Текст книги "Коридор (СИ)"

Автор книги: rakugan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Красотка умолкла – должно быть, припоминала подходящий случай из истории своей семейки. Когда она опять заговорила, оказалось, что я не ошибся.

– Вот, скажем, как поступил Тегваред Кетин ап Лливеллин, троюродный прадед по женской линии Эдуарда, родоначальника Блэков, когда решил похитить драгоценный венец у вождя уэльских гоблинов Нарнока Острозубого. Он уменьшил себя заклятием и переоделся юной гоблинкой, после чего проник в подземные палаты Нарнока. Там он очаровал гоблинов пением и танцами, а затем…

Гарри слушал ее, как завороженный. Я тихо ушел.

Но, как бы там ни было, Гарри нуждался в хорошем уроке, так что на следующее утро я повел его к Фортескью – извиняться и возвращать деньги за шоколадных лягушек. По дороге пытался внушить ему более практичный взгляд на вещи. Что бы там ни плела Красотка о праве сильного, но в мирное время воровство, равно как и вооруженное ограбление, – это дурной тон, поэтому поступать так следует лишь при крайней необходимости. Вдобавок, если не повезет, за это сажают в Азкабан. Да и тот же Тегваред ап Лливеллин, если мне не изменяет память, плохо кончил: гоблины поймали его с краденым венцом и сварили в кипящем масле, или что-то в таком роде…

Гарри шел, понурившись, и никак не реагировал на мои речи. Перед самой кондитерской он замедлил шаг.

– Если хочешь, вернемся домой, – заметил я, – но тогда придется сказать маме, что ты струсил.

Конечно, это был удар ниже пояса, но он подействовал. Гарри решительно пошел вперед. Я тем временем начал сомневаться, стоило ли все это затевать. Я не был лично знаком с Фортескью и не мог предсказать его поведение.

К счастью, владелец кондитерской оказался человеком понимающим. Когда Гарри, не отрывая взгляда от пола, почти неслышно пробормотал извинения и протянул пригоршню монеток, которые стали мокрыми, – так сильно он их всю дорогу сжимал в кулаке, – Флориан улыбнулся:

– Ничего. В жизни всякое бывает.

Он присел перед Гарри на корточки, заглянул ему в глаза и очень серьезно сказал:

– Знаешь, в детстве я был ужасно толстым, и мне запрещали есть сладости. Но очень хотелось, поэтому я тайком воровал в бакалейной лавке лакричные палочки. А когда однажды утром проснулся взрослым и понял, что могу делать, что захочу, то первым делом пошел и купил десять ящиков шоколада. Я поставил их в этом самом зале и повесил над дверью вывеску «Кондитерская». Прежде чем ко мне зашел первый покупатель, я уже доедал второй ящик, так что с тех пор на сладкое даже смотреть не могу – думаешь, почему я такой худой? Однако я помню это чувство: когда тебе хочется чего-то, чего нельзя или на что у тебя нет денег. Иногда это просто невыносимо… Но всегда можно найти выход. Если тебе вдруг захочется что-нибудь здесь украсть – так сильно, что невозможно удержаться, – просто подойди ко мне и скажи, и мы как-нибудь это решим. Ладно?

Гарри молча кивнул.

– Вот и отлично, – согласился Фортескью. Он поднялся, отошел к стойке и вернулся с коробкой мармелада.

– Держи. Подарок…

Понятно, что со стороны Фортескью это был прежде всего удачный рекламный ход. Гарри-то еще долго стеснялся к нему заходить, зато в нашем с Красоткой лице кондитер получил преданных и щедрых покупателей. Но в любом случае я был ему искренне благодарен. Шоколадная мания у Гарри скоро прошла, так же внезапно, как и началась, зато с тех пор он скорее умер бы, чем взял что-нибудь чужое.

***

– Думаешь, Фортескью возьмет меня на работу? – смущенно спросил Гарри.

– Думаю, что как раз тебя возьмет.

Когда Гарри ушел, я отправил Фортескью письмо и отправился инспектировать дом перед праздником. Гостей в Торнхолле на этот Йоль ожидалось немного. Брат с семейством к нам не собирались – малыш у Ли был еще слишком маленький, чтобы путешествовать через камин. Люциус и Цисси устраивали прием, на который нас каждый год приглашали, а мы каждый год вежливо отказывались.

Мадам Блэк сообщила, что через три дня ждет нас с визитом. Я поставил себе мысленную отметку, что накануне надо будет заразиться драконьей оспой, упасть с метлы или нанести себе еще какое-нибудь увечье.

Так что к нам явился только Эйвери с семейством: женой, круглолицей хохотушкой Джун, и двумя мальчишками, Джерри и Лесли, которые были товарищами Гарри по играм все эти годы. Сейчас они смотрели на Гарри с некоторой долей уважения – он ведь был уже «взрослый» и учился в Хогвартсе. Джерри до этого оставалось еще полгода, а Лесли – целых три.

До вечера дети успели сходить на ручей, покататься на льду, провалиться, промокнуть, высохнуть, привязать Спайка под единственной на весь дом омелой и съесть у Динки весь заварной крем. Потом взорвали во дворе огромную хлопушку, которую Гарри получил в подарок от братьев Уизли. Из-за взрыва вылетела пара стекол в оранжерее, а от неудачной попытки Гарри применить Reparo – все остальные. Их починка заняла полчаса, хотя дело пошло бы быстрее, если бы не ценные советы Беллы с Джун.

Гарри тем временем то и дело убегал наверх, когда появлялась очередная сова от Малфоев. Но уже к полуночи козырей у Драко не осталось. В конце концов, никакой набор мячей и поездка в Ниццу не сравнятся с метательными звездочками, замерзшим ручьем и зрелищным взрывом, пускай даже и локального масштаба.

В полночь мы разрезали йольский пудинг, по традиции оделив и Динки, которая заодно получила подарок – новое полотенце. Потом, уже поздней ночью, сидели в полутемной гостиной при свете камина, пили вино, ели яблоки, запеченные с сахаром и корицей, и, как полагается в такую ночь, рассказывали всякие истории. Хаски в новом ошейнике разлегся у огня и, казалось, спал, но уши его многозначительно подергивались при каждом громком звуке. Рядом развалился объевшийся Спайк.

Эйвери, как обычно, понесло в местные байки – его семья жила недалеко от нас, в долине Лонгдендейл, известной своими бродячими огоньками и прочей нечистью. Впрочем, особенно лонгдендейлцы гордились историей об охоте на оборотня, которая за долгие годы знакомства с Эйвери надоела мне до чертиков. Но детям она нравилась, и они были готовы слушать ее раз за разом.

– …И тогда король Генрих II, что как раз охотился в тех краях, и его сын принц Генри – а они были из наших, во всяком случае, так говорят, – вскочили на коней и поскакали за оборотнем,– рассказывал Тимоти, выразительно жестикулируя. – Взяли копья и стрелы с серебряными наконечниками. Да только собаки как давай скулить, и отказались брать след. Потом все охотники мало-помалу отстали, один только принц Генри с друзьями не унимались. Они гнали оборотня от Тинтвистла до Холлингворта, от Холлингворта до Моттрама, и через реку Этроу, а оттуда еще дальше. Оборотень уже стер лапы от бега, и они искали его след по каплям черной крови и по клокам шерсти на кустах. А потом у Бродботтома оборотень бросился на принца Генри! Тот попытался ударить его копьем, но оборотень разгрыз копье в щепки, будто это была сухая корка хлеба. Он стащил принца с коня и хотел уже перегрызть ему горло, но тут прискакал барон Эштон и добил зверя. И представьте себе, – Эйвери отхлебнул вина, – едва оборотень издох, как тело его стало меняться, и оказалось, что это один из придворных короля, красивый молодой рыцарь, который сказался в тот день больным и не поехал на охоту. Когда вскрыли ему живот, то нашли там головы трех младенцев, которых оборотень сожрал в предыдущую ночь…

Я пил вино и думал, что в охоте на оборотня есть, наверное, что-то особенное, чего не бывает с другим зверем. И тревожный ночной холодок, и яркий свет полной луны, от которого тени становятся только более обманчивыми, и скулеж перепуганных собак, и гладкость серебряного наконечника стрелы, и щекочущее нервы чувство опасности… Я никогда в жизни не охотился на оборотня, потому что еще учился в школе, когда оборотни стали нашими союзниками и Лорд запретил их трогать. А жаль. Очень жаль.

– …Потом, – Эйвери многозначительно поднял палец, – тело оборотня пробили осиновым колом, свалили в овраг и засыпали листьями. Король запретил брать с трупа даже самую маленькую вещь. Но один из оруженосцев барона Эштона, магл по имени Вилли Бердон, не устоял и снял с оборотня дорогие золотые шпоры. Спрятал их и долго никому не показывал, а потом однажды не выдержал и надел, когда поехал в соседний городок на ярмарку. Явился в таверну, и все девки на него засматривались. Тут вдруг, откуда ни возьмись, входит в таверну какой-то парень в потрепанной одежде и прямиком к Вилли. «Давай, – говорит, – бороться на руках». Тот посмотрел – совсем щуплый парнишка, такого и ветер свалит. «Что поставишь?». «Кошелек с золотом». «Ну, а я поставлю свои шпоры». А незнакомец ему: «Хороши шпоры, жаль только, что не твои». Вилли набычился: «Чьи же?». А парень: «Да того, что в овраге»… Испугался Вилли, но виду не подал. Стали они бороться. Два раза Вилли придавил руку соперника к столу, а два раза – тот его. Но уже на третий раз Вилли победил. Парень бросил кошелек на стол и выскочил из таверны, словно в воздухе растворился. Жутковато стало Вилли, ну да ладно. Поставил всем выпивку, до рассвета досидел и поехал себе домой.

Тимоти сделал театральную паузу.

– Но вот только до дома он не добрался… Нашли его утром на берегу реки, с перегрызенным горлом. А золотые шпоры пропали, будто их и не было.

Дети слушали Эйвери, раскрыв рты. В камине оглушительно треснуло полено. Хаски чуть вздрогнул во сне, но даже глаз не открыл.

***

Эйвери, довольный собой, отрезал большой кусок мясного пирога и стал требовать, чтоб теперь я рассказывал, пока он отдохнет. Я отделался старой историей о Бузинной матушке – нечисти, что когда-то жила в развалюхе на краю нашего леса, ловила и поедала магловских детей, пока мой прадед ее не выгнал. Однажды мы с Гарри ходили смотреть на ее хижину, но, кроме развалившейся печи, старого котла и зарослей крапивы, ничего там не нашли.

Пересказав скороговоркой пару душераздирающих историй о Бузинной матушке, я уже собрался было пойти покурить, как ко мне пристала Белла:

– А другую историю?

– Какую еще?

– Ну, про ланнанши*.

– Да там ничего интересного…

– У вас тут есть ланнанши? – заинтересовалась Джун.

– Ну да, на Дервенте, – уклончиво ответил я. – Потом. Вот пойдем покурить…

– Я-то все равно не пойду. Ну вас, смолокуры! Давай сейчас.

– Не при детях, – прошипел я.

– Дети! – торжественно сказал Эйвери, отодвигая тарелку с пирогом. – Заткните уши!

Те неохотно подчинились. Белла смотрела на меня с провокационной улыбкой. Ладно, я ей припомню…

– Ланнанши, – принялся рассказывать я, косясь на Гарри, – живут чуть ниже по течению, на водохранилище. Появляются обычно в полнолуние. Так вот, один раз приезжал ко мне Розье – это было, кажется, после третьего курса, – и мы с ним решили пойти на них посмотреть. Дождались полнолуния, и вперед. Туда далековато, но бешеной собаке семь миль не крюк… Пришли – никаких ланнанши, и вообще никого в поле зрения. Светло, почти как днем. Луна огромная, висит над водохранилищем, а вода теплая-теплая. Мы полезли в воду – а тут идут берегом девчонки. Мы решили, что это туристки, летом их здесь много. Они нас увидели и уселись, заразы такие, прямо рядом с нашей одеждой…

– А вы нагишом, что ли, купались? – догадалась Джун.

– А ты думала! – заржал Эйвери. Он-то эту историю уже слышал.

– Ну да. Не было же никого… Так и попали в переплет. Ни на берег вылезти, ни одежду к себе призвать – палочки-то тоже там. И эти, как специально, сидят и хихикают…

Гарри спросил:

– Можно, я ототкну ухо? Я только яблоко возьму.

Я помотал головой. Он недовольно фыркнул.

– Потом нам надоело,– продолжал я в темпе новостной радиопередачи, – да и холодно стало, и мы все-таки вылезли. Одевались со скоростью молнии, а девки, бессовестные, нас рассматривали и смеялись. При луне-то все отлично видно…

У Джун тоже начался приступ хохота.

– Потом мы собрались уходить, и тут они давай звать: «Мальчики, идите к нам, выпьем пива, поболтаем». Розье говорит: «Пошли. Может, чего и выгорит».

– И вы ни о чем не догадались?! – изумилась Джун.

– Знаешь, когда тебе четырнадцать лет, а взрослые девчонки зовут в компанию, то соображалка напрочь отключается. В общем, так мы сидели, пили пиво, потом стали играть в бутылочку…

Гарри наклонился вперед и попытался ухватить яблоко зубами.

– Потом луна поднялась выше, – зачастил я, – и стало видно, что девчонки эти слегка прозрачные. Тут-то до нас и дошло, что пора бы честь знать. Я стал отговариваться, дескать, нам домой пора. Но они же настырные. Одна принялась стаскивать с меня штаны…

Эйвери опять заржал.

– Тебе смешно, а нам было не до смеха! Тут Розье вспомнил, что у него в кармане палочка. Вынул ее и говорит: «Леди, не хочу показаться грубым, но…». А они так оторопели! Одна говорит: «Мы думали, вы маглы». Я говорю: «Да мы вот о вас тоже так думали». Как они разозлились… «Предупреждать надо! Идите, мальчики, восвояси, нам неприятности с Министерством даром не нужны. Только пиво на вас зря потратили!». Ну, мы и ушли. Все.

Джун всхлипывала от смеха.

Белла повернулась ко мне и прошептала:

– Твой первый неудачный сексуальный опыт, милый…

Таким тоном, будто удачных в моей биографии вовсе не было.

Эйвери отхлебнул вина и помахал детям рукой:

– Можете открыть уши.

– А мы все слышали! – победно заявил Джерри.

– Что ланнанши сделали бы с вами, если б вы не сбежали? – спросил Гарри.

И этот все слышал!

– Ничего хорошего. Выпили бы кровь, а тело бросили в воду… Кстати, пиво у них противное, от него потом тошнит.

– У всех подводных выпивка не очень, – заметил Эйвери. – Мой прапрадедуля работал в Отделе по контролю за магическими тварями, так вот, числился у них один водяной… На Темзе, чуть выше Ридинга. Сейчас там маглы понастроили заводов, а тогда место было тихое, спокойное. И вот однажды этот водяной отправился в магловскую деревню…

***

Истории шли одна за другой, пока Лесли не уснул на коленях у Джун. Его отнесли в спальню. Джерри спать не хотел и упорно допытывался: правда ли, что в нашем семейном склепе ночью на Йоль бывает вечеринка призраков? Наверное, Гарри ему что-то наболтал. Я сказал, что это возможно, но лично я никогда не видел.

– А еще вот что – правда, что в этом доме есть комната Темного Лорда? – не отставал Джерри.

– Да. Он жил там, когда приезжал в гости к моему отцу.

– А посмотреть можно?

– Нельзя. Комната невидима, – пояснил я.

– Как это? – Джерри приоткрыл рот.

– А вот так. Она появляется, только когда там поселяется Лорд. Все остальное время комната скрыта от глаз. Известно, что дверь находится где-то в правом крыле, но и только.

Джерри разочарованно почесал в затылке.

Потом все разошлись спать, но что-то мне подсказывало, что дети так быстро не улягутся. Оставив приоткрытой дверь спальни, я стал прислушиваться. Точно – не прошло и получаса, как послышался скрип лестницы и осторожные шаги в холле. Нежно звякнула сигнализация – кто-то отпирал входную дверь. Залаял Хаски, на него зашикали.

Я спустился вниз и, не зажигая света, стал ждать, пока искатели приключений вернутся. В саду было темно, хоть глаз выколи, так что очертания склепа невозможно было различить. Но я все равно знал, что они там – следящее заклятие-«маячок», с утра поставленное на Гарри, отображалось на карте Торнхолла движущейся светлой точкой. Вот точка замерла у двери. Вошли внутрь… Ага, далеко заходить боятся…

Примерно через четверть часа исследователи, видно, насмотрелись досыта, а может, что-то их напугало, потому что возвращались они куда быстрее, чем шли туда. Хлопнула входная дверь, послышался возбужденный голос Джерри: «А круто было, когда оно там в углу зашевелилось! И никакая это не крыса, спорим?!». Хаски шумно сопел. Потом опять заскрипела лестница, и стало тихо.

Пойти, что ли, посмотреть, не оставили ли они там непотушенную свечу…

Я накинул уличную мантию, сунул в карман фляжку с огневиски и вышел из дома. На улице было морозно, снег скрипел под ногами. По дороге я срезал с ели охапку веток.

Уже много лет я заходил в склеп только раз или два в год, когда полагается читать по предкам поминальную службу. Зато в детстве бывал там чуть ли не каждый день. Покойников я не боялся. Как объяснял мне Басти: «Скелеты – это просто очень старые люди»…

Усыпальницу Лестрейнджей мы, двое их потомков, а также Ивэн Розье, который периодически к нам присоединялся, использовали для самых разных целей. В дальнем углу у нас был склад ценных вещей, которые по той или иной причине нельзя было хранить дома. Предки в наших играх исполняли роль статистов – например, индейских вождей, с которыми мы раскуривали трубку мира. Трубка была настоящая, папина, и табак тоже. Курить его как следует мы, естественно, не могли, но дыму и вправду было много.

Еще мы устраивали в склепе пиршества, без зазрения совести используя вместо стола надгробие дедушки (да будет ему тепло в вечно цветущих садах Авалона). На роль скатерти назначили шелковое полотнище с фамильным гербом, найденное в сундуке. Много лет спустя, когда это полотнище понадобилось для имянаречения Реджи, вышел конфуз. В торжественный момент оказалось, что оно заляпано по самое не могу, и наследник рода Лестрейнджей вступил в жизнь в окружении пятен от варенья и тыквенного сока…

Дверь усыпальницы оказалось достаточно слегка толкнуть – дети сбежали так быстро, что забыли закрыть ее как следует. Воздух внутри был застоявшимся, пахло гарью от потушенной свечи. Справа от входа я нащупал факел и зажег его. Вокруг расплылся круг света, выхватывая из тьмы очертания каменных надгробий, витражные стекла, запылившиеся плиты. Потолок тонул в темноте, на полу виднелась брошенная впопыхах свечка. Да, ненадолго у детей хватило отваги.

В склепе было холодно, и дыхание повисало в воздухе облачком. Я поклонился, держа в одной руке факел, в другой – охапку еловых ветвей.

– Счастливого Йоля, или Рождества, как вам больше нравится, леди и джентльмены.

Предки благожелательно молчали.

С факелом в руке я обошел склеп, втыкая еловые ветки куда попало, – в каменные кольца на стенах, в сложенные руки скульптур, в щели между надгробиями. Последнюю приберег для могилы в дальнем углу. Простая белая плита, дата рождения, дата смерти…

Я положил на нее ветку и закрепил факел на стене.

– Доброй ночи, папа.

Потом бесцеремонно уселся на плиту, укутав ноги мантией, чтоб было теплее, и вытащил фляжку. Чуть-чуть брызнул на могильный камень, и сам тоже отхлебнул. Погладил холодную мраморную поверхность.

– Гарри приходил – вы видели?

Блики от факела плясали на надгробиях, на суровых, спокойных лицах Лестрейнджей былых времен, на мордах резных каменных львов. Казалось, они прислушиваются к моим словам.

– Жаль, что мы с вами не можем поговорить по-настоящему. Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на внука. В конце концов, я ведь не знал Лорда одиннадцатилетним, а вы могли бы сказать, похож ли Гарри на него…

Камень холодил мою ладонь. Вокруг колебались тени. Алкоголь теплой дорожкой растекался по жилам.

Я закрыл глаза и представил себе отца – таким, каким запомнил его незадолго до смерти. Вот он сидит напротив, укрыв ноги пледом, и близоруко щурится через очки.

– Мне нужен ваш совет.

Отец выразительно посмотрел на фляжку у меня в руках.

– Я слишком много пью? Ну, если это все полезное, что вы можете сказать…

Огрызнуться-то я огрызнулся, но фляжку отставил. Папа улыбнулся.

Я уселся поудобнее на плите, по-прежнему не открывая глаз, и начал:

– Мне не нравится то, что происходит в Хогвартсе. За Гарри следит слишком много глаз. Взять хотя бы Снейпа. Он наверняка догадывается, почему мы в свое время усыновили ребенка. Мог проболтаться Люциус, да и вообще не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заподозрить… Сейчас Снейп проверяет свою гипотезу. Вряд ли случайно он задавал Гарри вопросы, на которые первокурсник не может знать ответа. Ведь всем известно, что Темный Лорд был отличным зельеваром…

Папа внимательно смотрел на меня, чуть склонив голову набок, потом пошевелился, будто хотел что-то сказать.

– Вы имеете в виду, что знания можно утаить? Да, безусловно. Именно поэтому Снейп так следит за Гарри на занятиях. Память пальцев-то не скроешь… Музыкант даже после амнезии будет касаться клавиш рояля иначе, чем человек, который в жизни не играл. Вот и Снейп наблюдал, как Гарри берет нож, как режет ингредиенты. Думаю, увиденное его разочаровало, но тут Гарри имел глупость пошутить… Конечно, это была просто догадка, случайно попавшая в цель. Однако Северус мог сделать из нее вывод, что Гарри, как и Лорд, является фоновым легилиментом. Даже если он никому об этом не сказал – есть ведь еще Дамблдор, который может «прочесть» любого… Это если Снейп не работает на Дамблдора напрямую. В конце концов, после падения Лорда он мог решить, что пора бы приискать более надежного хозяина.

Отец задумчиво покивал и принялся протирать очки.

– Вот-вот, – сказал я и на ощупь нашел фляжку. – Простите, мне нужно еще огневиски.

Я обернулся и приоткрыл один глаз. Каменные фигуры будто придвинулись ближе. Я опять зажмурился и отсалютовал фляжкой в их сторону.

– Ваше здоровье… Перейдем теперь к Дамблдору. Итак, что мы имеем, леди и джентльмены?

Предки слушали внимательно, но кое-кто позевывал.

– Кому неинтересно, могут покинуть наше маленькое собрание… Так вот, дано: школа, в которой уровень безопасности настолько низок, что дикие горные тролли могут проникнуть туда в любой момент. По данному факту не проводилось служебного расследования – хотя это как раз неизвестно. Из того, что Гарри его не видел, не следует, что его не было.

Отец смотрел на меня выжидающе.

– Что это напоминает? – спросил я его. – Разумеется! Демонстративное послание: дескать, никакого порядка в школе нет, безалаберность в высшей степени, заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Но на кого же рассчитано это послание?

Папа всем своим видом продемонстрировал недоумение.

Вот не тебе бы прикидываться, старый лис!

Зря я об этом подумал, потому что в моем воображении он тут же превратился в большого серебристого лиса – когда-то в юности у меня был такой патронус. Лис покрутился, потом сел на надгробии, поставив передние лапы вместе и аккуратно уложив рядом пышный хвост.

– Примите, пожалуйста, человеческий облик, – попросил я. – Мне трудно так с вами разговаривать.

Лис только ухмыльнулся – мол, тебе не все равно?

– Как знаете, – ответил я, пожав плечами. – Тогда продолжим. Итак, на кого поставлена ловушка? Первое, что приходит в голову, – на наблюдателя от Службы разведки. Предположим, это Квиррелл. Не знаю, как Дамблдор принял его на работу, но вряд ли он добровольно пустил бы шпиона в свою вотчину. Впрочем, сейчас он наверняка уже догадался, с кем имеет дело…

У меня за спиной послышались шорохи, приглушенные звуки голосов и, кажется, даже музыка. Я открыл глаза и огляделся. Предки тут же умолкли. Все чисто и тихо.

– Попрошу не шуметь, мы обсуждаем серьезные вещи! – прикрикнул я, закрывая глаза. – Итак, возможно, спектакль устраивался ради Гарри…

Лис одобрительно постучал хвостом по каменной плите.

– Дамблдор проверяет Гарри? – спросил я. – Выясняет, как он себя поведет и на что способен?

Лис кивнул, потом закрутился на месте, дернул хвостом и умоляюще посмотрел на меня.

– Есть что-то еще? – спросил я. – Что-то, чего я не знаю?

Теперь уже все скульптуры, казалось, насторожились. Я спиной чувствовал их каменные взгляды, но никак не мог сообразить, чего от меня хотят, а лис отчаялся объяснить, что имеет в виду. Он грустно опустил голову и спрятал нос под сложенными лапами. Я протянул руку и вообразил, будто чешу его за ухом. Даже почти чувствовал тепло и мягкость шерсти.

Потом открыл глаза.

Факел едва горел, в склепе было темно и холодно. Каменные фигуры равнодушно смотрели в пространство.

Я опять закрыл глаза, но отец – ни в человеческом, ни в лисьем облике – уже не появлялся. Под зажмуренными веками плыли цветные пятна, но представить себе его лицо я не мог, хотя еще минуту назад видел его без всякого труда.

Непонятная эйфория улетучилась, как и не бывало. Ощущение теплого, доброжелательного присутствия десятков людей – тоже. Я был один среди надгробий, мне было холодно, от выпитого мутило, и еще зверски хотелось отлить.

Я забрал пустую фляжку, пробормотал «До свидания», затушил факел и вышел наружу.

***

До дома я добрался с трудом. Какие-то негодяи посадили по дороге деревья, которые так и норовили наброситься на меня в самый неожиданный момент.

М-да, как же меня, однако, понесло… Интересно, разговор вправду был, или мне померещилось? А вот говорила преподавательница прорицаний в Хогвартсе, что из меня может выйти неплохой медиум. Нет уж, спасибо, так и спиться недолго…

Дома было все так же тихо, но из гостиной доносились приглушенные голоса.

– Ты видел? Нет, ты видел?! Там горел свет! Была вечеринка призраков, просто мы не дождались… Вот обидно, правда?

– Ничего, я все равно напишу Драко, что мы туда ходили. Пускай обзавидуется!

Я откашлялся. В гостиной замолчали.

– Идите-ка спать, молодые люди, – распорядился я, стараясь говорить по возможности трезвым голосом.

Мимо прошмыгнули две тени и убежали вверх по лестнице.

Я подумал, что тоже, пожалуй, пойду спать. А завтра что-нибудь прояснится.

______________

* Ланнанши (lhiannan-shee)– нечисть, которая является жертвам в образе прекрасной женщины. Ирландская ланнанши (leanan-sidhe) завлекает еще пением и игрой на арфе. Считается, что она приносит вдохновение поэтам и менестрелям. Но чаще всего те, кто приближается к ланнанши, погибают, потому что ланнанши высасывают из них кровь до последней капли. Домом ланнанши служат реки, колодцы и источники.

Примечание. Долина Лонгдендейл в Дербишире существует в реальности и действительно славится бродячими огоньками. История об оборотне, которую рассказывает Эйвери, написана на основании местных легенд.

Глава 9

– Я взрослая, Питер. Я уже давным-давно выросла.

– Но ты обещала не вырастать!

– Я не смогла.

На следующий день я проспал до полудня, зато Красотка для разнообразия вскочила ни свет ни заря. Когда я с трудом разлепил глаза, то обнаружил, что она с довольным видом сидит на краю кровати.

Как выяснилось, Белла пришла поделиться новостями: с утра она устроила для Гарри первую в жизни тренировку по боевым заклятьям. «А то Wingardium Leviosa против тролля – это, конечно, здорово, но еще раз такой трюк может не пройти…». По ее словам, Гарри проникся величием момента. Наконец-то его посчитали достаточно взрослым, чтобы допустить в святая святых, то бишь в зал для спаррингов.

– Я сказала, что начнем с экспеллиармуса, – возбужденно рассказывала Белла, вынимая из волос шпильки. – А Гарри расстроился: «Я, – говорит, – думал, что мы будем учиться настоящей боевой магии». «Это она и есть, – отвечаю. – Что бы ни случилось, экспеллиармус применяется первым делом. Сначала обезоружь противника, а потом разбирайся, кто это был и чего хотел!».

Она собрала шпильки в горсть и принялась ловко швырять их по одной на туалетный столик. Длинная коса, уложенная короной вокруг головы, размоталась и змеей упала на спину.

– Много вы успели? – спросил я, зевая.

– Почти ничего, только движения отрабатывали, – ответила Белла, расплетая косу. – В Хогвартсе-то им руку не ставят – черт знает, чему их там вообще учат! Вот Гарри и норовит все делать поворотом запястья, чтобы быстрее. Я ему показываю: от плеча, от плеча, – а он еще спорит. «Мама, мне так неудобно!». Конечно, говорю, неудобно с непривычки, но потом сам убедишься, что так лучше! А будешь крутить кистью без толку – не сумеешь правильно задать траекторию…

Она призвала с туалетного столика щетку для волос.

– Знаешь, спрашиваю, как нас в свое время гонял Долохов? Мы одни и те же простейшие упражнения повторяли сотни раз! А ведь тоже возмущались: мы не первокурсники какие-нибудь, чтобы долбить азы! Ничего, потом спасибо сказали…

– Скоро вы перейдете к самому заклятию? – прервал я этот пылкий монолог.

– Через пару дней, наверное. Кстати, я же совсем забыла, как оно произносится! Привыкла без слов…

Бросив щетку, Красотка вскочила, схватила палочку и прицелилась в стену.

– EX-pelliarmus! Ex-PE-lliarmus!

С кончика палочки срывались алые искры и тут же гасли.

– Да что такое?! Попробую невербальное…

Мелькнул алый луч, и с грохотом отлетел кусок стены. Обои повисли клоками, а нарисованные на них птицы в ужасе разлетелись от образовавшейся дыры.

– А вот так все получается, – обиженно заявила Белла. – Руди, где в этом слове подъем тона?!

– Чтоб я помнил… На предпоследнем слоге, кажется.

– ExpelliAR-mus!

На обоях рядом с дырой появилась царапина, но тем дело и кончилось.

– Позорище! – Белла с досады топнула ногой. – Надо найти учебник по элементарным чарам, а то хороша я буду…

Я хотел сказать, чтобы сначала навела порядок, но Белла уже выбежала из спальни. Пришлось самому вылезать из постели и брать палочку, чтобы вернуть обоям прежний вид.

В столовой наши сонные гости уже собрались на поздний завтрак, а может, ранний обед. Потом семейство Эйвери отбыло через камин, а я засел за почту Джека Робинсона. Моему альтер эго поклонники прислали целый мешок рождественских открыток, а оппоненты – мешок злобных писем. На открытки Джек отвечал быстро и механически, а вот с письмами, которые он оставил на сладкое, было хуже. Облизываясь и жмурясь от удовольствия, он диктовал издевательские реплики, записывать которые приходилось мне, так что я проработал, как каторжный, до самого вечера. Отвлекся только однажды, чтобы глянуть, как дела у Красотки.

Беллу я нашел в зале для спаррингов. Расхаживая по нему с учебником в левой руке и палочкой в правой, она бормотала себе под нос: «ExpelliAR-mus… ExpelliAR-mus…». Ямы на стенах и усыпанный штукатуркой пол свидетельствовали, что дело продвигается. Заметив меня, Красотка разозлилась:

– Зачем явился? Чего ты здесь не видел?!

Я быстро ушел. Через несколько часов, покончив с корреспонденцией, прокрался наверх еще раз – посмотреть на вечернюю тренировку Гарри. Чтобы не навлечь на себя гнев Беллы, приоткрыл дверь всего на дюйм и заглянул в щелку.

В зале теперь появилось большое наколдованное зеркало. Гарри старательно размахивал палочкой, глядя на свое отражение. Белла стояла у него за спиной, положив ладонь ему на лопатки, и командовала:

– Еще раз… Спину держи! Не горбись! Так… Хорошо-о… Чувствуешь, насколько проще это делать, когда выпрямляешься? Следи за тем, какие мышцы работают… Ну, давай еще двадцаточку, и хватит на сегодня.

Когда Гарри через полчаса спустился к ужину и без сил рухнул на стул, я поинтересовался: