сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Девушки с криком отшатнулись; Гватрен схватил ту, что в платке, за руку; платок упал, и он увидел её порозовевшее от холода, печальное, тонкое лицо; по плечам рассыпались тяжёлые, лучившиеся золотом волосы. Она была ещё совсем девочкой; на вид ей было не больше четырнадцати-пятнадцати лет. Хотя золотоволосая эллет была старше маленькой Эльвинг, в ней совсем не чувствовалось решительности, которая у внучки Лютиэн была, наверное, с рождения: девушка казалась беспомощной и растерянной. Гватрен оглянулся на Алахоринэль, но та ещё раз кивнула. Выхода не было.
— Да, — сказал он. — Мы нашли её. Прости, но ты должна будешь поехать со мной.
— Я понимаю, — он увидел слёзы у неё на глазах, — мне говорили…
Он увидел, как двое эльфов — мужчина и женщина — выбежали из дома; у мужчины был в руках длинный нож. Но они остановились, увидев, что он держит их дочь, и что на рукаве под чёрным плащом у него нашит знак Саурона. Отец девушки безнадёжно опустил руки.
— Простите меня, — сказал Гватрен. — Ей просто нужно будет ответить на несколько вопросов. Никому из живущих это повредить не сможет, как не повредит и ей самой.
— Но я совсем ничего не могу вам сказать. Разве нельзя хоть немного… немного подождать?.. — спросила девушка.
— Нет, — Гватрен покачал головой. — Оставлять тебя здесь слишком опасно. Тобой может интересоваться не только Гортаур. Рисковать нельзя.
— Отпусти её! — закричала мать девушки. Отец судорожно обнял её, не пуская на помощь дочери, в отчаянии пряча лицо на плече жены. — Ты не квенди! Ты урод! Хотела бы я посмотреть, какая гниль кроется под твоим красивым лицом и платьем!
— Женщина, — ответил Гватрен. — Ты права в том, что, служа Гортауру, я, может быть, и утратил право называться эльфом. Но воистину, в сердцах тех эльфов, что, как они хвалятся тем, что родились в благом Амане и именуют себя калаквенди, «узревшими свет», бывает больше гнили, чем в душах тех, кого зовут «серыми» и «тёмными» эльфами. Если я более не эльф, не «квенди» — не «одарённый речью», то я не имею права и давать тебе слово. У меня осталась только жизнь. И только свою жизнь я могу отдать в залог того, что твоей дочери не будет причинён никакой вред. А я могу поклясться стенами Ангбанда, что отнять у меня жизнь не так легко.
Он вложил руку золотоволосой девушки в свою; её пальцы казались такими хрупкими, словно состояли из одних костей. Гватрен посадил её на коня перед собой и пустился вскачь: Саурон уже ждал слишком долго. Её тёмно-золотистые волосы на ветру переплетались с его светло-соломенными.
— Мне вернуться за тобой сюда? — крикнул он Алахоринэль.
— Нет, я дойду сама! Если что — я буду дома! — ответила та.
— Видящая, — обратился мужчина к Алахоринэль, — зачем ты помогаешь им? Зачем ты служишь Морготу?
Та ответила не сразу.
— Вокруг слишком много лжи и недомолвок, — сказала она. — Я не служу Морготу, ибо он не только лжив, но и не хочет знать правды. Но правду имеют право знать все. Даже Гортаур, если он действительно хочет этого.
— Мы знали, — сказала мать девушки, — с самого начала. Мы знали, но… Что с ней будет? Что с ней будет?
Оба пришли в себя и заплакали.
— Я верю Гватрену, — сказала Видящая. — Он не даст её в обиду. Он не взялся бы за это, если бы ей хоть что-то грозило, а я не поехала бы с ним. Другое дело, что потом она вряд ли захочет вернуться к вам…
***
— Давай, садись, — Натрон позвал Пенлода за стол. Он разделил между ними еду, разложив по двум тарелкам хлеб, сыр и солёные овощи из глиняного горшочка. — Гватрен в свободное время готовит всю эту ерунду, а то бы я одни сухари ел. Андвир, небось, тебя вообще не кормил. Вот ведь странное сочетание мотовства и жадности.
Когда Андвир сказал, что хочет поставить на кон одного из гондолинских пленников, в Натроне снова всколыхнулись неприятные и мстительные чувства. В штурме города он непосредственно не участвовал, находясь в штабе Саурона у последних, построенных Маэглином, железных ворот, раздавая и передавая приказы. У него не было возможности выместить зло на живом существе, да он и не слишком этого хотел: от какого-либо участия в судьбе пленных он отказался. Увидев одного из гондолинских нолдор так близко, таким беспомощным, он снова разозлился и, что скрывать, его возбудил вид выставленного напоказ обнажённого тела. Но сейчас он почти жалел о том, что сотворил с Пенлодом: ведь лично ему Пенлод не сделал ничего плохого, а те, кто был виноват в его, Натрона, несчастье, были уже достаточно наказаны.
— Он действительно хорошо готовит, — вздохнул Пенлод, накладывая на хлеб ещё овощей.
— Я ему передам, — усмехнулся Натрон, — он вроде сегодня приезжает. Опять сопровождает некую девицу.
— Как… как Гортауру удалось сотворить с Тургоном такое? — решился, наконец, спросить Пенлод.
— Насколько я знаю, это сочетание его способностей айну и его знаний о живых телах, — ответил Натрон. — Я иногда помогаю ему.
— Калечить и мучить? — Пенлод не смог сдержаться. Душевная боль разрывала его изнутри, и теперь это была боль уже не своя; ему хотелось выразить её хоть кому-то, хотя бы одному из тех, кто эту боль причинял. К тому же, хотя рассудок Пенлода всё прекрасно понимал, его душа не могла избавиться от воспоминаний, впечатлений, привычек: Натрон, несмотря на его грубоватый синдаринский выговор, внешне был полностью «свой»: он, видимо, принадлежал к той ветви авари, которые были ближайшими родственниками нолдор, и на вид мог бы быть двоюродным братом или отцом Пенлода.
Натрон откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Пенлода.
— Тебя кто-нибудь мучил? — наконец, спросил он.
— Да, — ответил Пенлод, — сначала много спрашивали о металлах и… разное о кузнечном деле.
— Разве ты стал калекой после этого?
— Я же не о себе, — ответил Пенлод.
Натрон кивнул.
— Я хорошо умею шить, — сказал, помолчав, Натрон, — делаю очень тонкие стежки. Чаще мне приходится зашивать разрезы, чем наносить их. Кроме того, я лесной эльф, как ты понимаешь: я могу использовать все части тела животного — шерсть, когти, внутренности, жилы, кости, сосуды; как видишь, я достиг в этом определённого мастерства, — Натрон провёл пальцем по своему плечу, и Пенлод сейчас впервые разглядел сделанный скромной чёрной нитью по тёмно-серому поразительный узор, в который были вплетены пушинки серого и чёрного меха, мелкие пёрышки, коготки и окрашенные косточки птиц. — С тем, что внутри тел эльдар и людей, особой разницы нет. Это всё равно, что с убитым животным, Пенлод. Ты можешь всадить волку стрелу в глаз и просто убить его, а я могу всадить стрелу и потом пустить волчью шкуру на десяток хороших вещей, использовать мясо, кости, когти, сделать мази из костного мозга и печени. Маэглин мог просто убить Тургона, а Гортаур может сделать так, чтобы его тело — а теперь он всё равно, что убит, ни его города, ни вашего королевства больше нет — не пропало впустую. Его могли отправить и на рудники во льдах, но сейчас его королевская кровь питает будущее дитя. Я считаю, что это хорошо.
«Он для них всего лишь кусок мяса, — подумал Пенлод почти теми же словами, что несколько месяцев назад сам Тургон. — Но всё-таки…»
— Натрон, но ведь в любом случае это непросто было сделать, да? Наверное, Гортаур очень ценит… Маэглина? — заставил себя выговорить его имя Пенлод.
Натрон задумался.
— Да я не сказал бы, — ответил он. — Маэглин Гортауру с самого начала не очень нравился, если это тебя утешит, конечно, а сейчас Маэглин ему вообще не очень нужен. Другое дело, что… Гортаур говорил, что для этого нужно было огромное напряжение всех его сил. Я ухаживал за Тургоном в первые дни после того, как Гортаур изменил его. Да, это было непросто сделать и непросто было после этого сохранить ему жизнь.
— Послушай… если Гортаур так старался, чтобы он… король… — у Пенлода перехватило горло, но он продолжал. — Хорошо ли, что Тургон сейчас… живёт так? Когда мы пришли туда, он был в каких-то лохмотьях; я видел, как он мыл пол или что-то убирал; там плохо пахло…
— Здесь ему не дворец и не Аллея Роз, — махнул рукой Натрон и откусил хлеб с сыром.
— Я… я никогда не был женат и про это всё знаю мало, — продолжил Пенлод, — но я помогал брату и племяннику переписывать трактаты о природе детей Илуватара, и… Мне кажется, что если беременную женщину заставлять слишком много работать, то ребёнок может совсем не родиться или с ним может случиться что-то плохое. Квенди так не поступают со своими жёнами — такое бывает среди людей. Но наших женщин ведь это тоже касается…
— Я понимаю, ты, конечно, хотел бы что-то сделать для своего господина… думаю, почти любой нолдо хотел бы на твоём месте. Но я… — Натрон отложил хлеб на тарелку и посмотрел на Пенлода. — Хотя по сути ты прав. Гортаур был занят другими делами в последнее время, его не стоило отвлекать, но сейчас, думаю, можно бы и поговорить с ним. Особенно теперь, когда вернулся Гватрен. Ладно, Пенлод, ты выиграл, я схожу к нему, это действительно не дело. Ведь если что случится с Тургоном и с… ребёнком, то я тоже буду виноват — раз я тоже это видел и никому не сказал.
***
У входа в покои Гортаура Натрон столкнулся с Гватреном; с ним была девушка, закутанная в чёрное покрывало. Гватрен остановился, чтобы поздороваться с ним; девушка слегка приоткрыла лицо. Раньше Натрон её никогда не видел, но глубокий золотой оттенок волос, очертания тонкого носа и губ показались ему чем-то знакомыми.
— Рад, что ты вернулся, — сказал Натрон. — Ты вот всё ездишь с девицами, а у меня за это время появился свой слуга.
— Ох, — сморщил нос Гватрен, — ты спать-то мне теперь дашь? Или он не по этой части? — Он чуть встревоженно глянул на Натрона, боясь, что обидел его.
— В общем, по этой, и мне надо по этому поводу сказать Гортауру несколько слов, — наконец, решился он.
***
— Я был вчера в покоях Маэглина, когда его не было, и видел Тургона, — начал Натрон.
— И что там? — спросил Саурон без особого интереса. — Кстати, зачем ты туда ходил?
— Я хотел показать одному гондолинскому нолдо, что бывает с другими, — усмехнулся Натрон.
— Да, это весьма поучительно, — согласился Саурон. — Вынужденное согласие, когда другой понимает, чем всё может обернуться, если он не ляжет под тебя, может быть весьма приятным. Надеюсь, твой пленник был впечатлён, и ты провёл приятную ночь?
— О да, — ответил Натрон. — Он впечатлился так, что его вырвало.
— Настолько? Ах да, ведь уже шестой месяц… должно быть видно.
— Я думаю, его вырвало ещё и потому, что там духота и вонь, — сказал Натрон. — Когда я заглянул туда, Тургон мыл полы.
— Серьёзно? — спросил Саурон. Он встал и потянулся за небольшим серебряным ящиком с медицинскими инструментами.
— Маэглин заставляет его мыть пол каждый раз, когда его тошнит, а я так понимаю, что его тошнит много раз на дню. Я совершенно ничего не знаю о беременных женщинах, но мне кажется, это слишком, если он действительно заинтересован в благополучном исходе.
Саурон поджал губы и внимательно посмотрел на Натрона – так, что тому стало не по себе.
— Да, — наконец, сказал он, — я с тобой соглашусь и я, пожалуй, очень давно не видел своего пациента. Пойдём, я его осмотрю.
***
Тургона они застали в том же положении, что и в прошлый раз: он, держа в руках тряпку, стоя на коленях, прислонился к кровати, положив голову на одеяло и пытался справиться с новым приступом рвоты. Он с ужасом посмотрел на Саурона и, как показалось Натрону, даже попытался спрятаться под кровать.
— Не бойся, — сказал Гортаур, — мне просто нужно на тебя посмотреть. Ложись.
Бывший король в ужасе застыл. Саурон и Натрон втащили его на кровать; он пытался отбиваться, но на сопротивление, видимо, совсем уже не осталось сил. Саурон засучил рукава и засунул ему в лоно свои длинные пальцы, ощупал живот; Натрону было крайне, до тошноты противно на это смотреть, и ему подумалось, что от такого испуга тоже может случиться что-нибудь плохое. Ему самому было странно, что ввязался он в это, по сути, ради Пенлода, о котором ещё несколько дней назад ничего не знал.
— Всё хорошо, — Саурон улыбался почти радостно, — всё хорошо, замечательно, очень интересно, и как я только упустил это всё из виду? Ну, отдыхай, моя радость. В этой конюшне хоть можно помыть руки? — фыркнул он. Тургон продолжал лежать на постели, беззвучно всхлипывая, закрывая лицо руками, не в силах пошевелиться. Натрон свёл его по-прежнему раздвинутые ноги и укрыл одним из покрывал.
***
— Маэглин, — начал Саурон, — до меня дошли сведения, что ты с Тургоном плохо обращаешься, заставляешь работать, что он плохо ест и у тебя грязно. Что ты мне на это скажешь?
— Он живёт со мной и носит моего ребёнка. Он моя семья, — ответил Маэглин.
— И что? — спросил Саурон.
— Я теперь глава семьи, — сказал Маэглин. Фраза эта была совершенно неуместна, но ему было очень приятно её произносить. Он много раз уже говорил это, обращаясь к Тургону, но тот никак не реагировал, а больше сказать эти слова никому он не мог. А хотелось.
— Давай разберёмся, Маэглин, — сказал Саурон. — Скажи, пожалуйста, если бы ты год назад в Гондолине пришёл в спальню к дяде и воткнул ему что угодно куда угодно, он бы забеременел? Нет? Вот и я думаю, что нет. А теперь объясни мне, идиот недоношенный: я потратил как минимум три дня, чтобы выполнить твою идиотскую просьбу, а теперь ты ведёшь себя с Тургоном так, что все мои труды могут пропасть даром? Я понимаю, что ты идиот, и семья твоя идиотская, и раз ты теперь у меня тут глава семьи, ты, конечно, ведёшь себя соответственно, но надо же где-то остановиться.
Маэглин с ненавистью посмотрел на Натрона; у него сжались кулаки.
— А что же вы все не прибежали, когда я его избивал? Нат, ты же об этом знал?! — выкрикнул Маэглин; он покраснел, руки у него дрожали. — Вот теперь, когда я в фаворе у нашего господина, ты хочешь…
Саурон выразительно оглянулся на Натрона. Маэглин только теперь понял, что Нат сдержал слово и так ничего не сказал хозяину.
— Что это за история, когда это было? — спросил Саурон. Тон его вопроса отрезвил Маэглина; он отступил на шаг и прислонился к двери.
— Месяца три назад Маэглин его сильно избил, до крови, пригласил меня перевязать ему руку. Там вроде был палец сломан и запястье вывихнуто, ну и синяки. Тогда вроде всё обошлось, — с неохотой сказал Нат.
— Выйти из себя и распустить руки может любой, — сказал Саурон, — я говорю «любой», хотя я должен был бы сказать «любой идиот вроде тебя», но я говорю «любой», чтобы тебе было понятнее. Насколько я сейчас понимаю, это случилось один раз, действительно обошлось, и я не буду кого-то наказывать сейчас из-за того, что мне вовремя об этом не сообщили. Но чтобы заставлять беременную женщину каждый день по многу раз мыть полы, нужно или иметь мозгов не больше, чем у крота, или хотеть, чтобы эта женщина выкинула. Я всё-таки предполагаю первое.
— Я больше не буду, — ответил Маэглин. — Я ведь тоже… тоже жду, что… Я буду хорошо с ним обращаться, я обещаю! Я же просто не хочу, чтобы у нас в доме… у меня в комнате бывали посторонние. А его всё время тошнит, я же не буду убирать сам…
Саурон жестом прервал его оправдания.
— Я сам виноват, что упустил всё это из виду, — сказал Саурон, — но у меня было очень много дел. Сейчас ты поедешь в кузницу к Салганту и посмотришь, всё ли там готово. Когда ты вернёшься, в твоих комнатах будут посторонние, и они будут следить за тобой и за Тургоном весь оставшийся срок. Я, повторяю, исполнил свою часть соглашения с тобой и потратил на это дело много сил и времени. Даже при том, что я бессмертен, ты не имеешь права неограниченно пользоваться и тем, и другим. Ты меня понял?
***
Когда Маэглин уехал, Саурон снова вызвал к себе Гватрена.
— Гватрен, дорогой, послушай, — сказал Саурон. — У меня есть к тебе ещё одно поручение, крайне неприятное, и боюсь, что длительное. На несколько месяцев.
— Когда я уезжаю?
— О нет, на этот раз ты не уезжаешь, это всё здесь. Ты должен присмотреть за Тургоном, — Саурон внимательно посмотрел на Гватрена, довольный произведённым эффектом.
Гватрен оцепенел. Первое, что ему представилось — что речь идёт о мёртвом теле короля; Саурон всегда очень интересовался тем, как разлагаются трупы в разных условиях, и Гватрену подумалось, что сейчас ему придётся неделями смотреть на останки Тургона. Хотя ведь прошло уже почти полгода…
— Мне казалось, что Тургон погиб, — сказал Гватрен.
— Первоначально мне, к сожалению, тоже так казалось, — ответил Гортаур, — но он, бедняжка, выжил, и Маэглин слёзно попросил меня, чтобы я подарил ему его дядю и чтобы тот от него забеременел. Я ведь умею делать такие вещи.
Гватрен сел на стул напротив Гортаура, опираясь на свой посох.
— Но ты же не хочешь сказать, что он действительно ждёт ребёнка от Маэглина?
— Именно так.
— Послушай, но… как он вообще мог забеременеть после изнасилования? Мне не кажется, что среди квенди такое возможно.
