Текст книги "Живая машина. Эпизод III. Время возрождения (СИ)"

Автор книги: StarStalk147

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Я услышал достаточно, Советник Хала, – оборвал ее бобр, – если уж даже в Совете считают, что мы не способны существовать друг с другом, то так тому и быть! Мы создали достаточно мощную оборону, опять же, преимущественно силами аниматроников, чтобы выдержать осаду, но нам нужны гарантии, что ваши «простые» люди не откроют ворота нашим врагам.

– Что вы такое говорите?..

– Советник Касто, вы забывайтесь… – начал было Драго, но Анси вновь прервал его:

– Да, где гарантии, что люди не предадут нас, Советник Кэнлус? – спросил он, с усмешкой посмотрев на сузившего глаза мужчину, – уже был слух, что нас хотели вышвырнуть из Сольтена и что даже собиралась толпа по этому поводу…

– Это был просто митинг…

– Но он был!

– Был? – удивленно поднял бровь Драго, краем глаза заметив, как Корво приложил ладонь к лицу.

– Да, был, но… – Кэнлус едва не застонал, видя, как закатил глаза Верховный Командор аниматроников, – это была просто толпа женщин, опасающихся за судьбу своих мужей, там не было никакой реальной угрозы.

– Я подтверждаю, Советник Драго, – ворон посмотрел на него и грустно вздохнул. Он уже понял, чем закончится эта встреча, – угрозы не было.

– Суть не в том, что была угроза. И слава Технобогам, что они дальше не пошли! А в том, что люди действительно не хотят видеть рядом с собой аниматроников, раз умудрились оторваться от своих дел и собраться в толпу.

– Не могу не заметить, что и аниматроники не лучшего мнения о людях, – поджал губы Лонго, – вы не собираетесь голосовать за то, что бы добавить новых людей в Сольтен?

– От чего же? – Анси переключил на своем пульте кнопки, проектор высветил голубую табличку, изображающую десять трибун, – кто за то, чтобы новые люди прибыли в Сольтен? – он коварно улыбнулся, глядя на то, как всего три трибуны на экране загорелись красным светом, – думаю, вопрос закрыт, Советник Кэнлус.

А где-то на другом конце крепости, сидя среди ящиков и металлических запчастей, белая лисица держала в руках небольшой голографический проектор-экран, наблюдая за собранием.

– Как всегда, – усмехнулась она, следя из камеры в корпусе робота-уборщика за тем, как Советники начинают расходиться, бросая друг на друга злые взгляды, – ни о чем не договорились, лишь вспомнили все обиды.

– Мангл! – в ее убежище, распахнув створку двери, ворвалась фиолетовая кролик, удивленно посмотрев на устройство, свернувшееся в металлический шар, – вот ты где, а я тебя ищу…

– Я же сказала этим увальням, что я в кладовой, – она соскочила с ящиков, выключая устройство, – никому ничего нельзя доверить. А ты что хотела-то?

– Я думала, что ты не занята, – призналась Бонни, – вроде ты не на месте…

– Вообще так и есть. Мне немного надоело возиться с этими оболтусами как с маленькими детьми, – она вышла из комнаты, направляясь в длинный зал, из которого доносился гул работающих машин, шипение котлов и звуки металла.

Это была любимая симфония лисицы, и она была готова слушать ее вечно, если бы не «эти растяпы», мелькавшие среди конвейеров и агрегатов, производящих детали. Как ни странно, среди аниматроников и людей не оказалось ни одного толкового робототехника, не говоря уж о гениях вроде Мастера, и ей, по иронии судьбы, досталась мастерская по производству роботов и двигателей энергомобилей. Промучившись, обучая новоприбывших работников, она, в конце концов, плюнула на это безобразие и начала автоматизировать производство, доверив его своим роботам, оставляя «живой» силе только самую малость работы. Без спроса своего начальника, Советника Касто, являющегося Генеральным Механиком, Мангл, получив кучу свободного времени, творила всё, что ей вздумается, не опасаясь быть наказанной, ведь мало кто мог создать за день десяток работоспособных роботов и разогнать энергодвигатель на новый уровень перегрузки.

– Зачем это? – Бонни с подозрением посмотрела на шар в руке подруги, – ты следишь за Советом?

– Не слежу, но мне нравится быть первой в курсе всех новостей, – они вышли на металлический мост, протянувшийся над бесконечной чередой печей, манипуляторов, конвейеров и работающих прессов, – и, скажу тебе, ничего нового нам не предвидится в ближайшие дни.

– И много у тебя еще таких камер?

– Пара-другая, – Мангл облокотилась на ограду моста, наблюдая, как рабочие упаковывают свежесозданные устройства и отправляют их дальше, по линии уходящей в другое помещение. В воздухе стоял аромат машинного масла, тяжелый запах металла и угар от электрической нагрузки, смешивающиеся в одно амбре под потолком от которого у Бонни даже начались помехи, – скучаешь?

– Ага, – крольчиха последовала ее примеру и оперлась на металлические пруты, огораживающие мост, – Фокси сегодня разбудил, черт хвостатый, и удрал в лабораторию к своей ненаглядной, а мне целый день нечего делать, вот и пришла к тебе.

– Правильно сделала, – Мангл заулыбалась, – мне тоже скучно. Не хочешь пройтись до моего кабинета? Мне Чика неделю назад прислала своих фирменных «сливок», которые мы пили еще в особняке, даже лучше.

– Я так располнею, – усмехнулась та, радуясь, что может покинуть это удушающее место. «И как она тут целыми днями сидит? – поразилась она, глядя на лисицу, кричавшую распоряжения кому-то внизу, – тут же невозможно находиться!»

– А что, Бонни, не нашла себе еще никого в мужья? – хихикнула она, проходя обратно по мосту и сворачивая направо, к небольшой двери с надписью «Начальник. Осторожно, злая лисица» приписанное ручкой, – ну сволочи, покажу я вам «злую лисицу», – прорычала она, стирая свежую запись рукавом своей робы, – придете ко мне за отпуском…

– И ты туда же? – проворчала Бонни, повесив уши, – да нет у меня ничего с Фредди, отстаньте уже!

– А причем тут Фредди? – весело взглянула на нее та, открывая дверь в довольно тесную комнатушку с единственным металлическим, крашеным в бежевый цвет, столом и парой стульев, – я в общем говорила, а не про него.

Вокруг стояли какие-то картонные коробки, маленькие ящики и сломанные устройства, освещаемые добротной лампой над столом. Мангл не любила тут задерживаться, предпочитая работать за механизмами, потому тут было все не обустроено.

– Просто меня уже достали все эти разговоры, – вздохнула кролик садясь за стол, глядя, как Мангл достает из ящика у дальней стены комнаты два металлических цилиндра с трубками, обрамленных в бумажные стаканы.

– Фокси достает?

– Не только он. Лункс тоже, ну и Бэтли…

– Не обращай внимания, – Мангл поставила перед ней емкость, от которой шел приятный запах свежей смазки, – просто ты единственная из нас осталась не пристроенная, вот они и отрываются по возможности.

– Ну не знаю, – Бонни взяла в рот трубку и ей в горло потекла густая жижа, мягко обволакивающая язык и горло, – как по мне, это бессмысленно, заводить какие-то отношения. Да и не с кем.

– Как это не с кем? Да посмотри, сколько тут мужиков ходит!..

– И все какие-то не такие, – прервала ее речь Бонни, – это все звучит замечательно, но мне по нраву быть одной. Так проще и не надо задумываться над своим поведением. Никто не устанавливает правила, как мне жить!

– Как хочешь, – не стала спорить Мангл, потягивая свой коктейль, – а ты слышала, что в ангаре… – и далее последовал обычный женский треп обо все на свете, затрагивающий многие жизненные аспекты и косвенно их решающий в круге двух подруг.

***

Пропитанный стерильностью воздух лабораторий, уже давно не вызывал неудобств у желтой аниматроник в толстом белом халате, защищающим от химикатов, деловито наблюдающей за возгонкой одного реагента, предназначенного для двигателей истребителей. Белый металл, плавно сглаживающий все углы сети комнат, тускло блестел в свете многочисленных ламп на стенах и потолке. Хорошо освещенная, постоянно чистая лаборатория, где они работали, не допускала даже малейшей суеты, требуя тишины и усидчивости. Под писк работающих холодильников, центрифуг и прочих аппаратов, Чика начинала засыпать, но лишь усилие воли держало ее в сознании. Скромная должность лаборанта ни капли не стесняла ее, напротив, ей нравилось не показываться лишний раз на глаза, тихо занимаясь своим любимым делом, изредка готовя для своих друзей «сливки». «Если бы Мастер нас сейчас видел, – подумала она, наблюдая, как скапливается белый газ в специальных емкостях, – он бы наверняка удивился, почему мы до сих пор остались целы, при такой-то жизни». Кроме нее сейчас в лаборатории никого не было, но такое одиночество не сильно смущало ее – общество говорливого Рэтси, отправившегося на склад за новыми веществами, было не самым желаемым. Тут, в тишине и покое, среди химикатов, она могла, наконец, почувствовать себя в уюте. Не хватало только одного красного, непоседливого аниматроника, но ему тут было не место – Фокси и лаборатории не любили друг друга, каждый раз устраивая какой-нибудь казус, из-за которого ей хотелось самой покраснеть. Влюбленность в этого безбашенного весельчака у нее уже давно прошла, уступив место более сильной и крепкой любви, подкрепленной безграничным терпением и миролюбием Чики. Однако уже который раз она замечала за собой, что его общество начинает ей надоедать, особенно, когда он ведет себя ну крайне неадекватно. Со стыдом и ужасом осознавая, что ее уже не смешат его нелепые шутки и ухаживания, Чика старалась убедить себя, что он еще изменится, правда, такая надежда была абсолютно безосновательна. Словно какая-то обида за себя затаилась в ее душе, которую она изо всех сил старалась прогнать прочь, защищаясь всеми счастливыми моментами в своей жизни, проведенными с лисом.

Погруженная в свои мысли, она не услышала, как прозрачная створка позади нее открылась, и чьи-то теплые руки обхватили ее живот.

– Так и знал, что ты здесь, – Фокси даже не пытался понизить свой голос, целуя ее в затылок и зарываясь носом в перья, – чем ты занята?

– Перегоняю газ, – она повернулась к нему лицом, крутанувшись на стуле, – ты чего тут делаешь? Ты же знаешь, тебе сюда нельзя?

– Кто сказал? – усмехнулся лис, отходя от нее и начиная проверять методом «тыка» все стоящие на стойках аппараты, – лаборатории открыты для посещений.

– Я тебе сказала! – она вскочила, видя, что он добрался до центрифуги, – Фокси, милый, послушай – ну не можешь ты в лаборатории сидеть, ничего при этом не разрушив! Ты же сам это понимаешь!

– Ну… наверное, – пожал плечами он, настойчиво протягивая палец к крутящимся в барабане колбам, – но тут есть ты, а значит, ты меня остановишь.

– А ты сам не можешь? – она хлопнула его по руке, сердито нахохлившись, – хоть раз ты сам себя останавливал?

– Да! – лис с энтузиазмом собрался перечислить все моменты его воздержания от опасностей, но почему-то на ум ничего приходило, – ну… наверное, да…

– Нет, – она покачала головой, видя, что он сильно смутился, – я ничего не хочу сказать, но Фокси, тебе надо хоть в чем-то себя ограничивать. Хотя бы в безумном стремлении потрогать всё что вращается! – она почти зашипела на его очередную попытку остановить пальцем центрифугу.

– Да зачем? – он весело рассмеялся, переключившись на хрупкий аппарат для возгонки, намереваясь посмотреть на его электропечь.

– Ради меня! – она уже не удерживала его, отвернувшись, – ты ничего никогда не делал ради меня! Ты скакал, верещал, веселился, занимался чем хотел, но ни разу, ни разу ты не сделал что-то ради меня! – почему-то чем дальше она это говорила, тем больше нарастала ее очистительная смазка на глазах, – а я изменилась ради тебя, Фокси. Я могла бы не ходить за тобой, как за ребенком, а всё время сидеть лаборатории, занимаясь любимым делом, могла бы не встречать тебя каждый раз из отпуска, чтобы ты при всех верещал и подбрасывал меня в воздух. Я молчала, когда ты едва не упал со скалы… я все делала ради тебя а ты… ты… – она всхлипнула, – ты еще больший эгоист, чем Лункс! Он хотя бы все время что-то делает ради Мангл, даже командиром стал! А ты просто прогулял все тренировки ради того, чтобы рассказать мне как тает снег! Я сама знаю как он тает, я химик, в конце концов!

– Но… – Фокси как будто закоротило. Он впервые довел до слез свою подругу по своей собственной вине, и теперь, глядя, как она плачет, он не решался даже подойти к ней, – но Чика… я люблю тебя…

– Любовь не лишает ума, – она покачала головой, обхватив свои плечи руками, – я не лишилась его, когда полюбила тебя.

– Но я делал всё, как и раньше! Я не могу перестать веселиться, это неотделимая часть меня, ты же сама говорила, что за это ты меня полюбила?!

– Я полюбила аниматроника, который самоотверженно бросался на мою защиту, который знал, как разрядить обстановку и умеющий вызвать улыбку. Но ты превращаешь свои достоинства в посмешище! Вместо того чтобы делать дело с улыбкой, ты не делаешь его вообще, предпочитая бездельничать, находя повод для лени…

– Но так и раньше было…

– Нет, Фокси, так стало сейчас, – она повернулась к нему, вытирая слезы, – пусть это тяжело, но я скажу это. Фокси, если ты не можешь любить меня без своего бессмысленного веселья, то нам надо разойтись…

Эти слова громом отразились в ушах лиса. На него сейчас накатила такая слабость и отчаяние, что он едва не упал на колени. Словно внутри него оборвался маленький, но очень важный проводок, низвергающий его рассудок в пучины ужаса потери. Он невидящим взглядом смотрел на поникшую желтую аниматроник, опустившую взгляд в пол, и словно чувствовал, как она оттолкнула его куда-то в пропасть. Он так привык, что она к нему относится исключительно мягко и всепрощающе, что не ожидал этого страшного удара.

– Как?..

– Вот так. Я люблю тебя и я уверена, что и ты любишь меня, но твоя беззаботность и беспечность не позволяют мне спокойно находиться рядом с тобой, без опасений, что ты опять перед кем-нибудь не опозоришься или куда-то не вляпаешься. Прости, Фокси, но… мы больше не пара… Уходи, пожалуйста, – она села за свой стул, безучастно глядя на возгоняющийся газ.

– Я… – слова вылетали из его головы, не успевая формулироваться во фразы. Сглотнув подступивший к горлу комок вязкой смазки, лис отрешенно, словно его только что побили, быстро вышел из лаборатории, даже не заметив, как Чика положив голову на стол и закрывшись руками, громко зарыдала от осознания содеянного.

Его била мелкая дрожь, которую он не мог унять. Теперь всё кончено. Он так привык к этой бесконечно доброй и ласковой аниматроник, что не представлял свою жизнь без нее. «Где я ошибся? – лихорадочно соображал он, пытаясь придумать себе оправдание, – почему… я же старался… Да нихрена я не старался! – он дернул себя за ухо, злясь на свои воспоминания, – я просто потерял ее»…

Он шел по белому коридору лабораторного сектора, не замечая никого вокруг. В голове было непривычно пусто, словно все мысли ушли, оставляя только боль от потери и обиду, что этот бой он проиграл без всяких шансов. Сегодня никто не придет к нему ночью, чтобы пожелать доброго сна, не погладить нежно по голове и не ляжет под бок, подставляя свои мягкие перья под его поцелуй… Ослепленный и оглушенный, Фокси и не заметил, как его уже пять минут кличет серый крыс, держащий в руках большой герметичный кейс.

– Да что с тобой не так? – проворчал он, пальцем своей крысиной ноги открывая дверь в лабораторию и ставя свою ношу на стойку, – прошу же нелианским языком – помоги, надо дверь открыть, а то руки заняты!

– Я не заметил тебя, – мрачно сообщил ему Фокси, разглядывая его. Крыс был на десяток сантиметров ниже его, блестя наглыми красными глазками, словно замышляя какую-то пакость.

– Ты же вроде муж Чики, да? – догадался он, – а чего не заходишь? Не пускает что ли? Она такая, да, тишина и порядок превыше всего!

– Не в этом дело, – Фокси отвел взгляд, – она сказала, что мы расходимся. В смысле, мы больше не пара из-за того, что я слишком беспечный.

– А, ну тогда ясно, почему ты такой контуженный ходишь, – крыс нагло обхватил его шею рукой, – знаешь, этих женщин не поймешь – то им это не так, то другое подай… Не угодишь в общем! Так что ты не заморачивайся, я уверен, через час у нее это пройдет и вы снова будете вместе.

– Нет. Чика не такая, – лис направился от лабораторий дальше по коридору, высвободившись из объятий Рэтси, – она права – я слишком беззаботен. Слишком привык, что все надо воспринимать легко и, кажется, переборщил с этим. И это стоило мне её…

– Да говорю тебе – всё будет замечательно! – не сдавался тот, нагоняя его, – я уже тысячу раз такое видел! Уж поверь моему опыту – женщины так и требуют к себе внимания, не оставляя нам, гордым и суровым мужикам, личного пространства. Сейчас она тебе говорит «не веселись», завтра скажет, чтобы ты не надевал комбинезон нараспашку, а потом и вовсе наденет ошейник и будет тебя выгуливать по расписанию! Они такие, им только дай волю!

– Да что ты такое говоришь! – возмутился Фокси, – она не такая! Она никогда так не поступит!

– Еще как поступит! – оскалился тот, состроив на своей острой морде вид знатока, – а вообще, если хочешь от этого отвлечься, то ты обратился по адресу!

– Нет, не хочу. Я уже достаточно отвлекался, чтобы усугублять ситуацию…

– Я же не говорю, чтобы совсем уходить в отрыв. Но сейчас ничего путного ты и так не придумаешь, поэтому лучшее, что ты можешь сделать, это немного снять напряжение и устроить себе небольшой отдых.

– Я не…

– Фокси! – из-за поворота в коридор к лабораториям вышел рыжий антропоморфный пес, быстро приближающийся к ним, – здорово! – он хлопнул его по плечу, – а ты чего в стороне? Чего нос повесил?

Кано, как только они прилетели в Тунгар, с утроенным энтузиазмом принялся «ухаживать» за своим командиром. А точнее, бессвязно мямлить, рассказывая о каких-то далеких чувствах, «долге» и ответственности, от чего даже Бэтли, со своим живым воображением, удивленно поднимала бровь, не говоря уж о Лупо, которой было сейчас совсем не до ужимок пса. В итоге, она, окончательно обозлившись, сослала их на Стену, где они, до вчерашнего вечера коротали свои дни.

– Он с Чикой разошелся, – заговорил вместо него Рэтси, выступая вперед, – вот теперь думает, что ему тут же надо извиниться перед ней, чтобы она его волшебным образом простила!

– Да ты с ума сошел? – воскликнул к их удивлению Кано, – кто ж так делает? Тут с наскока нельзя, обдумать всё надо!

– Вот-вот и я говорю – надо немного расслабиться! Короче, пойдем сейчас в мой подвал, я вам покажу кое-что! – он потянул было за собой Фокси, но тот его остановил:

– Да никуда я не пойду! Я же не могу сейчас ее просто так оставить там! Она сидит, плачет, наверное, а я пойду «развлекаться»? Это вообще некрасиво!

– Не развлекаться, а расслабляться! – сердито поправил его Рэтси, – сейчас ты даже речь с извинениями не придумаешь, а тут дело серьезное. Тебя как зовут? – обратился он к псу.

– Кано, – тот пожал ему руку, – слушай, меня командир послала к вам, чтобы я «сливки» принес, – он достал из кармана комбинезона смятый листок, – ну очень надо!

– Так, давай это мне, я из лаборатории! – крыс выхватил его из его рук, – я Рэтси, тоже типа лаборант. Ладно, тебе же не горит? Вот и чудно, пойдем с нами, будешь третьим, в смысле, расскажешь мне про его жизнь, а то Фокси какой-то неразговорчивый.

– Но приказ…

– Подождет твой командир! Не засохнет! – Рэтси прищурился, – ты что, окаянный, не хочешь помочь своему другу в трудную минуту?

– Хочу! – засуетился Кано, – но если Лупо узнает, что я не выполнил приказ, она мне голову снимет!

– О-о, ясно, еще один несчастный под женским гнетом, – крыс решительно потянул их обоих к выходу из коридора, – пойдем, это должно вас взбодрить!

Пока они шли куда-то вниз, ближе к Шлюзу, Фокси совсем раскис. «Да что со мной такое? – мысленно ругал он себя, – неужели я настолько слабохарактерный, что не могу пережить расставание с любимой… доброй… твой пень колотить, мне ее действительно не хватает!» Едва соображая, что вообще происходит вокруг, лис едва слушал разговор Рэтси и Кано, обсуждающих, как несправедлив мир к их мужским характерам.

– Я ей говорю: «Лупо, давай я лучше буду помогать тебе в крепости, ведь ты же меня знаешь, я же лучше! Лучше всех этих бестолковых Советников и прочего, ради чего ты осталась в Сольтене».

– А она что? – Рэтси, казалось, серьезно проникся их проблемой.

– Ну а она на меня наорала и сказала, чтобы я шел отсюда подальше. В общем, так меня и отправила на Стену. А ведь я хотел, чтобы мы просто были вместе… в смысле не как команда, а как пара… я же чувствую, что она тоже что-то испытывает ко мне. Помнится, была такая поговорка: «Бьет, значит любит».

– Это все замечательно, Кано, но это не вариант! – они подошли к невзрачной двери в какую-то подсобку, – она ж командир, им по штату положено быть строгими и неприступными! Такую женщину надо завоевывать как чертову крепость, а не подлизываться к ней! А мы, кстати, уже пришли, – он быстро набрал код на замке двери и скользнул внутрь.

Небольшое помещение содержало в себе множество красных цистерн, судя по всему пустых, да кучу пыли и грязи. Сюда сваливали все ненужные емкости из лабораторий, но что тут забыл Рэтси, было непонятно.

– Вот, смотрите, – включив небольшую лампочку на дверью, крыс метнулся в дальний угол, затесавшись между двумя бочками и достал оттуда какую-то стеклянную десятилитровую бутыль, наполненную янтарной жидкостью, – это мое изобретение!

– И что это такое? – от бутыли подозрительно пахло спиртом и смазкой, и Кано сморщил нос от такого резкого запаха.

– Это результат недельного настоя из забродившей смазки, одного известного всем химического элемента и моря любви к экспериментам, – Рэтси почти что любовно погладил свою склянку, – это замечательная вещь, которую я скромно назвал «рэт-смазка», должна вызывать чувство эйфории, расслабленности, а после – ясности мысли!

– Я не понял, это пить надо что ли? – пес склонился, рассматривая жидкость.

– Ну хочешь, я пущу это тебе по проводам, – усмехнулся крыс, аккуратно поставив ее на цистерну и доставая откуда-то из недр подсобки пустые цилиндры из-под «сливок», – в общем, я предлагаю сообразить на троих и распробовать сей чудный напиток, – он зубами вынул пробку из горлышка и торопливо стал разливать в «стаканы».

– То есть ты и сам это не пробовал еще? – Кано презрительно зажал нос рукой, – и предлагаешь нам отравиться неизвестным химикатом?

– Хватит этих разговоров! – вдруг сказал Фокси, до этого стоявший в тени и не подававший признаков активного участника беседы, – дай сюда это! – он выхватил из рук Рэтси стакан и залпом осушил его.

Жгучее, словно испаряющаяся на воздухе, пойло, заполнило его рот непередаваемым ароматом спирта. Хуже стало, когда эта субстанция достигла фильтра и проникла внутрь его тела. Захрипев и закашлявшись, Фокси выронил «стакан» и согнулся пополам. Его внутренности словно вспыхнули огнем, а процессор предупреждающе нагрелся, оповещая о перегрузке.

– Ты чего натворил?! – зарычал Кано, в два прыжка подскочив к лису и схватив за плечи, – он задыхается!

– Нет-нет, так и должно быть! – поспешил утешить его Рэтси, – сейчас ему полегчает!

И правда, меньше чем через минуту Фокси почувствовал, что жар превращается в приятное тепло, а его сознание начинает расплываться, создавая небывалую легкость. Мысли прояснились, но теперь виделись какими-то расплывчатыми, невесомыми, так и говорящие за себя: «Давай, друг, действуй! Ты все сможешь!». Выпрямившись, он увидел обеспокоенное лицо пса и ухмыляющегося крыса и сам улыбнулся.

– Это здорово! – воскликнул он, слегка покачнувшись, – Кано попробуй, это реально здорово!

– Ну, раз ты говоришь, «поможет отвлечься», – пес все еще с подозрением смотрел на свою «стакан», – ладно, и так сойдет! – и он залпом осушил его.

– Ух, хорошо пошла! – воскликнул Рэтси, успев выпить одновременно с ним, – ну, как говорится: между первой и второй, перерывчик, хе-хе, небольшой!

– Наливай! – Фокси с размаху сел на пустую цистерну, даже немного согнув ее, – мне действительно полегчало!

– То ли еще будет! – крыс быстро наполнил их емкости, – ну, за понимание и мужскую солидарность! – он выставил вперед свой стакан и они дружно чокнулись.

***

Дверь в комнату Лефита удобно располагалась в конце коридора, поэтому Лункс, заняв позицию у поворота в общий зал, беспрестанно следил за ней, потихоньку начиная ругать себя за эту идею. Уже давно прошел полдень, но пятнистый аниматроник еще не выходил, словно его там не было. «Чтоб у тебя вся смазка пересохла, – ворчал рысь, неотрывно глядя в пустой коридор, – хватит дрыхнуть, ты и так отоспался в своей «труповозке», неужели нужен еще день, чтобы выспаться?» К облегчению Лункса, в этой части жилого сектора больше никого не было, все уже давно разошлись по крепости на свои работы. «И с чего все решили, что я ревную? Ничего подобного! Как с ума посходили все с этими «отношениями», – отметил про себя Лункс, – но нет, мне не нет резона сейчас предаваться этим розовым соплям! Надо вывести Лефита на чистую воду!»

– Очевидно, что его там нет, – подсказал ему Мастер, появившись у него за спиной, – слишком долго он там сидит.

– Вот и я тоже самое думаю, – рысь уже давно не пугался и не вздрагивал от его неожиданных приходов, – надо бы проверить, но если я вскрою дверь, это наверняка заметят.

– Или ты можешь найти Корво и рассказать ему о своих подозрениях. Он умный аниматроник, он поймет.

– Нет. Может он и умный, но это бывший член его отряда, а я новый командир «Тау». Он подумает, что я просто боюсь за свое место, и не поверит мне. Тут надо действовать самостоятельно.

– А остальные? Фредди, например?

– Что Фредди? Сам же слышал, что они думают, что это из-за ревности к Мангл, и ведь не поспоришь… – он задумался, – знаешь, я все спросить хотел: а почему другие не видят своих прошлых тел, как я?

– Есть у меня догадка, что это из-за разделения души, – Мастер заходил взад-вперед, – разлом не закрылся полностью и две личности, ты и я, застряли в одном теле. Беда в том, что рано или поздно, разлом закроется, и один из нас уйдет.

– Это как? – Лункс со стуком прижался к стене, удивленно воззрившись на призрака, – то есть, подожди! Ты хочешь сказать, что однажды я просто исчезну? А ты займешь мое тело?

– Я не говорю, что ты гарантированно исчезнешь, это могу быть и я, но да, с вероятностью пятьдесят на пятьдесят ты исчезнешь.

– Очень важная и, главное, своевременная информация от фантома моего отца! Спасибо тебе Мастер, спасибо за это неудержимое веселье в разгар шпионажа! Теперь я чувствую себя не только ревнующим идиотом, но отчаявшимся сумасшедшим! Всегда мечтал именно так закончить свою вечную жизнь!

– Не за что! – ухмыльнулся тот, – у тебя еще будет возможность об этом порассуждать. Кстати позади тебя стоит Фредди и удивленно думает: «А с кем, собственно, разговаривает его друг?»

– И конечно же он тебя не видит, да? – Лункс со вздохом повернул голову к медведю, – не видишь же?

– Нет, – он немного отступил от него, – ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Ты слушал вообще, о чем мы… то есть я говорил? – рысь вернулся к наблюдению за дверью Лефита, – ладно, неважно. Просто забудь про это.

– Ну уж нет! – Фредди решительно дернул его за плечо, – рассказывай давай, что с тобой происходит. Я не первый замечаю, что ты часто разговариваешь сам с собой.

– Мангл настучала?

– Лункс, это все уже видят! Если поначалу я думал, что ты просто дурачишься, то теперь вижу, что дело серьезно. Это из-за того похода на базу?

– Нет, – рысь горько усмехнулся, – это началось гораздо раньше. Дело в том, что я вижу Мастера, вернее его дух, который разговаривает со мной.

– Но ты говорил сам с собой за двух собеседников…

– Да, знаю, звучит странно, но он это я, а я это он. Мы оказались заперты в одном теле, и он иногда… появляется в моих сенсорах, как живой. Не веришь?

– Не очень. Но судя по тому, что мы все видели на той базе, это вполне возможно. И что он говорит?

– Он говорит, что я могу исчезнуть из-за разлома в моей душе, – Лункс поджал губы и рассмеялся, – знаешь, не очень привлекательная перспектива однажды просто не проснуться. И самое паршивое, что я не знаю, когда конкретно это случится.

– Но ведь должен быть какой-то способ это остановить! – Фредди обеспокоенно отошел к противоположной стенке, – я, конечно, люблю Мастера, но я уже свыкся с мыслью, что он умер, а ты всегда с нами. И если исчезнешь ты, это будет очень плохо для всех нас!

– Вечно ко мне какая-то неприятность липнет, – усмехнулся тот.

Фредди только покачал головой. Лункс был уже не тот самовлюбленный спорщик, который бросался без разбора в любую дискуссию или бездумно возражал, даже если был не прав. И у него не было мотивов так врать, даже чтобы привлечь к себе внимание, в своей эгоистичной манере. Медведь внимательно посмотрел в зеленые рысиные глаза, беспрестанно наблюдающие за чем-то в коридоре.

– А, кстати, что ты тут делаешь?

– Слежу за Лефитом, – Лункс вновь сосредоточился на коридоре, – вернее, смотрю, когда он высунет свой нос оттуда.

– Так он же еще утром ушел. Я когда от тебя уходил, видел, как он убегает в общий зал.

– Я сейчас об стену начну биться. От истерики! – застонал рысь, сползая на пол, – вот где ты был раньше, в своем стиле «знаю-факты-скажу-потом»?!

– Так я Фокси искал! Они с Чикой разошлись, представляешь?

– Представляю, – посерьезнел тот, – я давно говорил этому хвостатому чудаку, что он ее потеряет, если так и будет носиться как угорелый. И где он?

– Не знаю. Я думал он у себя в комнате, но там его нет. И Кано пропал.

– Ну уж Кано-то… хотя постой! – рысь на секунду задумался, – уж не спелись ли эти двое какую-нибудь авантюру учинить?

– От Фокси и Кано только и жди авантюр…

– О да, я так себе это и представляю! Авантюры оканчивающиеся грандиозным скандалом и позором! – он оттолкнулся от стены и вышел в коридор, – пошли искать, что еще добавить.

Вечерело. Очередной холодный день заканчивался, унося багровый диск за скалы и погружая Сольтен в иллюминацию из искусственного освещения. Выехал очередной грузовик, везущий солдат к Внешней Стене, прогремел отбой для гарнизона, крепость потихоньку готовилась ко сну.

Резкий запах перегара уже давно въелся в шерсть троих друзей, сидящих на цистернах в подсобке и ведущих исключительно высокоинтеллектуальный разговор на тему несправедливого отношения их дам сердца.

– Да что с ней возиться?! – заплетающимся языком вещал Кано, глядя мутным взором на вторую опустевшую бутыль из-под «рэт-смазки», – я вот отвечаю, я прям щас пойду, и выскажу ей все, что про нее думаю! – он попытался вскочить, но подлая сила притяжения не захотела отпускать его тело дальше пары сантиметров от его сиденья.