Текст книги "Северянин (СИ)"
Автор книги: Nnik
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Младший Хаконсон Норда не волновал – слишком мал. Да и близок с отцом не был. Маловероятно, что он станет пытаться настраивать народ против Олафа. Он и не сумеет. Всегда, правда, остается возможность, что кто-нибудь слишком умный прикроется ребенком, его именем и происхождением, польстившись на власть, но что-то подсказывало Норду, что в данном случае Эрик – не лучший вариант. Его почти никто не знал. Вот старшенький – совсем другое дело. Но он, кажется, погиб. Точно Норд не знал: в конце концов, паршивец мог и сбежать, но тут уж ничего не поделаешь.
– Так, хорошо. С мукой разобрались, – выдохнул Норд, глядя на виноватое лицо ответственного за пересчет запасов. – Что там с маслом?
Викинг смущенно замялся. Норд страдальчески выдохнул. За что ему такое наказание?
– Норд! Норд! – от праведного гнева несчастного бездельника спас Валп – один из немногих, кто Норда только радовал. Из мальчишки вышел отменный гонец. Он носился с сообщениями и поручениями не хуже белки Рататоск**. И никогда ничего не путал и не забывал. Порой был излишне остёр на язык, но то недостатком и не назовешь. А как Олаф при его появлении бесился – загляденье.
– Норд, там эти приехали… с севера. Конунг кличет тебя, – то, с какой интонацией Валп произнес это «конунг», Норду тоже понравилось. С таким выражением говорят о кузнецах-недоучках и скальдах с паршивым голосом.
– Хорошо, сейчас иду. А ты… – уничижающий взгляд на лентяя, – чтоб до завтра закончили.
– Торкель выбрал самый неподходящий день, чтоб явиться! – взвыл Норд, падая на лежак.
Торвальд приоткрыл один глаз и издал слабый вопросительный звук.
– Мабон***! – произнес Норд с таким выражением, словно это все объясняло.
– И что? – Торвальд смирился с тем, что придется просыпаться.
– Шум, суета, толпы незнамо кого… и он!
– Считаешь, он существенно повлияет на количество забот?
Совершенно несчастный взгляд стал ответом.
– Ну как ты не понимаешь? Нам надо не отпраздновать, а не дать себя поздравить!
– Чего?
– Мабон – языческий праздник. А Олаф, если ты не забыл, – носитель новой веры. А это что получится? Никому, значит, нельзя – а этому датчанину можно? Не объяснять же каждому, что он не из-за Мабона явился!
Торвальд закусил губу, призадумался:
– Н-да, дела… И что делать будешь?
– Делать! – усмехнулся Норд. – Я сегодня полдня с Олафом проругался, чтоб он пышной встречи не устраивал. А он – вот сущий баран! – уперся. Дескать, Торкель – очень важный гость. Он и денег, и людей давал, нельзя его обижать.
Норд тяжело, злобно задышал. Торвальд покачал головой и сел, приобнимая друга за плечи:
– Так на чем порешили-то?
– Ни на чем! – раздраженно. – И вообще, что ты меня трогаешь вечно?
Вывернувшись из-под руки викинга, Норд поднялся с постели и подошел к окну.
– Норд, – укоризненно протянул Торвальд. Ему жутко надоели постоянные срывы. Он совершенно не понимал, в чем виноват, да откуда вине той взяться? Но Норд все время вел себя так, словно Торвальд, что натворил, а извиняться и не думает. – Что? – Торвальд вздыхает и тоже встает. Подходит ближе, пытается положить ладонь на плечо. Норд морщится и отклоняется. Рука норманна бессильно падает. Торвальд приоткрывает рот, чтоб спросить, в чем таки дело, но Норд так брезгливо поджимает губы, что желание разобраться пропадает.
Торвальд разворачивается и уходит. Прям как был, в одних тонких штанах. Ничего, он привычный, не замерзнет. А сейчас лучше уйти. Они, конечно же, еще поговорят. Обязательно поговорят, но потом.
Жизнь казалась жутко несправедливой. Хотелось свернуться, как замёрзший кот, и тихонечко выть, а было нужно стоять прямо и улыбаться. Да так, чтоб верили. Когда плечи сжали какие-то неприятные руки Торкеля, Норд едва не оттолкнул дорогого гостя, так мерзко сделалось. Он совершенно не понимал, почему должен принимать участие в этой встрече: во-первых, он был против нее, а во-вторых, по их с Олафом уговору, мог быть свободен с момента прибытия датчанина. Только вот далеко не все и не всегда получается как планируешь. Порой потому, что ты просто не в силах повлиять на ход вещей, порой – вроде бы и хочешь, и можешь, но проще оказывается оставить все как есть.
На этот раз с Нордом именно так все и было. Проще. Проще было перестать пытаться в чем-либо убедить Трюггвасона, проще кивнуть на его просьбу присоединиться… проще остаться в Медальхусе на пир. Даже следить за тем, чтоб Олаф не болтнул чего совсем уж лишнего, было просто. Это создавало видимость жуткой занятости, ощущение собственной незаменимости. Без этого чувства Норда бы поглотила вина. За то, что никак не встанет и не найдет Торвальда. Не попросит прощения и не даст по морде – сильно, не сдерживаясь. Чтоб пустая голова мотнулась, а на сладких губах выступила кровь. Ведь ушел же вчера. Ушел, а не съездил Норду в челюсть, не выбил дурь. Ушел и не вернулся. А Норд всю ночь не спал – ждал. Злость почти сразу схлынула, но догнать гордость не позволила. И что с того, что потом мечтал, чтоб обняли? Вот именно так, как и сделал Торвальд перед тем, как Норд начал беситься – сам не понял, чего оттолкнул. Недавно думал, что это Торвальд капризничает, а оказывается – все наоборот.
– Норд! – голос у Олафа был встревоженный, так что Норд тряхнул головой и постарался сосредоточиться.
– В чем дело?
– Я… Торкель тут… предлагает…
Норд сложил руки на груди и зло зыркнул на конунга, поторапливая. Трюггвасон дернулся, а Торкель загоготал:
– Да жениться я ему предлагаю!
Несколько мгновений Норд недоуменно смотрел на датчанина, а потом в голове щелкнуло и прояснилось. Как просто – и почему раньше не предположил? Стал бы Торкель просто так, за здорово живешь, чужакам помогать? С чего ему? Только грубо действует как-то… неосмотрительно… Не успел приехать – и прямо в лоб. Норд даже улыбнулся: коли бы он так Норвегию захватывал – давно бы вороны уже обклевали его труп.
– Да? И на ком же?
– Да баба – огонь! И сама хороша, и не дура, как многие в этом адском племени, и происхождение такое, что конунгу в палаты не стыдно!
– Откуда родом? – сладким, тягучим голосом уточнил Норд.
– Как – откуда? Наша, конечно. Датчанка чистокровная.
– И, думается мне, не чужая она вашему конунгу.
Торкель нахмурился:
– Да уж не бондами рожденная.
– Ясно, – кивнул Норд и пошел прочь. Можно было и сразу, прямо при Торкеле, все Трюггвасону объяснить, но сил на скандал не было. Недосып сказывался: Норда не шатало, но весь мир был блеклым, звуки словно приглушенными, воздух слишком густым. Лучше все потом – не успеет же Олаф жениться до завтра?
Но боги в этот день не благоволили Норду: не успел он уйти в дальние коридоры Медальхуса, как его нагнал Олаф.
– Странно ты ушел.
– Твой уход должен был выглядеть куда как хуже.
– Торкеля отвлек Ивар. Они хоть и оба стремились видеть на мне норвежскую корону, друг друга на дух не переносят – не могут не полаяться. Это надолго.
– Понятно.
– Ничего не объяснишь?
– Ты про девку эту?
– Она тебе уже не нравится? Не видел же даже.
– А тебе? – Норду стало интересно.
– Мне? Ну нет. У меня… – пальцы Олафа скользнули по запястью Норда, – есть кое-кто много лучше на примете.
Пальцы сжались и потянули в боковой коридорчик. От неожиданной смены направления Норд чуть не потерял равновесие.
– Олаф?
– Зачем мне жена? – Трюггвасон прижимает Норда к стене, жарко дышит в лицо. – У меня… советник есть. Норд, – имя на выдохе.
– Сбрендил? – Норд дергается. – Пусти!
– Не вырывайся! Я же… не обижу. Да и чего страшного? Все ты уже знаешь. Знаешь ведь? Хотя откуда? Что этот мальчишка мог показать тебе? А я… я покажу…
Вжимающийся всем телом Олаф не вызывал страха. Даже противно толком не было. Ситуация казалась такой невозможной, что разум отказывался воспринимать происходящее всерьез.
– Олаф, хватит.
– Это тебе – хватит. Ну же, расслабься. Мне не нравится тебя удерживать. Зачем сопротивляться тому, что понравится?
– Что за… бред?
– Просто пойдем со мной – сам увидишь.
– Сгинь! – это уже грубость, но Норду можно и не такое. Слишком многим ему Трюггвасон обязан, и Олаф сам об этом знает. Но сейчас его что-то занесло. – Иди лучше, думай, что с Торкелем делать!
– С Торкелем – разберемся. Ты придумаешь, ты же можешь… Ну…
Норд закатывает глаза: все так глупо!
– Ты, правда, веришь, что твоя задница соблазнительнее титула ярла и земель?
Олаф удивленно дергается. В этот момент Норд мог бы вырваться, но лень.
– Ты это к чему?
– К тому, что я отказался от всех заслуженных благ. И ты знаешь причины. Думаешь, соглашусь теперь?
– «Причины», – недобро улыбнулся Олаф. – Что же твои «причины» сегодня ночью делали на конюшне… с этой, кухаркой? Ну, знаешь, есть там одна такая… груди с хороший бурдюк каждая и зад как у коровы. А еще мычит она, оказывается, тоже так… сладко.
Всю лень и сонливость как рукой сняло. Перед глазами потемнело, в ушах зазвенело. Тело само оттолкнуло Трюггвасона, да так, что тот к противоположной стене отлетел. Так больно! И горько. И обидно. Не задумываясь, Норд кидается на задний двор, забегает в конюшню, словно надеется застать там Торвальда в объятиях пышной кухарки, но не добегает. Мальчик конюший оседлал для кого-то тонконогого рыжего жеребца, и Норд безмолвно отнимает поводья, вскакивает в седло. Мальчишка что-то протестующе пискнул, но Норду все равно. Куда угодно – только далеко.
Конь мчится со всей мочью, словно чуя желания седока. Свист ветра почти перекрывает шум в голове. На глазах выступают слезы – но сейчас можно сказать, что виноват все тот же ветер.
Лишь в самой гуще пьяной шумной толпы Норд понимает, что прискакал в город. И здесь, в отличие от Медальхуса, вовсю празднуют Мабон. Посреди рыночной площади горит огромный костер, с хмельным бахвальством спорит нестройная музыка да срывающееся пение. Воздух пропах мясом и выпивкой.
Норд спешивается и бросает коня. Ощупывает одежду, ищет кошелек. Денег нет, зато на руке парочка толстых золотых перстней – дар конунга, ими вполне можно расплатиться за брагу.
Холодная кислятина приятно обжигает горло. Норд кривится, но не закусывает – он хочет опьянеть. Так, чтобы заскакать в безумной пляске у праздничного костра, отпустить разум, утонуть в диком праздновании равноденствия. Вторая кружка, третья… Норд сбивается со счета – кольца дорогие, ему охотно наливают. Только горечь не уходит. Брага не смывает вкус предательства.
Маленькая теплая ручка с пухлыми пальчиками отрывает от безрадостных дум:
– Господин хочет отдохнуть? – голос слишком высок, но не лишен приятности.
– А?
– Я приехала на ярмарку… здесь недалеко мой шатер. Могу ли я пригласить господина?
Смысл вопроса не сразу доходит до Норда. Зато зазывный огонек в глазах и влажно поблескивающие губки говорят куда лучше слов. Норд уже хочет покачать головой, отказываясь, как душу заполняет отчаянная решимость. И глупая гордость: а почему он должен отказываться?
Дорога не занимает много времени, шатер словно сам распахивается навстречу… Внутри царит мрак и тяжелый запах, от которого хочется чихать: видать девка привезла какие травы на продажу. Ложе оказалось мягким, а покрывало неприятно кололось и совсем нестерпимо воняло какой-то дрянью – его Норд отбросил в сторону.
Разбирать женские тряпки было непривычно, тело в руках казалось слишком маленьким и мягким. Девица, что так и не представилась, в отличие от Норда неудобств не испытывала: она легко справилась и с рубахой Норда, и со штанами.
С детским любопытством Норд потрогал полную налитую грудь, надавил большим пальцем на слишком большой сосок. Второй ладонью провел по слегка округлому животу, зарылся пальцами в кудрявые волоски в паху, опустил руку ниже. Совершенно никакого возбуждения он не испытывал, но было интересно. Между ног у девушки оказалось мокро, Норд аж удивился. Внутрь пальцы тоже скользнули по-странному легко. Девушка всхлипнула и сдавила бедрами бока Норда. Слегка пошевелив рукой, Норд добился еще одного всхлипа.
А потом был удивленный вскрик. Потому что полог приоткрылся. Норд захлебнулся воздухом. Даже в дрянном освещении мерцающих уличных костров он не мог не узнать Торвальда. Тот стоял совершенно спокойно и смотрел как-то так, что Норд сразу понял: не было никакой измены. А он – совершенный дурак, раз так легко поверил.
__________
* Деллинг – древнескандинавский бог, чье имя значит «рассвет».
** Рататоск – в скандинавской мифологии белка-«грызозуб», посредник, связующее звено между «верхом» и «низом».
"Рататоск белка
резво снуёт
по ясеню Иггдрасиль;
все речи орла
спешит отнести она
Нидхёггу вниз".
– Старшая Эдда, Речи Гримнира
*** Мабон – древнескандинавский праздник, день осеннего равноденствия.
========== Глава 29 ==========
Сердце Норда отсчитывало гулкие тяжелые удары, а Торвальд все так же неподвижно смотрел на него. Норд шевельнуться не мог, придавленный этим взглядом. Он сам толком не понимал, что чувствовал. Стыд? Вину? Страх? Ему просто было плохо, но на отдельные части это «плохо» не распадалось. Ужасно хотелось, чтобы все происходящее оказалось всего лишь дурным сном. Но… Отличать ночные кошмары от реальности он уже научился.
Первой шевельнулась девушка. Она приподнялась, чтобы пальцы Норда выскользнули из нее, и попыталась встать с лежанки, но не успела. Торвальд отмер и, отпустив полог шатра, шагнул к несостоявшимся любовникам.
«Сейчас ударит, – мелькнуло в голове Норда. – Ударит и будет совершенно прав». Ему даже хотелось, чтобы Торвальд не сдерживался. Хорошая драка уже не раз помогала им разрешить проблему, может, и сейчас получится? Правда, сегодня Норд не чувствовал себя вправе отвечать. Но суть-то от этого не изменится? Или…
– Кажется, я вовремя, – в напряженной тишине даже мягкая фраза прозвучала слишком резко. Норд судорожно вдохнул – горло было как удавкой стянуто.
Одной рукой Торвальд придержал девицу за плечи, а вторую положил Норду на пах и довольно улыбнулся:
– Ой, как у нас все… грустно, – Норд вспыхнул, девушка непонимающе охнула, Торвальд рассмеялся. – Что бы ты без меня делал?
Торвальд притянул девку к себе и прижался губами к ее удивленно приоткрытому ротику. Пальцы его, будто сами по себе, сжались на мужском естестве Норда. Лаская жестко, несколько грубовато, но как-то так, что мгновение назад и не помышлявший о возбуждении Норд тут же стал твердым.
Торвальд удовлетворенно хохотнул в пухлые губы и убрал руку от чресл любовника. Провел ладонью по животу, царапнул грудь и прижал пальцы к губам Норда:
– Торвальд, я…
– Тшшш… все потом. Оближи.
Ошарашенный Норд послушно принялся посасывать пальцы, мягко проводя по ним языком и слегка прикусывая кончики.
Девушка тем временем сориентировалась и, видимо, решила, что два любовника – это, конечно, странно, тем более что друг дружкой они явно интересуются больше чем ею, но вполне себе не плохо. Опять-таки, тот господин, что угодил в ее постель первым, был как-то слишком уж растерян и неуклюж, а вот позже присоединившийся – куда смелее. И умелее. И как-то так целует ее… Она раньше и не знала, что так можно. Тоже не обычно, но здорово. Ей нравилось.
– Все, хватит, – Торвальд оторвался от губ девушки и слегка похлопал Норда по колену. – Раздвинь-ка.
Норд развел ноги, шалея от происходящего. Все это просто в голове не укладывалось. Но останавливаться не хотелось. Пока есть эта странность, сокрытая тьмой насквозь пропахшего травами шатра, можно ничего не говорить, ничего не объяснять. А потом придется. Тем более что теперь, когда пришел Торвальд, соприкосновение с мягким нежным женским бедром стало казаться приятным.
Смоченные лишь слюной пальцы шли туго. Да и… чего уж, Торвальд не приукрашивал, когда говорил про холодную постель. Если даже спать вместе получалось совсем недолго, чего ж говорить о большем? А в этом деле, как Норд с Торвальдом уже убедились, привычка нужна.
Норд закусил губу и подавил недовольный возглас – жаловаться и намекать на более нежное обращение ему сейчас казалось неправильным.
Случайная любовница с интересом косится на пальцы Торвальда, шурующие в подрагивающей заднице. Ужасно хотелось спросить, что, Локи подери, они делают, да как-то неловко. От размышлений отвлекла шершавая ладонь, сжавшая грудь. Девица плюнула на вопросы и застонала.
Торвальд слегка наклонился и сжал губами крупный розовый сосок, вжимаясь лицом в приятную мягкую плоть – не Норд, конечно, но тоже хорошо. Одновременно с этим, он чуть резче двинул второй кистью, и Норд таки зашипел. Тихо, сквозь зубы, но Торвальду достаточно, чтобы понять – больно. Да только изменить что-либо, он все равно не мог. У него попросту нет с собой ничего подходящего. Разве что больше не делать слишком уж грубых движений.
Справившись с дыханием, Норд заставил себя расслабиться. Ну, насколько получилось, учитывая и физическое неудобство, и нервное напряжение. А еще захотелось отвлечься, хоть немного. Вспомнив, что девушке, кажется, нравилось, когда он поглаживал ее изнутри, он снова потянулся к ее паху. Слегка надавил между ног, скользнул пальцами туда-сюда и протолкнул их внутрь. Там уже было не влажно – мокро. Норд слегка пошевелил пальцами, двинул кистью – девушка задрожала. Норд почувствовал, как несколько склизких капелек побежало по ладони. В его голове мелькнула идея. Немного сумасшедшая, как, впрочем, и все, до чего он додумывался в постели. Норд только не знал, как к подобному отнесется Торвальд, но попробовать стоило. Убрав руку от девицы, он перехватил запястье викинга и провел своими скользкими пальцами по его. Торвальд даже оторвался от вкусной груди и, нахмурившись, взглянул на Норда. Потом понимающе подмигнул и сам мимолетно приласкал истекающую соками девку. Теперь все пойдет гладко.
– Давай-ка на спину, – шепнул норманн в аккуратное ушко, сам отстранился, сдернул рубаху, развязал шнурок на штанах, скинул их. Девушка изящно изогнулась и опустилась на постель. Торвальд потянул Норда за плечо, слегка подтолкнул. Тот с сомнением взглянул на предложенное. Сношаться с… этим было как-то боязно. Хотя… фыркнув: с мужиком спать не испугался, а тут потряхивает – Норд решительно накрыл девицу. Дальше получилось легко. Даже проще, чем с Торвальдом. Который, тем временем, мокро мазнул по заду Норда и сам пристроился сверху.
Норда как молнией шибануло – такой бред ни при какой горячке не случается. Чтобы сразу и на бабе колобродить, и внутри любовника ощущать. Совершенно невозможно, но невыразимо приятно.
Девичьи выделения помогли – затруднений Торвальд не испытывал и теперь, кажется, наказывал Норда так, извращенно. Пытаясь подстроиться под викинга, Норд размашисто, мощно двинул бедрами, и девица обиженно впилась ему в плечо.
– Тише ты, – насмешливо шепнул ему Торвальд, – с женщинами нежнее надо. Не сломай ей… чего… ненароком…
Норд постарался быть ласковее, но получалось какое-то безобразие: нестерпимо сильные, полные животной страсти и ярости движения Торвальда сзади и мягкие объятья раскинувшейся под ним девушки спереди. Это сводило с ума. Рвало тело на части. И наполняло нечеловеческим удовольствием.
Естественно, Норд не выдержал первым, сжав зубы на белом хрупком плече он излился в жаркое нутро. Торвальд рыкнул и, спихнув Норда, сам навалился на девицу.
Несколько мгновений Норд приходил в себя, а потом присел на кровати и положил мечущуюся по сбитой постели голову девушки себе на колени. При всем при том сейчас он испытывал к ней необъяснимую нежность. Перебирая слипшиеся от пота пряди и оглаживая покрытый испариной лоб и виски, Норд поймал затуманенный взгляд Торвальда. Склонившись, прижался к его губам. Поцелуй был таким же невозможным, как и вся ночь: неторопливый, едва ли не ленивый со стороны Норда и полный страсти, почти кусачий – Торвальда. По телу викинга пробежала дрожь, девица вскрикнула, ее ноготки проехались по заднице Норда. Тот миролюбиво подумал, что она специально – ее руке при этом должно было быть не слишком удобно. Все-таки женщины – мстительные твари. Но злиться не получалось.
– Ну, вы и да… – пытаясь выровнять дыхание, пробормотала травница.
– Мы-то? Да…
Норд до крови закусил губу. Солоновато-горький вкус не отрезвил, но напомнил обо всей мерзости случившегося:
– Торвальд, я… – попытался начать он.
– Погодь, – небрежно. – А ты, родная, – уже куда ласковее, – погулять не хочешь?
– Умм? – лениво промычала девица.
– На праздник иди, говорю. Не боись, не ограбим.
Блеснула золотая монета. Девица скривилась:
– Я не для того.
– А я и не за то плачу. Мы… просим тебя одолжить нам шатер. За что и денежка.
– Ладно уж, одеться только дайте.
– Разумеется.
Когда за нетвердо держащейся на ногах девицей сомкнулся полог, Норд прикрыл глаза и замер. Теперь – просто ждать. Окрика, удара – не важно. Но, на удивление, голос Торвальда, когда тот наконец заговорил, был совершенно спокоен, даже немного весел:
– Ну что? Понравилось?
Норд вздрогнул:
– Что?
– С женщиной, спрашиваю, понравилось?
– Я… – Норд задумался, – да. Но только потому, что ты был здесь.
– Правда? – Торвальд явно забавлялся.
– А сам не заметил, когда пришел?
– Да уж. Что делал бы, коли я не появился? Оставил бы девушку… непорадованной?
Норд криво улыбнулся:
– Нехорошо бы вышло.
– Нехорошо, – эхом повторил Торвальд.
– Ты как здесь оказался-то?
Торвальд скривился:
– Да… тебя искать пошел. Застал конец вашего разговора с Олафом. Коли ты бы так не унесся – не посмотрел бы, что конунг: рожу подлую бы начистил – ни одна баба боле не взглянула. А пришлось за тобой гоняться. А тут же ж народа тьма. Потерял. Расспрашивать пришлось. Кто-то заметил, что ты с травницей ушел. Ну, нашел шатер. А здесь такое зрелище.
– Думал: зашибешь, – признался Норд.
– Эк, хватил. Но по дурьей башке надавать бы тебе, чтоб думать начал не только о делах государственной важности. И… нашел ты, кого слушать.
– Понял я уже.
Торвальд потянулся, провел подушечками пальцев по щеке Норда, слегка надавил ему на затылок, заставляя опустить голову себе на колени. Норд лег, потерся о горячую ногу, втянул густой воздух вонючего шатра. В нос ударил знакомый терпкий запах Торвальда, смешанный со сладковато-соленым ароматом женщины. Норд не то чтобы был против, но сейчас очень хотелось отмыть своего викинга. Он нашарил покрывало и попытался протереть пах норманна. Торвальд как-то совсем не по-мужски хихикнул:
– Ревнуешь?
Норд пожал плечами. Лежа получилось невнятно, пришлось говорить вслух:
– Нет. Но хочу, чтобы ты пах только собой.
– А тобой?
– Мной? Я бы предпочел, чтобы мой запах ты от своего даже не отделял.
Рука Торвальда, доселе оглаживающая и слегка мнущая шею Норда замерла.
– Чего тебя тогда сюда понесло?
– Я… Олаф… просто…
– Норд, почему поверил? С чего? Я хоть раз, хоть один раз на кого-то кроме тебя посмотрел, а? Я… О, Локи! Я говорил уже тебе и снова повторю: я тебя люблю. Тебя, понимаешь? Вот со всеми глупостями твоими, с этой дурью великой! С неприятностями, которые неизбежны при твоем занятии. С вечной занятостью, интригами. А ты…
– Идиот. Пустоголовый идиот, – слова викинга душу резали. Сил терпеть не было. Знать, что сделал больно, обидел…
– Умный ты у меня. Но и идиот. Это точно.
– Что же она, жизнь наша, корявая-то такая стала? – все напряжение, все обиды и недопонимание последних дней вылилось в этот отчаянный вопрос.
Теперь была очередь Торвальда пожимать плечами: что тут ответишь? Как понять, почему счастье и полная близость в какой-то момент сменились холодом и недоверием? Откуда взялся этот страх: потерять? И не из-за происков церковников, слишком уж глазастых жрецов да шальной стрелы, а потому что сам уйдет.
– Просто… ты раньше вроде и больше делал, а со мной был. А теперь как перевернулось все. Делаешь ерунду всякую и пропадаешь непонятно где.
– Торкель приехал. И мы… свободны теперь. Давай уйдем куда подальше?
– Куда?
– Я говорил с Трюггвасоном. Он обещал дать земли, где-нибудь на юге.
– А… а может, съездим ко мне? Ну, вернуться-то никогда не поздно будет. Да и…
– Сомневаюсь, что после сегодняшнего Олаф сдержит обещание. Он не отличается особой разумностью. Скорее холоднокровием. Так что… если ты все еще не против познакомить меня со своей семьей, то да. Поплыли в гости.
– Не против, – Торвальд потянулся. – Что-то думается мне, нам пора. Скоро вернется… Как ее звать, кстати?
– Без понятия.
Торвальд с преувеличенно осуждающим видом покачал головой и встал, огляделся в поисках одежды. Даже в полумраке он казался растрепанным. Представив себя, Норд усмехнулся.
– Ну, что? К Олафу, объясняться?
– Нет. Может, я и собираюсь совершить самый необдуманный поступок за свою жизнь, но… мы сейчас вернемся, соберем вещи и уйдем в порт. Все. Хватит.
– Уверен?
– Да.
Только милость богов, возвратившаяся было к Норду, снова покинула его. Около их с Торвальдом спальни стоял злой, пьяный конунг.
– Куда умчался? Опять, – губы Олафа презрительно скривились, – с этим.
– Мы уходим.
– С изменником?
Недавно Олаф прижимал Норда к стене, а тот и не дергался? Что ж, конунг трепыхался знатно. Только Норду снова было все равно.
– Рот закрой, – шипел он почище Ёрмунганда*, – не смей даже заговаривать об этом. Ложь не достойна конунга, помни об этом. Ты – низок. И жалок. А я ухожу. Потому что не держать слово – тоже недостойно конунга.
– Ты сказал, тебе не нравится предложение Торкеля… С чего?
Норд фыркнул:
– Если примешь предложение, рано или поздно Дания поглотит Норвегию. Вот и все.
– Тогда… если ты уедешь, я женюсь на ней! Либо ты согреешь мою постель, либо она.
Норду стало интересно, как Торвальд еще держит кулаки при себе.
– Твое дело.
– Готов так просто плюнуть на дело стольких лет? Готов изгадить собственную работу?
– Плевать! Я не готов изгадить собственную жизнь!
– Ты…
Норд отбросил мысли о выдержке Торвальда и сам саданул Трюггвасону по скуле. Голова Олафа дернулся и тот еще и затылком о каменную стену приложился. По волосам цвета снега побежала кровь.
– Ты с ума сошел, конунг. И… разучился ценить, что имеешь, хоть и владеешь ты многим. Оставь эту дурь, эту блажь…
Тяжело дыша, Норд отступил. На плечо тут же легла теплая ладонь. И в этот миг все стало как раньше. Не там, в шатре травницы, содрогаясь от удовольствия, и не позже, за задушевной беседой, смогли они простить все друг другу, да не просто простить, а забыть, действительно перешагнуть через обиды.
Вернулась поддержка, доверие, понимание. Теперь – просто, ясно и не страшно.
Позже, стоя на кнорре, капитан которого согласился доставить их в Исландию за весьма умеренную плату, Норд ни о чем не жалел. Хотя перед Торвальдом все же было немного неловко.
– Думаешь, я впустую потратил столько лет?
Торвальд нахмурился, пожевал нижнюю губу, тряхнул волосами и подошел совсем-совсем близко, так что еще не объятие, но жар живого тела чувствуется и через одежду.
– А ты? Сам так считаешь?
– Нет. В конце концов, мы изменили историю…
– Тогда я доволен. И, надеюсь, ты не никогда не решишь, что напрасно уехал.
Норд улыбнулся. Нет, он не решит. Он не стал бы считать этот побег ошибкой, даже если бы к нему спустились сами Норны и сообщили, что правление Олафа Вороньей Кости, потомка величайшего конунга, некогда сумевшего объединить страну, Харальда Прекрасноволосого, получившего власть над Норвегией, его, Норда, стараниями, не продлится и пяти лет. Что правление это не будет ни мудрым, ни славным. Что Олаф будет просто не в силах совладать с противниками христианства и жадностью Датских королей. Что, в конце концов, сбудутся его слова о переходе власти над Норвежскими землями Дании. Это все больше не имело значения. Все же Норд – лишь человек. Одна из щепок, беспомощно мотыляющихся в море игрищ богов. И ему лишь порой дозволено выбрать чуть более привлекательную волну.
__________
* Ёрмунганд – «великанский посох», также именуемый Мидгардсорм – морской змей из скандинавской мифологии, средний сын Локи и великанши Ангрбоды.
========== Глава 30 ==========
Но мы твердо шли вперед.
Туда, куда синее небо и море зовет.
Нас накрывало дождями-снегами,
Но мы твердо знали то,
Что дом… Нас согреет наш дом.
(ERL BAND – "Варяги")
– Норд! Ленивая твоя задница, вставай уже! – резкий голос Фрейдис заставил вздрогнуть и таки разлепить припухшие со вчерашней попойки глаза. – Поднимайся, тебе говорят. Светло давно!
Норд страдальчески застонал и прикрыл голову одеялом, в тщетной надежде скрыться от неминуемой побудки. В том, что подобные меры способны остановить Фрейдис, он искренне сомневался, точнее, был уверен, что помешать ей не сможет ничто. Эта женщина вообще поражала его. Она была… мужиком – во всех смыслах этого слова. Ее ничто не могло ни смутить, ни испугать. У викингов женщины вообще были куда самодостаточней англичанок, но Фрейдис… она была с мужчинами на равных. Ни в чем не уступала. И даже не думала о почтении. Она могла уважать, коли было за что, но само наличие яиц – нет. Это и умиляло, и раздражало, и восхищало.
