Текст книги "Коридор (СИ)"

Автор книги: rakugan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Я только сейчас увидел, что сжимаю чашку с горячим кофе. Отставил ее и встряхнул рукой, чтобы унять жжение.

– В общем, так я с ними и подружился, – закончил Гарри. – Они классные, правда. Когда Таулер на следующий день пытался всех против меня настроить, Фред с Джорджем заявили, что открывают Лигу пожирателей гриффиндорцев. Ну, потому что я же якобы завтракаю гриффиндорцами… Так прикольно было, когда они спрашивали друг друга, – Гарри откинулся на стуле, изображая в лицах разговор: – «Фред, ты уже выбрал себе гриффиндорца на завтрак?.. Я выбрал тебя, Джордж… Вот незадача, а я как раз хотел подзакусить тобой. Что же делать? Может, съедим Перси?». А Перси сразу начинал дуться и говорить, что это не смешно…

– Перси – это кто?

– Еще один их брат. Кроме него, есть Билл и Чарли, я о нем писал – бывший ловец Гриффиндора… Но это неважно, дай я дорасскажу про близнецов. В общем, как только кто-то пытался меня доставать, они первые начинали над этим смеяться, и так все быстро прекращалось. А потом меня взяли в команду, и вообще все стало хорошо. Но поначалу только они двое были за меня, ну и еще Рон, а больше никто. Хотя я их об этом не просил, они сами…

– Да, понимаю.

Гарри задумался.

– А это правда, что их отец ходит по домам с обысками? – спросил он. – Это мама сказала. Он вроде бы к нам тоже приходил. Такой рыжий дядька с лысиной, да?

– Да, – подтвердил я. – Все точно.

***

Это был единственный обыск, на котором Гарри присутствовал. До того были и другие, но тогда он уходил погулять с Беллой, а тут мы – уж не помню, почему – решили оставить его дома.

Поводом к обыску стала «информация из анонимного источника»: якобы у нас дома хранятся незаконные магловские артефакты. На самом деле Артуру Уизли, должно быть, надо было взглянуть на Гарри, чтобы потом доложить Дамблдору. Вместе с ним явились двое авроров – а как же, мы ведь считались особо опасными.

Белла не стала даже смотреть на наших гостей. Чего она там не видела… Ушла на веранду и уселась там в кресло покурить. Я оставил с ней Хаски, а сам вместе с Гарри вышел к визитерам. Последовала обычная процедура: нужно было проверить ордер, служебные удостоверения, выписку из графика дежурств, свидетельствующую, что наши гости находятся при исполнении. Но Артур до того пару раз обжегся, проводя рейды во внеслужебное время, так что теперь был осторожнее.

Затем началась привычная экскурсия по дому. Как всегда, первым делом и особенно тщательно авроры проверяли подвал с бутылями домашнего вина. Уж не знаю, что они надеялись там найти. За подвалом последовала оружейная. Да, опечатана и заперта заклятиями, все как положено, нет, арбалеты и ножи не магловского производства, вот заключение экспертизы… Надо отдать должное гостям – работали они быстро и уверенно, пока понятые неловко топтались рядом.

Кабинет, гостиная, столовая… Авроры листали бумаги и заглядывали в каждую чашку, а Уизли все косился на Гарри. Мне стало жалко бывшего однокурсника – такой он был помятый, изношенный, как его старая куртка.

Через полчаса я сказал: “Гарри, ступай, посмотри, как там мама”. Не то чтобы с Беллой могло что-нибудь случиться, но Гарри устал, и ему было не по себе. Я позвал его снова через час, когда обыскивающие добрались до его спальни. Артур уставился на террариумы со змеями, словно в жизни не видел обыкновенного ужа. А наткнувшись взглядом на колдографию Поттеров, посмотрел на меня так, словно готов был арестовать на месте…

***

Гарри намазал гренок медом и рассеянно слизнул каплю с пальца.

– Но ведь Рон, Фред и Джордж тут ни при чем, правда? – вдруг спросил он.

– Правда. Но семья есть семья. Если начнется новая война, они будут на стороне своих родителей, а это точно не наша сторона, понимаешь?

Гарри молчал, глядя в сторону.

– О чем ты думаешь? – спросил я наконец.

– Так, – он пожал плечами и отложил надкусанный гренок. – О родителях… Пап, откуда мне теперь знать, где моя сторона?

– Твоя – с нами. А разве могут быть сомнения? Ты наш любимый сын.

– Даже если у меня фамилия Поттер?

– Неважно, какая у тебя фамилия.

Он криво улыбнулся.

– Даже если я гриффиндорец?

– Это уж точно не имеет значения… Важно только то, что ты сам выбираешь. Если не захочешь идти по пути Джеймса и Лили, никто тебя не заставит.

Гарри молчал и смотрел на меня, хлопая глазами.

– А, – неловко сказал он наконец. – Ну, ладно. Спасибо… Но, пап, я все равно буду с ними дружить. Я просто хотел предупредить заранее. Даже если ты будешь запрещать и все такое. Я и маме сразу честно сказал, чтоб потом не было вопросов… Нельзя же бросать друзей только потому, что у них какие-то не такие родители. Ну, скажи, ведь так?

– Не знаю, – честно ответил я. – Мне не нравится их семья. Но это твое дело, решай за себя.

– Ты ведь только что говорил…

– Слушай, хватит об этом. Я же сказал: делай, как считаешь нужным. Чего тебе еще надо?

– Ничего, – торопливо сказал Гарри. – Извини. Не злись.

Я только отмахнулся и спросил:

– А как у тебя отношения с прочими однокурсниками?

– Да никак, – он пожал плечами. – Шеймас Финниган меня боится, Дин Томас делает вид, что не замечает…

– А Драко?

Гарри внезапно поскучнел.

– С Драко мы теперь не разговариваем. Он считает, что я променял его на Уизли. Очень глупо, по-моему. Он сам везде ходит с Крэббом и Гойлом – я что, тоже должен из-за этого дуться? А после той истории с троллем он вообще обозлился, потому что мы его с собой не взяли. Я же объяснял, что дело было срочное, некогда было собирать толпу…

– Кстати, о тролле, – перебил я. – Как раз хотел тебя расспросить, что там в точности вышло.

Гарри дернул плечом.

– Да рассказывать особо нечего. Мы с Роном туда вообще не пошли бы, если бы не одна девчонка с нашего курса. Она отличница и бывает… ну, немного нудной. Постоянно твердит нам, что мы все делаем не так. И как раз в тот день Рон сказал ей что-то грубое, а она закрылась в туалете и до вечера плакала, даже на ужин не пошла. А когда прибежал Квиррелл и закричал, что в замке тролль, Рон вспомнил, что она сидит в туалете и ничего не знает. А это все-таки он был виноват, так что… Мы хотели сказать учителям, но никого рядом не оказалось, и мы сами пошли ее предупредить. Кто же знал, что тролль уже там? Ну и вот…

– Понятно.

Забавно, как старательно Гарри обходил умолчанием имя девочки, из-за которой все произошло. Почему? Она ему нравится, что ли?

– Пап, если ты сейчас думаешь, что я нарочно это сделал, – с вызовом сказал Гарри, – то я читал твое письмо с предупреждением, и, знаешь, оно было очень обидное. Ты считаешь, я настолько тупой, чтобы бегать за троллями без всякой причины?

– Наверное, я ошибся, – примирительно ответил я.

– Я в школе никуда не лезу и ни во что не ввязываюсь, – сердито сказал он. – И без того забот хватает… Так что не надо меня подозревать неизвестно в чем, хорошо?

– Хорошо. Извини, если я был не прав.

– Угу, – буркнул он и, наклонившись, стал гладить Хаски, делая вид, что полностью поглощен этим занятием.

«Морозное Рождество без осадков ждет в этом году жителей большей части Британских островов», – проникновенным голосом говорило радио. Я выключил приемник и окликнул Гарри:

– Расскажи-ка мне о собаке, которую ты нашел в Хогвартсе… Удалось узнать, кто ее хозяин?

Гарри выпрямился с явным облегчением.

– Удалось, – с готовностью подхватил он новую тему. – Это все-таки оказался Хагрид. Ты его знаешь, пап? Он уже был в Хогвартсе, когда вы с мамой учились?

Я кивнул. С Хагридом, огромным туповатым полувеликаном, мне в школьные годы ни разу не приходилось разговаривать. Но он постоянно мелькал во дворе – то разгребал снег лопатой, то таскал ведрами навоз для оранжереи. Еще в его обязанности входило перевозить первокурсников на лодках через озеро. Мерлин знает, зачем это дело поручили ему – наверное, чтобы посильнее напугать новичков.

– Я напросился к нему в гости, – сказал Гарри, наливая себе чаю. – Он живет в домике на опушке Запретного леса. У него есть еще один пес, зовут Клык. Здоровущий, но трусливый и жутко невоспитанный…

Едва речь зашла о собаках, Хаски насторожил уши и стал слушать очень внимательно.

– Захожу, а Клык валяется на кровати, – рассказывал Гарри. – Потом спрыгнул и кинулся ко мне лизаться. Тоже мне охранник!

Хаски басовито гавкнул, выражая свое презрение.

– Вот-вот, – согласился Гарри и потрепал пса по голове. – И хозяин у него со странностями. Угощал меня жутко твердым печеньем, а сам все носом хлюпал. Я сначала решил, что у него простуда. Говорю: «Если вы себя плохо чувствуете, так я пойду, не буду мешать». А Хагрид вдруг разревелся. Я даже перепугался – мало ли, думаю, может, он ненормальный. А он говорит: «Я тебя на руках носил, когда ты был вот такой крошечный». И стал рассказывать, будто бы он вытащил меня из развалин, когда мои ро…

Он запнулся.

– Когда Джеймс и Лили погибли. Это правда, что ли?

– Не знаю, – честно ответил я.

Гарри умолк, покусывая губу, потом продолжил:

– Я ему говорю: «Извините, не хочу вас обидеть, но не надо о них рассказывать. Мне это не интересно». А Хагрид так на меня уставился… Вот терпеть не могу таких людей! Они думают, я должен скакать от радости, услышав про Джеймса и Лили? Даже если бы… Я имею в виду, если у кого-то умерли родители – неважно, кто они были, – наверное, не надо сразу лезть к человеку в душу, да?

– Да.

– Придурки, – пробормотал Гарри себе под нос. Хаски сочувственно положил голову ему на колени. Гарри почесал его за ухом и глубоко вздохнул:

– Так вот, насчет той собаки. Хагрид сначала все твердил, что я не должен о ней знать, мол, она охраняет что-то секретное…

– Кстати, где она привязана? – поинтересовался я.

– Там… в подвале, – Гарри неопределенно махнул рукой. – Я хотел показать ее Ральфу, но она пока плохо переносит чужих. Но Хагрид сказал, что собаку будут там держать только до лета, а потом выпустят в Запретный лес.

– Куда? В лес?! Собаку, которая с детства сидела на цепи?

– Вот именно. Пушинка же не умеет охотиться, она там с голоду умрет!

– Как ты ее назвал?

– Пушинка… Это Хагрид придумал такое имя, хотя оно ей не подходит. У нее шерсть совсем короткая.

– А какая это порода?

– Не знаю, – Гарри задумался. – Я не нашел такой в справочнике. Немного похожа на мастифа, но вообще, наверное, помесь.

– Сука?

– Да.

Хаски с интересом насторожил уши.

– Рано радуешься, – сказал я ему. – Еще неизвестно, что там за псина.

Сука – это плохо… Придется давать ей стерилизующее зелье во время течки. Нам тут только метисов не хватало.

– А Хагрид согласен ее отдать?

Гарри кивнул:

– Сказал, что не против. Хотя сначала даже верить не хотел, что Пушинка меня подпускает. Она ведь раньше на всех кидалась, даже на самого Хагрида.

Меня что-то смущало во всей этой истории, хотя я не мог уловить, что именно.

– А почему он хотел выпустить собаку в лес, а не взять к себе?

– Не знаю, – Гарри пожал плечами.

– Может, она чем-то болеет? Хагрид хоть раз показывал ее ветеринару?

Гарри задумчиво потер нос.

– Вряд ли. Но с виду собака здоровая. Просто она… ну… большая, а у Хагрида и так тесно. Мы же заберем Пушинку к нам? Она хорошая, – Гарри подпер подбородок руками и просительно посмотрел на меня. – И уже понимает некоторые команды: «сидеть», «нельзя»… Она меня слушается.

– Сначала надо посмотреть на эту твою Пушинку, – уклончиво ответил я

Гарри был раздосадован: видно, хотел все-таки добиться обещания взять собаку. Но потом решил не настаивать. Оглянулся на окно – снаружи уже совсем рассвело.

– Пап, я пойду полетаю, ладно? Я недалеко…

– Нет, – остановил я его. – Мы сегодня отвезем твой «Нимбус» в гарантийную мастерскую, пускай проверят. Нужно выяснить, почему он теряет управление.

– Зачем?! – Гарри подскочил. – Пап, это было один раз, я сам не справился, а так все нормально! Ну, пожалуйста…

– Не выйдет, – я покачал головой. – Ральф писал, что там дело серьезное.

– Много Ральф понимает! И вообще, так надоело, что он за мной следит… Это была просто случайность. Мало ли, может, Снейп со злости заколдовал метлу! Давай не будем связываться с мастерской, это же затянется на все каникулы, а мне надо тренироваться!

Но я решил быть непреклонным.

– Все равно осмотр пройти надо. Нечего все валить на Снейпа… Кстати, он к тебе еще цепляется?

– Уже нет, хотя сначала доставал все время. Можно подумать, жить без меня не мог. «Поттер, скажите, как отличить аконит от безоара?», – передразнил Гарри. – Или, когда мы что-нибудь делаем, вечно подойдет и встанет у меня за спиной, будто в классе больше никого нет. Еще и издевается: «Что такое, Поттер, почему вы до сих пор не нарезали рогатых слизней? Ах да, я забыл, вы же у нас знаменитость. Конечно, вам не пристало руки марать!». Но это было раньше, а потом Снейп оставил меня в покое…

– Почему?

– Да просто мне надоело, – беззаботно заявил Гарри, – и однажды я ему ответил. То есть, он только успел рот открыть, а я уже сказал: «Да, профессор, вы совершенно правы, я избалованное маленькое ничтожество, возомнившее о себе бог весть что. Спасибо, сэр, что вы мне об этом напоминаете»… Пап, ты бы видел лицо Снейпа! Он так и стоял с открытым ртом. Потом говорит: «Поттер, что за чушь вы несете?». «Разве вы не об этом сейчас подумали, сэр?» – спрашиваю. Тут он опомнился и говорит: «О чем мне думать, Поттер, я разберусь без вашей помощи! Минус десять баллов с Гриффиндора», – и ушел. Но с тех пор меня не дергал.

– Больше так не делай, – посоветовал я. – Насколько я помню характер Снейпа, серьезно он тебе не навредит, но будет портить жизнь по мелочам.

– Так ты с ним знаком? – оживился Гарри.

– Да. Снейп входил в организацию, и одно время мы… скажем так, работали вместе. Но не поладили, и с тех пор у Снейпа, должно быть, остались неприятные воспоминания.

– Воспоминания остались от тебя, а нервы треплет мне, – буркнул Гарри. – Еще на том самом первом уроке обвинил меня, будто я специально кинул иглы дикобраза в котел Лонгботтому…

– Ага, – машинально кивнул я, но тут Гарри встрепенулся:

– Да, кстати, чуть не забыл! Ты же обещал мне объяснить насчет Лонгботтома!

Ну, вот.

А я так надеялся хотя бы сегодня без этого обойтись…

***

Я призвал молочник и стал наливать сливки в полуостывший кофе, чтобы выгадать время. Спросил:

– Как сейчас ведет себя Невилл?

– Никак, – Гарри пожал плечами. – Старается лишний раз ко мне не подходить и все время молчит.

– Понятно. Видишь ли, в чем дело…

Ну, помоги мне, Мерлин великий.

– Ничего, если я закурю?

– Конечно, – Гарри кивнул.

Я отошел подальше, поднял раму окна. Снаружи было морозно, и над подоконником заклубился пар. Хаски потянулся, принюхиваясь к запахам с улицы, потом зевнул и опять улегся у ног Гарри.

Я достал сигареты и прикурил от палочки.

– Видишь ли, Невилл сказал тебе чистую правду. Однажды, уже после окончания войны, на его родителей напали. Никто не знает, кем были нападавшие и чего они добивались от Лонгботтомов. Факт тот, что их пытали и пытками довели до безумия.

– Это же авроры! – Гарри все еще не верил.

– И что? Авроры тоже состоят из плоти и крови. Думаешь, они боли не чувствуют? Родители Невилла до сих пор живы, просто они… уже не люди. Ни слова не говорят, ничего не понимают и никого не узнают.

Хотя почему же – «никого»? Фрэнк-то однажды задергался, услышав мой голос…

– Пап, – окликнул Гарри.

Я обернулся к нему.

– Извини, отвлекся. Так вот, когда это случилось, все страшно испугались. Газеты устроили истерику, требуя, чтобы Министерство срочно нашло виновных. Поэтому арестовали первых, кто попался под руку, – так часто бывает.

– Пап, а…

Я не стал дожидаться, пока он задаст вопрос.

– Ты же знаешь, что мы с твоей мамой больше года провели в Азкабане по ложному обвинению. Так вот, это и было то самое дело Лонгботтомов.

Гарри, казалось, перестал дышать.

– Никаких доказательств у следствия не было, – продолжил я. – Но с нами арестовали одного нашего друга, Барти Крауча. Он был совсем молодой, только-только закончил Хогвартс. Вот он-то и подписал признание…

– Зачем? – растерянно проговорил Гарри.

– Ты разве не слыхал, что в аврорате пытают?

Он судорожно сглотнул.

– Сейчас такого нет, – уточнил я, – но в прежние времена авроры выбивали показания любыми средствами. А под пытками человек может признаться в чем угодно… К тому времени, как твой дядя Рабастан добился пересмотра дела, Барти уже умер в Азкабане. Нас с твоей мамой выпустили. Дальше тебе все известно.

Гарри молчал, не сводя с меня глаз.

– Хотя нас оправдали, – закончил я, – бабушка Невилла до сих пор уверена, будто это мы замучили ее сына и невестку. Внуку она тоже наверняка рассказывала о Лестрейнджах. Понятно, что они нас ненавидят, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому не удивляйся, если Невилл не хочет с тобой общаться.

– Пап, но ведь это же неправда! – Гарри словно прорвало, он теперь говорил быстро и сбивчиво. – В смысле, можно ведь объяснить Невиллу, что вы с мамой ни при чем! Чтобы он не думал…

– Не надо, – возразил я, затушив окурок. – Ты его все равно не переубедишь, только хуже будет.

– Пап, но…

– Хватит!

Гарри вздрогнул. Я выдохнул сквозь зубы и сказал уже спокойнее:

– Я не хочу больше об этом говорить.

Гарри смотрел на меня, прикусив губу, потом заморгал.

– Ты не хочешь вспоминать про Азкабан и… ну… допросы, да? Вот же я дурак! Пап, прости меня, пожалуйста.

Я подошел и погладил его по голове.

– Ничего, все нормально.

Гарри заглянул мне в глаза и обнял так крепко, будто боялся, что я исчезну.

– Пап, ты только не расстраивайся, ладно? Теперь ведь все хорошо…

– Конечно.

Наверное, можно было сказать ему правду о Лонгботтомах. Но неизвестно, как бы он это воспринял. Рано ему знать такие вещи…

– Мама вчера сильно на меня обиделась? – спросил Гарри.

– Да. Она даже плакала.

– Что?! – он дернулся. – Жуть… И что мне теперь делать?

– Просить прощения, что же еще?

– А что сказать насчет Уизли?

– Лучше вообще не поднимай эту тему. Я сам как-нибудь…

За спиной скрипнула дверь, и я обернулся. На пороге столовой стояла Белла, встрепанная и сонная, в теплом халате – видно, только что встала.

Гарри вскочил и побежал к ней навстречу. Я ушел. Сейчас эти двое будут трогательно мириться, нечего их смущать…

В кабинете я опять закурил. Надо же, всего час поговорили, а меня будто выжали, как лимон. А все из-за Лонгботтомов, будь они неладны! Жаль, что мы тогда не успели их прикончить… Повезло еще, что сынок оказался таким нюней. Пускай и дальше обходит Гарри десятой дорогой, нам только того и надо.

Правда, другие дела беспокоили меня не меньше. Уизли, Снейп… Что там еще было? Да, собака и Фламель. Забавно, что у Гарри проснулось такое рвение к учебе. Ради реферата готов на каникулах навещать всяких старых пней. Надо будет отыскать для него какое-нибудь популярное издание по алхимии, что ли.

Кстати, а если попробовать все-таки найти выход на Фламеля? Ведь есть же «дружище Джонни», а у него возможностей хватает… Так что я написал Райкрофту письмо: мол, не может ли он через свой «отдел изучения народной культуры» свести меня с Фламелем? Письмо было наглое и с откровенно корыстным подтекстом. Если Райкрофт ставит мне условия, так пусть взамен оказывает мелкие услуги.

Ответа я, впрочем, не ждал и, отправив сову, тут же забыл о своем послании. На это Рождество мне и без того было о чем подумать.

_____________________

* Юнис Мюррей (ум. 1942) – легендарный ловец команды Montrose Magpies (в русском переводе – «Стресморские сороки»). Рассказывают, что она ходатайствовала об увеличении скорости снитча, потому что «с нынешними снитчами слишком просто играть».

Глава 8

Больше всего русалок бывает в лагуне, когда нарождается новый месяц. Они тогда собираются там и издают странные жалобные звуки. Но в эти часы лагуна небезопасна для людей.

Канун Рождества (впрочем, по обычаю, который завел когда-то Лорд, мы называли этот праздник Йолем) прошел суматошно. После завтрака я отвез «Нимбус» в гарантийную мастерскую. Только вернулся, раздалась трель каминного вызова – явился племянник, чтобы поговорить о делах.

Оказалось, что у Ральфа есть готовый материал для публикации: интервью с лидером лондонской ячейки «новых темных», Эндрю Каммингсом по прозвищу Гребень. Они были знакомы по Слизерину, хотя Гребень был старше Ральфа лет на пять или шесть.

– Вы его когда-нибудь видели? – говорил Ральф, расхаживая по моему кабинету. – Он очень умный, хотя закончил Хогвартс на одни «тролли». Спокойный такой, уверенный…

– Где он сейчас работает? – поинтересовался я.

– Где придется. У него же все время уходит на политику, а вдобавок его временами арестовывают…

С «новыми темными» мне редко приходилось иметь дело. Это была малочисленная молодежная партия, образованная после падения Лорда активистами из низовых ячеек. Единой политической идеи у них не было: одни мечтали о захвате власти, другие считали, что надо добиваться своего пропагандой. Одни видели решение всех проблем в истреблении грязнокровок, другие – в разгоне коррумпированных чиновников. Единственное, в чем все «новые темные» сходились, так это в том, что «старые темные» (то есть, мы) поголовно продались Министерству. Ничего, вот вернется Лорд и поймет, где его истинные и верные сторонники…

– Оставь интервью, я посмотрю, – сказал я Ральфу. – Может, удастся протолкнуть его в «Новый оракул».

– Спасибо. Как вы думаете, меня возьмут репортером? Правда, я могу работать только на каникулах…

– Не рановато ли ты собрался в журналистику? И потом, еще вопрос, как ты сдашь ТРИТОНы.

– А, – отмахнулся он, – кому нужны ТРИТОНы? В Азкабане никто не спросит, сколько у меня было по трансфигурации.

– Думай головой, что говоришь! Где ты набрался таких идиотских поговорок?

– В школе, где же еще?

– Меньше бы молол всякой чепухи… Слушай, а отец не против, что ты хочешь стать журналистом?

Ральф только отмахнулся.

– Ну, папа, конечно, предпочел бы, чтоб я занялся чем-нибудь серьезным… Да ладно, поворчит-поворчит и перестанет. Мы всегда находим общий язык.

– Если ты будешь курить ту же дрянь, что и летом, я не смогу за тебя поручиться, – пригрозил я.

– Послушайте, – стал защищаться племянник, – да это же обычная «травка»! Так, баловство…

– Не ты первый так думаешь. А я вот знаю людей, которые с травки «пересели» на Felix Felicis или еще что похуже.

Ральф, конечно, не поверил, но возражать не стал: что толку спорить со старыми пнями? Только усмехнулся и сказал:

– Ладно, ладно, обещаю.

Когда племянник ушел, я предался любимому занятию – впал в депрессию. Ральф же не соврал: у них с Басти и вправду удивительное взаимопонимание, несмотря на периодические скандалы. Как им это, интересно, удается? И почему у меня так не выходит с Гарри? Где я переигрываю, а где недотягиваю? Может, Басти прав, и семейная жизнь не для меня?

У меня никогда ничего не получится, Гарри вырастет и меня возненавидит…

В довершение всего, когда я решил прибраться в кабинете, то нашел под грудой бумаг синюю папку со своими рисунками трехлетней давности. В основном там были портреты Беллы и еще пара набросков Гарри: вот он прыгает в реку с обрывистого берега, вот дрессирует Спайка… Силуэт схвачен хорошо, движения более-менее естественные – я все-таки не совсем разучился рисовать. Но только сейчас заметил, что везде Гарри изображен в дальней перспективе, так что лицо невозможно рассмотреть.

Я вспомнил, что мне всегда было трудно рисовать его портрет. Беллу, например, я мог свободно изобразить по памяти. Неужели и здесь проявляется скрытое отторжение к ребенку? А если это заметно самому Гарри…

Таким самоедством я занимался до двух часов пополудни. Вообще-то планировал до трех – когда еще выдастся возможность основательно пострадать, чтобы никто не отвлекал? Но помешал Гарри. Он ворвался в мой кабинет, как буря, и пахло от него морозом и ветром.

– Пап, я погреюсь, ладно? А то у меня уже пальцы не сгибаются. Снитч чуть не улетел за Дервент, я его над самой рекой поймал. Не надо было отдавать «Нимбус» в мастерскую! Как я буду тренироваться на «Комете»?..

Протягивая руки к огню за каминной решеткой, Гарри болтал без умолку:

– С мамой я уже помирился. А Драко прислал сову – напомнить, что он со мной не разговаривает. Письмо на пергаменте с гербом Малфоев, прикинь? Пишет, что ему подарили новый набор квиддичных мячей, самый дорогой из каталога, и вообще…

– Потрясающе, – сказал я.

– Ага. Пойду отвечу ему, что мама подарила мне метательные звездочки, и я уже почти умею их метать. Но ему не дам попробовать, потому что это опасно, вдруг порежет свои музыкальные пальцы… Хотя он же меня вроде как презирает, так что, наверное, даже читать не станет, – Гарри хмыкнул. – Только дай мне перо и пергамент, а то Динки убрала в комнате, я теперь ничего найти не могу!

Я дал ему свиток, а потом окликнул, когда он уже стоял у двери:

– Послушай, насчет работы летом… Ты еще не передумал?

– Ну-у…

Гарри запнулся. Теперь, когда благородный порыв прошел, ему, конечно, совсем не хотелось с этим связываться. Но слово-то было уже дано…

– Нет, не передумал.

– Если хочешь, я напишу Флореану Фортескью и спрошу, возьмет ли он тебя в свою кондитерскую. Летом там вечно не хватает рабочих рук, так что школьников тоже нанимают.

– Фортескью? – Гарри покраснел. – А ты думаешь, он согласится? Я же… ну, ты помнишь…

***

С кондитерской Фортескью – магазинчиком и по совместительству кафе в Косом переулке – у Гарри были связаны неприятные воспоминания. Началось с того, что лет в восемь он внезапно проникся страстью к шоколаду: истребил все запасы, что были в доме, и объелся так, что покрылся сыпью. Но это его не остановило, и он хвостиком ходил за Беллой, выпрашивая еще конфетку. Красотка, конечно, усмотрела в этом очередное подтверждение своей теории. Кто же не знает, что Темный Лорд постоянно держал под рукой что-нибудь сладкое?

Но даже у Беллы здравый смысл взял верх над фанатизмом. Она решила, что два десятка шоколадных лягушек в день – это слишком, и отвечала Гарри решительным отказом. Сыпь тем временем не проходила, так что мы вызвали детского целителя. Осмотрев ребенка, он заявил, что ничего страшного нет, а потребность в шоколаде вызвана быстрым ростом организма. Но если не принять мер, сыпь никуда не денется, так что Гарри придется соблюдать диету. Разрешенных сладостей в ней было немного, а шоколад позволялся раз в неделю, и то совсем чуть-чуть.

Поначалу Гарри бунтовал, потом вроде бы смирился. Но недели через две случился переполох. Начала его Динки. Однажды вечером, убирая в комнате молодого хозяина, она нашла в ящике стола пару шоколадных лягушек. Там же валялось несколько пустых оберток. Как водится у эльфов, Динки тут же приписала всю вину себе: недоглядела, оставила в доме запрещенные сладости… Пока она, рыдая, билась головой о край стола, явилась Белла, велела немедленно прекратить и спросила, что случилось.

Узнав о лягушках, Белла пошла отругать Гарри. Вот зачем он опять ел шоколад? Знает же, что вредно! Между делом она поинтересовалась, откуда взялись сладости. Гарри долго отмалчивался, но наконец, отводя глаза, пробормотал, что лягушек дал ему какой-то незнакомый человек в лесу.

Белла встревожилась и отправила мне патронуса, так что пришлось спешно прервать деловую встречу. Стоило мне выйти из камина, Красотка устроила скандал: почему не сработали сигнальные кольца, когда в лесу был посторонний?!

Уже изрядно взвинченный, на ночь глядя я отправился в лес проверять чары. Ни одно кольцо не повреждено, следы взлома отсутствуют… Здравый смысл подсказывал, что, скорее всего, сигнализацию никто не трогал. Но родительская паника, если уж появилась, нарастает со скоростью цунами, заставляя в обычной простуде видеть смертельную болезнь, а в доброжелательной старушке, заговорившей с ребенком на улице, – потенциального похитителя. Так что, возвращаясь домой, я уже думал, что сигнализацию снимал профессионал, раз это сделано так аккуратно. Как же Хаски-то подпустил к Гарри чужого? На собак этой породы империо почти не действует, но если работал мастер…

Когда я вернулся, Красотка встретила меня очень спокойно, и это было хуже всего. Я редко видел ее уравновешенной и собранной, и каждый раз это означало, что дела совсем плохи.

– Гарри путается, твердит то одно, то другое, – сказала она. – Не может толком вспомнить ни того человека, ни о чем они говорили. Мне кажется, ему стерли память. Могло случиться что угодно. Нужна легилименция.

Будь у меня время подумать, я бы, наверное, вел себя умнее. Но мне тоже казалось, что нужно действовать немедленно, делать хоть что-нибудь…

– Хорошо, – мгновенно согласился я, – давай.

– Лучше ты. Я сейчас не в том состоянии, я его просто снесу.

Я лихорадочно принялся искать справочник по ментальной магии. Раздел «Легилименция детей»… Следует применять только в исключительных случаях… До пяти лет не допускается ни при каких обстоятельствах… Для восьмилеток максимальное время воздействия – пятнадцать секунд…

Пятнадцати секунд мне не понадобилось – хватило и пары мгновений. Детские воспоминания, в отличие от взрослых, обрывочные, зато на удивление четкие. Гарри, видно, пытался не думать лишнего, и как раз поэтому нужная картинка «плавала» прямо на поверхности. Никакого чужого дядьки там не оказалось, зато была кондитерская Фортескью, куда на днях Белла заходила вместе с Гарри, чтобы купить разрешенные целителем яблочную пастилу и мармелад. Пока она расплачивалась за покупки, Гарри успел стянуть пакет шоколадных лягушек – вот и разгадка всей истории.

После пережитого напряжения мне это показалось невероятно смешным. Мерлин великий, а мы-то думали… Надо же было свалять такого дурака! Я сбежал на галерею второго этажа и там, усевшись прямо на пол, хохотал, как ненормальный, вытирая слезы и безуспешно пытаясь отдышаться.

Гарри, конечно, заслуживал порки за вранье, не говоря уж о воровстве, но у меня на это не осталось никаких сил. Вдобавок ему и так пришлось нелегко – после легилименции детей тошнит и у них кружится голова. Красотка уложила его в постель и отпаивала горячим сладким чаем.

Час спустя я заглянул к ним. Ни Гарри, ни Белла не заметили, что дверь приоткрылась. Гарри, очень бледный, устроился под одеялом и неотрывно смотрел на Беллу. Глаза у него в слабом свете ночника казались совсем темными и блестящими, как камни в ожерелье.

Красотка вела с ним воспитательную беседу. Она, видно, еще не отошла от пережитого, потому что голос у нее по-прежнему был спокойный, низкий, тяжелый:

– …Воин не должен опускаться до кражи. Все, что ему нужно, он получает либо за деньги, либо по праву сильного. Одно дело – отобрать открыто, принести добычу на острие меча, и совсем другое – стащить. Воровство – это демонстрация слабости, а воин не должен быть слабым. Он имеет право украсть, только если находится в стане врага и противников слишком много, чтобы сражаться со всеми. Например…