Текст книги "Противостояние. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Оскорбления падают камнями, каждый булыжник – остро заточенная грань, врезаются сверху один за другим. Я не настолько чувствительный, но услышать это... от него?

– Они выродки, ошибка природы, и если мы хотим жить в мире и безопасности, уничтожить их – это единственное, что нам остаётся.

Я молчу, смотрю на Алиссина. Он проходит вперёд, не понимая, зачем я остановился и не иду за ним.

– Алисси...

Мне слишком тяжело это осмыслить. Страшно.

– А если я окажусь Ремом... ты убьёшь меня?..

Мне кажется, что воздух вокруг начинает звенеть, свиваясь прозрачной пеленой белого невидимого дыма. Вдалеке играет музыка, резкой нотой захлёбываются, надрываясь, невидимые скрипки и рожки нарастающим гулом вступления для готовых сорваться в пляс ног.

Лория резко разворачивается и хватает меня за плечи:

– Что ты сказал?

– Я – Рем! – отвечаю я спокойно, насмешливо встретив чужой взгляд.

Лицо Алиссина идёт неровными багровыми пятнами, а потом становится белым, как выбеленная простыня, что почти нереально для человека со смуглой кожей. Интересно как выгляжу я со стороны?

Оглушительно стучат барабаны пульса в ушах, сливаясь с гулом взорвавшегося вдалеке пляса, взлетает вверх мелодия далёкой скрипки, перед тем как сорваться вниз.

– Что теперь? Убьёшь? Твоя любовь... В ЭТОМ?

Алиссин делает странное движение челюстью. Никогда не видел, чтобы он так делал. Может, это нервное? У людей щека передёргивается, а он просто двинул челюстью, прикусив губу, постоял, а потом отвесил хлёсткую пощёчину.

Моя голова откинулась, и в следующую секунду губы Лории смяли мой рот, а руки затрясли плечи:

– Мишель, никогда... никогда не шути так со мной. Не смей, слышишь?!! Не шути такими вещами...

Слова, слова, множество слов, обгоняющих друг друга, летящих лавиной гнева и сухой подступающей истерикой. Но что бы он ни говорил... в эту секунду Лория почти рычит.

– Нет!!! – вырываюсь из чужой хватки.

Он тоже знал, с кем связывается. Мишель – не мальчик для битья. Один удар, и он увидит Рема.

– Отвечай! Хочу знать правду. Чего стоит твоя любовь? Ты говоришь – мы равны. Но если я окажусь ведьмаче, ты меня убьёшь? Отвечай, и не смей лгать!

Я ору, и у Лории срывает планку.

– Да! – я слышу ответ и понимаю, что внутри меня всё умерло и оборвалось. В тот же миг стало пусто и легко.

Лория страшен. Впервые я увидел его таким – с искажённым сардоническим лицом и лихорадочным безумным взором. Он тряс меня, как грушу. Голодный бедняк, желающий добыть урожай с проклятого дичка, не понимающий сколь ядовитыми могут оказаться плоды.

– Хочешь правду? А ты готов её услышать? Хочешь знать?!! Что ты хочешь знать?!! Убил бы я тебя?!! Да убил!!! А знаешь почему? Потому что я не могу иначе. Не могу по-другому! Вся моя жизнь подчинена этому. Я не боец ордена, Мишель, я дознаватель!!! Хочешь знать, что это такое? Меня вырастил и воспитал орден. Я прошёл обучение. Мне некуда было идти, я жаждал мести, а они предложили отомстить. Они сказали, что это поможет мне, но это не помогло. Но я сам пошёл туда, понимаешь, я сам хотел... Стать палачом!!!

Я ВСПОМНИЛ ЕГО!!!

Слепящее озарение пробудившейся памяти, вспышка-молния, поразившая с небес в одно мгновение, перевернув мир вверх ногами. Запах палёного мяса, жаровня с инструментами, мерзкий вкус собственной крови.

Я ВСПОМНИЛ ЕГО!!!

Вспомнил, где видел раньше эти движения, жесты, тёмные, затягивающие в муть, глаза...

Он что-то орал, пытаясь объясниться, доказать, что не мог по-другому, просто не мог, что спятил тогда и находился на грани. А я почти не различал слов среди нахлынувших образов, сцен пыток перед глазами.

Люди, которые не были людьми. Ад на земле существует. Имя ему – Иллария. Они называют нас выродками... Они?

– Хочешь узнать?

Слова летят через вату в ушах. Я не различаю слов. Не понимаю, что он говорит, но знаю, что он никому и никогда не рассказывал об этом, и вряд ли когда-нибудь пожелает рассказать вновь.

– Да, я бы убил тебя, – Лория не кричит. Горло сдавлено спазмом, шепчет осипло.

Мужчины – не женщины, не льют слёз в минуты тяжелейшего душевного напряжения, но словно разламываются изнутри мутной чёрной скорбью. Именно такое жгучее, больное, читалось в глазах любовника, и эту черноту разворошил в нём я, заставив сделать признание. Словно бросил камень в осиное гнездо. Камень, который не хотел кидать, но он вырвался из рук, сорвался и полетел, сотворив нечто поистине чудовищное. И масштаб собственного содеянного наш разум ещё не был готов постичь. Всё, что началось, как весёлая шутка, закончилось так трагично и страшно...

– Но после этого умер бы сам, – добавляет Лория, смолкая.

Слова падают неожиданно громко, прозвучав в образовавшейся для них тишине. Мелодия смолкла, музыканты и танцоры взяли паузу, но мы не слышим их, окружённые зелёной колыбелью деревьев... нам не до них.

Лория смотрит на меня так, словно не понимает, что произошло. Как будто он находился во власти сна, очнулся, и пришёл в себя. Спина закаменела, в глазах Лории мутный ужас, бесконечное слепое понимание. Он смотрит на меня, не веря в содеянное. Не веря, что он сорвался, дошёл до подобного.

Да, малыш, немного магии. Ведьмаче по силам срывать и не такие засовы. Я хотел узнать правду, и я её получил. Хотел ли я узнать такую правду?..

Мой Алисин... мой... он...

Тем палачом, тем выродком, ублюдком, сотворившим всё это в Илларии, был... Лория?

Разум отказывается верить, не желает воспринимать, постигать такое. Это ему не по силам сейчас...

– Мишель... я... не хотел...

Лория сжимает меня за плечи, целует в закаменевшие губы, перепуганный стеклянной пустотой в синих глазах. После того, как он наорал на хрупкого Мишеля, ударил его, после всего, в чём он признался... Наверняка любовник в шоке.

Лория готов волком выть, умоляя о прощении. Ему самому сложно поверить в то, что после стольких лет молчания он сорвался и заговорил, и наговорил такого, что сейчас желал бы забрать обратно, но слова – не птицы, вылетят – не поймаешь.

Я вижу огромную пропасть – бездонную, бесконечную яму, разверзающуюся под ногами, понимаю, что невозможно не упасть, невозможно... Можно задержать, отсрочить падение. Он никогда не должен узнать об этом. Он никогда не должен узнать. Он не должен... Единственная пульсирующая мысль, оставшаяся в звенящей голове. Становится легко, словно тело ничего не весит.

Осознание реальности сковывает мутью, но именно оно заставляет прийти в себя и начать действовать, стряхнув оцепенение. Мне кажется, детали этой головоломки несложно сложить – слишком много совпадений, чтобы считать это случайностью, но нельзя допустить, чтобы круг замкнулся.

Когда Лория поймёт... Не могу прогнозировать, во что это выльется, насколько невыносимым грузом ляжет осознание. А ведь потом ему придётся с этим жить. Жить и разрываться на части пониманием. Он никогда не примет меня, никогда не простит. Смогу ли принять и простить я сам? Страшно, муторно, мерзко...

Под ногами моими была опора – весь мир. И в один миг опоры не стало. Я не знаю, в чём заключается воля неба, какому провидению было угодно свести нас вместе и наказать настолько жестоко. Меч судьбы обрушился и рассёк нашу любовь на части, сердце её осталось лежать в крови, а самонадеянная голова покатилась с плахи на эшафот.

Всё, что было между нами, всё, что мы придумали, всё, во что верили – больше не могло существовать. Если бы мы были богами, это было бы так незначимо для нас – всего лишь песчинка, мелочь... Но мы были обычными несовершенными людьми, наши грехи тянули нас вниз. Гнев и ненависть тяжёлым камнем легли, придавив душу, ослепив разум, затмив глаза...

Можно сказать много слов... но существует знание. Мы не сможем стереть память. Иллария несокрушимой стеной встанет между нами – страшное, чёрное, чудовищное проклятие... Ни один из нас не сможет простить другого. Собственное нутро вырвать легче.

А время течёт стремительными секундами и не желает остановиться и дать передышку, позволить оправится от удара, подготовится, но сейчас мне это не нужно. Мне слишком страшно от мысли, что он узнает правду, эта мысль заставляет меня забыть обо всём на свете.

– Алисин, прости меня! – умоляю, пытаясь повиснуть на нём, целую в сжатые губы.

Вся моя душа вывернутым наизнанку птенцом устремлена к нему в попытках отобрать, забрать, успокоить, унять это страшное, чёрное, что я сам пробудил, в самонадеянности своей не осмыслив, какие монстры вылезут из дыры.

– Прости. Я поступил глупо и жестоко. Я люблю тебя. Я не хотел причинить боль.

– Забудь. Я сам виноват.

Пальцы Лории ласково гладят по голове, ерошат волосы. Его по-прежнему трясёт. Он не отошёл от признания, от того, что я вызвал его, от собственного шока. Мне приходится потратить больше часа на то, чтобы его успокоить и привести в чувство. Искренне раскаиваясь в содеянном, обещая, что это никогда не повторится.

Перед глазами стоят глаза обречённого щенка. Каждый раз, когда убийца совершает убийство, он запирает чувства в железную коробку, отрезает, и кажется, что ничего не испытывает. Это не так просто... иначе эмоции не позволят выполнить работу. Убийца как хирург – просто делает своё дело, отсекает лишнее.

Я не отсекаю лишнее, в этот миг каждой секундой существования я понимаю, что убиваю себя, отдавая последнее прости нам, потому что это конец. Лории не суждено его постигнуть. Я и не хочу, чтобы он постигал.

Звучит музыка. Я не понимаю, где мы находимся. Сколько прошло времени. Лория смеётся. Всё это время, оказывается, я что-то говорил, веселился, сыпал шутками... совершенно не помню. Тело двигалось без малейшего участия сознания.

Почему вечер сменился ночью, а на небе сверкают яркие звёзды... На моей голове венок из белых звездочеев, а Лория смеётся, уверяя, что никогда не подозревал за мной подобных талантов. Ему легко. Груз, тяготивший его десятки лет, упал и исчез, не оставив теней, и за спиной моего возлюбленного выросли крылья. Я и не знал, что он может быть таким живым, искренним, таким счастливым.

– Пошли танцевать, Мишель.

Алиссин хохочет, вытаскивая меня за руку, готовый обнять и любить весь мир. Как это просто оказывается. Так просто.

– Я не умею.

– Это не сложно, – от Лории совершенно невозможно отбиться, – Нужно поймать ритм, движения простые.

Ноги Алиссина летят над землёй, раскрасневшееся лицо пылает, глаза блестят звёздами, а волосы разлетелись. Я запомню его таким – лихо отплясывающим с босоногой крестьянкой на траве.

– Мишель...

Алисин, разворачиваясь, протягивает мне руку и я, поддавшись магии момента, вхожу в круг. Мы танцуем напротив друг друга, глаза в глаза. Стучат барабаны, поют рожки и надрываются скрипки. Ритм захватывает, заставляя ноги рефлекторно выстукивать чечётку.

Я сбиваюсь первым, поскальзываюсь на влажной траве, но не падаю, подхваченный крепкими руками Лории. Алиссину плевать, что о нас подумают, плевать на весь мир, потому что вся его вселенная сосредоточена в единственном человеке напротив. Это знание и желание – древний, полыхающий первобытным огнём зов, отчётливо читается во взгляде.

– Танцор из тебя никудышный, – честный вердикт, и он со смехом уносит добычу из круга, чтобы, вернув ногам опору, схватить за руку и потащить прыгать через костёр следом за визжащими, вопящими безумцами.

Темнеет ночь над нашей головой, и ярко сияют звёзды. Далёкий отблеск костров. Шелестящий смех, музыка, запах дыма и восхитительный, волнительный стук барабанов в наших сердцах.

– Запомни эту ночь, Алиссин, – говорю я, – Она важна.

– Я не забуду, – отзывается мой рыцарь очень серьёзно, – Никогда. Мишель, ты подарил мне жизнь.

– Я подарил тебе жизнь, – соглашаюсь я с горьким смехом.

Милый мой рыцарь, он понятия не имеет, что в отличие от него, я говорю в самом прямом смысле. Я должен был убить его, но... оставил жить.

– Люби меня, Алиссин. Люби так неистово, как только сможешь, – шепчу я, прижимаясь изо всех сил, – Навсегда, Алиссин. Люби меня.

Конец 1 книги (части).

Продолжение следует.