Текст книги "Противостояние. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Он легко засмеялся и повернулся навстречу ожидающему его гиганту, сидящему под деревом в окружении ребятишек.

– Мастер Дьюриналь! – закричал я радостно, узнавая гостя. Дьюриналь помахал мне рукой.

– Живи, Реми.

Я ощутил вкус чужих губ, но так и не понял, куда исчезло дерево, дети. И куда ушли мастер Дьюриналь и наставник Канто.

Мне было хорошо и снились чудесные сны, полные ощущения удивительного счастья и наполненности. В этих снах я был здоров и силен. А мастер Канто, вернувшись, учил меня сражаться своим чёрным клинком, объясняя танец призрачных лезвий – последний секретный приём, который обещал показать, когда придёт время сражаться.

***

Я проснулся в собственной постели совершенно здоровым. Исцелённым физически и душевно, обновлённым, непривычным самому себе. Я ощущал себя пустым кувшином, без воды, однако сухость отсутствия эмоций не тяготила, воспринималась блаженством покоя.

Старый Рем умер, родился новый – повзрослевший, изменившийся, другой... я ещё не понимал, в чём заключаются перемены, просто знал, что они произошли сами собой, без малейшего участия с моей стороны.

Немного кружилась голова, но не это стало самым главным открытием. От рубцов и шрамов не осталось и следа,  тело слушалось!!!

Когда я сел, сгибая руки и поочерёдно проверяя рефлексы, я уже знал ответ. Знание не вызвало ничего. Волна схлынула, оставив обломки воспоминаний и голый берег, на который новый прилив ещё не успел принести ничего, даже песка.

Я поднялся и, пошатываясь, – скорее, с непривычки, чем от слабости, – вышел из дома, рефлекторно держась рукой за стену. Отныне я не нуждался в опоре, но свежий воздух, напоённый запахами весны и трелями птиц, заставил голову закружиться с непривычки. Я так отвык дышать полной грудью, не испытывая боли. Несколько секунд я стоял и просто наслаждался весной, потоками чистого пьянящего воздуха, мягким теплом солнца на лице. Снег ещё не успел сойти окончательно и умирал в низинах последними островками холода, отчаянно цепляясь за жизнь. Но неумолимое светило безжалостно торопило весну, выдавая непривычную для этого месяце теплынь, раззеленив опушку нежной травой и жёлтыми первоцветами.

В этой части храма почти никто не селился, здесь содержали тех, чьё присутствие в жилых комнатах считалось – по тем или иным причинам – нежелательным. Долгое время здесь обретался я – исключительно по прихоти наставника, которому было удобно вытаскивать меня на тренировки.

Добротно сколоченный дом находился на границе леса, примыкая к западным территориям храма. Поленница дров, небольшой ряд вкопанных в землю пеньков и частокол рукопашных брёвен: иногда здесь шли тренировки, иногда – медитации. Раньше дня не проходило, чтобы я не отрабатывал здесь наказания.

Небольшой колодец, окружающий родник, не позволял испытывать недостатка в воде, а пищу приносили из храмовой кухни. Мне был знаком каждый покрытый почками куст, каждый камень. Обычно на насесте пеньков любил расположиться мастер Канто. Вытянув длинные ноги, раскуривал трубку, пока я стоял в стойке, украшая собой пространство и радуя комаров. Сейчас на пеньке, скорчившись, сидел жилистый парень в жилетке. Вооружившись ножом, он выстругивал дротики. Широкая повязка стягивала тёмные волосы, под ногами скопилась гора стружки... Работа шла нелегко.

При виде меня он подскочил пружиной и рванул навстречу, отбросив всё и торопясь подхватить под локоть,  желая сопроводить до насеста. Я оттолкнул его, нахмурившись с мимолётным недоумением. Время инвалидности прошло.

– Как ты?

Искреннее беспокойство, читающееся в чёрных глазах, подсказало, что мы знакомы. Я напряг память, пытаясь выудить имя.

– Ты...

– Наргис, – заметив мое замешательство, представился он. – Сейчас ты, возможно, не помнишь: ты спас мне жизнь. Помог выбраться из... – Он замялся, не желая ворошить дурное. – Я твой должник. Не переживай, память вернётся скоро, надо подождать немного. Это побочный эффект заклинания, мастер предупреждал, что так будет.

Я кивнул, понимая, что кроется за этими словами, шагнул и слегка запнулся.

Наргис среагировал мгновенно, и от меня не укрылся порыв его готовности подхватить в случае падения. Память услужливо подсунула некоторые фрагменты. Всё верно. Именно он ухаживал за мной всё это время.

– Я в порядке. Не стоит... Наргис, что с мастером Канто?

– Он... уехал на задание. – Наргис отвёл глаза. – Тебе сейчас лучше не о нём беспокоиться, а о себе. Магистр Гавейн тебя каждый день навещает.

– Айгура мёртв. – Я и сам поразился как сухо и безразлично прозвучал мой голос. – Совершил обмен. Я помню, как он читал заклятие.

Я не ощущал горечи утраты, не осознавал эту потерю. В моём сердце мастер Канто продолжал жить.

– Это был его выбор, Рем, – поспешил заверить Наргис. – Тебе не стоит себя винить.

Я посмотрел на Наргиса с изумлением. Вот недоумок!. Мне бы никогда в голову не пришло бы умалить поступок учителя подобными эмоциями. Он оказал мне высочайшую честь, отдав собственную жизнь. О таком нельзя сожалеть, раскаиваться, нельзя усомниться – только высказать уважение к последней воле.

– Ты должен понять. – Наргис наклонился и провёл пальцами вдоль моих глаз, стирая невидимую влагу. Обхватил за скулы, вынуждая смотреть на себя. – Это не то, от чего ты можешь когда-нибудь отказаться.

Я глядел на него спокойно. Ждал. Не хотелось ломать пальцы за проявление своеобразной заботы. Никто не давал Наргису права прикасаться ко мне, но он взял его сам, совершенно не осознавая степень опасности.

Мое поведение привело хмета в замешательство. Я изменился. Он не понимал причины, просто чувствовал, что человек до ритуала и после ритуала – различается.

– Расскажи всё. – Я указал на пенёк, отгоняя непрошеные ассоциации и, подавая пример, опустился первым. Разворошил прошлогодние сосновые иголки ногами, осторожными глоточками вдыхая свежий воздух. И покатал под ступнёй сухую шишку, словно это движение могло сделать меня более живым – острое желание хоть что–то почувствовать. Мне не хотелось заходить в дом. Возможно, стоит попросить магистра о переселении, вряд ли он откажет.

Наргис рассказывал. Я слушал внимательно, не перебивая, не желая, чтобы он упустил какую-нибудь деталь. Сейчас любая мелочь казалась важной, она могла помочь вспомнить.

Наргис рассказывал, как они с Анжеем сбили погоню и выбрались из облавы, ища убежища; как встретились с «Призраками» и добрались до храма. Как меня выхаживали, несмотря на то что я не подлежал восстановлению. А потом мастер Канто принял решение, о котором сообщил Наргису, объяснив, что потребуется от хмета. Подготовка заняла время, но понятливый ученик отличался природным умом и хорошими способностями к каллиграфии. Он вообще неплохо рисовал. Возможно, именно этот подмеченный Канто талант позволил мастеру сложить дважды два и выбрать Наргиса для своих целей.

Потом пришёл магистр Гавейн. Трудно было сказать, что он чувствует и наложила ли смерть Айгуры на него хоть какой–то отпечаток. Лунные призраки всегда готовы к смерти – своей и чужой. То, что многими воспринимается как человеческая трагедия, здесь казалось чем–то вроде неизбежной повседневности, одним из недостатков профессии. Магистр обошёлся без лишних комментариев, лишь восполнил недостающие детали.

Канто нашли мёртвым на полу комнаты. К тому времени как магистр, привлечённый выбросом невероятной силы, добрался до храма, Канто успел полностью завершить ритуал и осуществить задуманное. Мастер взял на себя мои повреждения и раны, отдав жизненную силу и магию. У постели, вытянув руку вперёд, лежал седой как лунь старик. На одеяле покоился знаменитый чёрный меч. Канто завещал свой клинок, выбрав официального преемника. Это стало последней волей учителя, решением, которое не рискнул оспорить магистр Гавейн. Всё случилось, как и предсказывал глава: я стал смертью Канто, но совсем не так, как он предполагал, ожидая, что, узнав правду, я возжелаю отомстить.

Учителя похоронили раньше, чем я очнулся. Никто не знал, сколько времени займёт пробуждение, и это было разумной мерой: после ритуала я провёл без сознания четыре дня.

Впоследствии процесс полного восстановления прежних навыков завершился довольно быстро. Айгура Канто передал мне не просто магию, но и часть собственных знаний и умений. Умирая, я потерял всё, а вернувшись к жизни, приобрёл гораздо больше.

***

Я навестил могилу мастера вместе с Наргисом. Покойников не закапывали в землю – сжигали в специальной печи, а прах выгребали и складывали в урну. Урны хранились в доме мёртвых, с некоторыми личными вещами и именами ушедших, – тех, кого мы могли похоронить, и тех кого не могли и не хоронили. Но урна выставлялась всегда – это было своеобразной данью памяти и напоминанием живым.

Мы воскурили благовония, постояли в молчании. Мне хотелось побыть одному, но желающий отдать долг Наргис тенью следовал за мной. Поначалу это изрядно нервировало, пару раз мы даже ругались Я пытался его прогнать, объясняя, что он  ничего мне не должен, но у меня не получилось. После ссоры Наргис появлялся снова, как ни в чём не бывало, ходил поодаль, садился рядом... Не убивать же его, в самом деле?

Игнорируя чужое присутствие, я ощущал себя дураком: пришлось смириться. Меня и так провожали настороженными и боязливыми взглядами, а игры в догонялки с назойливым хметом вызывали у некоторых злорадные усмешки. Любили Канто или нет, но мне нескоро забудут его смерть – я это понимал и остро чувствовал собственную изоляцию от остальных, которая проявлялась незримой стеной отчуждения. Наверное, Наргис был единственным, кто общался со мной по доброй воле. Постепенно я начинал привыкать к нему и даже находить некоторое удовольствие в его бесхитростной компании. Хмет умел быть назойливым, но деликатным и ненавязчивым умел быть тоже; знал, когда стоит промолчать, а когда следует вставить слово.

Как только я окончательно пришёл в себя, со мной  незамедлительно встретился второй кровник – Анджей. Он оказался высоченным и худым как жердь дарнийцем неопределённого возраста, с серьёзным лицом и живыми глазами, в которых светился ум. Неровно обрезанные волосы и коротко стриженная бородка прибавляли ему возраста, солидности и некоторую толику благородства. Трудно было предположить в нем эти качества, учитывая, что именно он предлагал меня бросить. Дарнийцу была чужда душевная сентиментальность.

Он не тратил времени на лишние разговоры, сообщив, что, вообще-то, торопится. Теперь, когда сошёл снег и дороги подсушило солнцем, каждый день промедления для него сродни пытке. Анжей выполнял тайную дипломатическую миссию и был пленён рыцарями ордена по приказу короля. О себе он выдавал скупые сведения и больше соблюдал правила этикета, вежливо интересуясь моим самочувствием и коротко благодаря за спасение.

Несмотря на спешку и возможность отправиться в путь, дарниец не покидал храма эти несколько дней, пока не стало окончательно ясно, выживу я после ритуала или умру. Зиму Анжей провёл клане, поселившись вместе с Наргисом, но, в отличие от последнего, не испытывал ни малейшего желания нести караул возле моей кровати, или постоянно навещать. Вынужденность быть должником он воспринимал обузой, о чём ясно дал понять при встрече, зайдя ко мне незадолго до своего отъезда. Узнав, что я полностью восстановился, дарниец немедленно собрался в дорогу и заскочил проведать буквально на несколько минут.

– Меня зовут Анжей Гримальд. Запомни как следует.

Он поразил меня своей внешностью, измождённым видом и худобой. Наргис нагулял жирок, а этот парень оставался тощим, словно доска.

– Не верил, что ты очнёшься, но рад, что не пришлось ждать.

Анжей не отличался тактом. Говорил коротко и по существу. Несмотря на резкость, он мне понравился. Прямой, спокойный, уверенный в себе. Я редко встречал людей настолько властных и сильных, похожих на несокрушимую скалу.  Дарниец, невзирая на свой измученный и откровенно больной вид, виделся мне именно таким. Неукротимая сила воли двигала его вперёд, пылала в зелёных глазах с чёрными, как уголь, зрачками, подгоняла жить быстрее. Наша встреча была короткой, но он сумел мне запомниться, поразив бешеной энергетикой. Настолько, что я решил проводить его до тайного прохода, игнорируя бурные протесты Наргиса, считавшего, что мне не стоит нагружать себя сразу после возвращения с того света.

– Я не могу остаться. Мне необходимо выполнить свои дела, но, даю слово чести, долг будет оплачен.

Анжей на секунду притормозил, ведя коня под уздцы и не давая тому оступиться. Он поражал меня всё больше и больше.

– Моя душа в твоих руках. – Он произнёс ритуальную клятву, заставляя меня растеряться. Я не ожидал, что Анжею придёт в голову сделать что-то подобное. Обычно ведьмаче всеми способами пытались избежать любых уз и обязательств, но этот человек сам шёл в мои сети.

– Сейчас я мало что могу сделать, но придёт время, и мы сочтёмся.

Он снял с руки кольцо и надел мне на палец прежде, чем я успел возразить и отказать:

– Не теряй, Рем. Оно неказистое с виду, но совсем не простое. Спросят о нём,  скажешь: «Анжей, мой кровник, отдал его мне добровольно». И если услышишь в ответ: «Брат Анжея –  мой брат», – знай: можешь просить о любой помощи и содействии, тебе не откажут.

Я и Наргис только успевали головами мотать. Напоследок Анжей неуклюже сдавил меня в объятиях и хлопнул по плечу.

– Я думаю, что мне стоит тоже дать тебе клятву, – пробормотал Наргис,  провожая глазами высокую фигуру Анжея и двух проводников.

Гримальд не был бойцом. Двигался неуклюже, расходовал много лишней энергии и создавал шум. В отличие от него, проводники-"призраки" ступали легче касания паутинки.  Случись опасность – они бесследно растворятся в лесу, но сначала – защитят гостя. Именно поэтому в качестве телохранителей магистр выделил пару. Один этот факт мог навести на мысль, что Анжей – непростой человек.

– Зачем? – Я посмотрел на Наргиса с удивлением. День только начался, а мне дают вассальные присяги. Надо попрактиковаться в спасении жизней – глядишь, понравится.

–  Ты ничего не должен мне, Наргис, – добавил я, желая развеять все сомнения по этому поводу. – Иди куда хочешь, делай что хочешь; сколько раз я должен это повторить, чтобы ты понял?

– Зря ты так, – Наргис потемнел лицом и обиделся. – Что я, хуже Анжея? Почему у него ты присягу взял, а мою не принимаешь?

– Гримальд похож на дурака? – Наргис не уставал меня удивлять, он не понимал очевидных вещей. – Дарниец не собирается держать свою клятву, ему необходимо было выполнить формальности. Он их выполнил и свалил. А ты решил остаться в клане, и для тебя это не будет формальностью. Оно тебе надо?

– Раз прошу, значит, надо.

Наргис упорно дышал мне в затылок, игнорируя моё желание побыть в одиночестве, тарахтел в уши, перебивая щебет лесных птиц.

Буйно цвела трава, на деревьях начинали лопаться почки, выпуская на свободу первую листву. Весна в этом году оказалась непривычно ранней. Лес поил воздух мшистой духотой. От слабости я обливался потом, сожалея о своём решении проводить Анжея до прохода. Всё-таки, несмотря на магию мастера Канто, полное восстановление требовало времени.

– Моя душа в твоих руках, Рем.

– Зачем мне твоя душа, Наргис? Нужники со мной за компанию станешь драить или спину в бою прикрывать? –  Желания упражняться в сарказме у меня не было, но ехидство одолело.

Наргис глянул дикой кошкой. Озлился, только что не зашипел:

– Рем, не находись ты в подобном состоянии, я бы тебя сейчас проучил немножко. Ты, смотрю, высокого о себе самомнения. Не рановато нос задираешь?

Наргис загородил мне дорогу, скрестил на груди руки, изображая угрозу и авторитет вышестоящих над  младшими.

– Наргис. – Моя очень задушевная просьба заставила хмета засомневаться в правильности выбранного способа действий. – Я понял, что ты большой и сильный, и очень испугался. Можно я теперь пойду?

Этот балбес относился ко мне, как к ребёнку, совершенно не желая понять, что, и будучи ослабленным, я могу расправиться с ним парой ударов – даже напрягаться не придётся, достаточно простых тычков по болевым точкам. Свалил бы он следом за Анжеем. А может, присягу принять, поиздеваться недельку, а потом отпустить? Сбежит как миленький...

– Не утруждайся.

Я сделал несколько шагов, но внезапно ноги мои против воли оторвались от земли, и я повис в воздухе, болтаясь в чужих руках.

«И кто говорил, что мне нельзя напрягаться?»

– Наргис, поставь, откуда взял. – Я негромко зарычал.

– Тебе не мешает избавиться от спеси, малыш Рем.

Наргис со смешком подкинул меня на руках – но осторожно, опасаясь задеть несуществующие раны. Это заставило меня сдержаться. Наргис не желал мне зла,  да и  мне его калечить совсем не хотелось. Просто,  когда кота пинает борзая мышь, коту обидно.

– Хорошо. Убедил. Я приму твою присягу, будешь моим рабом до конца дней своих... Придумаю для тебя самую отстойную работу и заставлю сгнить на ней. Доволен?

– Сначала сделаешь меня своим напарником, – непреклонно возвестил Наргис. – Я принял решение. С этого дня буду за тобой присматривать.

Он просто пёрся от собственного великодушия. Я окончательно уверился в том, что в Илларии его много били по голове.

– Ты издеваешься или  правда не понимаешь? – Разговаривать, болтаясь в воздухе, было не очень удобно, но я стерпел. – Наргис, я раб. У меня нет имени, права голоса, и...

– По моему, я для тебя находка. – Наргис, интуитивно предчувствуя, что вот-вот  огребёт, отпустил меня. – Просто сообщим о твоём решении магистру. Можешь меня не благодарить.

Я не знал, как реагировать: плакать или смеяться. Наргис верил, что делает мне огромное одолжение. На самом деле иначе, чем обузой, я его не воспринимал.

Но время показало, что не стоит делать поспешных выводов. Наргис во многом уступал мне в бою и в технике, однако Канто выделил его не только за способности к рисованию. Хмет обладал способностью видеть картину в целом, обрисовывая перспективы и восполняя недостающие детали, в связи с чем мыслил весьма эффективно и неординарно. Не раз его смекалка и сообразительность выручали нас из беды. Он умел продумывать масштабные операции, обладал организаторскими способностями и не раз демонстрировал свои таланты – как стратег и как тактик. Достаточно быстро он выбился в командиры, а потом и вовсе заслужил право присутствовать на советах – честь, удостоиться которой пришлому чужаку было достаточно сложно.

Через несколько лет то, что именно Наргиса магистр в конечном итоге сделал главой «Призраков», ни у кого не вызвал удивления. Хмет не отличался особыми боевыми навыками, но обладал всеми задатками, необходимыми хорошему управленцу, понимающему, каким образом можно сделать работу более эффективной, а потери людей – минимальными. К сожалению, мастер Канто этим редко заморачивался. Тщательность, с которой он планировал и продумывал собственные операции, не относилась к другим, а Наргис заботился о каждом бойце отряда. Даже Демон Гин, поначалу ворчавший по поводу назначения, в конце концов был вынужден признать его превосходство. Может, он и уделывал хмета в спаррингах, однако не раз случалось так, что только благодаря советам и планированию Наргиса, который имел привычку «совать нос не в свои дела», Гин оставался жив.

До сегодняшнего дня мы пробыли напарниками шесть лет. Не могу сказать, что они были долгими. Рядом с общительным и дружелюбным хметом время летело незаметно. Поначалу я ворчал и стенал, проклиная день, когда взвалил на себя такую обузу, но  Наргис быстро заставил свое пересмотреть мнение о нём – когда по моей глупости мы напоролись на засаду, а хмет умудрился вытащить нас, не пролив при этом ни капли крови, навешав стражникам на уши такой лапши, что нам поверили и пропустили даже без обыска.

Его находчивость и артистизм не уставали меня поражать, и это при том, что в обычной жизни хмет не отличался особым драматизмом – скорее, простодушием и открытостью. Может, именно это качество и заставляло людей безотчётно ему верить.

Что скрывать, последнее повышение Наргиса заметно сыграло мне на руку. Все знали о нашей дружбе – или том, что в понимании «призраков» считалось дружбой.

После своего выздоровления я стал полноправным бойцом. Поначалу магистр сомневался, стоит ли выпускать меня на задания, но Наргис, отличаясь гораздо большим красноречием, нежели я, сумел его убедить. В связке с хметом мы быстро вышли на уровень элиты.

Отныне никто не смел относиться ко мне, как к рабу. Я давно забыл, что значит выполнять чьи-то поручения. За исключением магистра Гавейна и номинально – Наргиса, когда он занял пост главы в храме Лунных, я не подчинялся никому. Госпожа Эвей отдала душу проклятым богам. Магистр переживал её потерю, но это не отразилось на эффективности принимаемых им решений.

С семнадцати лет я потихоньку начал обучать малышей боевым искусствам, заменив на этом посту мастера Канто. Мне нравилось возиться с детьми – наверное, не меньше, чем Наргису общаться со мной. Со временем мы сошлись и стали любовниками, но эта связь не имела отношения к любви.

Годы текли, сплетаясь нитью времени; всё это время мы не переставали искать; иногда находили, но в большинстве случаев поиски оказывались тщетными, зацепки – пустыми, а ниточки и свидетели вели в никуда. Тем не менее, мы не отчаивались, верили, что однажды... Потому что только эта вера позволяла мне иногда дышать по ночам, когда я просыпался, дрожа и пытаясь сдержать рвущийся наружу вой.

Сказать, что я люто ненавидел всё, что связано с орденом, – означало ничего не сказать. После Илларии я разучился смеяться – звук собственного смеха будил во мне тошнотворные воспоминания.

Постепенно я повзрослел, приобрёл опыт. Многое заросло, затянулось грубой заскорузлой коркой. Все шрамы зажили и со временем сошли, никаких следов не осталось. Я перестал реагировать и на воспоминания, освободился от них. Боль затрагивает только тогда, когда у тебя болит внутри. У меня ничего не болело. Мёртвое – не болит.

Иллария не сломала меня, но оставила множество шрамов внутри. Снаружи следов не было видно: ведьмаче, словно собаки, обладают поразительной способностью восстанавливаться и заживлять раны.

========== Глава 3. Встреча в лесу ==========

        ГЛАВА 3 Новая встреча.

Подозреваю, моё неожиданное рвение в направлении Ордена приятно удивило магистра, решившего, что я желаю исправить погрешность с книгой.

Я желал, да ещё как. При одной мысли, что смогу нарваться на орденского выродка, готов был землю носом рыть. Не сразу я осознал и понял свои чувства, а когда понял – так и застыл, сидя в библиотеке над картой крепости...

Этот парень сделал меня живым. Заставил проявить интерес, пережить эмоции,  вспомнить, что такое радость, волнение и множество других вещей, давно ненужных и забытых за ненадобностью.

Хотелось верить, что и Алиссин занят поисками с неменьшим усердием.

Я дал ему клочок (имя – Рем), но зацепиться не представлялось возможным. Я – ведьмаче, а ведьмаче лгут. Неписаная истина. Откопать базу данных – найти иголку в стоге сена. Имена, досье – всё тщательно засекречено. Да и имена в ордене – не более чем фикция. Настоящего имени Лории я никогда не узнаю, не смогу узнать. Кем рыцарь является в миру, что за человек, где живёт, кто он такой?

Это мы, дети «Лунных», связывали жизнь с храмом. Рождались и умирали, служа интересам клана и проклятым богам. У инквизиции всё иначе. Среди церковников водилось немало дворян и привилегированной знати. Подобная служба считалась хлебным местечком, давала возможность дорваться до самых высших эшелонов власти.

В миру королевством правил король,  но руководство осуществлялось влиянием церкви, чей негласный контроль проникал во все сферы жизнедеятельности Фельчиоры.

Мой враг запросто мог оказаться масштабной фигурой. Хотя обычно такие фигуры не отправляются на рискованные задания – для этого существуют пешки. Вероятнее всего, Лория одна из них – искусный фехтовальщик, удивительный мастер, но не более чем пешка в своих рядах.

На эту мысль наводило и то, что Алиссин не владел магией, использовал амулеты. Окажись он истинным инквизитором, думаю, с подобным искусством фехтования возможность удрать для меня была бы невероятной удачей.

***

Я искал Алиссина на заданиях, вычислял из множества идентичных фигур, впервые не экономя время, тратя силы на каждого.

Мастерам не нужны лица. Убийцы узнают друг друга по почерку, бойцы – по технике, способ движения мог подсказать многое. Я был уверен, что узнаю Лорию среди тысяч других, мы не ошибёмся, столкнувшись в толпе. Но, как оказалось, лицо человека способно ввести в заблуждение, став самым совершенным из отвлекающих манёвров.

Однажды нам повезло. Среди десятков одинаковых бойцов на поле сражения, мы  – словно молния промелькнула! – опознали друг друга.

***

Выполняя заказ, наши напали на карету Вергильского посла. Подкараулили его в укромном местечке, в лесу, в момент возвращения с любовного свидания от всем известной потаскушки – графини Н.

Оказалось, что всё это – подстава ордена. Каким-то невероятным образом храмовники получили информацию о готовящемся покушении и организовали нам ловушку, устроив горячую встречу с распростёртыми объятиями.

Стоило отдать должное выучке врага. Замаскированные бойцы сработали профессионально, на высшем уровне. Мы не заподозрили подвоха до самого последнего момента. Вылетели из засады, перекрыв дорогу парой сосенок, отрезающих возможность прорваться и... напоролись на ножи и стрелы.

С учётом того, что на подобные задания больше пяти человек никогда не отправляли, нашей четвёрке пришлось несладко. За себя не могу сказать. Два часа откормив комаров под трели птиц и перестук дятлов, я, озверев, жаждал любого действия и готов был порвать на тряпки всех, кто попадётся на моём пути.

Наличие среди орденцев трёх истинных магов охладило пыл в пользу комаров. То, что мы оказались в полной заднице и надо срочно валить, сомнений не вызывало. У меня так – определённо. Но свалить никто не дал. Маги моментально поставили отрезающий барьер, создавая купол диаметром сто метров. Готовились, твари.

Пришлось отбиваться. А отбиваться от десятка великолепно обученных противников, превосходящих числом – удовольствие сомнительное.

Десятка мне не досталось, достался один, зато какой...

– Рем!

Несомненный экстаз в голосе Лории говорил о том, что он мне порадовался. Словно кот, облизывающийся при виде аппетитной взъерошенной мышки, которая не ожидала встречи, но нарвалась. Определённо, нарвалась.

Чёрная полумаска на лице – в этот раз из разряда тех, что носят аристократы. Шляпа с пером, элегантный сюртук, который, впрочем, оказался содран рывком, оставив моего соперника в удобной рубахе, не стесняющей движений, и камзоле. Идеальная для боя форма. Проглядывающая под тонким шёлком кольчуга, намекала на то, что Вергильский посол, которого изображал Лория, далеко не беспечен, а избавляющий от лишней одежды жест подсказал, что он знает, с кем предстоит схлестнуться, и не допустит ни единой оплошности. Ничего из того, что сможет ему помешать.

Я впервые видел Лорию таким, и, надо сказать, зрелище не оставило меня равнодушным. Ему шла эта роль. Безумно элегантный, стройный, удивительно красивый даже под маской – а я впервые смог увидеть не только глаза, но и губы, и острый подбородок, и краешек скулы, и смуглую шею – целое множество деталей, помогающих начать рисовать цельный образ.

Клинок посла вылетел из ножен, сами ножны улетели прочь. Лория не торопился, приближаясь ко мне. Поверить, очевидно, боялся, что это действительно я и глаза его не обманывают. А может, просто предвкушал, растягивая удовольствие, пока я судорожно пятился в заросли, сканируя барьер на возможность просвета. Углубляться далеко не стоило – сражаться предпочтительнее на ровной местности. А по крапиве в малиннике пусть медведи прыгают.

– Алиссини-и-и! – промурлыкал я с интимной хрипотцой, отсалютовал мечом и решительно шагнул навстречу. Подтверждая, что нет, глаза не обманывают, и иди, иди сюда, раз здоровья много. Поманил рыцаря пальцем. Всегда предпочитал роль кота оставлять за собой.

Ах, эти наивные, доверчивые мышки, они такие целеустремлённые.

Лория выстрелил в меня в храме, и я честно вернул «пулю» в момент броска, озвучив его имя по-особому чувственно. Рассыпав буквы шелковистым нежным бархатом признания – словно любовника призвал.

Проняло. Ух же ты, как его проняло!

Инквизитор вздрогнул, споткнувшись на бегу, вызвав во мне прилив мелочного удовольствия от мысли, что я так ловко его поддел.

Ну-с, приступим и откушаем.

Откушать не вышло. Шляпа улетела в пыль, открывая короткие тёмные волосы, а мой меч оказался встречен жёсткой атакой, не позволяя мне насладиться этой маленькой личной победой. Пришлось моментально стать собранным и серьёзным. "Считав" этого парня, я честно ушёл в осадок. Он не искал меня по городам и весям и не предавался мечтаниям, сидя над картами в библиотеке. Всё это время Лория тренировался, как одержимый, поставив себе целью во чтобы то ни стало победить. И, кажется, у него это начинало получаться.

– Любишь поиграть? – вкрадчиво поинтересовался враг, стремительно оттеснив меня к осевшей на ось карете и прижав к колесу стальной эскападой движений.

Не знаю, что его так вдохновило, но инквизитор умудрился загнать меня в ловушку первой же связкой. Я даже во вкус войти не успел, как из меня в одно мгновение выбили всё легкомыслие и дурь, опрокидывая назад и втискивая в дверцу.

Проклятье.

Я попытался сместиться – в спину больно впился обод колеса. Оттолкнуться совершенно не представлялось возможности. Лория давил всем весом, а вес у него оказался немаленький.

И клинки скрестились под давлением, неумолимо приближаясь к адамову яблоку. Чтобы сдержать натиск рыцаря, пришлось приложить титанические усилия. Одной рукой я фиксировал меч когтями, другой – пытался изменить траекторию кинжала. Шутки шутками, но ситуация стремительно выходила из-под контроля. Лезвие неумолимо двигалось к горлу. Инквизитор боролся насмерть. Такими темпами он сделает мне дополнительный рот на шее, и глазом не моргнёт.

Засада.

– Очччень ! – Я, кряхтя, отчаянно пытался удержать смертельный натиск, дрожа от напряжения, заливаясь холодным потом. Получилось. Лезвие медленно отводилось назад. Почти... почти...

– Сла-а-авно как.

Колено орденца нагло вклинилось между моих бёдер и чувственно потёрлось о пах. Подлый манёвр оказался настолько неожиданным, что кинжал немедленно вернулся обратно, рассекая кожу до крови.