Текст книги "Я ненавижу тебя, чертов Уильямс! (СИ)"
Автор книги: Reo-sha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Что же могло его так сильно выбить? – задумчиво тянет Байльшмидт, глядя за чуть запыленное стекло окна.
– Может, встал не с той ноги или была бессонная ночь? – пожимает плечами Доминик.
– Да нет, Мэтт даже не выспавшись обычно вкалывает как лошадь…
Он осекается и смотрит на лестницу, по которой неторопливо поднимается еще один мрачный силуэт.
– Доброго дня, – буркает по дороге Джеймс и торопится к дверям студии, даже не удосужившись остановиться.
Гилберт в ступоре смотрит на абсолютно ссутуленную спину, убитый и одновременно ненавидящий взгляд и общий растрепанный вид. Джеймс выглядит настолько потрепанным, что в первую секунду Байльшмидту даже кажется, что ночь тот провел на улице.
– Кажется, вот и ответ на твой вопрос, – удивленно говорит Доминик. – Надеюсь, ты разговоришь Мэтта и расскажешь мне потом, что случилось.
– Ты не представляешь, как я сам хочу это узнать, – ошарашенно отвечает Гил.
***
Мэтт отставляет от себя кружку с кофе и плюхается обратно на диван. Хоть он и провел вчера целый день с отцом, и все же сегодня отделаться от мыслей с такой же легкостью не получается совсем. Мэтт пытается погрузиться в работу с головой, но по рассеянности отправляет не тех людей, делает абсолютно левые замечания по свету и не успевает скомандовать залу реакцию. На его практике это первый раз, когда все базовые навыки полностью смешиваются в голове и выдаются одной сплошной кашей. Мэтт даже в первый рабочий день вел себя куда собраннее, а теперь кажется, что весь опыт попросту высосали из него и заменили пустотой.
И так с самого утра. Мэтта стопорит на простейших вещах. Он видит, как Ваня отчитывает за что-то Ала, а тот улыбается и тянется обнимать, видит мимолетные нежности между Феликсом и Кику и не может вспомнить, когда те стали настолько близки, видит, как препираются между собой Доминик с Гилбертом и как на их плечи опускаются ладони Родериха. Все вместе, и впервые вместо радости за остальных Уильямс испытывает – нет, не зависть, – но острую боль. Больно почти физически, и чем больше Мэтт смотрит, тем сильнее ощущает, насколько он здесь сейчас лишний, насколько не к месту его натянутая улыбка и тусклый взгляд. Отчаянно хочется бросить все и уйти домой, но Мэтт не может настолько сильно пренебрегать работой. Хотя от его присутствия, кажется, только хуже.
– Я могу присесть? – голос Хонды становится совсем неожиданным, так что Мэтт даже кивает, совершенно не подумав. – Благодарю.
Кику опускается рядом на край дивана, покручивает в руках кружку и неторопливо отпивает.
– Я могу чем-то помочь? – Мэтт спрашивает это тихо и удивленно. Он считает Кику хорошим человеком и отличным сотрудником, но сам с ним один на один общается крайне редко и только по работе.
– Нет, я просто думал поговорить немного, – еще больше удивляет его Хонда. – Ты обеспокоен чем-то и находишься в смятении.
Это даже не вопрос. Мэтт прикусывает губу и смотрит себе под ноги, ведь ответить ему просто нечем.
– Значит, я прав, – кивает сам себе Кику. – Беспокойство является частью этой жизни, как и проблемы, как и радости и улыбки других людей. Одно чувство рождает другое, одна эмоция находит отклик в другой, все закономерно и слаженно, – он покачивает неторопливо свой чай, делает еще один глоток, а Мэтт так и замирает с открытым ртом. – Ты не задумывался над тем, что все мирское по-своему прекрасно? Не испытывай ты боли, радовался бы так сильно мелочам?
– Думаю, нет, – качает головой Уильямс, но снова отводит взгляд. – И все же некоторых вещей мне бы хотелось избегать.
– Это нормально, мы всегда хотим избежать плохого, – соглашается Кику. – Но оно все равно происходит. С нашей ли подачи или же обстоятельства так складываются, но проблемы валятся на голову и выбивают из колеи.
– Все так, – шепчет Мэтт. – И я просто не знаю, как быть, – он стискивает ладони в кулаки и поджимает губы.
– Жить дальше, Мэтт, а не витать в своих проблемах, – подсказывает Хонда. – Ты жив, полон сил, а твое настоящее течет мимо тебя прямо сейчас. Тебе не станет легче сию секунду, возможно, не станет легче и через день, и через неделю, но жизнь все равно продолжается, и не стоит выпадать из нее, – он мягко хлопает Уильямса по плечу и поднимается с места. – Ты часть этой жизни, часть жизни для этих людей. Подумай и над тем, что им так же не хватает тебя в эту секунду.
Кику уходит в сторону кабинетов, а Мэтт никак не может собраться с мыслями и привести весь этот раздрай в порядок. И все же он снова ощущает почву под ногами. Хонда не обнадежил своими словами, но в одном он абсолютно прав – Мэтт не имеет права подводить этих людей, он нужен им хотя бы на этой площадке. Он улавливает краем глаза движение и видит ссутуленный силуэт Джеймса. Боль в сердце отзывается с новой силой, но на этот раз Уильямс стискивает крепче зубы и хлопает себя по щекам: все что сейчас нужно – это собраться и работать, как бы тяжело ни было.
Комментарий к Глава 27. Жизнь
https://vk.com/wall-141841134_237
========== Глава 28. Непонимание ==========
Джеймс сидит перед телевизором и раздраженно переключает каналы. Он бы хотел сказать, что последние недели проходят для него как в тумане, что он действует на автопилоте и не замечает ничего вокруг, погруженный в свои мысли. Проблема только в том, что он замечает. Он замечает все вокруг, остро реагирует на каждый звук и шорох и бесится все сильнее. А все из-за таблеток, точнее их отсутствия.
Джеймс только сейчас осознает, насколько сильно его спасал Мэтт рядом, когда снова начали ощущаться все запахи. Запах Уильямса перебивал остальные, успокаивал и отвлекал на себя. И сейчас его нет. Джеймс отчетливо ощущает всю какофонию ароматов вокруг, слишком остро и ярко, потому что за шесть лет полностью отвык от них, а сейчас еще и нервы натянуты до предела. И все это совершенно не способствует спокойствию. Джеймс и без того не мог похвастаться покладистым характером, а теперь и вовсе взрывается с малейшего косого взгляда в свою сторону, так что ребята на работе просто стараются обходить его стороной и лишний раз не трогать. А Джеймс тем временем, ощущает себя чертовым наркоманом. Ему нужен Мэтт рядом. Ему нужны прикосновения, нужна эта улыбка и мягкий спокойный взгляд. Без них Уильямс бомба замедленного действия, которая уничтожает все вокруг и себя самого в том числе.
– Сладкий, я приготовил ужин, – Оливер, добрая душа, вьется теперь постоянно рядом. И если обычно Джеймс не против его заботы, то сейчас настойчивый и проницательный взгляд дядюшки никак не хочет отлипать от него, и это нервирует неимоверно.
– Иду, – Уильямс стискивает зубы покрепче и собирает остатки терпения. Оливер покормит и уйдет восвояси, нужно лишь немного потерпеть.
Это «немного» превращается в настоящую пытку. От Оливера тянет сладкой ватой, клубничным вареньем и мармеладом. Слишком приторный запах окутывает с ног до головы, а обжаренное в меду мясо еще больше сластит серую жизнь Джеймса. У того аж зубы сводит от количества сладкого, а так же от слов, которые сыплются на него без умолку сплошным потоком, и слишком навязчиво подкрадываются к главному, о чем Джеймс вообще говорить не хочет.
– Знаешь, мой хороший, я тут подумал, что мы могли бы выбраться на выходных, прогуляться вместе, можно было бы даже позвать Мэтта и…
По столу прилетает кулак, а Джеймс, не выдержав, вскакивает на ноги и впивается разъяренным взглядом в притихшего Оливера.
– Да хватит уже лезть в мою жизнь! – он срывается, почти кричит, дышит часто и не может сдержать взбунтовавшегося сознания.
– Милый, но вам нужно поговорить, не может же быть все настолько… – Керкленд невольно лепечет тише – Джеймс впервые за все время их знакомства повышает на него голос. Впервые не хочет слушать абсолютно.
– Я сказал – хватит! – огрызается он. – Это мое дело и больше ничье, – Уильямс рявкает в последний раз, ставит тарелку в мойку и уходит с кухни, бросая напоследок короткое «Спасибо за ужин».
Он запирается в комнате и с размаху плюхается на кровать. Продолжаться так точно не может, без Мэтта слишком тоскливо и плохо, даже не физически – морально, да и тот ходит на работе как в воду опущенный, хотя явных косяков как в первый день больше и не допускает.
– Нужно поговорить, – вздыхает Джеймс и смотрит в потолок.
А еще нужно извиниться перед дядей, думает Уильямс, когда успокаивается окончательно.
***
– Может я все-таки останусь дома?
Мэтт нечесаный, только выползший из кровати с мученическим видом смотрит на ворвавшегося к нему в комнату Джонса, который так и светится оптимизмом.
– Вот еще, – хмыкает тот. – Ты сидел дома вчера, и позавчера, и каждый день после работы, хотя мы с Гилбертом звали тебя гулять. Так что теперь не отвертишься!
Альфред хоть и говорит это без сомнений, но в тайне боится, что Мэтт и сейчас выставит его за порог. В конце концов, все это время он явно увиливал от любого общества и вполне может сделать это и теперь. Но Мэтт вздыхает тяжело и просит немного подождать, пока сам плетется в ванну. Альфреду не по себе от такого Уильямса. Последние две недели на него смотреть страшно, хотя вроде Мэтт и работает как раньше, старается улыбаться и давать всем указания. Но Ал лучше кого-либо чувствует, что не так абсолютно все. Даже тот факт, что Уильямс старательно избегает людей и общества, хотя раньше всегда не прочь был оказаться в компаниях, уже настораживает неимоверно.
– Только ненадолго, ладно? – просит Мэтт спустя десять минут, когда выходит уже опрятный и ухоженный из ванной.
– Не вопрос! – отзывается Ал и вскакивает с места. – Ты и оглянуться не успеешь, как снова будешь в своем унылом заточении, – он смеется, а Мэтт невольно слабо, но искренне улыбается – все же оптимизм Джонса и правда слишком заразителен.
Гилберт ждет их у машины Альфреда, коротко обнимает и затаскивает на заднее сиденье автомобиля, пока Джонс уже заводит мотор. Мэтт не успевает спросить, куда они вообще едут, да и не пытается – Байльшмидт заваливает его сходу разговорами, и все это выглядит так обыденно и привычно, что Мэтт волей-неволей расслабляется, окунается в свою колею.
Машина тормозится у бара. Мэтт не был здесь с осени, с того самого похода в кино, до всех его приключений и до каких-либо сдвигов в жизни Альфреда и Гилберта. Словно время сейчас отматывают на полгода назад. Уильямс осматривает ничуть не изменившиеся стены, высокий потолок, удобные диваны и плюхается рядом с Альфредом, который уже занимает место в уголке.
Они заказывают еду и выпивку, а общаться так легко и просто, что Мэтт окончательно проваливается в трепе друзей, расслабляется в нем под заботливо подставленные коктейли. Один, другой, третий… Ребята точно нарочно не касаются темы отношений, хотя Мэтт уверен, что Альфреду точно было бы что рассказать. Но вместо этого они говорят о спорте, о матче между местной командой и сборной Германии, о том, что лето в этом году обещают жарким и о той тысяче вещей, о которых можно говорить в приятной дружеской компании.
Когда Мэтт осознает, что безбожно пьян, стрелки часов уже успевают описать несколько кругов. Перед глазами все плывет, в голове знакомый легкий дурман, но если обычно он полностью контролирует количество выпитого, то теперь абсолютно сбивается со счета.
Гилберт с Альфредом замечают это по глазам и переглядываются. Это и было их целью: ослабить бдительность, дать расслабиться, а потом на нетрезвую голову выяснить все, что произошло. Потому что оба страшно переживают за Уильямса, а тот все это время уходит от любых расспросов и не желает хоть немного поведать о произошедшем друзьям. Сколько бы он ни работал, но он полностью замкнут в себе, грызет себя изнутри, и близкие друзья как никто другой видят это особенно четко и хотят помочь.
– …Недавно заглянул в спортивный бар, – продолжает болтать Альфред. – Подумать только, как его изменили, – размахивает руками он, словно пытается таким образом показать масштабы изменений.
– Правда? Я последний раз был там с Джеймсом зимой, все было по-старому, – удивляется Мэтт и тут же замирает.
Сколько не отгораживайся, а мысли все равно возвращаются обратно к этому омеге, как по замкнутой линии. После спортивного бара мысли о вечере, о первой нежности, о ровном профиле Уильямса, который тихо посапывал на кровати, а оттуда притекают и тысячи других воспоминаний с яркой наклейкой «Джеймс» на них. Пока все не возвращается к выходным две недели назад.
– Мэтти, так что между вами случилось? – хриплый голос Гилберта вплетается в воспоминания, подталкивает к нужной точке.
– Мы поссорились, наверное? – Мэтт сам не уверен, как точнее описать то, что произошло. Сложно назвать ссорой такую пропасть, разом образовавшуюся между ними. – В любом случае, я пообещал больше не приближаться, – чуть тверже говорит он и тянется к коктейлю.
– Джеймс что-то тебе сделал? Я же обещал, что не прощу, если… – Альфред кипятится, вскакивает с места и разом разгорается от слов.
– Ал, сядь, все смотрят, – осаживает друга Мэтт и качает головой. – Это не он, это я виноват. И я сдержу обещание, – вздыхает он. Как бы тяжело ни было, нужно оставаться верным своим словам – Мэтт это точно знает.
– Но вам обоим плохо, – замечает Гилберт. Ему хочется узнать подробностей, но настолько глубоко залезать в чужую душу он просто не имеет права. – Решения не всегда бывают верными, может стоит пересмотреть свои взгляды?
– Уверен, что это было правильным решением, – Уильямс почему-то даже не сомневается в своих словах. Слова о том, что Джеймсу тоже плохо, ведут за собой совсем иные мысли. – В любом случае, это моя проблема, – чуть улыбается он. – Так что ты там говорил про бар?
– Я… э-э-э-э… – Альфред теряется, пытается вспомнить ту ниточку разговора, которую уже упустил, и спустя пару секунд продолжает.
Джонс окончательно путается в ситуации. Он-то надеялся, что станет хоть немного яснее, но он просто не может понять, что же такого произошло, что Мэтт еще и остается виноватым. Может, Джеймс лишь выставил его таким? Но и на это не похоже. Со слов Гилберта из обрывочных разговоров удается лишь понять, что Джеймс сам закапывается и винит себя.
– Я отойду ненадолго, – спустя некоторое время тихо говорит Мэтт и поднимается с места.
Альфред кивает, дожидается, пока тот пропадет из зоны видимости, а после торопливо впивается взглядом в Байльшмидта:
– Какого черта вообще у них произошло? Ты хоть что-нибудь понимаешь? – спрашивает он.
Но Гилберт лишь качает головой. Он выглядит не менее ошарашенным от всего услышанного и никак не может свести концы с концами.
– Я понимаю только то, что им просто необходимо нормально поговорить между собой и со всем разобраться, – твердо говорит он. – Потому что им обоим плохо, оба хотят друг к другу, но почему-то пресекают любые возможности даже пересечься.
– Я тоже так считаю, – торопливо соглашается Джонс. – Мэтт точно что-то неправильно понял и накрутил себя.
– Да уж, с пониманием у них явно плохо, – вздыхает Гилберт.
Вся эта ситуация порядком давит и расстраивает его. И как бы там ни считал сам Мэтт, что он обязан все переживать в одиночку, Байльшмидту было бы в разы легче, если бы тот делился своими мыслями с друзьями. Но Мэтта не изменишь – тревожить людей по своим проблемам он не станет, даже если его открыто об этом попросить.
– Вот что. Нам нужно придумать, как свести их обратно, – хлопает по столу Альфред. – Счастье моего друга – мое счастье, поэтому мы точно сделаем это! – он уверенно смотрит Гилберту в глаза и протягивает ладонь.
– Согласен, – усмехается тот и крепко сжимает ее в своей. – Мистер Уильямс уж точно заслуживает своего счастья.
***
Мэтт выходит из бара уже затемно под веселый смех Альфреда и Гилберта. Он и сам смеется, разговор постепенно заминается кучей других тем, и даже неприятного осадка не остается.
– Тебя подвезти? – Альфред, единственный непьющий сегодня, позвякивает ключами в руке, но Мэтт лишь качает головой.
– Хочу прогуляться немного, – разводит руками он. – До встречи! – прощается Мэтт.
– Пока, – машет ему Ал и торопится к автомобилю вместе с Гилбертом.
Уильямс с пару секунд провожает их взглядом, а после неторопливо двигается в сторону дома. Ноги немного заплетаются после выпитого, голова кружится, но в целом состояние более чем приемлемое. И хоть время уже ползет к ночи, оказываться сразу дома решительно не хочется.
Мэтт идет по пустеющим улочкам и полной грудью вдыхает потрясающий весенний запах. До цветения еще далеко, но уже сейчас постепенно зеленеет на влажной земле трава, и вся природа готовится к обновлению. И пусть в городах это заметно куда слабее, но даже этому Мэтт старается радоваться.
Он настолько погружается в свои пьяные, разрозненные мысли, что совершенно не замечает прохожего перед собой и врезается в него.
– Какого…
– Ох, простите, – Мэтт поднимает взгляд вверх и замирает, запоздало узнавая и голос, и манящий запах, и вымотанное лицо случайного прохожего. – Джеймс…
Мэтт пытает было развернуться, уйти сразу прочь, гадая, что вообще здесь забыл Уильямс в такой час, но его ловят за руку, не дают даже с места сдвинуться.
– Мэтти, погоди!
И он останавливается как вкопанный, повинуясь словам. Это первая их встреча с того дня, не считая рабочих будних, где Мэтт старательно избегает Джеймса насколько возможно. Это первые слова кинутые с того момента, первое прикосновение. У Мэтта в голове все страшно плывет, не то от алкоголя, не то от накатившей вины, которая затапливает его с головой, затягивает все сильнее.
– Я… черт, Мэтт, я все хотел извиниться перед тобой, – Джеймс и сам не сильно соображает, что несет. Случайная встреча слишком спонтанная, неожиданная, и он просто не успевает собраться с мыслями, выдает все, что накопилось в душе. – Я знаю, это звучит сейчас крайне фигово, но я понимаю, сколько проблем тебе доставил и насколько неприятными были все те слова. Прости, ладно? Я не знаю, что я могу вообще сделать, но хочу хотя бы извиниться, и…
– О чем ты? – Мэтт сглатывает, пытается отступить на шаг назад, но его все еще держат за запястье. Ладонь Джеймса слабо дрожит, и Мэтту все больше становится не по себе. – За что ты извиняешься? Это же я виноват! И я… – Уильямс мягко выворачивает свою руку из захвата, сглатывает и старается собрать всю свою волю в кулак, хотя отчаянно хочется прикоснуться. – Я же сказал, что больше не потревожу тебя, – он старается улыбнуться, что выходит весьма криво и натянуто. – Так что живи спокойно.
Мэтт торопится прочь, стараясь не поднимать взгляд. А потому не видит, как удивленно ползут брови Джеймса вверх, как он хватает ртом воздух и пытается сосредоточиться хоть на чем-нибудь. Мазнувший по обонянию запах не дает ошибиться – Мэтту чертовски больно и фигово. И Джеймс абсолютно не понимает сейчас смысл его слов.
Комментарий к Глава 28. Непонимание
https://vk.com/wall-141841134_249
========== Глава 29. План ==========
– Итак, господа, мы все сегодня собрались здесь для очень важного и ответственного дела, от которого зависит судьба нашей передачи.
Так говорит Альфред, восседая на кресле, словно король на троне, и потягивая из трубочки сок. Ваня вздыхает, возводит глаза к небу и дает номинальный подзатыльник своему дражайшему и любимому парню.
– Ал всего лишь хочет сказать, что всех нас порядком угнетает ситуация в студии, не говоря уже о том, что все искренне переживают за товарищей Уильямсов, – расшифровывает слова Джонса он.
– Да, все именно так, и поэтому нам нужно составить план, как свести их обратно! – Альфред ни капли не унывает и снова цепляется за трубочку губами.
– У меня только один вопрос, – Драган лениво тянет вверх руку, подыгрывая «совещанию» и хмуря темные брови. – А я-то со Штефаном тут при чем? Мы знать не знаем, кто эти ваши Уильямсы.
– Вот у меня тот же вопрос, – кивает Доминик и косится в сторону Калиша, которого искренне недолюбливает.
Помимо них и хозяев дома, тут сидят еще Гилберт, Феличиано и Феликс – остальные так и не смогли прийти на внеплановую летучку, которую созвал Альфред втайне от Мэтта и Джеймса. Более того, он до последнего не открывал, зачем зовет всех к себе, а потому истинную причину они слышат только сейчас.
– Ты, о великий, подтолкнул Ваню к важнейшему решению в его жизни, так что я считаю тебя гуру в любовных отношениях, – важно говорит Джонс.
– Чего-о-о? – Драган так и виснет с открытым ртом, а Штефан тихо ржет в кулак – прямолинейность сложно назвать лучшими любовными советами, он это знает как никто другой.
– Гуру, блин. Любовную колонку в журнале хочешь? – не унимается он рядом со своим парнем и получает ощутимый тычок под ребро.
– В журнале нет, а вот в твоей кровати сегодня проведу лекцию, – беззлобно огрызается Милошевич.
– Вот об этом я и говорю! – поддакивает довольный Альфред. – Истинное мастерство.
Драган лишь качает головой. С этим малым он уже успел познакомиться достаточно хорошо, едва лишь Ваня переехал окончательно жить к Джонсу. Брагинский за несколько месяцев успел стать по-настоящему близким другом, так что пришлось знакомиться теснее и с его парнем. Альфред был интересным, но временами Милошевич не без оснований считал его слишком уж ребенком на поступки и действия. Впрочем, эта наивность парня абсолютно не портила, напротив, добавляла ему особой изюминки. К слову, в благодарность за начало отношений Джонс даже в дорогущий бар его сводил и подарил билеты на футбольный матч, так что в целом отношения с Альфредом складывались хорошо.
– Да мы, в таком случае, все тут гуру, – чешет затылок Гилберт и вздыхает. – А раз так, перейдем все же к проблеме.
Не считая Альфреда, он единственный, кто более менее хорошо осведомлен обо всей ситуации и со стороны Мэтта, и со стороны Джеймса. А потому он спешно рассказывает все, что слышал от обоих, а заодно дополняет все это своими предположениями.
– Как-то так, – заканчивает Гил через несколько минут среди затихших людей. Все задумчиво косятся на него, а Драган хлопает по колену, привлекая на себя все внимание.
– Ну и драмы вы там разводите, – качает головой он. – Делов-то, им бы поговорить нормально и все само уляжется…
– Да они, типа, видеть друг друга не хотят, как их заставить говорить? – вмешивается молчавший до этого Феликс.
– Тфу ты, тоже мне проблема, – усмехается Милошевич. – Сведите вместе и не оставьте выбора, – он широко улыбается, тянется за соком, а Альфред вдруг подскакивает с места:
– А ведь это мысль! – Джонс звонко хлопает в ладоши, а его глаза загораются настоящим азартом. – Народ, у меня есть прекрасная идея!
***
– Э-э-э, нет, братец, ну-ка хватит! – Стив торопливо выдирает из рук Джеймса бутылку, которую тот старательно пытается открыть, и хлопает его по затылку. – Только не говори мне, что ты снова решил нажраться вместо того, чтобы решить все по-человечески? – укоризненно тянет он.
– А как по-человечески? – Джеймс говорит это вяло, безэмоционально и совсем себе несвойственно. – Мне уже ясно дали понять, что я нахрен не сдался, так зачем пытаться снова?
Такой Джеймс на себя не похож абсолютно. Он спадает с лица, теряет интерес ко всему за прошедший месяц и ведет себя как последняя тряпка. Это худшее, что видит Стив в своей жизни. Потому что настолько опустившим руки его брат не был отродясь, даже пока папа-омега еще был жив и заботы было на порядок больше.
– Да, действительно, зачем пытаться, если можно напиться и не предпринимать ничего, – огрызается старший Уильямс. – Слабак и мямля, вот ты кто, – пытается надавить на больное он.
Самое страшное, что Джеймс лишь устало поднимает взгляд и не перечит, хотя раньше за такие слова разнес бы брата в пух и прах. А теперь точно соглашается, признает, чтобы оправдать свое бездействие. И снова тянется к бутылке.
– Да ты в конец ахренел, – праведно возмущается Стив и отбирает сосуд куда подальше. – Иди и прогуляйся, бестолочь, и только попробуй пить – на порог дома не пущу.
– Хорошо, «папочка», как скажешь, – пытается огрызнуться Джеймс, но даже это выходит вяло.
Он лишь вздыхает, смотрит за окно и понимает, что абсолютно не хочет выползать на эту солнечную, цветущую, полную людей улицу. Джеймсу вообще до ужаса хочется закопаться в своей комнате и не показываться в мире, желательно вообще никогда. Но Стив этого не позволит. Он стоит рядом и точно выпроводит пинками, если Джеймс только попробует ослушаться. А потому он все же идет одеваться и приводить себя в относительный порядок. И Джеймс многое бы отдал за то, чтобы с такой же легкостью можно было навести порядок в своей душе.
– Вот же зараза… – Стив устало смотрит в окно, где за поворотом скрывается его младший брат, и трет виски.
В такой ситуации с младшим он оказывается впервые и, признаться, слабо представляет, как вытащить его из этой полнейшей апатии. Все разы ранее Джеймс всегда был настроен на войну до конца, и этот упрямый настрой спасал его от любых депрессий и всего подобного. А теперь у него напрочь отбивает желание действовать, и это порядком пугает Стива.
Он неторопливо убирается на кухне и думает. Две недели назад Джеймс говорил, что встретился с Мэттом на улице и тот ему снова отказал. После этого все попытки вытащить Уильямса из своих мыслей с треском провалились у Стива и привели только к еще большим загонам. Старший Уильямс невольно стискивает крепче кулаки на губке и зло смотрит на свое отражение. Ему как-никогда сильно хочется вмазать этому Мэтту, из-за которого страдает его брат. Стив вытирает руки, бредет в гостиную и вдруг замечает мигающий телефон Джеймса на тумбе.
В голове перемыкает, когда Стив с секунду смотрит на забытый аппарат и борется со странным желанием. Но секунда проходит, он хватает мобильник в руку и спешно залезает в контакты. На «М» и «У» нет абсолютно ничего. Стив матерится, но пролистывает всю огромную телефонную книгу своего дорогого брата, пока не натыкается на имя «Чертов Уильямс». Он не знает, смеяться или плакать, лишь торопливо нажимает на контакт, набирает номер со своего телефона и с замиранием сердца ждет. Гудок, второй, третий звучат слишком томительно, но вот те прекращаются, и на том конце звучит совсем незнакомый мужской голос. Стив прекрасно знает голос Мэтта – виделся с ним несколько раз дома, а потому с уверенностью может сказать, что это не он.
– Алло? – произносят в динамике.
– Здравствуйте, – вежливо начинает Стив. – Вы не могли бы позвать Мэтта?
– Кто это? – звучит внезапный, но вполне ожидаемый вопрос. Стив подвисает: представиться Джеймсом – и его запросто могут послать на все четыре стороны, назваться обычным знакомым и результат повторится, а значит…
– Я новый помощник Оливера, и меня попросили передать Мэтту кое-какие документы перед завтрашней съемкой, – тараторит Стив и молится, чтобы незнакомец не был настолько хорошо осведомлен о работе Уильямса.
– Вот оно как… – на том конце явно задумываются. – Мэтт забыл телефон дома, но он собирался идти в спортивный бар в нашем районе. Вы знаете, где это? – уточняет мужчина.
– Да, конечно, Мэтт часто о нем говорил! – Стив старательно изображает радость. – Спасибо вам большое!
– Не за что. До свидания, – гудки идут раньше, чем Уильямс успевает попрощаться. Но он не переживает по этому поводу – все, что надо, он уже получил.
***
Мэтт сидит за крайним столиком и скучающе смотрит на экран большого телевизора. Вокруг много знакомых лиц, но сегодня Уильямса совершенно не тянет общаться или напиваться, хотя обычно он вполне не прочь посидеть в хорошей компании. Но даже матч на экране не привлекает взгляда. Мэтт вообще не следит за ним, если быть совсем честным, давно уже потерял, кто ведет в игре, да и вообще кто с кем играет. Уильямс бы отправился домой, вот только дома в четырех стенах еще хуже, и лучше уж сидеть здесь. И он сидит, потягивает обычный сок и думает о Джеймсе.
Мэтту кажется, что он оказался в очень дешевой и очень фиговой мелодраме, настолько ему тошно от самого себя в последнее время. Кто бы сказал раньше, что можно настолько сильно запасть на человека – Мэтт бы не поверил, насколько бы сам не являлся романтиком. Потому что сложно поверить в то, что без человека рядом будет так паршиво, что впору в веревку лезть. Прощаться с жизнью, конечно, Уильямс точно не собирается, но вот моральное состояние успевает уже порядком измотать его до предела.
Вокруг раздается разочарованный общий вздох, и Мэтт мельком бросает взгляд на экран. Шайба в воротах своих, точно проведенная комбинация и грамотный удар нападающего. В другой ситуации он бы восхитился мастерством за разочарованием, но сейчас смотрит с какой-то отрешенностью. С такой же отрешенностью он встает с места, опускает деньги на бар и идет к выходу. Открывает дверь и едва не врезается в человека.
– А вот и ты, – разъяренный голос кажется чертовски знакомым. Мэтт поднимает взгляд, видит знакомые карие глаза, растрепанный вихрь волос и смуглую кожу. – А ну-ка пойдем выйдем!
Слова сыплются с таким ядом, что Мэтт даже пикнуть не успевает, когда его резко дергают за руку, выводят из бара и заворачивают за ближайший угол. Мозг соображает крайне туго, и Мэтт собирается лишь в тот момент, когда в лицо летит четко поставленный удар.
Уильямс реагирует скорее инстинктивно, подсознательно, когда легко уклоняется в бок и ставит блок.
– Стив, погоди, – пытается сказать он, но Уильямс не слушает, пытается ударить ногой по коленям.
Мэтт сглатывает, но берет себя в руки. Он абсолютно не понимает, какого хрена творится, но быть избитым просто так не желает абсолютно. Нужно лишь уклониться, поймать ладони Стива и поговорить. Но у того взгляд горит такой яростью, и кулак совсем нешуточно пролетает рядом с головой. Стив обычно спокойнее брата, но если его разозлить, то становится очень опасным противником. Мэтт лишь слышал об этом, но сейчас ощущает в полной мере, едва ли успевая следить за движениями и уходить от ударов.
Вбок, вниз, подсечка, удар – Уильямс стискивает зубы крепче, вспоминая все тренировки и стараясь выловить нужный момент. И он выдается на очередном выпаде. Мэтт действует быстро, ловит вытянутую ладонь, разом перегруппировывается и заламывает ее за спину:
– Да подожди ты! – пытается докричаться он. Не тут-то было, Стив разом вдавливает пятку в ногу и вырывается из захвата потерявшего бдительность от боли Мэтта.
– Подождать?! – взрывается он и ударяет вновь. – Чего мне ждать? Пока мой брат совсем загонится из-за тебя?
– Я же сказал, что больше не приближусь… – пытается оправдаться Мэтт. Он неудачно уворачивается, попадает по плечу Стива слишком сильно, но иначе не может – Уильямс действует слишком решительно, и это становится опасным.
