Текст книги "Коридор (СИ)"

Автор книги: rakugan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

***

С Ритой мы встретились пару дней спустя. Было уже начало октября, солнечно, но очень холодно. Магловская пиццерия, где Скитер назначила мне встречу, называлась «У дядюшки Люка». Рита всегда умела находить такие смешные места.

На этот раз она явилась в ядовито-зеленом плаще и шарфике ему под стать. Руки у нее мерзли даже в перчатках, и Рита грела их о чашку с кофе.

– Как дела у Марка? – спросил я из вежливости.

– Три дня назад были в порядке, – ответила она, пожав плечами. – Сейчас – не знаю. Он редко выходит на связь.

– Он в Боснии?

Рита кивнула.

– И как там?

Она посмотрела на меня, как на идиота.

– Как обычно. Война.

Я протянул ей досье на Дамблдора. Рита так поспешно отхлебнула кофе, что, кажется, обожглась. С шумом втянув воздух ртом, она отставила чашку и дернула завязки на папке. Я оглядел кафе, но прочие посетители сидели далеко и не обращали на нас внимания.

Рита быстро листала страницы.

– Не знаю, будет ли от этого какой-нибудь прок, – честно сказал я. – Но что нашел, то и принес. Ты сама уже много узнала о Дамблдоре?

– Что? – рассеянно переспросила она, жадно пробегая взглядом одну из записей. – Да нет, не очень. Помимо официальных сведений, конечно, уж их-то навалом… Но кое-какие ниточки есть. Люблю начинать с дальнего края паутины, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Давно позабытые однокурсники, бывшие соседи и прочее?

– Угу, – кивнула она, продолжая листать папку. – К близким-то друзьям господина директора нечего и подъезжать – ничего не узнаешь, только насторожишь лишний раз. А вот те, кто «мимо проходил», что называется, обычно разговорчивы, да и знать могут немало.

Она захлопнула папку и тщательно завязала тесемки.

– Спасибо. Слушай, это просто здорово! У тебя тут настоящее золотое дно.

– Рад стараться. А для меня ты что-нибудь припасла?

– Фу, Руди! Какой ты стал скучный: ты мне, я тебе… Ладно, не беспокойся. Вот.

Она положила на стол большой конверт. Внутри оказались копии газетных статей, несколько страничек. Что, и все?

– Это только начало, – пояснила Рита, заметив мое разочарование. – Я решила начать с «украденных выборов» в Визенгамот шестьдесят третьего года, потому что о них должны были много писать. Но представь себе, не могла найти ни одной заметки! Такое впечатление, что Том Риддл даже на свете не жил, не говоря уж об участии в выборах.

– Откуда все это? – я кивнул на вырезки.

Рита рассмеялась.

– О, это настоящий детектив… Я неделю провела в редакционном архиве, копалась в подшивках «Пророка» за шестьдесят третий и шестьдесят четвертый год. Как же так, думаю, ни единого упоминания! Потом заметила, что некоторые статьи – на совершенно другую тему – повторяются в разных выпусках. Руди, ты понимаешь, что это значит?

– Ну, может, не хватило материала, использовали старые заметки…

Рита поморщилась.

– Бред! Так не делают в приличных изданиях, редактор костьми бы лег, а не пропустил. Дело в другом: кто-то подчищал старые выпуски. Заменял одни статьи другими, но править приходилось слишком много, да еще подгонять по количеству строк. Неудивительно, что этот «кто-то» временами ошибался и ставил то, что уже было.

– Ты узнала, кто это делал?

– Даже не пыталась. Зачем? Понятно, что без санкции главного редактора такого не провернуть. Но концов теперь не найти, да и не надо. Я проверила подшивки в библиотеке Министерства магии, в Главном магическом архиве в Дублине – нашла еще кучу расхождений с редакционной версией. Зато вычислила, какие именно номера «Пророка» были подделаны. Оставалось найти подлинники. Угадай, где я их откопала?

– Даже представить не могу.

Рита улыбнулась. Она выглядела очень довольной.

– Знаешь, полезно иметь подход к людям… В свое время, когда я только устроилась в «Пророк», был у нас один ночной сторож – скандальный тип, каждый раз поднимал ор до потолка, если кто-нибудь, уходя, забывал сдать ключи. Коллеги его терпеть не могли, а вот я с ним поладила. Поэтому я единственная знала, что он собирает все до единого выпуски. Говорил, что якобы ради кроссвордов. На самом деле, наверное, втихомолку гордился: хоть и простой сторож, зато не где-нибудь на фабрике метел, а в редакции газеты!.. О его коллекции никто не подозревал, поэтому, видно, никто к нему и не наведался. А я нашла там то, что искала.

Мерлин великий, до чего женщины любят пересказывать то, что к теме совсем не относится! Мне хотелось побыстрее перейти к делу, но Рита явно ждала похвалы, и я сказал:

– Умница, молодец.

Говорил и сам уже слышал, что взял неверный тон. У Риты изменилось лицо, но загладить ошибку она мне не позволила. Только сухо ответила:

– Можешь не стараться… Ладно, мне пора. Я тебе напишу, когда соберу еще материал. Счастливо.

Она бросила на столик магловскую мелочь в уплату за кофе и ушла так быстро, что я не успел остановить ее и извиниться.

Надо же было так облажаться! Казалось бы, в мои годы пора научиться разговаривать с женщинами. Хорошо хоть, Джек Робинсон временно отсутствовал, и я был избавлен от его ехидных комментариев.

Я аппарировал в Косой переулок и попробовал связаться с Ритой через общественный камин. Она была уже дома и ответила на вызов. Я стал извиняться, сваливая все на неудачный день и дурацкое настроение, но она только ответила иронически: «Умница, молодец», и отключила связь.

***

Настроение теперь испортилось окончательно. Чтобы развеяться, я побрел без цели по переулку, глазея на прохожих и витрины лавок. Ближе к Гринготтсу вдруг увидел знакомое имя на одной из дверных табличек. «Мадемуазель Инуи»… Хм, где же я это слышал?

Я подошел ближе. Здание было самое обычное – пять этажей, занятых сплошь конторами и офисами, сверкающая стеклянная дверь, ряд начищенных медных табличек: «Нудлс Лтд., экспортно-импортные операции», «Сайкс и Чимней, производители дымолетного пороха с 1469 года». Табличка с именем мадемуазель Инуи ничем от них не отличалась – такая же блестящая, дорогая и самоуверенная.

Ах да, точно! Мне ведь говорил о ней Люциус! Подумав, я вошел внутрь. Если все равно, чем заняться, почему бы не взглянуть на прославленную ясновидящую?

Офис мадемуазель Инуи оказался на третьем этаже. Внутри несколько волшебников средних лет ожидали своей очереди, рассевшись в мягких кожаных креслах. Помещение украшали пальма в горшке и аквариум с морскими рыбами. Собственно, это куда больше напоминало приемную частного целителя, чем контору гадалки. Впрочем, что я ожидал увидеть? Крохотную лавчонку с замызганными занавесками, из-за которых утробным голосом вещает провидица? Этого добра и в Ночном переулке хватает.

Светловолосая секретарша с безупречным маникюром сразу разочаровала меня – к мадемуазель нужно записываться на прием загодя, на сегодня все расписано.

– Впрочем, – добавила она, – посетитель на 14.30, предупредил, что, возможно, не придет. Если вы не против подождать…

Я согласился и уселся в свободное кресло, взяв со столика журнал. Клиентура у гадалки была в основном мужская, и прессу подбирали соответственно. Журнал содержал массу ценных советов, например, как правильно выбрать гоночную метлу или научиться одним движением палочки завязывать изящный узел на галстуке. Ни то, ни другое мне было даром не нужно.

Ровно в половине третьего заветная дверь распахнулась, наконец, и для меня. На обиталище гадалки кабинет походил еще меньше, чем приемная. Никакого полумрака, черных свечей, засаленных карт таро. Наоборот, много света, письменный стол, заваленный газетами, и – единственная дань профессии – большой хрустальный шар.

За столом сидела молодая ведьма в очках с тонкой оправой. Мне сразу стало не по себе. После Риты я начал побаиваться женщин в очках.

– Вы хотите получить общее предсказание или задать вопрос? – спросила мадемуазель Инуи. По-английски она говорила бегло, с едва заметным акцентом.

– Вопрос, – ответил я.

Никаких заготовок у меня не было, пришлось сочинять на ходу. По-настоящему меня интересовал только Гарри – что с ним будет, как все сложится. Но напрямую говорить об этом я не хотел, да и мадемуазель Инуи специализировалась на бизнесе. А что, если представить все как деловую операцию? Так будет даже забавнее. Посмотрим, в самом ли деле она ясновидящая…

– Видите ли, – начал я, – восемь лет назад я инвестировал в одно… э-э… рискованное предприятие. Но возникли сложности, и я хотел бы узнать, чем все закончится.

Мадемуазель кивнула и подвинула ближе хрустальный шар.

– Это семейная фирма? – вдруг спросила она.

– Ну… можно и так сказать.

– Вы не владелец, – заметила мадемуазель, не отрывая взгляда от шара. – Скорее, речь идет о временном доверительном управлении. У фирмы было двое учредителей, мужчина и женщина. Они уже умерли, верно?

– Да.

– Я вижу довольно серьезные проблемы, – начала она медленно. – Прежде всего, со стороны властей. На вас оказывают давление?

– Да.

– Компанию уже пытались вывести из-под вашего управления, и это повторится еще не раз, – предупредила она. – Пока что бизнес не приносит дохода, но в потенциале… Если удастся его сохранить, прибыль может быть колоссальная. Думаю, не ошибусь, если скажу о нескольких сотнях процентов на вложенный капитал.

– Хорошо, – осторожно ответил я.

– Также в течение ближайшего года ваша компания совершит крупную сделку, поглотив другую фирму.

– Что? В каком смысле?

– Это уж вам лучше знать. Я говорю то, что вижу. Интеграция бизнесов будет нелегкой, но завершится успешно и значительно усилит рыночные позиции вашей компании. А примерно через три года ждите серьезной атаки со стороны конкурентов. Да, еще вот что… Вы плохо провели юридическую проверку, когда принимали фирму под управление.

– Как это? – возмутился я. Чтобы Рабастан чего-то не проверил…

– Может, это не было зафиксировано в документах, – заметила пророчица. – Но я вижу некое отягощение активов, о котором вы не знаете. У фирмы есть кредиты?

– Нет.

Когда бы, интересно, Гарри успел наделать долгов? В младенчестве?

– Вот оно что! – мадемуазель всмотрелась в шар внимательнее. – Обязательства, о которых идет речь, возникли еще до того, как фирма появилась на свет. Проверьте этот вопрос очень тщательно, от него многое зависит.

– Как я могу его прояснить?

– Положите руку на шар, – потребовала она, а сама откинулась в кресле, сняла очки и принялась осторожно, чтобы не размазать косметику, растирать уставшие веки.

– Все, снимайте руку… Сейчас посмотрю.

Она вновь надела очки и уставилась в шар.

– Ищите среди родственников и друзей основателя компании, – наконец сказала она. – А еще лучше среди врагов. Кто-то из них даст вам ключ.

Она умолкла.

– Все? – спросил я.

– Все, что я могу сказать на данный момент.

Уплатив секретарше пятьдесят галлеонов, я вышел из офиса мадемуазель Инуи, чувствуя острое раздражение. Полсотни золотых за кучу невразумительной белиберды! Что еще за обязательства Гарри, о которых я не знаю? Какое такое поглощение другой фирмы – он что, сделается каннибалом? И что я должен выяснять у друзей и врагов Джеймса Поттера?

Короче, в беседах с женщинами мне сегодня явно не везло.

Глава 22

Случалось так, что, возвратившись, Питер как-то странно смотрел на них, точно успевал забыть, кто они такие. У него делались какие-то чужие, не узнающие глаза. Венди даже однажды перепугалась и крикнула ему:

– Я Венди, разве ты забыл?

Время шло, подготовка к бегству продолжалась. Я ушел с головой в работу, торопясь сдать заказы до Рождества. Не было времени даже просмотреть статьи, которые собрала Рита. Я почти не выходил из дома, кроме как погулять с собаками. Да и погода не радовала – постоянные заморозки, по утрам иной раз шел снег. Такого холода осенью я не мог припомнить.

Белла тем временем вовсю варила зелья, которые предстояло взять с собой. Однажды в субботу она все-таки выгнала меня из дома и отправила в аптеку в магическом квартале Шеффилда. Чтобы я ничего не напутал, вручила мне список ингредиентов. Для отвода глаз рядом с ценными веществами там были вписаны и самые обычные, те, что используются в зельях от насморка и простуды.

В этой аптеке я бывал сотни раз. Впервые попал сюда в пять лет, когда мама покупала мне лакричные палочки. За прошедшие годы аптека мало изменилась: так же приятно пахло травами, солнечный свет заливал ряды фарфоровых баночек на полках. Покупателей почти не было, только какой-то старик в поношенной безрукавке обсуждал с аптекарем список зелий. На прилавке перед ним уже выстроилось несколько склянок.

В ожидании своей очереди я от нечего делать разглядывал витрины. Прямо передо мной целую полку занимали бутылочки с неприглядной на вид бурой жидкостью. Над ними висела реклама, на которой круглощекий волшебник средних лет и ведьма с кудряшками страстно обнимали друг друга.

«Из вашей супружеской жизни исчезла гармония? – вопрошала рекламка. – Стесняетесь говорить о своей проблеме? РЕШЕНИЕ ЕСТЬ! Новейшее зелье «Нефритовый посох» от Мирмекуса О’Травли! В состав снадобья входят рог единорога и вытяжка из желез китайского огнекрылого дракона. Мгновенное улучшение потенции после первого же приема!». Чуть ниже мелкими буквами добавлялось: «Есть побочные эффекты. Перед употреблением проконсультируйтесь с целителем».

Да, хорошо, что Красотка не видела этой рекламы, а то, чего доброго, заставила бы меня пить эту дрянь…

Я успел изучить витрину от и до, а список зелий у старикашки все никак не заканчивался. По счастью, хоть «Нефритового посоха» там не было – сплошь дешевые средства от сердечных болезней, желудочные капли и все в таком роде. Наконец он расплатился и вышел, шаркая ногами.

Только когда за ним закрылась дверь, я сообразил, откуда мне знакомо это худое лицо в крапинках от драконьей оспы. Ну, конечно, Прингл! Правда, бывшего школьного смотрителя я помнил совсем другим – массивным, широкоплечим, с зычным голосом, который, вкупе с неизменной тростью в руках, наводил страх на многие поколения школьников. Сейчас этот здоровяк превратился в высохшую костлявую мумию, но не узнать его было нельзя.

А я даже не подозревал, что он живет поблизости… Зачем старик мне нужен, я еще сам не знал, но почему-то очень хотелось с ним пообщаться. Как там Рита говорила? «Начинать с дальнего края паутины»?

Забыв о своих покупках, я выбежал на улицу. Прингл, ковылявший с матерчатой сумкой, не успел далеко уйти и как раз сворачивал в переулок. Я догнал его:

– Вам помочь?

Старик подозрительно покосился на меня. При ярком свете было видно, что от волос у него почти ничего не осталось – только реденький белесый пух за ушами. Прингл обтер рот корявой ладонью, пробормотал:

– Ну… это… чего ж…

Сумку он отдал, но с неожиданной цепкостью ухватил меня за локоть, чтоб я не сбежал с его драгоценными желудочными каплями.

– Вы меня помните? – спросил я. – Я Лестрейндж. Руди Лестрейндж.

Он долго рассматривал меня, потом неожиданно осклабился:

– А как же… Помню, помню. У тебя еще дружок был, Ивэн Розье, так?

– Да, – подтвердил я.

– Вот кто был оторва! – Прингл заулыбался. – Как дела-то у него?

– Никак, – ответил я. – Он погиб. Очень давно.

Прингл непонимающе смотрел на меня, жуя губами.

– Жалко, – сказал он наконец. – Хотя говорил я ему, что когда-нибудь шею свернет… А ты, может, в гости зайдешь? Хоть чайку попить.

Лицо у него вдруг стало жалобное, растерянное. Я сделал вид, что сомневаюсь.

– Ну, хорошо, только ненадолго.

Как выяснилось, бывший смотритель жил здесь же, в магическом квартале. Маленький двухэтажный дом отчаянно нуждался в ремонте и покраске. На крыльце Прингл долго вытирал растоптанные ботинки о коврик перед входной дверью, гремел ключами.

В доме стоял кислый старческий запах – окна тут, должно быть, не открывали последние лет десять. Стараясь дышать ртом, я прошел вслед за хозяином на кухню. В буфете громоздились пустые банки и кастрюльки, в раковине горой была свалена посуда, на столе стояла сиротливая сковорода с остатками жареной рыбы. Прингл поставил на плиту чайник и долго чиркал спичками. Ах да, он же сквиб… Я помог ему, коснувшись плиты палочкой, – дрова и растопка за железной дверцей с гудением вспыхнули. Прингл, сдвинув грязные тарелки на край стола, принялся выкладывать покупки, а я устроился на деревянном табурете.

– Надо же, как мы с тобой встретились. Хоть кто-никто меня споминает, – сказал Прингл и закашлялся. – А я думал, уже все забыли. То, бывало, цельный день: «Аполлион, почини, Аполлион, убери, Аполлион, туды, Аполлион, сюды». А как уволился, так сразу с глаз долой, из сердца вон. На прошлый Михайлов день мне девяносто лет сполнилось – думал, открыточку хоть пришлют со школы. Все ж таки ровно пятьдесят годков отработал, денечек в денечек. Нет, не прислали… Не нужен, вишь ты, никому.

Вот, значит, как его зовут – Аполлион. А я все пытался вспомнить и не мог. Привык, что его называют исключительно по фамилии.

– Вы давно вышли в отставку? – спросил я, глядя, как Прингл нарезает сыр большими кривыми ломтями.

– В семидесятом году, как Дамблдор, значится, стал директором. Кажная новая метла, она ж по-новому метет… Начинал-то я еще при директоре Блэке, потом Армандо Диппет стал. Потом, как он скончался, изволь, стало быть, Дамблдора слушаться. Нет, думаю, я уж в третий раз подделываться ни под кого не буду. Старого пса новым штукам не научишь, так я считаю. Ну и передал дела Аргусу, он парень молодой, здоровый. А я устал уже – шутка ли, вся школа на мне, и кажный день надо чистить, прибирать, чинить, чего детишки поломают. Силы не те, спину стало тянуть, вот и ушел на пенсию.

Старик, должно быть, давно ни с кем не разговаривал и теперь обрадовался возможности излить душу. А мне того и надо было.

– Пенсия-то хорошая? – поинтересовался я.

Он махнул рукой:

– Курям на смех! Тридцать галлеонов в зубы, и крутись, как знаешь. А теперича все подорожало, кажный кнат считать приходится… И домовладельцу заплати, и харчи купи, а не приведи Мерлин заболеть – так дешевле сразу в гроб лечь и крышку заколотить. На зелья вона сколько уходит! Так и перебиваюсь.

– А дети, внуки не помогают?

– Какие там внуки! – Прингл прошаркал к шкафу. – Я ж так и не женился. Пока в школе работал, все недосуг было семью завести. Да и кому сквиб сдался в мужья? А как в отставку вышел, так уже и смысла не было, значится.

Чайник закипел, фыркая и шипя. Прингл насыпал заварку прямо в чашки и залил ее кипятком. Пододвинул ко мне молочник, заполненный белесой жидкостью, по поверхности которой плавали мутные хлопья. От молока я отказался, а чай только пригубил – чашка не выглядела особенно чистой.

Прингл тем временем размачивал в чае сухарик.

– А вы, наверное, всех студентов помните? – спросил я.

Прингл осторожно надкусил сухарь.

– Ну, всех не всех… Девчонок-то я, почитай что, и не видал. Разве починить что – все ж ко мне бегали, то душ засорился, то в шкафах полки не держатся, то оконная рама в спальне рассохлась. Но к ним за просто так не попадешь. Надо было идти к декану, чтоб, значится, открыл вход в спальню, да чтобы профессорша какая-нибудь женского полу обязательно присутствовала. Ну, это и правильно…

Прингл заметно оживился, как все старики, когда речь заходит о нравах молодежи.

– Тогда приличия соблюдали! При директоре Блэке даже не разрешали парням с девчонками за одной партой сидеть и на одной стороне стола за обедом. Потом-то, конечно, таких строгостев уже не стало, но все равно все было, как полагается. Не то, что теперь – страмота одна… Завели моду целоваться по кустам! Я такие парочки шугал, у меня не забалуешь. А сейчас, слышь-ка, попробуй им что скажи – сразу бегут жаловаться директору. Это мне Филч рассказывал, когда еще навещал меня поначалу. Я так считаю, не к добру это все. Только никому и дела нет… А ты почему не ешь? Бери сухарик.

Я из вежливости взял сухарь и постарался вернуть беседу в прежнее русло:

– А мальчишек, значит, всех помните?

– Да тоже не всех, – ответил он, прихлебывая чай. – Которые тихони или отличники, ко мне не попадали, так я их и не знаю. Зато таких, как вы с Розье, – он хмыкнул, – кабы забудешь!

Это верно. Школьный смотритель в наши времена ведал по совместительству наказаниями, и мы с Ивэном одно время были у него постоянными клиентами. На третьем курсе Принглу надоело видеть нас чуть ли не через день, и он выдал нам «абонемент» на год. После этого мы, независимо от того, провинились или нет, являлись к нему каждую субботу, чтобы получить свои шесть горячих. Его это устраивало, нас тоже, потому что целую неделю можно было вытворять, что угодно, – все ведь оплачено вперед.

Дела шли прекрасно, пока мы с Розье своими выходками вконец не довели Слагхорна. Лавочку с абонементом прикрыли, нас загнали на две недели в карцер, а Принглу на будущее строго запретили заключать сепаратные договоры с учениками.

– …И порядок зато был, – Прингл тем временем опять сел на прежнего конька, – не чета нынешнему! Дети – оно, конечно, дети, им бы побегать да попрыгать, но все подряд дозволять нельзя. Дамблдор-то как стал директором, так дал всем волю, чего хочешь, того и делай. Вот они с цепи и сорвались: учителям хамят, старших в грош не ставят, учатся абы как. А в наше время выходили из школы приличными людьми, вот хоть ты, например…

Я не стал разочаровывать Прингла и сообщать ему, что успел отсидеть в Азкабане, а понятие «приличный человек» относится ко мне только с большой долей условности. Вместо этого спросил:

– А моего отца вы помните?

Прингл остановился на середине фразы и долго смотрел на меня, словно его внезапно разбудили.

– Ага, ага, – закивал он наконец. – Рэй его звали, верно? Неплохой мальчишка был, тихий такой, вежливый. Вроде он потом адвокатом стал?

– Вроде да, – согласился я. – А его компанию вы помните? Там еще был такой… Том Риддл.

Прингл заморгал и неожиданно разулыбался, открыв щербатый рот:

– Том? Да как же его не помнить!

– Он у вас тоже бывал? – изумленно спросил я.

– Да не по той части, – Прингл махнул рукой. – Тростью я его не лупцевал. Он не попадался никогда, умный был. Я ему раз так и сказал: «Ты, – говорю, – хитрый, всегда выкрутишься». А он мне: «Да нет, Полли, просто я не переношу, когда меня бьют. Я этого никому не позволю». «Ой, да прикажет директор, – говорю, – и куда ты денешьси?». А он смеется и говорит: «Нет, Полли, не выйдет». И смотрит на меня, а я и сам чувствую – вот не смог бы я ему даже разочек врезать. Рука отсохнет, вот чую прям, и все. А он будто мысли мои прочитал, улыбается и говорит: «Отсохнет, точно отсохнет». «Что ж ты, – спрашиваю, – за птица такая? Королевской крови, что ли?». А он: «Может, и королевской, Полли, почем тебе знать?».

– Как же вы познакомились? – спросил я.

– Да я его до пятого курса и не видал, – ответил Прингл, берясь за новый сухарик. – А как он стал старостой на Слизерине, так пришел ко мне, гостинец принес, бутылку огневиски, значится. Я сначала накричал на него – ты вообще кто такой, что мне тут виски приносишь, тебе сколько лет-то?! А потом слово за слово – и я уже сам себе дивлюсь, потому как час прошел, а я этого молокососа слушаю и ничего в ответ сказать не могу, ровно как кролик перед змеей. А он говорит: «Если увидишь, что кто-то из слизеринцев нарушает правила, ты не вмешивайся и никому не докладывайся, а иди прямо ко мне, я разберусь». И спасибо, говорит, заранее.

– Он всегда был такой вежливый? – спросил я.

– Ну да, – кивнул Прингл. – Не то что разные Блэки, которые нос задерут и мимо пройдут, не поздороваются. А этот – и «доброе утро», и как дела, всегда спросит. В общем, так у нас с ним и повелось. Ежели чего, я сначала ему говорю, а уж он сам порядок наводит, как знает. Том умел факультет держать, заместо декана был на Слизерине, можно сказать. Я как-то пошутковал, говорю ему: «Ты, того и гляди, до директора школы дорастешь! Уж тогда не забывай меня». А он отвечает, эдак серьезно: «Если я когда-нибудь стану здесь директором, Полли, уж я позабочусь, чтоб ты не остался без куска хлеба на старости лет».

– Он всегда называл вас по имени? – уточнил я.

– Ага, – кивнул Прингл. – Как-то оно само собой так вышло… Мы же с ним много разговоров разговаривали, когда он моим помощником числился, на ремонте школы, стало быть. Все бумаги за меня заполнял – голова светлая, что да, то да. Все в точности помнил: сколько чего надо, краски там, или обоев, до последней цифирки. А по вечерам заходил ко мне в каморку чай пить. Скучно, вишь, ему было одному. И опять, значится, я сам себя понять не мог. Придет он, рассядется в кресле, точно принц, а я ему и чай подношу, и все такое. Вот хотелось ему что-то приятное сделать, и хоть ты тресни! А он еще смеется так весело и говорит: «Спасибо, Полли». Все-то меня всегда по фамилии звали, ну или «Аполлион», а он один запросто: Полли да Полли. Он, и никто другой…

Старик вдруг замолчал, глядя перед собой.

Я выждал минуты две, но бывший смотритель словно впал в транс. Когда я его окликнул, он вздрогнул так, что пролил чай:

– Чего? Звиняюсь, задумался маленько.

– Мы говорили о Томе Риддле, – напомнил я. – А вы не слышали, что с ним было потом?

Прингл внезапно помрачнел и посмотрел на меня настороженно.

– Слышал кой-чего… И нехорошего много, да только мало ли что люди наболтают!

– Это верно, – торопливо согласился я, чтоб он не ушел в глухую оборону. – Я тоже не верю этим слухам.

Прингл подозрительно покосился на меня, но постепенно оттаял.

– Может, и не сильно врут-то. Том, он был с норовом, да еще с каким! Ежели что не по нему… «Я, – говорит, – Полли, никогда ничего не забываю. Кто со мной по-хорошему, с теми и я по-хорошему, а кто по-плохому, те сами виноваты. Пускай хоть двадцать лет пройдет, – говорит, – а я буду помнить, и время придет, расплачусь со всеми, кто чего заслужил». Так что он на всякое был способен, вот.

Прингл опять умолк.

– Когда он закончил школу, вы больше не виделись? – спросил я.

– Виделись, – ответил старик после долгой паузы. – Да только… Эх, что уж там говорить!

– Он сильно изменился? – спросил я.

– С лица-то нет, – задумчиво сказал Прингл. – С лица вроде почти такой же, ну, повзрослел, конечно, не пацан уже… Это как раз в семидесятом году было, как я со школы увольнялся, перед самым Рождеством. С утра, значится, Аргусу дела передавал, показывал, где чего хранится. Потом, после обеда, только сел передохнуть – слышу, шум какой-то, детишек в спальни загоняют. Что за чудеса, думаю? Вышел, а тут Дамблдор идет. Что случилось, спрашиваю, господин директор? А он: «Да ничего, Аполлион, просто я жду не самого приятного гостя». Ладно, думаю, мне-то что за дело? Сел опять, Аргуса послал к воротам, пущай отпирает. Потом любопытно стало, кто таковский. Спустился в холл, смотрю – Том заходит. Мантия в снегу вся, перчатки снимает. Я сначала потоптался, потом, думаю, нет, подойду все-таки…

Прингл машинально отхлебнул остывшего чаю и опять уставился перед собой.

– Подошли? – спросил я, боясь спугнуть момент.

– Ага, – ответил он медленно. – Лучше б не совался… Говорю ему: «Добрый вечер», а он на меня посмотрел, и, понимаешь, глаза у него были такие… Не знаю, как сказать по-умному – да только совсем не те! Вот будто с другого человека взяли. Тот Томми, прежний, только глянет – и как будто тебя наскрозь видит, прям как переворачивает всего. А у этого глаза как у рыбы, или, значится, змеи. Блеклые такие, холодные, и ровно стенка стоит. Меня аж холодом обдало. Испугался я чегой-то, на «вы» к нему. «Вы меня не помните?» – спрашиваю. Он только головой покачал. «Это ж я, – говорю, – я, Полли»…

Старик замолчал, закрыв глаза. Только сейчас я заметил, как у него дрожат руки.

– Не узнал он меня, парень, – сказал Прингл наконец. – Понимаешь, какая штука… Просто мимо прошел – и не узнал.

Глава 23

В каюте темно, как в преисподней, но там что-то есть. Что-то ужасное.

От рассказа Прингла остался тяжелый осадок. Крутились в голове разные мрачные мысли, которые я от себя гнал.

В конце октября, как раз на годовщину Дня катастрофы, меня навестил Люциус. Рассказал, что Артур Уизли, оправившись от неудач, вновь перешел в наступление, и в Малфой-мэноре устроили обыск. Ничего не нашли, но Люциус кипел от ярости:

– Он еще узнает, с кем связался! Тухлоед, шавка… Даже авроры в собственном доме ничему его не научили! Ладно, это были цветочки, а ягодки впереди.

– Так это ты написал на Уизли донос? – спросил я между прочим.

– Да! – огрызнулся Люциус. – А что было делать? Это превентивная мера!

– Почему ты был уверен, что у него окажутся запрещенные артефакты?

– Я ему подкинул кое-что, – мрачно ответил Малфой. – Но это все равно не сработало. То ли рыжий оказался умнее и перепрятал вещичку, то ли доблестные мракоборцы не видят дальше собственного носа!

– Что за вещичка? – поинтересовался я.

– Да так, – Люциус отмахнулся. – Ерунда одна.

Говорить он не хотел, а я не настаивал. Мы выпили за Лорда, за тех, кто не вернется, и вскоре Малфой распрощался.

А спустя неделю пришло письмо от Гарри.

Первые строчки были ровные, аккуратные, будто Гарри написал их заранее.

Привет!

У меня все хорошо…

Зато дальше буквы стали большими и корявыми, косые строчки налезали друг на друга.

…Пишу из лазарета. Не волнуйтесь все норм. Просто у меня теперь нет 33 костей. Пишу левой рукой.

В школе все как обчно. Колин Криви, все время за мной бегает и клдрогрофир. Роздражает.

Мы были на годовщине смерти ПБН (фак.прив). А потом сразу на 3ем этаже на стене было написано, тайная комната снова открыта. Враги наследника бойтесь! И рядом весела кошка, Филча. Недохлая а оцепенелая. Поднялся жуткий шум. Как-будто случилось незнаю что. Явно чейто прикол. Д. говорит что это жуть какая магия. Да ну,подвесеть кошку вниз головой?? Все только об этом и говорят и на меня косяться. Г. спросила у Бинса про ТК. Он сказал что это выдумки. Я то же так думаю.

Сегодня был матч по кв. Мы выиграли. Но 1 бладжер, все время летал за мной. И сломал мне руку. Пр.Лок. начал ее лечить и теперь у меня в руке во обще нет костей (по этому проверять писмо не буду рука болит).

Только что приходил странный э. Сказал что это он, не дал нам прохода через барьер а потом заколдовал бладжер. Сказал лучше жить дома колекой чем оставатся тут. Сделайте чтонибудь что бы он от меня отстал. Только не усыплйте. Проверю.

Дядя Л. купил Сл. команде (всей!!!) Нимбус-2001. А Д. стал ловцом.

PS Перещитайте змей.

Ваш Гарри

– Кошмар! – выкрикнула Белла, дочитав письмо.

– Точно, – согласился я.

А я-то по наивности верил, что Гарри умеет грамотно писать. В предыдущих письмах все было так аккуратно, почти без ошибок… Оказывается, это заслуга проверяющего пера! Но в лазарете его не было или Гарри не стал пускать его в ход, вот и получилась белиберда.