Текст книги "Грядет новый мир (СИ)"
Автор книги: Sgt. Muck
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
– Да не причем, Гораций никого не видел, – раздраженно ответил Енох. – Я сомневаюсь, что Джош – заклинатель красных панд или что-то в подобном духе. Что, если ему действительно нужно искать, в чем его странность? А вдруг он невидимок видит?
Я подумал, что Джош никогда не встречал Милларда в сознательном возрасте. Я пожал плечами. Мы пробовали целую кучу всяких идиотских и не очень идей, но Енох снова казался мне отчасти правым.
–Я просто не могу отпустить его на свободу, – признал я.
– Ой, нет, если ты скажешь, что теперь хочешь девочку, ночевать я буду на работе, – скривился Енох. – Ненавижу детей.
– А кто-то радовался, когда Джош подстрелил белку и вырезал ей сердце, – напомнил я с толикой ужаса.
– А толку? Ненавижу детей, – еще раз вздохнул Енох. Я промолчал, вспомнив долгие года взросления Джоша. И Енох вел себя так, словно против сына он ничего не имеет. Думаю, все дело в том, что Джош возненавидел его сильнее, чем меня. Я считал, что это связано с тем, что Енох всегда был большим авторитетом для Джоша, чем я. Енох учил его всему, что знал. А я только баловал, вот и доигрался.
– Он одумается, – пробормотал я себе под нос. – Но ты же не думаешь, что Джош видит невидимок?
– Я не знаю, это ты у нас архивариус, ты и скажи.
– Такое место есть, и оно пустует, как и тысяча других, – отозвался я. – И что, это же не значит, что Миллард такой же, как и мы.
– Если бы я был невидимым, я бы ни за что не отпустил того человека, который видит меня, в отличие от остального мира, – заметил Енох, и я опять был вынужден с ним согласиться. Я дремал на переднем сидении, слушая тихое бормотание радио. Енох был жадным до информации и постоянно нуждался в ней. Я дремал и сквозь сон смотрел на его руки. Вдруг я увидел то, что обожгло меня изнутри. Я не видел кольца на его руках. Даже спустя столько лет я не мог спросить прямо, что случилось. Но обида росла во мне, как снежный ком. Я был собственником в какой-то мере, я ревновал Еноха ко всем его студентам и студенткам, вынужденный наблюдать, как с возрастом он становится еще красивее. Я промолчал, когда он спрашивал меня о Еве и делает ли она успехи, я вышел из машины первым, открывая дверь дома и отправляясь сразу в душ, причем дверь я запер на всякий случай. Стоя под холодным душем, я думал, что этого стоило ожидать, ведь я не подходил Еноху. Да, я много значил для него, но я не обладал достаточным умом и не мог поддержать его увлечения, потому что не умел воспринимать так много информации. Я был ему тупо неинтересен.
И после стольких лет это было крайне обидно.
Все мои вещи были на своих местах, и я побрился, почистил зубы и завернулся в большой и теплый халат. Когда я вышел, Енох обнаружился на кровати с книгой в руках. Его очки были мне незнакомы, большие, в довольно простой черной оправе, но они ничуть не портили его лицо. Енох встретил меня одним коротким словом:
–Истеричка.
– Где кольцо? – немедленно спросил я во избежание дальнейшего конфликта. Енох посмотрел на меня, как на психа, после чего оттянул ворот футболки, демонстрируя знакомое мне кольцо на простой короткой цепочке.
– Мне нужно было выкинуть его вместе с перчаткой или потерять в чьих-то кишках? – спросил он ехидно, и я почувствовал себя идиотом. – Оно мне велико.
– Ты просто клеишь ординаторов, – буркнул я обиженно, забираясь под одеяло на другой стороне кровати. Я всегда мерз после душа, неважно, холодного или теплого. Хоть Енох не предавал меня, у меня все еще было гадкое чувство ненужности.
– Я похож на человека, который способен кого-то клеить? – язвительно протянул Енох. – Я прямо столько лет терпел, чтобы вот сейчас взять и изменить?
Я лежал к нему спиной и надеялся, что спина моя выглядит достаточно сурово. Но его рука легла на мои волосы, и вскоре я уже лежал рядом с ним, устроившись на руке.
–Вообще-то был один, – начал Енох, и я улыбнулся. – Горячо предлагал мне сердце. Я только нож взял, обрадовался, а он как заорет, как убежит…
– Не придумывай, – фыркнул я. Мне было хорошо и уютно, но я волновался за Джоша. Ему давно пора было быть дома. Я смотрел на нашу комнату, думая о том, насколько же обрастает человек за всю свою жизнь всяческими вещами. Скажи мне, что прямо сейчас нужно сорваться на другой конец света, как в мои семнадцать, я бы тут же отмахнулся. Все, чего я желал от жизни, у меня уже было, зачем мне отправляться куда-то еще? Конечно, Джош доставлял проблем. Но рано или поздно вырастет и он. Ева займет мое место Библиотекаря. А что останется мне? Только Енох.
– Я хотел бы однажды вернуться в Акр, – произнес я, начиная опасный разговор.
– Никто тебе не мешает.
– Енох, – укоряюще произнес я. Он посмотрел на меня, сняв очки. Я надеялся, что с возрастом Енох будет не против вернуться в петлю, но я ошибался.
– Ладно, умру и делай чего хочешь, – смягчился Енох для вида, и я толкнул его в бок. Внизу хлопнула входная дверь.
– Скажи ему, – предложил я, Енох покачал головой. Даже сейчас он предпочитал сохранить свою негативную роль в сознании Джоша. Я не стал спорить и вышел из комнаты, нехотя подходя к комнате Джоша. Я постучал, но он не ответил мне. Я решил войти без приглашения. Я обнаружил сына на кровати, в своих нелепо больших наушниках и мокрой верхней одежде. Мне пришлось толкнуть его ногу, чтобы он обратил на меня свое царское внимание. Смотря на него, я подумал, что его воспитание уже не в моих силах, я слишком много потратил сил на Еноха, чтобы все это повторить.
– Мы попросили Милларда взять тебя с собой в петлю, – произнес я. Джош с недоверием посмотрел на меня, словно я врал. О Милларде и прочих наших друзьях прошлого он только слышал и видел всего пару раз, но, очевидно, запомнил их, раз не спросил, кто такой Миллард.
– Я должен поклониться или в ножки броситься? – пробормотал он, но при этом выглядел удивленным и явно довольным. Я и не ждал благодарности, меня слишком хорошо натренировала жизнь с Енохом. Я хотел выйти из комнаты, одолеваемый грустью, но Джош догадался спросить:
– Когда?
– Как только Миллард сможет добраться сюда, – пожал я плечами. Больше мне нечего было ему сказать. Я вернулся в нашу с Енохом комнату, стремясь отвлечься и забыть неудачу с сыном. Приглушенный свет делал комнату еще более уютным. Я посмотрел на Еноха, занимающего одну и ту же позу каждый вечер уже много лет подряд – с книгой в руках. Мне было трудно понять, изменился ли он за все это время, потому что я попросту не отдалялся от него дольше, чем на неделю. И все же мы оба заметно изменились. Когда я увидел Эмму, я был удивлен тем, насколько красивой женщиной ей удалось стать. Она выбрала самого обычного человека, который ничего не имел против ее странности и, как мне казалось, была вполне счастлива. Одна из ее дочерей управляла водой, а вторая родилась обычной.
– Никакой благодарности, да? – предположил Енох, и я промолчал в знак согласия. Я снова устроился рядом с ним, но на этот раз сидя. Мне не давало покоя это решение отправить Джоша. Я действительно волновался за него. – Это пойдет ему на пользу, – великодушно произнес Енох, догадываясь, из-за чего я молчу. – И он отлично стреляет, – я улыбнулся, зная о том, что Джошу он об этом никогда не скажет.
– Даже если он обладал бы неуязвимостью, я все равно бы переживал, – откликнулся я.
Енох вздохнул, разочарованный тем, что мое присутствие не дает ему спокойно почитать. Но на деле я прекрасно знал, что он все равно по мне скучал. За столько лет совместной жизни здесь играла роль уже привычка. Он снял очки, отложив их на тумбочку. Я с благодарностью устроился в его руках, думая о том, что Джош вряд ли вел бы себя, как придурок, если бы влюбился и перенес всю свою энергию на этого человека, неважно какого пола. Я влюбился в Еноха в семнадцать, и никаких приключений мне уже и не нужно было. До сих пор это утверждение не изменилось и не ослабло. Я может и старел уже, но лучше всего я чувствовал себя здесь. Единственное, что волновало меня – это моя бесполезность.
– Я мог бы помогать в Акре, – еще раз попробовал я. Енох потер лоб.
– Прямо сейчас? – раздраженно спросил он. – Отстань от меня еще хотя бы на пять лет.
Я понимал, что Еноху нравилась его работа, где никто не интересовался его личностными качествами, и общение было строго профессиональным. Он завоевал авторитет, его мнение было необходимо настолько, что его телефон не умолкал. И все же он игнорировал все эти уведомления, обнимая меня. Удалось ли мне достичь успеха в отношениях с Енохом? Я считал, что да. Я был нужен ему, и постепенно он приучался перестать это скрывать. Я с благодарностью закрыл глаза, ощущая его губы на своем виске. Он скучал по мне. До чего же это потрясающее ощущение – быть кому-то нужным. Ради этого ощущения можно жить, ради этого стоит возвращаться домой и вообще иметь дом.
– Хоть десять, – сжалился я, мысленно добавив, что вот если каждый вечер он будет так делать, то и двадцать. Я извернулся в его руках, обнимая Еноха за шею. Я больше не был тощим подростком и собственного тела давно не стыдился. Я выяснил, что нравлюсь Еноху в том числе и телом, а не вопреки ему, как я долго думал.
– Как легко тебя уговорить, – усмехнулся Енох, и я был просто побежден его неожиданной нежностью ко мне. Это было что-то очень непривычное даже сейчас. Обычно мое возвращение сопровождалось его инициативой, но не больше. Сейчас же я сполз по кровати, буквально расплавленный его руками, аккуратно раздевающими меня.
Где бы ни был мой дом, там просто обязан был быть Енох.
Со временем я стал чуть более несдержанным, а потому говорил иногда ему то, что думал. Особенно когда он так легко контролировал меня. Даже если в голове моей был обычно всякий бред, то я все равно его произносил. Время шло, и я уже не допускал ни единой мысли, что когда-то окажусь без Еноха. В отличие от него, я не прожил лишнюю сотню лет, и я считал себя крайне ущемленным в этом праве. Казалось бы, в объятиях Еноха для меня не было ничего незнакомого, но они были необходимы мне так же, как и дышать. Я становился снова сильным в его руках. В этот раз я бормотал то, что мучило меня всю неделю. Я не готов стареть, не готов к тому, что могу потерять Еноха в один случайный день. Я говорил ему, что он просто никогда не жил в петле со мной, что я помогу ему не сойти в петле с ума. Он молча слушал, изящно обращаясь с моей шеей своими, без сомнения, обладающими какой-то магией губами, отчего в моей голове рушились все самые стройные фразы. Можно потратить миллион лет на то, чтобы изучить любимое тело, но и этого будет мало. В какой-то степени любовь – тоже амброзия, а я все еще не признавал, что любовь способна охватить все, что я испытываю к Еноху. Тело могло надоесть, душа – никогда.
–Пари, – вдруг произнес Енох где-то над моей грудиной, и от вибраций его голоса я словил пару экстрасистол сердца. – Если Джош вернется из петли и извинится, я согласен жить в Акре.
– Это стопроцентно невозможно, – вздохнул я. Теоретически я уже прикидывал, как мне слезно просить сына подыграть мне, когда я понял, что Еноха не обмануть. Любой из нас троих знает, когда лгут другие. Да и Джош с его горячностью вряд ли сможет даже изобразить раскаяние. – Разве ты извинялся хоть раз? – укорил я Еноха. Тот улыбнулся мне одними уголками губ. И все же я продолжал обожать его до дрожи в кончиках пальцев.– Хорошо бы просто вернулся, – поймал я себя на грустной мысли.
– В чем-то Джош прав. Мы унылые, – с выражением повторил слова сына Енох, и я против воли улыбнулся, а затем и рассмеялся. Теоретически, я был определенно самым унылым на всей земле, потому что я уставал от чтения, разлюбил виртуальные миры, оставаясь верным только своей музыке. Если честно, я поддерживал нормальную жизнь только ради Еноха, и именно егр решением было подарить Джошу возможность вырасти.
– И это хорошо, – заключил я, рисуя пальцем какие-то узоры на плече Еноха. – Мне хватило, да, сержант О’Коннор? – Я наслаждался его недовольным видом. Наконец я смог отвлечься и вероломно повалил его на кровать. За каждым движением скрывался отныне огромный опыт. Скорость давно сошла на нет, оставляя место четким и размеренным движениям, определенной последовательности, которую мы выработали абсолютно неспециально. Я больше не сгорал от неудовлетворимого желания, а лишь растягивал во времени его появление, тщательно накапливая внутри живота это уникальную рецепторную бурю, которая могла потрясти мою нервную систему. Каждое прикосновение Еноха добавляло по капельке возбуждения к моей готовности, и я попросту накапливал все это в себе, пока не доходил до опасных границ. Я питал слабость к его рукам, к его шее, от его взгляда я все еще страдал аритмиями, но больше всего я обожал секс. Хоть мне давно миновало семнадцать, я ничуть не убавил своего желания разделить с Енохом эти несколько при желании весьма длительных минут, разве что снизил кратность. Иногда я вспоминал бесконечное сумасшествие первого года, когда я не был способен думать ни о чем другом, кроме секса, как и любой другой подросток, разве что мое желание было весьма узконаправленным. Я не мог находиться рядом с Енохом, не мог контролировать свое дикое и непреодолимое желание целовать его, подставляться ему. Любое прикосновение к нему разжигало во мне буйный костер потребностей, поддерживаемый гормональным взрывом. Каждую ночь я не мог просто лечь и заснуть с ним рядом, вынужденный будить его от того, как сильно я хотел секса. Все в нем, от самого нахождения рядом до его запаха, делало меня сумасшедшим зависимым психопатом. Если я просыпался посреди ночи, ощущая, как он обнимает меня во сне со спины, я ерзал до тех пор, пока не будил его уже готового к тому, чего я так жаждал. Ладно, честно говоря, я все еще делаю так до сих пор, потому что давно признал себя похотливым извращенцем, зато не стыдно.
Не то, чтобы Енох никогда не разрешал мне меняться с ним местами. Пару раз я был заинтригован, но мне не хватало сил, не хватало этих абсолютно невыносимых электрических толчков внутри себя, от которых я становился очень малоразумным существом. Это просто была не моя роль, и, как выяснилось, Енох был со мной полностью согласен.
Я скучал. Я скучал постоянно, в Библиотеке, здесь, дома, пока он работал, я скучал в принципе по тому времени, когда моя любовь к нему равнялась моему горячему желанию близости. Теперь же я не столько хотел бесконечного секса, сколько чего-то более интимного. Но я до сих пор не изобрел ничего подходящего. Мне кажется, даже если бы обе наших странных души оказались после в одном сосуде, этого все равно было бы мало. Именно об этом говорил я Еноху на ухо, бессовестно прикусывая его мочку уха. Она была приятной для укусов и критически важной для Еноха. В который раз его потаенная слабость сработала, и я получил то, что хотел. Его яростное, ничем не сдерживаемое желание обладать мной. Я был, вероятно, сильно деформирован внутри чем-то необъяснимым, но я получал моральное удовольствие от того, что я нашел свое крайне порочное место в жизни. Мои потребности полностью совпадали с моими возможностями исключительно под Енохом. Я так этого хотел и так бесперебойно это получал, что был иногда чересчур эйфоричен не от самого оргазма. А от кристальной ясности и логики того, что свою личную жизнь я устроил на все сто. Иногда мне казалось, что люди, и нормальные, и странные, смотрят на меня с интересом, но мне было абсолютно плевать на них. Им было нечего мне предложить. У меня было все, что я толькт хотел. Я хотел нежности – я умел ее ждать и очень редко вызывать. Я хотел грубости – я получал ее. Я хотел секса где угодно и никогда не получал отказа. За все это я заплатил не такую уж большую, как мне показалось, цену в виде адаптации личности, которая все равно так или иначе нужна любым отношениям. Мне просто нечего было больше хотеть.
И иногда я думал, правда, в шутке, но все же, что Енох уйдет к кому-нибудь, чтобы просто поспать спокойно, чтобы ничья задница не терлась ночью о его член, мешая ему спать.
Но армия поклонников Еноха только росла. Я ревновал, думаю, в принципе, к самой возможности того, что он мог нравится кому-то. Я пережил кучу особо амбициозных студентов и студенток, и хотя Енох получал искреннее удовольствие от их испуга, я все равно ревновал. Мне было обидно за то, что я и только я потратил кучу лет на то, чтобы аккуратно переделать его для нормальной жизни в обществе, я терпел все подробности с его работы, все термины, которые учил просто от отсутствия выхода, и я мог просто открыть нечаянно кому-нибудь дверь, ведь я учил Еноха чувствовать.
–Твоя ревность – это полный бред, – заявил он мне однажды, когда я был в особенно плохом настроении. – Я в состоянии понимать, что правит людьми.
– И что тогда правит мной? – язвительно подначивал его я.
– А я все еще не знаю, – развел он тогда руками.
Хотя я постоянно твердил одно и то же. Что я люблю его. Вопреки всей логике, до сих пор. Монотонно, постоянно, искренне. Мне казалось, что только вчера я сказал ему об этом. Что всех этих лет не было. Что они еще впереди.
Я развел бедра, пропуская его к себе. От его волос дурманяще пахло чем-то сладким, тем шампунем, который обожал я и ненавидел Енох. От мысли, что он ждал меня, я возбудился больше, чем от любого самого откровенного поцелуя. Когда он пах так, как сейчас, я только и мечтал его сожрать. Это был персональный оргазм всех структур моей обонятельной системы. Мне можно было спокойно приступать к основной части, потому что я был готов до крайности. Но Енох словно собрался пытать меня именно этим вечером. Я здорово напрягся, обнаружив его губы на своем животе. Когда я понял, что он намерен сделать, я пришел в ужас. По нашему многолетнему договору, я не имею права просить его что-то не делать или перестать делать, если это мне нравится. Это игра терпения, это испытание силы воли, а я никакой воли не имел еще до того, как его губы вообще оказались на моем члене. Я думал о пустотах. Я думал о крови. О чем угодно, лишь бы не позволять себе утонуть в удовольствии от того, что он вытворял языком. Иногда я хотел спросить его, где вообще можно так быстро учиться, тем более что я то как раз подобными навыками не владел. Но нет, черт возьми, Енох просто был хорош во всем, что он делает, так уж он устроен в своей потребности контролировать все. О боже, еще никогда я так старательно не думал о языках пустоты и о ее вони, как в тот момент, когда его пальцы сжались возле основания моего члена. Я не мог запретить себе смотреть на это, и потому был очень близок к проигрышу. Не было ничего более потрясающего, чем его совершенные руки и губы на моем члене, занятые исключительно моим удовольствием. Я заслужил. Я победил. Как можно было не сорваться? Я держался на одном лишь желании кончить без рук от того, как он будет брать меня. Я испытывал слишком сильную сексуальную зависимость от пассивной роли, гиперчувствительный к каждому движению его члена внутри себя. Чем подробнее я думал об, тем больше шансов дождаться у меня было. Но Енох проигрывать не любил. Он поднял на меня взгляд, и я перестал дышать. Его пальцы один за одним отпускали и снова сжимали мой член. Я настолько сосредоточился на том, чтобы не кончить, что забыл запретить себе дальше возбуждаться.
Я моментально проиграл его отвратительно влажным, ужасно привлекательным и нечеловечески желанным губам, которые выглядели так, словно это я довольно грубо насиловал его рот. Я уже отдавался этой поднимающейся волне напряжения, смешанного с перегрузкой удовольствием, как все разом остановилось. Я не мог. Секунды отделяли меня, но я не мог кончить из-за сильных пальцев Еноха, попросту пережавших единственный выход. Я мало что соображал, кроме ненависти к его удачному образованию, хотя вряд ли их учили, как помешать кончить партнеру, в самом деле. Я жалко толкался в его руку, испытывая ужасное неудовлетворение и миллион реакций от бешено бьющегося сердца до судорог в ногах. Я просто обязан был кончить.
Я беспомощно смотрел, как его язык скользнул широким движением по головке моего побагровевшего от перенаполнения кровью члена. Я мечтал ослепнуть. Енох издевался надо мной, а я быстро подходил к тому, чтобы испытать сильнейшую боль от прерванного оргазма.
И тут он отпустил меня, воспользовавшись паузой моей перезагрузки. Я не смог даже понять, как оказался лицом на постели, занятый поиском хоть какого-то стимула, чтобы восстановить естественный ход этого крайне невыносимого момента наивысшего удовольствия, доступного человеку. Если не считать шоколадное мороженое, правда.
Я не понимал, как Енох успел провернуть все, ведь с первого же его движения, еще только проникающего, но уже успешно подарившего мне мой внутренний заряд, я моментально был поглощен собственным оргазмом, сильным, сильнее, чем предыдущие, настолько, что на краткий миг я перестал слышать и видеть, после чего медленно и мучительно рождаясь заново. Если бы я мог, я бы заставил его пережить то же самое, но этим я и отличался от Еноха. Отсутствием терпения. Я жаждал итога, не особенно обращая внимание на процесс, тогда как Енох больше любил управлять моим телом и моим желанием. Я отказывался двигаться, распластавшись морской звездой на кровати. И даже после того, как Енох успел дойти до ванной и вернуться, я не пошевелился, мне было настолько хорошо, что я боялся потерять реальность, боялся проснуться.
– Смерть твоя меня все равно не остановит, – предупредил меня Енох, отталкивая меня в сторону. Я благодарно издавал звуки, средние между мурчанием и человеческой речью, пока он обтирал меня мокрым полотенцем.
– А разложение? – наконец вспомнил нужное слово я.
– Всегда есть петли, – философски произнес Енох. В этот раз он мог спать голым без любого опасения, потому что я был перегружен его выходкой со мной. Я пребывал в прострации даже тогда, когда Енох вытащил из-под меня одеяло и устроился рядом спать. Я повернулся с трудом, утыкаясь носом в его шею. Спать так было совсем неудобно, но я очень хотел ему сказать что-нибудь очень важное. Да только одно остановило меня от очередного потока глупостей, которых я мог наговорить.
Енох и так все прекрасно знает.
Комментарий к После
Я благодарю от всего сердца всех, кто писал мне свои отзывы, которые питали меня даже тогда, когда я выдыхалась от быстрого письма. Могу сказать, что этот фик – рекордный за всю мою фикрайтерскую деятельность по скорости своего написания, и в этом огромная заслуга принадлежит тем, кто искренне переживал все, что я предлагала для вас в тексте. Я приношу извинения за кучу опечаток, которые всегда сопровождают меня на планшете, где я вынуждена писать. Огромное спасибо всем, кто разделял даже молча мое стремление пройти всю историю до конца. Без оценок и отзывов я никогда не решилась бы переписать целую трилогию книг.
