Текст книги "Северянин (СИ)"

Автор книги: Nnik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

          – Ну дела!

          – Дык интересно ж! Сколько уже здесь, а за лагерь ни ногой. Чтоб толпой ходить – не получалось, дел больно много, а по одному пускать ты запретил. С чего только, не понятно мне совершенно, но… – Норд бросает на норманна выразительный взгляд и тот кивает. – Вот-вот, и спорить даже не пытаюсь.

          Норд качает головой и одолевает-таки несносные штаны, обувается.

          – Пошли!

          – Давно пора.

          К моменту появления Норда с Торвальдом на клочке свободной земли средь лагеря, гордо называемом «большой площадью», народа и впрямь скопилось не мало, если подобное слово вообще применимо к толпе из полутора дюжин человек. Только здесь это было чуть меньше половины мужчин, так что Норд считал, что сборище не слабое. На самом деле, это далеко не все, кто хотел пойти, но Норд опять уперся и, устроив Торвальду знатную головомойку, настоял на том, чтоб селение пустым не кидали. Тот сначала психовал, не понимая, с чего дались Норду такие предосторожности, потом буркнул, что надо было Норда где в море утопить, а самому на бабе какой тихонькой жениться, чтоб пекла пироги да помалкивала, и смирился.

          Торвальд бодро велел подниматься, напомнил оружие держать под рукой, проследил, чтоб Норд не оказался ни первым, ни последним и дал отмашку на выдвижение. Сонные женщины вяло помахали им вслед, пара взбудораженных пацанят громко попросили притащить что-нибудь интересненькое.

          Продираться через заросли винной ягоды оказалось занятием премерзким. Торвальд, как, впрочем, и почти все остальные, то и дело спотыкался, запинался, падал. Норд только посмеивался, глядя на него, да все больше убеждался в правильности решения не одевать чистое: после такого не стирать – выкидывать придется.

          – Не жалко тебе меня, – наигранно вздохнул Торвальд, когда стало казаться, что кусты не закончатся никогда.

          – А чего тебя жалеть?

          – Ты сегодня какой-то вредный.

          Норд фыркает:

          – Это я не вредный, а просто не выспавшийся. Вот если бы кто-то вчера мне не…

          – Опять ты об этом? – Торвальд цепляет очередной корень и не валится только благодаря Норду.

          – Ну ты и кабанчик, хороший мой! Извиняй, конечно, но, кажется, разожрался ты непомерно…

          Торвальд бросает на землю обиженный взгляд, а потом грустно смотрит на Норда:

          – Я всегда таким был. И еще вечером никто не жаловался.

          Блаженно прикрыв глаза, Норд вспоминает, как приятно давило на спину горячее тело любовника, какой возбуждающей мощью казалась эта тяжесть. Да, придется признать: острых локтей-коленок да ребер выпирающих ему бы не хотелось. Упругое тело, такое, что и складки не висят, но что сжать есть – куда привлекательнее.

          – Ладно уж, голодом морить не стану. Но и на усиленное питание не надейся. А то еще немного – и уже не удержу. Упадешь, рожу расцарапаешь, что я с тобой таким страшнючим делать стану? – еще и не договорив, Норд был вынужден снова ловить викинга. Это показалось ему ужасно забавным, так что смех сдержать не удалось. Впрочем, Торвальда это нисколько не обидело. Его происходящее тоже веселило.

          Отхохотавши, он спросил:

          – И чего тебе эти заросли так не нравились? Идешь вот и смеешься, ни о чем не печалишься?

          Норд замер, вмиг посерьезнев.

          – Хмм… да как тебе сказать?.. Мы сейчас вроде как вооружены, – на непонимающий взгляд Торвальда он добавил: – Ну, мы сами на разведку идем, так что начеку. А в стане – раздолбайство полное. Даже дозор толковый на ночь не ставим. Да нас спящими перережут, никто и не пискнет.

          – Норд, опять ты об этом? Нет тут никого, кто нас жрать станет! Зайцев и тех днем с огнем не сыщешь!

          В сотый раз объяснять, что если они еще не видели ничего опасно, то это не значит, что его нет, Норду не пришлось. Откуда-то справа донеслось шуршание. Кусты уже порядком поредели, так что все друг друга прекрасно видели и можно было точно сказать: это не один из викингов.

          Моментально напрягшись, мужчины замерли. Кто-то схватился за рукоять меча, пара человек шустро приладили стрелы на тетиву луков, сам Норд потянулся к кинжалу. Вот и готовы, вот и ждут… А все равно не по себе. С другой стороны – Норд устал готовиться неизвестно к чему, устал пытаться угадать неугадываемое, а сейчас все станет ясно.

          Ясно, однако, ничего не стало: в зарослях пошуршало-пошуршало да и перестало.

          – Может, заяц? – подал голос стоявший ближе всех к источнику шума Хельги.

          – Не похоже, – покачал головой Льёт, – зайцы, они по-другому ходят. Не так.

          Хельги безразлично пожал плечами:

          – Ну, идем дальше? А то так весь день и проходим, а окромя ягоды этой ничего и не увидим. Вот народ посмешим!

          Все вопросительно уставились на Торвальда, тот кивнул и викинги двинулись дальше.

          – Ну что? Перепугался?

          Ловко пронырнув под незамеченной Торвальдом веткой, Норд самодовольно дал норманну стукнуться об нее лбом и назидательно произнес:

          – Не умничай, а то следующий раз дам грохнуться и поднимать не стану.

          Торвальд преувеличенно тяжко вздохнул:

          – Я только вот чего не пойму: тебе эти колючки-переростки совсем не мешают?

          – Это не колючки.

          – Да знаю я… но мелких травм от них поболе, чем от зарослей репейника. А ты как по полю ровному шагаешь.

          Низкий побег перескочить было легко, а вот дряную ветку, торчащую на уровне поиска уже пришлось огибать, так что Норд бы так легко про поле не стал говорить, но…

          – Ты забыл, как я по болотам лазил?

          – Так то – болота, а это – кушари*.

          – Знаешь, сколько на болотах похожих кушарей бывает?

          – Норд, это было… страшно подумать, но уже почти десяток весен минуло, как с болотами мы твоими попрощались, куда ж помнить как по ним…

          Дальше Норд уже не слушал. Десяток лет? Быть такого не может. Или… после побега из Англии почти год они прожили у Олафа, потом еще четыре минуло в Норвегии, пока они все к приходу Олафа готовили – принялся загибать пальцы Норд – несколько месяцев после провозглашения Трюггвасона конунгом, еще с дюжину – скитания по Исландии, прежде чем нашелся корабль, идущий в Гренландию… Туда они по весне прибыли, нынче осень. Четвертая осень с тех пор. Выходит, ровно десять лет со знакомства, да чуть меньше с побега.

          Норд поднял глаза с собственных рук и внимательно посмотрел на Торвальда. Так долго… Столько, что и вспомнить, что было «до» трудно. А уж представить, что может быть какое-то «после» – и вовсе невозможно. Теперь уже только вместе, навсегда, до самого конца, а может, и после, коли есть у жизни опосля, продолжение. Норд задумался: что в его жизни останется без Торвальда. И вышло, что ничего. Все, все, что имеется, им двоим принадлежит, и никак иначе.

          Не приди в грешную голову великого сподвижника христианского, ярого ненавистника язычников, подобрать северного мальчишку себе душу отвести, что с жизнью Норда стало бы? Почему-то в голову шли сплошь нерадостные мысли. В них были боль, страх, болезни, голод, унижения… И ни крупинки счастья, хотя глупость, конечно. В конце концов, Норд – он Норд и есть. И не Торвальд дал ему ум, не он одарил изворотливостью да прозорливостью. Все равно бы выкарабкался, все равно обманул жестокого старика. И подняться бы сумел. Не так, естественно, но по-другому – не обязательно значит хуже. Просто иначе.

          И любовь бы тоже случилась. Может статься, тоже с мужчиной или наоборот с девицей хрупкой. И детишек понародили бы, и зверушку какую завели. Был бы Норд почтенным отцом семейства, потом дедом с множеством внучат… Или подался бы к грабителям да сложил голову где-нибудь в лесу, позарившись на слишком большой куш. А может, и совсем по-иному, так, что и вообразить трудно, сложилось бы. Много у человека дорог есть, только ступив на одну, никогда не узнаешь, какие кочки на других.

          Вот Норд не знал и не жалел. Ни о детях не рождённых, ни о богатствах не добытых. Потому что жалеть – глупо. Норд даже сам на себя рассердился: что за блажь такая, о всякой ерунде размышлять. Да, долго. Да, пугающе долго. Неизменное, постоянное, единственно неменяющееся в их бурной жизни. Не идеальное, порой разлаживающееся, порой болезненное, иногда обидное. Но такое… родное, привычное, нужное… И счастливое. Счастливое ведь, несмотря ни на что.

          А прочее – призраки, бредни. Может, и красивые, но не материальные. От них ни теплом не веет, ни свежестью.

          Торвальд снова спотыкается и Норд подхватывает его под локоть, охает от тяжести, но улыбается. И не хочет отпускать, хоть идти так и не слишком удобно. Торвальд не подозревает, что только что крутилось в мудреной голове друга, но и ему сухая, чуть шершавая ладонь на собственной руке нравится.

          Винная ягода заканчивается неожиданно. Просто раз – и заросли остаются позади, а перед викингами раскидывается море темно-зеленой сочной травы, вдалеке почти черными заостренными к верху пятнами виднеются деревья, слышится тихое журчание воды. Речушка, пересекающая луг, мелкая, с прозрачной ледяной водой и каменистым дном. Там, где нелепыми подводными замками лежат камни покрупнее, вода бурлит, как в кипящем котелке, и причудливо кружатся маленькие бурунчики. Сама вода чистая, вкусная. С жуткого путешествия уже немало времени миновало, но воспоминания о страшном огне жажды, что, казалось, испепелял тело изнутри, выжигая нутро, опаляя горло, иссушая губы и кожу, упорно не покидают, и в питьевой воде викингам видится самое замечательное чудо.

          Только вот этот луг несильно отличается от того, на котором обосновали поселок, разве что моря нет. А это плохо. Потому что людям нужно мясо, нужен лес. Луг можно распахать, но для этого еще нужно привезти быков, лошадей… Большая часть прихваченного скота погибла в море. Остались лишь пара тощеньких коровенок да пегая кобылка. Тоже хорошо, но с ними не разгуляешься. Животные отходили дольше чем люди, и пока совершенно не понятно, когда коровы снова дадут молоко, и лошадь сможет стать в упряжь.

          Но есть хочется уже сейчас. А в таких привлекательных зарослях ягод водятся только мелкие зайцы – вкусные, но их на толковую похлебку надо целую уйму. Зерна они не мало привезли, но часть надо оставить на посев, часть – скормить лошади, если хотят, чтоб она еще на что-то сгодилась. Зима не за горами, здесь хоть и теплее, чем в Норвегии, но зима – она везде зима, и ее надо пережить. А до поздней весны о плавании к старой земле и думать нечего – не дойдут. Вот и встает вопрос: чем кормить людей, если ржи мало да мяса взять негде?

          Судя по хмурому лицу Торвальда, его этот вопрос занимал ничуть не меньше.

          – К деревьям пойдем? – с сомнением спросил Норд.

          – А смысл? Идти далеко, а настоящим лесом там и не пахнет. Так, три сосенки…

          Норд задумчиво пожевал губу, взлохматил и без того растрепанные волосы, нащупал пару запутавшихся палочек, с чертыханием вытащил их и злобно уставился на далекие елки.

          – И что делаем? Я одну рыбу жрать не согласен. Да и Один его знает, вдруг здесь море зимой замерзает?

          – Ну… море – это вряд ли. Мне кажется, тут проходит то же течение, что делают земли Бранда пригодными к жизни.

          – Да? Ну, это хорошо, конечно, но рыба… – скривился Норд.

          – Бедный, бедный мой мальчик! – Торвальд трагично заламывает руки, Норд в отвращении высовывает язык и отвешивает викингу подзатыльник. Тот сразу теряет напускную игривость, взгляд его становится серьезным. – Да не может же такого быть, чтоб здесь не было никого, кроме этих треклятых зайцев!

          Норд нахмурился.

          – У меня такое чувство, что мы на острове.

          – Да? – приподнял брови Торвальд. – С чегой-то?

          – Не знаю. Зверья мало… очень мало. И никого крупного не видно.

          – И что?

          – Ну… не знаю. Торвальд, чего ты от меня хочешь? Я не великий путешественник, откуда мне знать, как оно на островах должно быть?

          – Норд, ты уж определись: тебе кажется, что мы на острове, или ты не знаешь?

          Норд скривился:

          – Мне кажется, что мы на острове. Но я не знаю, почему.

          – Норд, ты – ходячая головная боль.

          – Дурак.

          – Да ты сам себя послушай. И задумайся. Ну и… Норд, какая в сущности разница, остров это или нет? И почему, если это остров, то здесь должны быть одни зайцы? И Англия, да простят меня боги, и Исландия, и Гренландия – острова. И что?

          – Да не знаю я!

          – Тогда к чему вообще... – договорить Торвальд не успел: кусты зашумели, ветки заходили ходуном, все моментально подобрались, и из зарослей выскочили два зверя.

          Норд пару раз удивленно моргнул и покачал головой. Звери. Невиданные, странные… но явно неопасные, если, конечно, боги не додумались приделать этим комкам пуха ядовитые клыки или гигантские когти.

          Твари были размером с мелкую собачку, покрыты густым пушистым мехом. Заметив людей, заигравшиеся зверушки замерли и принюхались: остренькие носики забавно дернулись, мордочки со странными черными масками вокруг глаз сморщились. Викинги, судя по всему, их особо не напугали, так что мохнатая парочка медленно потрусила к реке. Самая интересная часть зверей оказалась сзади: толстые, с женское предплечье, полосатые хвосты. Норд подумал, что если ценность мяса этих созданий и неизвестна, то вот хвосты уж точно стоят охоты. Если их понабрать, летом отвезти на старую землю, можно будет получить немало золота – больно диковинный окрас.

          Торвальд смотрел на зверей с куда меньшей долей радости. Ему они тоже напомнили собак, а их особо не поешь. До продажи шкурок он пока не дошел, а вот вопрос с пищей стоял остро.

          – И как тебе это?

          – Мне? – задорно отозвался Норд. – Да не особо. А вот Фрей, думаю, эта штука понравится.

          – Считаешь?

          – Ага. И еще из них шапки здоровские выйдут.

          Бросив еще один взгляд на добравшихся до воды полосатиков, принявшихся совершать странные движения лапами – будто баба белье полощет – Торвальд согласился с шапкой. Диковинно получится.

          – Бьем?

          Норд наклонил голову на бок, на другой:

          – А так словить не выйдет?

          – Живьем, что ль? – невнятное угуканье. – Ну… можно попробовать. Нас они вроде не боятся, авось и подойти получится близехонько. Хельги, Льёт, подите сюда.

          – Да? – первым отозвался Хельги.

          – Зазнобе своей хочешь подарочек необычный? – встрял Норд.

          – Ты это о чем?

          – Зверушку изловите.

          Хельги внимательно посмотрел на зверье, словно и не рассматривал со всеми.

          – Это? Сольвейг?

          – Ей понравится, – совершенно убежденным голосом.

          Хельги смерил животных еще одним придирчивым взглядом. Норд… Норда с бабами никогда не видели. Точнее… чего уж скромничать-то, все прекрасно понимали, как живут их предводители, хотя и предпочитали не то что не говорить – не задумываться об этом. Живут, никого зазря не трогают. И в Гренландии все Норда славным мужиком считали: хоть и чужак, а травками верными всегда пособит и косо не глянет, и помочь чем силен не откажется, нелюдим малость – так то скорее людей вина, чем его собственная. А Торвальд так и вовсе – таких поискать надо. Из недостатков только излишняя привязанность к Норду. Только что от бабы не отлипать, что от мужика… Для себя Хельги особой разницы не видел, хотя, разумеется, были и те, кто болтал всякое. Но в Гренландии на Эрикова сыночка ругаться в открытую боялись, а тут… Понимали за кем шли. Так что теперь нос воротить? Тем боле, что делала эта парочка все верно. И может, кто и верил, что это Торвальд такой руководитель толковый, но Хельги всегда умел видеть чуть больше – ему ясно было, что один тот и вполовину бы так хорошо не справлялся.

          Но обо всем об этом Хельги не думал вот до этого самого момента: пока Норд не попытался дать ему совет про Сольвейг. Потому что Норд, может, и умный, но откуда ему знать, что девице по нраву придется? Это с одной стороны. С другой – сам Хельги тоже уже не знал, что и придумать, чтоб на себя внимание привлечь.

          Так что спорить он не стал: переглянулся с Льётом, сказал прочим не лезть, да быстрехонько стал соображать, как споймать хвостатую тварюшку.

          Поймалась тварюшка легко. Правда, за палец тяпнула пребольно, но это же мелочи? Норд, недовольно осмотрев сочащиеся кровью мелкие ранки, велел по возвращению сразу к нему идти обрабатывать. И вообще, изъявил недовольство, что рука до сих пор не промыта в реке. И что сделать это, прижимая к груди трепыхающегося полосатика, весьма проблематично его тоже совершенно не волновало. Перехватив зверя за загривок, он перетащил весьма упитанную тушку себе подмышку и довольно улыбнулся, оценив мех на ощупь.

          Второго зверька, отбежавшего на почтительное расстояние, он велел подстрелить – с мясом тоже надо разбираться.

          Больше ничего интересного увидеть не удалось.

          В лагерь возвращались шумно, костеря на чем свет стоит порядком надоевшую всем ягоду. Оставалось только надеяться, что следующий урожай им удастся собрать и у них появится столь дорогостоящее вино. Хотя об этом кроме Норда сейчас похоже никто не думал. Поэтому Норд, видящий столько блестящих возможностей для превращения этих земель в по-настоящему богатый край (ну, и что весьма важно, не спотыкающийся на каждом шагу), был единственным улыбающимся в толпе беспрестанно ругающихся. Что ж, не все умеют соображать наперед, к этому пора уже привыкнуть.

          Немалую роль в его хорошем настроении сыграло и полное отсутствие признаков опасности на новом месте. Видать, и впрямь зря он так дергался.

          – Ну, чего выведали?

          – Что там? Что? – детей мало, но и тех, что есть, достаточно для создания суеты и шума.

          – Вот глянь, зверь какой. Он – вся добыча.

          Ребятне дали рассмотреть подстреленного зверя, а живого Хельги потащил дарить. Тот, правда, упирался и цеплялся за Норда не такими уж и маленькими когтями, так что в лекарственном растворе стал нуждаться не один Хельги. Сольвейг животному тоже понравилась. Не так, как Норд, но куда больше, чем поймавший его охотничек. Животное Сольвейг тоже понравилось. Правда, она решила, что похож он, скорее, на медведя, чем на собаку, и обозвала Берси**, что на взгляд Норда было полной нелепицей.

          – А зачем ты его сюда захотел?

          Норд пожал плечами:

          – Не знаю. Собак мы не привезли, так хоть какая зверушка будет.

          – Думаешь, приживется? Думается мне, исчезнет он в зарослях как только Сольвейг отвлечется.

          – Ну… исчезнет так исчезнет. Не думаю, что их тут мало – другого поймаем, – прозвучало не слишком убедительно.

          – Не жалко отдавать было?

          – А почему должно было быть жалко?

          – Он тебе понравился.

          Норд скривился.

          – Глупости. Если что, буду заходить к этой парочке, за ушком его чесать. А с кормежкой и грязью пусть сами разбираются.

          – Коварный ты…

          – А то! – не стал отнекиваться Норд. – Пошли лучше сестру твою поищем, а то не видать. Непорядок…

          Нашлась Фрейдис быстро. Выбежала из-за дальнего дома, какая-то чрезмерно счастливая, прыгнула на шею брата, нагло хлопнула Норда по плечу и тоже спросила, что интересного они видели. Норд предложил и ей сходить глянуть на нового питомца Сольвейг и заодно осмотреть его собрата на предмет съедобности. Кивнув, она потащила мужчин с собой.

          И они так и не заметили пары блестящих черных глаз, внимательно выглядывающих из не по-осеннему пышной листвы…

__________

* Кушари – кусты, заросли, глухой угол.

** Берси – медвежонок.

========== Глава 36 ==========

                  Холода пришли незаметно. Просто мягкая, почти как лето, теплая осень плавно перетекла в свежую, хрустящую морозом зиму. Зачастившие было дожди обернулись пушистым снегом, а туманы, доселе опадавшие поутру росой, стали замирать узорчатой изморозью, зачаровавшей кусты в резные дворцы гимтуресенов*.

          Винлендские морозы и близко не подбирались к норвежским, но и от них Норд мрачнел и старался зазря носа на улицу не казать. Днями он мучился от страшной скуки, вечерами расспрашивал Торвальда обо всем новом (чего было отвратительно мало), а по ночам грелся самым действенным способом. Внутренний голос вопил, что долго он так не сможет, но Норд на него цыкал и твердил, что покуда сидится, будет сидеть, а там найдет шкур потеплее и выползет наружу. На чуть-чуть. Но это будет потом, а пока можно валяться в теплой постели и радоваться, что нет никого властного ему это запретить.

          Почувствовав, что горячее тельце завозилось, пытаясь выбраться, Норд протестующе замычал и крепче сжал руки:

          – А ну лежи. Берси, куда пошел?

          Отвечать зверь, разумеется, не стал. Вывернувшись из цепких объятий Норда, он гордо задрал еще больше распушившийся к зиме хвост и с независимым видом прошагал в дальний угол землянки, где хранилось такое вкусное молоко.

          Норд покачал головой и зарылся в одеяла с головой. Молока мало, так мало, что несчастная кружка раз в дюжину дней – все, на что мог рассчитывать каждый житель новой земли. И тратить его на наглую животину – почти преступление. Хотя – чего уж греха таить? – Норд порой отдавал половину своей порции Берси.

          Вопреки опасениям Торвальда эта тварюшка отнюдь не спешила сбегать на волю, а напротив, подобно Норду, предпочитала находиться в жилище, а не на холодной улице. Жить у Сольвейг он, правда, тоже отказался – ласкаться девушке давался, но спать в первую же ночь пришел к Норду. Самым непотребным образом вскарабкался на лежак и, свернувшись клубком под теплым боком, уснул. Норд так удивился, что даже и не выкинул сразу, а потом поздно стало. Привыкли. И Берси привык спать так и только так, и Норду пушистая грелка пришлась по вкусу. Жалко только, что блестящий план с «приходить почесать за ушком» провалился. Точнее, вывернулся наизнанку, и за ушком зверя чесали как раз Сольвейг с Хельги, которые наконец сошлись. Аккурат после полосатого дара, так что Хельги зауважал Норда во сто крат пуще прежнего.

          Берси ткнулся носом в пустой горшок, недовольно заурчал и укоризненно посмотрел на хозяина. Тот не отреагировал, и обиженный Берси, скакнув на Норда, так, чтоб нерадивому человеку мало не показалось, под возмущенные вопли выбежал на улицу.

          Незло ворча, Норд поднялся и пошел проверять, не опрокинул ли Берси ненароком чего ценного. Еда была… проблемой. Чудесного решения, что же делать с пищей, так и не нашлось. Зерно само не множилось, иного зверья, кроме зайцев да собратьев Берси, кои оказались совершенно несъедобны, викинги не нашли, так что шутливый ужас Норда, вызванный мыслью о нескончаемой рыбе, оказался совсем ненапрасным. Благо, море, как и предвещал Торвальд, не замерзло, и выходить на лов ничто не мешало. Только вот на рыбе да горстке ржи жить хоть и можно, но тоскливо больно уж. Викинги еще ничего – они привыкли к такому питанию, и то в их краях даже в самое тяжкое время, когда корову не забьешь, тощая такая, всегда можно было поохотиться на оркнов** – у них от мяса тоже рыбой несло, но лучше, чем ничего.

          Что со всем этим делать, Норд уже голову сломал, но ни одна стоящая идея в голову ему так и не пришла.

          – Ты чем животину обидел? – запустив клуб искрящегося морозного воздуха, вошел Торвальд. На руках у него, расслабленно урча, сидел Берси, подставляя то шею, то затылок под такие замечательные пальцы. – Фу, духота. Ты б хоть раз за день выходил отсюда, а? А то окопался тут как загнанная лиса в норе.

          Норд скривился.

          – Там холодно. И делать нечего. А этого, – кивок на Берси, – я не обижал. Он молока требовал.

          Подхватив Берси под лапы, Торвальд вытянул руки и сердито вгляделся в наглую морду:

          – Чего тогда жаловаться прибежал? – Берси пискнул и попытался лизнуть держащую его руку. – Иди уж, баловник.

          Оказавшись на полу, зверь юркнул на постель, подлизываться к Норду. Тот хохотнул и затащил игручую тварюшку на колени.

          – Тоже тебя, что ль, на шкурку пустить? – Берси издал какой-то невнятный, но, несомненно, презрительный звук. То ли он не понял угрозы, то ли она его не впечатлила. Хотя было бы странно, если б он испугался: уж кто-кто, а Норд в нем души не чаял, и это зверь чувствовал очень хорошо.

          – А что делать нечего – это ты зря. Ребята хотят на ту поляну выйти, ну, к ручью. Пошли с ними. Сколько можно тухнуть?

          – Вам лазанья по кустам не хватило? Решили по ним же, только замерзшим? Чтоб царапались получше, да снег за шиворот почаще падал?

          – А мы топоры возьмем. Впередиидущие дорогу расчищать будут.

          – На кой вам это?

          – Да глянуть интересно, замерзла та речушка али нет?

          Норд почесал затылок, на пробу высунул ногу из-под одеяла, поморщился, но встал.

          – И чего глядеть? Так ж ясно – замерзла. Еще как замерзла. Мелкая она. Да там и по осени вода ледяная была. В море-то ясно, ты сам сказал, течение теплое. А в нее явно горячие источники не втекают.

          – Ну, замерзла, и пес с ней. Поохотимся.

          – На зайцев или…

          – Да на кого наткнемся. Нам и те, и другие нужны.

          – Тогда Берси надо дома запереть. А то он расстроится.

          Торвальд захохотал. Громко, раскатисто, так, что на глазах у него выступили слезы, а сам он сполз по стене на пол:

          – Норд, о великий Один, Норд… ты взрослый мужик или девчонка малолетняя?

          Влезающий в третью рубаху Норд удивленно моргнул:

          – Ты чего?

          – Ты сам себя сейчас слышал? «Берси расстроится», – отвратительным сюсюкающим тоном протянул викинг, – «бедный Берси»…

          Швырнув пятой рубашкой в Торвальда, Норд стал натягивать теплые штаны поверх тонких шерстяных.

          – Замолкни. Может, у меня в детстве щенка не было? А мне так хотелось…

          – Угу, и ты завел меня, – продолжая похихикивать, ответил Торвальд. Норд напрягся, но ответил в том же шутливом ключе:

          – Тебя завел не я, а дед. Но ты, как и этот проказник, сам себе хозяина выбрал.

          – Так ты просто притягиваешь животных!

          – Еще как… Все, я готов. Пошли.

          – Быстро ты!

          Выйдя наружу, Норд и сам понял, что слишком скоро собрался – народ пока только готовился выходить. Досадливо вздохнув, он решил пока сходить к Фрейдис, узнать как дела.

          – Норд! – натянуто улыбнувшись, Фрейдис обняла Норда. – Давненько ты не появлялся. Всех вижу по дюжину раз на дню, а ты больно долго не показывался.

          – Не ругайся, – Норд растрепал припорошенные снегом рыжие волосы и покачал головой. – Ты шапку когда носить научишься?

          – Так не холодно же, – Норд закатил глаза и усмехнулся: не холодно ей! А как простудится, к кому побежит? А он где травы ей должен брать будет? Местных-то он не знает, а привезенных с собой мало. Он уже было хотел это все и высказать Фрейдис, как взглянул на лицо девушки и нахмурился. Почти с самого прибытия в Винленд она все время была непомерно счастливой. Улыбалась, смеялась сверх всякой меры, едва не танцевала. А сейчас Фрей была бледна, глаза нервно бегали, дыхание взволнованное, прерывистое.

          – Фрей, что случилось? Ты чего такая? – беспокойство мигом накрыло Норда.

          – Да ты чего? Норд? Хорошо все, – как-то неубедительно.

          – Фрейдис, а ну посмотри мне в глаза!

          – Норд, да что с тобой? Что за глупости…

          – Чего ты боишься? – Норд не понимал. Он же… он видел, что с сестрой Торвальда что-то не так. Только что? И почему она отказывается говорить? Бред… Фрейдис никогда не скрытничала – зачем ей? А тут… Ну, разве что имя любовника говорить отказывалась. Так может, он Норду и вовсе пригрезился. Или… наверно, она взволнованная такая как раз из-за него. Тогда и лезть не стоит. – Ладно, Фрей, не хочешь – не говори.

          – Норд…

          – Эх, взрослеет ребенок… вот и тайны уже появились.

          – Да ну тебя! Я, между прочим, всего на год Торвальда младше.

          – Ой, да уже старуха! И до сих пор не замужем?! И не стыдно тебе?

          – Норд… Иди уже… заждались тебя там.

          Норд дернул девицу за косу и пошел к охотникам.

          – Ты где гулял?

          – С сестрой твоей общался.

          – Соскучился? – понимающе. Слишком понимающе. – А вот чаще выходить надо.

          Но Норд на подначку не ведется. Наоборот, взгляд его становится слишком серьезным.

          – Слушай, я чего-то не понимаю. Если боги ваши мне никаких бредней не шлют, то у Фрейдис где-то полюбовник должен быть. Ну… она себя так вела… прям… влюбленная вся.

          – Да? Не замечал. И кто ж этот счастливчик?

          Норд топнул ногой, сбивая налипший снег.

          – В том-то и дело – не знаю. Последние дни-то я не видел, но раньше она ни с кем из мужиков вроде особо и не якшалась. Да и… может, с кем женатым, а?

          Торвальд поджал губы, нахмурил брови.

          – Не было печали. Ну… Норд, она же умная девка. Чего ж так, а?

          Норд хохотнул:

          – Ты вот тоже не дурак. А выбрал вариант ничуть не лучше.

          – Ты о чем?

          – Думаешь, мужик лучше чем замужняя бабенка?

          Улыбнувшись, Торвальд поправил на Норде шапку.

          – Лучше. Точно тебе говорю, – но тут же посерьезнел. – Хотя ты прав. Не про «лучше», а про Фрей. Наверно, надо что-то делать?

          Норд задумался. Идти по рубленым веткам было удобнее, чем продираться сквозь заросли, только скользко страсть. Но все равно быстрее. Так что времени прошло всего ничего, а уже почти пришли…

          – Мне кажется… лучше не трогать ее. Не лезть.

          – Почему? Норд, я за нее в ответе. Мне Эрик, если что случится, голову открутит. А мама еще добавит.

          В груди у Норда разлилось тепло, как всегда при упоминании мамы друга.

          – Интересно, как они там? Аста, должно быть, уже снова бегает. И печет пироги…

          – А я вот все думаю: отец еще Лейфа не прибил? – Норд покачал головой. И почему разговор снова ушел в неприятное русло? – А что? Он может.