Текст книги "Противостояние. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Но всё тайное однажды становится явным.  Узнав об этой женщине, магистр приказал привести ее в храм и держал с ней беседу. Неизвестно, о чём шёл разговор, но, выйдя наружу, магистр объявил, что эта женщина свободна от данного обещания и вольна вернуться к родителям; но так как чести её и репутации нанесён непоправимый урон, любой мужчина, что придётся ей по душе и пожелает стать её мужем, имеет право бросить вызов клятвопреступнику. Победитель получит жену.

Клятвопреступник проиграл в первой дуэли. Боец, захотевший взять несчастную в жёны, выдержал двадцать схваток подряд без передышки. За ослушание в храме наказывали смертной казнью, но красота женщины казалась поистине невероятной и посчиталась смягчающим обстоятельством. Эту историю рассказывали шёпотом, не называя имён. Люди опасались гнева магистра, да и лет с тех пор минуло немало. Женщина, по понятным причинам, не могла оставаться в храме и вместе с новым мужем вернулась к родителям. А что случилось дальше – неведомо никому.

В детстве я однажды пытался спросить наставника по боевым искусствам – мастера Канто. Он много лет жил при храме, знал не только обо всех событиях, но даже участников мог поимённо перечислить. За мой безобидный вопрос наставник пребольно выдрал меня хворостиной, приговаривая, что язык у меня не связан с мозгами и я хуже дурной бабы, страдающей любопытством. Но он меня быстро излечит от пагубной привычки совать нос в чужие дела. Его наука не пошла впрок.  От любопытства я не излечился, хотя подходить с такими вопросами к мастеру Канто зарёкся навеки. Потом я получил взбучку от магистра Гавейна, тумаков и щипков от его жены – почтенной госпожи Эвей; в общем, люди реагировали странно. На мощном пенделе, прилетевшем от наставника по языкознанию, я сдался и понял, что разведка – не моё, шпион из меня никудышный, а на невинное личико семилетнего ребенка учителя совершенно не ведутся.

Впрочем, спустя пару месяцев я благополучно обо всём этом забыл, история перестала казаться занимательной и вызывать интерес. Я рос и воспитывался наёмным убийцей, жизнь не стояла на месте, гнала вперёд и диктовала свои правила.

***

  Случай добраться до артефакта Гунари представился за день до праздника великого исхода.

 Из неприступной цитадели, грозного оплота северной крепости Илларии, книгу перевезли в столичный храм для демонстрации народу во время религиозного шествия. Магия пророчицы Гунари творила массовые исцеления, и церковники, скрывая сам факт наличия магии, вовсю эксплуатировали «чудеса божии».

   Мы проработали план нападения заранее.  Филигранная тщательность – половина успеха, вторую решает умение и мастерство. Отправляясь штурмовать храм, каждый боец-призрак знал свои действия и пути отхода до малейшей детали.

   Усиленная охрана, включая рыцарей ордена, была нашим парням на один зуб, однако оставалась возможность магического сопротивления: за  два десятка лет орденцы научились давать существенный  отпор. Поэтому  мы собрали большой отряд. Десять призраков – маленькая армия. Ночные убийцы и бойцы из основного состава объединяются редко, тем более – в столь большие группы. Только когда дело действительно важное.

Два мага-координатора, указующий связист и семь бойцов: четверо из дневного отряда и трое ночных призраков – отряд представлял собой грозную силу.

Любой ведьмаче – от рождения маг, а обученный маг-ведьмаче способен город в тонкий блин раскатать.

   Мы напали под утро, в час кошки, проведя атаку с трёх сторон и успев здорово повеселиться, пока орденцы прочухались и сообразили, что стражу режут втихую, бесшумно снимая часовых одного за другим. Охранники вмешались, пытаясь пресечь «буйство ведьм».

   Именно под таким заголовком это дело позже будет значиться в отчётах инквизиции.

   Моей задачей было проникнуть в сокровищницу.

Пока парни отвлекали внимание стражи и ордена, я вплотную занялся артефактом. Добыть книгу не составило труда. Большую часть пути и заклинаний коридора взял на себя дежурный маг – въедливый тип, которого я терпеть не мог за скверный характер, однако своё дело он знал, да и бойцом числился отменным. Мне выпала честь шустро двигать ногами и прикрывать спину на случай атак. Я даже заскучать успел, понимая, что пропущу всё веселье... и сглазил.

 Маг зазевался,  пропустив ловушку, и глупо, невероятно глупо, словил арбалетный болт промеж бровей. Прежде чем я подоспел с помощью, бедолага  испустил дух. Но успел выполнить работу, полностью освободив мне проход к сокровищнице.

Последний этап я прошел самостоятельно. Добравшись до двери, расправился с охраной, вырубив стражу в течение минуты. После чего заговорил замок,  заключив соглашение с духом, и  оказался внутри. Дверь можно было сломать или выбить с помощью заклятия, но мне всегда нравилось подкидывать божьим братьям загадки. Сообразить, что целая с виду вещь стала испорченной по причине заклятой в ней сущности, мог только опытный маг. Инквизиторы  отказывают ведьмаче в наличии души, им не понять, как вещь способна мыслить и «разговаривать».

  Обыскать сокровищницу и найти фолиант не заняло много времени. Книга покоилась на видном месте, на специальной подставке. Меня всегда поражала спесь и самоуверенность церковников. Неужели считают свой орден настолько непобедимым или реликвию настолько незначимой, что никому не придёт в голову её украсть? Что ж, сегодня инквизицию ждёт облом по всем направлениям. Не будем разочаровывать.

Осторожно сняв артефакт с подставки и убедившись в его подлинности, я запихал книгу в сумку на спине, набил карманы ценностями и рванул на выход.

Дельце оказалось плёвым. Смерть мага изрядно подпортила послевкусие, но  бонус, приятно оттягивающий карманы, послужил неплохим утешением в качестве моральной компенсации.

***

По нашим подсчётам, парни давно должны были разобраться с охраной  и  уходить по одному, отправив погоню по ложным следам. Однако, судя по грохоту,  царившему в районе центрального зала, разборки затянулись. А когда пол заходил ходуном и стены начали покрываться трещинами, я откровенно забеспокоился. Со всех сторон сыпалась краска со штукатуркой,  откалывались куски лепнины, рядом со свистом пролетела люстра, разбившись вдребезги, а следом грохнулся  кусок потолка. Мда... Наши маги – они такие тихие, и ни разу не заметные. Бесшумно сработать не удалось, а это значило, что вооружённый отряд гвардейцев и рыцарей подоспеет на выручку в любой момент. Успокаивало только одно – охранка  редко торопится, прибывает к самому концу заварушек, когда всё интересное закончилось, и остаётся только убрать трупы. Естественно. Какому умнику охота дурную башку в пекло совать? У всех семьи, дети, пенсия за выслугу лет...

Не понимаю: за что им только платят?

Не сотрудничай со стражей инквизиторский орден рыцарей богини-праматери,  столица давно бы принадлежала ведьмаче. Собственно, орден и создали по тайному приказу короля. Под видом благородных рыцарей храма воспитывался магический противовес ведьмаче. Поэтому и деятельность не афишировали. Магия считалась смертным грехом и... надёжной опорой королевского трона.

***

   Фигура, стремительно сиганувшая с потолочной балки, стала для меня совершенной неожиданностью. Отпрыгнуть я успел ровно за долю секунды до приземления противника на мою спину. Рванул в сторону и прокатился по полу, взлетая на ноги в боевой стойке. Активировал когти. Металлический звук меча, нежно вынимаемого из ножен, стал ответом на мои действия.

Всё ясно, сейчас опять убивать будут. И что этим «нападателям» так неймётся на небеса раньше срока попасть?

– Куда торопишься, выродыш? – Завораживающий насмешливый голос.

 Чёрная форма, характерный колет, доспехи и крест на рукаве не позволяли ошибиться: очередное пушечное мясо славного ордена инквизиции. Рыцарь богини.  А ведь я сегодня решил быть добрым, даже никого не прикончил во время схватки.

 Короткий шлем–полумаска. Нижняя часть, сплетённая из кольчужных колец, позволяла свободно дышать и говорить, надёжно пряча лицо орденца. Я видел только тёмные глаза – веселые, горящие азартом боя. Он повёл плечами, демонстрируя облегченный доспех и кольчугу, скрытую туникой боевого облачения – незаметную, но прочную.

   Сталкивались, убивали, знаем. В общем, здравствуй, жертва, и прощай.

   – А ты меня никак остановить хочешь? Боюсь-боюсь.

   Скучающий зевок в моём исполнении никого не оставлял равнодушным. Особенно когда я делал это так демонстративно: искренне, через чёрную ткань повязки с вышитым на ней пауком – стандартное изображение символа ведьмаче.

С учётом того что габариты мои на окружающих вообще никогда впечатления не производили, жест воспринимался вопиющим верхом наглости.

   Инквизитор фыркнул. Негромко, но я услышал – начиная понимать, что парень юмором не обделён, а уж когда он выдал в тон...

   – Да не бойся, малец, я небольно тебя убью... если сам подойдёшь.

   Настал мой черёд хрюкнуть. Смешав смешок с праведным возмущением, я даже в позу встал, подперев бок кулаком:

   – Вы там, у себя в ордене, совсем оборзели. Может, мне ещё и самоубиться, чтобы тебе ручки не утруждать, а, рыцарь?

   Мой противник заметно оживился. Обрадовался, что я такой смышленый. О чём тут же мне поведал, предлагая не усложнять ему задачу, а то у него дел полно: «давить нас – не передавить».

  Мы не видели лиц, скрытых масками. Закон всех братьев смерти одинаков. Вступая в бой и собираясь пролить кровь, не показывать небесам лицо.

   Но возбуждение, что охватило обоих после первого обмена ударами, никакие маски сокрыть не могли.

   Орденский выродок, оборвав треп, метнулся вперёд, решив покончить со мной короткой атакой.

   «Наивный. Всегда поражался чужой человеческой тупости и самоуверенности».

   Правда, и моей беспечностью можно было вышивать дорожки и крестики на рясах церковников. Никто из нас не рассчитывал на серьёзное сопротивление или мастерство. Противник виделся досадной помехой, которую следовало устранить во избежание задержки.

Эта задержка стоила того, чтобы задержаться. Когда я отбил чужую атаку и ввернул несколько своих, моментально оказавшихся раскрытыми, ошарашенное изумление, вспыхнувшее в тёмных глазах напротив, приятно погрело самолюбие. Подозреваю, мои глаза выдали аналогичную гамму эмоций.

   – Неплохо, – сообщил рыцарь с непонятной радостью в голосе. – А ты хорош.

   Очевидно, инквизитора, как и меня, «до горла» достали разные недоумки с пилочками для ногтей. Сражаться интересно, когда противник стоящий. Сильный боец, с опытом и мастерством, даёт возможность раскрыться и показать всё, на что ты способен. Резать людей словно овец на бойне нравится садистам и извращенцам, а я себя к таковым не относил. Работа работой, но я предпочитал, по возможности, обходиться без ненужных убийств и кровопролитий. Тронуть слабого – чести нет, только клинок попортить. С этим неожиданно подвернувшимся парнем появилась надежда на то, что игра окажется хоть немного да занимательной.

   – Хорошей битвы, и... пусть победит достойный.

   Противник на радостях настолько ополоумел, что снизошёл до ритуального приветствия, принятого между бойцами в знак уважения. Инквизитор отсалютовал мечом ведьмаче. Где бы это записать для потомков?

   – Хорошей битвы, и...

   Я церемонно поклонился в ответ, не сводя глаз с противника.

А что, я хуже инквизитора, что ли? Спина не переломится, шея не отвалится. На честь принято отвечать честью, поглумиться можно и потом.

    Выпрямился и закончил елейно:

   – Я убью тебя, ублюдок!

   Орденец хохотнул, оценив «шутку», и молнией сорвался с места.

   Какой нетерпеливый.

   Ох, недооценивают меня враги, определённо недооценивают. Вечно всем кажется, что я маленький, слабенький, хлипкий. У стенок трусь и под мебель мимикрирую, а  значит, можно меня на одну ладонь положить, а другой, видимо, прихлопнуть. А потом, когда прихлопывалка ломается неожиданно, так удивляются, так по-детски обижаются. С таким недоумением в наполняющихся слезами глазах ловят клинок в бок или брюхо: «Как же так?» Мол, обман, магия ведьмаче. «Подлый колдун!» Вот заняться мне больше нечем – на всякую шваль магию разбазаривать.

   Сражаться со мной на сближении – опрометчиво. Я мог нашинковать инквизиторского чудика двумя полосками, пока он двигался на меня вихляющим шагом, решив озадачить хметской техникой. Неплохая школа, но я её изучил, еще когда пешком под стол ходил.

   Наши клинки столкнулись, и... я едва не прозевал лезвие в бок. Оказалось, мой противник изучал не только хметов. Стоило попытаться пробить защиту стандартной рокировкой на вертушку, и предательский удар кинжала едва не выпустил проветриваться мои кишки. Хорошо, успел перехватить и парировать наручем.

 Инквизитор оказался двуручником. Становилось всё интереснее и интереснее. Впервые на своей памяти я встретил нечто действительно занятное. Я не думал, что рыцарь равен мне в мастерстве, но он достаточно быстро развеял это заблуждение, заставив меня стать предельно серьёзным и становясь серьёзным сам.

Много раз смерть подходила близко, настолько близко, что дышала в затылок, но никогда мне не приходилось заглядывать ей в глаза.

   Глаза у моей смерти оказались цвета тёплых летних сумерек, подсвеченных  серебряными звездами. В моих вспышкой синей метели танцевала стремительно тающая снегами весна.

   Здравствуй, радость моя желанная. Я заждался тебя, а ты совсем не торопишься.

   Не знаю, кем и чем он был, в ту секунду я не знал о нём совершенно ничего – просто, столкнувшись с этой силой, не смог остановиться, пройти мимо, забыть.

   Влетел в Лорию с размаха, восторженным светлячком врезаясь в звезду, искренне веря, что она, далёкая и непостижимая, тоже светлячок, просто другой разновидности, звёздной. Живёт себе в небесах загадочной светлячковой жизнью и каждый вечер ждёт своего светлячка. Зажигает фонарик в ответ, навстречу моему, и я могу с ней поговорить, веря, что она понимает, слышит меня.

   Наше противостояние оказалось сродни голодному безумию, накрыло с головой. Нас оОбоих привлекала сила и открывшееся взору удивительное искусство фехтования, похожее на изящную клинопись, когда знаки заменяются ударами, значения – хитроумными приёмами. Противник превзошёл все мои ожидания, небрежным росчерком бросая мне право попытаться соответствовать ему, не отстать.

   О, я нисколько не отстал, желая показать всё, на что способен.

   Я не умел красиво говорить, но своим клинком оказался способен писать стихи, сочинять поэмы. Я чертил ему сонеты на языке сражений, а он отвечал мне сдержанным изящным речитативом признания. На каждое действие изобретал идеальное противодействие, сплетая сложнейшее кружево из нападений и защиты. Посторонние люди не могли понять замысла, оценить нюансов и оттенков этой тончайшей игры со смертью, полной нечеловеческого напряжения, но одновременно пьянящей восторгом лёгкости.

   Хитроумными комбинациями, атаками, подсечками, обманной тактикой, стратегией, скрытыми приёмами, особыми ударами... Перед нами словно открылся целый новый мир, оказавшийся настолько упоительным, что не было решительно никакой возможности оторваться, расцепиться. Я понимал, что теряю время, опаздываю, пытался вырваться, удрать, но какое там...

   Инквизитор не давал мне ни одного шанса проследовать намеченным маршрутом, нагоняя, тесня, отбрасывая назад. Наши тела сплетались, топча пол, отступали, наступали, дрались без передышки.

   Орденец великолепно передвигался, одновременно орудуя мечом и кинжалом. В моих руках клинок порхал лунной бабочкой, а второе запястье украшали когти, крепящиеся к наручу.

   Воздух гудел, взрываемый бешеной скоростью клинков.

   Мы растекались в пространстве, предугадывая и читая движения соперника по мельчайшему изменению позы, положению тела, ступни, колена.

   Ведьмаче не гнушаются нечестной магии. Я мог наслать на соперника ослепление, иллюзию, ввести в морок, выхватить лазейку в защите хитроумных амулетов и знаков, украшающих гибкую и стремительную фигуру в маске.

   Но предпочитаю не использовать дар в бою, только в критических ситуациях. Ситуация находилась на грани критической, а я всё не мог этого сделать. Не желал убивать, используя преимущество. У убийц нет честности или благородства, побеждает не сильнейший, а тот, кто выжил. Задание надо выполнить любой ценой. Но за годы отточенное чутьё, помимо опасности, твердило и другое понимание: этот противник – именно то, что мне нужно.

   Лишь встретив его, я смог понять это чувство – чувство, которого жаждал много лет.  Желание боя с противником, равным себе. Я искал мастера. Мастера, способного подарить настоящий поединок. Создать чудо.

   Я его нашёл.

***

   Мы не слышали приказа к отступлению. Не слышали ничего, кроме собственного хриплого дыхания. Одежда промокла от пота и липла к телу, мышцы дрожали от напряжения. Это была хорошая битва. Лучшая схватка. Дуэль, о которой я раньше мечтать не смел.

     По коридорам храма, где мы столкнулись, неумолимо неслись десятки тяжёлых ног, закованных в броню. Получившая вызов королевская стража наконец добралась до храма. Бряцая оружием, солдаты гремели доспехами, напоминая стадо тяжёлых кабанов. Нам обоим время приказывало уносить ноги. Тайная инквизиция ордена предпочитала не светиться лишний раз, действуя в подполье не менее глухом, чем организация ночных убийц.

   А я медлил, жаждал увидеть лицо своего противника, прикидывая, как половчее извернуться, чтобы сбить с него шлем. Он совершенно ошеломил меня.

   Влюбившись в душу, раскрывшуюся в танце боя, я жаждал увидеть тело. Хотел узнать форму объекта восхищения, прикоснуться физически.

    – Приказ отступать!

   Не знаю, как работали маги в инквизиции, но наш бездарь-чародей своей через задницу вывернутой телепатической связью мне каждый раз чуть башку надвое не раскалывал.

   Мы со стоном разочарования (я – болезненно морщась от мигрени) отпрянули друг от друга.

   Несколько секунд тянули, а затем, понимая, что дальше медлить опасно, одновременно убрали оружие. Щёлкнув, исчезли когти, спрятались в недрах наручей.  Скользнул в ножны меч.

   – Как тебя зовут? – спросил я, глазами прикидывая путь к отступлению. Наверх через окно, и потом по выступу стены можно перебраться на балюстраду четвёртого этажа, а оттуда – рвануть на соседнюю крышу, растворившись в предутренней темноте.

   – Алиссин Лория!

   Мой противник не стал играть в игры, забавляться этим вопросом. Жадно сумасшедший интерес оказался обоюдным. Между нами воздух накалялся и  плавился, потрескивая невидимыми искрами.

   – Могу ли я узнать твоё...

   Встречный вопрос – как сладкий выстрел.

   Совсем недавно алхимики усовершенствовали пистоли. Это оружие могло поражать на расстоянии, делая четыре плевка свинцом без перезарядки. Не знаю, сколько содержалось в этой фразе пуль, но одна вошла в сердце, другая – в живот, третья – в голову, а последняя – куда-то в паховую область, в ту секунду, когда инквизитор понизил голос, закончив тягучим шёпотом:

   – ... имя?

   – Рем.

   Чтобы прочухаться от чужих чар, мысленно пришлось дать себе по морде.  «Кто из нас ведьмаче, в конце концов?» Произносить фразы тягучим шёпотом и завораживать – моя роль.

   – Просто Рем? А дальше? – Алиссин Лория вцепился в меня как клещ, прожигая чёрными глазами насквозь.

   – Может, тебе сразу лицо показать? – Нахально ляпнув, я чуть язык не прикусил, понимая, что сам всё бы отдал за возможность приподнять край кольчужной ткани.

  – Обойдёшься.

   – Обойдусь.

   Я не мог знать точно, но казалось, что мой противник улыбается.

   – Не смей умирать, Рем. Право убить тебя принадлежит мне.

   – Ты от скромности точно не помрёшь. Не сомневайся, инквизитор.

   Задорная дерзость – весёлая разбитная подружка вызова – немедленно взлетела вверх, сверкнув разноцветным хвостом бойцового петушка.

   – Перерезать твоё горло доставит мне массу незабываемого удовольствия.

   Я, кривляясь, вскинул меч, танцуя на одной ноге, и отскочил назад стремительной птицей, взлетая на подоконник бегом по поваленной балке вверх.

   Когда меня поймают и решат повесить, я прокукарекаю с плахи, едко оскорбляя стражников, господ судей и продажных присяжных; выделываясь на эшафоте, раскланяюсь с публикой. Но обычно таких, как я, не вешают, а сжигают на кострах, сразу после пыток в застенках, заставляя рассказывать о наших сделках с нечистым и выдать секрет вечной жизни.

   Уверяю вас, господа, когда бы ведьмаче знали, давно б сами воспользовались, устроив инквизиторам весёлую жизнь на скотобойне.

   Нас называют проклятыми тварями, сжигают, травят, клеймят, пытают-убивают разными изуверскими способами, но вся наша магия и зло, что мы по умолчанию должны причинять, ни в какое сравнение не идёт с этими деяниями во имя господа. Может, мы и твари, может, у нас и вправду нет души – кто знает, пальцами не потрогаешь – но мы не истязаем пленных. Впрочем, мы много чего не делаем. Бездушие наше не позволяет.

   Стража грозила ворваться в зал. Продолжать медлить было безумием, но Лория медлил, провожая меня взглядом. Я задержался лишь на долю секунды, салютнул ему мечом на прощанье. Искренне, без издёвок, и спрятал улыбку, увидев ответ.  После этого он развернулся и бросился бежать.

   Мы  одновременно рванули в разные стороны, успев скрыться до того, как охрана ввалилась в зал разгребать последствия.

Погром получился знатный, и не только погром.

   Пока на магической башне города выла сигнальная сирена, предупреждая об опасности, орденцы, в попытке отбить нападение и защитить сокровищницу, раздолбили несущую стену с изображением спасителя и священной праматери.

В итоге второй этаж чуть не рухнул на первый, а когда поднялось облако пыли, наши, воспользовавшись суматохой, устроили бойню, чем, собственно, и отвлекли внимание от меня, превратив мою работу в лёгкую прогулку.

Я воспользовался халявой на полную катушку, помимо книги набив карманы сокровищами. Как выяснилось, с пользой.

После столкновения с Лорией храмовое золото у меня осталось. А вот когда я сообразил, что сумку, в которой находилась книга, аккуратно срезали с моей спины во время драки, а я и не заметил...

   Что могу сказать? Мои проклятия и пожелания в адрес инквизиторского ублюдка Алиссина Лории были очень долгими и красочными по содержанию.

========== Глава 2. Детство Рема.  Шрамы прошлого ==========

        ГЛАВА 2

Болезнь, от которой нет лекарства.

С тех пор я смертельно заболел инквизитором. Вирус оказался заразным, а простуда другим человеком – неизлечимой.

Каждую битву мы отчаянно искали встречи, брались за все задания, надеясь, что случится чудо...

Чуда не случалось. Несколько месяцев нас разводило по разные стороны, не позволяя соприкоснуться. Судьба-шутница, разыграв первую партию, сказала «хватит» и убрала фишки, решив не превращать в наркоманов стали. Но она опоздала.  Ей стоило выбросить другие кости в тот день, когда каждый из нас впервые взял в руки меч и осознал, в чём заключается призвание и предназначение.

Я не пытаюсь постичь путь смерти, просто это мой единственно существующий способ жизни, и нет в нем для меня ничего одухотворённого или животрепещущего. Но я впервые увидел во всём происходящем смысл. Обрёл его, столкнувшись с Лорией. Мне захотелось испытать это чувство снова, повторить.

Кроме того, присутствовала и другая веская причина.

       До встречи с рыцарем Лорией на моём счету не числилось проваленных заданий. Фиаско с Гунари стало первым серьёзным поражением.

       За это действительно хотелось поквитаться в полной мере. Не порази инквизитор мастерством, само понимание, что он сумел срезать книгу, стало вызовом, тем, что смогло зацепить, разжечь азарт, любопытство и интерес.

***

Я лихорадочно собирал информацию об ордене. Изучал бумаги, карты, донесения шпионов, ходил на разведку, пытаясь вычислить способ добраться до архивов инквизиции.

Я стал одержимым, перестав понимать, насколько абсурдным выглядит моё поведение со стороны. Жаждал заполучить в своё распоряжение список лучших мечников ордена и сопоставить прозвища с реальными людьми. Вполне возможно, у меня могло это получиться. Завладей я подобной информацией, мы, ведьмаче, нанесём инквизиции сокрушительный удар.

Подозреваю, полная база данных хранилась в Илларии,  вот только соваться в неприступную крепость считалось самоубийством. Да и желания не возникало. В жизни не так много вещей, о которых я  не говорил и старался не вспоминать. Иллария относилась к ним. Нескольких месяцев, проведённых в пыточных застенках, хватило на всю жизнь.  Я пытался забыть, но... не смог.

ИСТОРИЯ ПРОШЛОГО.

Храм Луны. Шрамы прошлого.

Мне исполнилось четырнадцать.  В лапы инквизиции я угодил во время выполнения задания.

С пяти лет я работал на храм, ассистируя старшим. Сложилось распространённое заблуждение,  что «Лунные призраки» действуют в одиночку, но это не так. В элитарном отряде ночных убийц такая тенденция действительно намечалась, однако простые бойцы или маги нередко работали в связках,  создавая консты, доказавшие свою эффективность временем.

Мне, как храмовому рабу, не полагалась привилегия иметь напарника.  Не по причине ущемления прав – в них меня никто не ущемлял.  Просто прикрывать бойца,  которого бросают во все неблагонадёжные мясорубки, – форменное самоубийство.   В отличие от остальных,    имевших возможность отказаться от задания, я  голоса не имел,  поэтому моей непреложной обязанностью считалось ассистировать старшим.

Использовать мои навыки было   удобно.  Я  схватывал всё на лету, не требовал внимания,   в бою умел за себя постоять.  Более того, внешняя безобидность (никто не воспринимал ребёнка угрозой) служила отличным отвлекающим манёвром.  Я не жаловался, детским умом понимая, что сопровождение взрослых – отличная возможность набраться опыта и повысить уровень  мастерства, а значит, и шанс выжить в будущем.  Грудью в бой малышей не кидали (старшие отвечали за безопасность младших), риск присутствовал, но в разы меньше обычного. Хотя бывало, конечно, всякое.

***

Свою первую жертву – губернатора области Обан – я убил в возрасте пяти лет ударом заколки в шею.  Красивая подкупающая внешность, несколько заученных фраз – никто из взрослых не мог устоять.

Охрана клиента прозевала опасность.  Опытные, готовые ко всему вояки совершенно не ожидали, что прелестный белокурый малыш,  выбежавший из толпы  за мячиком на дорогу, окажется наёмным убийцей.

Пока его сетующая мамаша (её профессионально изображал мастер Канто)  тормозила процессию, на коленях ползая в пыли и умоляя простить её глупое чадо,  губернатор, желая показать себя перед народом, поманил мальчугана поближе. В детстве я выглядел исключительно прехорошенькой куколкой.  А стоило  причесать и нарядить  – у самых закоренелых детоненавистников руки чесались от желания затискать  расчудесного кроху.

Присутствующие не успели ничего понять.  Губернатор наклонился к малышу вручить монетку и захрипел, заваливаясь вглубь кареты. Ребёнок,  кувыркнувшись в воздухе, проворнее крысы,  нырнул в толпу, юрко пролезая меж чужих ног и платьев.  Следом,  растолкав удерживающих её телохранителей,  просочилась мамаша.  А затем  на землю начали падать  всхрапывающие и задыхающиеся тела.

Мастер Канто мог обездвижить или убить человека одним нажатием пальца. Со стороны происходящее выглядело мистикой.

На самом деле колдовства в этом убийстве не было. Тем не менее, все газеты трезвонили  о том, как ведьмаче  наслали чары. Нашлись свидетели. Чем-то требовалось прикрыть некомпетентность зевнувшей охраны, а ложь – самый удобный клей для замазывания пробелов в истории и склеивания откровенно не совпадающие между собой куски.

Начался  жуткий переполох, вопли. Толпа пришла в движение, превращаясь в неуправляемого зверя.

Нас это мало занимало. Меня подхватили на бегу, и пространство слилось в размазанный цветовой ряд.

Мастер Канто нырнул в подворотню,  на ходу сдёрнул с себя юбку, превращая ее в плащ. Несколько дополнительных манипуляций...  Не прошло и минуты, как из подворотни неторопливым прогулочным шагом вышел почтенный седовласый аптекарь, опираясь на трость и придерживая рукой широкую сумку.  Догадаться, что в сумке спрятан ребёнок, не смог бы и самый опытный наблюдатель – как и узнать в пожилом солидном мужчине недавнюю  крикливую мамашу.

***

Задания бывали разные,  но мне  сопутствовало везение. Из всех передряг и переделок я неизменно  возвращался живым.

Со  временем такая феноменальная везучесть породила в клане мнение: малыша Рема охраняют боги удачи и его на задании –  гарантия успеха.  Конечно,  никаких чудес и богов и в помине не было.   Гарантией успеха служили  навыки и опытные партнёры, с которыми мне действительно везло, однако за всем этим везением стояла тщательность магистра Гавейна, прекрасно знающего, кому можно доверить ребёнка, а кто в первую очередь прикроет собственную шкуру.

К примеру, в мои напарники никогда не попадал одноглазый демон Гин, чьи партнёры гибли с завидной регулярностью, наводя на подозрение, что он их специально подставляет. Или Белая госпожа, которая никого не убивала, но этой психованной бабе  абсолютно наплевать было  на младших подопечных.   Детей она терпеть не могла, а необходимость обучать молодняк, согласно традициям преемственности,   воспринимала обузой. И делала всё возможное, чтобы на неё никого не скидывали. Эти люди считались лучшими в своём деле, и повлиять на них было достаточно сложно. Внешне подчиняясь приказам, они поступали по-своему и при желании хорошо прятали концы  в воду. Даже магистр Гавейн, известный тем, что зрил в корень и видел суть, не мог подкопаться ни с какой стороны.

Когда я подрос, превзойдя чужие ожидания,  Белая госпожа  не на шутку заинтересовалась мною – настолько, что  согласилась поступиться собственными принципами. Но магистр Гавейн посоветовал ей не усложнять себе и ему жизнь и продолжать придерживаться выбранной линии.

Мне и пяти не исполнилось, а все в храме знали, под чьей протекцией я нахожусь. Ссориться с  мастером Канто было не то чтобы чревато – скорее, откровенно смертоубийственно. Как выразилась жена  магистра госпожа Эвей: «У Айгуры Канто нет врагов вовсе не по причине  дружелюбия».

В этом плане  глава ночных убийц – Призрачный Айгура  – воспринимался пострашнее, чем Демон Гин или Белая госпожа. Белая госпожа предпочла отступить.   Айгуру  она знала  с давних времён и была достаточно умна, чтобы не переходить ему дорогу;  однако, сталкиваясь с Белой госпожой,  я иногда подмечал в её взгляде, обращённом на мастера Канто, искреннюю ненависть и... волчью тоску.