Текст книги ""Посмотрим..." (СИ)"

Автор книги: Ola.la

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Мишонн торопливо вскинула взгляд, всматриваясь в светлые глаза, кажется, вдруг ставшие совсем ледяными, и изумленно понимая, что он улыбается.

– Да, крохотуля, – спустя минуту тишины кивнул Мэрл и прищурился. – И что теперь? Ммм?

И если бы она знала – что теперь.

========== Часть 54 ==========

Несмотря на тупую боль в голове, идиотом Мэрл себя не считал. И делать из себя дурака никому бы не позволил. То, что вокруг происходит что-то странное, он начал понимать еще тогда, когда сообразил, что его почему-то держат подальше от последних новостей и принимаемых решений. И оптимистичная мысль, что его не зовут на их совещания только чтобы не слушать, какие они все придурки, ничего не знающие и не умеющие, спасала недолго. Нет, здесь определенно было что-то не так, и ни на какие внезапные помутнения мозга у части окружающих это списывать было нельзя. Если бы кто и заболел на голову, так это, вон, бабы и прочие Милтоны и Тайрисы, но уж никак не Дэрил и Мишонн.

Поскольку с вечно мнущимся братом общаться на эту и любую другую тему не было ни малейшего смысла, выпытать, что происходит, Мэрл решил у Мишонн. Она, конечно, и без того совсем не была похожа в отношениях ни на малолетнюю няньку, взирающую на своего шерифа с неизменным восхищением в глазах и приоткрытым ртом; ни на Карен, то и дело пытающуюся коснуться до сих пор нервно дергающегося от подобного Дэрила; ни на ирландскую девицу, которой даже беременность не мешала миловаться со своим корейчиком китайской наружности в каждом темном углу. Но настолько холодной и безразличной даже Мишонн никогда не бывала. Ну, когда не считала себя оскорбленной до глубины души.

А уж в том, что он в последние пару дней никого не успел оскорбить, Мэрл был уверен на все сто. Да они вообще тут успели расслабиться из-за его больной головы, не позволяющей ему ни громко рявкнуть из-за угла, чтобы посмотреть, как подпрыгивает всегда готовая к нападению к Андреа; ни подшутить над воспринимающей все слова чересчур буквально Бет; ни даже братца с его лучшим дружком копом обложить самыми отборными и красочными выражениями при случае. Кажется, зря это он. Надо было, превозмогая боль и усталость, держать эту тюрьму в узде. Совсем распоясались без его твердой, потому что металлической, руки.

Вот только радости Мэрл не испытал, наконец, услышав от Мишонн, по какому поводу она от него воротила нос, попутно изображая из себя великую шпионку, и пыталась, думая, что он не видит, дырку в его лбу прожечь. Ну, наверное, чтобы извлечь мозг, прочесть его содержимое и вернуть. Если, конечно, там все нормально окажется. А учитывая обидчивость женщин по всяким там совсем глупым мелочам, типа заглядывания на грудь их лучшей подруги или прочие не менее интересные части тела всех остальных, то и дело наклоняющихся прямо перед ним, дамочек, на то, что все прошло бы без скандала, надеяться не стоило.

Нет, ну, Мэрл бы все понял, но такое… Смешно даже. Если не думать о том, что ему здесь вообще никто не верит: даже его женщина и родной брат.

– Ну, так что? – хмыкнул он, повторяя свой вопрос и желая услышать ответ: что Мишонн собирается делать, если он и правда на Блейка каким-то неведомым образом здесь работает.

Ну вот что он здесь мог сделать? Довести всех до нервного тика своими насмешками? Разжижить и без того жидковатые, как для копа, мозги Граймса, подложив под него сладкую, и плевать, что плоскую, как доска, малолетку? Поиметь Мишонн так, чтобы она неделю с постели встать не могла? Запытать женщину Дэрила до смерти, ввергая склонного к унынию и прочим бабским заморочкам братца в глубокую депрессию и неспособность держать в руках арбалет? Что?!

– Ничего, Диксон, не морочь мне голову. Ни на кого ты не работаешь, – закатила она глаза, наконец, сообразив, какой идиоткой была все это время.

– Не понял, крохотуля, и с какого это ты вдруг передумала так быстро? Я тебе даже твоим пеньком, который ты упрямо вазой величаешь, по башке дать не успел, а мозги уже на место встали, – издевательски поинтересовался он, жадно выискивая на ее, как обычно, в подобные моменты, непроницаемом лице хоть какую-то тень вины.

Какого-то черта безумно хотелось, чтобы она и правда чувствовала себя виноватой. Чтобы переступила через эту свою, так бесящую его и так заводящую одновременно, гордость и извинилась. Вот так вот просто, по-бабски, призналась в том, что она дура. Можно было бы даже слезу пустить на пару минут. Ну а потом, вспомнив, что слезами такому делу, как обиженный Мэрл Диксон, не поможешь, порадовала бы его орально. Ну и не только, главное дверь успеть запереть. Глядишь, когда они, проголодавшиеся, завтра утром выйдут из камеры, уже и с тюрьмой все решится, то есть с властью над ней.

– Потому что ты бы не смог так долго хранить это в секрете, Диксон, ты бы сдал себя однажды. Хотя бы намеком. Чтобы показать, как ты крут, и какие все вокруг идиоты, – совсем не собиралась просить прощения Мишонн, деланно безразличным голосом говоря какую-то ерунду и, наверное, пытаясь спровоцировать его на что-то этими своими якобы обидными словами про его болтливость.

– Ну да, ну да, – пробормотал он, осматривая ее с головы до ног и замечая, как маска равнодушия сползает с ее лица, показывая что-то совсем другое.

Да уж, эта женщина умела чувствовать опасность. Может быть, в этом виновато ее прошлое, может быть, настоящее, в любом случае – привычка не верить никому. И ему она до сих пор не верила, все еще надеясь услышать правду. Вернее то, что она считала правдой.

Понимая, что еще немного, и он не выдержит, выплескивая на Мишонн свою ярость, Мэрл преувеличенно медленно поднялся с места и молча вышел из камеры, сталкиваясь в блоке с Дэрилом. Который покосился на него исподлобья и замялся, словно собираясь что-то сказать. Вот только на поговорить с братом у него больше не было времени. Зато была тупая истеричная баба, два отпрыска, небось, оба не от него, шериф, которому он служил верной сучкой, и еще куча каких-то недоумков. И все важней Мэрла. Он же, черт побери, и мизинца не стоит этих немощей, которые, в отличие от него, обладают какой-то там бесполезной моралью и прочими, только мешающими жить, качествами.

Бросив на Дэрила, занятого разговором с жаждущим общения Заком, еще один мрачный взгляд, Мэрл сплюнул, покидая блок и торопясь в один из незаселенных. В тот, куда никто не ходит. В тот, где хранится его небольшой и очень полезный в некоторых ситуациях тайник привезенного из вылазок спиртного. Сейчас, конечно, хотелось бы чего-нибудь позабористей, но за все это время здесь не удалось даже травы отыскать, что уж говорить о серьезной наркоте. Так что приходилось довольствоваться тем, что есть. И уж это он планировал сделать на полную катушку.

Опустившись прямо на пол в самой дальней камере блока, Мэрл с наслаждением подтянул к себе коробку, припрятанную под койкой, и вслушался в полнейшую тишину. Хорошо тут: никто не ходит, не разговаривает, не паникует, не ревет, не смеется, не считает его предателем. И плевать ему было бы на подобное, если бы такое думал о нем кто угодно чужой. Кто угодно, кроме брата и Мишонн.

Невольно вспомнилось то, с чего для него все началось в этой тюрьме. Те дни, когда все на него зло косились, когда Глен из штанов выпрыгивал в попытке выгнать Мэрла из тюрьмы; когда Рик не сводил с него подозрительного взгляда; когда Дэрил толкал проникновенные и столь же глупые речи о том, что нужно меняться и подстраиваться; когда Мишонн, которую он вез на верную смерть, сказала, что даже брат о нем не пожалеет, если что. Что он даже своему братишке только мешает. Ей тоже? Всем им?

Но, собственно, чему он удивляется? Туповатый, по их мнению, реднек, который отлично годится для черной работы и исполнения роли пушечного мяса, за что можно снисходительно отнестись к его постоянным шуточкам и прочим недостаткам. Вот что все они о нем думают. Даже Дэрил, который нашел себе здесь новую семью. А может быть, даже нового брата? Этого их Рика Граймса. Ну да, такого, небось, и братом не зазорно назвать.

Виски в бутылке становилось все меньше, а планов в голове все больше. Старая мысль, которая промелькнула в тот давний, не желающий забываться день, не давала ему покоя. На кой черт ему все это? Зачем? В этом гребаном мире даже наркоту достать оказалось сложней: попробуй еще найди. Хорошую компанию тоже днем с огнем не сыщешь, женщин отбирать у других придется, вряд ли встретится какая-то одинокая путница в лесу, которую можно будет пользовать долго и качественно. Жить же здесь, в этой тюрьме, среди этих людей, которые так ловко прикидывались чуть ли не, хреновой, конечно, и сумасшедшей, но все же семейкой, больше не хотелось. Так что ему мешает написать Филипу слегка преждевременную валентинку, вызывая на свиданку вместе с его приспешниками, заманивая в ловушку и убивая как можно больше народа? И пусть братишка живет спокойно. Со своей новой семьей.

***

Разлепив глаза, Мэрл пару минут таращился во что-то непонятное, с трудом соображая, где он, почему спит на полу, и с какой стати у него так раскалывается голова. Хотя бутылка виски, сжимаемая в его объятьях, тут же прояснила ситуацию, заставляя вспомнить вчерашний, небогатый на события, зато чересчур эмоциональный, день. Но, несмотря на похмелье, стоило признать, что подобный способ расслабиться, как всегда, помог. Сегодня при режущем глаза свете дня, вчерашние мысли казались уже не такими умными и удачными, а холодная вода в пустой душевой, куда он доплелся по таким же безлюдным коридорам, заново подарила радость жизни.

Но где все делись? Почему здесь так тихо и пусто? Уже вроде бы и не ночь, чтобы все спали. Или они решили все же бросить тюрьму от греха подальше, понимая, что Вудбери им не победить? И так удачно забыли здесь Мэрла, как какого-то пьяного сторожа, которому назначено встретить новых хозяев широкой улыбкой и шутовским поклоном. А может быть, этой ночью был на удивление тихий бой, и власть здесь уже сменилась, а все эти немощные оказались убитыми, ходячими или в плену?

Заглянув в блок и убедившись, что на месте нет даже крикливой малявки, которую Граймс самонадеянно называл своей дочкой, Мэрл вошел на кухню, пытаясь понять, когда здесь в последний раз ели. По всему выходило, что всего пару часов назад, то есть завтрак прошел удачно. И даже еда осталась. Которой Мэрл, не спеша паниковать, быстро подкрепился, запивая водой уже на ходу. Оставалось проверить только тюремный двор и транспорт там. Если все уехали, это можно будет понять по отсутствию там машин. А если все плохо – то по присутствию трупов. О чем думать не хотелось.

– Мэрл! – притормозила буквально в шаге от него Мишонн, едва не бросившаяся к нему в объятья на глазах у группы, зачем-то собравшейся во дворе в полном составе и умолкнувшей при его появлении.

– Блин, мы думали, ты свалил на хрен, – подошел и Дэрил, осматривая его с головы до ног. – Где был?

– Бухал, – хмыкнул Мэрл, окидывая эту парочку идиотов, все еще, видимо, подозревающих его в сговоре с самим Дьяволом, снисходительным взглядом. – И даже не спрашивайте, где моя нычка, все равно не сдам. Чего тут у вас за сборы?

– Рик! Пожалуйста! – продолжила какую-то речь Бет, бросая взгляд в сторону Карла, держащего на руках Джудит, и оглядываясь потом на отца, укладывающего вещи в один из автомобилей. – Папа!

– Нет, – качнули головой оба, переглядываясь – кажется, зятек с будущим тестем уже спелись.

Вот только о чем же тут ведутся между многими споры и почему у всех такие похоронные выражения лиц? Что случилось? Задав этот вопрос стоящей рядом Саше, чтобы не интересоваться у Мишонн, от которой еще нужно было добиться осознания ее вины, или у Дэрила, который все равно нормально не расскажет, Мэрл узнал, что ничего особенного не произошло. Рик просто решил, наконец, отправить в безопасное место тех, кто все равно не сможет принимать участие в бою. То есть Бет с Джудит, Хершела, Алисию, Мэгги и, кажется, Карла с Ноем. Вот только пацаны, к изумлению и одобрению Мэрла, отчаянно сопротивлялись, заявляя, что они помогут здесь. Впрочем, то же самое пищала и Бет, которую слушать никто не собирался.

К несказанному изумлению окружающих и искреннему неодобрению Хершела отказалась ехать и Алисия. Но она хотя бы привела веские доводы в пользу своего решения поменяться местами с Милтоном, который отлично заменит ее в качестве врача и исследователя, если вдруг что. Ну а она будет более полезной здесь, умея стрелять гораздо лучше его. Слова о том, что она свое уже отжила, читались в ее глазах, но вслух предусмотрительно произнесены не были.

– Может, того? Связать их всех, запихать по машинам и пусть шуруют? А Хершел и Мильти с пузатой ирландочкой развяжут их уже на месте? – внес рациональное предложение Мэрл, устав от бессмысленной болтовни, но никакой поддержки не получил.

Хотя, судя по виду, Мишонн готова была встать на его сторону, тоже не понимая, зачем делать такую большую проблему из простого дела. А вот остальные выглядели все такими же унылыми: Глен сжимал кулаки, отчаянно глядя на уже устроившуюся в машине Мэгги, с которой явно не желал расставаться в такое время; Рик смотрел на детей и Бет с таким видом, словно пытался запомнить их навсегда; Андреа, схватив Милтона за ворот рубашки, что-то ему взволнованно шептала; Дэрил угрюмо косился на Карен, со слезами убеждающую Ноя уехать, и на Зака, которого он, кажется, и сам бы не прочь куда-то отправить, несмотря на то, что пацану уже третий десяток пошел. Остальные не отставали от главных героев трагедии под названием «Прощание века», топчась рядом унылой массовкой для поддержания атмосферы.

Которую, как и следовало ожидать от столь затянутой сцены, нарушил шум двух автомобилей, подъехавших к воротам тюрьмы. Мэрл даже слов не нашел высказать все, что он думал об этих ненормальных, бросивших свое дежурство ради того, чтобы битый час препираться во дворе, кто уедет, а кто останется. Ведь, судя по вооруженным до зубов вудберийцам, останутся теперь все. Хотя маловато их как-то подъехало: поигрывающий битой в руках Мартинес, невозмутимый Шуперт, еще пара смутно знакомых Мэрлу чуваков и четверо незнакомцев. Некоторых из них, впрочем, узнали остальные: это были те, кто уже несколько раз наведывался в тюрьму в гости с пылкими убеждениями о том, что войны они не хотят. А чего же им еще хотеть?

– Эй, ну нам кто-то откроет или как? – крикнул Мартинес, заметно наслаждаясь суетой, которую вызвало их неожиданное появление. – Белую тряпку забыли, но, думаю, она больше и не понадобится. О войне можете забыть.

– Предлагаешь верить тебе на слово? – шагнул вперед Рик, покосившись на только пожавшего плечами Мэрла, понятия не имеющего, блефует его бывший напарник или действительно вдруг стал хорошим парнем и явился с миром.

– Не на слово, – ухмыльнулся тот, подмигивая Дэрилу и заставляя в очередной раз задуматься о том, где и когда так спелись эти двое. – Мы с подарком.

Переглянувшись с остальными, Мэрл с сомнением посмотрел в сторону автомобилей, размышляя над тем, что же именно называет подарком Мартинес: связанного Филипа, непонятно каким чудом поместившегося в багажнике, или же какую-нибудь бомбу, предназначенную разнести здесь все в щепки? Ожидать можно было чего угодно.

========== Часть 55 ==========

Приезд вудберийцев был настолько предсказуемо неожиданным, что Мишонн едва сдержала нервный смешок, не забыв вцепиться пальцами в рукоять катаны. Украдкой оглянувшись на жмущихся позади пареньков, которых расставленными тонкими руками самонадеянно пыталась прикрыть от любой опасности Бет, она все же улыбнулась. Ведь тот же Ной, который был младше Бетти года на три и заметно выше ее, совсем не радовался такому положению дел.

Хотя кто и чему радовался в последние дни? Наверное, все они – только тихо, тайком, тоскливо – по поводу того, что еще живы, что встречают новый день и имеют возможность побыть с близкими людьми. Интересно, а если сейчас их всех убьют, не будет ли ее последней мыслью жалость о том, что она провела свои последние часы в недоверии своему же мужчине? В мыслях о том, что он, после разоблачения, сбежал в Вудбери, в разговоре с расстроенным Дэрилом, в попытках найти Мэрла утром… Но они почти не искали на самом деле. Не потому что не хотели найти, а потому что боялись не найти.

А он, как обычно, нашелся сам: шумно, насмешливо и зло. Мэрл был явно зол на них на всех, не сумевших уберечь их дом, на брата, виновато поглядывающего исподлобья, на нее, так и не сумевшую никому довериться, даже ему. Тому, которого, наверное, даже… любила? Такая смешная мысль перед дулами автоматов. Но такая своевременная. Ведь когда еще об этом думать? Наверное, только перед лицом смерти и понимаешь вдруг: что даже такого, как Мэрл Диксон, можно любить. Наверное. Ну, по крайней мере, в течение этих последних минут перед смертью. Его или ее. Или их обоих.

И как же чертовски он был прав, не один раз повторяя, что последние дни перед войной, раз уже ничего больше по обороне они сделать не могут и сбежать не желают, стоит провести в постели. Лучше бы они и правда кувыркались в темной тесной камере, касаясь друг друга, вжимаясь друг в друга, подшучивая друг над другом, выдыхая едва слышные стоны, ощущая себя живыми.

Интересно, что о ней подумают, если она прямо сейчас бросится на шею к напряженно стоящему поодаль и уж точно ни о чем подобном не думающему Мэрлу? Мужчины умеют во время опасности сосредотачиваться на самом важном. В этом их сила. А может быть, и слабость: как знать?

Сделав крохотный шаг ближе к Мэрлу, Мишонн внимательней прислушалась к перепалке мужчин, которые словно и правда в гости приехали. Этот их Цезарь Мартинес явно чувствовал себя совершенно свободно под прицелом оружия, направленного на него и его немногочисленных, но тоже отлично вооруженных друзей. Странные они какие-то. А может быть, и нет. А может быть, они – обычные, нормальные люди, которые устали от жестоких законов мира и тоже хотят просто жить. Это ведь так много сейчас – жить.

И, может быть, пора было поверить не только Мэрлу, но и им? Вот только доверие к ним было чревато слишком большими проблемами, а потому стоило сосредоточиться и, вместе с напряженно вглядывающимся в кромку леса Дэрилом, попытаться увидеть какой-то подвох в виде остальных войск Вудбери под предводительством самого Губернатора.

– Нам нужно что-то конкретное, – продолжал Рик, не соглашаясь открывать ворота, не имея доказательств того, что гости приехали с миром, причем окончательным.

Хотя какое тут может быть доказательство? Впрочем, повинуясь кивку Мартинеса, его молчаливый огромный друг осторожно достал из автомобиля что-то большое, прямоугольное и обернутое в черную ткань. Ну и что же это?

– Мы долго думали над своим первым даром для вас, – с ухмылкой начал торжественную речь Мартинес и сбился, услышав смешок Мэрла. – Ну ладно, Диксон, я за пять минут это придумал, но уж очень долго решался оторвать от сердца. Сами понимаете, для такого подарка нужно что-то, в самом деле, ценное. Такое, что я бы и сам не отказался хранить в Вудбери, так сказать, в назидание…

– Слышь, Брауни, ты, конечно, всегда тем еще треплом был, но, может, ты сначала покажешь, что там у тебя за хрень, выставишься, как все нормальные люди делают, а потом уже и трындеть будешь? – перебил того в очередной раз Диксон, совсем не обращающий внимания ни на Мишонн, ни на остальных, и не сводящий напряженного взгляда с таинственного подарка.

– И как вы только его терпите? Хотя, кстати, я бы не отказался вернуть тебя, думаю, место найдется, – приподнял бровь смешливый латинос, явно привыкший к подначкам Мэрла, и стал возиться с черной тканью. – Золотая рыбка для вас в знак окончательного примирения!

И не успели друзья даже изумиться странному подарку в виде рыбки, пусть и золотой, как стоявшая в первом ряду Андреа сдавленно охнула, зажимая рот ладонью. И ей было от чего вздрогнуть: увидеть голову своего бывшего любовника, помещенную в аквариум в «живом» виде ходячего, то еще зрелище. Судя по воцарившейся вокруг тишине, подобного подарка не ожидал никто. И непонятно было, как его расценивать: довольно смелый ход.

– Ну и как вы это провернули? – недоверчиво приподнял бровь Дэрил, стойко не обращая внимания на отступившую подальше Карен.

– Он мне почти доверял, – беспечно пожал плечами Мартинес, а в глазах горела искорка ожидания: как воспримут?

– То есть, ты ему, доверяющему, воткнул нож в спину… хорошо, застрелил, это не главное, а теперь приезжаешь сюда и предлагаешь уже нам доверять тебе? – поинтересовался Рик, потирая переносицу в задумчивости и обмениваясь взглядами с теми двумя вудберийцами, которые уже не раз с ним общались.

– Именно, – хмыкнул их гость, видимо, перенявший должность лидера после того, как сумел убить предшественника. – Ну так что, подарок забирать будете? Да и поговорить бы не мешало. О нашей новой мирной жизни.

– Оружие уберите в автомобили и проходите по одному. Прошу прощения, но для первого раза эти меры предосторожности необходимы. Здесь мои дети, – спустя пару минут молчания все же кивнул Граймс, отвлекая бледную Андреа от созерцания открывающей и закрывающей рот отрубленной головы Блейка в аквариуме просьбой увести всех детей в блок.

– Никаких проблем. Думаю, мы своим доверием покажем вам пример, да, ребята? – оглянулся Мартинес на своих безмолвных товарищей и стал разоружаться – медленно, не упуская случая порисоваться перед громко фыркнувшей Сашей и прочими женщинами. – Кстати, о детях. Сможем со временем породниться, думаю. Вон, у тебя дочка-красавица подрастает, отличный залог союза…

Закашлявшийся Рик изумленно проследил за взглядом Цезаря, явно не представляя, кем нужно быть, чтобы иметь виды на младенца. Но тот смотрел вовсе не на малышку-Джудит, которую уже успела унести в тюрьму Алисия. А на хлопающую глазами Бет, которая послушно шмыгнула внутрь здания после резкого движения рукой нахмурившегося Граймса, пытающегося держать лицо в такой двусмысленной ситуации. Мартинес, кажется, искренне наслаждался ситуацией, конечно же, зная, что Бет не дочка Граймсу. Он ведь тут не один день в плену провел, скорей всего, успел узнать многое.

– Эй, шериф, а тебе эта башка нужна? Слышь, ну нахрен? Только пугать будет твоих… детей, – не смог не поддеть Граймса и Мэрл, успевая коситься на Глена, обыскивающего входящих в ворота по одному гостей. – Давай так. Я тебе пенек, то есть вазу офигенную и многофункциональную, а главное, пугающую похлеще Блейка, а ты мне башку. Равноценный обмен, отвечаю тебе!

– Нет! – не смогла промолчать Мишонн, уже представив себе соседство в камере с таким вот подарочком. – Это у нас стоять не будет, Мэрл.

– Ну, шериф? Чего тут думать? – нахально проигнорировал ее присутствие Диксон, заставляя задуматься о том, что он, возможно, и жить вместе больше не планирует.

Неужели так сильно обиделся за ее недоверие? Неужели не понял, как сложно ей довериться кому-либо? Неужели она для него так много значила, что он не может простить? Последний вариант обнадеживал, хотя и намекал на то, что ради прощения придется потрудиться. Спрятав улыбку, невольно возникшую на губах, при одной мысли о том, как именно следует выпрашивать прощения у Мэрла, Мишонн переключила свое внимание на Рика.

– Господи, Диксон, ты можешь хоть иногда думать? Как тебе в голову могло прийти оставить это и любоваться? Мало того что это опасно, так еще и… отвратительно, – качнул головой лидер, брезгливо осматривая проносимый мимо него аквариум. – Мы это уничтожим потом.

– Потом! Точно – потом! Ну дай мне хоть пару раз бухнуть в приятной компании Фила, который ни хрена даже ответить не сможет! У меня, между прочим, много слов накопилось! Эй, Брауни я, кстати, жажду подробностей: чего там у вас…

Мужчины удалились общаться, а Мишонн, поколебавшись, предпочла обыскать автомобили гостей, пожав плечами при виде изумленного взгляда оставшейся во дворе Карен. А что такого? Может быть, это и выглядит бесцеремонным, но безопасность прежде всего. А от них не убудет, она же ничего не забирает. Ну, кроме чьего-то шоколадного батончика из бардачка, очень честно разделенного напополам с начавшей ей тоже помогать Карен.

– Они, правда, войны не хотят, – облизнув пальцы, видимо, переняв эту привычку у своего ненаглядного Дэрила, тихо пробормотала та.

– Ну и отлично, – пожала плечами Мишонн, со вздохом отмечая, что больше ничего интересного тут нет, и кивая на тюрьму. – Идем. Обед уже. Или ужин.

И в самом деле, трапеза была неопределенной, поскольку мужчины решали свои дела до позднего вечера, а женщины, в числе которых была и не допущенная снова на совещание возмущенная Андреа, особого аппетита не имели, тревожась за будущее тюрьмы. Так и не дождавшись Мэрла, с которым она надеялась поговорить, Мишонн, услышав от вышедшего из запертой комнаты Глена, что все хорошо, и мир заключен, отправилась в камеру отдыхать. В полном одиночестве до самого утра.

И судя по виду Мэрла за завтраком, он все же успел поспать этой ночью. Вот только где и почему не явился к ней? Такая глупая и детская обида – надо же, Мишонн была уверена, что подобным образом может вести себя только Дэрил. Хотя чему она удивляется? Они все же братья, они из одной семьи, у них было одинаковое воспитание и одно разочарование в окружающем мире на двоих. Просто старший брат научился скрывать свои эмоции за маской насмешливости и жестокости. Но, видимо, что-то их может и обнажить порой.

Уставший Рик объявил всем о заключенном вчера перемирии с за полночь уехавшими гостями, о том, что с ними поделятся лекарством в обмен на оружие и припасы, что в ближайшем времени в Вудбери отправится несколько человек с ответными визитом, чтобы посмотреть на все собственными глазами, и что город готов принять всех желающих, хоть всю их группу, к себе. Места найдутся – было бы желание.

Мишонн даже вздрогнула, невольно вспоминая тот страшный городок с нездоровой атмосферой, которая вряд ли в мгновение ока растворилась вместе со смертью Губернатора. Нет, она не хочет туда. Она не может туда. Не согласится. Ни за что.

К счастью, ее точку зрения поддерживали все. Никто не хотел покидать уже ставшую домом тюрьму ради неизвестности. Тем более что образ врага в виде Вудбери успел укорениться в их сознании, и побороть его будет непросто: для этого понадобится много времени и усилий с обеих сторон. А там, кто знает, возможно, к лету… Но вряд ли. Одна только Карен тихонько покосилась в сторону Дэрила и сдавленно вздохнула, понимая, что ее мужчина имеет достаточно причин ненавидеть Вудбери – чего стоило одно его пленение там. И он даже ради нее не согласится бросать друзей и переезжать туда.

Проведя день за какой-то глупой суматохой, Мишонн пораньше сбежала в камеру и замерла на пороге, видя повернутого к ней спиной Мэрла, задумчиво изучающего ту самую вазу, которую он упрямо величал пеньком. Бесшумно ступив вперед, она поддалась первому порыву, отбрасывая лишние, слишком часто мешавшие в последнее время мысли, и прижалась к спине своего мужчины.

– Сегодня ночуешь здесь? – коснувшись губами его уха, дала волю рукам Мишонн, улыбаясь при понимании того, что избрала верную тактику – молниеносно, как и всегда, пришедший в боевую готовность Мэрл вряд ли будет долго обижаться.

– Блин, крохотуля, как-то ты немногословно извиняешься, – выдохнул он, когда она нетерпеливо дернула молнию на его штанах. – Это, конечно, все очень круто, но…

– Я не умею извиняться, – вздохнула она. – Ладно, прости, что я тебе не поверила. Я слишком привыкла сомневаться во всем и во всех. Больше не буду и все такое. Ну, Диксон, пойдет? Это моя лучшая речь за последний год, ты должен оценить!

– Ценю, Шоколадка, – ухмыльнулся Мэрл, разворачиваясь. – И какого только голову морочила? Блин, я тебе чего, мало тут доказывал, что вроде как согласен на ваши с Дэрилиной условия якобы нормальной жизни? Или чего тебе не хватало? Признаний в вечной любви, гроханья на колено, предложения моей, между прочим, единственной руки и дохренища расистского сердца? Да я, может быть, как раз планировал это самое все, а ты… всю охоту отбила! Бабы…

– Так я тебе и поверила, – хохотнула Мишонн, не представляя себе делающего предложение Мэрла.

– Ну, может, окольцовываться я и впрямь не собирался, но остальное истинная правда, – подтолкнул он ее к койке, явно решив, что в такой момент разговоров с них достаточно, и стал весьма ловко, уже привычными движениями, стаскивать с нее майку.

– Да ну? Тогда докажи, – с трудом увернулась она от поспевающей везде горячей шершавой ладони и торопливо заперла камеру, убеждаясь, что не осталось ни одной щели, через которую их смогут увидеть.

– Э нет, как провинившаяся сторона, ты сегодня показываешь свою любовь первой, Шоколадка, – потянул Мэрл, повинуясь ее толчку в грудь и довольно опускаясь на подушку.

– Главное, чтобы тебя потом на ответ хватило, – прошептала Мишонн, уже касаясь губами его шеи и медленно опускаясь ниже.

Конечно же, его хватило, и спокойно вздохнули они уже, наверное, глубокой ночью, привычно толкаясь на слишком узкой койке и пытаясь устроиться поудобнее. Судя по всему, Мэрл ее простил, и не один раз, а потому можно было вычеркнуть из памяти собственную ошибку – не хватало еще помнить и чувствовать себя виноватой.

– Потом свалим в Вудбери, – вырвал ее из мыслей голос Мэрла, уже несколько минут что-то рассказывающего.

– Что? В Вудбери? – переспросила Мишонн настороженно.

– Ну да, крохотуля, – беспечно согласился он. – А чего тут ловить? От скуки помереть можно, блин. Там уж точно будет повеселей, в этом я уверен. Так что через недельку-другую можно и собирать манатки, как только все устаканится.

Судя по тону, Мэрл уже все для себя решил. И как ему теперь признаться в том, что переезжать она не готова? Даже с осознанием своей прошлой вины и даже ради него. Ни за что! Хотя, кажется, есть у нее один способ, которым можно его переубедить или хотя бы заставить забыть о таких вот совсем никуда не годящихся планах о переезде…

========== Эпилог ==========

Всю радость пробуждения на койке, усилиями местных умельцев давно уже ставшей двуспальной, нарушил крик младенца и протяжный стон, раздающийся, казалось, из каждой камеры блока. Мэрл лениво потерся носом о затылок пытающейся хоть как-то собраться с мыслями после почти бессонной ночи Мишонн и потянулся. Наверное, им обоим было бы гораздо веселей сейчас, будь эта ночь бессонной по более приятной причине, чем режущиеся зубы дочери Граймса, ну или чьей она там на самом деле была. Но девчонка словно подгадывала самые неудачные моменты для своих воплей, сбивая весь настрой на проявление любви любым физическим способом.