Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: SаDesa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Эй, если ты из-за Рина…

– Заткнись.

– Шики…

Замахиваюсь и бью наотмашь по лицу. Медленно, как в старом кино. Вижу, как подбородок дергается, а бледную кожу заливает алая кровь из разбитого носа.

– За что?! – возмущенный вопль и еще одна оплеуха.

Не могу, просто не могу удержаться.

Нуль-николь.

Два слова, а сознание словно клинит.

Выместить на нем все, – все, что накипело за долгие годы. Сдержаться просто невозможно, соблазн непреодолим.

– Шики… – полузадушенный, охрипший голос.

Моя мышка.

Какого… Какого дьявола я делаю?

Медленно, словно боясь передумать, наклоняюсь.

О, черт, как больно. Должно быть, долбаная рана снова кровоточит.

Еще ниже, пока наши лбы не касаются друг друга. Такой теплый, горячий.

Не Нано… Не его ледяные пальцы.

Акира.

Разве важно, что еще за муть живет в этом теле?

– За что? – совсем тихо, затравленно.

Что я могу ответить?

Блядство. Он и сам не знает, конечно, откуда…

– Нуль-николь. Та дрянь, о которой говорил старик, дрянь, которую я ненавижу так же сильно, как Райн – это ты.

Серые глаза, кажется, разрослись на пол-лица, и в них плещется страх.

– Не может быть. Я… я не могу…

– Еще как можешь.

Отпускаю его, поднимаюсь на ноги. Черт, ругательства застревают в глотке. Не знаю.

Слова Нано. Стоит ли ему верить… А если это так? То…

То что?

Что мне сулит это? Какие преимущества? Или же не значит ровным счетом ничего?

Проклятье, я и сам запутался.

А что если?

Безумная мысль, промелькнувшая лишь на долю секунды, больше не покидает моей головы.

Бросаюсь в ванную, к шкафчику над раковиной. Одним движением выгребаю все коробки и пузырьки, хранившиеся там, на пол. За исключением одного – вытянутая ампула зеленоватого вещества.

Осторожно, словно он может обжечь меня, кончиками пальцев.

Рискнуть или нет?

Но я не узнаю… иначе…

Перехватываю ладонью и возвращаюсь назад, в комнату.

Мышонок так и сидит на диване, забился в угол. Кровь также сочится из разбитого носа.

Алая… Это и есть Анти-Николь?

Хватаю его за плечо, дергаю и, не замечая все нарастающей боли в грудной клетке, ставлю на ноги, тащу в спальню. Рывок, и мы оба на кровати.

Нависаю, сжимая кисти, и языком убираю солоноватую дорожку, слизываю ее с губ и подбородка.

Каждая клеточка моего тела напряжена, еще немного – и меня просто разорвет.

Порвет к ебеням на куски!

Скатываюсь и падаю рядом.

– Иди сюда… – За запястье тяну и усаживаю к себе на колени.

Зажимаю капсулу между пальцами, большим и указательным. Тусклая полоска света едва прорывается в щель между одеялами, которыми завешаны окна, и на свету эта дрянь кажется почти прозрачной.

– Что ты делаешь?! Мы не знаем, – сглатывает, – наверняка…

– Вот и узнаем.

Перехватывает мое запястье, сильно сжимает, не дает мне переломить верхушку капсулы.

– Не надо…

– У тебя есть еще варианты? Что ты можешь мне предложить?!

Дрожит. Отрезвляет немного.

Покорно разжимаю пальцы и позволяю капсуле скатиться на одеяло. После осторожно, чтобы не напугать еще больше, обхватываю его лицо ладонями. Нос опух, и впечатляющих размеров синяк зреет на скуле.

– Чего ты боишься?

– За тебя, долбоеб. Если ты сдохнешь? Сразу же после приема Райна? – горячий шепот опаляет мне лицо.

Глупый, глупый, смелый мышонок.

– Ты поможешь мне, верно? Просто дай мне немного крови, и все… Все, что от тебя требуется.

– Не надо…

Легонько сжимаю его скулы и отпускаю, опираясь на руки. Левой шарю по покрывалу в поисках чертовой капсулы. Вот она, прямо под ладонью.

Сердце стучит так быстро.

Пальцы осторожно сжимают стеклянные стенки.

Не раздавить раньше времени. Осторожно указательным пальцем нажать чуть сильнее… Тонкий хруст.

Как крик, короткий, полузадушенный… Или это внутри? Не разобрать.

Жидкость плещется в сломанной ампуле.

Как долго я хотел узнать, попробовать, почувствовать.

И теперь… теперь…

Резко, залпом, закрыв глаза и жалея, что нельзя заткнуть ноздри и уши.

Вспышка… белая… боли.

И больше ничего, горло дико саднит. Так, как будто я залпом выпил бутылку уксуса, и запах такой же кислотный, раздражающий.

Отчаянно царапаю ногтями одеяло. Мне нужно вцепиться во что-то, сжать, чтобы не закричать.

На удивление, это что-то оказывается мягким и теплым, переплетает мои пальцы со своими. Сжимает так отчаянно, словно пытается удержать в этом мире.

Проходит внезапно, так же, как и началось.

Туман, тело неожиданно легкое.

Рывком сажусь.

Ладони даже без приказа вцепляются в нежное горло с твердой полоской гортани. Кадык двигается под пальцами быстро, вверх-вниз.

С трудом фокусирую взгляд на лице.

Мышка. Точно.

Ладонь переползает на затылок, запрокидывая голову. Подчиняется, только своими пальцами касается моего виска. Вены…

Ткань водолазки расходится, на удивление, покорно, почти без усилия, обнажая молочно-белое плечо и сгиб шеи.

Ближе, втягиваю его запах… Сладкий.

Языком оставляю широкую влажную полосу, подготавливаю кожу для укуса. Чуть ниже, над выступающей ключицей.

Податливая плоть расступается под зубами. Мгновение, и рот наполняется пьяняще-сладкой кровью моей маленькой жертвы.

Но сладко только первые пару мгновений, после – снова больно. Но…

Не так.

Разрушающе, словно из меня выжигают частицы наркотика, прижигают каждую инфицированную клеточку тела.

Падаю назад, кричу… в голос.

Провал.

Не помню.

***

Веки едва поднимаются, как тяжеленные стальные жалюзи. Затылок отдает тупой болью, и адская слабость во всем теле.

Даже кисти едва слушаются.

Провожу справа – пусто.

Как и левая сторона.

Никого нет.

Или же…

Онемевшие кисти наталкиваются на ткань, теплую… Спина.

Поворачиваю тяжеленный чан, который ранее именовался моей головой.

– Мышка…

Поворачивается ко мне нехотя.

– Теперь что? Убьешь меня?

– Зачем ты в Тошиме?

Равнодушно пожимает плечами.

– Как и все – за головой Иль-Ре.

– Так и ты убил бы меня?

– Нет…

– Тогда без глупых вопросов, вали спать. Нет, стой… – С трудом сжимаю запястье, затянутое в ткань рукава. – Останься.

Часть 14

Люблю горячую воду.

Обжигающе…

Расслабляет напряженные мышцы и тысячей маленьких иголок проходится по позвоночнику. Стоит привыкнуть немного, и каждая медленно растекается приятным теплом.

Откинуться назад, прикрыть глаза и упереться затылком в теплый эмалированный бортик ванны.

Такая роскошь для измученного тела.

Единая отопительная система с белым домом – так это объяснил Шики.

Шики…

Который едва не придушил меня вчера. За то, что в моей крови содержится дрянь, о существовании которой я и не подозревал.

Анти-Николь…

А Николь тогда и есть Райн?

Или что это?!

Опять чертова куча вопросов, на которые никто не собирается отвечать.

Да и зачем, блять?! Кто я такой? Всего лишь теплое тело, которое приятно трахать. Или бить. В зависимости от настроения «хозяина». Передергивает.

Тихий всплеск воды и снова табун мурашек по коже.

Выгибаюсь…

Прикосновение холодных пальцев к разогретому телу.

Очерчивают подбородок, ниже по шее, обводят малиновый след от укуса чуть выше выпирающей ключицы.

Нехотя открываю глаза…

Чтобы столкнуться с насмешливым взглядом других алых глаз.

Стоит чуть поодаль, задумчиво вырисовывая замысловатые узоры кончиками пальцев на моей мокрой коже.

Полностью одет, в отличие от меня. И прозрачная вода, без намека на поволоку пены, не скрывает тело от изучающего взгляда.

Жадного взгляда, я бы сказал.

Ладонь ложится на мое горло, обхватывая поплотнее, тянет, заставляет сесть. Встать на колени и сжать пальцами край ванны.

Теперь напротив друг друга.

Взгляд упирается в подтянутый живот.

Ну да, зачем еще ты мог прийти.

Я так устал… Нет сил даже говорить что-то. Поэтому я просто цепляю водолазку и задираю ее, тяну вверх, оставляя темные пятна от мокрых пальцев на черной ткани.

Перехватывает мои кисти, медлит, я же просто жду, не делая попыток продолжить или хотя бы просто встретиться взглядом с алыми глазами.

Пара мгновений, и тонкий свитер падает на пол бесформенным комом.

Белая, почти прозрачная кожа, словно солнце никогда ее и не касалось. А может, так и есть?

Не знаю… И не узнаю никогда. Ты не скажешь, а я не хочу спрашивать.

Безобразное, фактурное пятно слева, выше тазобедренной кости, оставшийся шрам. На спине точно такой же.

Осторожно прикасаюсь к нему губами. Тяжелая ладонь ложится на мою голову, зарывается в волосы, перебирает влажные прядки.

Выдыхаю…

Обхватываю двумя руками, не заботясь о том, что твои джинсы намокнут.

Прижимаюсь лбом к прохладному животу.

Прикрыть глаза на мгновение, просто чувствовать гладкую кожу и тонкие пальцы, которые гладят меня по голове.

– С тобой что?

Просто отрицательно мотаю головой, не разрывая контакта. Не хочу. Ты нужен мне, так же, как я был нужен тебе. Я не беспомощен, нет. Но мне нужна опора…

Особенно сейчас, когда я не знаю, ЧТО я. Человек ли?

Как это моя кровь могла оказаться антидотом к смертельному наркотику?

Голова кружится от такого количества вопросов. Нет… Не хочу.

Не сейчас. Слишком вымотан, чтобы думать.

А значит, нужно просто отключиться, позволить отдохнуть измученному разуму, довериться инстинктам.

И поэтому, когда я поднимаю лицо, взгляд моих глаз откровенно блядский.

А язык чертит дорожку влажными линиями… вниз… обвести ямку пупка… И широкий мазок по темной дорожке, еще ниже, к застежке на джинсах.

Тугая пуговица поддается неожиданно легко. Негромкий щелчок, с которым она покидает петлицу, отдается едва ли не выстрелом дроби в моей голове. Такой замечательно пустой и легкой теперь, когда, хоть и ненадолго, я знаю, что делать.

Стягиваю штаны с узких бедер, а губы не прекращают целовать, вылизывать и покусывать мраморную кожу живота.

Так же, как и чужая ладонь, не останавливаясь, теребит мои волосы, зарывается в них, гладит нежную кожу за ухом.

Приятно…

Но это не нежность, нет. Ты поощряешь меня, одобряя задуманное.

Наклоняюсь ниже, еще одна цепочка полуукусов.

Закрываю глаза, хочу только чувствовать…

И чувствую, как все за те же многострадальные волосы меня заставляют наклониться.

Послушно размыкаю губы, когда в них толкается головка члена, солоноватая от смазки. Как разряд по оголенным проводам – едва с ума не схожу.

Вылизываю, целую, постанывая и цепляясь за тренированные бедра.

Такой большой и влажный… Впервые я так сильно хочу почувствовать его в себе как можно глубже. Да, это именно то, что мне сейчас нужно.

Просто имей меня, пока я не отключусь. Подальше от этих ебаных мыслей, которые так и норовят снова забраться в голову.

Отрываюсь от моей «конфеты», выпуская ее изо рта, теперь уже не отрывая взгляда от красных глаз, затянутых поволокой похоти.

Назад, втянуть головку в рот, не заботясь о стекающей по подбородку слюне. Точно такая же тонкая ниточка тянется от губ к горячей плоти, когда я отстраняюсь немного назад, чтобы кончиком языка очертить все выступающие вены.

От основания к истекающей смазкой верхушке… Обвожу ее контуры и втягиваю в рот, так глубоко, как только могу, до самой глотки.

Чуть вперед, чтобы уперся в нёбо, приласкать языком, максимально плотно сжать губами.

До упора…

И снова, дразня, ласкать только головку, едва касаясь.

Царапать зубами…

И тут же зализывать…

Ты же любишь контрасты.

Тонкие грани, отделяющие тягучую муку от болезненного наслаждения.

Твои руки… Одна ладонь сжимает плечо, другая так и не покинула моего затылка. Но ты не заставляешь меня – все также медленно, отрешенно перебираешь серые пряди.

Показуха.

Ты не так чертовски спокоен, как хочешь казаться.

И я прав.

Стоит только сжать кольцом губ твою плоть, немного языка – и ты судорожно дергаешь зажатые в кулак волосы. Больно.

Пронзительная нотка сладкой муки, я возбужден, я хочу тебя. Но даже не касаюсь себя, пальцами сжимая эмалированный бортик. Сильно, до побелевших костяшек и тягучей судороги в пальцах, она сковывает, мешает разжать их…

Так даже лучше, не хочу сам. Хочу, чтобы только ты.

Отстраняюсь, дергаю головой, освобождая многострадальные патлы.

Пара страстных, откровенных взглядов, брошенных из-под опущенных ресниц, и я подаюсь назад. Меняю положение – к тебе боком. Все также на коленях, раздвинув ноги и прогнувшись в спине.

– Давай уже. Тут нам обоим места хватит…

Медлишь, изучая меня. Тяжелый взгляд красных глаз настолько материален, что я физически чувствую, как он меня гладит.

Проходится по ребрам, ласкает спину.

О, черт…

Лицо заливает предательская краска. Закусываю губы.

– Я шлюхой себя чувствую…

Как унизительно.

Чего же ты медлишь? Я не каждый день предлагаю себя вот так.

– Нет, что ты. Шлюхам платят.

О, да… Я же ложусь под тебя сам.

Унизительно.

Шорох ткани. Металлическая пуговица негромко звякает, соприкасаясь с кафельным полом ванной комнаты.

Негромкий плеск воды, поднимается сразу же, грозится расплескаться, переполнив ванну.

Похуй.

Нам не грозит залить соседей, мы можем не опасаться хреновой звукоизоляции и картонных стен.

Определенно, даже в Тошиме есть свои плюсы.

Продвигаюсь чуть вперед и тут же чувствую прохладную, по сравнению с температурой воды, ладонь. Ложится на поясницу, медлит. После гладит, спускается ниже…

Выгибаюсь, подставляясь под пальцы.

Скользят ниже.

Чувствительный звонкий шлепок мокрой ладонью. Еще один ниже, по ягодице…

От пошлости голова кружится, а лицо так и не перестает пылать.

Но желание не утихает, наоборот… все сильнее.

Эрекция почти болезненна, а внутри все так и ноет, требуя прикосновений. Нет, даже не их, а грубого животного траха.

Так чтобы больно и много.

И быстрее…

– Давай так… – мой нетерпеливый шепот, когда пальцы находят и гладят тугое кольцо мышц.

Почему так стыдно… Сколько раз мы уже это делали.

Но никогда ты не прикасался ко мне там так по-садистски медленно. Осторожно, едва проникая кончиками пальцев.

И тут же назад…

– Ты думаешь, я для тебя это делаю? – насмешливый голос, хрипловатый, такой завораживающий, что спина покрывается крупными мурашками.

– Зачем тогда?

– Ты даже не представляешь, как это приятно – держать тебя в руках, чувствовать под пальцами. Знать, что ты полностью под моим контролем.

– Так всегда было… – Горько признавать подобное.

– В последние недели – нет. Знаешь, начинаешь ценить свое тело, когда оно снова функционирует.

– О, так ты все-таки признаешь, что был беспомощен, как… А! Ах… ха… Шики… Не дает мне договорить, вгоняя два пальца сразу.

– Затыкаешь не с той стороны…

– Но и это тоже действенно.

Не поспоришь…

Быстро дышу носом. Терпимо… Только быстрее.

Как назло, не торопится, медленно растягивая, даже не касаясь чувствительной точки внутри.

Хотя почему как?!

Видишь, как я хочу тебя, и издеваешься, сука…

Шиплю и дергаюсь назад.

– Так не терпится?

– Ты заебал, мудак! Или еби, или вали отсюда!

– Ты сам себе противоречишь, – спокойно посмеивается прямо над моим ухом, нависает, почти касаясь губами кожи.

– Отъебись! – дергаюсь в бесполезной попытке оттолкнуть тяжелое тело.

Ага, хрен там.

Тут же перехватывает поперек торса и рывком прижимает к себе.

Плеск воды и мокрые пятна на кафельной половой плитке.

Замираю.

Теплый язык не спеша слизывает капли с моей шеи…

Вылизывает, двигается вниз по сонной артерии…

Невольно откидываюсь назад, макушкой упираясь в твердое плечо.

Касается слегка припухшего следа от недавнего укуса. Вздрагиваю, а уж когда губы накрывают его полностью… Нажимает и медленно, очень медленно, впивается зубами. Миллиметр за миллиметром погружаясь в раненую кожу.

Паника.

– Не надо!

– Тш… Неужели так больно?

– Тебе будет… – шепотом. В предвкушении очередной порции язвительных насмешек.

– Не будет, – уверенность в голосе просто железобетонная.

И, в подтверждение своих слов, кусает снова. Так что я чувствую, как кожа скрипит и расступается под зубами, а после, фоново, накатывает волна тупой боли.

Зализывает ранки и прикасается кончиками пальцев. После, ими же, к моим губам. Солоноватый привкус…

– Почему так?

– В моем теле нет ни капли Райна, не с чем взаимодействовать и Нуль-Николь.

Против воли кривлюсь.

– Не называй меня так.

– Это твоя суть.

– У меня имя есть! Помнишь?

– А должен?

На хуй! На хуй, придурок!!!

Снова дергаюсь в попытке сбросить с себя удерживающие руки.

– Ты психуешь.

– Какой ты наблюдательный! Заметил что-то, кроме своей рожи!

– И в чем причина столь бурных истерик?

– А тебе интересно?

– Разумеется, нет. Я же просто так спрашиваю. Люблю потрепаться, знаешь ли, особенно когда мой член упирается в маленькую тугую задницу.

– А для тебя так важно знать?

– Вытри сопли, мышонок, а то сиськи вырастут и член отпадет.

– Я не хочу трепаться, я хочу трахаться.

– Как угодно…

Удар в живот, и я едва успеваю выставить руки, чтобы не чмокнуться с металлическим дном ванны.

Вода ручьем стекает с челки, а я пытаюсь отплеваться от попавшей в нос жидкости.

– С-су… ка… ахаа…

По всему телу судорога проходит от первого толчка, после второго сводит ноги.

Сразу на всю длину, как обдирает.

Терпи, этого и добивался.

Удовольствие странное, мазохистское…

И оно накрывает. Захлебываюсь им. Или же просто водой из ванны?

Больно стискивает бедро, так что всю ногу сводит судорога. Вторая ладонь запутывается в волосах и с силой дергает назад, заставляя выгнуть шею.

– Ну что, маленькая сучка, так тебе нравится? – Остервенело вдалбливается в меня, даже не думая сбавлять темп.

Да, так, пожалуйста… Заставь меня просто отключиться. Наслаждением или болью. Хоть как-нибудь.

И я чувствую и то и другое.

С горькой примесью унижения…

Собственные крики, словно со стороны, отражаются от стен ванной комнаты. И кажется, что не прекращаются вовсе.

Я не вижу ничего, кроме белой полоски эмалированного бортика. Только его и прозрачные стекающие капли…

Все новые и новые.

Член болезненно ноет, но я не могу прикоснуться к нему. Пальцы бессильно сжимаются, царапая гладкое дно.

Прогнуться еще ниже и тут же получить звонкий шлепок.

– Тебе помочь?

Унизительно…

– Да… иди ты на хуй.

– Место занято…

Рывок… Теперь на коленях, снова плотно прижат к горячему телу сзади. Когда вода успела остыть, а воздух накалиться?

Теперь медленные, размеренные толчки. Неторопливо скользит ладонью по моей груди, касаясь чувствительных сосков.

Длинные пальцы ласкают их, едва ощутимо прикасаясь к нежным комочкам.

Даже затуманенным разумом я чувствую подвох. Вот сейчас, сейчас…

Скула тут же краснеет, стоит теплому дыханию коснуться ее.

Все мое внимание сосредотачивается на изящных ладонях.

Левая медленно, лениво перекатывает маленький затвердевший сосок, зажав его между указательным и средним пальцами.

А правая… Правая оглаживает живот и по-хозяйски сжимает болезненно пульсирующую от долгого ожидания плоть.

Гладит ее, едва прикасаясь кончиками пальцев. Поднимается вверх, от основания к ноющей головке.

– Посмотри на себя…

Послушно опускаю голову. Не отрываясь, слежу за движением его ладони, как пальцы скользят по нежной коже, мизинец с длинным ногтем обводит контуры мокрой от выступающей смазки дырочки, толкается туда, с явным удовольствием причиняя почти невесомую, едва ощутимую боль.

Все это еще больше распаляет, заставляет почти молить о такой необходимой разрядке.

Нетерпеливо толкаюсь назад, сам насаживаюсь на твердый член.

И это вырывает тебя из коматоза.

Неторопливые движения становятся грубыми рывками, а пальцы сжимаются так плотно, что ногти царапают уязвимую плоть.

С болью приходит ощущение наполненности, извращенной удовлетворенности.

Закрываю глаза и, ерзая в такт твоим движениям, пытаюсь поймать твое лицо. Цепляю подбородок, почти не соображаю…

Тяну к себе, изо всех сил выворачивая шею, чтобы дотянуться своими губами до твоего рта.

Почти невыполнимая задача, и поэтому победа такая сладкая.

На грани оргазма сплетать свой язык с твоим, отчаянно пытаясь удержать контакт, и уже за гранью, когда в голове взрывается фейерверк, ощутить, как зубы сжимаются на нежной коже губ. Мгновение, и по ногам стекает теплая сперма.

С трудом удается разлепить потяжелевшие веки, затылок кажется таким же каменным. Но мысли необыкновенно ясные, и сейчас самое время, пока мы все еще одно целое…

– Ты сказал, что ненавидишь Нуль-Николь… Тогда почему я все еще здесь?

– Если бы ты завел щенка и только потом узнал, что он беспородная дворня, ты бы стал любить его меньше? Выкинул бы?

Плохой пример, Шики.

Разве в нашем случае приходится говорить о любви?

***

Скрип двери. Противный, раздражающий и такой знакомый.

Темный узкий коридор.

Облезшие полы и белеющие дыры оторванных обоев.

Пыли на окнах, кажется, стало еще больше, едва пропускает и без того тусклый лунный свет.

Половицы скрипят под подошвами моих кроссовок, шаги Шики бесшумны. Так, словно он и не касается пола вовсе, зависает над ним.

Огибает платяной шкаф и, навалившись плечом, двигает его в сторону. Медленно, буквально по сантиметру. Затем отходит в сторону. Замечаю контуры неприметной, такой же облезлой, как и все здесь, дверцы. Ручки, разумеется, нет.

– Принеси нож.

Молча киваю и направляюсь в темный закуток, гордо именуемый кухней. Ножей нет, поэтому хватаю первую же попавшуюся под руку хрень с длинной плоской ручкой. Половник.

Хмыкаю и возвращаюсь в комнату.

Протягиваю свою находку Шики.

Удивленно вздернутая бровь и ехидное замечание меня ничуть не задевают. Наклоняюсь сам и поддеваю просевшую дверь. Идет туго, но вскоре открывается.

Хлопает дверца шкафа, и я вижу уже знакомый фонарь. Яркий свет бьет мне в лицо, а уже после освещает узкую каморку.

– Хера се… – Это все, чем я смог выдать свое удивление. Дар речи меня буквально покинул, ну, на полминуты точно.

Холодное оружие…

Много.

Ножи, кинжалы, даже подобие мечей. И ни одной катаны…

– Вот бля. Сколько железяк, а я-то ржавыми ножницами вены вскрыть пытался. Долбоеб.

– Не спорю.

– А почему катан нет? «Одинокий самурай верен боевой подруге»?

Задумчиво изучает содержимое чулана и просто кивает в ответ. Не, ну так нечестно. Почему всегда только я ведусь на провокации?

– Выбирай.

Забираю фонарь и шагаю в темное помещение. Даже дрожь пробирает.

Яркое пятно света скользит по полкам, выхватывая все новые и новые остро-заточенные полоски металла.

– Что так долго? Ты там фаллоимитатор выбираешь?

Психую и хватаю первые попавшиеся ножны. Разворачиваюсь и швыряю в него фонарем, выходя в комнату.

Пытаюсь пройти мимо, обхватывает за талию и дергает на себя.

– Ты просто прелесть, когда злишься.

– Да иди ты.

– Да иду я. – Отпускает и действительно скрывается в темной каморке.

Возвращается спустя полминуты, не больше.

Насмешливо изучает мое лицо, прикрепляя ножны сзади, к ремню на джинсах.

Фыркаю и следую его примеру. Проклятый ремешок…

Тщетно пытаюсь зацепить его, под насмешливым взглядом красных глаз, разумеется. По мере бесполезности моих попыток щеки пылают все больше и больше.

Смотрю в пол и отчаянно, попытка за попыткой, пытаюсь пристегнуть кожаный футляр почему-то онемевшими пальцами.

– Ты такой беспомощный, мышонок? – Совсем рядом, прямо над моей опущенной макушкой.

Ну давай, стеби меня, издевайся, подъебывай…

Чо?!

Теплые пальцы поднимают мое лицо за подбородок, заставляя смотреть прямо перед собой. Наклоняется чуть ниже, ловит мое дыхание приоткрытым ртом. Каждый судорожный вздох.

А ладони тем временем отталкивают мои и, все также не разрывая зрительного контакта, прилепляют гребаные ножны. За пару секунд. Блять.

Легкая насмешка во взгляде, не более.

А где желчная речь на тему моей беспомощности и бесполезности?

Может, последствия сотрясения, а?

Легкий толчок в плечо.

– Не спи там, рыбка. Мы уходим.

***

Темные улицы Тошимы никогда не казались мне особо приветливыми. А уж в свете последних событий и вовсе мороз по коже.

Натягиваю рукава до самых кончиков пальцев и сжимаю ткань. Так и тянет выхватить новоприобретенный нож, но стоит только подумать об этом…

Даже твоя прямая расслабленная спина кажется мне насмешкой над моей слабостью.

Страх нормален – это инстинкт самосохранения.

Но не по твоим извращенным меркам. И мне приходится соответствовать. Нет, не так – я хочу соответствовать.

И поэтому до побелевших костяшек стискиваю край рукава.

Так тихо… Ни одной живой души. Да и мертвой тоже.

Бывают ли мертвые души?

Сука, как всегда вовремя, Акира. О дихотомии добра и зла еще подумай… А лучше сядь прямо тут, посреди выщербленного тротуара, и вещай.

Громко. Выразительно.

И смерть будет быстрой. Там уж и узнаешь наверняка про души… трупов.

Жаль только, что на том свете эта гребаная мудрость уже не понадобится, бля.

Все еще погруженный в свои мысли, неожиданно налетаю на острое плечо.

– Эй, ты чего?

Прерывает мою реплику, грубо затыкая рот ладонью.

Отбрасываю ее, вслушиваясь.

Скрежет, негромкий, но в замогильной тишине мертвых улиц… Сразу становится жутко. Неужели эти полусдохшие твари?

Быстрый взгляд, брошенный на бледное лицо Шики, пугает меня еще больше.

Предвкушение…

Во всем.

В лихорадочно блестящих глазах, в тонких прикушенных губах…

Жажда битвы.

Не иначе.

– Эй…

Звук становится отчетливее, ближе.

Скребет, словно по моим и без того убитым нервам.

Навстречу, прямо по пустынной улице, метров сто, может, чуть дальше…

Наконец… силуэт в темной дымке, расплывчатый, но он кажется мне смутно знакомым.

Да, так и есть. И от узнавания конечности холодеют, а внутренности скручивает в тугую пружину.

Кеске.

Шатаясь, подходит все ближе, а складной нож, взятый у Рина, и есть источник мерзкого звука. Именно им он царапает кирпичные стены. Полоса тянется, изредка сбиваясь из-за неровностей кладки или же просветов между домами.

Ближе…

Так, что я различаю черты лица.

Как банку серной кислоты опрокинули, щедро пролив на мои чувства.

Я снова забыл о своем единственном друге, променяв его на заботу о неблагодарном засранце.

Досада пополам с желчной горечью на языке – именно такой вкус имеет чувство вины, и оно перекрывает здравый смысл, заставляет выцвести воспоминания о нашей последней встрече и тугих веревках на запястьях.

Срываюсь вперед, и тут же меня грубо останавливают. Железные пальцы сжимаются на предплечье, а взгляд прищуренных глаз не сулит мне ничего хорошего.

– Пусти!

– Не смей мешать мне, – четыре слова. И каждое хуже, чем удар или насмешка.

«Знай свое место, мусор»

Именно это читается в твоем взгляде.

Вырываюсь, но разве разогнешь стальные полосы?

Рывок, и меня откидывает на пару шагов назад, за твою спину.

А я уже успел забыть, насколько ты силен.

И я не смогу идти против твоей воли.

В который раз проклинаю свою чертову слабость.

Беспомощный наблюдатель – такую роль ты отвел мне в этот раз.

Шаги. Такие близкие и четкие.

Совсем близко. Пара метров.

Теперь я вижу все до последней детали: спутанные, торчащие во все стороны волосы, выдающиеся скулы и безумный взгляд карих глаз. Когда-то карих, теперь – почти ядовито-оранжевых. Неужели Райн?

– Я снова нашел тебя, Акира. Ты бросил меня, плохой мальчишка. Негоже щенку убегать от хозяина.

– Кеске… – Сглатываю, стараюсь взвешивать каждое слово. – Я могу помочь тебе, вернуть все, как было.

– И ты будешь со мной, Акира, будешь опять только моим?

Хруст. Так хрустят казанки, когда пальцы сжимаются в кулаки.

– Шики… Пожалуйста, выслушай меня… – Осторожно, стараясь ступать как можно тише, подхожу к черному сгустку негатива. Иначе это не назовешь.

И медленно, опасаясь тяжелого удара, цепляюсь за предплечье. Тут же хочется упасть на колени и грызть бетонную крошку от взгляда, полного уничтожающей ненависти… Или же ревности?

Жуткий собственник. Никому не отдает своих игрушек.

– Почему ты с ним, Акира?! Это неправильно! Я заберу тебя назад!

Твою мать!

– Стой! Не надо!

Поздно. От стремительного полета перед глазами все плывет, а уж когда я кувырком впечатываюсь в острый угол мусорного бака… В голове все отдается адским гулом и, чуть позднее, болью. Тупой, раздражающей, а по виску медленно стекает противная жидкость…

Должно быть, алая.

С трудом, цепляясь разом онемевшими пальцами за крышку мусорника, разворачиваюсь и прижимаюсь спиной к холодному металлическому боку контейнера.

Последнее, что помню – это все те же пальцы и мощный удар в спину. Какая же ты тварь. Вот так просто взял и отшвырнул, как котенка. Чтобы не мешал…

Черт! Кеске!

С трудом различаю мутные фигуры. Их почему-то уже четыре… Сжимаю многострадальную голову ладонями, пытаясь не дать ей расколоться, как гнилому ореху.

Вот, уже лучше. Хотя бы фигуры приобрели четкость и перестали двоиться.

Кружат, Кеске бормочет что-то, сжимая «бабочку» в руке, на бледных губах Шики играет тонкая ухмылка, а в глазах пылает целый ад. Теперь я понимаю, почему тебя называют ночным демоном Тошимы и как снисходителен ты был ко мне.

Легко уходишь от удара острого лезвия, играючи выбиваешь его из дрожащих рук Кеске. Он казался мне таким сильным под воздействием Райна… Но нет, все это лишь детская возня по сравнению с силой Иль-Ре.

Я, как завороженный, не отрывая взгляда, наблюдаю за этим сумасшедшим танцем.

Никогда не видел, как ты двигаешься. Только скупые росчерки катаной, но ближний бой – это совершенно иное.

Господи, о чем я думаю! Ты бесчеловечно вбиваешь моего друга в асфальт, а я не могу оторвать от тебя взгляда. Тебя! Эгоистичной мрази! Которая поступает со мной совершенно по-свински, раз за разом!

Захочешь – приласкаешь, а нет – так пошел вон, псина, не мешайся под ногами!

Ненавижу!

Кеске пытается наступать, но все его удары бессмысленны и даже не достигают цели, твои же точные, колкие… Словно играешь с ним, заставляешь пить из чаши, наполненной ядом, но по капле, забавляясь выражением муки на перекошенном худом лице от точных единичных ударов.

Но тебе надоест… Быстро, я знаю.

Или же уже…

Перехватывает снова взметнувшийся было кулак и одним резким движением выкручивает руку из сустава. Нечеловеческий крик боли режет мне уши.

Пытаюсь встать, ноги не держат…

Удар тяжелым сапогом по голени вынуждает Кеске упасть на колени.

Цепляюсь за крышку мусорника. Встать… Должен.

Неудача. Голова так кружится, что вместо двух тел я вижу яркие прыгающие пятна.

И крики… Ничто не может защитить мои уши от воплей, полных страдания. И глухие звуки ударов; кажется, я даже терпкий запах крови чувствую.

Хруст, и тело звучно падает на асфальт. Именно бесчувственное тело, а не мой друг.

И это придает мне сил. Рывком поднимаюсь на ноги, шатает. Всего пару метров.

Но я не так глуп, чтобы не понимать, насколько бесполезен.

Я не смогу вырубить Шики, я, блять, даже оттащить его не смогу!

Единственный шанс…

– Прекрати!

Ой, бля… Моя голова… Ебаные колокола гудят.

Но это возымело эффект. Тяжелый ботинок замирает, нависая над грудной клеткой распростертого тела.

– Ты еще указывать мне смеешь?! – с такой злобой даже змеи не шипят.

Страшно… Малодушно страшно за собственную задницу. Но я же должен остановить тебя. А значит, и выбора у меня нет.

– Еще как смею! Немедленно прекрати это дерьмо, ревнивая, эгоистичная тварь!