал, как холодеет его собственное сердце. Ему все казалось, что это тело вот-вот упадет, и он, рухнув на колени рядом с ним, поймает его последний вздох.

Подобные образы не исчезли из головы Лань Сичэня даже после того, как они все покинули спальню главы Цзинь и разошлись по комнатам. А-Яо, прикрывая рот рукавом, отчаянно зевал. Однако, глядя на него, Лань Сичэнь осознал, что отчаянно не желает, чтобы на месте А-Яо сейчас появился Вэй Усянь. Кто знает, что тот выкинет, находясь в Башне Золотого Карпа, с которой у него связано столько неприятных воспоминаний. Пусть в прошлую ночь им и удалось поговорить мирно и даже конструктивно, сейчас Лань Сичэнь не чувствовал себя в силах вести хоть какие-нибудь беседы. Старейшина Илина мог и заскучать с таким тоскливым собеседником, а что может выкинуть скучающий Вэй Усянь – от воспоминаний об этом у дяди до сих пор появлялся нервный тик.

Поэтому, перехватив А-Яо, который уже почти рухнул в кровать, Лань Сичэнь торопливо предложил попробовать парную медитацию. Она отличалась от сна тем, что тело все же оставалось подконтрольным разуму, а силы восстанавливала едва ли не лучше.

– Я бы с радостью, – смущенно улыбнулся ему А-Яо, – но, боюсь, у тела А-Юя недостаточно навыков для полноценной медитации…

– Поэтому я и предлагаю парную, – мягко ответил ему Лань Сичэнь. – Я помогу тебе.

Для парной медитации требовалось полное доверие между участниками. И предложить ее, и согласиться на нее означало признать определенную близость между собой.

– Если эргэ предлагает… – улыбка А-Яо стала чуть шире. – То я согласен.

Они сели друг напротив друга, и Лань Сичэнь очень осторожно взял его ладони в свои. Он предпочел бы, чтобы это были собственные руки А-Яо: те были такими маленькими, что тонули в крупных ладонях Лань Сичэня, и это его неизменно восхищало. Однако главным все-таки оставалась душа, и Лань Сичэнь был счастлив, когда, начав медитацию, он ощутил соприкосновение с такой родной и близкой душой А-Яо.

Это был не сон, однако, промедитировав всю ночь, Лань Сичэнь очнулся ровно в пять утра. И первая мысль, несмотря ни на что, была панической.

А-Яо выглядел куда более отдохнувшим, нежели вчера. Медитация действительно оказалась безопаснее сна: похоже, этой ночью Вэй Усянь не получил возможности для пробуждения. Именно поэтому Лань Сичэнь осмелился окликнуть А-Яо, приводя в чувство.

– Эргэ? – А-Яо, едва очнувшись, тут же впился взглядом в его встревоженное лицо. – Что случилось?

– Мы кое о чем забыли! – выдохнул Лань Сичэнь. – Есть вопрос к главе Су!

Они быстро собрались и выскользнули из отведенных им покоев. В пять утра в Башне Золотого Карпа не спали только слуги, ведающие кухней, а в гостевых покоях и вовсе царила тишина. Господа заклинатели разошлись по комнатам далеко за полночь, благо, Совет кланов предусмотрительно начинался после полудня, и гостей никто не собирался тревожить.

Только у самых комнат, отведенных главе Су, Лань Сичэнь сообразил, что не очень-то вежливо в подобное время врываться к посторонним людям, однако А-Яо явно не считал себя посторонним. Он не стал даже стучать: тихим стуком спящего человека не разбудишь, а громким можно потревожить и соседей. А-Яо просто шепнул что-то охранным талисманам и открыл дверь. Подавив зародившуюся было в душе неуместную ревность, Лань Сичэнь последовал за ним внутрь.

Глава Су еще спал: видимо, правило о столь раннем подъеме не было перенято его орденом. Однако А-Яо, не смущаясь, потряс его за плечо. Глава Су выглядел сонным и растерянным буквально несколько мгновений, а затем его взгляд стал осмысленным – и обеспокоенным.

– Глава ордена Цзинь? – приглушенно воскликнул он, сперва подкинувшись встать с постели, а потом, вспомнив, что на нем лишь спальное белье, вновь натянул на себя одеяло. – Что случилось?

– Эргэ? – обернулся А-Яо к Лань Сичэню, и тот торопливо задал свой вопрос:

– Глава Су, как вы с госпожой Цзинь прибыли в Башню Золотого Карпа?

– Как? – нахмурился тот. – На мечах. Молодого господина Мо вез я, а госпожа Цзинь прекрасно держится сама…

– Вас видели? – тревожно нахмурился Лань Сичэнь.

– Н-нет… не знаю. Не думаю, – Су Миншань чуть растерянно покачал головой. Все-таки он еще не окончательно проснулся. – Простите, глава Лань, я не совсем понимаю. Мне казалось, в Башне Золотого Карпа знают, что глава ордена Цзинь с супругой были в гостях в Облачных Глубинах. Мы, конечно, старались не слишком попадаться людям на глаза, но совсем уж не скрывались. Возможно, кто-то нас и видел. А что?

Лань Сичэнь уже открыл было рот для ответа, но в этот момент он встретился взглядом с А-Яо, и догадку они произнесли уже хором:

– Паланкин!

– Что? – стараясь прогнать остатки сна, похлопал глазами глава Су. – Какой паланкин?

– Мы прилетели в Облачные Глубины в паланкине! – выпалил А-Яо. – Там он и остался!

– Однако, если у нашего игрока есть соглядатай в Башне Золотого Карпа, – похолодевшими губами произнес Лань Сичэнь, – то он неминуемо задастся вопросом: почему глава Цзинь, которому стало еще хуже, чем до отлета, вернулся на мече, а не в паланкине?

– Простите… – пробормотал глава Су, переводя взгляд с А-Яо на Лань Сичэня и обратно. – Я не знал…

Конечно, он не знал. Су Миншаню об этом никто не сказал: с ним они встретились уже за пешими, за границей Облачных Глубин. От Мо Сюаньюя было бы нелепо требовать внимания к мелочам, а госпожа Цзинь, которую эти двое буквально сдернули с места в последний момент, просто не успела об этом подумать. Виноватых в этой ошибке не было – а вот пострадавшие вполне могли быть!

– А-Юй! – одновременно с этой мыслью вскинулся А-Яо. – Он всю ночь был один!

Из покоев главы Су они выбежали, нарушая все правила приличия. К счастью, коридоры оставались по-прежнему пустыми, и то, как глава Лань несется по ним, срезая повороты, никто не видел. А-Яо даже отстал где-то по дороге: тело Мо Сюаньюя было недостаточно тренированным, чтобы угнаться за Лань Сичэнем.

Лань Сичэнь влетел в спальню главы ордена Цзинь – и едва не упал у порога, увидев лежащее возле кровати тело. Усилием воли заставив себя встряхнуться, Лань Сичэнь поспешил дальше и рухнул на колени. Лицо «Цзинь Гуанъяо» по-прежнему оставалось жутким, и Лань Сичэнь, стараясь не отвлекаться на него, потянулся к пульсу. Немного неровный и не слишком сильный, он все же был, и Лань Сичэнь не сумел сдержать облегченного стона.

– Эргэ? – А-Яо появился со стороны гардеробной и замер на пороге. Судя по испугу, отразившемуся на его лице, Лань Сичэнь, склонившийся над его собственным телом, представлял ужасную картину.

– Живой, – выдохнул одними губами Лань Сичэнь, но А-Яо его понял и тоже чуть расслабился.

Подойдя ближе, А-Яо тоже опустился на колени и вгляделся с собственное лицо. Из-за грима сложно было понять, настоящая это бледность или нет, поэтому А-Яо, достав из рукава платок, принялся оттирать вчерашнюю косметику с кожи.

Мо Сюаньюй действительно был очень бледен, но все же не смертельной бледностью. И дыхание его, как отметил Лань Сичэнь, было достаточно ровным.

– А-Юй? – тихонько позвал А-Яо. – А-Юй, очнись!

Он хотел было потрясти брата за плечо, но в последний момент все же не решился и лишь легонько покачал его в своих объятиях. Мо Сюаньюй простонал что-то, а потом вдруг захныкал.

– За что? – прошептал он. – За что?..

– А-Юй! – чуть громче окликнул А-Яо. – Просыпайся! Ну же, А-Юй! Просыпайся, я дам тебе чего-нибудь вкусного!

К удивлению Лань Сичэня, уже запомнившего, как молодой господин Мо обожает всяческие сладости, тело в объятиях А-Яо дернулось, и тот едва успел отстраниться, чтобы на него не попало то, что вылилось изо рта Мо Сюаньюя. Это была даже не рвота, а капли желудочного сока, словно желудок попытался изгнать то, чего в нем давно уже не было.

– Эргэ! – А-Яо вскинул на Лань Сичэня испуганный взгляд, но тот уже и сам, осторожно проколов Мо Сюаньюю палец, выжал несколько капель его крови в небольшой пузырек.

Жидкость, находившаяся в пузырьке, никак не отреагировала, и Лань Сичэнь нахмурился.

– Это не яд… – произнес он чуть растерянно. – По крайней мере, ни один из ядов, знакомых моему ордену.

А-Яо понимающе кивнул. Он знал, что у ордена Лань имелось зелье, способное определять яд, попавший в кровь человека: первый флакон Лань Сичэнь подарил ему во время работы в Безночном Городе. Тогда зелье не пригодилось, а вот в Башне Золотого Карпа однажды пришлось кстати.

– Яо-гэ… – тем временем всхлипнул Мо Сюаньюй. – Мне плохо… За что?

– Шшш… тихо, тихо, – прошептал А-Яо, доставая новый платок и вытирая его губы. – А-Юй, давай мы поднимем тебя на кровать и ты все нам расскажешь?

– И пить, – кивнув, жалобно добавил Мо Сюаньюй.

– Да, конечно же, и пить! – тут же согласился А-Яо. – Эргэ, ты уложишь его? А я пока сбегаю за водой.

Перед тем, как укладывать Мо Сюаньюя в кровать, Лань Сичэню пришлось его раздеть и хорошенько обтереть: все его тело было влажным от липкого пота. Затем он помог Мо Сюаньюю облачиться в сменную одежду и устроил его в постели, укутав поплотнее.

А-Яо принес на подносе кувшин и тазик. Налив брату воды в чашку и придержав ее у его губ, ибо пальцы на руках Мо Сюаньюя почти не гнулись и не могли ни за что ухватиться, он помог ему напиться, а затем принялся обтирать лицо уже влажным платком, окончательно стирая художества госпожи Цзинь. Лань Сичэнь, пристально вглядываясь в очищающееся лицо, с облегчением подмечал, что все почти в норме. Да, Мо Сюаньюй был бледен, но не наблюдалось ни синевы, ни покраснений, ни каких-либо еще признаков отравления.

Лань Сичэнь опасался, что воды желудок Мо Сюаньюя тоже не выдержит, поэтому держал опустевший вскоре тазик наготове, однако обошлось. Напившись, тот начал свой рассказ. Сквозь всхлипы, причитания и жалобы Лань Сичэню и А-Яо удалось разобрать следующее.

Этой ночью, а точнее, еще вечером, вскоре после их ухода, в спальню главы Цзинь пришел Не Хуайсан. Мо Сюаньюй ему не удивился: тот постоянно бегал к его старшему брату за советом. Сам он тоже был не против побеседовать со старым другом. Ему даже показалось немного забавным разыграть главу Не, который сейчас видел в нем совершенно другого человека. Мо Сюаньюй надеялся, что Не Хуайсан расскажет что-нибудь забавное или интересное: прежде в их беседах обычно так и бывало. Однако реальность оказалось неимоверно скучной: Не Хуайсан без всяких переходов то жаловался на свою сложную судьбу, то вздыхал над нездоровьем саньгэ. Он утомил Мо Сюаньюя, которой, не получив приятного разговора, захотел спать. Он уже почти так и сказал об этом главе Не, когда тот сам засобирался. Перед уходом он втиснул Мо Сюаньюю какой-то пузырек и попросил выпить. Дескать, это лекарство, придающее сил. Новое, такое, что целители ордена Лань о нем, вероятно, еще не знают, а оно может помочь. Мо Сюаньюй, не долго думая, с готовностью выпил: он был свято убежден, что лекарства несут исключительно добро. О том, что здоровому человеку лекарства могут быть и во вред, он, к ужасу Лань Сичэня, до этого дня даже и не догадывался.