Текст книги "Ледяная звезда (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Как удачно, что ты к нам заглянул! Если бы я заметила из окна… но можно было и в дверь позвонить, между прочим!

Между прочим! Да единственным поступком Санстара, претендующим на разумность, было то, что соваться на их территорию, не получив приглашения хотя бы у кого-то из троицы, парень все-таки не стал. Парочка не особенно опасных, но неприятных ловушек для незваных гостей у ведьмочек присутствовала. Впрочем, со Шторми вполне могло статься про них забыть. И из окна шатающегося поодаль юношу не заметить – тоже. Повелительница бурь была единственной из сестер, кто, в общем-то, могла бы стать и волшебницей, как матушка, в сторону колдовства ее подтолкнули исключительно вредительские наклонности, которые были бы, по меньшей мере, странными для феи! Но недальновидность и редкая искренность чувств – порой даже во вред себе – с точки зрения Дарси, были ничуть не менее странны для колдуньи. Поддразнивать сестру этим темная ведьмочка не решалась, но для себя выводы сделала.

Может быть, болтливый блондинчик напоминал Шторми Валтора? В принципе, приодеть бы его с большим вкусом и как-нибудь заставить держаться более достойно – некоторое сходство и правда возникало бы. Об обаятельном демоне грозовая ведьмочка, почему-то считая, что втайне, продолжала отчаянно тосковать. Кажется, настолько, чтобы временно поискать утешения в компании довольно-таки нелепого подобия.

Во всяком случае, когда Дарси, краем глаза левитируя за собой поднос с кофейником и чашками, вернулась в гостиную, поползновения продолжались.

– Ты уже пригласил кого-нибудь на Карнавал, солнышко? – с грубоватой фамильярностью протянув руку и взъерошив не особенно-то возражающему юноше золотистые кудряшки, любопытствовала Шторми. – Я имею в виду, кого-нибудь, кто не скажет, абсолютно точно, «нет» и прикончит тебя за нахальство. Хотя, скорее, она сперва тебя прикончит, а потом – ответит «нет»!

– Прекрасно, когда удается, несмотря ни на что, сохранить надежду! – ничуть не огорчился подобному прогнозу Санни.

Сама Айси присоединилась к ним чуть позже, с чопорным видом прошествовала по лестнице и, одарив гостя (вскочившего с таким сияющим видом, словно лицезреть нордическую леди было его заветной мечтой с самого, надо понимать, детства) скользящим полувзглядом, словно притащенную кошкой дохлую крысу, куда более пристально – и неприязненно – уставилась на сестер. Санстар как таковой ее, может, и не интересовал, но с чувством собственничества и тщеславия все было в порядке, так что забыть, ради кого из юных ведьм блондин вообще сюда явился, старшая сестричка позволять не намеревалась.

Не говоря ни слова, Айси взяла с подноса одну из наполнившихся чашек и царственно присела на другом конце дивана, пристально уставившись в чашку. Пар над кофе осыпался инеем, а сам напиток слегка сменил цвет, покрывшись тонкой ледяной корочкой. Шторми неохотно оставила в покое волосы юноши и тоже потянулась за чашкой.

– Может быть, расскажете мне о себе, синьорины? – добавив в обожающий взгляд щепотку робости, Санстар жадно следил за каждым движением гипнотизирующей чашку Айси. – Сестренку Стеллу я слушал не то, чтобы вполуха, а так, в четвертинку, но, кажется, вы трое произвели изрядный фурор…

Дарси слегка подалась вперед, выискивая в голосе или выражении лица юноши намек на сарказм, но, кажется, он говорил вполне искренне.

– Историю пишут победители, – выдержав паузу, ответила ведьмочка. – так что, что бы ни наболтала эта суматошная особа – ТЕПЕРЬ именно это и есть правда. Достоверность любого события, на самом-то деле, не в самом событии. Действительно важна реакция окружающего мира. Это как цвет – на самом-то деле тем или иным цветом обладает не сам предмет, а световые лучи, которые он отражает. Нечего окажется отражать – не будет и окраса. То же самое происходит… да со всем происходит.

Дарси щелкнула пальцами, заставив восковые лепестки цветов стать из черных густо-фиолетовыми.

– Цветы не изменились, – лениво кивнув в сторону вазы, пояснила она. – но глаза видят уже другое.

– Какая интересная теория! – Санстар на миг отвлекся от созерцания точеного профиля ледяной ведьмы, правда, взглянув не на лилии, а послав Дарси дружелюбную улыбку. – А Вы что об этом думаете, леди Айсольда?

– Мне все равно, – медленно опустив чашку, неохотно ответила Айси. Уточнить, имеет ли в виду разговоры фей, теорию «отраженной правды» или цвет лилий, сестренка, конечно, не соизволила. Для сестер-то не было тайной, что она пытается делать вид, будто вообще ничьим мнением не интересуется, а для Дарси – и то, что это было враньем. Имиджу и репутации ледяная ведьма придавала очень большое значение, недаром она осенью так разволновалась из-за того, что их могут обвинить в такой компрометирующей вещи, как добрый поступок.

– То, что называют истиной – всего лишь одна из иллюзий. Просто та из них, что все признали и поверили.

– Я слышала, на Зените есть секта, последователи которой верят, что вся вселенная – коллективный сон, который людям посылает некий искусственный разум. Или даже программа, – попыталась внести свою лепту в разговор Шторми. – якобы все законы вселенной можно было только спрограммировать. Лично я думаю, что именно законы – это точно иллюзия. Все хотят во что-нибудь верить, на что-нибудь опираться, а сами этими выдуманными правилами ущемляют и свою свободу, и, если могут, чужую. Но каждый, если можно так выразиться, сам сочиняет свой сон. Нет никакой общей программы.

– В Галакси-нете меньше сидеть надо, – справедливо заподозрив, что над теорией младшая ведьма вряд ли сама раздумывала, хмыкнула Айси.

– Мамочка! – пискнул из-под журнального столика жалобный голосок. – Мамочка!

Беловолосая ведьма замерла с каменным лицом, кажется, стараясь даже не дышать.

Большую часть минувших лет утка по имени Пеппе провела во временной заморозке, однако и полгода для птицы было вполне достаточным сроком, чтобы перестать быть птенцом. Сейчас упитанная птичья тушка размерами не уступала, пожалуй, средней кошке, но, должно быть, психотравмы тяжелого детства что-то повредили в птичьих мозгах (а может, мозги эти так и не разморозились – неизвестно), так что расставаться с птенячьими привычками Пеппе не желала. Или не желал – из-за оригинального окраса трудно было сказать, утка это все же, или селезень.

Неуклюже взмахнув крыльями, утка тяжело вспорхнула, запрыгнув Айси на колени. На лице той ни дрогнул ни один мускул.

– О, птичка, привет! – оскалился в улыбке Санни и, протянув руку, потрепал Пеппе по короткому хохолку. Утка, привыкшая к какому угодно обращению, кроме дружелюбного, недоверчиво покосилась на него сперва одним блестящим темным глазом, потом другим, однако быстро вошла во вкус, кокетливо склоняя головку для почесывания.

– Папочка? – с робкой надеждой спросил Пеппе. – Папочка…

Дарси затаила дыхание, глядя, как чашка выскользнула из тонких пальцев старшей сестры и полетела на пол. Расплескавшийся кофе заледенел в падении и, коснувшись пола, так же весело брызнул осколками, что и чашка. Айси осталась сидеть неподвижно, даже слегка задрожавших рук не опустила, только раскосые серебристые глаза в явном шоке полезли на лоб. Пеппе, впрочем, не заметил произведенного эффекта и теперь неуклюже ковылял по дивану, то приближаясь к Санстару, то возвращаясь к ведьме, попискивая «папочка… мамочка».

Паровым клапаном, как это часто бывало, послужила Шторми, пару мгновений спустя тоже выронившая чашку и сама едва не рухнувшая с диванного подлокотника, откинувшись назад от оглушительного хохота. Сохранить равновесие в первый момент удалось, но Айси, очнувшаяся от столбняка, тут же придала необходимого ускорения, бросившись на сестру, чтобы придушить – и в результате через диванный валик перекувыркнулись уже обе.

– Мотаем отсюда, женишок! – бесцеремонно дергая Санни в противоположную сторону, прошипела Дарси. Прибьют ведь дурака под горячую руку – скрывайся потом за компанию от правосудия! К счастью, соляриец интуитивно оценил сложившуюся ситуацию и сопротивляться не стал, позволив с нарастающим ускорением выволочь свою персону во двор. Дверь темная ведьмочка успела захлопнуть прямо перед летящей им в спины шаровой молнией, приглушенно громыхнувшей по ту сторону препятствия – впрочем, еще через несколько мгновений дверь все равно сорвалась с петель, а заодно и окна повылетали, не удержав внутри дома «ледяной ураган». Последний раз подтолкнув парня к калитке, Дарси суеверно оглянулась на ходящий ходуном особняк через плечо. Зияющие проемы поочередно выплевывали то багровые вспышки, то голубоватое сияние, внутри то грохотало, то завывало горной вьюгой… Прикинув масштабы творящегося беспредела, ведьмочка хлопнула Санни по плечу и негромко рассмеялась (как учил жизненный опыт, хохотать над сестрами было куда веселее, предварительно отбежав подальше).

– Ну, хоть кто-то, похоже, счел вас с Аськой неплохой парочкой! – сбивчиво приободрила она. Санстар чуточку заторможено улыбнулся в ответ, косясь через ее плечо на чуть ли не подпрыгивающий дом. М-да, этак скоро все соседи позабудут, что дурной славой особняк вообще-то пользовался еще до того, как ведьмы решили здесь поселиться! Теперь местечко во всех смыслах стало аномальное – даже для этого мира, где магия только что в воздухе не искрила! – Ну-ну, привыкай, приятель, сдается мне, это не последний скандальчик, что тебе тут предстоит увидеть! А пока…

Еще раз обернувшись в задумчивости, девушка прикинула, что ближайшие часа два-три предпочла бы провести где-нибудь подальше от родного дома.

– А пока пригласи даму в кафе! Ты, кажется, хотел послушать, что нравится Айси, да и вообще, что сестричка из себя представляет. Думаю, у меня как раз найдется время поболтать!

Исчерпывающий портрет Айсольды вполне можно было бы составить парой коротких фраз, но раз уж блондинчик так жаждет подробностей и нюансов… кстати, интересно, его очень разочарует новость, что ледяной ведьмочке вообще-то нравятся – пусть и чисто эстетически – темноволосые? Перекрашиваться-то ему бесполезно, у солярийцев эта их блондинистость – доминирующий признак, который не спрячешь!

К тому же, Дарси ведь не обещала, что перечисленные сведения будут ключом к сердцу Айси.

Комментарий к Часть вторая. Импы. 2. Дарси

http://s0.uploads.ru/ufUkr.jpg

========== Часть вторая. Импы. 3. Блум ==========

– Прости…

Стелла советовала подругам никогда не извиняться за опоздание – утверждала, что это во многом характеризуют любую девушку – одних (то есть, в представлении солярийки, таких, как они!), безусловно, будут ждать хоть сутками, а другие и вовремя придут, а уже никого на месте встречи не застанут… Не то, чтобы у Блум были какие-то конкретные возражения, но сама она опаздывать не любила. Да и не получалось у нее так же, как это делала подружка, сохранять невозмутимость, заставляя кого-либо ждать или не выполняя каких-либо взятых обязательств. Даже если ее вины тут не было, да и вообще все шло наперекосяк.

Но излишняя деликатность зачастую все усугубляла – этот пресловутый «Нотр Дам» тому подтверждение! Не реши девчонки с какой-то стати, что все это должно ее непременно задевать, может, и впечатления были бы не настолько неприятными. Наверное. Возможно, просто потому, что она уже из чистого любопытства в эту книгу не полезла бы… Оригинал нашелся только у Техны, что означало, что читать пришлось с экрана «электронного справочника», что было как-то непривычно. Большие тексты все-таки гораздо лучше воспринимались с бумаги, да и вообще осилить довольно крупное произведение залпом за вечер было не лучшей идеей: на описании архитектуры храма с подробным расписыванием чуть ли не каждой ступени Блум капитулировала и попросила у Техны же краткое изложение – хотелось все-таки понять, что там не так. Или так? По правде говоря, ей гораздо больше удовольствия доставило бы сохранить детские воспоминания о диснеевской сказке со счастливым концом, чем гнаться за какой-то формальной эрудицией, испортив те впечатления… но чувствовать себя в разговоре единственной, кто не въезжает, о чем вообще идет речь – не самое приятное впечатление, хотелось хотя бы «задним умом» разобраться.

В итоге спать она из-за этой книги отправилась далеко за полночь, а утром проснулась от того, что Муза и Стелла, цапнувшись из-за какого-то пустяка, принялись вопить друг на друга в гостиной, кажется, специально под дверью комнаты Блум и Флоры. Что особенно мило – когда невыспавшаяся Блум воззвала к совести подруг, обе не сумели даже вспомнить, из-за чего сыр-бор разгорелся. Девушка их не осуждала – обе были на нервах из-за вчерашнего – но замечательное начало дня таким образом было положено. Уже и вечер близился, а тенденция поддерживалась.

К тому же Скай ненадолго сумел вырваться в Магикс – глупо и некрасиво терять в такой ситуации время, которое можно было бы провести вдвоем. И так немного выпадает.

– Ничего страшного, я сам только недавно пришел, – поднявшись со скамейки ей навстречу, ответил принц. Допустимое вежливостью лицемерие… Скай-то, по наблюдениям Блум, был довольно пунктуален, «вежливость королей» и все такое. Если он не приходил вовремя на назначенную встречу, сразу можно было подозревать что-то действительно серьезное, а не дурацкий повод вроде сожранной декоративным кроликом туфли, из-за которой пришлось одалживать обувь у Стеллы, что подразумевало целую церемонию выбора и примерок. Солнечной фее, наверное, пришлось применить секрет пятого измерения, чтобы в алфейском общежитии расположить «обувной шкаф» размерами где-то с комнату Блум в доме родителей – а выпускать оттуда подругу раньше, чем был подобран «идеальный вариант» противоречило всем принципам солярийки. Естественно, уже через пятнадцать минут огневка сожалела, что вообще побеспокоила Стеллу, а не просто надела, например, старые кроссовки. Как будто Скай внимание обращает, что на ней за туфли!

«Скай-то, может, и не обращает…» – без положенного энтузиазма чмокнув юношу в щеку, уныло подумала девушка.

Она так и не сумела привыкнуть к сверлящим спину взглядам. И каким-то немотивированно-восхищенным от фей-первокурсниц, взявших в привычку на «живую легенду» школы так, словно она уже была забальзамированным экспонатом в каком-нибудь музее, но эти, конечно, были не худшим. Других взглядов, резких и колких, было меньше, но чувствовались они почему-то гораздо острее. Острее звучали эти редкие и вместе с тем уже ставшие регулярными шепотки: «выскочка», «все ей и сразу», «да с божественной силой кто угодно бы…»

Как раз от таких взглядов не укроются никакие, даже самые мелкие детали наряда – впрочем, повод для недовольства у подобной публики был всегда. Вроде бы и ничего страшного, но когда твое воспитание и большая часть жизни автоматически ставят тебя на несколько ступеней ниже большинства окружающих, но при этом они вынуждены были смириться с таким социальным скачком – все непременно будет подвергнуто самой критической оценке: речь, манеры, внешность…

Наверное, она просто чересчур мнительна. Блум прекрасно понимала, что настоящим ее друзьям наплевать на все эти традиции, воспитание и привычки. Даже окажись она действительно безродной сироткой, как считала поначалу, ни для подруг, ни для Ская это не имело бы, скорее всего, никакого значения. А чьему еще мнению следует придавать значение, кроме как близким людям? Зачем тогда бояться всех этих косых взглядов, сплетен и шепотков?! Стелла не реже и не без определенного удовольствия становилась любимым персонажем светских сплетен, иногда даже притворялась, что слегка ревнует, когда Блум доставалось больше внимания. И уж точно не боялась собачьего бреха!

И, либо огненная фея тоже в ближайшее время научится этому, либо просто с катушек съедет!

– Скай, а ты читал Гюго? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Так ты поэтому в таком настроении? – растерянно моргнув, принц нахмурился. – Демон бы побрал этого болтливого маркиза – если он дурак, то и сотня прочитанных книг умнее не сделает!

Блум выжидательно молчала.

– Я не понимаю. Неужели для тебя имеет хоть какое-то значение, что о тебе думает Диаспро? Это Диаспро-то! – почти повторив ее собственные недавние мысли, растерянно спросил юноша.

– Нет, не имеет, – секунду поразмышляв, качнула головой Блум. – достаточно оказалось того, что я сама о себе думаю!

– Уж не знаю, когда она успела стать таким ценителем литературы, да еще художественной. Когда мы учились, она большинство произведений понять не могла. Или категорически не соглашалась… до сих пор помню эту ее дискуссию с нашим наставником – по какому он, собственно, праву назвал Петра Лужина «мерзавцем» – согласно событиям книги, где главный герой грабит старушек, негодяем по каким-то ей совершенно непонятным причинам назвали человека, который «всего-то» и сделал плохого, что попытался голословно обвинить какую-то девушку в воровстве, подбросив ей свои деньги в карман. Ди тогда еще заявила, что унизить Сонечку по определению нельзя, поскольку этой героине по определению чуждо чувство собственного достоинства… Тогда мне это показалось забавным, хотя звоночек был задуматься. Еще бы ей этого Лужина было не защищать – родственную душу, наверное, почувствовала, философия у него там весьма джемилийская… Что? В чем дело?

– Не считая того, что я понятия не имею, о чем ты сейчас толкуешь? Да ничего! – фея кривовато улыбнулась. Теперь еще и Скай туда же… – Значит, вы с Диаспро учились в одном классе?

– Мы не учились в классе, – поморщившись, юноша рассеянно поскреб щеку. – Это в королевстве Солярия порядки либеральные, а мне полагались исключительно личные наставники. Даже Брэндон учился отдельно. Такая тоска, что и общество Ди радовало – мне было двенадцать, а ей одиннадцать, когда родители привезли ее на Эраклион, с тех пор и учились вместе. Весь этот экономический кошмар у нее списывал – на Джемелле, кажется, еще в пеленках учатся вести бухгалтерские расчеты! Диаспро… она цифры понимает, таблицы понимает, графики и чертежи понимает – а от художественных произведений постоянно была в недоумении. Можешь не сомневаться, если она и пыталась изображать ценителя, то просто хотела уязвить.

– Не пыталась. Она вообще назвала историю «Собора» аморальной…

Но ведь, с другой стороны, когда просто знаешь, о чем говоришь, появляется право понимать или не понимать, любить или не любить…

– Охотно верю! – судя по усмешке Ская, подобного эпитета у Джемелийской принцессы удостаивались довольно многие произведения.

– Но я не уверена точно… В мультфильме – там все было понятно! Все, как в настоящей нашей жизни: Фролло был плохим человеком и он получил по заслугам, справедливость восторжествовала и все были счастливы. Так ведь все и должно заканчиваться, верно? А в книге все перепутано! И Фролло как будто бы и не злой – он же действительно искренне заботился о Квазимодо, сам воспитал его. Все получилось не так! И Квазимодо, получается, пытался убить человека, которому всем был обязан – вроде бы и понятно, даже как-то… естественно, но это же очерняет героя, он уже и героем-то из-за таких обстоятельств быть не может! И Феб… я просто поверить не могла: ну ведь или человек любит, или нет! Нельзя одновременно любить и… вот так! Нельзя! Эта книга неправильная. Она не аморальна, но и не моральна! Понимаешь? Должно быть добро, должно быть зло – это естественно и это должно быть очевидным, а получается так, что и непонятно вовсе! Наверное, поэтому почти все герои и умерли – из этой головоломки просто не было настоящего выхода! А о какой книге ты говорил? Как главный герой может кого-то грабить, да еще беззащитных старых женщин? Что это за герой такой?!

– Старуха там была всего одна! – Скай в задумчивости помолчал, потирая лоб и шевеля губами. Воспоминал что-то или, что казалось более вероятным, пытался сообразить, что стоит упоминать, а что не стоит, в итоге выдав явно отцензуренную версию событий. – В общем… ну, честно говоря, это была плохая старуха. Фактически злая. У нее оказались вещи – последняя память о его отце – и не было другого способа вернуть их, пока старушка не пере… не продала, короче говоря. Он был в отчаянии и не видел другого выхода. Кроме того, он же раскаялся и сам пошел в полицию – собственно, об этом книга. В общих чертах. Я и сам ее по-настоящему прочесть, признаюсь, не сумел, очень тяжелый слог – просмотрел довольно поверхностно. Блум, ну ты же сама понимаешь, нет людей однозначно хороших… и, наверное, однозначно плохих тоже, хотя так иногда и кажется. Все иногда поступают, в разных обстоятельствах, по-разному.

В общем-то, Блум понимала. Одни только ведьмы, для которых в большей степени вопросом престижа, нежели враждебных намерений, было на весь мир вопить, что они чернее ночи, чего стоили! Из трехсот учениц Торентуволлы за три года в Магиксе только трое, собственно, и делали ДЕЙСТВИТЕЛЬНО что-то плохое. Остальные даже иногда помогали это исправить. Но страшно представить, как абсолютно любую из ведьм оскорбит в лучших чувствах прямое заявление, что она «недостаточно плоха»! А например, Флора вообще считала, будто плохих людей нет вообще. Как-то она даже пыталась объяснить подругам, что все во вселенной – по определению своему благо, а зло может возникать только в человеческих намерениях, а никак не категорией мира, ведь мир совершенен. В том числе и люди, у которых – при этом – могут возникать подобные намерения. Кажется, цветочная фея как-то объясняла и это – точнее Блум сказать не могла, поскольку утратила нить рассуждений еще в первые десять минут флориной речи, а объясняла линфейка еще, наверное, около получаса. Оставалось надеяться, что хотя бы общий смысл был понят верно.

Правда, был еще Повелитель Даркар. Но он же не человек и даже не часть Вселенной, поэтому его вообще можно было не считать.

– Ладно, наверное, нет. Ну, до определенного предела, пока количество тех или иных намерений и поступков все равно создают… ну, общее направление на добро или на зло. Но в книгах-то все должно быть… ну, совершеннее. Если о людях пишут книгу, их история должна быть поучительной и непременно доброй. И с хорошим концом, чтобы становилось понятно – в жизни благо всегда будет в конечном итоге вознаграждено, а зло наказано. Ведь так? А если и не понятно вовсе, что есть что – какой смысл читать? Скай!

– Ты меня спрашиваешь? Я этих книг не писал! – с легким раздражением откликнулся принц, которому уже явно успела надоесть литературная тема.

Взяв Ская под руку, Блум примирительно потерлась щекой о его плечо и замолчала. Есть люди настолько близкие и родные, что слова со временем как-то даже перестают быть нужны… в случае со Стеллой, например, их иногда и вставить не получается – но это особый случай. Когда-то раньше Блум казалось, что друзья – это те люди, с которыми интересно общаться. Ну, люди, у которых те же интересы, одинаковые темы для разговора и так далее. Считала так до того, как попала в Магикс и встретила по-настоящему близких друзей. Не было, наверное, людей, так друг на друга не похожих, как девчонки из команды Винкс. У них были совершенно разные характеры и разные интересы. Некоторых слов, что у Флоры, через слово сыплющей латинскими терминами, что у Техны, вообще использующей какой-то совершенно особый язык, Блум так до сих пор и не понимала! Девочки, конечно, пытались объяснять… У Техны вообще была свойственная любителям точных наук особенность: собеседник уже понял, что ничего не поймет, да и не слишком-то это ему, наверное, и надо знать – а она все бубнит, бубнит, бубнит… Блум стеснялась обрывать, не дослушав, но обычно кто-нибудь более прямолинейный, вроде Музы, честно предупреждал киберфею, что еще немного подобных рассуждений, и мозги у остальных, пожалуй, вскипят! Казалось бы, их интересы нигде не пересекались… но это оказалось и ненужным!

Что касается Ская, Блум никогда и не помнила, о чем они, собственно, говорили. И говорили ли. Нет, какие-то слова произносились… но не в словах, наверное, был смысл. Трудно было это как-то выразить, даже для самой себя. Да и не нужно, ни к чему искать объяснения, когда проще всего понимать друг друга, не говоря ничего лишнего.

А ведь получается, Блум о нем ничего не знает. Нет, не так, о самом принце она знала все. То есть, все самое важное – она ведь видела его душу. Не знала почти ничего о его жизни – так, наверное, было правильно.

– И чему еще вас там учили?

Почему-то рыжеволосой фее раньше и в голову не приходило, что среднее школьное образование у всех может быть разным. Даже в других мирах. Даже у принцев и принцесс. Вся эта математика, история… А ведь у других миров и история – другая. Теперь ей стало любопытно, чему особенному учат других.

– Что, прости?

– Вас с Диаспро.

От внимания Блум не укрылось, что, говоря о детских воспоминаниях, Скай называет джемилийскую принцессу уменьшительным именем. То есть, это конечно, естественно – когда они оба были детьми, она и сама в детстве так обращалась даже к тем сверстникам, с кем и не дружила – но как-то неприятно «царапнуло».

– Я же сказал, сплошной нудятине. Не понимаю, зачем тебе это.

– Может, мне интересно, чего положено знать королеве, – попытка пошутить вышла какой-то неуклюжей, Скай это почувствовал и, мягко высвободив руку, развернул девушку лицом к себе, пристально заглянув в глаза.

– Тебя это совершенно не должно беспокоить, – медленно, с какой-то даже расстановкой произнес он. – и вообще, что значит «положено»? Глупость какая-то! Тебе совершенно ни к чему пытаться чем-то быть… становиться… принцесс, представляющих из себя набор галочек в перечислении каких-то королевских достоинств, как по каталогу, в Королевствах хватает и так!

– Это был такой дипломатичный намек, что меня все равно никто не воспримет как настоящую королеву, только как твою… твой каприз? – немного обидевшись, Блум произнесла это несколько более резко, чем хотелось бы. Скулы принца как-то странно дрогнули, наверное, он резко сжал зубы.

– Перестань. Никто больше не посмеет… и вообще, никого это не касается! Нет никаких правил и требований. Универсальных, я имею в виду – нет. Тем более к образованию – во всем королевствах свои порядки и традиции, разумеется, все обучаются совершенно по-разному…

Наверное, поэтому родители Ская и Диаспро и решили, что еще совсем маленькой девочке лучше обучаться и воспитываться при Эраклионском дворе. Заранее в нужных порядках традициях, так сказать! Наверное, отголосок этой мысли промелькнул на ее собственном лице, потому что Скай отвел блеснувшие раздражением глаза. Конечно, раздражение адресовалось не Блум лично, но…

– Кроме того, королева-иномирянка – титул в большей степени громкий, нежели значимый. Своего-то королевства у меня нет. Как мне любезно сообщили твои родители, даже если ты не образу… не передумаешь… и если с тобой потом что-нибудь случится, на трон Эраклиона я все равно не смогу рассчитывать. Ты ведь в курсе, твоя матушка совершенно уверена, что я нарочно втягиваю тебя в истории, подвергаю твою жизнь опасности – и все такое прочее.

Судя по опущенным, чтобы скрыть мелькнувшее бешенство, глазам и закушенной губе Ская, он не только был в курсе, но и выслушивал это в последнее время с достаточной регулярностью. Вообще говоря, родители принца любили его. И совершенно искренне желали блага, только – вот незадача – представление самого сына о благе, несколько отличающееся от их собственного, во внимание не принимая. А еще, хотя Блум могло и почудиться, но она видела за поджатыми губами и недоуменно-презрительным взглядом эраклионской королевы… как будто страх. Настоящий страх, плохо заретушированный презрительностью… но каким сильным он должен был быть, чтобы так фонить сквозь десятилетия придворного этикета и уроков лицемерия. Но причин для такого ужаса решительно не находилось – должно быть, девушке все-таки просто почудилось.

Раз Диаспро училась вместе со Скаем, почти с десяти лет воспитывалась на Эраклионе, наверное, король и королева успели привязаться к ней, заранее считали дочерью. Быть может, даже любили на свой странный взвешенный политический манер. Впрочем, этого Блум тоже не могла знать. Если они и сына любили так странно…

– Все это не имеет, ровным счетом, никакого значения, короче говоря! – совладав с охватившими эмоциями, отрубил юноша.

– Не имело бы значения, даже если бы я и не оказалась ни принцессой – хоть этот титул и «пустой», когда нет мира – ни аватарой Дракона? Должно быть… тогда и ведьмы не развязали войну, и Феникс не пробудился. Знаешь, все считают, будто мне невероятно повезло со всем этим, представился шанс и все такое… в основном, конечно, говорят о шансе прославиться на все Королевства! Это такая глупость! Сама по себе магия, сама возможность быть феей для меня была уже в достаточной мере чудом, я никогда, никогда не хотела становиться сильнейшей или особенной… ну, не то, чтобы совсем, но так, чтобы из ряда вон. Это кошмарно, по правде говоря: даже не то, что с нами происходило, а то, как все это воспринимают. Говорят. Когда разговоры смолкают, стоит появиться в классе или в столовой, когда все глазеют, словно пытаются просветить насквозь, а за спиной все время эти… шепотки! Жизнь, как в аквариуме… да еще с увеличительными стеклами во всех сторон!

– Со мной что-то подобное почти с самого детства, – Скай пожал плечами. – ты просто не успела еще в полной мере себя почувствовать, как бы это, человеком, о котором всегда будут говорить. Не слишком приятно, но это так. И мне действительно было бы все равно, Блум! Я… тогда, после Турнира, я собирался разыскать тебя и все объяснить, просто…

Просто ведьмы разыскали раньше. Не было, наверное, смысла строить предположения…

Но в какой-то мере все действительно было бы проще? Наверное, и родители Ская, хоть и в еще большей мере смотрели на нее свысока, если такое вообще возможно, но хотя бы угрозой не считали. Не считали бы причиной войны…

«Если бы да кабы, да во рту росли грибы!» – Ванесса так часто говорила, когда Блум была еще маленькой, а девочка хихикала, представив подобную картину, особенно и не задумываясь о смысле слов.

– … Ты сама прекрасно знаешь, это последнее, что меня беспокоило бы!

– Я верю, что это не имело бы значения для тебя. Что ты с детства привык к всеобщему вниманию, что тебе и дела нет до косых взглядов и сплетен. Как и Стелле. Она ведь тоже принцесса, тоже – с детства… Но я, Скай, я – боюсь. Больше, чем всех колдунов и демонов! Для меня это никогда естественным не станет. И… ко мне хорошо относятся в Магиксе, преимущественно хорошо. Даже все эти любители покритиковать. Но уже здесь это невыносимо, а в твоем королевстве все будет гораздо, гораздо хуже! И ты не сможешь никак меня защитить, ты не вправе, как король, диктовать людям, что им говорить и думать, запрещать то, что они будут считать правдой. Это была бы тирания чистой воды, я с тем же успехом могла угрожать поджаривать всех, чьи слова мне не понравятся… хотя кое-кого не заставит заткнуться и такое! Властью, как и силой, нельзя злоупотреблять! А больше… больше и нечем. Не понимаю, зачем я все это говорю…