Текст книги "Принц и нищий (СИ)"

Автор книги: SmileGin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

У больницы по-прежнему стояли полицейские автомобили, копы стояли на парковке, уже ожидая их, и Алауди был среди них, уже в ладном костюме, серьезный и подтянутый. А рядом с ним, в кресле-коляске сидел Деймон, подключенный к капельнице.

– Деймон-сан? – очнулся Тсуна, изумленно глядя в окно.

– Папа… – прошептал Мукуро, не веря своим глазам, и рванул дверцу еще на самом ходу. – Папа!

– Мукуро, – обрадовался Деймон, отодвигая голову от кислородной маски и с трудом протягивая к нему руки. Мукуро обнял его и впервые за этот ужасный день заплакал, бережно сжимая его в руках. – Ты цел, я так рад.

– Прости меня, я был полным ублюдком, я вообще… я… – Мукуро отстранился от него, счастливо глядя ему в лицо. – Ты жив, ты живой, черт подери.

Деймон улыбался, рассматривая его, а потом вдруг его улыбка померкла.

– Эй, это мой сын, куда вы его ведете? – взволнованно спросил он, увидев, как полицейские, надев на Саваду наручники, повели его в служебную машину.

– Деймон, успокойся, я потом все объясню, – сказал Алауди, склонившись к нему.

– Когда это потом? – разозлился Спейд. – Это мой младший сын, немедленно отпустите его.

– Прошу прощения, но мы не можем, – ответил один из полицейских и, прежде чем Алауди успел его одернуть, сказал: – У нас есть доказательства, что он виноват в покушении на вашу жизнь.

– Это же бред! Алауди, скажи ему, – потребовал Деймон, но Алауди отвернулся. Мукуро отвел взгляд, и Спейд, удивленно переведя взгляд с одного на другого, потерянно мотнул головой. – Мне… что-то нехорошо. Я хочу вернуться, – прошептал он, побледнев еще больше, и сжал ладонь Мукуро в ослабевшей руке. – Останься со мной, я не хочу с тобой расставаться ни на секунду.

– Конечно, я тоже теперь тебя не оставлю, – улыбнулся Мукуро. Алауди взялся за ручки коляски, но вдруг кинулся в сторону. Тсуна одновременно с ним рванулся из рук полицейских, бросаясь назад. Хибари, собравшийся было под шумок уйти, потерял сознание и повалился набок.

– Хибари-сан! – крикнул Тсуна, вне себя от ужаса, когда его поймали и потянули обратно. – Хибари-сан!

Врачи уже несли носилки, а Савада выглядел так, будто Хибари умер прямо перед ним. Алауди успел подхватить его и теперь терпеливо дожидался врачей, и Мукуро, счастье которого всего секунду назад не имело границ, с замиранием сердца бежал к нему под недоумевающий и болезненный взгляд отца.

– Мукуро! Я виноват, ненавидь меня, можешь даже убить меня, но, прошу, спаси Хибари-сана! – надрывался Тсуна, срывая голос. – Умоляю тебя, пожалуйста!

Даже после того, как Хибари его раскрыл и практически собственноручно сдал полиции, он продолжал твердить одно и то же. Он бросил свою жизнь к ногам одного-единственного человека и ничего не выиграл от этого. Просто он был болен, наверное, поэтому ненавидеть его уже казалось невозможным.

========== Приговор ==========

Несмотря на стопроцентные доказательства и чистосердечное признание, расследование все равно затянулось. Прошло уже две недели с ареста, а заседание суда только-только назначили на конец месяца. Увидеться ни с кем из обвиняемых не удалось, полиция запретила все посещения к ним. Ямамото и Гокудера не удивились, когда к ним заявились с ордером на арест, признались сразу же во всем, только до последнего молчали про Тсуну, пока их не столкнули нос к носу. Кровь, которая была обнаружена на вилле и не принадлежала Деймону, по результатам экспертизы сходилась с образцом крови Ямамото. Орудие преступления не было найдено, а Гокудера отказался отвечать на вопрос, где оно находилось.

Хибари очень переживал за них, так, что в последние дни был отстранен и молчалив. Они с Мукуро перекидывались односложными фразами и почти не оставались наедине, хотя Мукуро пытался держаться ближе к нему. Ему становилось все хуже, он только и делал, что кочевал из одного кабинета в другой, сдавал анализы, принимал пачками таблетки и терпел болезненные инъекции, так что это немного смягчало беспокойство Мукуро, который мучился из-за напряжения в их непонятных отношениях.

Деймон тоже все еще был в больнице. Он уже мог передвигаться самостоятельно, но его не отпускали далеко от капельницы, хотя он так и рвался свалить домой поскорее. Даже будучи прикованным к больничной койке, он быстро нашел донора для Хибари и доктора, согласного заняться операцией на костный мозг, заказал билеты, оплатил все расходы и даже не так сильно психовал, когда до него дошло, что Мукуро и Хибари связывают не обычные дружеские чувства. Хотя он едва не расплакался, по словам Алауди. Собственно, верить ему было нельзя.

Хибари принес Деймону извинения за то, что сделали его друзья, но тот их не принял, сказав, что в этом нет его вины.

– Они решили это сами, ты здесь тоже потерпевший, – улыбнулся он, утопая в пышных подушках, которыми обложил его Алауди.

– Но если бы не я, то ничего не произошло бы.

– Ты не можешь контролировать свой организм, свое здоровье, и не можешь знать о том, что задумывают окружающие тебя люди.

– Если бы мы не поругались, то этого можно было бы избежать, – вздохнул Алауди, скрещивая на груди руки.

– Если бы я не ушел из дома, половины событий бы просто не произошло, – кивнул Мукуро.

– Что, значит, мы все виноваты?! – воскликнул Деймон, хватаясь за голову. – Хватит меня путать. В конце концов, моя вина тоже присутствует.

– Не говори глупостей, – раздраженно оборвал его Алауди, – ты ничего не сделал плохого. Ошибся разве в том, что усыновил Саваду.

– Это не было ошибкой, – вздохнул Спейд и тепло посмотрел на хмурого Кею, который явно чувствовал себя лишним. – Я слышал, что тебя связывают некие романтические отношения с моим Мукуро? – спросил он, выдавливая улыбку, и его глаза влажно заблестели, выдавая печаль и скорбь по нерожденным внукам, которых ему не видать.

– Да, наверное, – неуверенно ответил Хибари, посмотрев на Мукуро. – То есть, это было в прошлом, когда я не знал, что он ваш сын.

– Эй, – пихнул его Мукуро.

– То есть, если он мой сын, значит, какое-то чудовище? – обалдел Деймон от такого ответа.

– Просто он бедняк и думает, что ты не позволишь ему влиться в нашу семью, – усмехнулся Мукуро, обхватывая его шею локтем и прижимаясь к нему.

– А я-то думал, что тебе понравилось жить на задворках планеты, – заметил Алауди, и Хибари накуксился, оскорбившись таким пренебрежительным отношением к своему любимому району. – Мне так вольготно было жить без тебя, – вздохнул он, и Деймон шикнул на него, поддевая его ногой.

– Ну и ладно, мне и нищим быть неплохо, – не обиделся Мукуро, с надеждой глядя на Хибари.

– Снова будешь сидеть на моей шее? – поднял брови Кея, глядя на него с легкой ухмылкой.

– Ну было же неплохо, верно? Но жить в моем доме намного удобнее. Хотел бы пожить у меня?

– У нас много комнат. Дом большой, – согласно кивнул Деймон. Алауди пялился на него во все глаза, явно не понимая причину такой высокой степени лояльности.

– Па, ты чего? Конечно, он будет жить в моей комнате.

– Зачем?

– Ну, наверное, чтобы заниматься сексом, не бегая по всему дому друг к дружке, – терпеливо пояснил Алауди, вполне обоснованно ожидая идиотского продолжения разговора.

– Но они же несовершеннолетние… Оу, ясно, – Деймон потер лоб, смущаясь из-за недоуменного взгляда Хибари. – Не думал, что твой первый раз будет с парнем, – неловко посмеялся он, сочувственно глядя на сына.

– А… ага, – кивнул Мукуро, отводя глаза. Алауди закатил глаза и вздохнул.

–…первый раз? – шепнул Хибари.

– Не обращай внимания, – отмахнулся Мукуро. – Это типа шутка.

С того дня прошла уже почти целая неделя, и вот теперь они ждали самолет в аэропорту Нарита, который должен увезти Хибари в Германию, где ему должны провести операцию.

Время до начала регистрации неумолимо уменьшалось. Хибари, закутавшись в длинный шарф, сидел в кресле и пинал свою сумку, напротив него стоял Алауди и разъяснял, как будет проходить операция, как зовут врачей, что будут оперировать и как долго он будет отсутствовать в Японии.

– Знаешь, если мне свернуться клубком, то я смогу поместиться в твой рюкзак, – заметил Мукуро, рассеяно теребя шарф Хибари. – И нам не придется расставаться.

– Я был бы рад, – совсем нерадостно ответил Кея. Ему, наверное, было страшно.

– Все будет хорошо, – улыбнулся Мукуро, положив ладонь на его напряженно сжатый кулак. – Всего лишь восемнадцать дней, и мы снова будем вместе. Только ты будешь уже полностью здоров.

– Теперь бы еще тебе от геморроя вылечиться, – усмехнулся Хибари, чуть расслабившись. Алауди вскинул брови.

– Какой еще геморрой?

Мукуро замялся и попытался закрыть Хибари рот, но тот смог кратко ввести его в курс дела. По мере раскрытия подробностей, лицо Алауди мрачнело и вытягивалось в геометрической прогрессии.

– Да уж… Яблоко от яблоньки, – он хрустнул пальцами, словно вспомнив что-то, неимоверное его бесящее. – Когда мы с Деймоном дошли до этого, он сказал, что у него проблемы с газами.

– Ха? Отец так сказал?

– И, естественно, я согласился… – Алауди закрыл глаза ладонью, содрогаясь от злости. – Но потом, когда я просек его обман, то заставил его отплатить сполна.

– Не нужно подробностей! – крикнул и закрыл уши Мукуро. – Я ничего не слышу.

Хибари смерил его подозрительным взглядом, но в этот момент объявили начало регистрации, и им пришлось поспешить.

– Когда я вернусь, тебе конец, – процедил Хибари. – Я специально привезу из Мюнхена пособие по БДСМ, чтобы ты легко не отделался.

Мукуро нервно хохотнул и потянул его за руку, заставляя идти быстрее. Похоже, нужно купить справку в больнице, иначе ему не поздоровиться. А все из-за человека, у которого слишком длинный язык! Алауди едко хмыкнул в ответ на его испепеляющий взгляд.

– Не перепутай, ты в люксе, а не в эконом, – сказал Мукуро, занимая очередь и поправляя на Хибари шапку.

– Сейчас кто-то получит по шее, – отмахнулся от него Хибари и чуть облокотился на него, переводя дыхание. За такую короткую пробежку он изрядно выдохся, так ослаб в последнее время. Хоть он и старался держаться бодро, как ни в чем не бывало, у него это не так хорошо получалось. И не только из-за недомогания. – Разве я не должен быть на суде? – тихо спросил он, когда Алауди отвлекся на девушку, строящую ему глазки.

– Не говори ерунды, какой суд? – шепнул в ответ Мукуро, стискивая его ладонь. – Я потом все тебе расскажу, а тебе стоит сейчас больше думать о своем здоровье.

Хибари промолчал и прерывисто вздохнул. Мукуро чувствовал его страх перед операцией, его волнение, и разделял его тревогу за Саваду и ребят. Несмотря на то, что они сделали, несмотря на злость на них, ненавидеть их от всего сердца как-то не получалось.

– Кея! – раздался громкий голос. Хибари вскинулся, оглядываясь, и улыбнулся, болезненно хмуря брови.

К ним спешил Дино: в распахнутом пальто, с опухшими глазами и темными кругами под ними. Он обнял Хибари и торопливо ткнулся губами в его щеку, едва не навернувшись вместе с ним на пол. Мукуро облегченно выдохнул. Хотя бы сейчас от него не несло за версту перегаром. С тех пор, как он узнал о преступлении, которое разворачивалось едва ли не под его носом, он пил беспросветно, отвлекаясь лишь, когда нужно было навестить Хибари. У него всегда были проблемы с алкоголем, а сейчас он вообще с катушек слетел.

– Скоро вернусь, – сказал Хибари. – Ты только не переживай.

– Не буду. Я знаю, что все будет хорошо, – улыбнулся Дино. – Постарайся. И вернись здоровым.

– Обязательно.

Хибари поднял свою сумку, глубоко вдохнул и направился к нужному проходу. Мукуро помахал ему рукой, стоя за ограждением, и на сердце было тяжело, так хотелось быть рядом с ним в такой важный момент.

– Возвращайся скорее! – крикнул он. – А не то я буду изменять тебе!

– И я тоже! – поддакнул Дино, посмеиваясь, и пофиг, что на них пялились.

– Охренел? Ты вообще тут ни с какого бока! – возмутился Мукуро, отпихивая его в сторону.

– Детский сад, – усмехнулся Алауди, наблюдая, как эти двое кричат всякую чушь, размахивая руками.

Хибари уже у дверей обернулся и поднял руку, улыбаясь.

– В этом случае я просто забью вас до смерти. Просто ждите, травоядные.

***

Огромный зал, в котором вскоре должно состояться судебное заседание, медленно заполнялся людьми. Еще на входе, у самой лестницы, шумели журналисты, щелкая фотоаппаратами и гремя оборудованием. Едва автомобиль заехал на парковку, со всех сторон налетела прорва людей с кучей вопросов и обвинений.

– Господин Спейд, что вы можете сказать о случившемся?

– Правда, что ваш сын был замешан в этом?

Деймон молча продирался сквозь осаду прессы, Алауди и охрана, с трудом сдерживая напор, прочищали ему дорогу до дверей, куда папарацци вход был заказан. Мукуро семенил следом, также сохраняя молчание и не обращая внимания даже на откровенные высказывания подозрений в совершении им преступления.

Заседание было закрытым для обычных зевак, но здесь присутствовали многие важные люди. Также можно было увидеть тех, кто пришел со стороны обвиняемых: они беспокойно и неприязненно оглядывались и шепотом переговаривались, обмениваясь недоумением по поводу судебного процесса, никто из не верил в то, что их знакомые могли совершить преступление, да еще и такое серьезное.

Мукуро сел за стол рядом с прокурором – сурового вида мужчиной, и тут же отпил воды из стакана, чувствуя, как пересохло в горле. Деймон сел рядом, чуть морщась от боли – все еще давали знать о себе ранения, а Алауди, как свидетель, сел на другую скамью.

– Ты как? – спросил Мукуро, взглянув на побледневшего отца. Деймон качнул головой, напряженно улыбнувшись, и тоже отхлебнул воды, дрожащей рукой поднеся к губам стакан.

– Все нормально.

Когда в зал ввели подсудимых, Деймон схватился за руку Мукуро и до боли сжал ее, не отрывая взгляда с Тсуны, который терпеливо ждал, пока ему расстегнут наручники. Ямамото потер запястья и сел за стол, на его губах играла безмятежная улыбка, как всегда, но глаза были абсолютно холодными и непроницаемыми, выдавая его состояние с головой. Гокудера, в отличие от него, выглядел более эмоциональным. Он резко отдернул освобожденные от оков руки и, пнув стул, присоединился к своим друзьям на скамье подсудимых. Высокий седой адвокат в огромных очках занял свое место рядом с ними.

– Ужасно выглядит, – сказал Деймон отстраненно. Мукуро стиснул его ладонь, кивая. Тсуна сильно осунулся, побледнел, выглядел болезненно и устало, но держался молодцом, не плакал, как ожидал Мукуро, и выглядел не так враждебно, как предполагал Алауди.

Судья объявил заседание суда открытым и коротко разъяснил сторонам их права, ввел в курс дела аудиторию и дал слово для прокурора, чтобы тот зачитал статьи, которые инкриминировались подсудимым.

Мукуро не слышал ни первого, ни второго, он смотрел на Тсуну, внимательно вслушивающегося в монотонную речь представителей закона, на агрессивно настроенного Гокудеру и на Ямамото, который улыбался так, словно выступал на сцене, а не предстал перед судом в качестве подсудимого. Даже зная обо всем, ознакомившись со всеми доказательствами, Мукуро не до конца мог поверить в то, что за всем этим стояли эти трое. Он снова и снова прокручивал в мыслях все те дни, что провел с ними, и многое начинал понимать – то, на что раньше не обращал внимания, но вместе с этим чувствовал, что успел к ним привыкнуть, и потому так было хреново осознавать правду.

Деймон чуть вздрогнул и отпустил руку Мукуро, когда судья обратился к нему. Он мгновение молчал, собираясь с духом, и поднялся, хотя ему разрешили не вставать, приняв во внимание его состояние. Пара вопросов о его личности, работе и месте жительства, а потом самый главный вопрос: «Что произошло вечером восемнадцатого ноября?»

Деймон рассказал обо всем, начиная с того, как забрал из больницы Саваду. Тсуна был подавлен и выглядел совсем плохо, поэтому он решил забрать его из больницы на свежий воздух, за город. Приехав на виллу, Деймон занялся грилем, а Тсуна убежал на реку, что протекала чуть ниже деревеньки, расположенной неподалеку. Ближе к десяти часам вечера, когда Деймон собрался уже пойти на поиски сына, в дверь позвонили, и он, не задумываясь, открыл дверь. Разглядеть гостя он не успел, получив удар ножом, и почти сразу же отрубился. Придя в себя, он услышал несколько приглушенных голосов. Он дотянулся до комода и, вытащив оттуда травматический пистолет, несколько раз выстрелил наугад, все же попав в кого-то; после этого на него снова напали, и ему пришлось обороняться уже без оружия. Кое-как отбившись, он почему-то пополз наверх, хотя логичнее было бы выйти на улицу, и, истекая кровью, заперся на чердаке, где снова потерял сознание. Очнулся он уже в больнице, в окружении врачей, обмотанный трубками и бинтами.

– То есть, вы не видели лица нападавшего? – уточнил адвокат, что-то записывая в свой блокнот. – И не можете утверждать, что это кто-то из подсудимых?

– Нет, – с надеждой ответил Деймон, глядя на Тсуну.

– Отлично. А теперь позвольте спросить о причине вашего конфликта с вашим родным сыном. Работники вашего дома упоминали о том, что между вами произошла ссора несколько месяцев назад, после которой ваш сын покинул дом.

– Это была моя ошибка. Я сгоряча много всего наговорил, и, понятное дело, что Мукуро обиделся.

– Правда, что вы хотели вычеркнуть его из своего завещания?

Деймон нахмурился и угрожающе прищурил глаза.

– Намекаете на то, что Мукуро мог быть одним из убийц?

– Я ни на что не намекаю, просто задаю вопросы, – усмехнулся адвокат, снова что-то отмечая в своих заметках. – Если вы не против, то ответьте, пожалуйста, на вопрос.

– Нет, никогда даже мысли не возникало. Довольны?

– Более чем. Вопросов больше нет.

Прокурор задал еще пару вопросов, не имеющих большой важности, и Деймон с оскорбленным видом сел на свое место. Следующим был Мукуро, который рассказал обо всем без утайки, не смолчал даже об отношениях, что связывали его с Хибари. На него смотрело столько влиятельных людей, что подобные признания грозили обернуться чем-то очень плохим в будущем, но на это сейчас было совсем плевать.

– Насколько я знаю, вас с моим подзащитным связывают не самые дружелюбные отношения? – спросил адвокат. Складывалось впечатление, что только он тут работает за деньги, а прокурор и судья просто так поглазеть пришли.

– В прошлом было именно так, – ответил Мукуро. – Но мы как-то нашли общий язык… мне так казалось. – Тсуна болезненно сдвинул брови и опустил голову, сцепив пальцы в замок. – Он казался иногда мне странным, но я и подумать не мог, что… что будет так. Я и сейчас не до конца верю.

Выслушав его, подняли подсудимых. Гокудера злобно огрызнулся, за что получил предупреждение, и отказался от дачи показаний. Ямамото повторил за ним, а вот Тсуна согласился отвечать на вопросы, несмотря на протесты адвоката.

– Все от начала до самого конца придумал я, – ровным спокойным голосом произнес он, старательно избегая пристальных взглядов Деймона и Мукуро. Словно объяснялся перед всеми теми людьми, что сидят в зале и с интересом наблюдают за процессом. – Как только ко мне во дворе подошел Деймон-сан, я почти в тот же момент понял, что мне нужно делать. Мне даже не пришлось слишком притворяться, чтобы расположить его к себе. У меня была всего одна преграда в лице Мукуро, но я не очень волновался по этому поводу, потому что считал его… устранение легким делом.

– Когда вы решили посвятить своих друзей – ныне подсудимых – в свои планы? – спросил прокурор, неуклюже крякнув.

– Когда меня официально усыновили. Чтобы заранее не вводить их в заблуждение. Оказалось, что они и сами думали о том же, но боялись мне сказать. Они… они хотели… нет, они думали, что мне нужна настоящая семья. Но у меня уже была настоящая семья, так что я даже колебаться не стал. Хибари-сану тогда стало лучше, он поступил в колледж, стал работать. – Тсуна чуть покраснел, будто от удовольствия, и тепло улыбнулся, потерев пальцем щеку. – Мы тогда тоже уже работали, пытались достать деньги своими силами, но это было слишком медленно.

– Сколько именно вам требовалось собрать?

– Чуть менее трехсот тысяч евро, – не моргнув и глазом, ответил Савада.

– Почему вы не попросили приемного отца помочь, вместо того, чтобы пытаться его убить?

Тсуна замер, робко глянул на Деймона и отвернулся, поджимая губы.

– Потому что я знал, что это ничего не даст. Я все же был не родным, к тому же, Деймон-сан не одобрял благотворительность. Потому что…

– Я не вкладываю деньги в то, что не приносит мне доход, – закончил за него Деймон, прерывисто вздыхая. Мукуро беспокойно взглянул на него: видно было, что его отца гложет чувство вины и, быть может, даже стыда. – Я… я не дал бы, это правда.

Тсуна кивнул, по-прежнему опустив голову, а прокурор деликатно кашлянул.

– Прошу не встревать в допрос подсудимого, пожалуйста, – попросил он. – Продолжайте, – обратился он снова к Саваде.

И тот рассказал о том, как попросился на свежий воздух, зная, что за городом находится вилла, охраняемая лишь сигнализацией и пожарной тревогой. По дороге, помня разговор Мукуро об интимных отношениях между Алауди и Деймоном, спровоцировал ссору, ляпнув, будто бы случайно, про то, как Алауди популярен среди женщин и активно пользуется этим. А потом, когда они приехали на виллу, оставил раздосадованного Деймона и сбежал на реку, ближе к деревне, ожидая, что его друзья закончат все без него. И они закончили. Почти.

Он говорил так четко и спокойно, почти не запинаясь, что Мукуро хотелось схватить его за ворот и встряхнуть хорошенько. Неужели он вообще ничего не чувствовал, когда следовал своему плану, не задумывался, не раскаивался?

– И вы ни разу не хотели бросить это дело? – озвучил его мысли адвокат, осуждающе глядя на него из-под очков. Ему уже не имело смысла искать других возможных подозреваемых, не после того, как его подзащитный сам себя раскрыл в зале суда.

Тсуна неуверенно кивнул, а потом вдруг стиснул зубы и сжал кулаки, морщась.

– Я хотел! – почти крикнул он дрожащим голосом. – Все были так добры ко мне, но… я думал о Хибари-сане, о том, что хочу, чтобы он жил, и я не мог поддаться своим эмоциям, ненужным привязанностям. Я старался избегать общения с Деймон-саном, с Мукуро, со всеми, чтобы потом не чувствовать жалость, но у меня не получилось… Я думал, я надеялся, когда Мукуро сблизился с Хибари-саном, я даже обрадовался. Если бы он попросил Деймон-сана, то он бы обязательно помог Хибари-сану, он бы обязательно!.. – На этих словах Тсуна сник также быстро, как и воспылал. – Но Мукуро сказал, что это ничего не значит, что для него все игра и…

– Боже, да я врал! – вырвалось у Мукуро, и Тсуна удивленно уставился на него, едва ли не разинув рот. – Да очевидно же, что я врал! Если бы ты сказал!..

Если бы он сказал… Если бы Мукуро сказал бы ему тогда то, что чувствовал. Что Хибари для него значит слишком много, что для него мог бы сделать так много… Тогда бы все было по-другому: не было бы этого идиотского суда, он бы не видел отца, прикованного к инвалидному креслу, не видел бы бледного лица Тсуны и поникшего Гокудеру с наручниками на руках… Если бы он просто, черт подери, сказал бы тогда правду!

– Значит, мы просто неправильно друг друга поняли, – улыбнулся Тсуна, и его грустная улыбка болью отозвалась в сердце.

Тсуна сел, кусая губу, и Гокудера успокаивающе положил ладонь на его руку. Ямамото пригнулся, чтобы взглянуть на Саваду и кивнул, улыбаясь и одобряя все его сказанные слова.

Дино долго собирался с духом, стоя у свидетельского помоста, а потом разразился гневной тирадой о том, что все вранье, и никто из них не могу бы совершить подобное.

– Я ничего не заметил, – резонно сказал он, – я знаком с ними с самого детства, я бы понял, если бы они что-то задумывали. Они вели себя обычно. Мы веселились, радовались жизни, все было отлично… – Он оперся ладонями о гладкую столешницу и тяжело вздохнул. – Если бы я знал… Я бы попытался все исправить или… я мог бы помочь… я не знаю, просто… я не верю, и все.

– Мы не говорили ему, потому что у него единственного был кто-то близкий. У него есть сестра, так что мы решили, что не стоить втягивать его, – объяснил Тсуна. – Нам же терять было нечего. Мы ведь знали, что безнаказанными остаться не смогли бы, даже следы не заметали. И не могли утянуть тебя за собой.

– Правда ли, что от вас скрывали истинные лица усыновителя?

– Да, Тсуна говорил, что его усыновила женщина. Сайонджи… Это милая женщина, которая держит магазин с цветами. Я видел ее издалека, и видел, как Тсуна с ней говорит, но лично знаком не был. Я… я был очень удивлен, когда узнал о Спейде. – Дино недружелюбно взглянул на Деймона. – Но я понимал, почему Тсуна скрывал это. Кея очень не любил детей обеспеченных родителей, и Тсуна боялся, что их отношениям придет конец. Но я бы никогда не подумал, что он…

Дино замолк, глухо отозвался, что ему больше нечего сказать, и сел рядом с Алауди, которого подняли после него.

– Я договорился с Мукуро, что поговорю с Деймоном насчет лечения его друга. Поэтому поехал обратно на виллу. Когда я приехал, сгорело уже полдома. – Он стиснул челюсть, холодно взглянул на Тсуну и продолжил: – Я не знал, находился ли кто-нибудь в доме, пытался докричаться, заглянуть внутрь… А потом увидел Тсуну. Он стоял, весь перепачканный в саже, напуганный, и смотрел на дом. От него я и узнал, что Деймон, вероятно, остался в доме. Мне пришлось залезть на крышу гаража, которую еще не тронуло пламя, и оттуда я перебрался на чердак, где сразу же наткнулся на Деймона. Мне повезло, – сказал он и сжал кулаки. – Если бы… В общем, я вытащил его через окно, он был весь в крови, едва дышал. А потом я уже услышал пожарную сирену. В больнице, пока я ждал в коридоре реанимации, у меня было много времени подумать о произошедшем. Я не был уверен, я даже надеялся, что ошибаюсь, но я почему-то сразу подумал, что во всем этом замешан и Тсуна. Я попросил Хибари Кею помочь мне, но он отказался, стал кидаться на меня с кулаками, мне стоило большого труда уговорить его просто проверить. Он был уверен, что я ошибаюсь или просто вру.

После вызова всех немногочисленных свидетелей адвокат предоставил потрясающие характеристики из детского дома, где они жили до восемнадцати лет, из школы и с мест работы. Жаловались на грубость Гокудеры, и один человек даже посчитал его арест обоснованным, но Тсуну и Ямамото восхваляли все, кому не лень: старательные, добродушные, всегда помогали другим, и все, как один, не верили в то, что они могли совершить преступление, да еще и такое.

– К сожалению, наш главный свидетель отсутствует на процессе, но мы смогли допросить его, когда он находился в больнице Токио, – оповестил прокурор, выуживая из папки конверт с ДВД-диском. Секретарь включила запись, и все внимание переключилось на экран телевизора.

Мукуро помнил этот день. Когда он сидел у Хибари, пытался его разговорить и отвлечь от переживаний из-за товарищей, приперлась целая толпа полицейских и вежливо попросила его покинуть помещение.

Телевизор моргнул, появились полосы помехи, сквозь который пробивался неясный шум голосов, а потом картинка выправилась, и на экране возник Хибари, сидящий на больничной койке. Рядом мерно пищал электрокардиограф и высилась громада фруктов, еле помещающихся на прикроватном комоде. Сухо назвав свое имя, адрес и место учебы и работы, он закрыл глаза, глубоко вдыхая, а потом кивнул, пронзительно глядя прямо в камеру.

– Хибари-сан… – прошептал Тсуна, и на его лице сама по себе появилась улыбка.

– На самом деле моей вины здесь больше, чем чьей-либо вообще, – прежде, чем его о чем-то спросили, начал он. – Если бы не я, то ничего и не произошло бы. Хотелось бы, чтобы этот факт учитывался при рассмотрении дела. – Он скосил глаза в сторону, на сидящего рядом с ним следователя, и хмыкнул. – Хотя его, скорее всего проигнорируют. Итак, пока меня не начали заваливать бестолковыми вопросами, которыми меня пичкают каждый день на протяжении этой недели, скажу вот что. Во-первых, нет, я не подозревал кого-то из своих друзей в чем-либо; во-вторых, нет, я не думаю, что кто-то из них решит снова совершить преступление; в-третьих, плевать я хотел на всеобщее осуждение и стопроцентно обвинительный приговор – они мои друзья… семья, и давать показания против них я не собираюсь.

– Официально вы родственниками не являетесь, по сути – сторонний наблюдатель, поэтому ответить на вопросы обязаны, хотите вы того или нет. Меня интересует то, что произошло на подземной парковке в восемнадцатого ноября. Что послужило причиной появления там, и что произошло после.

Хибари наморщил лоб и снова вздохнул.

– Ко мне подошел Алауди…

– Господин Лавуа? – уточнил следователь.

– Я не знаю его фамилию, – раздраженно ответил Кея, которого явно не обрадовало то, что его перебили. – Может, и он. Он рассказал мне об отце Мукуро, о том, что произошло… И сказал, что в этом могут быть замешаны мои друзья. Я тогда верил в то, что это полный бред, но он предложил мне встретиться с Савадой, чтобы поговорить с ним. Он дал мне прослушивающее устройство, дал GPS, который отслеживал Мукуро, и машину. Я был уверен в невиновности Савады, поэтому последовал его указаниям. Но… Тсуна признался. Он нес такую чушь, что я даже пошевелиться не мог от изумления. Если бы не видел все своими глазами, я бы не поверил в услышанное. – Хибари замолчал. Кардиограф запищал быстрее, но оставался в норме. – Он хотел убить Мукуро, и я вышел. Стажерам не дают боевые патроны, мой пистолет был заряжен холостыми, и мне оставалось надеяться на актерское мастерство Мукуро и на то, что он достаточно умен, чтобы не поверить в мой блеф. Он смог, я даже на мгновение поверил, а потом, в машине, Тсуна все рассказал. О планах, о Спейдах, о том, что это все из-за меня… – Кея вдруг разозлился и нахмурился. – Все, мне больше нечего сказать. Если бы… – он сжал одеяло в кулаке и скрипнул зубами. – Если бы весь наш разговор не передавался, если бы я выбросил «жучок»… я бы… – Он замолк и отвернулся. Видео оборвалось, и пару секунд стояла полная тишина.

– И что, – гневно воскликнул Гокудера, – мы должны были просто кинуть его?! Мы много дерьма сделали, но я не жалею ни о чем! В конце концов, мы своего добились.

– Это вряд ли, – сухо произнес прокурор. – Хибари Кея умер прошлой ночью, так что своими действиями вы ничего не добились.

– Что? – выпалил Мукуро и растерянно посмотрел на не менее обескураженного отца.

– Стойте, откуда такая информация? – вскочил Деймон. – Операция прошла успешно, мне передавали об этом, и ни слова о летальном исходе.

– Нам нужно было уточнить кое-какие детали, но, позвонив по данному вами номеру, нас оповестили о смерти Хибари Кеи. Операция прошла успешно, но организм отверг донорский мозг. Возможно, просто прошло слишком много времени.