Текст книги "Хочу домой, или Конец пути (СИ)"

Автор книги: Ну очень добрая фея

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Александр никогда не был тихим домашним мальчиком или примерным ботаном, хотя в университете учился неплохо, Хельсон сказал бы – с переменным успехом. По части предметов, тех, что сыну нравились, он успевал на «отлично», зато по другим перебивался с редких «хорошо» на частые «удовлетворительно». Но «хвостов» у него не наблюдалось, лекции Александр если и прогуливал, то умеренно, отца своими проблемами не напрягал. То есть если они у него и были, то решал он их самостоятельно.

Компания сына Хельсону по большому счёту нравилась. Конечно, они были ещё те олухи и обормоты, часто устраивали весёлые безумства, так свойственные молодёжи, но за рамки не выходили, серьёзных правонарушений, способных значительно навредить им самим или подпортить репутацию Хельсона, не совершали.

И девушка Александра Хельсону нравилась. Хорошенькая до невозможности, тонкая до хрупкости. Даже её увлечение техникой и страсть к быстрой, даже можно сказать – бесшабашной, езде вызывали скорее одобрение, чем протест. Сына он в этой симпатии понимал, как никто другой. Хельсон и сам испытывал слабость к таким вот дерзким и пылким девчонкам. Когда за внешней хрупкостью скрывался железный характер, щедро приправленный страстностью, соперничающей по интенсивности с пламенем вулкана.

То есть Александр, или, как он сам себя просил называть, Саш, до вчерашнего дня был обычным молодым оболтусом, достаточно умным и беспроблемным, чем даже выгодно отличался от большинства сынков друзей из разряда «золотой молодёжи».

Но вот вчера… Вчера днём Саша на их городскую квартиру привёз брат бывшей, а ныне уже покойной жены Хельсона. С матерью Саша-Александра они развелись десять лет назад, но разошлись довольно мирно, сумев сохранить почти дружеские отношения. Сам Хельсон больше не женился, потому что «был женат на своей службе», как говорила ему тогда ещё действующая жена. Отрицать очевидную истину смысла Хельсон не видел. В то время он был молодым и горячим лейтенантом сыскной полиции, готовым сутками идти по следу преступника, скрупулёзно распутывая самые сложные дела, вытягивая за крохотный хвостик единственной улики-ниточки всю картину преступления. Да и сейчас, чего уж греха таить, полковник Хельсон с не меньшим азартом участвовал в расследовании, часто забывая, что теперь ему по рангу полагалось «руками водить, а не в следственные мероприятия лезть». Его бы воля, он бы и в засадах сидел, и на места преступления выезжал, как рядовой следователь.

Саш два года жил на два дома, то с матерью и её новым мужем, то с отцом. Вплоть до самой трагедии, когда его мать погибла в автокатастрофе, не справившись с управлением новенького скоростного автомобиля. Тогда Хельсон забрал сына к себе, и с тех пор они так и жили вдвоём в его большой служебной квартире.

Хельсон поймал себя на мысли, что он упорно оттягивает момент разговора с сыном. Потому что совсем не готов к нему. Узнать в одночасье, что Саш связался с бандитами, террористами и состоит в какой-то экстремистской организации, направленной против Империи, оказалось сродни ушату ледяной воды, внезапно обрушившейся на его голову.

Во всяком случае именно это сказал Хельсону его шурин, присовокупив, что если Саш не одумается, то закончит на каторге или того хуже. Сам виновник произошедшего разговаривать с отцом вчера отказался, вернее, молча проскользнул к себе в комнату, запер дверь и на стуки и призывы выйти просто не реагировал.

Хельсон попытался выяснить подробности у разозлённого родственника, но тот был настолько в ярости, что чего-нибудь вразумительного от него добиться оказалось сложно, практически – невозможно. Хельсон понял только одно: кто-то позвонил и сообщил, что Саша задержали на частной территории, принадлежащей Джону Доу, Советнику Имперского совета. Какого чёрта там делал Саш – непонятно.

– Пусть спасибо скажет, – шипел шурин, – что Имперской страже его не сдали! Как остальных его дружков!

Хельсон предложил ему успокоиться, выпить коньячку и рассказать всё толком, но тот пить отказался, заявив, что надо нормально воспитывать детей, а не только чужими преступлениями интересоваться, и ушёл, напоследок оглушительно хлопнув дверью.

Силой ломиться в комнату сына Хельсон не стал, посчитав, что утро вечера мудренее. Но оставаться в неведении было не в его правилах, поэтому справки по своим каналам он решил навести. А связи у полковника сыска Имперской стражи Хельсона были очень даже неплохие. Во всяком случае их хватило, чтобы выяснить, что никаких официальных вызовов Имперской стражи Джон Доу в течение суток не делал, заявлений от него тоже не поступало. Это уже радовало, значит, официально Сашу и его приятелям никаких обвинений предъявлено не было и не будет.

Кто такой Джон Доу, Хельсон знал не понаслышке. Имя Советника периодически, если не сказать – систематически, мелькало в делах очень разного толка. Начиная от экономических и уголовных и заканчивая торговлей оружием и живым товаром. Но именно что – только мелькало. Джон Доу ни разу не фигурировал в делах даже в качестве свидетеля. А уж привлечь чиновника такого ранга в качестве подозреваемого было за гранью возможного. Хотя основания у полковника Имперского сыска для этого были. И не только у него. Многие из товарищей Хельсона с удовольствием бы побеседовали с Джоном Доу в своих кабинетах. Но достаточных причин и весомых аргументов у них в итоге не находилось.

А те отчаянные головушки, которые пытались идти напролом, не взирая на ранги и должности, в конце концов тихо увольнялись, а потом и вовсе пропадали с радаров.

Сидя у себя на кухне и прокручивая в голове все известные факты, Хельсон прикидывал, каким же образом Саш мог связаться с таким человеком. Совсем не его поля ягода. А на то, что это не просто юношеская шалость, указывал и страх шурина, замаскированный злостью, и нежелание сына беседовать по душам, да и ссадина на скуле Саша и его потрёпанный вид тоже кое-что да значили.

Думал Хельсон долго. Курил, пил крепкий, чёрный как смоль чай. И думал, думал, думал. Не нравилась эта ситуация опытному сыщику, очень не нравилась. Ещё в начале своих раздумий он позвонил Александре, девушке своего сына, но та лишь спросила ломким от тревоги голосом:

– Саш жив? Он – дома?

И услышав утвердительный ответ, порывисто вздохнула, явно пытаясь задушить рвущиеся наружу всхлипы, но объяснять Хельсону ничего не захотела. Пробормотала что-то невразумительное про какое-то дурацкое пари, быстро запуталась в показаниях и бросила трубку. Хельсон ещё несколько раз набирал номер городского телефона квартиры Александры и её родителей, но сообразительная девчонка, судя по всему, выдернула вилку аппарата из розетки.

Ночью Хельсон почти не спал, опять курил и пил чай до металлического привкуса во рту. Но тревога, продирающая его болезненным ознобом от кончиков пальцев до самого затылка, не желала уходить, лишь перешла из острой стадии в тупую ноющую тяжесть, чугунной плитой давящую на грудь и мешающую дышать. В голове билась тоскливая и мрачная мысль: во что вляпались горячие безрассудные головушки во главе с его единственным сыном.

Уже утром, когда Хельсон решил, что стоит всё же что-нибудь съесть, потому что от выкуренных сигарет и крепкого чая к горлу уже подкатывала противная горьковатая тошнота, Саш показался на пороге кухни сам. Судя по тёмным кругам под глазами и лихорадочному блеску самих глаз, он тоже спать не ложился.

– Яичницу с колбасой будешь? – Хельсон на секунду отвлёкся от нагретой сковородки и быстро глянул на сына, дождался утвердительного кивка и бросил в скворчащее масло ещё пару ломтей «докторской».

Саш уселся на табуретку, опёрся локтями о стол и обречённо вздохнул, явно не зная, как начать тяжёлый разговор. Хельсон тоже молчал. Так они и позавтракали – в напряжённой звенящей тишине. Только налив себе и сыну кофе (чай уже в глотку не лез), Хельсон спросил:

– Тебе нужна моя помощь?

Он постарался, чтобы голос звучал ровно, даже обыденно, но внутри бушевала взрывоопасная смесь из тревоги и ослепляющей злости на молодых и бесшабашных щенков, сунувших головы в самое логово волка.

Саш вздрогнул и как-то затравленно глянул на отца. Он явно ожидал других слов и откровенно растерялся.

– Я… – Саш собрался с мыслями и упрямо сощурился. – Я не мог по-другому!

Хельсон кивнул, принимая его ответ, помолчал немного и опять спросил:

– Расскажешь?

Саш кивнул, неуверенно; его, кажется, обескуражило спокойствие отца. Потом второй раз – с какой-то обречённой решимостью.

– Да. Но это долго.

Хельсон пожал плечами:

– Так выходной сегодня. Рассказывай. Весь день – наш.

***

Хельсон затушил очередную сигарету в пепельнице и потёр виски чуть подрагивающими пальцами. Нет, курить надо бросать. Особенно в квартире. А то сам травится и сына травит. С завтрашнего дня – всё!

Он кинул рассеянный взгляд на окно и с удивлением понял, что уже перевалило за полдень. Саш оказался прав, разговор вышел долгим. Они даже не заметили, как проговорили несколько часов.

Саш к концу рассказа немного осип и говорил несколько приглушённо. Несколько раз Хельсон с трудом сдерживал острое желание дать сыну хорошего подзатыльника, встряхнуть, наорать. Мальчишка! Они, блять, мир спасали! А он, Хельсон, как будто в песочнице куличики лепит! Дети, бля, цветы жизни, кактусы которые. А он только расслабился, что Саш, который с детства страдал обострённым чувством справедливости, перестал драться с местной гопотой из-за бесконечных обижаемых и унижаемых объектов. Причём Сашу было всё равно, какого пола, возраста и роду-племени эти самые объекты, требующие его внимания и защиты. Щенята, котята, мелкие пацаны и девчонки, старушки, очкарики со скрипочками – все они попадали в зону персональной ответственности его сына. Правильно говорят: маленькие детки – маленькие бедки. А вот у него выросла… Катастрофа ходячая! Но при этом Хельсон ловил себя на мысли, что где-то глубоко в душе гордится Сашем. Потому что… Ну, потому что сам такой. Был, во всяком случае.

Хельсон быстро глянул на сына, прищурившись от едкого дыма сигареты. Тот сидел, привалившись спиной к стене, и молчал, напряжённо буравя его взглядом. Саш явно ждал каких-то слов от отца. Но каких?

– И что теперь ты думаешь делать? – Хельсон наконец-то смог найти подходящий вопрос. Вроде как нейтральный, но подстёгивающий Саша поделиться планами и в то же время дающий самому Хельсону ещё немного времени для раздумий.

Саш дёрнул плечом:

– Не знаю… Надо парней вытаскивать как-то… Ведь они думают, что и я – предатель…

Эти слова оказались той самой последней каплей, только Саш этого не понял. Поэтому продолжил, зло прищурившись:

– А Эмара, сволочь, убью…

Хельсон сцепил зубы и, собрав остатки воли в кулак, миролюбиво предложил:

– Нельзя тебе сейчас никуда идти. Надо исчезнуть на пару дней. Ну, вот хотя бы в дедов дом. Там сейчас нет никого. Переждёшь немного, пока всё устаканится, а потом и решим, что делать. Или лучше не в дедов. У меня есть на примете одно место…

Хельсон потёр подбородок, мимоходом отметив про себя, что сегодня так и не побрился, и выжидательно посмотрел на Саша. Саш – его сын. Его единственный сын. Он любил его, он боялся за него. И сейчас у него первое и основное желание было – запереть его в подвале, заколотив окна и двери в доме, а для верности ещё пристегнуть глупого мальчишку наручниками к трубе.

Потому что Джон Доу – это тебе не соседский хулиган с перочинным ножичком. Это матёрый и хитрый волчара, о которого сломали зубы и не такие наивные щенки, как Саш и его друзья. Эмар, мразь, подставил их всех, за счёт мальчишек сухим из воды вышел, а молодые горячие головы с обострённым чувством справедливости, типа его сына, теперь в самое пекло полезут. Этих чужих избранных вытаскивать. И Эмара, козла, убивать…

Саш набычился и упрямо помотал головой:

– Я никуда не поеду!

Следовало помолчать, попытаться пробиться, спокойно и методично, но…

– Мальчишка! – от резкого окрика вздрогнули оба. Хельсон сам на мгновение оторопел, словно это не он только что с силой ударил кулаком по столу, так, что подпрыгнула переполненная пепельница, осыпая сизой пылью стол. Но уже через секунду его понесло. Отстранённое лицо сына именно тогда, когда Хельсон хотел помочь, подействовало на него, как красная тряпка на быка.

Хельсон сам не слышал, что орал в удивлённо вытянутое лицо Саша. «Щенок» и «охламон» были самыми безобидными из всех эпитетов, которыми он щедро сыпал в ярости.

Через полминуты он настолько вошёл в раж, что не видел ничего вокруг себя, когда вдруг его остановил спокойный и удивительно заинтересованный голос Саша:

– Пап, ты повторяешься!

Хельсон запнулся и замолчал, поперхнувшись очередным определением. Он несколько раз открыл и закрыл рот, поглядел на блестящие глаза Саша и вдруг усмехнулся:

– Ну, я не филолог. Так что звеняй!

Встав, он налил себе стакан воды прямо из-под крана, помолчал немного и уже спокойно и убеждённо сказал:

– Тебе никуда идти нельзя. Подставишь и себя, и девчонку свою. Втянул же её?

Он быстро и внимательно заглянул Сашу в глаза. Тот вздохнул и опустил голову.

– Значит, угадал, – Хельсон удовлетворённо кивнул. – Поедем в деревню, так будет проще. От тебя будет больше пользы, пока ты на свободе. Я тебя там оставлю, сам разузнаю, что к чему по своим каналам, – он выжидательно помолчал и снова принялся увещевать, стараясь, чтобы аргументы были предельно весомыми: – Твоя фотография наверняка у каждого Видящего и стражника. Тебе на хвост сразу сядут, там отличные мастера. А я – смогу по-тихому узнать. И потом вместе решим, что делать. Напишешь девчонке своей записку, что всё с тобой в порядке. Она тоже тут, может, по своим каналам чего выяснит, потом я её тоже в дом привезу. И уже собрав информацию – будем решать.

Саш помолчал и задумчиво протянул совсем не то, чего ждал от него Хельсон:

– А ты ведь раньше на меня не кричал… Никогда.

Хельсон пожал плечами:

– Дурак был. Только не орать надо было, а пороть. Может, толк бы и был.

Саш вскинул голову, но ни обиды, ни удивления на его физиономии, ставшей вдруг какой-то шкодливой и от этого совсем мальчишечьей, не было.

– Поздно, па… Пороть надо было, пока поперёк скамьи лежал.

Хельсон сделал быстрое, почти неуловимое движение и ловко дал сыну леща, да так, что тот не успел даже замах заметить, не то что уклониться. Удовлетворённо ухмыльнулся – есть ещё порох в пороховницах, ну и ягоды там, где им положено быть, – и проворчал:

– Собирайся давай… Экстремист!

Саш поразмышлял ещё пару минут и неуверенно кивнул.

Через час езды, сначала по городу, потом – по просёлочным дорогам, а последние несколько километров и вовсе по полному бездорожью, они добрались до небольшого, но крепкого домика, спрятавшегося ото всех в старой заброшенной деревне. Вокруг него раскинулся одичалый сад, разросшиеся кусты кое-где уронили старый забор, но подход к самому дому неплохо просматривался. Подойти вплотную незамеченным – задача на миллион.

– Я тебе завтра хорошего пса привезу. Из бывших служебных. Из питомника. Он тебе и сторож, и товарищ будет, и сам на природе побегает, – Хельсон сбросил к столу рюкзак с провизией и оглянулся на топчущегося возле порога сына. – Чего встал? Проходи, устраивайся…

В следующую секунду во дворе раздался негромкий хлопок, сопровождаемый вспышкой голубоватого света.

Отец и сын тревожно переглянулись…

========== Часть 33 ==========

– Нужно сделать так, чтобы Советника не было, вообще… – Эмар задумчиво смотрел, как огонь аккуратно тронул свежеподброшенные в костёр ветки, затем лизнул смелее, а потом и с аппетитом набросился, похрустывая сухим деревом и весело отплёвываясь искрами. – Устранить надо Советника.

Серый не удивился, он сам что-то подобное думал, только уточнил:

– Физически?

Эмар повернул к нему голову; в глазах плескалось золото костра, смешанное с темнотой ночи.

– Тебя это, я вижу, не пугает.

Серый спокойно выдержал взгляд эльфа.

– Сам сказал – я воевал. И вообще, нет тела – нет дела. Не стоит забывать делать контрольный выстрел в голову.

Эмар согласно кивнул. Подумал и добавил:

– Хорошо, что вы тут. Вместе это сделать будет проще.

Алекс, удивлённо переводящий взгляд с одного Хранителя Ключа на другого, протянул:

– Надеюсь, вы шутите…

Серый и Эмар одновременно повернулись к нему, потом встретились взглядами друг с другом и так же одновременно вздохнули.

На несколько долгих секунд возле костра повисло тягостное молчание.

– А что думаешь ты? – Эмар посмотрел в упор на Кема, потом перевёл тяжёлый взгляд на Алекса. – Должны высказаться все. Или ты так не считаешь?

Алекс глаз не отвёл.

– Да, должны высказаться все, – и, продолжая смотреть на эльфа, спросил: – Кем, что скажешь?

Алекс и Эмар продолжали буравить друг друга злыми взглядами, когда прозвучал негромкий, но уверенный голос индейца:

– Любая смерть должна быть оправдана. Бессмысленная смерть лишь ещё сильнее раскачает равновесие.

На Кема одновременно уставились все трое. Эмар закусил губу зубами, блеснувшими в свете костра, и, чуть растягивая слова, уточнил:

– Безопасность друзей – достаточное основание?

– Или месть? – Кем был спокоен и невозмутим.

Эмар же, наоборот, всё больше терял самообладание. Он прищурился и, с трудом сдерживая раздражение, спросил:

– А ты считаешь месть недостаточным аргументом?

Кем качнул головой:

– А ты считаешь, тебе станет легче, если ты отомстишь именно так?

Эмар молчал, но в его молчании отчётливо слышалось упрямство. Он быстро глянул на Серого и Алекса и опять повернулся к Кему. Кажется, мнение молодого индейца сейчас для него значило больше, чем все слова, которые могли бы сказать ему Серый и Алекс.

Кем первым нарушил молчание:

– Если ты хочешь отомстить и жить дальше – убивать не стоит. Иначе эта смерть ляжет на твою душу. Даже если это не первая жизнь, которую ты отнял у человека.

Лицо Эмара застыло неподвижной маской, скулы заострились, губы сжались в тонкую нитку, между бровей залегла глубокая складка. Он думал.

– Ложитесь спать, – голос Эмара звучал отрывисто, – устали же. Я посижу, посторожу. Там, в доме, есть подушки и одеяла. Простыней, извините, не приготовил. Поговорим утром, на свежую голову.

Серый, Алекс и Кем переглянулись. Алекс вопросительно вскинул бровь над подбитым глазом. Серый что-то мысленно прикинул и молча кивнул друзьям.

– Хорошо, – Алекс поднялся, подождал, пока встанет Кем, и зашагал к домику.

– А ты чего? – Эмар даже не смотрел в строну Серого. – Почему с ними не пошёл? Или боишься, что я уйду один Советника убивать?

Он повернул голову к Серому и недобро ощерился.

Серый улёгся у костра на бок, подперев голову рукой, некоторое время бездумно глядел на огонь, а потом неспешно перевёл взгляд на Эмара.

– Хотел бы пойти один – давно бы пошёл. Просто мне всё равно, где спать. Я и не спать могу очень долго. Ты же сам знаешь, что я – искусственно созданный человек. Гомункул.

Серый говорил всё это спокойно и серьёзно, без тени улыбки, прекрасно понимая, что шутки Эмар сейчас не поймёт. Не захочет понимать.

Эмар помолчал и задумчиво протянул:

– Не пошёл. Думаешь, из страха умереть?

– Нет, – Серый качнул головой, – ты не боишься умереть. Я это вижу. Ты не пошёл потому, что тебе есть ради чего жить. Ваш скаляр важнее для тебя и жизни, и даже мести. Поэтому ты не пойдёшь один.

Эмар не сводил с него тяжёлого взгляда.

– А ты бы пошёл?

Серый мог бы соврать, Эмар бы этого не заметил, но почему-то не стал.

– Пошёл бы, но я не чувствую такой ответственности за весь мир, как ты. У меня никого больше нет. Понимаешь? Только Алекс и серый кот. Который остался где-то очень далеко.

Эмар ещё некоторое время смотрел на Серого, а потом как-то разом обмяк, словно из него выпустили весь воздух. Порывисто вздохнул, позволив плечам опуститься, подтянул к груди колени, обхватил их руками и замер, глядя в одну точку. Он так и уснул, сидя возле костра, вернее, провалился в чуткое, беспокойное забытьё.

Серый бесшумно встал и сходил в дом за двумя одеялами. Расстелил одно и аккуратно уложил на него Эмара, чтобы тот ненароком не свалился в костёр, а на другом улёгся сам, глядя в высокое звёздное небо.

Утром Эмар стал самим собой. Прежним насмешливым и высокомерным засранцем. Троллил Алекса, скалился на Серого, но делал это скорее из-за привычки прятать свои истинные чувства от людей, чем от злости или неудовольствия.

Они позавтракали найденными в домике консервами и напились душистого травяного чая. Консервы сильно напоминали те самые, которые Серый ел давным-давно в сторожке, когда только-только попал на старую Землю. Стало чуть-чуть грустно. Где та сторожка, где та Земля?..

– Но и оставлять всё так нельзя, – Эмар начал говорить так, словно продолжал прерванную пять минут назад беседу, – он же не успокоится. С этим-то вы согласны? Ведь там ребята. Саш, Шурочка, Деми, Мартин. Советник до них доберётся. Он сейчас настолько в ярости, что будет сводить счёты со всеми, кого заподозрит в помощи избранным из чужого мира. Да и вас самих уже ищут. Об этом вы не думали? Как вы спасёте свой мир, если опять вляпаетесь в нашем? Если вас Советник опять поймает – церемониться уже не будет. У него просто выбора не осталось. Или пан, или пропал.

С ним никто не спорил. Об этом думали все. Временное затишье на то и временное, что ненадолго оно.

– Есть идеи? – Алекс примирительно улыбнулся, затевать вчерашнюю перепалку по-новой ему явно не хотелось.

Эмар фыркнул, ехидно скривил губы и стал похож на встопорщившего иголки ежа.

– Я думал, у вас идеи есть, раз вы моё предложение забраковали. Кстати, о Саше… Который вам помог больше других и подставился по полной. Думаю, именно ему и родственники теперь не помогут высокопоставленные. Им самим сейчас за свои головы опасаться придётся.

Алекс рассеянно спросил, пытаясь поймать какую-то мысль, которая крутилась в голове, но никак не могла оформиться во что-то вразумительное:

– А кто у него родственники?

Эмар пожал плечами:

– Отец – полковник Имперского сыска, дядька – замминистра лёгкой промышленности. А зачем тебе?

– Лёгкая промышленность – это хорошо, – Алекс задумчиво побарабанил пальцами по грубо сколоченному деревянному столу. – Совсем лёгонькая… – он вдруг замер, уставившись в одну точку, затем так же неожиданно снова оживился, а ритм выстукиваемой им мелодии стал гораздо бодрее. – А это мысль…

Эмар в недоумении уставился на рыжего избранного. Чем им могла помочь лёгкая промышленность в нейтрализации Советника – он не очень понимал. Даже если она и совсем лёгонькая.

– А при чём тут… – начал было он, но Серый сердито шикнул – Алекс генерировал идеи, а в этом Кролу мешать не стоило.

Алекс стремительно повернулся к Эмару:

– А этот наш ваш Советник, он давно здесь? Только не говори про время и невремя. Я эту байду знаю. Меня интересует конкретная привязка. Мы находимся сейчас и здесь. Так вот, Советник давно сейчас и здесь?

Эмар ещё не очень понимал, что задумал Алекс, но невольно поддался его настроению. Он заинтересованно подвинулся поближе к рыжему, что-то мысленно прикинул и ответил:

– Лет пятнадцать, это точно. Советник Имперского совета он намного меньше, но первое его появление точно лет пятнадцать назад было. Плюс-минус пару месяцев.

– Ага, – Алекс улыбнулся, – так я и думал. Я был в его доме, говорил с ним, и что-то мне подсказывает, все это время Советник был не слишком законопослушен.

– Это ты очень мягко выразился, – усмехнулся Эмар. – Мне далеко не всё известно, но даже чего я знаю – на пожизненную каторгу хватит и… – он вдруг замолчал, не закончив фразы, и хлопнул себя ладонью по лбу. – Ты хочешь привлечь отца Саша!

Алекс задумчиво покивал головой:

– Как вариант – можно попробовать. Нам без помощи всё равно не обойтись. А тут он кровно будет заинтересован. И сына из-под удара вывести, и самому себе спину прикрыть. Советник – существо мстительное, сам сказал. Вот бы поговорить с этим сыскарём… Кстати, ты о нём что-нибудь знаешь? Какие у него отношения с Сашем? Карьерист? Или классный спец? Как по служебной лестнице поднялся? Мохнатая рука или всё своим горбом заработал?

Эмар поднял ладонь:

– Тормози, избранный, давай помедленнее! Начнём с того, что сам Саш вряд ли захочет со мной говорить. Я ж предал. И его, и вас. Он в этом уверен. Поэтому посредником между отцом и мной выступать не будет. Придётся нам идти сразу к полковнику. И опять вопрос – что мы ему скажем? Но мысль мне твоя нравится. Дело полковника Хельсона я, конечно, не читал, но, насколько знаю, он из тех, кто не за страх, а за совесть служит. Причём – служит именно народу и Империи, а не Имперскому совету. Сына любит, он у него единственный. Не женат в данный момент. Насколько они близки с Сашем – точно сказать не могу. Саш не любил распространяться о своей семье. По его случайным обмолвкам могу сделать вывод, что отца он уважает. Но в курсе ли Хельсон связи Саша с оппозицией – не знаю.

– Но сына он вытащить захочет? – Алекс слушал очень внимательно.

– В этом даже не стоит сомневаться.

– Процент правды – восемьдесят девять, – от бесцветного механического голоса Эмар вздрогнул, а Кем, до этого внимательно слушавший Алекса и Эмара, заинтересованно повернулся к Серому.

– Ты можешь точно определить, правду говорит собеседник или нет? – Эмар уже прикидывал открывающиеся перспективы.

Алекс довольно улыбнулся и с гордостью родителя гениального ребёнка похвалился:

– Серёга у нас много чего умеет. Не только это.

Эмар беззлобно ухмыльнулся:

– Да я уже понял, что он сверхчеловек, хотя абсолютно чист. Не маг. Только свои таланты скрывает. Это нам, конечно, поможет. Главное, чтобы с нами захотели говорить.

Алекс качнул головой:

– Главное – чтобы нам было что сказать. А нам есть что сказать?

– Что сказать – найдём. И даже – показать. В кое-чём я даже лично участвовал.

Последние слова Эмар сказал с заметным вызовом. И замолчал, ожидая реакции чужаков.

Но те молчали тоже, и, как ни странно было Эмару, молчали без осуждения. Возможно, не поняли, что он сказал?

– Я помогал Советнику в его делах. Крал, врал и даже убивал.

Алекс вздохнул:

– Жаль. Значит, этот вариант отпадает?

– Почему?! – Эмар искренне удивился. – Почему отпадает?

– Ну, будем копать под Советника – тебя подставим… – Алекс пожал плечами. – Или есть дела, в которых ты не замешан?

– Есть и такие, но… – Эмар замолчал на мгновение и вдруг как-то разом потемнел. – Для меня всегда на первом месте был скаляр. Для меня он был даже важнее жизни. Сначала – он, потом – дышать, – он прямо и твёрдо посмотрел Алексу в глаза. – Если бы вас пришлось предать по-настоящему, ради спасения скаляра я бы это сделал.

– Процент правды – семьдесят два, – как исправный киборг доложил Серый.

За столом повисло тяжёлое молчание, которое разводило их всё дальше и дальше по разные стороны. Эмар понимал: сейчас чужие избранные встанут и уйдут. И будут правы. Он бы ушёл не задумываясь.

– А где сейчас твой скаляр?

Эмар вздрогнул и посмотрел на Алекса. Странные вопросы задаёт этот избранный. Какое это имеет значение? Может, если промолчать, чужак отстанет? Но Алекс выжидательно смотрел на него. И Эмар нехотя ответил:

– Спрятал в портале.

– Он должен быть там? – неугомонный рыжий не отставал.

Эмар раздражённо дёрнул плечом: теперь этот чужак задавал неудобные вопросы, интересуясь тем, что его не касалось.

– Нет, он должен быть у Хранителей.

Говорить об этом было неприятно. Эмар злился. Он прекрасно понимал, что не должен был так поступать, что это была недопустимая слабость. Но он хотел убедиться, что с Сашем всё в порядке. И не только с Сашем, но и со всеми остальными. Хотя это не должно было его волновать. Главное – скаляр, главное – Равновесие.

– Почему ты его не отнёс?

Эмару нестерпимо захотелось подбить рыжему второй глаз. Всё-таки он слишком много болтает и всё не по делу.

– Были незаконченные дела.

– Я так понимаю, те же, что и у нас?

Вот ведь настырный! Эмар вздохнул:

– Ты ведь не отвяжешься, избранный? Да, те же, что и у вас. Доволен?

– Значит, у тебя нет сейчас причин жертвовать нашими жизнями?

Вот на этот вопрос ответить было проще.

– Нет.

– Процент правды – девяносто два, – педантично доложил Серый.

Эмар скривил губы и натянуто спросил:

– Это много?

Серый кивнул:

– Этого достаточно, чтобы мы тебе верили.

– Ну, раз так, то, может, займёмся компроматом на Советника? – у Алекса азартно блестели глаза, он нетерпеливо покусывал губу.

Эмар перевёл дыхание. Кажется, неприятная часть разговора закончилась и можно было переходить к конкретным действиям.

– Портал – ваша забота. Я пока безлошадный. Наш скаляр почти разряжен и помочь не сможет. А для точности передвижения сейчас синхронизируем Ключи. Я объясню, что надо делать, – Эмар деловито потёр ладони. – Хватит языком-то молоть. Надо к делу приступать.

– И да, – Алекс удержал встающего из-за стола Эмара за локоть, – меня зовут Алекс. Если ты не запомнил. Если тяжело называть так длинно, можешь звать Ал или Лекс.

Эмар усмехнулся и протянул чужаку раскрытую ладонь:

– Я понял, избранный. Алекс.

========== Часть 34 ==========

– Тихо! – Хельсон отработанным жестом расстегнул кобуру, но пистолет доставать не стал, лишь положил руку на ребристую рукоятку, так он чувствовал себя увереннее.

Саш, как настоящий сын полицейского, понятливо кивнул, легко скользнул к двери и, вооружившись чугунной кочергой, встал с левой стороны.

Хельсон подошёл к окну и осторожно выглянул во двор, чуть отодвинув край старенькой капроновой занавески. Но успел заметить лишь высокого плечистого парня. Тот словно почувствовал взгляд Хельсона и в упор уставился на него. Хельсон инстинктивно дёрнулся и отпрянул вглубь комнатки. Сердце неприятно сжалось и пропустило удар. Мда, кажется, он недооценил Джона Доу.

По краю сознания скользнула малодушная надежда, что они всё выдумывают, а это заехали заблудившиеся городские туристы. Сейчас они спросят у него и Саша дорогу и уедут. Или задержатся, чтобы перекинуться с ними свежими сплетнями и новостями.

По деревянному крыльцу протопало несколько пар ног, кто-то остановился возле самой двери и негромко постучал. Не отвечать было глупо, во дворе стоял автомобиль Хельсона с открытым багажником – явное свидетельство, что в доме кто-то есть.

В дверь опять постучали, и знакомый звонкий голосок громко окликнул:

– Господин Хельсон! Саш! Это я, Шурочка! Откройте, пожалуйста!

Отец и сын переглянулись. Это могло означать, что Советник и его люди вышли на подругу Саша и силой или обманом привезли сюда. Тогда следовало отдать им должное, это был беспроигрышный вариант. Ни сын, ни отец не стали бы рисковать жизнью девушки.