Текст книги "Грядет новый мир (СИ)"

Автор книги: Sgt. Muck

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Я готовился, точнее, нет, не так, я проверял себя единственным доступным наглядным пособием в первый месяц моего ареста. Парадокс заключался в том, что само, кхм, пособие во мне отклика не вызывало никакого, но как только я пытался подумать о Енохе, срабатывал какой-то удивительный переключатель. При всем моем желании рискнуть, мое положение над Енохом грозит последствиями, если я вдруг не смогу удержать свой вес. Думать становилось все труднее, и я остановил его руку. Болезненная пульсация поселилась внизу живота, я был напряженной пружиной внутри, мечтающей расправиться. Как рассказать Еноху о том, что я хочу попробовать, если он еще более не испорчен, чем я, а стыд я еще не до конца растерял? Я коснулся руками его висков. Это было, в общем-то, так же стыдно, как и сказать, но не нужно было объяснять. Я хотел показать ему лишь то, что было необходимо, но я плохо контролировал свой разум, и вместе с картинкой из порно я случайно передал ему все, что испытывал сейчас, все, о чем только мечтал два месяца. Когда я отстранился, Енох заметно порозовел. Я предчувствовал его вопрос, но закрыл ему рот поцелуем, лишь бы он не спрашивал ни о чем.

Я думал, я сгорю от стыда на месте.

– Я так-то мало что понял, – прошептал он мне, и я против воли застонал, ощущая, как стыд жжет мой желудок. Если бы я понимал больше. Если бы я знал, почему картинка меня не воодушевляет, но любая мысль о Енохе, который окажется надо мной, сводила меня с ума. Если бы мне помогло, я закрыл бы глаза. Никогда во мне не возникало желания поступить так с ним, хотя и такое бывало. В тот момент я уже выбрал риск, и нужно было просто сделать это.

Научить его и себя заниматься чертовым сексом.

Мне было легче готовиться, отвлекаясь на движения его языка вокруг моего, на его крайне умелые пальцы, которые кружили вокруг головки моего члена, и я старался добраться до своего ящика рядом с кроватью как можно быстрее. Я мог умереть как минимум раза три, включая момент покупки, момент хранения и вот этот самый, потому что никогда в моей жизни я не ощущал себя так неловко, но в этот раз все хуже. Я словно демонстрировал Еноху свою испорченность. Я прятал взгляд от него, мельком скользя по его телу. Я находил его привлекательным в любом случае, но с моей степенью нервозности мне уже ничего не помогало. Я уже думал перевести все это во что-нибудь более безобидное, размазывая прозрачный гель по его члену, но Енох положил руку на мое бедро и заставил меня перевернуться. Ему было, скорее всего, интересно, а мне – чертовски страшно, но мы уже были объединены доверием друг к другу. Вся моя неловкость победила мое желание, и я уже не мог сказать, что я так уж возбужден. Мое положение помогало мне скрыть огонь на щеках, но оно было достаточно унизительным. Более того, когда мы разобрались с положением, первоначальное давление причинило миллион неприятных ощущений. Только стремление не облажаться заставило меня перетерпеть. Мне было жарко от внутренних моральных проблем, от стыда, от неловкости, тяжело от веса Еноха, хоть он и опирался о кровать, и удивительно все равно, был он во мне или нет. По его изменившемуся дыханию я догадался, что ему как раз было весьма приятно. В принципе, я готов был постоять так столько, сколько нужно, ведь болезненным был лишь сам момент проникновения, и я уже настроился…

Последующее движение взорвало что-то в моем животе. Я не понял, было это больно или приятно, я рефлекторно подался назад, за еще одним, третьим. Енох двигался неуверенно, вряд ли озабоченный моим физическим состоянием, а я никак не мог понять, что происходит. Я нетерпеливо ерзал под ним, ожидая, когда же он сможет устроиться наконец. Странная жажда во мне заставила меня прогнуться в спине, лишь бы он уже что-нибудь сделал. Когда Енох сложил движения в ритм, пока еще медленный, я потерял способность воспринимать удовольствие от боли. Оно было настолько сильным и настолько кратковременным, обрывающим внутри меня все органы, расплавляющим мой мозг и превращающим меня в какое-то бесконечно голодное до движений существо.

– Быстрее, – буквально прорычал я, съезжая к постели за счет слабости в моих коленях. Еноха не нужно было просить дважды, и вскоре я сжимал простынь в своих руках, ловля этот восхитительный удар по всем моим нервам, с каждым новым толчком становившийся все сильнее. Вся моя кожа была мокрой от напряжения, мои волосы прилипли ко лбу и мешались мне, заставляя снова и снова их убирать. Я был сосредоточен только на том, чтобы переживать это ощущение снова и снова, позволяя ему захватить все больше нервов в моем теле, превращая его в великолепный электрический ток.

– Сильнее, – умолял я Еноха, и он полуусмехнулся, полуфыркнул прямо возле моего уха, едва ли удерживаясь на руках по обе стороны от моих локтей. Его шумное горячее дыхание почему-то встраивалось в весь этот безумный ритм, сила его движений во мне увеличилась до максимального, как я полагал, уровня, и я переходил из редких импульсов в нарастающую волну близкого оргазма, которого я мечтал достичь. С каждой новой секундой я был все ближе и мечтал добраться до него еще быстрее, я больше не различал отдельных движений, весь безумный танец наших вспотевших и донельзя раскаленных тел. Мое сознание было направлено лишь на достижение этой волны, которая выключила бы все мои рецепторы оглушительным удовольствием, разделенным и мозгом, и телом. Мои губы пересохли, и мне было нечем их облизать, только таким же сухим языком. Волосы Еноха задевали мою щеку, рождая легкую щекотку, неспособную отвлечь меня от моего желания, такого близкого к удовлетворению. Я уловил слабые сдерживаемые Енохом звуки, опасно подсказавшие мне, что и он не может двигаться так вечно.

– Еще, Енох, пожалуйста, – бормотал я как мантру. Он молчал, издав что-то похожее на «Угу». Мне было нужно еще совсем немного, и я вцепился в его руку, побелевшую от напряжения и веса всего его тела. Он сжал мои пальцы, передавая мне ту силу, которую он прикладывает, лишь бы продержаться. Другая его рука сжала мои волосы в кулак и оттянула голову назад.

– Или ты кончаешь сейчас, или решаешь этот вопрос без меня, – произнес Енох с трудом, хриплым от перевозбуждения голосом, настолько низким, что он передался куда-то в эпицентр моего рождающегося оргазма. Сила его хватки на моих волосах, сила, с которой он брал меня, отчаяние, с которым я подставлялся ему, забыв о всяком стыде, его голос, великолепный в своем несовершенстве – все это сложилось в единый паззл.

Я был оглушен и дезориентирован перезагрузкой всего моего тела, переживающего острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Еще переживая этот, я мечтал о следующем. Все мышцы моего тела болели, своим напряжением помогая мне переживать это болезненное удовольствие. Я был настолько отвлечен оргазмом, что даже не заметил, как Енох прикусил кожу на моем плече. Только пульсирующая боль вернула меня в реальность. Я упал на живот, пытаясь просто дышать. Я не мог, никак не мог в ближайшее время на возбуждение, но я уже хотел еще. Я был создан для того, чтобы принадлежать Еноху. Я был готов простить ему все вероятные травмы, лишь бы каждый наш раз заканчивался подобным сногсшибательным вторжением в мое тело. Я повернулся к Еноху лицом, обещая себе, что в следующий раз я буду обязательно видеть его выражение лица. Я был как наркоман на более высокой дозе, еще более эйфоричный, чем обычно. Я немедленно сообщил Еноху, что этой ночью он спать не будет, пока мне не надоест.

Усмешка Еноха была восхитительной. Весь он, мокрый от нагрузки, горячий от секса со мной, взъерошенный и бесконечно красивый, принадлежал мне независимо от того, кто из нас кого трахал. Я не был уверен в том, что когда-нибудь смогу устать от подобных ощущений. Я целовал его шею, ключицы, грудь, мешая ему дышать, я улыбался, облизывая его соленую от пота кожу, а он объяснял мне, что не в его странности было заниматься подобным без перерыва. Я ничуть не возражал против перерыва, но мне не хотелось прекращать, не хотелось останавливаться. Я оседлал его бедра, испытывая тягучее желание быть с ним рядом так близко, как только возможно. Енох бросил попытки отделаться от меня и просто лежал с закрытыми глазами, отдыхая. Я склонился к его лицу, целуя его в нос. Он устало приоткрыл глаза, и я против физиологии почти завелся снова от тьмы, что жила в его глазах.

– Трахни меня так, чтобы я сидеть не мог, – проникновенно попросил я, и он застонал.

– Я не могу, отстань, – проворчал он, хоть я, вероятно, что-то все же задел внутри него своей откровенной просьбой. Я потянул его на себя, заставляя сесть. Енох сопротивлялся, а я умолял его пойти со мной в душ. От одной мысли о том, как вода будет стекать по его лицу, расправляя его кудри, я испытывал уже знакомое мне напряжение в животе. Я слез с его бедер с огромной неохотой, натягивая штаны на голое тело. Моя футболка едва налезла на мокрую кожу. Я жадно смотрел за тем, как плотная ткань черных джинс скрывает обнаженное тело Еноха. Я возбуждался от того, что под его штанами абсолютно ничего нет, и об этом знаю лишь я один. По моей спине уже бежали мурашки от того, что мы могли бы сделать в ванной. Я потащил его за собой по коридору, молясь, чтобы никто не увидел нас, потому что на нас явно было написано, чем мы занимались. Едва лишь закрылась дверь в коридор, я толкнул Еноха к ней, жадно прижимаясь к его губам. Мои руки проникли за пояс его штанов, едва лишь задев кожу живота. Я был готов на все, лишь бы он был способен взять меня еще раз. Только лишь нашим возрастом нам было позволено не иметь долгих перерывов, и все же у меня заняло много времени это нехитрое занятие. Я сам раздел его, игнорируя его ворчание о том, что он устал. Свою одежду я был готов разорвать, лишь бы быстрее прижаться к нему. Я не ожидал, что открою в себе настолько жадный колодец для всего, что связано с Енохом, бездонный и неутолимый. Я не собирался отпускать его, нагло, похотливо прижимаясь к нему всеми конечностями, всей кожей, что только мог. Он лениво отвечал мне, и я придумывал нечто невообразимое с его языком, с его кожей, лишь бы заинтересовать его.

– Я тебя ненавижу, – простонал он, когда мои пальцы наконец обнаружили нужный мне результат. Я затащил его под душ, разгораясь от того, как великолепно он выглядел под душем, я вообще не интересовался тем, хочет ли он в действительности второго раза. Я хотел. Мне было плевать, что с подобной твердостью члена втайне в комнату не вернешься, и я готов был, в общем-то, к этому даже на полу. Мои руки делали быстрее, чем приказывал им мозг. Я вылизывал его шею, как кот, обнаруживший там склад валерьянки. Он хотел оттащить меня от себя, но я легко переключился на его руку, вызывавшую во мне, в общем-то, тот же эффект дикого желания. Не знаю, почему его длинные пальцы так нравились мне. Я потерял контроль над собой, вытворяя все, что приходило мне в голову. Мой язык скользил по его ладони, пока я крутил мыло в своих руках. Енох смотрел на меня с подозрением, и когда я наконец обхватил губами один из его пальцев, он едва слышно зарычал и притянул меня к себе, проводя языком по моим губам, восхитительно полуболезненно сжимая мои губы зубами, оттягивая каждую из них. Мои руки скользили в мыле по его члену, почти готовому к миссии, которую я требовал от Еноха. Я гладил его беспардонно, ничего более не стесняясь, потому что дьявольски хотел, чтобы он оказался внутри меня, надавливая так сильно, чтобы я кричал от невыносимого удовольствия. Что-то в этом роде я шептал ему прямо в губы, и он усмехался, разглядывая меня из-под полуприкрытых глаз. Мне было абсолютно не стыдно, я был в какой-то неведомой горячке, движимый лишь какими-то извращенными инстинктами. Я сжал его щеки ладонями, целуя его безо всякого языка. Мне так хотелось, чтобы он знал, как разрывает меня на части желание принадлежать ему. Я бормотал что-то о том, что если он не возьмет меня здесь и сейчас, я умру и все равно его достану. Его лицо менялось, исчезала усмешка, и я вздрогнул, когда он наконец сжал руками мои бедра.

– Придется поработать, – сообщил он мне грубовато, но я был согласен, очень согласен это сделать. Он нажал на мою голову, заставляя меня опуститься на колени, и я с готовностью сделал это, сжимая его член у основания и облизывая головку широким, откровенным движением языка. Я отсасывал ему с такой силой, как будто от этого зависела моя жизнь. У меня болел язык от стремительных ласк его члена внутри моего рта, у меня едва не свело челюсть, ведь я старался всеми силами избежать прикосновения острых зубов с чувствительной кожей. А я очень старался. Когда он оттолкнул меня, чтобы я не испортил свою же мечту о втором сексе, его член блестел от моей слюны, так что можно было бы обойтись и так.

Но ранить меня он не хотел.

Во мне вдруг появилась удивительная изобретательность, как будто я всю жизнь только порно и смотрел. Вообще-то оно и рядом не стояло с тем, что я испытывал от близости с Енохом. Стиральная машинка пришлась мне очень кстати, тем более что она не была особенно высокой. Забравшись на него, я весьма удобно подставлялся Еноху с его примечательным ростом. Я не оставил ему времени вытереться, да и сам был мокрым, как собака, но я горел дьявольским желанием получить это потрясающее ощущение снова. Мой живот ныл от того, как сильно я хотел секса с Енохом. Я забрался на машинку и притянул Еноха к себе, целуя его быстро, вскользь, разводя бедра и впуская его между ними. Его взгляд заставлял меня дрожать. Я откинулся на локти, запрокинув голову и коснувшись аккуратно стены, чтобы знать, не будет ли Енох бить меня головой об стену, но мне повезло, и было достаточно места. Его руки скользили по моим бедрам. Я видел, что ему нравится моя открытая поза. Мне было все равно, как я выгляжу, но Енох медлил.

У меня вообще никакой гордости не осталось в помине, и я произнес одними губами волшебное слово «пожалуйста». Весь я демонстрировал ничем не прикрытое желание, от выражения лица до твердого члена. Наконец руки Еноха остановились на самом удачном месте для того, чтобы меря держать. Я беспокойно ерзал. Мне абсолютно не терпелось испытать второй раз. Наконец Енох направил себя рукой, и я сжал зубы, перенося эту маленькую плату за то, что меря ожидало.

На этот раз Енох создал ритм сразу, быстрый, отрывистый, мешающий мне дышать, и я закрыл глаза, переживая это наркотически приятное и обидно кратковременное удовольствие. Меря закоротило, когда я ощутил руку Еноха на своем члене. Я моментально охрип, умоляя его не отвлекаться, но он и не отвлекался. К восхитительным толчкам добавились движения его руки, и я застонал, не в силах держать в себе растущее напряжение. Он заставил меня приподнять бедра, и я пережил еще одну волну дрожи, ощущая теперь все капельку сильнее. Не ведая в себе до сих пор особенной гибкости, я чудом поднялся, чтобы видеть выражение его лица. Его приоткрытые губы были самым развратным, что я видел в своей жизни. Все, о чем я мог думать – о том, что я люблю его. В сексе, в жизни, в любой момент, я восхищаюсь им и его телом, его разумом, миллионом его странностей. Иногда я боюсь его, но все отношения требуют работы над собой и своим партнером. Я перехватил его руку со своего члена, не желая ставить олимпийские рекорды. Я сжал его руку в своей, мечтая только том, чтобы каждый день своей жизни я делил с ним. Его взгляд был отстраненным, и я жадно смотрел в его глаза, надеясь, что он поймает мой взгляд. Дело не в том, что он со мной делал.

Только он и никто другой мог заставить меня так громко стонать. Никто в этом мире и сам чертов мир не имели никакой ценности, пока я принадлежал Еноху. Я был настолько напряжен, что не заметил, как быстро сдалось мое тело. Второй оргазм был обманчиво-пустым, просто приятным, не более того. Енох устало оперся о машинку по обе стороны от моих бедер. Я провел по его волосам, безмолвно благодарный. Мы молча приводили себя в порядок, и я мельком увидел свое ошалелое и бесконечно счастливое отражение в зеркале.

Усталость брала власть надо мной подозрительно быстро. Я зевнул, возвращаясь с Енохом в комнату. Я опустился на кровать, развалившись на спине, а затем повернулся на бок. У меня вообще не было никаких желаний, кроме крепкого и долгого сна. Я едва ли заметил, как Енох обнял меня со спины, накрывая одеялом. Я запомнил только его чудесный запах и любимое мною тепло, которое так не подходило его холодной внешности. Я почти спал, когда один вопрос в моей голове разбудил меня.

– Енох, – ответом мне было сонное мычание. – Кто я для тебя?

– Джейкоб Портман, – недовольно отозвался Енох. – Не придумывай, я не был так хорош, чтобы ты забыл свое имя.

Я фыркнул. Это, конечно, не то, чего я хотел услышать, но это же, в конце концов, Енох. И в чем-то он всегда будет самим собой. Я задремал, поглаживая его ладонь на своем животе. Сон быстро забирал меня в свою тьму, и лишь чудом, на задворках своего бодрствования, я услышал тихое:

– Человек, которого я не хотел бы потерять.

Комментарий к 12. В заключении

Нам остается лишь эпилог.

========== После ==========

Я потряс капюшон, чтобы стряхнуть с него крупные хлопья снега. Часть все же попала мне на шею, и я вздрогнул от холода, поспешно забегая в кофетерий. Я оглядел маленький зал, после чего понял, что успел раньше, чем обещал. Мои часы остановились давным-давно, а мобильник был основательно разряжен. Мне ничего не оставалось, кроме как сесть у окна и сообщить официантке, что я сделаю заказ, как только придет мой супруг. Она была довольно симпатичной и смотрела на меня с интересом, поэтому я решил позаботиться об этом заранее. Не хотелось потом терпеть плохое настроение Еноха. Девушка только очаровательно улыбнулась. Может быть, я себя переоцениваю, но я считал, что для своих тридцати пяти выгляжу просто отлично. Енох считал, что мне явно не хватает седых волос или морщин. Как же дико я соскучился, вдруг осознал я.

У меня не было с собой зарядки. Я забыл ее дома неделю назад, когда уходил на очередную инвентеризацию Библиотеки. Моя ученица, Ева, была довольно смышленой девчонкой, и она лучше справлялась с нашей картотекой. В общем-то, в следующем году я мог спокойно доверить роль Библиотекаря ей, унаследовавшей похожую на мою странность. Я вдруг подумал о том, что я потратил семнадцать лет на то, чтобы привести Библиотеку в порядок, четко сообщать количество умерших и родившихся странных, выучить древний язык древних и вести картотеку на нем из соображений безопасности, хотя последнюю тварь мы изловили, когда мне было двадцать. Я много раз ловил себя на мысли о том, что мог бы использовать любой сосуд с душой, но мне не нужна была власть, я был доволен своей жизнью. Когда-то в юношестве я миллион раз посылал Еноха к черту, дважды он ломал мне нос и один раз, чисто случайно, я сломал ему руку. Десятки тысяч раз я обещал ему, что он больше меня не увидит, заносчивый засранец, толстокожий ублюдок и все такое прочее. Ссор в нашей жизни было больше, чем Еноху лет.

Но я все еще ждал его с абсолютно детским волнением, сидя за столиком и разглядывая метель за окном. Тысячи раз Енох оскорблял меня хитровыдуманными словосочетаниями, но каждый раз, когда я должен был уходить в Библиотеку, он мрачнел и переставал со мной разговаривал. Я потратил восемнадцать лет на то, чтобы узнать его до конца, но в итоге утонул и махнул на это неблагодарное дело рукой. Я жил с ним и старался получать от этого как можно больше приятных моментов. До сих пор я ни разу серьезно не пожалел о том, что выбрал Еноха.

Наконец я обнаружил знакомые мне темные кудри, выбивающиеся их-под черной шапки. Я жадно изучал Еноха, входившего в кафетерий в пальто, облепленном снегом до белого цвета. Против воли я улыбнулся, как дурак – почему-то некоторые дурацкие привычки остаются на всю жизнь. Секундами спустя он уже садился рядом со мной, даря мне вместе с мимолетным поцелуем одними губами мороз декабрьской метели. Он вытащил из кармана свой смартфон, бесконечно жужжащий от уведомлений. Енох снял блокировку, наспех разглядывая пугающие фотографии трупов несчастных со всего штата. Наконец он снова выключил телефон окончательно. Я безоговорочно ценил то, что иногда Енох ставил меня все же выше своей обожаемой работы.

–Ничего интересного? – посочувствовал ему я вместо приветствия. Енох усмехнулся лишь одним углом губ, снимая мокрую шапку и перчатки. Я привык к тому, что он почти перестал смотреть на меня, привыкнув к моему присутствию рядом.

– Смотря что назвать интересным. Генерализованный аспергиллез тоже по-своему интересен, – сообщил мне Енох, и я закатил глаза. Для меня это были лишь волшебные слова, которые повторить я не мог. Я прекрасно знал, что ему не нравится демонстрировать отношения на людях, но я не видел его неделю, ради бога, можно уже и потерпеть. Я сжал его холодную руку, и он не стал сопротивляться.

– А что с той самоубившейся певичкой? – спросил я, действительно интересуясь. Его работа была предсказана мною много лет назад, но я не догадывался тогда о том, что Енох будет спрашивать каждого подозрительного трупа на предмет того, убили ли его или нет. Он приобрел одного знакомого детектива, считающего Еноха кем-то вроде экстрасенса, после чего сообщал ему об убийствах, если таковые выяснялись.

– Самоубилась, – был краток Енох. – Визжала, как резаная. Только зря сердце потратил, – недовольно отозвался он, заказывая в этот момент кофе. Девушка нехорошо посмотрела на него, а затем на меня. Я продолжал улыбаться, как дурак.

– Насколько кислой будет морда Джоша сегодня? – спросил я.

Много лет назад я провел два года в Новом Акре, осваивая все знания имбрин, необходимых мне как библиотекарю. Два года я помогал новособранным детям готовиться к вылазкам в настоящее. Мы, странные дети мисс Перегрин, обучали первую партию путешественников во времени, собиравших информацию о всех странных, которых можно было обнаружить в самых различных петлях. Нас было гораздо больше десяти тысяч, и иногда я поражался тому, насколько быстрее исчезают сосуды из моей Библиотеки. Я жил в петле, выбираясь каждый день для того, чтобы вернуться на съемную квартиру, чтобы предстать перед Енохом живым анатомическим пособием или хотя бы помочь его раздобыть. Он осваивал необходимые для университета знания со скоростью света. Еноху не нравилось быть врачом, он считал, что его роль в жизни человека, а, точнее, в смерти, вообще ничуть не врачебная, но шесть лет, а затем еще три года он все же вынужден был терпеть звание врача. Первое время я почти не видел его, а потому ссор между нами почти не возникало. Все началось в тот вечер, когда в Акре меня нашел Гораций, взволнованно сообщив, что видел сон обо мне и мальчике, которого я обязан забрать себе. После недолгого приключения я приобрел безымянного малыша годом от роду, который посчитал меня своим отцом. Появление Джоша изменило многое. За шестнадцать лет его жизни он успел вырасти из очаровательного малыша в угрюмого замкнутого подростка, несмотря на все мои старания как две капли воды похожего на Еноха.

И ненавидевшего его всем сердцем соответственно.

Я никогда не скрывал от Джоша его происхождение. Родители его были алкоголиками, и если бы не Гораций, то он погиб бы в пожаре вместе с ними шестнадцать лет назад. Теперь ему исполнилось семнадцать, и я ровным счетом ничего не понимал в том, почему мы не ладим. Мне удалось хотя бы не заслужить его ненависти, тогда как Енох с Джошем не сошелся абсолютно, думаю, как раз потому, что неосознанно Джош копировал его самого. Честно говоря, выносить в доме двух Енохов я мог с трудом. Оставляя их в одном доме, я всегда встречал одну и ту же картину из кислых морд, в результате которой каждый либо терял килограммы, как Енох, переставая есть дома из-за отсутствия моего контроля, либо набирал, как Джош, не вылезавший из сетей быстрого питания, лишь бы не идти домой. Я привык жить в такой обстановке и считал нас нормальной семьей с нормальными проблемами.

Появление Джоша оторвало меня от раздумий. Смотря на него, я понял, что он накрутил себя едва ли не с моего ухода. От его выражения лица так и веяло пренебрежением и яростью. Енох тут же вернулся к работе, отправляя каждой из фотографий краткие комментарии. Не знаю, что он там различал в этом мясе, но и винить его в равнодушии я не мог. История усыновления Джоша далась нам трудно, труднее, чем битва с тварями.

–Привет, – с опаской произнес я Джошу. По его мрачному взгляду я понял, что взрыва не избежать. Еще слово, и его понесет со всем известным мне огнем Еноха. Может быть, он не был родным сыном никого из нас, но до чего же он был похож на Еноха. Он был таким же черноволосым, кудрявым и темноглазым, разве что черты лица его были иными. Что касается характера, то тут я точно не оставил вообще никакого следа, хоть и возился с ним каждый день его жизни.

– Ага, – ответил он мне, кидая сумку на сидение напротив. Он вытащил один наушник, но не два. Мне дико захотелось обратно в Библиотеку, потому что за все это время я так и не понял, почему Джош ненавидит нас так сильно, – Чего, как там твоя Библиотека? – бросил он сквозь зубы, и я не стал отвечать, зная, что он не желает слышать ответ, а лишь повод поругаться. Я вздохнул, смотря на выращенного под моей опекой сына и не понимал, где я так ошибся.

– Дома будешь свои истерики закатывать, – бросил ему Енох поверх своего телефона. Джош расстраивал его еще больше, чем меня. Енох не всегда игнорировал егр существование, и было время, когда они понимали друг друга просто отлично.

– Иди нахуй, – взорвался Джош. – Я вообще домой не собираюсь. И скажите спасибо, что я пришел и сказал об этом, а не просто пропал.

– Джош, – начал я устало, но Енох остановил меня, сжав мою руку.

– И куда ты пойдешь? – спросил он равнодушно. – Друзей у тебя нет, – Джош моментально побагровел. – И, кстати, ты сам в этом виноват, – добавил Енох, и Джош перешел из красного в белый оттенок еще по-детски пухлых щек. – Мисс Перегрин не примет тебя из-за твоей прошлой выходки, так что я весь в интриге, куда ты собрался.

– Да блять куда угодно, лишь бы вас не видеть, – Джош сжимал и разжимал кулаки. – Я не просил вас делать меня нормальным, какого хрена я должен торчать в этой унылой школе, если я странный?

Я снова вздохнул. Джош обладал теми же проблемами в общении, что и Енох, только сама идея странных стала для него одержимостью. Петли пропускали его, но природу егт странности мы не выяснили до сих пор. Это страшно давило на него, знание о существовании другого мира, в который мы приняли решение не пускать его ему же во благо. Джош слишком сильно любил наше прошлое с боями и пустотами, с тварями и опасностью, слишком ушел в увлечение syndrigasti, выполнив себе даже татуировку как из “Истории странных”.

Я снова хотел вмешаться, но Енох опять не дал мне сказать и слова:

–Твои предложения? – спросил он коротко.

– Я хочу в петли, – сквозь зубы произнес Джош. – Не хочу больше видеть унылые рожи, в том числе и ваши. Зачем стареть, если есть петли? Вы просто идиоты.

Меня затошнило от его неприязни. Я взглянул на Еноха, но тот лишь сузил глаза. Петли были его больной темой до сих пор. Но вместо обычного взрыва Еноъ каким-то образом взял себя в руки. Я был безмерно удивлен этой его новой способностью, и это не считая рекордного числа реплиа между ними.

–Допустим, мы отправим тебя в петли. А если тебя там убьют?

– Да все лучше, чем сдохнуть здесь. Блять, да о чем я вообще с вами могу разговаривать, – я не успел ничего произнести, как Джош подхватил свою сумку и вылетел из помещения. Я запоздало подумал, что его кожаная куртка поверх толстовки – не самый удачный наряд для такой погоды. Енох потер переносицу.

– Вызывай Милларда, – произнес он наконец.

– Миллард может быть где угодно, даже в третьем веке нашей эры, – фыркнул я. – А зачем? – запоздало спросил я.

– Ну ты же там по пустым местам сосудов можешь как-то связываться, – произнес Енох, и я замолчал. Допустим, могу, я обнаружил это совсем недавно. – Мы попросим его показать Джошу романтику странных, если он так хочет.

– Нет, – решительно произнес я.

– Что нет? Ему семнадцать, в его возрасте ты поперся в Британию из Флориды в дом призраков, – напомнил мне Енох. Я поморщился. – Если мы не поставим над ним хоть кого-то разумного, он убежит сам. Наше счастье, что здесь нет иных петель, иначе мы бы уже давно искали его по всему свету.

– Я не думаю, что Милларду есть дело до Джоша, – с сомнением произнес я, допуская его правоту. – А если Джош пострадает? Нет, – отказался я. Енох меня и не спрашивал.

– Значит умнее будет, – был непреклонен Енох. – Пойдем домой.

Я молча шел с ним до автомобиля. Енох научился водить всего пару лет назад, просто поспорив со мной, абсолютно не способным нормально проехать маршрут, не отвлекшись и не задев кого-нибудь. Машину себе он купил самостоятельно, благо его должность приносила ему достаточно денег, а я все еще скромно владел большим количеством акций семейного бизнеса. Я смотрел в окно, чувствуя себя не на своем месте. Я волновался за Джоша впсю его сознательную жизнь, но в последнее время общаться с ним стало невыносимо. Его мат было тяжело слушать. Пора было признать, что отец из мегя вышел абсолютно никакой.

–Почему Миллард? Почему не Хью, не Теодор? – спросил я. – Миллард не сможет его контролировать.

– Я говорил с Горацием, – произнес Енох. Я смотрел за тем, как легко и уверенно он ведет машину. От тепла печки я разомлел и радовался тому, что еду домой.

– Он сам тебя нашел? – спросил я, хотя все мы были давным-давно связаны телефонами.

– Нет, – помедлив, ответил Енох. Я слегка нахмурился, но торопить его не стал. Он не превышал скорости даже на шоссе, учитывая плохую видимость и настоящую рождественскую метель. – Вообще-то я спросил, не видел ли он, с кем спит наш сын.

– С кем что? – Я закашлялся, зевая в этот момент и случайно вдохнув немного слюны от неожиданности. – Как тебе вообще пришло это в голову?

– Ну, я подумал, что мы можем не устраивать его и собственно нашим нетипичным браком, – терпеливо, как умственно отсталому, объяснил Енох. Я посмотрел на него изумленно, ведь я вообще не думал о том, с кем будет встречаться мой сын. Мне казалось, что он еще так мал, но, черт возьми, семнадцать, я в семнадцать спал с Енохом как минимум последние полгода точно. Точка зрения Еноха имела место быть.

– И причем здесь Миллард? – с осторожностью спросил я.