Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: SаDesa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Часть 3

Безразлично изучаю красные обои на стенах. Действие скорее неосознанное, так как заняться тут попросту больше нечем. Нет, конечно, меня прямо-таки разрывает от желания разнести к хуям конфетный кабинет этого урода, но… нельзя. Поэтому я терпеливо жду, пока он явится. Мое нетерпение выдают только пальцы, которыми я барабаню по подлокотнику кресла.

Заставляет меня торчать тут, мразь.

Что ты пытаешься этим показать?

Это ТЫ, а не Я полностью зависим от этой дряни в капсулах. Это ТЕБЕ она необходима, чтобы поддерживать ту иллюзию, которую ты называешь властью.

Вопрос в том – зачем это мне?

Месть?

Скорее – одержимость. Но, за столько лет… она стала почти призрачной. Да и сам я гоняюсь не более чем за фантомом. Нагоню ли когда-нибудь?

А если и нагоню? Что дальше? Последнее время это часто терзает меня.

В тишине и одиночестве становится особенно невыносимо. Мысли одолевают меня. Душат…

Может, поэтому я притащил мальчишку?

Столько вопросов…

Устало прикрываю глаза. Пальцы автоматически находят замок на кейсе. Вот он, лежит совсем рядом, на полированном столе.

Глаза открываю одновременно с негромким щелчком.

Ровные ряды Райна, смертоносной капли. Но и они же дают силу. Силу…

Пальцы автоматически тянутся к капсулам, цепляют одну…

Сколько раз… А что если?

Шаги в коридоре. Черт. Стряхиваю наваждение и возвращаю наркотик на место. Вот так. Все правильно. Я не нуждаюсь в нем.

Закрываю крышку кейса и придаю лицу скучающее выражение. А капли пота на лбу скроет длинная челка.

Дубовые двери открываются, и в кабинет медленно «вплывает» Арбитро, следом ползет его любимая игрушка – Ину. Мне всегда было жаль этого мальчика, впрочем… Он сам виноват. Быстро сломался, признав своего хозяина.

«Это» проходит мимо меня и занимает свое место за столом, его песик тихонько забивается в угол. Ну конечно, папочка же рассердится, если ты будешь мешать ему. Фу…

Так противно, что меня передергивает.

– Ты опоздал. Когда-нибудь мне надоест это терпеть.

– А ты куда-то торопишься? – приторно сладкая улыбка. Морщусь, а он продолжает: – Уж не к моему ли сладкому мальчику?

– Мальчик уже МОЙ, Арбитро.

– Я так надеялся, что ты приведешь его с собой... Ну зачем тебе игрушка, Иль-Ре? Верни его папочке...

– Твой послушный песик, – кивок в сторону паренька в маске, – уже наскучил?

– Ох, покорность приедается так быстро. Он совсем не противится моей воле... А сопротивление того котенка оказалось таким интересным. К тому же, хм, мы еще с ним не закончили.

– М-м… А мы только начали. Знаешь, мальчик такой горячий. Любит проявлять инициативу. Что это тебя так перекосило? Все-таки не успел его трахнуть?

Даже маска не скрывает его истинных эмоций. Ожидание определенно того стоило. Жаль, что только на пару секунд, а потом справляется с эмоциями и снова надевает эту фальшивую улыбку.

Откидываюсь в кресле и легко толкаю кейс в его сторону. Открывает, проверяет целостность ампул. Удовлетворенно цокает языком и убирает чемодан.

– И все же, зачем он тебе?

Голубые глаза из прорезей маски смотрят вполне серьезно, без привычного безумного веселья. Ты далеко не так прост, как хочешь казаться. Безумный масочник…

Удержал бы ты наркосиндикат в своих руках, будучи просто клоуном?

– Нужен же мне кто-то, кто сможет вскрыть тебе глотку, когда ты перестанешь приносить пользу.

– Не стоит возлагать таких надежд на маленького сломленного мальчика.

– Не стоит этого мальчика недооценивать. И ты забываешь – у него хороший учитель.

Щурится. И прячет улыбку за сложенными в замок руками. Готов поспорить, то же самое ты думаешь и обо мне. И уже нашел кого-то, кто сможет заменить меня, при случае.

Поднимаюсь с кресла и перехватываю катану за середину ножен. Уже у самых дверей меня нагоняет ответ:

– Только вот сможешь ли ты выдрессировать его, добиться полного подчинения? – Оглаживает взглядом фигурку, скрючившуюся в углу. Ину… Он бесполезен, и мы оба знаем это. Антураж, красивая вещь, секс-игрушка…

Сломленный, изуродованный ребенок.

О, нет. Я не буду ломать своего зверька, напротив, я обучу его. Заставлю преодолеть страх.

А ты, Арбитро, будешь финальной стадией обучения, заключительной.

Твоя главная ошибка в том, что ты уже списал его со счетов.

Напрасно.

Посмотрим, как дорого тебе обойдется это заблуждение.

***

Декабрь…

Плащ и перчатки становятся колом на морозе. Черт… Еще пара кварталов, а я уже не чувствую пальцев. Что уж говорить об открытых локтях и лице. Первый раз в Тошиме так аномально холодно. На улицах пусто, и поэтому я могу позволить себе сутулиться и шататься из стороны в сторону. Устал.

Устал от торчков, от Арбитро и Райна…

Устал сам от себя.

Мне опротивела Тошима с ее бесконечными разборками и вечными воплями, и поэтому я спешу забиться в свою нору и спрятаться там от всего мира, хотя бы на пару-тройку часов.

Уже в темном коридоре вспоминаю про своего маленького пленника. Дверь не заперта, но ты же не настолько глуп, чтобы попытаться бежать еще раз?

А, мышонок?

Просевшая дверь мерзко скрипит, когда я толкаю ее. Словно старый пес не хочет пускать самозванца в хозяйский дом.

Ну ничего, недолго осталось.

Я редко задерживаюсь в одном месте больше пары месяцев, предпочитаю менять жилье.

Усмехаюсь и вспоминаю, чего мне стоила «маленькая неосторожность».

Безобразный шрам от ожога служит хорошим напоминанием.

Так или иначе, надо присмотреть новое убежище. И чем скорее, тем лучше. Но это завтра, а пока…

– Где ты, маленькая рыбка?

Размытое белое пятно скользит по дальней стене. Ага. Вот он ты.

Оставляю катану в старом кресле и направляюсь к свой цели.

«Цель» не особо рада моему вниманию. Жаль.

Мечется из стороны в сторону. Замирает. Сжимается, пытается стать как можно меньше.

– Боишься? Напрасно. У меня не осталось на тебя сил.

– Убийства так утомляют?

Улыбаюсь одними уголками губ. Дрожит от страха, но продолжает дерзить мне. Просто превосходно. Появляется желание поиграть с ним.

– А ты быстро приходишь в себя. Уже не шарахаешься от каждой тени?

Молчит, отворачивается. Глаза привыкли к полумраку, и я вижу, как он нервно покусывает губы. Значит, все-таки страшно?

Тянусь к нему и касаюсь острой скулы.

В панике отталкивает мою руку и отчаянно душит зародившийся крик.

– И что это было?

Хрипло дышит, скорее – панически давится воздухом. Вспоминаю слова Арбитро – неужели чертов масочник был прав?!

– Я жду ответа.

Прикрывает глаза, пытается подавить панику. Жду.

– У тебя руки… холодные…

Че, бля?!

– И что? Принцесса желает только теплых объятий?

Звучит так желчно, что, кажется, во рту отдает горечью.

Еще один глубокий вздох. Наконец-то смотрит мне в глаза, уже без всепоглощающей паники.

– У НЕГО тоже были… холодные руки, в перчатках...

Вот оно что. А если я сниму перчатки, ты станешь податливым и на все согласным?

Заманчиво.

Но… ты должен побороть этот страх. Сейчас.

Шаг. Теперь лицом к лицу. Так близко, что он вжимается в стену, стремясь хоть как-то увеличить расстояние между нами. Зря.

Не поможет, рыбка.

– Не дергайся.

Замирает.

– Смотри на меня. В глаза.

Вот так, смотрю на него в упор и запускаю ладони под рубашку.

Такого ужаса, как в этих огромных глазах цвета ртути, я не видел нигде и никогда.

Часто открывает рот в попытке глотнуть воздуха, как выброшенная на берег рыба. Бесполезно. Хрипит и почти задыхается.

А я глажу его спину, прохожусь пальцами по ребрам, сжимаю бока… и снова, по кругу. Даже через перчатки чувствую, как кожа покрывается мурашками.

Тонкие пальцы сжимают мои локти так сильно, что мне даже больно. Наверняка синяки останутся… Метки…

Меня изрядно веселит эта мысль.

Хмыкаю и продолжаю его откровенно лапать. Извивается и поскуливает.

– Не надо! Перестань… Пожалуйста! Хватит…!

– Ну так умоляй, плачь… Что еще вы, девочки, делаете?

О, сколько ярости во взгляде! Отлично.

Это даже лучше, чем я рассчитывал. Давай, малыш, ненависть придаст тебе сил.

– Не называй меня так, – медленно и очень зло.

– Или что? Откажешься играть с «папочкой»?

Блять… Эта прекрасная, жгучая ярость сменяется паникой и истерическими воплями.

Дергается, в ответ отвешиваю затрещину и прикладываю затылком о стену. Всхлипывает и извивается ужом, пытаясь избежать прикосновений.

Тогда хватаю его за подбородок и заставляю смотреть мне в глаза.

– Мое имя. Отвечай. БЫСТРО!

– Ши... Шики.

– Умница. Шики, не Арбитро. Не ОН, а Я. Я, слышишь?

Кивок.

– И трогаю тебя сейчас я…

Медленно, чтобы не спугнуть, прикасаюсь к его животу.

Дергается.

– Тш… Всего лишь я… Помнишь? – хрипло, шепотом.

Пальцы двигаются выше: солнечное сплетение, грудь. Подбираюсь к ключицам…

Напряжен так, что я чувствую, как мышцы перекатываются под пальцами.

– Ну же, расслабься. Это совсем не страшно… даже приятно.

Наклоняюсь и трусь носом о мочку его уха, прикусываю и едва касаюсь губами шеи.

Не отвечает и все также дрожит с плотно сжатыми веками.

М-да…

Бесполезно.

Это становится скучным.

Ну, что ж…

Отпускаю его и молча направляюсь к креслу, скидываю плащ и принимаюсь за ремень, чертовы заклепки мешают его вытащить.

Снимаю кресты.

Иду на кухню: метровая каморка без окон, тут днем-то темно так, что хоть глаз выколи, чего уж говорить про вечерние сумерки. На ощупь нахожу холодильник. Разумеется, он не работает без электричества, но привычка – вторая натура, как говорится.

Достаю бутылку воды и пачку солида.

Ну-ка, посмотрим, где там мой мышонок? Уже забился в свой угол?

Хм, ан нет. Так и стоит у стены.

Прохожу мимо и сажусь на кровать. Прижимаюсь спиной к стене и отвинчиваю пластиковую крышку. Не спеша подношу бутылку к губам, наблюдаю за ним из-под опущенных ресниц.

Глоток.

– Что ты собираешься делать? – мой голос звучит слишком громко в тишине комнаты. Морщусь. А он наконец-то смотрит на меня.

Вполне осмысленно и без страха. Во всяком случае, так мне кажется в темноте.

– Тебе нужна просто подстилка. Почему ты спрашиваешь?

– Мне неинтересно трахать ничтожество, которое вот-вот сдохнет от страха. Ну, так что?

– Что «что»?! А что я могу сделать?!

– Перестать ныть для начала?

Зло смотрит на меня и только яростно дышит. Что, ответить нечего?

Хлопаю по простыне рядом.

– Иди сюда.

Аккуратно подходит и настороженно опускается рядом.

Протягиваю ему упаковку солида.

– Ешь.

– Я не хочу.

– Просто жри этот блядский бичпакет и не коси под истеричку.

– Эй!

– Да, умница, не делай именно так.

– Да пошел ты!

– Уйду и брошу тебя здесь одного, хавка рано или поздно закончится, и тебе придется выползти на улицу. И что дальше?

– Не знаю… Найду друзей и…

– Да что ты говоришь, наивный ребенок. На первом же повороте тебя загнут и отымеют, пустят по кругу и выебут в твой милый ротик. Как больше угодно. И знаешь, что ты сделаешь? Ничего. Ты впадешь в ступор и будешь плакать, как сучка. И все потому, что Арбитро погладил тебя по попке?

– Да что ты обо мне знаешь?! Что ты вообще знаешь??

– Только то, что ты мне показываешь.

– Да ты… Ты…

– Пытаюсь заставить тебя очухаться, придурок. Мне не нужен послушный раб. Мне нужен ты, каким ты был в нашу первую встречу. Я хочу, чтобы в твоих глазах появилась дерзость. А ты дрожишь от каждого взгляда, как трусливая псина. Может, я в тебе ошибся? И стоило просто перерезать тебе глотку, а? – мой голос звучит устало и… бесцветно? Нет в нем ни презрения, ни злобы, ни раздражения.

Вся усталость навалилось разом. Сейчас я почти уверен, что Арбитро был прав.

Я оставляю тебе это «почти»… Тонкая соломинка, мышонок.

Переубеди меня.

– Ты притащил меня сюда и выебал! Поставил херову тучу условий! Домогался! Это, по-твоему, помощь?!

– Ну… – пожимаю плечами, – как умею.

Шумно выдыхает и облокачивается на стену рядом с моим плечом.

– Ты псих.

– Здоровый бы не стал бегать по мертвому городу с катаной наперевес.

Хмыкает, а я делаю еще глоток из бутылки.

– Давай заново, а? Ты забудешь про свои идиотские условия, а я буду послушным мальчиком. Ну, по мере возможностей…

Ну, что? Вполне приемлемо, хоть и неожиданно. Только вот…

– И никаких вопросов о моем прошлом. Я не испытываю ни малейшего желания рыдать на твоем плече, предаваясь ностальгии. И вообще никаких заведомо дурацких вопросов.

– Я понимаю… зачем это мне, но тебе-то это зачем?

– Никаких дурацких вопросов, я сказал.

– Значит, не ответишь?

– Значит, не отвечу. Ну надо же, за сегодня ты сказал больше, чем за всю неделю. Прогрессируем.

– Это потому что ты не ведешь себя как придурок.

– Это потому что я просто устал.

Молчим оба. Осторожно вытягивает у меня бутылку из пальцев и жадно глотает. Отрешенно наблюдаю.

Находит пробку, закрывает бутылку, вертит ее в пальцах некоторое время, а потом решительно откидывает назад.

Перебирается ко мне на колени. Да ну…

Сил удивляться уже нет, я в каком-то сонном коматозе.

Берет мою руку и стягивает перчатку.

– Давай сначала так?.. Не шевелись. Просто дай мне привыкнуть немного… – неуверенный шепот.

Молчу.

Тогда он осторожно берет мою ладонь и проводит своими пальцами по фалангам, касается сбитых костяшек, очерчивает тонкий крестообразный шрам.

Кусает губы. Что, так интересно?

– Забавная у тебя мордочка. Так и тянет сделать глупость, а?

– Ага…

Подносит мою кисть к губам и языком обводит контуры шрама.

Тянется за второй рукой, стягивает перчатку и с нее.

Таким он нравится мне определенно больше.

Как мало, оказывается, нужно: видимое равноправие – и ты спокоен.

Веки становятся совсем тяжелыми, а мышцы противно ноют.

А завтра такой же день – ничем не хуже, но и не лучше. Бесконечная, непрерывная череда неудач.

– Ты спишь? Не боишься, что я тебе глотку перережу?

– Повторяешься. Моя смерть не даст тебе ровным счетом ничего. Разве что выбора не оставит. А пока я жив, ты можешь отсиживаться в относительной безопасности. Не забывай об этом, глупая рыбка. И прекрати ерзать, или твое «давай сначала так?» закончится «не надо! Я не хочу! Прекрати, гребаный извращенец!».

– Ты же держишь слово?

– А я ничего тебе не обещал.

– Разве?

– Угу…

Его голос словно через ватное одеяло пробивается. С трудом разбираю слова. Говорит еще что-то, но могу понять только интонацию. Звуки же полностью сливаются.

Замолкает. Приятная тяжесть исчезает. Решил-таки слезть с меня?

С трудом разлепляю веки и наклоняюсь, чтобы снять ботинки.

С удовольствием вытягиваюсь на кровати и откатываюсь к стене.

Только сейчас замечаю, что пледа нет, и не только его.

Чертыхаясь, приподнимаюсь на локтях и оглядываю комнату.

Вот оно, белое пятно, в старом кресле.

– Эй. Я не помню, чтобы разрешал тебе уходить.

Бурчит что-то неразборчиво, последний вяк отчетливо напоминает посыл по известному маршруту.

– Подрывайся и тащись сюда. Не провоцируй меня.

Закрываю глаза, жду. Медлит пару секунд, потом все-таки встает. Матрац рядом прогибается под весом еще одного тела. Надо же, укрыл меня.

Пытается отодвинуться как можно дальше и замирает на самом краю. Тихонько матерится себе под нос.

Звучное «блять!», и это недоразумение оказывается рядом. Прижимается лбом к моему плечу и отчаянно краснеет.

– Тебе не кажется, что уже поздно думать о приличиях, а, Белоснежка?

– Заткнисьиненазывайменятакуменяимяесть!

Хватаю его за подбородок и пристально вглядываюсь в серые глаза. Сглатывает и едва различимо шепчет:

– Акира…

Часть 4

Тепло…

Щека прижимается к чему-то мягкому. Нехотя открываю глаза…

Еб твою ж мать!!

Взгляд упирается в острый подбородок.

Мля… Сердце чуть не остановилось. Заторможено вспоминаю события вчерашнего вечера. Ага, значит, все условно хорошо?

Осторожно укладываюсь на место и пытаюсь расслабиться.

Хера с два.

Почему-то мне страшно, что он проснется и снова «поставит зверушку на место», но мы же вроде как договорились, да?

Осторожно, чтобы старая кровать не скрипела, пытаюсь перевернуться на другой бок.

Ага, осторожно, как же…

Пружины прогибаются, и противный лязг заставляет меня зажмуриться. Пару минут боюсь пошевелиться, но вроде все в порядке, не разбудил.

Фух… Выдохнули…

Горячее дыхание касается моего уха.

Медленно, очень медленно подтягиваю колени к груди и сжимаюсь в комок. Плед соскальзывает, и я сдавленно матерюсь – в комнате чертовски холодно.

Продолжаю молча страдать.

Во всяком случае, пока на живот не ложится ладонь, которая тянет меня назад, под плед.

Сплю я, сплю, сплю…

– Мышка, херовый из тебя актер. Я уже пару часов за тобой наблюдаю.

– Вот блять… А ты не мог сказать, что проснулся?

– Не мог.

– Почему?

– Потому что ты спал.

– Логично…

Откидываюсь назад, на его плечо, и тут же замираю. Молчит. Тогда закрываю глаза и поплотнее прижимаюсь к теплому телу за спиной.

– Повернись.

Нехотя подчиняюсь. Чертова рубашка задирается, пока я кручусь в кольце его рук. Сука…

– Стоит?

Что, вот так прямо? А где же три ехидных взгляда, приподнятые брови и еще тонна иронии в голосе?

– А у тебя – нет? Утренний стояк и все такое? – мои глаза округляются, понижаю голос до шепота. – Не стоит?

Хмыкает и стискивает мое запястье. Тянет вниз и прижимает к своему паху.

Ах-ха…

О, черт… Толкается в мою ладонь, и я непроизвольно начинаю его гладить. Напряжение ощущается даже через материю. Украдкой бросив короткий взгляд на его лицо, нащупываю ширинку. Аккуратно расстегиваю молнию и касаюсь чувствительной кожи. Сначала осторожно, затаив дыхание... Медленно провожу пальцами от основания до головки, слегка сжимаю ее, ощущаю твое растущее возбуждение. Только сейчас понимаю, что ты давно уже убрал свою руку, словно оставляя мне выбор. Но… я его, кажется, уже сделал. Тянусь к нему, второй рукой спускаю штаны чуть ниже, не останавливаясь, то касаюсь лишь кончиками пальцев, то обхватываю всей ладонью. Время отмеряется лишь твоим прерывистым дыханием и стуком сердца.

– М-м-м… А ты быстро учишься… Видел бы тебя таким Арбитро.

Мышцы словно сводит судорогой, ярость захлестывает сознание, а вместе с ней какая-то детская обида. Ты – как он. Разница лишь в методах достижения цели. Сжимаю кулаки, ногти легко входят под тонкую кожу...

– С-сука! – злобно выкрикивает, хватает за шиворот рубашки и швыряет на бетонный пол.

Отлетевшая пуговица звонко падает где-то в углу. Пытаюсь подняться, но не успеваю. В один прыжок оказывается на мне, упираясь коленом в живот, а полусогнутой рукой крепко придавливает мое горло. Снова охватывает паника, судорожно стараюсь вырваться, вцепляюсь руками в его запястье… Даже не удостаивает вниманием эту жалкую попытку. Воздуха катастрофически не хватает даже на то, чтобы попросить отпустить.

В глазах темнеет...

Ему надоедает эта игра – отпускает шею. Хриплый вдох, зрачки расширены до предела. Хватает за воротник и встряхивает, как котенка. От резкого поступления кислорода в кровь и удара едва не теряю сознание, перехватывает мои руки и прижимает их к полу за моей головой. На лице появляется подобие улыбки...

– Ну, и что ты предлагаешь с тобой сделать?

– Отпустить?

– Не заслужил.

– Ты первый перегнул палку.

– Упоминание Арбитро так задело тебя, мышонок?

Зло щурюсь и сжимаю челюсти, отворачиваюсь. Я не могу освободиться, но могу отвернуться и не смотреть на него.

– А все потому, что ты боишься его…

Непроизвольно дергаюсь. Какая же ты сука… ищешь и нажимаешь там, где побольнее.

– Пусти.

– Обязательно. Чуть позже, – звучит крайне многообещающе. И зловеще. – Глаза открой.

– Выковыривать будешь?

Негромко смеется и наклоняется ко мне. Совсем нехорошо. Горячие губы касаются подбородка, целуют… И спустя мгновение впивается зубами.

– Ах-ха… – не могу сдержать стона.

Зажмуриваюсь посильнее. А он не останавливается: проводит влажную дорожку от подбородка к нежной коже за ухом… Как больно… Не торопясь зализывает укус и спускается чуть ниже, очерчивает языком выступающую венку… Целует.

Нервы как натянутые струны. Я весь в предвкушении нового укуса.

О, черт! Осознаю это и широко распахиваю глаза от удивления. Нет, не-е-ет… Мне просто не может это нравиться!

Негромкий смешок, теплое дыхание ласкает кожу. Не вижу его лица, только пряди чернильных волос.

Секунда, и снова больно… невыносимо… сладко и горько. Пальцы на ногах поджимаются, когда он зализывает свежий укус чуть выше ключицы.

Садится, и в его алых глазах больше нет желания оторвать мне голову и намотать кишки на змеевик. Хм… Я прощен, что ли?

– Все? Я наказан? Я все понял и раскаиваюсь?

– Не совсем.

– Э… Я больше так не буду?

Кивает.

– Не будешь. Только вот…

– Только вот что?

Стискивает запястья так, что я поневоле выгибаюсь дугой от боли. И всю покорность как в форточку сдуло.

– Ты мне руку сломаешь, ебанат!

Ухмылка становится шире, весь его вид так и излучает самодовольство.

– Ну наконец-то, я уже думал, что ты так и останешься запуганным котенком, неспособным показать зубки.

– Заткни пасть и прекрати нести хуйню. Мне больно!

Пытаюсь хотя бы пнуть, но ничего не выходит, сжимает бедрами мои ноги. Все, что я могу – это извиваться под ним и поливать трехэтажным матом.

Наконец-то ослабляет хватку, а потом и вовсе отпускает мои руки. Мля…

Осторожно разминаю запястья с почти черными проступающими синяками.

Интересно, откуда такая сила?

Уверен: сжал бы пальцы чуть сильнее – и сломал бы кисть.

Но ты же не расскажешь мне…

– Может, слезешь с меня?

– Я все еще слишком опечален твоей выходкой. Того и гляди расплачусь.

– Издеваешься?

– Именно. Ну, так долго мне ждать твоего «прости меня, ничтожного»?

– Я не ничтожество, – тихо и очень четко.

Равнодушно пожимает плечами.

– Формулировка может быть произвольной. Я жду.

Агрх… Ненавижу… горячо и до дрожи в голосе. Так, что скулы сводит, а во рту явственно ощущается металлический привкус.

Осторожно опираюсь на ноющие запястья и сажусь, ну, насколько мне позволяет тяжелое тело сверху.

Еще чуть выше, шиплю от боли.

Наши лица почти соприкасаются, еще чуть ближе…

Красные глаза щурятся в предвкушении. Кончик языка проходится по тонким губам…

Цепляю зубами нежную кожу на нижней губе, втягиваю в рот, отпускаю…

– Отсоси, придурок… – выдыхаю прямо в приоткрытый рот.

И удар в челюсть вдогонку, получай, сука! Скидываю его на пол и рывком вскакиваю на ноги. Только вот эта тренированная сволочь пришла в себя слишком быстро. Стальные пальцы стискивают лодыжку и рывком опрокидывают меня. Черт, снова у моего затылка свидание с полом. Я уже готов к боли, но вот только… ее нет. Что это так?

Перекатываюсь на живот и поднимаюсь на локтях. Просто лежит рядом и с интересом разглядывает меня. Молча пялимся друг на друга. Хмыкает и облизывает разбитую губу. Вот сейчас…

Разобьет мне лицо и сломает пару ребер, да, точно…

Вместо этого протягивает мне руку ладонью вверх. И что это значит?

– Сюда иди.

Вот и оно…

– А…

– Ага. Резче.

Чувствую себя псиной, которая знает, что ее явно не погладят за погрызенное кресло, но все равно покорно ползет к хозяину.

Подкатываюсь и замираю рядом.

– Иди сюда. – Хлопает себя по коленям.

– Бить будешь?

– Нет.

– Издеваться?

– Не-а.

– Тогда что?

В самом деле, что за изощренное наказание ты придумал?

Осторожно перекидываю ногу и устраиваюсь сверху. Просто смотрит на меня снизу вверх.

Ждет.

Черт… И я даже знаю, чего ты ждешь.

Все еще неуверенный в своей догадке, осторожно наклоняюсь и сглатываю. Нет, я ошибаюсь…

Его ладони настолько теплые, что я чувствую это даже через ткань рубашки. Гладит мои бока, а после сплетает пальцы у меня за спиной, вынуждая почти лечь. Опираюсь локтями на ледяной пол по обе стороны от его головы.

– Ты снова заставляешь меня ждать.

И ни слова о разбитом лице… Все-таки я никогда не смогу понять тебя.

Сглатываю и очень осторожно прижимаюсь своими губами к его. Блять, мне дать в морду было не так страшно, как просто поцеловать.

Зализываю ранку языком. И сердце едва не останавливается, когда он отвечает мне. Отскочить мне помешала только рука, оперативно переползшая на мой затылок. Отодвигаюсь, насколько это возможно.

– Боишься?

Отвечаю ему яростным взглядом. Ну что за идиотская привычка – чуть что, подначивать меня?!

Вцепляюсь в черные волосы и рывком запрокидываю его голову. Издевательский смех в ответ.

– Давай… Что дальше?

Р-р-р… Сполна получишь, урод.

Мгновение, и он глухо стонет, когда вгрызаюсь в его рот. Ни намека на нежность, одна ненависть. Кусаю и грубо толкаюсь языком поглубже, очерчиваю нёбо и с удовольствием прикусываю его язык. Тяну, не отпуская, прокусываю и слизываю капли крови. Как тебе должно быть больно…

И едва не задыхаюсь сам, когда солоноватая жидкость попадает в мой рот. Внизу живота все скручивает, словно чужие пальцы безжалостно сжали внутренности в комок.

Постанываю и трусь об него, пока он с явным удовольствием вылизывает мой рот. Укус, и я уже не могу разобрать, чья кровь наполняет мой рот. Тонкие струйки стекают по подбородку, и я не чувствую отвращения. Наоборот… это заводит меня.

Животное…

Разрываю «поцелуй» и пытаюсь отдышаться, опираясь ладонями на его грудь. Молчит, хотя, судя по выражению лица…

– Пон…

– Не надо! – Зажимаю его рот ладонью. Замолкает, только бровь ехидно ползет вверх. – Не надо, хватит. Ты прав, доволен? Не надо опускать меня еще ниже.

Внимательно слушает. Осторожно убираю руку. Молчит. Фух. Слава…

– Глупый ты, рыбка.

Бля.

– И к чему это?

– Да так, мысли вслух. Слезь с меня.

Поднимаюсь на ноги, комната медленно кружится. Бреду до кровати. Душ… в котором бежит только холодная вода. Плевать. Сейчас это то, что нужно. Только вот подожду, пока он уйдет, мне так спокойнее. Прижимаюсь спиной к стене и отстраненно наблюдаю за фигурой в черном.

Застегивает штаны, тяжелый ремень. Цепляет пальцами кресты с тумбочки. Мне кажется, или тонкие губы чуть дрогнули, когда он надевал их на шею?

Я не верю в то, что это просто атрибутика… С ними связано что-то. Что-то, что делает тебе больно. Равно как и шрамы, которые ты прячешь под футболкой. Проклятье! Меня не должно это интересовать!

Скрипит дверца обшарпанного шкафа, и на кровать летят два сапога. Ого, гриндера. Садится рядом и быстро зашнуровывает тяжелые боты. Килограмма по два каждый на вид.

М-да… Этим не пинают, а убивают сразу.

Потом из шкафа появляется кожаный плащ – почти такой же, как старый, только рукав длинный. Уже привычно подхватывает катану и скрывается в темном коридоре.

– Не скучай, мышонок.

Хлопает входная дверь.

Мне кажется, или в комнате стало холоднее?

***

Я проспал почти весь день.

Даже не проспал, а тупо изучал взглядом ободранные стены. Больше здесь делать нечего. За пыльными окнами уже давно темно. Но я потерял счет времени – настенные часы давно остановились, а стрелки заржавели.

Черт… Ёжусь под пледом. Так тихо, что я слышу, как скрипят половицы в длинном коридоре за дверью. Вернулся…

Я боюсь, что он исполнит свою угрозу и бросит меня здесь. И я просто сдохну. От голода, потому что не решусь выйти за дверь. Черт.

Ничтожество.

Дверь открывается, и я быстро разворачиваюсь к стенке. Слишком раздавлен собственными мыслями. У меня нет сил препираться.

Шаги. Вот сейчас направится к холодильнику… А вот хрен!

Что-то шуршит, а в следующий момент это «что-то» больно бьет меня по голове. Подрываюсь и вскакиваю на ноги.

– Придурок!

– Нечего было притворяться спящим.

– Аргх…

На проверку «что-то» оказывается большим пакетом. Вытряхиваю его содержимое. Оп-па…

Водолазка, кроссовки и джинсы, куртка. Все черное. Это то, что я думаю?

Поворачиваюсь и молча на него пялюсь.

– Я знал, что ты оценишь.

– Это… мне?

– Ну… – пожимает плечами,– если заляпанная кровью рубашка тебе нравится больше, то я заберу это.

– Нет! Я должен сказать тебе «спасибо»?

– Было бы неплохо, но я вполне перебьюсь.

Настроение заметно улучшилось, поэтому я только хмыкаю. Еще раз бросаю взгляд на принесенные шмотки – ты же ничего не делаешь просто так, тогда зачем это?

– Шики?

Его «что?» звучит прямо над ухом. Вздрагиваю. Когда он подошел так близко?

– Зачем?

– Пора бы тебе уже выползти, прогуляться.

– На улицы?!

– Можешь полазить по подземке, если тебе так больше нравится.

– Засунь свое ехидство себе в задницу.

– Я серьезно, тебе это нужно.

– Сейчас?

– Сейчас. Одевайся.

Вот черт. Деревянными пальцами расстегиваю пуговицы на рубашке. Страшно медленно. Тогда пальцы, обтянутые латексом, заменяют мои. Справляется в два раза быстрее и стягивает рубашку с моих плеч.

Бля… Ну не смотри ты так, а? Меня и так колотит. Натягиваю джинсы на голое тело. Узковаты немного, но ничего, не смертельно. Водолазка, наоборот, свободнее. Наклоняюсь, чтобы натянуть и зашнуровать кроссовки. Молча наблюдает. Тянусь за курткой.

Колотит.

Теперь, лицом к лицу, быстро окидывает меня взглядом и явно остается доволен. Да… с размером угадал, ну почти на сто процентов.

Закусывает губу и прячет улыбку.

– Что еще?

Все также молча протягивает мне черный ремешок. Автоматически беру его в руки и непонимающе разглядываю. Сука. Ошейник.

– Ты издеваешься?!

– У тебя нет жетонов, прелесть моя, как ты докажешь карателям, что не сбежал от меня?

– Сука… Нет, ты серьезно издеваешься…

– Дай сюда.

Подчиняюсь и кривлюсь от омерзения, когда прохладная кожа касается моего горла. Быстро застегивает и оглаживает тонкую полоску пальцами.

– Тебе идет.

– Заткнись.

– Пара часов.

– А если не вернусь?

– Сам найду и вскрою глотку.

Меня это успокаивает – значит, будет кому вытащить мою жопу из того дерьма, в которое я обязательно вляпаюсь.

Обхожу его и направляюсь в коридор. Выдыхаю и быстро, чтобы не передумать, толкаю дверь. Которую тут же захлопывает рука, невесть как оказавшаяся за моим плечом. Разворачивает и вжимает лицом в стену. Что-то тяжелое крепится к поясу джинсов. Неужели?

Так и есть. Ножны.

Не успеваю даже подумать о том, что неплохо было бы таки сказать херово «спасибо», как меня хватают за капюшон куртки и вышвыривают за дверь.

– Заведи себе котенка, сука! Ты заебал меня швырять!

Отлипаю от стены и вслушиваюсь в шаги за дверью. Уходит. Вот так просто: «я решил, что тебе пора бы прогуляться». Эгоист. Ты решил! Не я, блять!

Ну что, не торчать же все это время в засранном подъезде. Мельком бросаю взгляд на дверь, чтобы запомнить номер квартиры. Должен же я знать, куда возвращаться, а то потеряюсь – и это будет самая идиотская смерть в истории Тошимы. С него станется – действительно найдет и намотает кишки на рукоять катаны.

***

Пара прыжков, и лестничные пролеты остаются позади.

На первом этаже страх начинает одолевать с новой силой. Медленно подхожу к двери подъезда, закрываю на секунду глаза и толкаю ее наружу, стою на пороге, не решаясь переступить.

Но… я должен. Осторожно делаю шаг. Голова слегка кружится от свежего воздуха. Только сейчас я понял, как давно уже не был на улице. Как маленькая комнатная собачка.

Фу, бля. Меня передергивает от такого сравнения – я не комнатный и не маленький, да и вообще я не собака. Не твоя псина!

Долго всматриваюсь и вслушиваюсь, радуясь темноте. Она сейчас мой главный союзник. Оборачиваюсь назад и пытаюсь запомнить силуэты дома. Ха, сначала я даже не мог и предположить, что захочу туда вернуться, а теперь с ужасом представляю, что будет, если я туда не вернусь.