Текст книги "Восход Акроникса (СИ)"

Автор книги: Последний Эон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 75 страниц)

Ни о каком равенстве сил не могло быть и речи, мощь некроманта была столь велика, что меняла реальность на сотни шагов от того места, где шел её носитель, а тонкий мир вообще превращался в сплошную чумную яму. Попытайся Вик сплести заклятие из этих обрывков погибших стихий, это могло запросто обернуться против него самого, а убить владыку мертвых обычными клинками стало бы верхом глупости.

Ещё долго парням пришлось лежать неподвижно на холодном, липком снегу, молясь, чтобы лихо прошло стороной, пока нечестивая аура отравляла их тела. Когда они вернулись к костру, лица не было ни на ком из них, болела голова, всех троих тошнило, ноги едва держали. Троица повалилась у скрытого под кожаным навесом костра и глотая свежий воздух, словно утопающие, пытались прийти в себя. Глаза сильно покраснели и начали слезиться, а окружающие звуки доносились словно бы сквозь толщу воды. Лишь через несколько они поняли, что нависающий над ними Клах что-то орет. Заплетающимися языками они попытались рассказать, что произошло и только когда прозвучало слово «некромант», орк наконец-то заткнулся, а его кожа из зеленой стала бледно-бурого цвета. Какой бы дубиной этот гад не был, он все же понимал, чем может грозить встреча с таким противником.

Чтобы удостовериться, что ему не соврали, вожак отправил пару подручных к «тропе мертвых», как назвал гниющий шрам, оставленный разлагающейся процессией, Ялазар. Лишь когда они вернулись бледные, словно мел, подтвердив все сказанное, тот отстал от них. К сожалению ненадолго.

Так как Клах был больше не способен доводить парней своими не особо вычурными, но громкими, оскорблениями, то решил зайти с другой стороны. В каждую их вылазку он брал с собой пару рабынь, сначала для ублажения своей похоти, а после, голода. Насилие было столь зверским, что к моменту, когда орк начинал откусывать куски от своей жертвы, та либо уже сходила с ума, либо теряла создание от боли. Никто особо не реагировал на страдание несчастных и только Викара каждый раз пробирала злость, черной волной поднимающаяся из самых глубин его души. Ему стоило огромных трудов, скрипя зубами, загонять её обратно. Клах знал об этом, но до сегодняшнего дня ему не приходило на ум использовать неприязнь молодого человека к его садистским развлечениям.

Обычно рабыни таскались вожаком, словно заплечный мешок, обмотанные в шкуры, дабы не умерли от холода раньше времени, пользовать трупы орку удовольствия не доставляло. Сегодняшний день не оказался исключением и вскоре из мехового ковра выкатилось два полуголых тела. Молодая мать с дочерью, совсем ещё девчонкой. Те тут же вцепились друг в друга, но огромные лапищи без труда разорвали их слабые от голода объятия. Женщину постарше он снова связал и уложил, так чтобы она могла видеть происходящее, а вторую, поволок поближе к костру и бросил рядом с Викаром.

Парень сначала даже не понял, не предлагает ли зеленокожий ему, так сказать, «попробовать» слабо отбивающуюся и заливающуюся слезами жертву, но тут же осознал, что ничего подобного у того в мыслях не было. Напротив, он собирался провести свой ежедневный ритуал таким образом, чтобы троица так ненавистных ему людишек могла в мельчайших деталях разглядеть происходящее. Даже, скорее всего, все это представление было для одного Вика, так как Торунг безучастно пялился на костер, а Ял, лежа на спине, не отрываясь глядел в небеса, все ещё не до конца придя в себя после встречи с некромантом.

– Смотри, червь, я собираюсь порвать её напополам ещё до того, как начну пожирать и ты, сын шлюхи, можешь насладиться этим зрелищем, разрешаю. – облизнув кончиком языка потрескавшиеся губы, довольно прорычал Клах, обращаясь к Викариану. А после, раздвинул девушке ноги и выдохнул ей в лицо. – Никто тебе не поможет. Видишь этого сопляка рядом? Он единственный, кому не безразлична твоя судьба, но он трус без яиц. Всем остальным же на тебя просто насрать и я уж постараюсь, чтобы твоя смерть была долгой и мучительной.

Огромная ручища закрыла рот извивающейся и пытавшейся кричать девушке, развернув голову так, чтобы её лицо смотрело на парня и он видел, как из её глаз катятся крупные, чистые слезы. Зеленокожий все просчитал и либо Викар сейчас отвернется, уйдет, провожаемый взглядом той, для которой он был последней надеждой на спасение, признав, что Клах прав и он трусливое ничтожество, лишь ищущее оправдание своему бездействию. Либо…

«Убей!» – тело захлестнула волна обжигающей силы. Разъярённый рев Зверя, напитанного вскипающей ненавистью и рвущегося из своих оков, ураганом разметал все остальные мысли, кроме одной. – « Убей!»

Правая рука метнулась к темному кинжалу, последнему оставшемуся после сражения на Калери’Юна. Викар даже не попытался остановиться, позволив чудовищу, живущему в его душе, помочь в том, что он так страстно желал сделать. Его, ещё секунду назад сидящее тело, распласталось в зверином прыжке, метя когтем ночи в мускулистую, зеленую шею.

Именно этого и ждал Клах, тут же начав разворачиваться навстречу и вытаскивая из-за спины свой полутораручный меч. Однако улыбка, которая было появилась на его морде, очень быстро стала сползать, едва он осознал, что несмотря на всю разницу в умении, он не успевал перехватить удар Викара. Слишком велика была ненависть Зверя, слишком много силы и желания убить в удар вложил сам парень. К тому же, орк не особо опасался кинжала, а потому не став отклоняться, он продолжил тянуть огромное лезвие из ножен. Это стало его последней ошибкой в жизни.

Лезвие, закаленное сердцем проклятий, как назвал его Баал, словно погружаясь в воду, пробило броню и плоть под ней, уже внутри отломившись от рукояти, отравленным жалом оставаясь в теле жертвы. Кхал попытался вскрикнуть, как вдруг на его коже стали появляться темные провалы, обнажая то, что было под ней, глотка рассыпалась от каждого вздоха, словно состояла из песка. Раздался необычный звук, напоминающий хруст свежего ледка на луже и рука, все ещё тянувшая меч, целиком отделилась от плеча, упав рядом с костром. В это же время, содрогающаяся в агонии туша принялась заваливаться на бок. Переставшая от неожиданности плакать девушка, едва успела отползти в сторону, когда Кхал рухнул оземь, оставшись лежать с широко открытыми, высохшими изнутри буркалами.

Все это произошло на глазах изумленных людей. Внезапно стало очень тихо, казалось даже костер, в ужасе от произошедшего, испугано прильнул к земле. Сам Викар так и продолжал стоять с вытянутой во время выпада рукой, будто бы впав в транс. Первым пришел в себя Ялазар. Крутанувшись волчком, он оказался на ногах, попутно схватив горящую головню и запустив ею в одного из соратников орка. Второй рукой повелитель костей выхватил меч, походя перерубив ноги ближайшему к нему бандиту и тот, заорав, упал рядом с расплывающейся, бурой жижей, секунду назад бывшей вожаком отряда.

Сильный удар в грудь едва не опрокинул самого Викара, но оголовок костяного копья бессильно сломался о невидимую под плащом булатную пластину. Боль вернула мысли парня к происходящему вокруг и он, уклоняясь от каменного топора, рванул кинжалы с перевязи, угодив первым в шею, а вторым, точно в глаз нападавшему. Тот упал прямо на костер, сорвав укрывавшие его шкуры и взметнув в воздух огненную метель искр.

Мужик, в которого прилетела горящая головня, яростно тер глаза и громко ругался, не в силах помочь своим товарищам. Двое оставшихся, не собирались вступать в бой на равных и уже развернули ловчую сеть, такой обычно арканили беглых рабов. Перерезать такую, даже хорошо заточенной статью, было непросто. Бандиты, злобно скалясь, раскрутили болы, державшие края сети, готовясь окончить короткую схватку, как вдруг раздался звонкий щелочек и мимо Вика, со свистом, пронеслись две темно-синие молнии обсидиановых стрел. Первая, угодила под броневой горжет одному из нападавших, перебив тому ключицу, а вторая, войдя в щеку ему же, высунулась окровавленным острием из виска с другой стороны.

Последний, все же метнул сеть, но эта отчаянная попытка была обречена на провал. Упавшие в снег болы убитого наемника, тянули ту вниз. Конец боя оказался предрешен. Тяжелый меч оборвал крик мечущегося на земле безногого, а второй выстрел Торунга настиг бросившегося бежать неудачливого ловца.

Когда же последнему из наемников наконец удалось продрать слезящиеся от горячего пепла глаза, он, с ужасом оглядевшись, запричитал:

– Я ничего не скажу, кляну … – его скулеж оборвал удар Вика, пробивший обгоревшему бородачу нижнюю челюсть, вогнав кованое острие тому в мозг.

Никто не спрашивал, было ли это необходимо, все и так знали ответ, однако Викариан все же решил пояснить:

– Они знали кто мы, Ялазар. Клах был заодно с серолицым. Вернее они шли на Рабский Рынок вместе и он рассказал орку о нас, и немалой награде за наши головы.

– С чего ты взял? – как ни в чем не бывало, ответил Ялазар, видимо даже не собираясь попрекать Вика за несдержанность, из-за которой их отряд сократился сразу на шесть бойцов.

– Темный клинок. Кажется, то проклятие, которое он в себе несет, вытягивает силы и знания из жертвы, передавая их убийце. В мгновение после того, как я проткнул этому ублюдку горло, мне передалась часть того, что было ведомо лишь ему. – парень посмотрел на свои руки, сжал, а после разжал кулаки. – И часть его силы, пока правда не понимаю какую. А ещё, я теперь знаю, как они поняли, где нас встречать. Помнишь пророка в Кавеноне с которым я заключил сделку?

– Ваш договор теперь позволяет ему следить за тобой? – догадался Ял и получив утвердительный кивок, устало напомнил. – А я тебя предупреждал, чтобы ты не связывался с этой гнидой.

Вик виновато опустил голову:

– Ты был прав. Теперь жрецы культа совратителей, отправляя по нашему следу охотников за головами, рассказывают им о пророке. Ну а тот, уже за небольшую плату указывает, где и когда нас можно настичь.

Повелитель костей поскреб подбородок:

– Паршиво. Надо было снести этому ублюдку голову, как я и хотел вначале. Теперь нам придется возвращаться в Кавенон, чтобы прикончить его, иначе рано или поздно, из-за него прикончат уже нас.

– Придется. – мрачно подтвердил Викариан, пока даже не представляя, как они смогут это сделать, а после, искоса посмотрел на Торунга, неспешно выдергивавшего свои стрелы из тел убитых им людей. – И ты тоже знал о нас. Вы шли все вместе, с серолицым и Клахом, и о награде тебе тоже было известно.

Все это время Торунг молча слушал, никак не реагируя и видимо даже не намеревался этого делать, потому Ялазар, не выдержав, озвучил повисший в воздухе вопрос:

– А ты почему помог нам?

– Они, единая банда и как правильно заметил Викар, целью их были вы, однако отчего-то сами напасть на вас не решались. Полагаю, глава охраны недвусмысленно дал понять, что ему не нужны «случайные жертвы», а вранье никогда не было сильной стороной орков. Ну и раз так, то им вряд ли были бы нужны свидетели. Проще сбросить три тела на тропу мертвых, чтобы темная сила позаботилась о них, чем положиться на слово чужака. Я, в общем-то им – никто. – с этими словами он снял с шеи Клаха небольшой, мягко светящийся камешек, который тот прятал под рубахой, но вместо того, чтобы бросить его к остальной добыче, сжал в кулаке. Парни не успели понять, что произошло, лишь легкий бриз тронул тонкий мир, а из ладони Торунга посыпалась алмазная пыль.

– Что ты сделал?

– Уничтожил то, что могло выдать правду о произошедшем здесь. – вернувшись к потрошению вещей убитых, ответил тот.

Можно ли было доверять этому холодному и расчетливому человеку, за которым не просто так закрепилось прозвище, Мрачный, парни не знали, в конце концов, не прижми Вик его к стенке, тот так бы и остался молчаливым наблюдателем, не выдавая того, что он знает про них. Но все же, он сегодня помог и это нельзя было не принять в расчет. Повелитель костей немного натянуто ухмыльнулся:

– То есть, нам теперь придется оправдываться за это убийство?

– Не думаю. Можно сказать, что они на нас напали, в такое поверят без проблем, а я смогу подтвердить ваши слова. В конце концов, мы с вами сейчас в одну трясину угодили, потоните вы и меня следом за вами в расход пустят.

Парни вынули из гаснущего костра уже начавшую тлеть и вонять горящим жиром тушу, оттащив обугленный труп в сторону. Не хватало ещё чтобы запах привлек нежелательных гостей. Так же поступили и с остальными погибшими, едва Мрачный, выпотрошив их мешки, оставлял тела в покое. Все это происходило в каком-то напряжённом молчании, а тишину нарушали лишь хлюпанье окровавленного снега под ногами, да тихий плач не размыкавших объятий женщин. Викариану было совершенно непонятна их реакция, в конце концов, им спасли жизнь, однако поразмыслить над этим ему не удалось. Ялазар, видимо наконец собравшись с мыслями, произнес:

– Знаешь Вик, я уже не так уверен, по душе ли мне, что ты теперь кидаешься на всех, кто тебе не нравится. В начале я ещё мог списать твои странности на незнание мира, но сейчас ты даешь волю своей ярости, более того, наслаждаешься ей. – он замолчал, оглядывая кучу трупов.

– Это был не я. Это кинжал, зло скрытое в нем дало Зверю силу и тот вырвался на свободу. Ты сам говорил, что сущности Порчи связаны друг с другом. Видимо та тварь, что мы уничтожили на Калери’Юна, оказалась настолько могущественная, что и после смерти могла влиять на своих собратьев. Наверное поэтому же я получил часть знаний и сил орка.

Ялазар с подозрением взглянул на него. Его явно не успокоили такие слова, скорее даже наоборот:

– Для подобного тебе нужно было слиться с частицами Зверя Силики и Клаха. Ты себя нормально чувствуешь?

К этому моменту они вернулись к костру, где уже набралась немалая куча добра: щиты, одежда, стрелы, луки. Денег, правда, оказалось всего ничего, видимо наемники совсем поиздержались на Рабском Рынке. Молодой человек пожал плечами, пытаясь понять свои ощущения:

– Сносно. По крайне мере, Семя снова успокоилось и его боле не слышно. Ярость исчезла вместе с ним, но пока кинжал был со мной, я слышал его зов, вернее Зверь слышал и рвался сломать заслон, воздвигнутый богиней. Наверное, я чувствую что-то, вроде облегчения, будто скинул тяжеленный камень с шеи. Темный клинок уничтожен и надеюсь, тварь больше не сможет вырываться из-под контроля.

– Посмотрим. – мрачно заключил Ял, недоверчиво глядя на остатки тонкого эфеса, так и продолжавшие валятся рядом с разлагающимся трупом вожака их отряда.

Очередной раз скинув найденную добычу возле костра, их нежданный союзник походя обронил:

– Все ваши многомудрые рассуждения, о хрен пойми чем, крайне занимательны, но мне вот интересно, что вы планируете делать с героически спасёнными вами девками? – выражение лица вопрошавшего оставалось каменным, но в словах сквозил ехидный смешок.

Парни за разговором успели позабыть о них и Викар вслух произнес то, о чем подумал:

– И все же интересно, что это за раса?

– Раса? – не понял Торунг.

Ялазар устало вздохнув, пояснил:

– Он имеет в виду скот. Я уже не раз пытался объяснить, что они обычные рабы, без роду и племени, которым плевать на свою судьбу, но наш праведник никак не хочет взять это в толк.

Викариан упрямо наклонил голову, исподлобья взглянув на дрожащую девочку, собирающую обрывки кожаных лоскутьев, едва прикрывавших её юную, ещё не до конца сформировавшуюся, наготу. В её глазах он видел ужас, когда зеленокожий ублюдок стал раздвигать ей ноги и облегчение, едва бездыханная туша Клаха упала в снег. Нет, так не ведут себя те, кому все равно, что с ними будет.

– Кем бы ни были эти существа, они обладают разумом и это не разум какого-нибудь животного, а вполне полноценный, сравнимый с нашим. Они испытывают страх, боль, отчаяние. Я видел все это в тех отвратительных, мясных шахтах Рабского Рынка.

Жиденькое пламя костра покачнулось под сильным порывом ледяного ветра, едва не угаснув и оставшиеся рабыни придвинулись поближе, обхватив друг друга ещё крепче, пытаясь согреется. При этом мать старалась закутать дочку получше, не обращая внимания, что ей самой не хватает одежды. Но Ялазара такое поведение не заставило поменять точку зрения и хотя он старался не проявлять своего обычного пренебрежения к тем, кого он называл «скотом», зная что Вику это не понравится, все же попробовал объяснить снова.

– Пойми, мало родиться в Кеплере, чтобы тебя приняли как равного. Как бы это нелепо не звучало, но жизнь здесь нужно заслужить, доказать, что ты способен не только удержаться за это поганое существование, но и отстоять право самому быть хозяином своей судьбы. Да даже зверь сопротивляется, когда ему режут глотку, пытается вырваться, убежать, а скот, чтобы он там внутри не чувствовал, остается смиренен. Разумные создания так себя вести не могут.

Торунг закончил собирать добычу и подойдя к ним, стал осматривать найденные трофеи. Ял же присел перед Виком. Удивительно, но в его глазах плескалось неизбывное веселье, с искорками присущей повелителю костей беспечности:

– Да хотя бы вспомни, каким ты сам был, когда мы только встретились. Испуганный, потерянный, почти ничего не знающий о внешнем мире, мальчишка, впрочем, ты до сих пор не сильно-то изменился. – он ухмыльнулся, дружески хлопнув Вика по плечу. Парню стало чуть легче, когда он вспомнил через сколько всего им двоим пришлось пройти за последние несколько месяцев и что все это время с ним был верный товарищ, готовый прикрыть спину. – Но разве страхи или сомнения заставили тебя отказаться от мести за родных? Ты бы мог без проблем и тревог жить при Храме Вечной Переправы целый год и никто бы тебе слова не сказал. Однако вместо этого, ты, сцепив зубы, раз за разом кидался в пасть смерти, а когда на голову начала падать Небесная Гора, даже умудрился спасти нас с Даниэлем. Вот уж действительно была неожиданность. Это и есть то самое зерно, что отделяет людей, брудов, сэзеритов и десятки других рас от скота.

Зерно. Слово зацепило Вика так, что его аж передернуло. Семя. Семя Порчи.

– А что если в них нет Зверя? – прошептал себе под нос молодой человек, пытаясь ухватить за хвост ускользающую мысль.

– Конечно нет. – подтвердил Ял догадку парня. – Тварь живет только в тех, чье тело может принести ей пользу, а не станет тюрьмой и вечной могилой. Зачем захватывать тех, кто скорее примет смерть, чем попытается защититься от удара.

Но следующие слова Вика заставили повелителя костей все же немного задуматься:

– Если Семя Порчи может порабощать слабых духом, то почему оно не захватывает тела тех, кого ты называешь скотом, ведь они же, ты сам говоришь, смиренные и по-идее, не должны оказать сопротивления. Заполучи Зверь их всех, – он кивком указал на рабынь, дрожащих от холода и страха, так похожих на обычных людей, но все же ими не являющимися, – то Порча обретёт армию, которой не было, пожалуй, со времен падения Теневой Горы, а то и раньше.

Ялазар даже отвлекся от разглядывания добычи, в которой явно уже присмотрел себе что-то по вкусу, в задумчивости проведя рукой по идеально выбритому подбородку:

– На захват требуется время, не у всех рабов оно есть, многих убивают ещё в младенчестве, да и силой они никогда не отличались. Признать, я не знаю, что тебе ответить. Меня готовили бороться с Порчей, а не понимать её. Даже более того, Хранители Мудрости всегда предостерегали от попыток это сделать. Почему, правда, не говорили. А ты что думаешь обо всем об этом Тор?

Торунг никак не отреагировал на такое фамильярное сокращение его имени, ему было откровенно наплевать, однако он все же ответил:

– Некоторые народы, чтобы быть признанными, как к примеру те же сэзэриты, с самого своего появления практиковали выкуп сородичей из рабства, за любые деньги. Про то, что они готовы были выпустить кишки любому, даже за умирающего собрата и говорить не стоит. Кровью и силой юные расы писали первые строки своей истории и только так их признавали. – мужчина выдал это, не отрываясь от развязывания зубами какого-то, на редкость прочного, узла одной из поясных сумок. Переведя дыхание, он закончил мысль. – Ныне свободные, молодые народы, редкие птицы в нашем мире, но те, что сумели приспособиться и выжить, стали настоящей занозой в заднице тиранов полисов и всякой колдовской швали. Что же до скота, то как я слышал, они довольно старая раса, некогда бывшая свободной. Но что стоит свобода, полученная от отцов, за которую ты не готов сражаться? Ничего. И у недостойных её с радостью отбирают. А вот когда кровью заплачено за право решать свою судьбу самостоятельно, ты будешь истово ценить этот бесценный дар. Возможно, когда-нибудь скот вспомнит свое истинное имя. Но пока, видимо даже для того, что вы называете Семенем Порчи, чтобы это ни было, они не особо интересны.

Наступила тишина. Парни не ожидали от не шибко эмоционального Торунга такой проникновенной речи. Даже Ялазар, примерявший по руке тяжелый щит вожака, задумался над сказанным. Вик же, видя что трофей пришелся повелителю костей по нраву, спросил:

– Ты же раньше не пользовался щитом, зачем он тебе?

– Ну. – задумчиво протянул бывший подавитель. – Раньше, как ты помнишь, я не сильно заботился о выживании.

Викар приподнял бровь:

– Что-то изменилось?

– Ага. Знаешь, мне стало интересно, чем же закончится наше с тобой приключение. Впервые в жизни мне действительно захотелось пожить ещё немного. – он широко улыбнулся и не удержавшись, весело и звонко засмеялся, но тут же захлопнул себе рот рукой, вспомнив о бродящем где-то неподалеку некроманте.

Принявшийся раскладывать в три кучки, найденные в кошельках убитых монетки, Торунг на секунду поднял глаза:

– А, так ты искатель поцелуя бледной госпожи. Что ж, это многое объясняет. Очередной безумец, ходящий под небом ради яркой жизни и быстрой смерти.

– Раскусил.– охотно поддакнул ему Ялазар, поправив при этом плащ, укрывающий наплечник с клятвой подавителей, тут же переведя тему разговора. – Ну а ты, судя по одеждам, бывал в землях Галасии, шрам на голове, полагаю, получил там же? Галасианцы?

– Они самые. – Мрачный провел рукой вдоль едва видимого, бледного, словно серый камень, рубца на виске. – Чуть не скальпировали, твари.

Повелитель костей, не считая, сгреб свою долю денег, тут же закинув их в пустой кошель, при этом пытаясь украдкой разглядеть татуировки, частично скрытые волосами собеседника. Но длинная шевелюра, с заплетенным на макушке высоким хвостом, не позволила этого сделать. Что бы там ни было запечатлено, Тор явно не желал, чтобы об этом узнали.

– Что за племя? – так и распознав знаки на коже, вернулся к прежней теме Ялазар.

– Не знаю. Я перебил тех, кто на меня напал, не спрашивая их имен. Думал сам дух испущу от ран, но видно кому-то там, в Пантеоне, было нужно, чтобы я выжил.

– Немалый ты путь проделал, как я погляжу, раз дошел аж до Рабского Рынка. – присвистнул Ял, задумчиво прикидывая что-то в голове. – Кстати, судя по тому, как хорошо ты знал лабиринты этого городишки, ты там уже явно не первый раз бывал. Если не секрет, что ты там делал-то?

– Жил. – коротко ответил Торунг, в то время, как брови Яла от удивления уехали на лоб.

– Жил? Ты вроде не дурак, зачем выбрал это гиблое место? Там же постоянно идёт грызня между бандами, даже на пустошах бывает выжить легче, чем в подобных местах. Недаром же их называют городами обреченных.

Вик читал в Атласе Крига про города обреченных. На самом деле, они так именовались по причине того, что не имели защиты от Небесных Гор. Однако решил не влезать в разговор, в конце концов, ему самому было интересно, почему Торунг решил осесть там.

– Некоторым наемникам стоит обходить стороной полисы с их строптивыми тиранами. Не лажу я с ними и подобных мне немало. А потому, такие места, как Рабский Рынок, где пару, а то и тройку раз в год случаются большие свары с добротной резней, прекрасное место обитания и поиска работы. Тут главное вовремя понять, когда пора убираться из города, а охрана караванам нужна всегда. Впрочем, поживи так с мое, научишься нутром чувствовать приближение большой крови.

За разговорами шло время. Двигаться дальше они не решались, нежить все ещё рыскала в округе, а потому, почти весь день они провели на одном месте, деля добычу и тихо общаясь. Но ночь неуклонно приближалась и вскоре нужно было возвращаться обратно. Дешевое оружие и броню решили оставить, забрав в итоге с собой лишь деньги, стрелы, щит из стального дерева, три неиспорченных меховых плаща, да пару таких же теплых сапог. Последнее оказалось редкой удачей, так как обычно, простые наемники довольствовались обмотанными вокруг ног шкурами. В условиях зимы, без тяжелой кирасы выжить ещё можно, а вот без теплой одежды, в такой мороз шансы уцелеть становились ничтожными. К тому же, обувь Вика уже изрядно поизносилась и обнова, доставшаяся ему, пришлась как раз в пору.

Наконец, когда вещи были собраны, а костер потушен, Торунг повернулся женщинам, проснувшимся от звуков сворачиваемого лагеря и вновь задал уже ранее звучавший вопрос, на который так и не получил ответа:

– Ну, герои, что планируете делать с ними? Они знают о случившемся здесь, а значит с нами обратно им нельзя, иначе рано или поздно, Воланд узнает правду.

Женщина спрятала на груди голову своей дочери, прикрыв ту рукой и простуженным голосом пролепетала, но их услышал только стоявший совсем близко Викариан.

– Мы не вернемся. Нет, не вернемся, лучше умереть.

Маленькие кулачки, державшиеся за рваные одежды матери, сжались в страхе от воспоминаний, что им приходилось переживать в рабстве и у Вика защемило сердце. Он не знал, что делать дальше, но и бежать от резонного вопроса Мрачного тоже больше времени не было.

Ял же оглянувшись, заметил:

– Судя по тому, с чем мы сегодня едва не пересеклись, смерть – не худшее, что может ждать сейчас в лесу. Оружие, одежда и пища с водой у них есть … – он кивнул на кучу барахла и лежащие неподалеку трупы, отчего женщина зажмурилась и быстро замотала головой, отгоняя от себя даже мысли о том, что предложил повелитель костей, особенно относительно еды. Тот заметил это и выдохнув белое облачко пара, молча пожал плечами. Ему нечего было предложить им более.

Наступила гнетущая пауза, в тишине которой слышался жалобный скрип углей, остывающих на морозе. Злая ирония ситуации заключалась в том, что они спасли женщин, чтобы после бросить их в безжалостные объятия участи ещё более худшей, чем им была предначертана изначально. И молчание не могло исправить положение.

Молодая женщина, все ещё не отпуская любимое чадо, открыла глаза и впервые посмотрела на мужчин не украдкой. В её внезапно наполненном несвойственной рабам решительностью взгляде, Вик ясно увидел то, о чем она собиралась попросить. Её голос все ещё звучал слабо, но в нем больше не было страха и теперь его услышали все присутствующие.

– Мы благодарны вам за то, что вы вступились за нас. Никто и никогда не делал ничего подобного ради нас... всех. Я не знаю, кто вы и откуда, но когда я окажусь у предвечного света, клянусь помолиться за вас, однако сейчас прошу, исполните мою последнюю просьбу. Помогите нам уйти к Вечной Переправе.

Холод пробежался по спине парня и он сглотнул подступивший к горлу ком. Ял же с Торунгом пялились на женщин, впервые в жизни увидев, что те, кого они привыкли презрительно называли скотом, вовсе не так безразличны к своей участи, как им до этого казалось. Даже обычно бесстрастный лик Мрачного сейчас носил печать неподдельного удивления.

– Только прошу, сделайте это быстро. – голос женщины упал и она крепче прижала к себе дочь.

– Так, чтобы больше не было больно. – раздался, заглушенный мехом, всхлип девочки.

* * *

Возвращение к каравану прошло в гробовой, подавленной тишине. И хотя глава охраны Воланда одарил троицу подозрительным взглядом, явно не понимая, как им удалось справиться с шестерыми, да ещё когда среди них был такой зверь, как Клах, новость о блуждающем неподалёку некроманте сразу вытеснила у него из головы все остальные мысли. Повозки тут же замерли, а факелы и прочее, что могло выдать их местоположение, оказалось убрано до следующего дня. Ночь прошла в тревожном ожидании, но с наступлением рассвета, караван вновь двинулся в путь.

Оставшихся троих одичалых решено было отправить вместе с Виком, Ялом и Торунгом, и к великому удивлению последних, те показали себя, как великолепные, бесстрашные войны, которые к тому же старались избегать трений и в самом отряде. Даже их вонь, прибитая лютыми морозами, стала вполне терпимой, хотя ели они все равно отдельно.

Постепенно, произошедшее около тропы мертвых стало стираться за непрекращающимся круговоротом сражений. Вику вновь пришлось вспомнить уроки Измаила, врачуя раны и спасая жизни товарищам, вернее в основном Ялазару, который принял на себя роль нового командира и теперь с мечом и щитом встречал накатывающие волны зверей, инферналов, мертвяков и прочей нечисти. Пару раз, когда становилось совсем туго, он доставал кристаллическую эссенцию, собранную с Раха. Торунг с Викаром стояли позади, посылая стрелы и кинжалы в нападающих, а одичалые прикрывали фланги. Повелитель костей искусно управлял небольшим отрядом, сказывался боевой опыт брата-сержанта подавителей, благодаря чему им удавалось одерживать верх над противниками, много превосходящими их числом или силой.

Один раз им даже пришлось делать трехдневный крюк, когда они повстречали кашлявшего каким-то оранжевым песком и рассыпавшегося на ходу мертвяка, к которому Торунг не только не дал подойти, но расстреляв его издалека, даже не стал собирать свои дорогие, обсидиановые стрелы. Он пояснил, что это жертва ржавой чумы, «дара» Плачущей богини или её адептов, подойдешь близко и твои дни сочтены. Воланд согласился с такими доводами и скрепя, телеги начали сворачивать подальше, в сторону от пригвождённого к земле тела, над которым роилось рыжеватое марево болезни.

Лишь единожды, за все их более чем месячное путешествие, парням встретились те, кто не желал им смерти. Это оказался другой крупный караван, идущий к Штормовому Перевалу, да и с теми они разошлись, не убирая оружия в ножны. Мало ли что.

Погода и происходившее в тонком мире тоже чудили. После окончания падения Небесной Горы, магические потоки начали было восстанавливаться, позволяя творить хоть и простенькие, но заклятия, однако очень скоро многие из них повернули на север, туда, где по примерным прикидкам Викар некогда нашел эфирного червя. Даже не искушенный в колдовстве понял бы, что это не добру. Когда же тонкий мир сотряс могучий удар, а в месте, куда тянулись стихии, занялось магическое солнце, стало окончательно ясно, Агонис достиг своей цели.