Текст книги "Loving Longest (СИ)"

Автор книги: sindefara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

*********************************************************************************************** Loving Longest https://ficbook.net/readfic/3987743 *********************************************************************************************** Направленность: Смешанная ========== Пролог ========== 405 год Первой эпохи, гавань Эгларест в Фаласе, Белерианд, Средиземье Кирдан Корабел, владыка Фаласа, смотрел на море. Солнце висело над золотыми волнами. В золотой полосе показался корабль. Сначала он казался чёрным, потом слегка повернул — и стало видно, что он на самом деле белый. Белый корабль эльфов-тэлери. Белый корабль из Валинора. Корабль, который не причаливал к берегам Средиземья уже больше трёхсот лет. Корабль приближался. К Кирдану подошли другие; они смотрели на палубу, где суетились моряки; блестели на солнце ожерелья и золотые волосы юношей-тэлери, чёрно-розовыми отблесками среди них виднелись немногочисленные, почти белые головы мужчин-ваниар. На носу корабля стояла женщина. Солнце было прямо у неё за спиной; на ней был длинный плащ с капюшоном. Ни черт лица её, ни волос не было видно. Корабль подходил всё ближе и ближе; капитан, золотоволосый, на вид довольно молодой тэлери, отдавал команды. Наверное, для него случившаяся четыреста лет назад резня его родичей в Альквалондэ не была страшным, живым воспоминанием. Отчаявшаяся женщина уговорила родственника-тэлери привезти её к давно утраченной семье изгнанников-убийц в Белерианд; она больше не могла жить без мужа или возлюбленного, без сына, брата или отца. Так подумали те, кто стоял с Кирданом на песке. Но юный эльф плохо знал берега Фаласа. Корабль неловко повернул, направляясь в гавань, и его левый борт оказался совсем рядом с торчавшей из воды чёрной скалой. Те, кто стоял на берегу, испуганно выдохнули; кто-то обратился к Кирдану; кто-то крикнул, прося капитана подождать, когда к ним подплывёт лоцман. Тот, казалось, совсем растерялся и бросился к другому борту. В этот момент женщина подошла к самому носу корабля, к белоснежной точёной лебединой голове. В хрустальных глазах неживой птицы неровно горели розовые закатные огни. Она оперлась на лебединую шею, и… Кровь. Грязь. Этот кусок ткани. Воспоминание. Ежедневное воспоминание. Напоминание. Странно начавшийся дождливый день. Дома их было двое. Только двое. …женщина прыгнула вниз головой — прямо на скалу. Кровь брызнула на белые доски корабля. Златокосый тэлери страшно закричал, рванулся к борту; его с трудом удержали за руки. Он не успел, не смог осознать происшедшего. Кирдан рванулся в холодные волны, но и его тело ничего не смогло сделать за эти доли секунды. Её голова раскололась надвое; черепная крышка вместе с двумя тяжёлыми, высоко заплетёнными косами отлетела. Женщина погрузилась в золотисто-розовые волны легко и быстро, оставив на поверхности тёмное пятно крови. Всё. Теперь я больше не приду. Я не должна возрождаться. Здесь, от берегов Средиземья, я не откликнусь на призыв Намо. Я больше никого не увижу. Я больше никого никогда не должна буду видеть. Прощайте все. — Нет! — закричал Кирдан. - Нет! Нет! Не надо… не надо! Зачем? За что это? Что ты сделала?! Только не ты… не ты… не надо!.. — по его щекам катились слёзы. — Что же это… что… — простонал кто-то у него за спиной. — Почему? — кричал Кирдан. — Почему? Юноша-тэлери метался у борта, протягивал руки к берегу; он пытался что-то объяснить. Были слышны только отдельные слова: - …Меня же просили… её семья… она говорила… я не мог… не знал, что она собиралась… — Уходи! Уходи! — Кирдан по-прежнему стоял по пояс в морских волнах. — Уходите! Уходите отсюда! Прочь отсюда! Прочь! Не смейте сюда подходить! Плывите обратно, слышите? Плывите обратно! Уходите! Что же это… Золотоволосый капитан выкрикнул что-то; корабль отвернул от скалы. Пошла волна, и кусок черепа с длинными косами тоже исчез под водой. Корабль на несколько минут замер, потом гребцы взялись за вёсла и он стал резко поворачивать — поворачивать на Запад, вслед за коснувшимся уже моря солнцем. — Ты… ты знал её? — спросили у Кирдана. — Ты знаешь, кому… кому должен сообщить об этом? — Да, — ответил тот. — Я скажу. Кому-то я должен буду сказать. — Не нужно… — сказал кто-то потрясённым голосом. — Не нужно. Это так… так… — Все мы заслуживаем истины, — сказал Кирдан, отворачиваясь от уходящего корабля. — Когда-нибудь я тоже узнаю истину. И те, кто в этом виноват, пожалеют. Очень пожалеют. ========== Глава 1. Чужие вещи ========== All the privilege I claim… (it is not a very enviable one; you need not covet it), is that of loving longest, when existence or when hope is gone. Jane Austen, Persuasion* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ИГРОКИ И ФИШКИ Возьми, девочка, деньги, жертву для души нашей, а уж братишке пусть выколют глазки. Ф.М. Достоевский «Наконец-то кто-то что-то для меня сделал», — подумал Маэглин. Теперь всё казалось таким логичным. Таким правильным. Маэглин смотрел в окно. Ему сказали, что теперь это будут его покои и что он сможет вернуться сюда в любой момент. Здесь, в этой тёмной, тихой комнате, он чувствовал себя хозяином положения. Не то, что в своём доме в Гондолине. Тем более скоро этого дома не будет. Саурон стоял на мосту, его длинные волосы развевались по ветру, и Маэглину казалось, что не ветер треплет их, нет. Было странное чувство, что они противятся давлению воздуха, — медные локоны Гортаура словно бы мягко ощупывали ветер, исподволь подбираясь к истинной сути вечного врага и соперника — Манвэ. Саурон был таким надёжным. Он и его помощники — два эльфа и человек-истерлинг — сейчас казались Маэглину особенными; он так хотел оказаться в их кругу. *** Мрачный авари по имени Натрон был высоким и темноволосым, с пушистыми сросшимися бровями. Маэглин плохо справлялся с филигранью, мелкими зубцами оправ, да и тонкие узоры его никогда не впечатляли. Но увидев платье Натрона вблизи, Маэглин впервые позавидовал такой изысканной работе: светло-синяя ткань была вся покрыта не бросающимся в глаза, но необыкновенным тёмно-синим вышитым узором — это был целый ночной лес с оленями, птицами, звёздами; в вышивку входили окрашенные раковины, перья и жемчужины. На вопрос Маэглина Натрон холодно ответил, что всё, что на нём надето, сделано его руками. Второй, которого, как ему сказали, звали Гватрен и с которым его пока не познакомили, напротив, был совсем невысоким, светловолосым, по виду — синда. Длинные, тяжёлые, блестящие, песочного цвета локоны были закреплены серебряным гребнем. Его нежное кукольное личико могло бы быть чарующе привлекательным, если бы не глаза — большие, с каким-то мертвенным стеклянным блеском, перламутрово-серые. Маэглин увидел, как Саурон отвёл его в сторону; тот подошёл к перилам моста, крутя в руках тяжёлый деревянный посох; Саурон что-то долго говорил Гватрену; тот покачал головой; Саурон сжал кулак и стал говорить, как подумал Маэглин, тише (его губы почти не двигались), но, видимо, ему удалось убедить Гватрена. Белокурому эльфу подали коня, и он ускакал в сопровождении третьего приближённого Гортаура. Третий был человеком, звали его Андвир; это был дальний родственник Ульфанга, прижившийся у Саурона в ближайших сотрудниках. Андвир был сдержанным, разумным, не склонным к пьянству и благодаря этим качествам неплохо уживался с двумя эльфами; правда, при этом он был жаден, — его возбуждали сокровища, богатства, а также азартные игры. И для Гватрена, и для Натрона одним из его главных положительных качеств было то, что он не интересовался любовными делами. Оба эльфа знали, что некоторые из их собратьев, хотя сами, конечно, не развратничают (природа эльдар этого не позволяла) находят какое-то извращённое удовольствие в похабных разговорах людей. Поговаривали, что некоторые лорды-эльдар сознательно окружают себя слугами, которые рассказывают мерзкие истории; особенно часто в связи с этим упоминали Келегорма, но в последнее время такие слухи начали ходить и о Маэдросе. *** — Я хотел тебя спросить… — обратился Андвир к Гватрену. — Потом, — отозвался тот. — Отдельно поедем. — Отдельно так отдельно, — пожал плечами Андвир. Завесы Мелиан уже не было, не было в живых Маблунга, стража границ, но Гватрен чувствовал, что в некоторых местах — среди деревьев, в небольших озерцах под сенью скал от неё ещё что-то оставалось, и это что-то действовало на него… странно. Пересекать границу Дориата он предпочитал один. «Противное и довольно странное поручение», — думал Гватрен. Противное. По крайней мере, он не должен был привезти это Гортауру. Это радовало: брать это в руки он не хотел. Странное. Но раз уж ему приказали уменьшить число жертв среди нападавших, он это сделает. Он прицелился и стрела вонзилась в глаз светловолосого синда, который занёс топор над головой Маэдроса. Ещё одна вошла в затылок темноволосого человека, который выбросил вперёд руку с мечом, и меч едва успел коснуться спины Келегорма. Келегорм перепрыгнул через перила моста через Эсгалдуин, побежал вдоль берега и исчез в лесу. Гватрен последовал за ним. За Келегормом было легко следить: по низу и рукавам его кольчуги шли широкие полосы из больших, тяжёлых золотых звеньев-колец. Потом он подробно расскажет Саурону об этом. Но о том, что произошло дальше, он будет рассказывать с удовольствием. *** Наверное, беглецам этот маленький заброшенный домик показался безопасным. Но Келегорм успел увидеть из окна спальни Мелиан, которое находилось высоко над рекой, в какую сторону они направляются. Руки Келегорма тряслись; он отбросил женщину-синда, няньку малолетней принцессы, в угол комнатки; маленькая Эльвинг стояла перед ним, дрожа всем телом, но бесстрашно смотрела на него. Свет Камня странным образом изменял черты сына Феанора: то серебряно-лиловые отсветы Тельпериона делали его лицо нежным и детским, как у юноши, который никогда не держал в руках оружия, — то золотые отблески Лаурелин раскрашивали его щёки боевой яростью и заставляли светиться его серые глаза. — Это камень моей бабушки Лютиэн, — сказала твёрдо Эльвинг. — Отдай его, пожалуйста. — Да что ты понимаешь, — почти прошептал Келегорм. — Да что ты понимаешь, отродье ты человеческое. Келегорм растянул Наугламир, словно пытаясь разорвать ожерелье, но звенья гномьей цепи не поддались. — Что ты понимаешь, — повторил он, наклонился и накинул ожерелье на шею девочки. — Ну вот оно, носи, — с этими словами Келегорм перекрутил ожерелье вокруг шеи Эльвинг и стал её душить. Это продолжалось лишь несколько секунд, но когда Келегорм от неожиданности выронил ожерелье, Эльвинг упала на пол; она отползла в сторону; на её шее были порезы и кое-где была содрана кожа; девочка в ужасе ощупывала шею окровавленными руками. — Ай-яй-яй, отпусти девочку, нехороший дядя, — раздался звонкий равнодушный голос. В дверях стоял светловолосый эльф в расшитых серебром чёрных одеждах; он опирался на чёрный деревянный посох. Его пустые глаза уставились на Келегорма. — Отдай девочке вещь, Келегорм, — настойчиво продолжил Гватрен. Келегорм выхватил меч и тут же почувствовал, как ему в рёбра уперся широкий истерлингский нож. Эльф яростно обернулся, не обращая внимания на то, как нож распорол ему бок, разрезая тело до костей и схватил Андвира за волосы, но тут он ощутил чудовищной силы удар по затылку. Келегорм рухнул на пол, почувствовал, как сапог Гватрена бьёт его по пояснице и острый каблук разрывает ткань; затем хрупкий с виду эльф ещё раз вбил его в пол ударом посоха в спину; Келегорм закашлялся, давясь кровью. — Какой ты навязчивый, — сказал Гватрен. — Правда, он навязчивый? — Навязчивый, — согласился Андвир. — Ты что к детям пристал? — П-пустите, — воскликнул Келегорм; он попытался вывернуться, потянуться за ожерельем, но сапог и посох Гватрена прижимали его к полу. Ему казалось, что позвоночник вот-вот сломается; Андвир присел, почти лёг на пол и прижал лезвие ножа к его горлу. — Отдайте мне его! Отдайте! — заорал Келегорм. — Кто вы такие? Я клялся вернуть его… я клялся… я ждал… сотни лет… — Да что ты говоришь? Что тебе мешало пойти к вратам Ангбанда и вызвать Мелькора на поединок? И чего же ты ждал, Келегорм? Чтобы женщина сбегала за тебя в Ангамандо? Да ты ещё и пытался её перехватить по дороге, чтобы она и Берен не отняли у Мелькора Камень? Как ты интересно соблюдаешь свою Клятву, Келегорм! — Гватрен постучал носком сапога по спине противника. — Кто вы такие? — спросил Келегорм. — Мы добрые люди, которые спасают маленьких девочек от злых эльфов, — сказал Андвир. — По поручению нашего господина. — Наш господин не хочет, чтобы эта вещь попала не в те руки, — добавил Гватрен. — Да за что же он нас так ненавидит! — воскликнул Келегорм. — Кому вы нужны, — с презрением отозвался Гватрен. Он наклонился, и Келегорм почувствовал, как длинные ногти скользят между локонов его длинных волос, царапая голову. — А ты, может, и вообще не сын Феанора. На себя посмотри, ты, пальцем деланный. Келегорм глубоко, отчаянно вздохнул; в холодном воздухе чувствовался мягкий снег, который валил за окном. Он внезапно ощутил отчаяние, боль от всех ран, полученных за сегодня, почувствовал, как его кровь впитывается в доски пола; его пробил озноб. Звонкий, презрительный голос светловолосого эльда впивался ему в голову. — Я… я… я сын Феанора! — воскликнул он срывающимся голосом, сам не понимая, зачем оправдывается перед слугами Тёмного. — У Финвэ тоже были волосы волнистые, а у бабушки Мириэль светлые! Поэтому у меня волосы русые и вьющиеся!.. Это мне объяснили учёные Гондолина, — закончил он совсем тихо. — Ну надо же, — сказал Гватрен, в последний раз проехавшись каблуком по его спине, — ты посмотри, какие учёные эльдар там в этом Гондолине сидят. — Только это ненадолго, — фыркнул Андвир. — Давай мы проводим тебя, девочка, — сказал Гватрен, обращаясь к Эльвинг. — Нет! Я вам не позволю! — воскликнула она. — Дорогая, — ответил Гватрен, — если тому, кто владеет Сильмариллом, приходится выбирать между слугами Саурона и сыновьями Феанора, я выбрал бы первых. Мы поедем за вами, по крайней мере, до Бретиля, а Андвир поедет и дальше, поскольку он свой среди истерлингов и сможет обеспечить вам безопасный проезд. Мы не будем вам мешать. — Может, его прикончить? — спросил Андвир, показывая на Келегорма. — У нас нет такого приказа, — ответил Гватрен. Концом посоха он нанёс Келегорму сильный удар по виску; тот не потерял сознания немедленно, но почувствовал, что встать с пола уже не может. Келегорм услышал, как тихо скрипит по снегу их обувь. Гватрен подошёл к большому серому коню у коновязи; он протянул руку к седельным сумкам и заглянул в них. Подошедший Андвир, смеясь, спросил: — Кажется, копаться в чужих вещах нас тоже не просили, а? — Это не его вещи, — покачал головой Гватрен, — поскольку лошадь, на которой он сюда приехал, как мы видели, тоже не его. Ничего интересного. Хотя… Он приподнял седло; под ним был пришит небольшой кожаный мешочек. — Любопытно, что там, — сказал Гватрен, отрывая мешочек и кладя его себе в карман. *** Если Гватрен высоко оценил нолдорских учёных и их познания в эльфийской наследственности, то мнение Натрона (да и Саурона) о гондолинской школе после беседы с Маэглином упало очень низко. Маэглин поглаживал суставы рук, которые ещё болели, несмотря на обезболивающие, которые дал ему Гортаур. Придётся врать дяде Тургону, что упал. Он ему всегда врал, сам не зная почему, даже по каким-то мелочам. Просто так. Теперь этот навык пригодится. Натрон подлил ему в кубок ещё из тёмно-синей бутылки. Маэглин выпил и слегка закашлялся; от напитка резко несло парами спирта, но от него хорошо пахло. — Ну, вот видишь, как хорошо, — подытоживая, заметил Гортаур, — ты получишь свою кузину в свою полную собственность и у тебя, наконец, будет семья. — У неё ребёнок, — сказал Маэглин. Он выпил ещё. — Ребёнок… ну, может быть, отец его заберёт туда, откуда он там пришёл. Или пусть Ульмо его заберёт, — рассмеялся Гортаур, — раз уж послал его отца в Гондолин. — Ты не понял, — ответил Маэглин. Он посмотрел на своё отражение в синей бутылке; своё призрачное, переливчатое очертание напомнило ему отца, Эола. Натрон перехватил у него бутылку и налил ещё. Маэглин выпил и продолжил: — Ты ничего не понял. У неё теперь этот ребёнок. Она родила его, понимаешь? Он был в её утробе. Теперь с этим ничего не поделаешь. Ничего. Ребёнок от этого… человека. — Она родит тебе других, — сказал Гортаур и даже (к большому удивлению Натрона) ласково погладил Маэглина по руке. — Конечно, она с радостью родит тебе других.