Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: SаDesa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глаза привыкли, и я вижу очертание дверей. Выхожу на платформу, сверху тянет свежим воздухом с примесью озона. Проблядский дождь…

Несколько лестничных пролетов. Наверху совсем тихо.

– Что за…

Крупные капли с шумом разбиваются об асфальт, но есть еще что-то… Улыбаюсь. Шаги, справа, со спины. Ты действительно надеешься провести меня?

Еще ближе… Ножны отлетают в сторону за долю секунды, а острое лезвие почти упирается в нежную кожу под подбородком. Серые глаза расширяются, сглатывает.

– Поймал, – просто и с детской непосредственностью.

Отталкивает лезвие ребром ладони и сразу же виснет на мне. Обхватывает шею, и меня захлестывает его радостью. Именно так. И почему-то я не чувствую себя идиотом, хотя стоило бы, хотя бы потому, что я не хочу оттащить от себя этого радостного придурка и дать ему как минимум подзатыльник.

Его удивленный вздох захлебывается в поцелуе. Сам не знаю, как я до такого докатился. Но мне нравится, нравится прижимать к себе мокрое, растрепанное существо и просто с ехидной миной наблюдать, как оно краснеет и не знает, куда деть глаза.

– Шики…

Скрип, и отчетливо слышу, как резина прилипает к мокрому асфальту.

– Тш… Здесь еще кто-то.

Отпускаю его и отталкиваю на шаг назад. Вовремя. Сбоку, из ближайшей подворотни, на меня налетает хрень непонятного вида. В грязно-белой футболке и синей куртке. Волосы, кажется, каштановые. Отражаю удар ножа катаной и отталкиваю ударом тяжелого сапога. Отлетает, но даже не морщится. Вот оно что… под каплей. Отлично. На одну вшивую дрянь станет меньше. Поудобнее перехватываю катану, и выражение лица этого ничтожества меняется. Становится осмысленным? Бросает быстрый взгляд за мое плечо. И… убегает. Что за?!

Быстро оборачиваюсь. Мышонок… Мой мышонок срывается с места и бросается в переулок, вслед за этим парнем. Пусто. Ничего не чувствую. Только пальцы сжимают гарду катаны так сильно, что кисть сводит, и тягучая боль ползет вверх по запястью.

Часть 10

– Кеске!!! Стой!

Даже не слышит меня или же не хочет слышать.

Я совсем забыл про него, бросил. Не по своей воле, но…

Проклятый дождь! Не вижу дальше своего носа и с трудом ориентируюсь в узких переулках. Дважды на полном ходу влетаю в стену. Кроссовки скользят по противной жиже под ногами.

– Кеске!!!

Дыхалки не хватает, кажется, я преследую его целую вечность… Сука! Потерял! Да и тяжелые капли так стучат по асфальту, что разобрать шаги не представляется возможным. Наклоняюсь и упираюсь ладонями в колени, чтобы отдышаться.

Упустил. Ничего не поделаешь, надо возвращаться.

Пиздец!

Шики!

С губ невольно срывается тяжкий стон. Да он мне голову оторвет или еще чего похуже.

Оглядываюсь и пытаюсь сориентироваться: в какую мне вообще сторону?!!

Точно покалечит.

Стряхиваю холодные капли с челки. Вымок с ног до головы, в кроссовках противно хлюпает вода, а к спине прилипает водолазка.

Мерзость.

Передергиваю лопатками, чтобы ткань отлипла от кожи. Фух, выдохнули. И понесли свою тушку назад.

К садистской, наглой скотине.

Светает уже, надо бы поторопиться. Днем его величество изволит дрыхнуть, и не дай боже разбудить. Шики в гневе не так опасен, как спросонья.

Мне нравится думать о нем в таком ключе: не как о хозяине, а как о вредном, самовлюбленном засранце, с которым я вынужден делить кровать. И «вынужден» – подходящее ли это слово?

Быстрые шаги… совсем рядом, за поворотом. Кеске?! Или кто-то полегче…

Выхватываю нож и осторожно, стараясь ступать как можно тише, подбираюсь к стене.

Ближе, ближе, ближе…

Рывок, и слышится звон стали. Мой нож отражает атаку двух маленьких клинков. Еще секунда, и мне на шею с радостным воплем кидается маленький блондин. Клинки звонко отскакивают от асфальта и отлетают на пару метров.

Порывисто обнимаю паренька. Стискиваю так, что он хрипит и просит не ломать ему ребра. Отстраняется, смотрит на меня и снова крепко обхватывает за шею. Не отпускает мою талию, даже когда я ставлю его назад, на асфальт.

– Акира… Это правда ты?

– Я… вроде. Не уверен.

Сдавленно хихикает и отрешенно проводит ладонью по куртке.

– Где ты был? Мы твою куртку нашли, а еще нож…

Да уж, что я могу сказать? Что едва не стал петом Арбитро? Что сплю с ночным демоном Тошимы?

– Это все сложно, Рин. Я… Главное, что сейчас все в порядке.

Отскакивает от меня и смотрит так, как будто видит впервые. Кривится, и у меня скулы сводит от узнавания этого жеста. Такой знакомый. Но где я мог видеть его раньше?

– В порядке??! Мы думали, что ты сдох, сечешь? Кеске ширяется Райном! А у тебя все в порядке??!

– Рин, я… Так, стоп. Какой, нахер, Райн? Ты о чем вообще?! Я видел Кеске только что, когда… Вот блядство!

Идиот! Придурок я конченный! Последние мозги проебал! Райн! Ну конечно! Вот оно, объяснение всему! Кеске, какой же ты…

– Понял теперь? Он как с катушек слетел, когда ты пропал. Он же якобы защищать тебя должен был. Тц, смешно.

Подросток снова кривится. А я слова сказать не могу. Слишком много информации разом. Мой лучший друг подсел на Райн.

Вспоминаю слова Шики: неизбежная смерть. Что же ты наделал, Кеске.

– Ты знаешь, где его искать?

Ловлю на себе оценивающий взгляд: вскользь проходится по моей одежде и задерживается на ошейнике… а под ним – яркие пятна засосов…

Сука…

– А тебя это волнует? Возвращайся, ОН наверняка тебя накажет.

Мгновенно вскидываюсь.

– Я не понимаю…

– Да ладно, Аки, не отмазывайся. Посмотри на себя. Даже запах, ты пахнешь Шики…

– Ты не понимаешь!

– Чего? – Глаза блондина становятся холодными, а детское личико искажает ехидная улыбка. – Как это – быть подстилкой Иль-Ре? Хорошо он тебя трахает?

– Иль-Ре?

– А ты и не знал?

– Нет… Это ничего не меняет.

– Да ты никак влюбился, малыш? Только вот теперь, когда твой друг на грани жизни и смерти, подумай: кто занимается поставкой Райна?

Как в прорубь окунули. Нет, не может… Он же ненавидит нарков…

– Что с тобой, Аки? – Приподнимается на цыпочках и, надув губки, треплет меня за щеку. – Не веришь мне? Тогда спроси у него сам. Если он, конечно, разговаривает с тобой, песик. Бай-бай…

Отталкивает меня, быстро подбирает клинки и скрывается в одном из бесчисленных каменных коридоров Тошимы. А я так и остаюсь стоять столбом.

Должен найти Кеске. Но сначала…

***

Снова рассвет. Я прождал весь день и всю ночь. Неподвижно, прижавшись спиной к металлической спинке кровати. Кровати… Кровати, спинку которой я сжимал, чтобы не кричать от удовольствия, матрац, на котором ты брал меня, наверное, сотни раз… И мне это нравилось. Нравилось трахаться с тобой, пока погибал мой единственный друг. Могу ли я сделать хоть что-нибудь?

Чувствую себя грязным… как шлюха.

Расчетливая блядь – кажется, так ты меня назвал?

Я был испуган, загнан в угол. И ты просто воспользовался моей слабостью, предложив мне то, от чего я не смог отказаться. Защиту. Именно то, что я так горячо желал. Я устал быть сильным. Устал брать ответственность на себя. За свою жизнь. За жизнь Кеске. И вот к чему это привело.

Я словно очнулся.

И слова этого мальчишки, Рина…

Я не могу выкинуть их из головы. Возвращаюсь к ним раз за разом. И снова. Как клеймо. Шлюха.

Псина.

Пальцы тянутся к горлу и медленно, словно опасаясь чего-то, расстегивают ошейник. О, дьявол…

До чего я докатился. Тонкий ремешок словно обжигает кожу. Обвожу ряды металлических заклепок, и с каждым движением кисти, глубоко внутри, волной поднимается отвращение. К паскудной твари, которая предала друзей, беспокоясь о своей шкуре. И к тебе, который так охотно дал мне такую возможность.

Игрушка, теплое тело рядом. Глупый мышонок…

От последнего скулы сводит. Бесит! Мразь! Ничем ты не лучше «мусора», который с таким упорством вырезаешь. Сколько на тебе крови? Двуличная тварь.

Пальцы сводит от желания разбить твое идеальное лицо. Вмазать так, чтобы услышать хруст сломанной челюсти. Увидеть хоть что-то, кроме твоей извечной ухмылки.

– Сука! – В бессильной злобе швыряю проклятый ошейник в ближайшую стену. Легкий, не долетает даже, падает и лежит на полу, посередине комнаты.

Закрываю лицо ладонями. Пылает. Вот черт.

Скрип старых половиц, и я холодею от ужаса. Так и есть, я боюсь тебя. Но еще больше я боюсь предстоящего разговора.

Древние петли никто не смазывал, и, наверное, поэтому дверь протяжно стонет, стоит только взяться за ручку.

Вот и сейчас… Безумно хочется подтянуть колени к груди и обмотаться одеялом. Так я делал раньше. И вот к чему это привело. Дерьмо ты, а не боец, Падший.

Шаги.

Входит в комнату. Свет едва пробивается сквозь пыльные окна, и я вижу только размытый силуэт. И от этого он становится еще более зловещим.

А гробовое молчание нервирует меня еще больше. И, похоже, мне придется нарушить его первым…

Тебе снова удается удивить меня.

– Нагулялся?

– Ты и есть Иль-Ре? – спрашиваю быстро, на выдохе, чтобы не передумать.

Равнодушно пожимает плечами.

– Может, и так.

– Значит, ты… – А я, как идиот, до последнего надеялся. – Ты и есть мразь, которая поставляет Вискио эту погань.

– Это не твое дело, – отвечает очень спокойно, размеренно.

Но я достаточно успел изучить тебя и знаю, что скрывается за этим ледяным спокойствием и чем оно мне грозит. Вот только где кровь бурлит, разум отдыхает. Вскакиваю и в два прыжка оказываюсь рядом. Лицом к лицу.

– Ошибаешься, сука!

Усмешка, в которой так и сквозит презрение.

– Это из-за того куска дерьма ты так распаляешься?

– Заткни пасть…

– Или что, мышонок? Что ты сделаешь?

Сжимаю и разжимаю кулаки. Чертова злоба душит. Бессильная злоба. Больно хватает меня за подбородок ледяными пальцами. Дергает вверх, вынуждая смотреть прямо в глаза. Чудовищно сложно выносить этот взгляд, прожигает насквозь. Еще рывок, и я вплотную прижат к нему. Горячий шепот словно клеймит нежную кожу на шее:

– Ты забываешься, маленькая дрянь, ты не в том положении, чтобы позволять себе орать на меня.

Шиплю в ответ не менее злобно:

– Я тебе не псина, сволочь…

Поправляет:

– ДАЖЕ не псина, всего лишь блядь.

Отталкиваю. В глазах алое марево. Я никого не ненавидел так люто, как его сейчас.

– Ошибаешься. Из нас двоих именно ты шлюха.

Пощечина. Такой силы, что меня отбрасывает на пару метров, а из разбитого носа стекает алая струйка. Вытираю ее тыльной стороной ладони и пытаюсь не пропустить следующий удар, а он непременно последует…

– Правда глаза колет? Тогда объясни мне, сука! Объясни! Какого черта ты делаешь это??! Ты же ненавидишь их всех! Арбитро, чокнутых карателей, нарков! Тогда почему?!

– Не лезь в это, щенок! – почти срывается на крик.

Неужели так зацепил? Плевать. Теперь, когда я знаю все, делать здесь больше нечего. Шатаясь, обхожу его и замираю у дверного косяка.

– Ты… ты хуже, чем все отморозки, вместе взятые. Не они мусор. Хватит с меня этого дерьма…

– Помни об этом, когда приползешь обратно. Помни, когда полезешь ко мне под одеяло.

Оставляю реплику без ответа, просто хочу поскорее убраться отсюда. Стены душат.

***

Скрип просевшей двери, и затхлый воздух сменяется на свежий. Уличный. Не останавливаюсь, ноги сами несут меня. Быстрее, быстрее. Так, словно адские гончие висят у меня на пятках. Квартал. Еще один. Подворотня с аркой. Все размыто.

Просто вперед, в никуда. Пока мышцы не стянет судорогой от усталости. И только тогда, возможно, за несколько километров от злополучного дома, я перейду на шаг.

Останавливаюсь. Легкие, кажется, сейчас лопнут. Лицо заливают слезы от пыли и быстрого бега.

Тупица! Торчу, как идиот, посреди улицы! На виду.

Исправить как можно скорее. Укрытием служит густая тень от одного из низких домов. Сараев, я бы даже сказал. Ветхие, склизкие из-за сырости. Прогнившие, как и весь город.

Строение ненадежно, и поэтому я не рискую прижиматься к нему спиной. Просто опускаюсь рядом, опираясь на дрожащие руки. Асфальт холодный. Застегиваю куртку и привычно ищу тонкий кусок кожи кончиками пальцев. Черт.

Ни ошейника.

Ни жетонов.

Ни оружия.

Дыхание сбивается, рваные хрипы, приближающаяся истерика…

Спокойно. Думай, просто думай.

А днем Тошима не кажется такой зловещей, как в красноватом свете луны ночью. Если не приглядываться, вполне сойдет за малозаселенный неблагополучный район, где никто не живет, а сами здания питаются человеческой плотью. Умница, нашел, чем себя успокоить.

Яркий свет режет глаза, я привык спать в это время. Мелочи.

Знать бы еще, в каком я районе. Дятел эмоциональный.

Накинулся, обвинил, отхватил, убежал. Гений, блять.

«А дальше?!» – вопит сейчас моя эмоциональная сторона. Та, которая наиболее зависима от Шики.

А рациональная холодно заявляет, что нейтральная зона где-то поблизости. Там-то уж относительно безопасно.

Вспомнил! Большие буквы на небоскребе! Такое должно быть видно издалека, а значит, нужно найти крышу повыше и осмотреться. Верчу головой, проклятое солнце слепит. Так. Вон одна высотка, совсем близко, всего два перекрестка отделяют.

Прекрасно, еще один забег. Мышцы все еще немного сводит; наверное, потому что спал я последний раз больше суток назад. Ничего, эта самовлюбленная сука и по два-три дня справляется без сна, но он же непобедимый Иль-Ре. Только вот история умалчивает, как его шатает иногда, а пальцы дрожат так, что он крышку на бутылке с водой отвинтить не может.

Черт, правильно ли я поступил? Его лицо, полное бессильной злобы, словно он обречен на что-то, что-то, что терзает его, не отпускает. И я хочу знать, что.

Сейчас, когда я остыл, понимаю, что ты всего лишь дилер, чья-то пешка. Смешно. Что же это за человек, который обладает такой властью над тобой?

Заебись, теперь еще и чувство вины…

Перед Кеске, теперь еще и перед Шики. Сука ты, Акира.

Все! В жопу психоанализ!

Поднимаюсь на ноги и бросаюсь к своей цели. Сейчас полдень, мне еще нужно найти укрытие до сумерек, мало ли. Еще раз оглядываюсь на покореженные домики с черными провалами ртов вместо дверей и глаз с острыми осколками ресниц. Брр…

Ведите себя смирно, хорошо, ребята?

***

Черт! Черт! Черт!

Сшибаю ногой хлипкий кусок ограждения с края крыши.

Сука! Да где же я?!

С противным лязгом летит с крыши, царапает обивку здания и разваливается на куски на асфальте.

Нужное здание я нашел легко, а вот забраться на него… Старая ржавая лестница, привинченная к блокам. Высоты я не боюсь, но конструкция, которая вот-вот развалится… Выбора, впрочем, не было. Очень медленно, сжав зубы. Особо меня радовало отсутствие трех и больше ступенек подряд.

Не поседел, наверное, только потому, что больше, собственно, и некуда.

И вот сейчас, на крыше, я прочувствовал на себе все оттенки эмоций от легкого разочарования до густой, насыщенной безнадежности. Отлично. Уже за полдень. А я так и не знаю, в какую мне, блять, сторону! Никаких ориентиров! Запоздало вспоминаю, что за время всех моих ночных прогулок я встретил только парочку обдолбышей. Помнится, говорили мне что-то про заброшенный еще до третьей мировой район Тошимы, территорию ужасного Шики. А значит, нейтральная зона и безопасный отель только на другом конце немаленького города. Отлично. Опускаюсь на пол и закрываю лицо руками. Страшно. Мне непередаваемо страшно.

Отнимаю ладони от лица и быстро мотаю головой из стороны в сторону.

Соберись, тряпка!

Эмоции в сторону!

Шевели мозгами!

Так, глубокий вздох…

Нужно переночевать где-то, выспаться.

Подъем отнял у меня последние силы, да и пустой желудок сводит. Плевать, голод – это ерунда. А вот то, что у меня глаза слипаются и от каждого шага в голове куранты бьют – серьезная проблема. Не смогу отбиться, в случае чего. Я не настолько наивен, чтобы даже мечтать добраться до нейтральной зоны без единой стычки. Нереально. Да и откупаться мне нечем…

В который раз тянусь к шее и отдергиваю руку.

Приручил.

Нет! Мне нельзя сейчас об этом думать, я не собираюсь возвращаться назад и падать тебе в ноги, придурок.

Я просто не знаю, в какую сторону.

Так. К черту.

Еще один рывок, и я на ногах. Разминаю кисти. И снова к чертовой лестнице. Думаю, ближайший чердак вполне пойдет для ночлега. Если я, конечно, не сдохну от холода этой ночью.

***

Темно. Сжимаюсь в комок. На деревянном полу холодно, но я, по крайней мере, не на улице. Забрался на чердак одного из «милых» домиков. Вот он меня и сожрал, в каком-то смысле.

Накидываю капюшон и вытягиваю руки из рукавов, обнимаю себя под курткой. Глаза плотно закрыты. Я должен поспать. Просто для того, чтобы выпасть из Игуры хоть на пару часов.

Впервые за долгое время мне снится что-то. Непонятное, размытое. Но, кажется, вполне осязаемое. Скрип половиц, что-то приподнимает, обнимает меня, теплом забирается под куртку, а пол уже не кажется таким твердым. Лицо щекочет, приятно. Знакомо. Успокаивает. Мне кажется, что я вовсе и не сплю, но боюсь открыть глаза. Вдруг оно исчезнет?

Касается моих волос, перебирает прядки. Гладит лоб и скулы. Так спокойно. И так всю ночь.

Это чувство… защищенности. Ничего не случится, пока я сплю, верно?

И он исчезает, этот сон, также со скрипом старых половиц оставляет меня. Вместо него наступает спокойное ничего.

***

Больно, так больно, что падаю на колени. Приятное пробуждение, ничего не скажешь. Удар в живот такой силы, что меня бы вывернуло, если бы было чем. Судорожно хватаю воздух с широко открытыми глазами.

Шики?!

Нет, явно не в его стиле.

Ответ на вопрос находится весьма быстро, когда меня хватают за волосы и больно тянут, вынуждая поднять голову и посмотреть вверх.

В горле пересыхает.

– Кеске?!

Это он, без сомнения. Но лицо… Жуткие, вздувшиеся на скулах и вокруг глаз вены, расширенные зрачки, так что не видно радужки, и жуткая, безумная ухмылка. Волосы всклокочены, а одежда испачкана. Черт.

– Акира, ты вернулся ко мне? Тебя скинули с тучки? – Сам и смеется над своей нелепой шуткой. А я все никак не могу оторвать взгляд от его лица. Что ты с собой сделал… В то же время чувство вины захлестывает. Я, только я виноват в этом, не Иль-ре, поставляющий эту дрянь, а я, потому что допустил это.

– Я тоже рад тебя видеть… Кеске.

Отпускает волосы и хватает за лацканы куртки, притягивает ближе, что наши лбы соприкасаются. Жадно вглядывается в мое лицо. Скользит взглядом ниже, изучает одежду.

– Что ты делал с той черной птичкой? Так неправильно – ты только мой друг, я не хочу с ним делиться. – По-детски надувает губы, что в сочетании с его глазами… Мурашки бегут по позвоночнику.

– Так было нужно…

– Но теперь все изменилось, я стал сильным. Совсем как ты хотел, Акира…

– Я не этого хотел! Я не хотел, чтобы мой друг стал чертовым нарком! Эта дрянь убьет тебя!

Удар. От встречи затылка со стеной крыша едет. Что-то мокрое капает за воротник… Сука. Сжимаю голову руками, мне кажется, что она вот-вот развалится на куски. Распадется, как разрезанный арбуз. Тошнота усиливается. Вот черт.

Закусываю губу, чтобы не застонать.

– Хули ты делаешь, идиот… – цежу сквозь стиснутые зубы.

А Кеске наворачивает круги по крыше, балки низкие, и поэтому получается, что он бегает сам за собой по кругу.

– Ты не понимаешь! Он сказал, что Райн вернет тебя мне! Что я смогу защитить тебя! Что ты наконец-то заметишь меня!

– Он? О чем ты, Кеске?

– Он! Он – бог! Бог этого забытого места…

Совсем ничего не понимаю.

– Он солгал тебе.

– Нет! Это ты лжешь!

Подлетает, и снова боль обрушивается на меня градом ударов. Прикрываю голову руками и пытаюсь сжаться в комок. Бесполезно. Челюсть клацает, струйки крови стекают с подбородка. И больно, адски больно… сразу везде.

Наконец успокаивается и снова начинает бегать по замкнутому пространству. Бормочет что-то, разговаривает сам с собой. Я же в это время снова пытаюсь сесть. Получается со второй попытки. Разбитыми пальцами пытаюсь определить возможные переломы. Странно, но, похоже, все цело. Вот сука, надо как-то выбираться отсюда, пока он меня насмерть не забил. Больной придурок. Нет! Нельзя так думать, это все Райн. Кеске не виноват. Сам в это не верю. Черт.

Пытаюсь встать на ноги, опираясь на стену. Вот так, почти получилось. Замечает это. Секунда, и он рядом. Еще одна, и я проваливаюсь в небытие.

***

Запястья стянуты за спиной.

Боли уже не чувствую.

Это было бы хорошо, если бы грозило гангреной. Но узлы не настолько крепкие, чтобы совсем перекрыть поток крови. Вроде бы. Я все на том же чердаке. Не знаю, сколько времени. Судя по светлым пятнам на полу – около суток или чуть больше. Кеске тоже тут. Не отлучался ни на секунду. Пытался даже кормить меня. Словно частички прежнего его пробиваются сквозь тонкую пленку ненависти. Может, надежда еще есть? Должно же быть что-то.

Сам он не ест и не пьет, только глотает зеленоватое содержимое ампул. Уже четыре. Гадаю, есть ли у него еще… Чем скорее они кончатся, тем быстрее у меня появится шанс выбраться отсюда.

А еще он разговаривает со мной. Садится на корточки напротив и рассказывает что-нибудь. С совершенно безумным выражением лица. Молча слушаю. Что мне еще остается делать?

Я рад, что он не требовал от меня ответов. До этого момента.

– Он целовал тебя?

Вскидываюсь. Слишком резко. Его лицо меняется, щелочки глаз становятся уже. Ладонь ложится на мою щеку, гладит, а у самого пальцы дрожат. Что это? Ломка? Или от желания свернуть мне шею?

– Целовал… Пихал свой язык тебе в рот… Тоже хочу!

Дергает меня к себе. Сжимаю губы в плотную линию. Ну уж нет. Не позволю.

Никогда не думал, что он умеет рычать. Вообще никогда не думал, что Кеске, ласковый, как котенок, Кеске может стать злобной тварью.

Затрещина.

Уже не удивляюсь металлическому привкусу во рту. Наверное, привык.

Удивительная вещь, вкус крови – он может быть омерзительным, тошнотворным, а может сладким и буквально сносить крышу. Вот сука. Я что, скучаю?

М-да, должно быть, эти двое выбили мне последние мозги.

Меня избивает один, а я думаю о втором. Охуеть.

Хватает за плечи и встряхивает.

– Ты не его. Нет-нет-нет. Слышишь? Ты же мой, мой друг, только мой… – бормочет это, не переставая. Замирает на полуслове, хватается за горло… Ломка!

Отползает назад и судорожно шарит по карманам. Лезет в набедренную сумку. Ничего. Наконец-то! Дергается и зажимает висок с правой стороны. Наклоняет голову. «Вытекает… он вытекает из меня…» – довольно долго повторяет это на разные голоса. Или я тоже сбрендил?

Мечется, не может выбрать. Наконец решается.

– Будь хорошим, ладно? Я вернусь и принесу тебе конфетку.

Глупо хихикает и скрывается на лестнице. Прислушиваюсь. Входная дверь хлопает, торопливые шаги на улице.

Дергаю веревки на запястьях. Крепко. Оглядываю чердак. Какую-нибудь железку бы найти или кусок стекла.

Только осколки на маленьком окошке под потолком. Чтобы дотянуться до него, мне придется суставы выставить, нет, не пойдет.

Так, что еще?

Разворачиваюсь спиной и пытаюсь пальцами подцепить крышку на одном из ящиков. Довольно сложно, учитывая, что запястья адски болят. Вот так, еще немного… Победа! Поддается, с трудом стаскиваю ее, нащупываю что-то продолговатое, холодное и стеклянное. Бутылки! Отлично! Опрокидываю ящик на бок, вытягиваю одну из бутылок. Ага, нашел. А разбить-то ее как? Встать не смогу со связанными руками, места слишком мало.

Думай. Быстрее думай, тупица! Так. Разворачиваюсь и пытаюсь цепануть ее кроссовкой. Еще немного, вот так. Приподнимаю ее на носке обуви, чуть выше, подкидываю… Звон, и яркое пятно расплывается на противоположной стене, сколотое горлышко падает рядом. Снова ерзаю, чтобы дотянуться пальцами. Резать веревки страшно неудобно, вожусь довольно долго. Ну наконец-то! Освобождаю запястья и срываю куски пут, разминаю пальцы. Кровь прибывает. Млять, адски больно. Так, теперь встать и валить отсюда побыстрее. Дом покидаю меньше чем за минуту. Все. Наконец-то. Свободен. Пячусь.

Кто-то ласково сжимает мое плечо. Холодею. Твою мать. Медленно разворачиваюсь. Чтобы лицом к лицу столкнуться с карателями.

– Блять. Да вы издеваетесь… – вырывается против воли.

Огромный бугай с металлической трубой и гибкий, как кошка, блондин с металлическими «когтями».

– Где твои жетоны, киса? – почти мурлычет с совершенно безумной улыбкой. Видимо, это обязательное условие для вступления в клан Вискио – умение лыбиться так, что кровь в жилах стынет.

– А у него нет жетонов, это же пет Шики, тот самый, которого он увел у Арбитро из-под носа.

– А… игрушка Шикичи, значит… – его голос звучит более чем разочарованно. – А я хотел поиграть с тобой.

– Тогда что ты делаешь на улице?

– Гуляю…

Блондин крадучись обходит меня. Замирает за спиной и обнимает когтистой лапой за плечи. Виснет на мне. Трется носом о шею.

– Да ну… А может, ОН уже наигрался и выкинул тебя, а?

– Ты косматый придурок. Только сейчас понял это? Мальчишка весь в синяках. Да и не выпустил бы Иль-Ре свою игрушку.

Пытаюсь возразить, но «лапа» предупреждающе скользит выше, и острые лезвия замирают у моего горла.

– И что мы с ним сделаем, а, старик? К папочке или…

Папочка… Арбитро. Кровь в жилах стынет. Нет, лучше сразу убейте.

– К Арбитро. Тогда, возможно, он не оторвет тебе голову за четыре разбитые вазы из его коллекции.

– Ты беспокоишься обо мне?! Это так трогательно, Кири!

– Заткни пасть, придурок. Нахер ты мне сдался, просто не хочу возиться с новым напарником.

– Давай, сладкий, шевелись. Попытаешься смотаться – и во дворец папочки ты попадешь страшно красивым трупиком с множеством новых дырок! – отвратительно ржет и подталкивает меня в спину.

Бежать, ага, все тело ломит, ноги едва слушаются. Раздавлен собственной глупостью и беспомощностью. Стоп! Дворец! Ну конечно! В центре главной улицы, нейтральная зона совсем рядом, в паре кварталов! Я точно помню!

Послушно переставляю ноги и следую за карателями.

Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел… От карателей уйду.

Придурок, сидел бы с «дедушкой».

***

Каждая клеточка тела ноет, дрожит от страха. Я снова в этом «доме боли», на первом этаже, перед лестницей. Теперь осталась самая малость: придумать, как съебаться из этого чудесного места, блять!

У двери двое в белых масках. Рядом со мной шкафообразный каратель со шрамом на лбу. Назад нельзя. Но в таком огромном здании должен быть черный ход, и не один.

Проблема как раз в размерах здания: меня схватят раньше, чем я найду заветную неприметную дверцу. Не дергаться сейчас, спокойно.

Блондин с «когтями» возвращается откуда-то сбоку.

– Кири, зайка! Папочка несказанно обрадовался и велел отвести кису в лабораторию!

Лаборатории… Ни за что! Лучше сдохнуть прямо сейчас!

– Придурок недоразвитый! Не смей называть меня так, или моя мечуко сделает дырко в твоей пустой башке!

Выворачиваюсь и бью ногой по голени карателя, второй еще слишком далеко. Бросаюсь вверх по лестнице, на второй этаж, каратели и типы в масках следом за мной. Черт! Толкаю первую попавшуюся дверь – заперто! Бегом, вправо. Даже боли не чувствую.

Окна!!! В кабинетах точно есть окна! Плевать, что второй этаж – невысоко!

Еще одна дверь. Снова заперто. Бросаюсь к следующей… Открыта!

Врываюсь в кабинет, и глаза тут же режет от обилия красного.

Но не это главное. Главное – это человек за письменным столом, чьи глаза пристально изучают меня.

Кабинет Арбитро.

Пальцы сжимают дверную ручку и отпускают ее.

Внутри все обрывается.

Пропал.